Текст книги "От Мексики до Антарктиды и обратно"

Город скрипящих машин

Моя следующая остановка – Вальпараисо, регион номер V. Этот город-порт основали испанцы в 1542 году. До постройки Панамского канала здесь останавливались корабли, идущие в обход мыса Горн. Город быстро разбогател и привлёк внимание пиратов. Несколько раз на него нападали, в том числе морской разбойник Френсис Дрейк. Тогда он ещё не был «сэром», а просто грабителем и работорговцем. Набег на город был лишь эпизодом большой разбойной экспедиции, из которой он привёз в Англию плоды картофеля и сокровища на сумму в два раза большую, чем весь английский бюджет. За что и получил дворянский титул.

Удивительно, каким образом англичанам удавалось сохранять благородный вид, занимаясь злодействами?! Мне кажется, даже ограбленные испанцы были ими восхищены.

Несмотря на пиратские набеги, Вальпараисо выжил. Сегодня его исторический центр – один из самых красивых в стране. Говорят, город лежит на 45 холмах. Я не пытался их пересчитать.

Изучая местные улицы, я полз то вверх, то вниз и здорово измучился.

В начале XX века здесь построили 25 механических подъёмников, чтобы облегчить жизнь горожанам. Половина из этих лифтов работала. Каждому больше ста лет. Со страшным скрипом деревянные кабины ползли в гору по рельсам. Находиться внутри было страшновато. Казалось, ещё чуть-чуть – и мы застрянем. И где тут кнопка вызова механика? Но нет, доехали благополучно.

Главные холмы Вальпараисо – Консепсьон и Алегре. Особняки, площади, переулки, лестницы, переходы… Когда-то здесь селились студенты, артисты и художники. Жизнь на этих двух холмах напоминала парижский «Мулен Руж», каким его описывают в книгах.

Внизу под холмами ездили исторические троллейбусы, будто вышедшие из старых советских фильмов. Круглобокие и скрипящие не меньше, чем их коллеги-лифты. Эти машины выпустили в пятидесятых в Детройте, и они до сих пор на ходу.

Жаль, что нельзя проехать всю страну на троллейбусах! Они не выезжают за пределы Вальпараисо. А между прочим, отличные машины, хоть и скрипучие, зато вместительные и никакого выхлопного дыма.

А ещё он не платил налоги

В Сантьяго я избавился от странной лихорадки, тащившей меня вперёд. Тем более что столичный регион был пронумерован не по порядку – сразу XII. Здесь я решил осмотреться.

Столица встретила шеренгами небоскрёбов и шумными грязно-жёлтыми автобусами с огромными уродливыми номерами на боках. Чадящие громадины почему-то назывались «микро». Своим отсталым видом они бросали вызов ярким витринам модных магазинов и ресторанов.

Каждый район города жил в своём времени. Испанский колониальный собор отражался в стеклянной стене бизнес-центра. Возле белоснежного президентского дворца «Ла Монеда» стояли угрюмые полицейские броневики, напоминавшие о диктатуре Пиночета.

Генерал Августо Пиночет оставил в истории Чили кровавый след, который вряд ли когда-нибудь удастся стереть разговорами о последовавших «экономических успехах» страны. Во время переворота 1973 года дворец «Ла Монеда» обстреливали из танков и бомбили при помощи авиации. А законный президент Сальвадор Альенде забаррикадировался и отстреливался от путчистов из автомата Калашникова.

После переворота последовали репрессии, в которых были замучены и пропали без вести десятки тысяч сторонников убитого президента, социалисты, профсоюзные деятели и просто случайные граждане, попавшие под руку обезумевшим от крови военным. Трупы никто не считал, их сбрасывали с вертолётов в море или оставляли лежать на дорогах. Сотни тысяч чилийцев покинули страну, спасаясь от репрессий.

Теперь на площади перед дворцом поставили памятник Альенде. А престарелого Пиночета не то чтобы простили, но и не наказали. В ноябре 2005 года в чилийских газетах как раз обсуждали будущее диктатора. Хотя какое могло быть будущее у 90-летнего старика, официально признанного слабоумным? С него только что сняли неприкосновенность и теперь грозили засудить по статьям о похищении людей, наркоторговле и уклонении от налогов. Особенно меня поразило обвинение в неуплате налогов.

В детстве я случайно посмотрел в кинотеатре взрослую картину «Ночь над Чили». Родители не знали, о чём она, а мне очень хотелось в кино. Сюжет я помню плохо, так как фильм с тех пор не пересматривал. В памяти сохранилось только ощущение тягучей скуки расстрелов и пыток на национальном стадионе Чили. В детстве фильмы про стреляющих друг в друга ковбоев и индейцев мне нравились. Но в прериях смерть была весёлой и понарошку, а на стадионе – настоящей и отвратительной. Лужи крови, раздробленные пальцы, искрящие и сжигающие плоть электрические провода, штабеля из голых тел. Тоскливо и страшно. При чём тут неуплата налогов?

Следующий поезд уже едет

В Сантьяго у меня всё время возникало странное ощущение прыжков во времени. На углу улиц Либертад и Компания-де-Хесус зашёл в «Peluqueria Francesa» – французскую парикмахерскую, работавшую с 1925 года. С момента открытия здесь, кажется, не менялся даже персонал. Потёртые кресла, древний нагреватель для воды, спиртовка для обжигания ножниц. Я уже успел обрасти и был похож на хиппи. Мир вам, отцы! Приведите меня в приличный вид.

В парикмахерской работали четыре мастера в белоснежных халатах поверх костюмов с галстуками. Самый молодой из них – Родольф (65 лет) – трудился здесь с юности. Владельцу заведения дону Мануэлю был 71 год.

– Сколько времени нужно, чтобы подстричься? – спросил я дона Мануэля.

– Сорок минут, – ответил дон.

– А побриться?

– Сорок минут.

Решил, пусть стрижёт, а побреюсь самостоятельно. Интересно, конечно, посмотреть, как пляшет перед лицом опасное лезвие в сухой руке старого мастера. Но уж слишком долго – на бритьё я никогда не тратил больше трёх минут. Тот, кто торопится, в это заведение не придёт. Здесь спешки не любят. Может, в этом секрет успеха?

Из парикмахерской я вышел похожим на рекрута времён кайзера Вильгельма. Голова стала меньше, шея тоньше, уши больше. Зато выглядел аккуратным и перспективным молодым человеком.

Спешка – вечная проблема мегаполисов, и в Сантьяго с ней борются. В метро прямо на полу я прочёл мотивирующие надписи: «Зачем бежать? Следующий поезд уже едет». А на плакатах на стенах «Не беги!» и изображения трагической участи торопыг.

Скучая в ожидании поезда, я придумывал для метрополитена Сантьяго новые слоганы: «Поспешишь – машиниста огорчишь», «Тише едешь – точно приедешь», «Одна нога тут, другая там. Зачем это вам?»

Выйдя из метро, я заметил сидящих на корточках у кирпичной стены безработных. Они сидели, подперев головы руками, торопиться им было некуда. На стене красовалась надпись, сделанная неизвестным панком-революционером: «Educa$ion?» Дескать, дорогое образование бессмысленно, потому что недоступно. А без образования в Чили не найти работы.

Я решил сфотографировать эту картину, но когда наводил фотоаппарат, передо мной остановилась дорогая машина. Из неё высунулся мужчина в костюме и злобно крикнул, чтобы я прекратил снимать. «Проклятые комми вечно позорят нашу страну!» – наверное, бурчал он, возвращаясь в хороший автомобиль, его личное «чилийское экономическое чудо».

Продолжив петлять по городу, я обнаружил место, где точно не было спешки, – Сементерио Хенераль, главное кладбище.

Раньше в Сантьяго было разрешено хоронить только католиков. Представителей других религий после смерти вывозили за город и закапывали там. В начале XIX века власти распорядились хоронить на главном кладбище всех горожан вне зависимости от религии. Но католики взбунтовались, они не желали лежать в одной земле с «еретиками». Католические семьи стали закапывать на центральном кладбище гробы с камнями, а своих покойников хоронили при церквях. С трудом их удалось успокоить.

Богатые чилийские семьи оставили на Сементерио Хенераль роскошные фамильные склепы. Один как византийский собор, другой в древнегреческом стиле, третий охраняют каменные сфинксы. На кладбище есть и бедные окраины, «спальные районы» – стены с вмурованными в них урнами с пеплом. У мертвых всё как у живых.

Прицепленный к небу

Из столицы я проехал триста километров к югу и выбрался на побережье. Здесь находился дом фотожурналиста Максимилиана Миллса, пригласившего меня в гости. Когда-то Макс владел винодельней, но продал её, чтобы вести свободный и богемный образ жизни. Снимал фоторепортажи, занимался серфингом, писал книги, играл на музыкальных инструментах.

Макс построил дом на одинокой скале на берегу океана, вдали от населённых пунктов. Двухэтажный, со стеклянной стеной, выходящей в сторону воды. За стёклами иногда пролетали альбатросы – гигантские, похожие на птеродактилей, с двухметровыми крыльями. А во время непогоды было страшно. Стоя на террасе второго этажа, можно было смотреть на шумящий внизу океан и представлять себя на капитанском мостике несущегося над волнами корабля.

В доме была отличная акустика, и Макс приглашал к себе друзей, чтобы устраивать концерты. Кроме того, он увлекался кинематографом. Пробовал снимать собственные документальные фильмы. Его любимый режиссёр Андрей Тарковский.

– Таррковсски! – с восхищением повторял Макс. – Сегодня мы будем смотреть кино «Сталкер». Это невероятно! Какая съёмка, какая игра!

Кроме меня, в доме Макса гостили двое литовцев – предприниматель Юргис с сыном. Мы с литовцами смотрели фильм на русском, а Макс читал английские субтитры. Когда фильм про исполнение «самых заветных, самых искренних желаний» закончился, Макс откупорил бутылку вина собственного производства, которого у него в доме был изрядный запас.

– За лучшего режиссёра – Таррковсски!

Мы с литовцами против тоста не возражали. После первой бутылки Макс вздохнул:

– Я мечтал фотографировать. Долго учился. Продал винодельню. А сейчас что?! Прогресс подарил фотоаппарат каждому. Любой может ткнуть на кнопку, и получаются хорошие снимки. Хорошие. Это отвратительно!

После второй бутылки начали смотреть прогноз погоды. Макс обещал научить всех кататься на доске для сёрфинга, если будет волна. А Юргис уговаривал летать на парамоторе, если позволит ветер. Литовец производил моторы для парапланов и продавал их в Европе. В Чили он мечтал открыть филиал своей компании и в настоящий момент искал менеджера.

– Слушай, – обратился он ко мне. – Ты испанский знаешь. Хочешь быть управляющим моей фабрики? Построим сборочный цех, будешь летать над Кордильерами.

Предложение выглядело заманчивым. Но у меня был контракт с журналом, и я мечтал попасть в Антарктиду. Да и что за парамотор такой? Пропеллер за спиной, как у Карлсона. Рискованно и несерьёзно.

Мы вышли из дома и спустились на берег.

– Сейчас ты увидишь, какая замечательная штука полёт над океаном. Вы все увидите! – обещал Юргис, с трудом удерживая тяжёлый мотор. Надел его на спину, распутал стропы параплана.

Я тоже забрался в пассажирский подгузник. Мы стояли с Юргисом на берегу, прицепленные друг к другу, но ничего не происходило. Ветра не было, и параплан взлетать не хотел.

– Побежали! – скомандовал литовец. – Параплан натянется, и мы взлетим. Давай, энергичнее!

Мы попытались разогнаться, хотя со стороны это было похоже на прыжки на четвереньках. Ко мне был прицеплен пилот, а на нём висел пятнадцатикилограммовый мотор с пропеллером, за которым волочилось нейлоновое крыло, вилявшее из стороны в сторону. На берег выполз туман, и в этом тумане бегали мы с Юргисом и его сын, придерживавший ткань параплана.

– Замечательно! Прямо Таррковсски! – с удовольствием повторял Макс, направляя на нас камеру.

Наконец подул лёгкий ветерок, нейлон расправился, напрягся, и мы оторвались от земли.

– Летим! – закричал Юргис.

Мы полетели над водой, поднимаясь всё выше. Сбоку мелькнул дом Макса, похожий на стоящий над обрывом аквариум. Я пытался фотографировать, но на такой скорости и высоте ничего не получалось. Ветер свистел в лицо. Когда-то я занимался промышленным альпинизмом. Висел на верёвках на большой высоте. Но я хотя бы знал, к чему эти верёвки крепились, а здесь был прицеплен к небу. Штука грандиозная, но в качестве опоры ненадёжная.

Сделали несколько кругов, настала пора возвращаться, как вдруг нас сильно тряхнуло, и брезент параплана скомкался над моей головой. В этот момент мы находились над торчащей из воды скалой. Идущий с моря поток воздуха бился в скалу, поднимаясь и закручиваясь. Когда вы попадаете в воздушную яму, трясёт даже на огромном авиалайнере. Иное дело, если вы летите на нейлоновом полотенце с моторчиком, болтаясь на поясе у пилота. Не знаю, какое количество алкогольных промилле разрешено для водителей парамоторов, но, кажется, у нас было больше.

«Сейчас рухнем на пляж! – успел подумать я. – И растаем, как медузы на солнце. Надеюсь, Макс снимает. Будет драматический финал в духе его любимых фильмов. Осколки мотора, плеск волн…»

В следующую секунду крыло чудом расправилось, и мы благополучно спланировали на пляж, несильно ударившись о твёрдую поверхность.

Макс радостно хлопнул меня по плечу. Юргис деловито осматривал мотор:

– В небе всякое бывает. Моего знакомого унесло в лес, и там он застрял на деревьях. Так и висел, пока его егеря не выпилили.

– Как выпилили? – удивился я.

– Известно как. Пилой… Или вот другой случай. Один пилот полетел через Магелланов пролив. Здесь недалеко – к югу. Ветер сильный был, стропы запутались, и он упал в ледяную воду. Не смог отцепить тяжёлый мотор и пошёл ко дну.

Мы вернулись в дом и откупорили ещё одну бутылку чилийского за тех, кто в воздухе.

Родственники Хуана Карлоса

В чилийской газете увидел кроссворд. Один из вопросов вызвал у меня затруднение: «Жилище в России, четыре буквы, вторая S». Сколько не мучился, ничего в голову не приходило. Посмотрел на последней странице ответы – оказалось isba.

В городке Мачали в регионе номер VI меня пригласил в гости в свою комфортабельную трёхэтажную isbu дантист Хуан Карлос. Он был давним поклонником России.

– В 1986 году я был студентом. В холле университета по ТВ показывали чемпионат мира по футболу, – вспоминал врач. – Играли команды СССР и Бельгии, и мы, студенты, болели за советскую сборную. А время было непростое: у власти находился Пиночет и за симпатии к коммунистам можно было пострадать. Когда советская команда забила гол, мы завопили в восторге… а на следующий день чуть не вылетели из университета. Профессора болели за капиталистическую Бельгию.

Быть стоматологом при капитализме оказалось выгодно. Хуан Карлос зарабатывал не меньше шести тысяч долларов в месяц. Стал уважаемым и успешным горожанином. Даже оборудовал на участке у дома полуподземный кинотеатр с огромным экраном, куда бесплатно приглашал соседей и знакомых.

– Вообще-то я за социализм, – говорил он. – Медицина в Чили такая дорогая, что многие вынуждены лечиться в Аргентине, где она доступна даже для иностранцев. А попробуйте выучиться на врача! Снова придётся ехать в Аргентину. Я готов расстаться со своим благополучием, лишь бы чилийцы перестали ездить к соседям как бедные родственники.

У самого доктора родственники были по всей стране. И он любил их навещать. Быть богатым родственником – дело иное. Хуан Карлос дал мне список адресов, чтобы я продолжил путь на юг и имел возможность остановиться и отдохнуть по пути.

В городке Томе в регионе номер VIII я навестил тестя Хуана, механика-самоучку Игнасио. Из старых бочек, труб, проводов, автомобильных запчастей, обломков досок и листового железа этот чилийский Кулибин построил хитроумные аппараты в стиле киберпанк.

– Вот, смотри, – улыбался старик, показывая мне дом. – Эта штука даёт тепло и электричество. Вот эта качает воду и поливает грядки. А вот к этой не подходи, она против грабителей…

Томе оказался небольшим портовым городом, и дон Игнасио решил отвезти меня на рынок, чтобы угостить местным деликатесом – ха́йвой. Это огромный варёный краб. Его подавали на деревянной доске с лимоном и молоточком. Заведение было скромным, и молоточек достался только мне. Сам Игнасио ловко орудовал булыжником.

Другой местный деликатес – пикоро́ко – я не решился попробовать. Очень уж он был страшен. Представьте себе здоровенные мохнатые соты из космического триллера. Из прижатых друг к другу коконов по очереди высовываются клешни морских крабоустриц и хищно щёлкают перед вашим носом. Не знаю, насколько чилийцы считают эту штуку вкусной, но вот в том, что она может найти съедобной меня, я не сомневался.

– С виду они не очень, – кивнул дон Игнасио. – Но в севи́че хороши. Готовить это блюдо просто: смешиваешь с кусочками рыбы и морепродуктов и заливаешь соком лайма. Так всегда рыбаки готовили, в море-то костёр не разведёшь.

Следующую остановку я планировал сделать у тётки Хуана Карлоса в городке Лос-Анхелес. Её дом находился в районе, где улицы носили названия стран. Доминирующая магистраль Испанья перетекала в Эста́дос-Уни́дос (США). Боковые улочки – Бель-гика, Суэция и Норвега – радовали глаз ровными заборами и аккуратными цветочными клумбами. Тёмные переулки Коломбия и Венесуэла зловеще молчали. А вот улица Ру́сия, которую я долго искал, оказалась тупиком с тремя домами и ларьком, обклеенным рекламой пива. Зато здесь выросли молодые берёзки.

«Ну, ничего, – подумал я. – Разрастутся. Будет на Русии берёзовый лесок. А ларёк этот со временем снесут».

Донья Агусти́на, тётка Хуана Карлоса, жила в квартале между улицами Финландия и Гуатемала.

– Заходи, заходи. Я гадаю, но ты не помешаешь.

На столе в центре комнаты лежали карты, а на стенах висели обереги с эзотерическими звёздами и иероглифами. Опять магия-брухерия.

– Дай руку! – схватила меня донья Агустина тонкими крепкими пальцами. – Так… Скоро в твоей жизни будет много волшебного. Будешь много работать. А потом… много холода и опасностей. Ты выберешься… Сейчас не веришь, но увидишь сам.

Я не поверил. Но слова её сбылись.

Корабль-призрак и танцующие колдуны

На остров Чило́э, регион номер X, я переправился на пароме.

– Вы иностранец? – меня обступили школьники во главе с преподавательницей английского языка сеньоритой Санчес. Дети стеснялись и хихикали.

– Ребята, поговорите с иностранцем на английском. Расскажите ему, что вы знаете об острове Чилоэ, – сказала сеньорита.

– Это волшебный остров. На нём живут сказочные герои, – наперебой начали рассказывать школьники. – Во-первых, русалки. Они золотоволосые, с рыбьими хвостами. Опасны для рыбаков и матросов. А ещё Пинко́йя. Она голая по ночам танцует на пляжах, хи-хи-хи. Чем дольше танцует, тем больше рыбы и крабов поймают рыбаки.

Дети принялись со смехом изображать, как танцует голая Пинкойя, и сеньорита Санчес поспешила перейти к другому персонажу:

– Ещё Тра́уко – лесной карлик. Он очень сильный, правда? Ударом каменного топора валит столетнюю сосну.

– От его взгляда… беременеют женщины! – пискнула одна из школьниц и покраснела.

Школьники развеселились ещё больше. Понизив голос, Санчес продолжила:

– Говорят, у берегов острова можно встретить пиратский корабль-призрак «Калеуче», на котором плывут колдуны-брухос, питающиеся кровью девственниц. «Калеуче» появляется ночью в тумане, встретить его непросто, ведь он может плавать под водой или становиться невидимым, принимая форму камня или куска дерева. Тот, кто увидел корабль-призрак с танцующими на палубе колдунами, сходит с ума, прыгает в воду и превращается в морского волка.

– Какого ещё морского волка? – удивился я.

– Здесь их полно. Надо лишь пристально смотреть на воду, – ответила учительница.

Но сколько мы не вглядывались в водную рябь, волки так и не появились.

Чилоэ – остров особенный. На нём жили потомки испанских поселенцев и индейцев мапуче. Островитяне занимались рыбалкой и сельским хозяйством. Новости о жизни на континенте доходили на остров с опозданием. Поэтому Чилоэ оказался последним местом в Южной Америке, где сохранялась испанская колониальная власть.

На острове постоянно моросит дождь, что отразилось на местной архитектуре. Стены большинства домов покрыты, как чешуёй, деревянными плитками из алерсе – чилийской лиственницы. Отдельные экземпляры этого дерева живут до 5 тысяч лет и считаются самыми старыми в мире. Их древесина практически не гниёт и ценится очень высоко. Сейчас государство взялось за охрану оставшихся лесов алерсе и вырубку их запрещает. Всё-таки вырастить 5-тысячелетнее дерево гораздо труднее, чем срубить.

Ещё одна особенность домов на Чилоэ – они не тонут. Если островитянин переезжает, то делает это вместе с домом. На бревенчатых катках дом подтягивают к берегу, спихивают на воду, а потом тянут, как баржу, к новому месту жительства.

Иезуиты основали на островах архипелага Чилоэ миссию: здесь сохранилось более 150 деревянных часовен, вырубленных «топором без единого гвоздя». Некоторые удивляют пышностью, другие со стороны напоминают армейский барак. И все покрыты «чешуёй» деревянной отделки.

На острове Чилоэ туман, сырость и вечные сумерки. Подходящее место для появления зловещих мифов и легенд. Несмотря на старания священников, островитяне продолжают верить в странное. Например, в пятьдесят шесть монстров.

Мифология острова насчитывает 56 уникальных персонажей: от Кучиви́лу – свиньи со змеиным хвостом, до Инву́нче – уродца с вывернутой головой и третьей ногой, растущей из спины. Если же считать все разновидности монстров, то их в два раза больше. И кто, заблудившись в прибрежном тумане острова, сможет с уверенностью сказать, что чудищ не существует?

Кроме сексуальных террористов вроде лесного карлика Трауко и голой водяной принцессы Пинкойи, соблазняющей моряков, на острове много других опасностей.

Из прибрежных вод выходит Морская корова с ногами-ластами и зачаровывает пасущихся рядом с берегом быков. Пленённый её чарами бык стремится обладать Морской коровой. После их краткой связи корова уходит в море, а тоскующий бык перестаёт есть и вскоре умирает от горя.

Рыболовную индустрию острова контролируют русалки – от них зависит, будет ли успешен улов. Поголовье овец регулирует летающий монстр Пьюче́н, высасывающий кровь у заблудившихся. Пьючен может менять форму и принимать вид своих жертв, но чаще оборачивается крылатым змеем, издающим пронзительный свист перед тем, как спикировать на выбранное животное. Справиться с Пьюченом может только ма́чи – знахарка, из тех, что до сих пор сохранились на острове и лечат крестьян настоями из трав.

В небе слышны тоскливые крики воладо́р – молодых ведьм, обернувшихся птицами. А где-то под основанием дома роет нору Василиск – монстр с головой петуха и телом змеи. Если такой завёлся, дом придётся сжигать вместе со всей дорогостоящей 5000-летней чешуёй, иначе хозяев ждёт скорая смерть, Василиск вытянет из них все силы, высушит немигающим взглядом. Чудовище рождается из яйца, снесённого петухом, поэтому яйца в курятнике тщательно осматривают и любое необычное уничтожают под чтение молитв. Избавиться от появившегося монстра и сохранить дом очень сложно. Нужно поставить перед норой зеркало – возможно, Василиск погибнет, поразив убийственным взглядом самого себя.

Откуда я всё это узнал? Из городского архива, в котором хранится подробное описание каждого чудища.

– Неужели люди действительно верят в эти сказки? – спросил я у архивариуса, тихого старичка в очках.

– Нет, конечно. Никаких чудищ не существует, – покачал головой старичок и, подумав, добавил: – Сейчас не существует. Раньше-то были…

Обратно на материк я плыл на том же пароме. В проходе между грузовиком и автобусом бродили скучающие туристы с фотоаппаратами, гадая, что бы такое сфотографировать.

– Смотрите, морской волк! – раздался крик. Туристы бросились к борту. В воде мелькнула блестящая голова тюленя. Так вот ты каков, сошедший с ума и утонувший матрос.

«Морской волк» махнул ластами и скрылся в водяной толще. Кто-то успел сфотографировать тюлений хвост и хвастался перед спутниками, демонстрируя его на дисплее камеры. Менее удачливые разглядывали хвост и завистливо вздыхали.