Текст книги "Россия в современной геополитике"

Второе направление давления при бинарной экспансии имеет целью максимально полное отстранение народа – номинального носителя власти, от контроля и управления ресурсами государства. Эта форма давления осуществляется под лозунгами либеральной экономики и неприкосновенности частной собственности. Обязательным условием этого давления является его внешняя аполитичность (никакой политики, только бизнес).

Конкретные инструменты такого давления могут быть различными, включая создание национальной олигархии собственников, полное поглощение национальной экономики иностранными инвесторами и т. д. Но обязателен конечный (и тщательно скрываемый) результат – всемерное уменьшение количества независимых собственников-производителей среди граждан страны.

По отдельности обе формы давления на социально–экономический организм и геополитический статус страны могут быть не опасны и даже в чём–то оправданы. Но их совокупное одновременное воздействие объективно разрушительно. Оно неизбежно создаёт вожделенный хозяйственный и управленческий хаос в стране. Процесс создания хаоса достаточно длительный и ресурсоёмкий. И важно уметь консервировать этот хаос до определённого подходящего момента для успешного революционного переворота. Поэтому технология бинарной экспансии, создающая необходимый хаос, обязательно дополняется методами консервации этого хаоса на необходимое время [307].

Консервация хаоса позволяет:

– спокойно подобрать и обучить кадры необходимые для управляемого революционного переворота,

– даёт необходимое время для психологической обработки и подготовки общества к революционному перевороту,

– осуществлять этот переворот в наиболее подходящий для заказчика момент времени.

Методы консервации хаоса вполне очевидны и просты. Это методы дозированного подавления недовольных в сочетании с открытым подкармливанием контролирующих структур. Поэтому консервация хаоса дело весьма затратное. Наиболее часто она осуществляется с помощью силовых структур (армия, полиция), находящихся на содержании у иностранного правительства или транснациональных структур. Но могут быть задействованы религиозные и даже мафиозные структуры, так же находящихся на содержании у внешних инвесторов, и материально не подконтрольных государству. Такое силовое давление блокирует несвоевременные вспышки насилия и напоминает правящим режимам, кто является субъектом реальной политики в стране. Когда эти режимы по каким–то причинам становятся неудобны инвесторам, стабилизирующее влияние контролирующих структур выключается. И революционные движения сметают совершенно беспомощные власти [307].

Эффективность применения технологий бинарной экспансии была продемонстрирована на примере развала СССР посредствам перестройки. В России по объективным причинам не удалось довести работу развала страны, создания и консервации хаоса до конца. Но высокую эффективность технологий бинарной экспансии Россия испытала на себе в полной мере.

Технологии бинарной экспансии являются основным инструментом практически всех «цветных революций». В странах Ближнего Востока и Африки (Египет, Тунис, Йемен, Судан) технологии бинарной экспансии были применены в своей классической простоте. Всемерная поддержка олигархов в экономике и максимальная демократизация власти разбалансировали социально–экономический организм стран и обеспечивали тлеющий хаос. Армия (например, в Египте) консервировала этот хаос до нужного момента. Когда наступил нужный заказчику момент, армия просто перестала сдерживать «демократические порывы» населения и режимы сметаются. После чего та же армия срочно наводит порядок в стране. В Ливии и Сирии технология бинарной экспансии сработала значительно слабее, потому что национальные олигархические экономики этих стран подпирали национальными авторитарные режимы. И социально–экономическая устойчивость оказалась более высокой [307].

Технология бинарной экспансии, как отмечалось выше, тесно взаимосвязана с самой распространенной концепцией геополитики хаоса – технологией «оранжевых» революций, самыми известными из которых стали «революция роз» в Грузии и «помаранчевая революция» в Украине. Здесь геополитика хаоса опирается, прежде всего, на реально существующее общественное недовольство в стране из-за отсутствия нормальных каналов взаимодействия по линии «власть–общество», когда негативное самоощущение населения вызывает осознанный социальный дискомфорт и становится общепризнанной в обществе неспособность власти функционировать в прежнем режиме. При этом должна существовать некая организационная группа, которая может влиять на внутриполитический процесс в этой стране. Для геополитической экспансии нужен также определенный социальный слой или сообщество, которое можно использовать в качестве «инкубатора революционных настроений» (например, «оппозиционную интеллигенцию»). Это сообщество должно объективно сыграть роль «пятой колонны» в государстве. Важно взять под контроль постоянно действующие информационно-коммуникационные каналы, по которым эти идеи можно эффективно ретранслировать наружу.

Среди сценариев развития управляемого хаоса следует выделить:

• сценарии-тренды, улавливающие возможную тенденцию слома привычной линии политического процесса в точке бифуркации и переход на новый аттрактор, т. е. процесс с иными законами развития. При этом квазиприродность концепции рождения порядка из хаоса не действует в обществе полностью из–за активной позиции субъекта. Сценарии–тренды могут выявить опасность нарастания хаоса, потери устойчивости социальной системой.

• сценарии-проекты. В основном они касаются преодоления локального хаоса и недопущения хаоса в масштабах локального общества или всего человечества и, в этом смысле, управления в условиях хаоса [317].

Основные положения геополитической доктрины «управляемого хаоса» в политической сфере страны предполагают:

– предварительную подготовку к организации «управляемого хаоса» предпочтительно в условиях возникновения острого политического кризиса;

– объединение в нужный момент для конкретных действий разрозненных политических сил, проявляющих недовольство в отношении существующей политической системы, законного правительства;

– подрыв уверенности лидеров страны в своих силах и в лояльности армии, служб безопасности и других силовых структур;

– прямую дестабилизацию обстановки в стране, поощрение настроений протеста с привлечением криминальных элементов, чтобы посеять панику и недоверие к правительству, формирование новых организованных структур для внешней управляемости;

– перехват управления в стране или регионе и блокирование потенциальной и реальной способности к развитию, прежде всего инновационному развитию [175].

– организацию смены власти путем «демократических» выборов, вооруженных выступлений или другими методами [336].

Реализация доктрины хаоса в этом случае осуществляется в четыре технологических этапа (включаются они поочередно, но далее реализуются параллельно):

• провозглашается одномерная, простая формула «враги против наших»;

• власть объявляется врагом народа, препятствием, подлежащим устранению;

• агрессивно продвигается бренд «наших» (розы и флаг с крестами – Грузии, «оранжевое» – на Украине, тезисы: «правоверные будут жить в раю», «мы – щирые, свидомые, умные и добрые, а злочинна влада – це потвора, що ховаеться в своих воровских малинах»);

• внедряется информационный образ «неминуемой победы».

Одновременно нагнетается ожидание катарсиса, неминуемого и радостного перерождения всего общества «сразу же после победы». Общественному мнению – прежде всего на обывательском уровне – навязывается страх оказаться вне этой «модной тусовки». Все это вместе взятое позволяет обеспечить режим управляемого коллективного возбуждения. В течение некоторого времени происходит «первичный нагрев ситуации». На базовую формулу «наши против врагов» наслаиваются эмоции, примеры, обязательно подбирается «доказательная база» (жертвы тиранов). Сначала недовольство и обвинения синхронизируются. Все больше людей вовлекается в одномоментное, солидарное «знание как надо и не надо». Формула истины «наши – враги» становится постоянно действующим источником интерпретаций, позволяющих превратить любое событие в еще одну иллюстрацию единственно верного учения. В обществе быстро устанавливается интерпретационная диктатура при всей нелепости и откровенной тупости бесчисленных повторений. Становится невозможной и любая форма самоотождествления с властью, что полностью разрушает психологическую основу внутренней легитимности любого политического режима. А все более непопулярная элита становится все менее адекватной, все более одиозной, на стороне власти остаются только «самые одиозные отморозки», что вызывает еще большее раздражение и агрессивность общества. Зато в геометрической прогрессии нарастает самоотождествление с «нашими». Ими становится быть модно и престижно. Количество «наших» растет как снежный ком. Недавняя маргинальная оппозиционная группа стремительно обрастает массой союзников.

Отсрочка заранее провозглашенной победы, чем бы она ни была вызвана (согласительной процедурой, попыткой компромисса со стороны власти, наконец, победой кандидата «партии власти» на выборах – не говоря уже о таком подарке, как сомнительная победа этого кандидата) – объявляется последним чудовищным преступлением врагов народа, кражей этой самой вожделенной победы. Следует мгновенный и массовый взрыв негодования, перерастающий в массовое же воодушевление, во всеобщую эйфорию людей, которых пока не большинство, но – оказывается – очень много! Колоссальный аффект внезапного массового взаимоопознания превращает пока еще меньшинство в победительную, агрессивную и властную толпу.

В зародыше кристаллизации «оранжевой революции» всегда находится «оранжевая политтехнологическая группировка» (ОПГ), мотивируемая, организуемая и финансируемая из внешнего центра. Своеобразие технологий управляемого хаоса заключается не в том, что в результате их применения на улицы городов выходят возбужденные и воодушевленные толпы, а в причинах возбуждения и воодушевления, когда применяются манипуляции, направленные на получение конкретной геополитической выгоды другим государством [353].

Технологии управляемого хаоса ставят на поток крайне выгодное дело манипулятивного управления свободой и демократией. Вместо неэффективных военно–полицейских и административно-бюрократических государств после вспышки очередной оранжевой революции по лицу земли остаются возбужденные, истерические сообщества неадекватных людей, утративших в массовом порядке способности к критическому анализу действительности и управляемых фашистскими режимами, у которых вместо свастики на штандартах написано про «демократию и свободу». Неадекватность и истеричность народов ставит их в прямую, наркотическую зависимость от «спонсоров демократического процесса». Утратив способность к альтернативному мышлению, они впадают в историческое детство и уже по своей инициативе превращаются в полуколонии. Тем самым формируется новая мировая колониальная империя, управляемая медиакратическими методами и расширяемая за счет управляемого хаоса [67].

Цветная революция, как согласно сегодня большинство западных исследователей, – это частный случай геополитического передела мира средствами государственного переворота, в котором решающую роль играет организация извне путча, маскируемого под национально-освободительное или демократическое движение; цель – разрушение национального государства и учреждение на его месте внешнего управления [169]. Не случайно британский исследователь этой проблемы Джонатан Моуэт озаглавил свой фундаментальный труд о цветных революциях «Скрытый государственный переворот: Вашингтонский демократизационный шаблон «нового мирового порядка» [407].

В основу организации управляемого хаоса положена перестройка массового сознания и мировоззрения посредством жесткого воздействия современных средств манипуляций всей духовной сферой человека с применением информационных и социально-культурных технологий. Это – мировая информационно-психологическая война. В ходе ее было достигнуто разрушение культуры солидарности, широкое внедрение культа денег и социал-дарвинистских стереотипов в представления о человеке и обществе. Способность больших масс населения к сопротивлению, самоорганизации и развитию была резко снижена. Как справедливо отмечает А. Владимиров, вице-президент Коллегии военных экспертов, технология хаотизации предполагает:

– в социальной сфере – недоступность основных конституционно гарантированных прав для абсолютного большинства населения государства;

– в сфере культуры – насильственную «вестернизацию» и изменение (слом) национальных святынь, ценностей и исторических корней, уничтожение самобытности и насильственное внедрение (в формах психологической войны) ценностей индивидуального выживания и культивирование их примата над ценностями коллективного существования; – в сфере публичной политики – полное размывание всего политического спектра, невозможность появления новых ярких политических лидеров, явную (в прямом смысле) продажность и зависимость от власти всех официально существующих политических сил в стране, невозможность организации нормального политического процесса [32].

Одним из главных и любимых орудий творцов «управляемого хаоса» в современных условиях являются социальные сети, накрывающие мир поверх национальных границ и неуклюжих действий неповоротливых государственных спецслужб. Эта схема использована в Алжире, Тунисе и в других государств Северной Африки и Ближнего Востока.

Тут применяется еще одна технология – пересоциализации. Изменение социального статуса и окружения, изменение восприятия – все это нашло отражение в технологии флэш-моба, «толпы-вспышки». Подобный метод действий показан в фильме «Афера Томаса Крауна» еще в 1968-м (ограбление банка, где в схеме задействуются совершенно незнакомые друг с другом люди, выполняющие разные задания в рамках разработанной схемы). Сама по себе технология ненова, но сейчас ее усилили современные электронные сети коммуникации. Флэш-моб используется как контрсистемная технология: на Филиппинах в 2001-м (антипрезидентские выступления), бунт предместий в Париже в 2005-м, беспорядки в Молдавии 2009-го, Иран в тот же год, Киргизия в 2010-м. Это – новые формы социализации, ведущие к появлению уже смарт-моб (умной толпы). Все это обусловлено новыми технологиями связи – социальными сетями, как Facebook, Twitter и т. д. Смарт-моб стала структурой для смарт-мобных (оранжевых) революций. Смарт-моб дает то, что не может дать нынешняя жизнь для молодежи: иллюзию социального подъема и общность, возможность почувствовать себя другим человеком. Практически во всех оказавшихся вовлеченными в хаос странах оперативно-стратегический «флэш-моб» был организован посредством рассылки сообщений о намечающихся митингах и других акциях через социальные сети и электронную почту, а также на мобильные телефоны. Управляющие серверы Facebook, Twitter, а также Hotmail, Yahoo и Gmail находятся в США и стоят под контролем соответствующих служб, которые имеют доступ ко всей необходимой информации [336; 301].

М. Дорфман из США отмечает, что «социальные сети, блогосфера, сетевые СМИ, несомненно, могут гордиться двумя достижениями – они сумели оперативно распространить информацию о зверствах власти и зажечь миллионы людей». И они, по известному выражению, пишет он, стали «не только коллективным агитатором и пропагандистом, но коллективным организатором» – показали людям куда идти и когда появляться.

В каждом государстве были свои особенности. Но, прежде всего, социальная сеть Facebook стала орудием новой волны революций и общественных движений. Если свержение Чаушеску в 1989 было первой революцией по телевидению, то в 2011-м революция в Тунисе стала первой революцией в онлайне. С ее помощью «Такриз» в Тунисе помог разжечь массовые протесты, приведшие к свержению президента. «Такриз» использовал и другие инструменты общественных сетей. Он создал ложный аккаунт тунисского министра иностранных дел в Twitter. Кроме того они использовали Skype и Mumble для общения между собой. Один из его активистов даже сумел воспользоваться Forsquare – службой, позволяющей следить за местонахождением друзей. Facebook был GPS революции в Египте. С его помощью было создано «Движение 6-го апреля» и коллективное изучение методов ненасильственной борьбы на арабском сайте «Академия изменения», основанного на принципах сербского «Отпора». Социальные сети стали решающим фактором массового протеста и в Израиле [82].

Но традиционный сценарий «цветных революций» в геополитике хаоса сегодня претерпевает изменения. В первую очередь надо понимать, как справедливо отмечает Г. Гришин, что сейчас мы имеем дело с «цветными революциями 2.0». Первая версия была впервые показана в Сербии, где был демонтирован режим Милошевича. За ним последовали режимы Грузии, Украины, Киргизии. Главным отличием этих революций было отсутствие прямого насилия. Режимы не были готовы силой подавить волнения, инспирируемые из–за рубежа. Поэтому быстро теряли легитимность, и власть переходила к марионеткам США. Конец «цветным революциям 1.0» был положен в Узбекистане и Белоруссии, когда власть показала силу и разогнала всех, кто пытался по такому сценарию устроить «цветную революцию». Организаторы цветных революций новой волны уже не будут дожидаться выборов, чтобы вывести толпу на улицу с требованиями пересчета голосов, приглашения западных наблюдателей и провозглашения итогов выборов сфальсифицированными [55].

В новой концепции «цветных революций 2.0» уже заложено достижение массового кровопролития, посредством которого делегитимизируется правящий режим. Для этого предполагается разжигание гражданской/ партизанской войны, бомбардировки и военное вторжение. Новая концепция предполагает:

1. Создание полноценной пятой колонны, которая будет способствовать свержению действующего режима. В эту политически неоднородную колонну cобирают недовольных людей разных взглядов (и неолибералов, и исламистов …) разной степени полезности для пятой колонны.

2. Использование сформированной пятой колонны по следующим направлениям:

а) дискредитация любых действий власти под лозунгом «плохо все»;

б) закрепление за властью ярлыков «тирании» и «диктатуры»;

в) дискредитация органов правопорядка и их общественная делегитимация. Это же касается и вооруженных сил;

г) расширение реально существующих линий разлома – социальных, национальных, идеологический – для усиления стратизации общества.

д) организация провокаций на акциях протеста с целью вызвать противодействия режима, после чего он уже на фактических примерах обвиняется в «преступлениях».

е) кровь и трупы – в конечном итоге пятая колонна должна добиться того, чтобы на улицах городов пролилась кровь и появились трупы, желательно, чтобы трупы настрогали власти, после чего режим клеймится, как «кровавый» и не имеющий право на существование. В общество активно внедряются лозунги о необходимости любыми средствами противодействовать властям. Конечная цель: внедрить идею, что борьба и убийства представителей властей – это нормально.

3. После достижение этих результатов к обеспечению пятой колонны подключаются заграничные кураторы. Они и до этого активно работали с пятой колонной – предоставляли финансирование, организационный и медийный ресурс, а также обеспечивали рекрутинг и обучение кадров будущей «цветной революции».

На этапе открытой поддержки мы видим следующее:

а) Активная компания в СМИ по полной дискредитации правящего режима за границей.

б) Объявление представителей высших политических и бизнес–элит персонами нон-грата (уже на этом этапе часть элит ставящих личное благополучие выше общего и готова вступить на путь коллаборационизма).

д) Заморозка частных и государственных счетов, аресты имущества за границей. Блокирование счетов имеет смысл не только в том плане, что неугодный режим лишается части финансовых ресурсов. В случае перехода к бомбардировкам или вторжению на фоне гражданской войны эти деньги будут использованы для амортизации расходов на проведение «цветной революции». Фактически такая «цветная революция» должна быть оплачена на деньги той страны, в которой инициирована.

е) Введение тех или иных санкций против государства с «кровавым режимом», причем согласие ООН не обязательно. Большинство ее членов, будучи зависимыми от США в любом случае, присоединятся к такому режиму санкций. При этом частные компании, потерявшие рынки и контракты, неизбежно в той или иной степени ослабят свою лояльность к неугодному режиму. Из-под режима выбивается бизнес-подпорка.

ж) Публичные обвинения видных общественных и политических деятелей в адрес режима – в духе: «режим теряет легитимность», «режим запятнал себя кровью», «режим потерял доверие народа» – с конечным призывом: «режим должен уйти». Любой ценой.

В итоге к точке бифуркации власть подходит в условиях экономической, политической и информационной блокады, с размытой базой общественной поддержки и подорванной легитимностью. В этот момент пятая колонна должна вывести свой актив на улицы с требованием полной и безоговорочной смены «преступного» режима. Без очень жестких репрессий подавить пятую колонну фактически невозможно. Она построена по принципу сетевой структуры, причем основные координаторы находятся за границей. Координируется вся система через интернет – блогосфера, социальные сети. Методы тут известны – блокирование сайтов, соц. сетей, нежелательного контента, жесткая цензура. Как следствие – режим клеймится как «трусливый», «несвободный», «боящийся народа». Требуются аресты активистов и провокаторов – все это так же приводит к самовоспроизводству информационной компании: «власть проводит политические репрессии против неугодных».

Как показывает технология «цветной революции 2.0», власть с большой долей вероятности сдается на фоне предательства части правящих элит, которые переходят под высокую руку заказчика. Миссия завершена, режим свергнут, страна взята под полный контроль.

На смену идёт схема и технология «цветной революции 3.0», осуществляющая контроль над населением по модели «перманентной революции», из которой выхолощен социальный протест. Как отмечает И. Лебедева, аналитик из США, вместо социально–политических лозунгов и требований – типовые претензии к правителю: «Путин должен уйти», «Ben Ali degage», «Mubarak to leave»… теперь революция–обманка поменяет использованных ставленников глобальных элит, обнажая свой главный расчёт: чем больше всё меняется, тем больше остаётся неизменным… Новая дипломатическая доктрина, говорила Хиллари Клинтон на большом сборе американских дипломатов, «значительно расширяет нашу способность предупреждать и отвечать на кризисы и конфликты». Судя по практически единодушной – одобряющей! – реакции глобальных СМИ на «освободительные» движения в арабском мире и отсутствие привычной критики по поводу «смены режимов американцами, идея мнимого лидерства «народной дипломатии» видится весьма перспективной для предупреждения «вызовов американскому лидерству в арабских столицах» [170]. Сетевые революции расчищают дорогу для радикальных исламистов, которые могут придти к власти в том же Египте, если военные не удержат ситуацию и не выдвинут нового светского диктатора по типу Мубарака (одновременно давя коррупцию и удовлетворяя в разумных пределах справедливые социальные требования масс), либо будут просто куплены так же, как была подкуплена американцами верхушка иракской армии, сдавшая Хуссейна его бывшим кураторам. В этом случае концепция «управляемого хаоса» может быть заменена на концепцию «неуправляемого хаоса» [279].

Терроризм – одна из технологий «управляемого хаоса». Глобальные теракты, как, например, события 11 сентября 2001 года в США, воздействуют на всю геополитическую картину мира. Локальные теракты повышают или поддерживают турбулентность в конкретном государстве. Таким локальным терактом является взрыв в Домодедово. Теперь терроризм использует наиболее эффективные, новейшие технологии. Он сегодня основан на идее и точечных воздействий во имя глобального джихада, который не канонический, а сектантский, «еретический» ислам. Он подводит теологическую базу под мусульманское изменение глобального пространства.

И. Сундиев выделяет три уровня джихада. Первый уровень – уровень священной войны. Второй уровень – сетевая война. Сегодня исламские радикалы в наибольшей степени используют информационные технологии. В ход идут концепция безлидерного сопротивления, все формы сетевой борьбы. Третий уровень – собственно террористическая деятельность. Глобальный джихад стоит на пяти камнях. Это – Саудовская Аравия, каирский университет Аль-Азхар (подготовка идеологов), Аль-Каида (фантом террористических организаций, их обобщенное название, ибо единой организации здесь нет), компания «Аль-Джазира» (основной медийный канал). В кругах европейских и американских интеллектуалов джихадисты пользуются неплохой поддержкой. Террористическими ячейками выступают салафитские секты (ваххабитскими их зовут неправильно). Именно салафиты и есть крайнее выражение ультрарадикального ислама, как на Западе, так и в РФ. В РФ есть свой вариант глобального джихада – идея Великой Черкесии. Спонсор – США, основной проводник – Грузия. И в РФ молодежь стремительно радикализируется. В этом заинтересованы три силы: транснациональная оргпреступность, внешнеполитические игроки, внутренние политигроки.

По словам И. Сундиева, террористические организации мутировали из иерархических в сетевые. Они явно разделились на постоянный и временный уровни. Постоянный – идеологи и ИТ-специалисты. Они практически легальны и хорошо себя чувствуют в европейских университетах. Сюда же можно отнести и «финансистов». Ибо террор стал крайне выгодным предприятием. К примеру, организация «Нурджулла» едина в трех лицах: секта, медийная структура и экономический холдинг. Огромные ресурсы Турции сейчас контролируются ею. Современный сетевой терроризм сращивается с транснациональной оргпреступностью [301].

Все активнее заявляет о себе биотерроризм. Секты биотерроризма работают сейчас и в РФ. В том же ряду стоит известный Секо Асахара – его секта прославилась зариновой атакой в токийском метро. В последние годы человечество всё чаще сталкивается с неизвестными ранее разновидностями вирусов и бактерий. Штамм бактерии Escherichia coli 0104:H4 вызвал «овощную войну» и поставил в трудное положение сельхозпроизводителей всей Европы. Повсеместный психоз выводил в 2011 году из строя хозяйства Голландии и Бельгии, Франции и Италии, Швеции и Дании. По последним данным РИА-Новости, кишечная инфекция, вызванная этим редким штаммом, выявлена в 12 странах мира. Надо заметить, что бактерия E.coli 0104:H4 в большей степени поражает женщин молодого и среднего возраста. Эта та самая половозрелая часть населения, от которой зависит уровень и качество рождаемости населения того или иного государства.

Очевидно, считают обозреватели, что нанесён целенаправленный, хорошо спланированный удар и предпринята очередная попытка вызвать новый мировой экономический кризис. По статистике, только в Германии крупные хозяйства теряли в 2011 году до $7 млн. в день [236]. Данная вариация E.coli, по данным Агентства по охране здоровья в Великобритании, относится к штамму О104, который, считают эксперты, почти никогда (в нормальных условиях) не обладает устойчивостью к антибиотикам. Для того, чтобы заставить его получить такую устойчивость, его необходимо периодически подвергать воздействию антибиотиков для того, чтобы обеспечить «мутационное давление», которое бы подталкивало их к выработке иммунитета к восьми различным классам антибиотиков.

Кроме того, этот штамм O104 обладает способностью производить специальные ферменты, которые придают ему то, что можно назвать «бактериальной суперсилой», технически известной как ESBL. Этот штамм O104 еще обладает двумя генами TEM-1 и CTX-M-15, которые настолько смертельны, что многие люди, инфицированные подобными бактериями, считает Агентство по охране здоровья в Великобритании, просто умирают из-за того, что их внутренние органы отказываются работать [383]. Появление штамма Е.coli, в комбинациях невосприимчивого к восьми разным классам, противоречит закону генетических перестановок и комбинаций в естественных условиях, заявляет М. Адамс. Поэтому данный суперштамм E.coli не мог быть рожден в природных условиях. Но если вы заставите людей бояться свежих овощей или даже запретите их полностью, отмечает этот эксперт, тогда вы сможете «посадить» целое поколение на диету из мертвых, подвергшихся обработке пищевых продуктов, которые будут вызывать дегенеративные заболевания и бесплодие. Мир лицом к лицу столкнулся с новой эрой суперштаммов бактерий, которые невозможно победить с помощью любого из известных ныне лекарственных препаратов. Все это свидетельствует о том, что начинается новая эра бактериологического оружия, внедренного в продукты питания [356].

В европейской эпидемии виновны биотеррористы, убежден известный генетик из Института биологического развития РАН А. Баранов. Когда расшифровали генетический код палочки в Институте генетики Китая, отмечает он, оказалось, что это E.Coli – штамм из ЮАР, который на 20% состоит из генетически измененной структуры, устойчивой к антибиотикам, что еще раз подтвердило искусственное происхождение E.Coli. В итоге новая разновидность штамма оказалось чрезвычайно токсичной, способной поражать практически все внутренние органы человека. А. Баранов отмечает, что использование ГМО у нас в продуктах питания продолжается. В импортных продуктах мы находим ГМО в 30—40% случаев, в отечественных – где-то15-17% [249].

Для формирования «глобальной турбулентности» и «беспрецедентной неопределенности» геополитика са использует хаос, как уже отмечалось, не только в политической сфере государства. Так, в духовной сфере для достижения геополитических целей эффективна хаотизация исторической памяти. Наглядным примером тому является начавшаяся либеральными фундаменталистами компания «десталинизации». Она, сожалению, готовит реальную почву, прежде всего, для пересмотра послевоенных границ и немалых контрибуций за «ущерб», причиненный Прибалтике, Польше и другим странам.

Компания репрессивной «десталинизации» растаптывает нашу историю, и заставляет общество бесконечно и саморазрушительно каяться, а по сути – провоцирует новую гражданскую войну. Связанный с углублением внутреннего раскола психологический шок, как после терактов, сделает общественное сознание более пластичным и управляемым. В стратегическом плане «десталинизация», требуя от нас отказа от своей истории, превращения своих родителей и дедов в преступников и лишь в лучшем случае – в бессловесных беспомощных жертв, является инструментом стирания идентичности нашего народа. Уничтожение самосознания народа – важный инструмент геополитики хаоса в современной глобальной конкуренции [62].