Текст книги "Россия в современной геополитике"

В связи с особой актуальностью этих проблем в научный оборот даже вошло определение «геополитика воды». Проблема воды, угрожающая национальной безопасности и внутренней стабильности государств, становится катализатором для новой конфронтации. Границы, существующие на картах Ближнего Востока и Северной Африки, в значительной степени уже являются результатом непрерывных предыдущих конфликтов из-за воды, перемирий и планов мирного урегулирования. В этом регионе более 44 миллионов человек не имеют возможность потреблять хорошо очищенную воду, 96 миллионов вообще не имеют доступа к очистке воды. Ресурсы воды на Ближнем Востоке год от года резко уменьшаются. Притом, что на территории Ближнего Востока и Северной Африки проживает 5% мирового населения, на нее приходится лишь 0,9% мировых запасов воды. Рост потребления воды в два раза опережает рост населения.

С учетом вышеперечисленных факторов следует отметить, что уже существуют сложившиеся конфликтные ситуации, возникшие в отношении главных рек региона. К числу главных конфликтов, связанных с распределением воды, следует отнести:

– конфликт между Турцией и Сирией (из-за рек Тигр и Евфрат);

– конфликт между Египтом, Суданом и Эфиопией (из-за реки Нил);

– конфликт между Израилем, Палестинской Автономией и Иорданией (из-за бассейна реки Иордан) [34];

– конфликт между Китаем и Индией (из-за реки Брахмапутра);

– конфликт между Ботсваной, Намибией и Анголой (из-за реки Окаванго) [116].

Именно водная проблема может стать причиной конфликта бывших среднеазиатских союзных республик друг с другом. Речь идет об использовании водотоков трансграничных рек – тех, которые во все времена обеспечивали жизненно важные потребности государств, расположенных в этом бассейне. Сегодня эта проблема затрагивает интересы более чем 50 млн. человек, проживающих в шести государствах региона. Вот почему все решения по использованию стока этих рек, в том числе при постройке гидроэнергетических сооружений, должны в обязательном порядке учитывать интересы граждан всех стран. В противном случае ситуация с обеспечением водой в низовьях Амударьи и Сырдарьи может лишь усугубиться, ускоряя экологическую катастрофу высыхающего Арала. Проживание здесь десятков миллионов жителей Казахстана, Туркменистана и Узбекистана станет практически невозможным. Такое заявление президента Узбекистана было сделано именно после того, как Таджикистан объявил о намерении ускорить строительство Рогунской ГЭС, а Киргизия – соорудить комплекс Камбаратинских ГЭС. Россия в этом вопросе поддержала позицию Узбекистана и Казахстана, но лишь номинально, поскольку российские компании участвовали или участвуют в строительствах ГЭС в Таджикистане и Киргизстане [77]. В этот конфликт вступают в качестве посредника Евросоюз, который не меньше Москвы заинтересован в узбекском газе и казахской нефти, а также в сохранении базы ВВС ФРГ и НАТО в Центральной Азии. США же высказались в поддержку Киргизии и Таджикистана, считая, что им необходимо уделить внимание энергетическому сектору и возможности экспортировать энергию в Афганистан, Пакистан и Индию. Американцев поддержал Всемирный Банк, представители которого отметили, что вода – это ресурс, за который нужно платить. Администрация США давно пытается «переключить» страны Центральной Азии с российского вектора к афганскому и пакистанскому. В настоящее время здесь проблему улучшения ситуации с чистой водой даже в среднесрочной перспективе решить проблематично, что приводит к конфликту в отношениях между богатыми водою Таджикистаном и Киргизией с одной стороны и Узбекистаном и Казахстаном, расположенными ниже по течениям Аму-Дарьи и Сыр-Дарьи, с другой [92].

Можно было бы проанализировать и другие войны в сфере геоэкономического противоборства в мире. Есть все основания полагать, не без основания считает Э. Колесов, что в армиях США, Китая, Японии, Индии, Германии, Франции, Англии, Бразилии началась интенсивная работа без широкой огласки по интеллектуальному насыщению стратегии и тактики новых геоэкономических войн на основе геоэкономической парадигмы XXI века. Армии ведущих стран мира превращаются в Силы быстрого геоэкономического реагирования. Не случайно зоны базирования американских вооружённых сил США удивительным образом совпадают с местом нахождения своих интернационализированных воспроизводственных ядер (циклов) – ИВЯ (Internationalized reproduction cycle), вынесенных за национальные рамки процессов расширенного товарного воспроизводства, звеньями которых выступают национальные и наднациональные хозяйствующие субъекты США. Таким образом, проявилась принципиально новая с далеко идущими последствиями ситуация – театры военных действий совпали с геоэкономическими плацдармами. Армия США «нависает» над своими ИВЯ, обеспечивает их относительно устойчивое и эффективное функционирование. Несовпадение экономических границ ИВЯ с политическими границами военных группировок размывает последние, они втягиваются в свои ИВЯ. Это объективный закон геоэкономики [153].

В этих условиях эффективность неолиберальной системы становится проблематичной. Пресловутый вопрос о роли государства в экономике, который активно дискутируется в последнее время, получает достаточно четкий и однозначный ответ. Саймон Чарльз Перси Германт (Simon Charles Percy Hermant) независимый бизнес-консультант из Канады и другие аналитики, обращают особое внимание экспертного сообщества на роль руководителей не сколько бизнеса, сколько самого государства в отстаивании своих геоэкономических интересов [202, 46]. Усиление роли государства, по их мнению, предоставляет новые шансы странам с сильными этатистскими традициями.

Возможны позитивные изменения и в характере глобальной интеграции, так как весьма вероятным станет и развитие процесса горизонтальной интеграции в среде стран «второго эшелона» с целью актуализации их потенциальных конкурентных преимуществ путем объединения усилий. Этот процесс, в свою очередь, может стать ключевым при определении мирового и регионального лидерства в дальней и сверхдальней перспективе. Экспертное сообщество полагает, что последующее развитие приведет к изменению структуры геополитического противостояния, включая военную составляющую, изменение и передел сфер влияния, и контроль над природными ресурсами планеты. Такого рода сдвиги будут осуществляться через возникновение и преодоление глобальных кризисов.

Меняется парадигма отношений между странами. Если в ближайшие 10 лет не будут найдены пути решения геоэкономических проблем в мире, полагают эксперты, то вполне возможно возвращение к прямому экспорту вооруженной силы. При этом более вероятны конфликты по линии «развивающаяся страна против развивающейся страны» в борьбе за региональное лидерство, но не исключены и развития событий по сценарию большой войны [202, 30, 104—105].

Геоэкономические конфликты в мире свидетельствуют, что мировая экономика движется к новому шестому технологическому укладу. Теоретики технологического развития констатируют, что в настоящее время достигнут предел устойчивого экономического развития, базирующегося на пятом, современном технологическом укладе. Базовыми технологиями нового уклада, по мнению большинства специалистов, станут биотехнология, нанотехнология, технология материалов и информационная технология. При этом границы между указанными технологиями с течением времени становятся все более и более условными благодаря взаимопроникновению различных областей знаний. Весьма велика роль нанотехнологий, которые, в случае успеха их развития, способны вывести на принципиально новый качественный уровень информатику, молекулярную биологию, генную инженерию и медицину. Логика перехода к шестому технологическому укладу связана с дальнейшим технологическим проникновением вглубь материи и ростом масштабов обработки информации. Если текущий, пятый технологический уклад основывается на применении микроэлектроники в управлении физическими процессами на микронном уровне, то шестой будет базироваться на использовании нанотехнологий, оперирующих на уровне одной миллиардной метра.

Нанотехнологии позволят управлять молекулярной структурой вещества и придавать ему заранее заданные свойства, а также видоизменять живые организмы, проникая в них на клеточном уровне. Потенциал шестого технологического уклада теоретически способен внести коренные изменения в экономическую и социальную сферу жизни населения Земли, повысив качество и продолжительность человеческой жизни, изменив характер труда и структуру производства. Прогресс в базовых отраслях технологического знания приведет к возникновению новых производственных отраслей и к радикальному обновлению традиционных производств. На новый качественный уровень выйдет автоматизация производственных процессов, производство новых конструкционных материалов, космическая отрасль, атомная энергетика и сопряженное с атомной отраслью производство водорода в качестве экологически чистого энергоносителя. Одновременно будет быстро прогрессировать индустрия возобновляемых источников энергии. В потребительской корзине человечества, живущего в условиях шестого технологического уклада, значительно вырастет доля образовательных, информационных и медицинских услуг. Медицина сможет бороться с болезнями путем воздействия на клеточном и даже молекулярном уровне [202, 69—70].

Понимая, что прежняя траектория развития мира закончилась, в США организовали целый Институт сингулярности при непосредственном участии «Google», NASA и Департамента передовых разработок Пентагона DARPA. В стенах Института сингулярности проходят обучение высшие менеджеры государства и корпораций. Они готовят свою элиту к реалиям Шестого технологического уклада. Г. Малинецкий считает, что для обеспечения перехода в новую эру США создали свою негласную внешнеполитическую программу, включающую такие основные пункты, как:

– Однополярный ядерный мир.

– Фактический союз с радикальным исламом.

– Мировая история должна быть остановлена.

– «Посадка» доллара с сохранением мирового господства.

При этом США планируют с помощью радикального ислама решать военные задачи этой программы, а также останавливать развитие на контролируемых ими территориях, погружая их в средневековье. По словам Г. Малинецкого, страна, первой совершившей такой прорыв, моментально обгонит все прочие страны и превзойдет их так же, как европейцы превосходили ацтеков и инков [185].

2.3. Геоэкономические вызовы и угрозы России

Процессы глобализации показали, что, прежняя система эксплуатации мировой периферии исчерпала свои возможности. Поэтому Запад уже активно осваивает национальное геоэкономическое пространство стран СНГ, Прибалтики и России. Глобальные геоэкономические акторы надеются «заморозить» сырьевую направленность постсоветского пространства [152, 14, 354]. Для оправдания размеров НАТО в постсоветское время потребовались новые мощные ИВЯ с другими векторами их геоэкономических устремлений (интересов). Роль таких ядер начало играть альянс, который встал на путь, геоэкономически опасный для России. По сути, разворачивается ранее невиданная по масштабам геоэкономическая война. Все её атрибуты налицо: стратегические цели, плацдармы, шантаж, стимулы, политический антураж и т. д. При сохранении американского военного присутствия для сохранения в Европе устойчивого равновесия геоэкономической и военной составляющей потребуется нарастить существующие ИВЯ с огромной американской геоэкономической составляющей (при этом американские ТНК должны буквально перекроить геоэкономическую карту Европы) за счет геоэкономического пространства Прибалтики, России и других стран СНГ [153].

А Россия в этих условиях ещё даже не приступила к формированию своего национального геоэкономического атласа, где были бы ясно и чётко сформулированы и обозначены национальные интересы, геоэкономические устремления и плацдармы, опорные зоны функционирования российских ИВЯ. Поэтому эти процессы в мировом хозяйстве и в Европе, прежде всего, ставят перед Россией ряд геоэкономических вызовов. Прежде всего, неуклонно снижается геоэкономический статус России в мировом геоэкономическом пространстве. Так, активы России, и, следовательно, её доля в мировой экономике, продолжают обесцениваться. В 2010 г. доля России в мировом объеме ВВП по обменному курсу оценивалась в 1,5-2,1% (по паритету покупательной способности, 18,45 руб./долл., – в 3,4%), то есть в 6 раз меньше прежней доли РСФСР в мировых объемах ВВП 90-х годов. Особенно заниженными показателями, по сравнению с мировыми нормами в мировой экономике, характеризуется капитализация российских природных, людских и интеллектуальных ресурсов. Исключительно неблагоприятными для нас являются распределение мировой ренты и оплата труда, которая в расчете на единицу производительности в России в три и более раза ниже европейской и в 4,5 раза ниже американской. Населению России из природной ренты достается всего 7%, тогда как в других странах сырьевой ориентации – более 50% (в нефтедобывающих странах – 66%). Страна с территорией в два раза большей и природными, земельными, водными, лесными, воздушными и ископаемыми ресурсами в 4-5 раза большим котируется сегодня на мировом рынке по сравнению с США и другими развитыми странами в 10 раз дешевле, чем страна, не располагающая такими природными богатствами. За последние двадцать лет Россия потеряла более 10 трлн. USD, не считая 8 трлн. USD, потерянных на продаже за бесценок в 1992 году 500 тонн урана США (по контракту – за 11,8 млрд. USD, в том числе на курсовой разнице – более 2,5 трлн. USD). Национальная экономика России подвергается эрозии и деградирует. Накопление на душу населения в России составляет всего 17,2% от уровня США (в Китае оно в два раза выше, чем в США). При сохраняющейся бедности населения на баснословно высоком уровне в России находятся расходы на содержание органов государственного управления, поглощающие все 20% российского ВВП (при 13,3% в Китае и, например, 10,7% в Швейцарии) [283].

Продолжает падать геоэкономическая конкурентоспособность страны. Так, по итогам 2010 года доля промышленной продукции в российском экспорте сократилась с 12 до 10%. Доля энергоносителей в структуре экспорта составила 74,5% – против 69% годом ранее. Аналогичную структуру экспорта имеют отсталые африканские страны. При российских запасах полезных ископаемых, которые в 3,5 раза больше, чем в США (в том числе в 4,1 раза больше по нефти, в 4,7 раза – по лесу) и практически на порядок больше, чем в Европе (в том числе в 34,9 раза больше по нефти, 17,9 раза – по газу, 15,8 раза – по углю и в 26,6 раза – по лесу), общие затраты энергоресурсов в расчете на единицу ВВП в России в 4,5 раза больше (значит – хуже), чем в США, в 6,4 раза больше, чем в странах ОЭСР, в 8 раз больше, чем в странах ЕС и в 10,6 раза выше, чем в Японии [389].

Как показывают итоги 2010 года, экономика страны продолжает сохранять сырьевую ориентацию. Более 40% ВВП создается за счет экспорта сырья. Безусловно, ресурсы сегодня являются важным геоэкономическим оружием в мире. В настоящее время «Газпром» представляет, считают обозреватели «antinews.gr» (Греция), авангард нового русского энергического империализма.

Роль компании весьма важна даже для Великобритании. «Газпром Маркетинг энд Трейдинг», внешнее подразделение компании, продает газ самым различным категориям британских потребителей и ориентирована на расширение своего присутствия на британском рынке до 10% от текущих 2% и даже собирается принять участие в поставке газа в дома. Но чрезмерная зависимость России от роста цен на энергоносители, считают обозреватели, является серьезным тормозом для общего состояния экономики страны [352].

Не случайно, проблемы российской энергетики нынче выходят на авансцену. Как считают эксперты, российская энергетика превратилась в клубок проблем и потенциальных кризисов. Реформа Чубайса расстроила и фрагментировала Единую энергосистему. За стратегию развития отрасли сегодня практически не отвечает никто. Уже срываются сроки ввода в строй новых мощностей при прогрессирующем износе старых. По мнению профессора Московского энергетического института (МЭИ) А. Трухния, наша энергетика отстала от западной энергетики почти на 20 лет. Он встревожен огромным физическим износом оборудования в отрасли, так как нормальный срок службы энергоблока – 40 лет, а сегодня 66% оборудования в электроэнергетике отслужило это время. Потребление энергии в РФ на единицу продукции остается очень высоким, причем положение с экономичностью в стране хуже, чем было в СССР. На страну надвигается настоящий энергетический кризис. По мнению экспертов, нужна новая энергетическая политика в стране для преодоления инновационного сопротивления в отрасли и проведения в жизнь упреждающих антикризисных мер. Необходимо восстанавливать истинно государственное управление энергетикой, сферой критически важной для выживания страны, для сохранения его геоэкономического статуса в мире [350].

В материалах, подготовленных к заседанию Совета безопасности страны 13 декабря 2010 года было отмечено, что запасы нефти в России выработаны более чем на 50%, а износ мощностей в электроэнергетике и газовой промышленности составляет 60%, а в нефтеперерабатывающей – до 80%. Комментируя эти данные, директор компании «СРП-Экспертиза» М. Субботин подчеркнул, что при этом резко ухудшилась структура запасов, так как сейчас все компании в первую очередь разрабатывали лучшие, а не труднодоступные, неудобные месторождения. На его взгляд, «это и есть самая главная проблема», которая делает нас неконкурентоспособными на мировом рынке [299].

Здесь, безусловно, сказалась необдуманная реорганизация в начале либеральных реформ геологической отрасли в России, связанная с ликвидацией Министерства геологии, производственных геологических объединений в составе территориальных компактных геологических экспедиций. Развал Советского Союза усугубил положение – особенно по цветным и редким металлам: многие месторождения их, разведанные в основном российскими специалистами, оказались за границей РФ, на территориях бывших союзных республик. В Восточной Сибири на сегодня, по мнению геолога А.С. Анастасиева, нет запасов нефти промышленных категорий на экономически приемлемых расстояниях от трассы. Это ставит под вопрос увеличение экспорта их с вводом в строй действующих восточных нефте– и газопроводов. В добычу российского минерального сырья активно внедряется иностранный капитал. Якутские алмазы добывает иностранная компания «Алроса». Канадская «Кинросс голд» берет золото из богатейшего месторождения «Купол» на Чукотке. Китайское ООО «Лунсин» уже имеет 20 горнодобывающих предприятий по Сибири. Хищническая эксплуатация месторождений ускоряет процесс их истощения, особенно месторождений, разрабатываемых иностранными компаниями, или с использованием иностранного капитала [5].

Отсюда следует, что проблему восстановления и ускоренного развития государственной геологической службы надо решать в срочном порядке. Надо решительно пресечь иностранную интервенцию в разработку минеральных ресурсов России, а допуск иностранных инвестиций ограничить перерабатывающей их промышленностью.

Как представляется, геоэкономический подход России к энергетическим ресурсам состоит в создании единой ресурсодобывающей, ресурсоперерабатывающей и ресурсотранспортной сферы на максимально широком пространстве континента. Это определяет требования к пространственному размещению транспортных сетей, газопроводов и нефтепроводов, в частности, позиционирование центров переработки, способы доставки вторичной продукции и т. д. Касаясь транспортировки ресурсов, следует отметить, что важность соединения конкретных месторождений в России и странах СНГ с внутриконтинентальными трубопроводными системами, контролируемыми российскими операторами. Консолидация евразийских ресурсов в единой системе их транспортировки усилит общий геоэкономический потенциал России в Евразии и, следовательно, в мире.

Из этого вытекает важное геоэкономическое значение трубопроводов, связывающих российские, центральноазиатские и каспийские месторождения углеводородов с Европой и странами АТР континентальной сетью [100]. Геоэкономический статус страны находится в прямой зависимости от ее позиции в мировой геофинансовой системе. Россия, сожалению, и здесь занимает далеко не лидирующие позиции из-за ряда негативных факторов. По С. Кимельману, «самая большая ошибка экономики России последнего десятилетия – это привязка федерального бюджета к цене на нефть. То есть бюджет искусственно посажен на нефтяную иглу» [139, 6]. Отсюда – все известные пороки «сырьевого проклятия» России. Не случайно, М. Прохоров, владелец группы «Онэксим» высказался за отказ от рубля в пользу евро. На пресс-конференции в «Интерфаксе» 11 августа 2011года он заявил: «На первый взгляд это звучит довольно радикально, но российский рубль никогда не станет даже региональной валютой, потому что привязан к нефти и газу» [385]. Негативное отношение М.Прохорова к рублю разделяет и В. Иноземцев, директор Центра исследований постиндустриального общества. Он считает: «То, что мы видим сегодня – это пропорциональное падение рубля в соответствии с падением стоимости нефти: нефть упала на 14—15% – рубль упал на 11%. Вот, это показывает, что есть рубль. Это есть бумажка, которая четко привязана к нефти и больше ни к чему» [118].

В результате, как считают аналитики, государство теряет национальный финансовый капитал, и как следствие, финансовый суверенитет. Они отмечают, что на протяжении всего времени существования современного Банка России во главу угла в ходе реализации денежно-кредитной политики (ДКП) страны ставился (и продолжает ставиться) валютный курс. В международной практике подобная пассивная ДКП, сконцентрированная вокруг валютного курса, но не предполагающая активного управления процентными ставками и самостоятельного регулирования объема денег в экономике, получила название «сurrency board» (CB). По сути, отмечают эксперты, «CB» можно трактовать как «механизм стопроцентного резервирования»: денежная база (обязательства ЦБ) полностью обеспечена резервами в иностранной валюте (в нашем случае преимущественно долларами) [287]. При такой системе считается, что курс национальный валюты должен примерно равняться отношению объема денежной базы к международным резервам. На 1 марта 2011 года по данным ЦБ объем денежной базы (в широком определении) в стране достигал 7431,1 млрд. руб., в то время как международные резервы составляли 493,835 млрд. долл. При классическом «CB», когда каждый рубль прироста денежной базы обеспечен соответствующим ростом валютных резервов Банка России, курс национальной валюты должен составлять около 15 руб. за доллар. А официальный курс, установленный банком России на 1 марта, составлял 28,90 руб. за единицу американской валюты. Таким образом, реальный курс рубля занижен почти в два раза – для покрытия текущего объема денежной базы достаточно и половины международных резервов Банка России. Т. е. можно констатировать, что ЦБ проводит жесточайший (двукратный) каренси-борд, всеми силами занижая курс российского рубля. Эксперты констатируют, что, к сожалению, сегодняшняя денежно-кредитная политика Банка России, как и все государственные меры, предпринимаемые со стороны правительства, направлена на поддержку, в первую очередь, крупнейших российских сырьевых корпораций, для которых валютный фактор – один из ключевых моментов при определении финансовых результатов деятельности[287]. Получая доход в долларах и евро, и напротив, осуществляя основные расходы в рублях, добывающим компаниям крайне выгоден заниженный курс российской валюты. Как считают эксперты, несмотря на определенные плюсы для «сырьевиков», нынешняя ДКП России просто губительна для других секторов экономики, которые могли бы стать основой процесса модернизации [287]. При установленной ЦБ РФ верхней границы прироста денежной массы «чем больше в страну поступало нефтедолларов, тем меньше денег предоставлялось для развития других отраслей экономики и бюджетной сферы» [44, 132]. В результате проводимой макроэкономической политики «чем больше валютных поступлений получает экономика, тем больше капитала государство вывозит за рубеж. При такой политике бесполезными оказываются и иностранные инвестиции» [44, 133].

Как итог, страна, у которой валютные резервы в два раза превышают денежную базу, испытывает постоянный дефицит денег в экономике. Отношение М2/ВВП (коэффициент монетизации экономики) находится в районе 35%, при норме для развитых стран – 80% и более. Доллар потому и является национальной (в полном смысле этого слова) и одновременно международной резервной валютой, что обеспечен не только экономикой США. Поскольку сам рубль обеспечен долларом, американская валюта в действительности обеспечена еще и экономикой РФ, российским сырьевым экспортом, китайским промышленным экспортом, и, фактически, всей мировой экономикой, для которой доллар пока еще остается основной расчетной валютой, отмечают аналитики [287].

Таким образом, «каренси-борд» ЦБ России делает российскую экономику «донором», который работает на чужую финансовую систему и импортирует чужую денежно-кредитную политику. Фактически, слепое следование ЦБР принципам «CB» ведет к потере национального финансового капитала, и как следствие, потере финансового суверенитета». При этом, как считают эксперты, бессмысленно ставить таможенные барьеры на пути иностранных товаров, если настежь открыты ворота для вхождения зарубежных капиталов на финансовый рынок страны, валюта которой неконкурентоспособна. При таких условиях скупка национального производителя иностранным капиталом, т. е. переход национальной промышленности под контроль внешних сил – это лишь вопрос времени.

Таким образом, обязательным условием обеспечения геоэкономической конкурентоспособности государства и модернизации экономики является наличие конкурентоспособной (крепкой) национальной валюты и национального финансового капитала, а также безопасность национального финансового рынка, считают эксперты. В этой связи они напоминают, что IТ-бум в США, завершивший формирование информационного технологического уклада к середине 1990-х, был стимулирован политикой сильного доллара. Именно эта политика позволила экономике США сохранить лидерство в инновациях и инвестициях [287].

Пока идея модернизации российской экономики остается на словах. В стране среди политической и бизнес-элиты достаточно много людей, которые выступают против модернизации, продолжая настаивать на сырьевой экономической модели. Бизнес, получающий большие прибыли, не заинтересован тратить деньги на обновление оборудования и внедрение новейших технологий. Технологическая революция в национальной экономике государства встречает, как правило, противодействие со стороны его геополитических конкурентов извне, а также людей внутри страны, объективно играющих роль «пятой колонны». Корпоративная логика развития российских ТНК не вполне учитывает задачи развития собственной страны, задачи реиндустриализации российской экономики и развития отечественного рынка [113, 34]. Поэтому Россия всё больше и больше отстает в технологическом и техническом отношении от развитых стран. Так, машинного оборудования в нашей стране производится в 80 раз меньше, чем в Японии, и в 30 раз меньше, чем в Китае. Затраты наших компаний на НИОКР ничтожны. Общие расходы в России на эти цели составляют около 1% ВВП, в то время как в США – 2,7%, в Японии, Швеции, Израиле – до 4,5%. Без решительного изменения экономической модели наша страна рискует окончательно закрепиться в статусе сырьевого придатка не только «традиционных» мировых держав, но и Китая [253]. Особенно плохо обстоят дела с состоянием нашей материально-производственной базы, интегральные официальные оценки степени износа которой у нас сегодня зашкаливают за все фактические 80% при мировой норме 25%, в том числе в добывающей промышленности и энергетике за 85%, а в ЖКХ и того больше [284]. Так, сегодня 70% сетей подлежат полной замене. Почти 20% теплоэнергетического оборудования изношено полностью. Средний износ оборудования отрасли достиг 60%. Жилье, располагающее основными удобствами, т. е. благоустроенное жилье, составляет лишь 64%. С 1990 года ветхий фонд увеличился в 3 раза, аварийный фонд увеличился в 6 раз. Критическая ситуация в ЖКХ сложилась во многом из-за практически полного ухода государства из этой сферы [135].

О критическом износе инфраструктуры свидетельствует цепь взрывов, аварий, крушений в стране. С поразительной регулярностью падают самолеты и вертолеты. В августе 2011 года закончился неудачей запуск очередного «Про тона» со спутником связи «Экспресс-АМ4», потерпела аварию ракета-носитель «Союз-У» с грузовым кораблем «Прогресс М-12М». В декабре 2010 года при аварии ракеты-носителя «Протон-М» были потеряны три спутника ГЛОНАСС. В феврале 2011 года был потерян военный спутник «Гео-ИК-2». Мировые СМИ пестрят заголовками уже о том, что российская космонавтика окончательно исчерпала запас прочности, заложенный еще в годы СССР. Дважды Герой Советского Союза космонавт Г.Гречко считает, что сейчас в России космосу уделяется намного меньше внимания, чем раньше. «Поэтому нас сейчас и Америка обгоняет, и Европа, и даже Китай. Подумайте, Китай запустил спутник Луны, а потом с ее орбиты послал этот корабль в точку Лагранжа», – восклицает он[52]. Трагедия на Волге, где летом 2011 года затонул с пассажирами круизный теплоход «Булгария», высветил проблему деградации судостроения и прежде всего пассажирского. В России за последние два десятилетия не построено или не приобретено ни одного нового речного и морского круизного лайнера. При этом специалисты заверяют, что и в ближайшие 20 лет новые суда не предвидятся. После распада Советского Союза был практически утрачен морской пассажирский флот. Великие державы стремятся поощрять отечественный частный бизнес в строительстве пассажирских судов. США считает необходимым иметь мощный пассажирский флот не только как серьезный геоэкономический ресурс, но и как военный потенциал, позволяющий оперативно доставлять военные грузы и войска в свои «зоны жизненных интересов» во всех концах света [70].

Основой технологической базы любого развитого государства является, прежде всего, станкостроение, отмечает в своем интервью Н.А. Паничев, бывший министр станкостроительной промышленности СССР, председатель Совета директоров Российской ассоциации «Станкоинструмент». В результате либеральных реформ т. н. «эффективные собственники» уничтожили 42 первоклассных станкостроительных предприятия. Сейчас в стране объем станкостроительной продукции составляет лишь 5% от уровня СССР. Из этих 5% половина станков и инструментов идет на экспорт. А завозится в Россию импортного оборудования в три раза больше, чем мы производим. Кстати, 80% станков – из Китая. Производство средств производства – это основа технологической независимости любой страны [241]. Не лучше обстоят дела и в других отраслях реального сектора экономики. По словам Г. Малинецкого, заместителя директора Института прикладной математики (ИПМ) им. М.В. Келдыша РАН, постсоветская Россия полностью «проспала» пятый технологический уклад, занявшись саморазгромом, самопроеданием и сверхпотреблением. «Мы должны понимать, что вложения в инновации V волны уже не дают прежних отдачи и успехов, – говорит Г. Малинецкий. – России поздно заниматься персональными компьютерами, программированием и мобильными телесистемами: главные «сливки» уже сняты другими. Нас пускают лишь в аутсайдерские ниши» [185].