Текст книги "От Мексики до Антарктиды и обратно"

Ответы на вопросы

Меня пригласил в гости немец по имени Генрих, с которым мы познакомились в Сети. В прошлом он был моим коллегой – журналистом и фотографом, работал на журнал «Штерн». Потом стал яхтенным штурманом и занимался профессиональной перегонкой яхт по всему свету. Затем решил остаться жить в Коста-Рике. Купил землю и начал строить дом. Но местные архитекторы оказались бестолковыми. На их чертежах будущий дом напоминал ленту Мёбиуса. Не в смысле дизайна, а из-за невозможности его построить. Тогда Генрих решил изучить архитектуру и проектировать самостоятельно.

Дом вышел замечательным, с закрученными лестницами, террасами и бассейном – на зависть местным миллионерам.

Он стоял на склоне холма. Внизу начинались джунгли, откуда прилетали длинноклювые туканы и раскачивались на пальмовых ветвях возле бассейна.

Вся округа выстроилась в очередь к Генриху, чтобы он построил красивые дома и соседям тоже. Так он стал архитектором. Жизнь текла благополучно. По вечерам он сидел на веранде с бокалом сандаунера. Так он называл коктейль «Куба-либре», то есть «Свободная Куба», – ром, смешанный с кока-колой. Генрих делал его специально перед закатом, чтобы насладиться природой, одиночеством, материальным достатком и приятным жжением на языке.

У ног Генриха сидел пёс Тоби, огромный чёрный ризеншнауцер. Тоби был добрым и умным зверем, но хозяин хотел, чтобы соседи думали, будто пёс злой и опасный. Поэтому, когда в гости приходили посторонние, Генрих сажал Тоби в зловеще выглядящую клетку с толстыми прутьями.

– Зачем это? – спросил я.

Хозяин помолчал, отхлебнул из стакана и повернулся ко мне:

– Однажды меня ограбили. Вечером вломились двое, у одного был пистолет, у другого – мачете. Увидели меня и выстрелили, попали в плечо. Я упал на пол и притворился мёртвым. К счастью, добивать не стали. Унесли какие-то вещи. Их не жалко. А вот страх до сих пор забыть не могу. Я не так сильно испугался пистолета, как мачете. Думал, будут резать. Тогда я и завёл Тоби. И купил револьвер. Ещё расставил в доме капканы и ловушки. Теперь, если ко мне кто-то полезет, его будет ждать сюрприз.

Генрих был опытным человеком, казалось, он знает ответы на все вопросы. В первый же день научил меня вороху премудростей. Я пожаловался на цены в Коста-Рике и отсутствие дешёвых столовых: всё время хожу голодный.

– Покупай сухие хлопья в супермаркете, заливай молоком, добавляй кусочки банана. Будет недорого и сытно.

Спонсорская мыльница снимает плохо. Картинка на фотоаппарате получается смазанной, а штатив с собой носить тяжело.

– Купи карманный штатив на гнущихся ножках. И картинка будет нормальной.

Текст статьи получается скучным.

– Добавь юмора. Помнишь, как Марк Твен описывал местность: «Достаток деревенских жителей можно было определить по кучам сухого навоза во дворах их домов. Чем выше куча, тем больше скота, тем больше богатство». Здесь богатство сравнивается с навозом. Понимаешь? Богатство и навоз! Сопоставление несопоставимого. Это и есть юмор.

Я соглашался. Действительно, смешно. Хотя в некоторых странах сухой навоз – большая ценность. Из него кладут стены домов. Им топят печи. Решают жилищный вопрос и проблемы отопления. Навоз и жилищный вопрос! Это ещё смешнее.

– Зачем ты набираешь русский текст латиницей? – спросил Генрих, разглядывая красное солнце через стакан сандаунера.

– Как иначе?! Здесь на всех компьютерах испанский язык. И клавиатуры испанские.

– Добавь в операционную систему русский язык. И печатай вслепую. Научишься и будешь работать быстрее, чем обычно. Русский язык не получается добавить? Вози с собой установочный диск.

Эта мысль не приходила мне в голову. С этого момента я перестал мучиться с транслитом и начал писать по-русски.

Панама

Азартные игры

Никогда не любил лотерею. С детства мне казалось, что это мошенничество. Но в Панаме я почувствовал себя белой вороной. Страну трясло от лотерейной лихорадки. Население разделилось на тех, кто покупал билеты, и тех, кто их продавал. Даже сами продавцы билетов играли, записывая номера проданных и проигранных билетов – повышая свои шансы.

– Лотериа! Лотериа! – бубнило не меньше сотни продавцов на центральной площади города Давид, третьего по величине в Панаме. Билеты, которые они предлагали, с виду все были одинаковыми. Народ толпился вокруг, обсуждая результаты розыгрышей.

Панама – один из главных мировых перекрёстков. По Панамскому каналу идут корабли со всего света. Но для тех, кто путешествует из Северной Америки в Южную по суше, Панама – это тупик. Дороги в Колумбию нет. Дальше начинаются джунгли национального парка Дарьен.

По официальной версии, дорогу не строят потому, что из Колумбии тут же начнут возить наркотики. Но реальная причина в исторических претензиях Колумбии на территорию Панамы. В 1821 году Панама объявила о своей независимости от Испании и вошла в состав Великой Колумбии. Но потом французы начали строить свой канал, разорились и продали стройку американцам. А те, чтобы надёжно защитить своё новое приобретение, устроили беспорядки на северо-западе Колумбии и под их предлогом помогли Панаме отделиться, а канал и землю вокруг него объявили собственностью США.

С тех пор строить дорогу запрещено, легального пограничного перехода нет. Две части бывшей Великой Колумбии надёжно разделил зелёный барьер. Заросли Дарьена служат прибежищем для партизан, наркодельцов и бандитских группировок. Встречаться с ними нежелательно. В джунглях случались убийства и похищения туристов.

В старых путеводителях описывался путь через парк: пешком, на моторных лодках и баркасах контрабандистов. В новых книгах это описание убрали, чтобы не провоцировать путешественников на опасные авантюры. Но поток людей, идущих через джунгли, всё равно велик. Движение здесь одностороннее – с юга на север, это идут нелегальные иммигранты, надеющиеся добраться до США и прожить там лёгкую и благополучную жизнь. Полиция и военные не препятствуют этому потоку, полагая, что пусть эти бедные люди, собравшиеся со всей Южной Америки, будут проблемой других стран. Но в обратную сторону – с севера на юг – вас, скорее всего, не пропустят, придётся пробираться кустами.

Я был готов рискнуть. Но что, если застряну в джунглях? Сидя в полицейском участке или в яме у наркоторговцев, вряд ли я смогу выходить в эфир дважды в неделю, вести блог и вовремя сдавать статьи. Пришлось умерить азарт и начать обдумывать другие варианты.

Если в Колумбию не попасть по земле, то можно улететь или уплыть. Первое – дорого, второе – сложно. Но выхода не было, я решил искать попутное судно в Колумбию, для чего направился в столицу страны Панама-Сити.

Социальные гарантии или смерть!

Столицу Панамы трясло. Виноваты были уже не лотерейные страсти, а затеянные правительством социальные реформы, отменяющие льготы и социальные гарантии. Тысячи людей вышли протестовать. Построились в колонны и, размахивая флагами и транспарантами, выкрикивая лозунги, распевая песни и танцуя самбу, двинулись к резиденции президента.

По дороге к ним присоединились продавцы мороженого и сладкой ваты. Их тележки были украшены красными флагами и революционной символикой. Протестовать и торговать эти люди умудрялись одновременно.

В переулках дежурил спецназ, в воздухе летали вертолёты. Но открытых стычек пока не происходило.

Я оказался заперт в комнате недорогого отеля в Сан-Фелипе. Пытаться выйти на улицу – безумие. Под моим балконом бушевала революционно-карнавальная толпа. Шли священники в сутанах, доктора в белых халатах, студенты в пиджаках, домохозяйки, бившие поварёшками по кастрюлям, коммунисты с красными знамёнами, националисты с красными знамёнами и просто случайные люди, захватившие с собой красные знамёна, потому что в городе их было достать проще всего.

Стоя на балконе и возвышаясь над толпой, я почувствовал себя членом Политбюро во время первомайской демонстрации. Даже помахал демонстрантам рукой. Флаги приветственно покачались в ответ.

Собравшиеся пронесли передо мной чучело президента Панамы, а затем картонные гробы для членов правительства, затеявших непопулярную реформу. Все скандировали: «Нет отмене льгот!» На транспарантах были надписи: Seguridad Social o Muerte! – «Социальные гарантии или смерть!» Действительно, получать пособие и играть в лотерею приятнее, чем работать по двенадцать часов в день, как китайцы, которые в этот день заперлись в своих лавочках. Проходя мимо закрытых лавок, демонстранты от избытка чувств колотили по железным ставням древками флагов.

На следующее утро я попытался покинуть столицу. Город ещё бурлил. Дороги были перекрыты баррикадами. В металлических бочках горели костры, заволакивая дорогу зловещим чёрным дымом.

– Эй, куда идёшь! – дорогу перегородили молодые крепыши в чёрных масках и мотоциклетных шлемах. В руках они держали металлические прутья и бейсбольные биты.

– Я еду в Колон!

– Куда?! – загоготали они. – Иностранец, что ли? Ну, ты нашёл, где прятаться! Давай, топай. Удачи!

Занимательная колоноскопия

В рейтинге худших городов мира Колон занял бы одну из верхних строчек. Грязные улицы, аварийные дома и дикая преступность.

– Послушайте меня, сеньор, – доверительно обратился ко мне старичок в придорожной столовой. – Знаете, почему в Колоне так опасно? Во всём виновато правительство. Оно не способно разогнать банды и поэтому просто договорилось с ними. Им отдали Колон, чтобы те оставили в покое Панама-Сити. 26 банд разделили город между собой.

Не знаю, правду ли говорил старичок, но город выглядел неуютно. Иностранцы и богатые панамцы практически не выбирались за пределы охраняемых резерваций вроде яхт-клуба или «Зоны свободной торговли» (Zona Libre), обнесённой трёхметровой бетонной стеной с колючей проволокой. Колон принадлежал преступникам. Даже стометровый отрезок дороги от яхт-клуба до автобусной станции иностранцам официально советовали преодолевать на такси. Конечно, я ходил пешком, но ощущение было такое, будто находишься в зоне боевых действий.

– Сеньор, вам не стоит идти в этом направлении, – остановил меня на улице полицейский. – Держитесь безопасных маршрутов.

– Где такие маршруты?

– Вы откуда идёте? Из яхт-клуба? Вот туда и идите. Там безопасно.

Полицейские тоже предпочитали не бродить по городу, а держаться ближе к богатым гетто.

Зато по Колону катались удивительные автобусы. У каждого было название: «Рыба», «Боевая лодка», «Дарьенский тигр», «Конкистадор». Снаружи их украшали изображения католических святых, покемонов или голых красоток в зависимости от того, какая тематика ближе водителю. В салонах висели таблички с надписями от библейских цитат до «Проезд только для сексуальных девчонок». Один призыв я запомнил: «Не позволяй им увидеть тебя вспотевшим!» «Им» – в смысле эксплуататорам всех мастей. Насколько я мог судить, жители Колона эксплуататорам не давались.

Под лобовым стеклом болтались плюшевые мишки, китайские фонарики, цветная бахрома. Мощные динамики лопались от оглушительной музыки.

– Поставь мою кассету, – попросил я водителя и протянул ему плёнку с записями. Он выключил гангстерский рэп и сунул кассету в магнитофон. Это был сборник бородатых российских хитов. Запел Шевчук про осень. Про тонущую в море печаль, про ветер, играющий рваными цепями. И про то, долетим ли, доползём ли, и что там будет дальше с нами?!

– Это же про Панаму! – удивился я. И про мою жизнь.

Пассажиры против незнакомой музыки не возражали, улыбались и прихлопывали. Водителю музыка тоже понравилась, и он захотел кассету на память. Пришлось подарить.

Я поселился в яхт-клубе в надежде, что смогу найти яхту, идущую в Колумбию. Разрешения, чтобы остаться, я не спрашивал. Пропуском служило моё белое лицо, а домом – палатка, которую я устанавливал на ночь на территории клуба. Охранники не задавали вопросов. Мало ли странных яхтсменов прибывает на Панамский канал?

Однажды я поехал за покупками в Зону Либре. И на обратном пути случайно сел не на тот автобус. Пришлось выйти раньше и пробираться сквозь закрученный кишечник колонских улиц пешком. Я старался держаться крупных дорог. Мелкие отростки проездов выглядели совсем недружелюбно. Увидев вывеску кафе, нырнул в темноту двери, надеясь выпить чаю и передохнуть.

– Эй, белая сволочь! Куда, ты думаешь, ты идёшь? – вышел мне навстречу негр с бильярдным кием. Ещё несколько теней отделились от стен и двинулись в мою сторону.

– А это что, не прачечная? Ну-у, извините! – ответил я по-русски и вернулся на улицу, пока не пришлось выяснять, что крепче в драке: мои плечи или бильярдный кий.

Держи конец

В яхт-клубе было много интересных персонажей. У центрального причала стояла яхта размером с таз для стирки. На ней путешествовала семья из шести японцев. Они были бездомными и жили на яхте, даже когда возвращались к себе в Японию. На палубе грудой лежали принадлежащие им вещи. Они не помещались в трюм, поэтому были накрыты от дождей и солёных морских брызг крошечным яликом. Как эта компания умудрилась пересечь океан и не перевернуться?!

На Панамском канале можно было заработать, сопровождая яхту через шлюзы. Капитаны платили нанятым матросам, чтобы те держали канаты, удерживающие яхту во время подъема или спуска воды. Иначе лёгкое парусное судёнышко закрутит течением. Любой местный лоцман расскажет историю о разбившихся в шлюзе или потерявших мачту лодках. Такая должность называлась «лайнхендлер», если по-русски, то получается «держатель конца». Не слишком почётное звание, но и труд невелик. Пару дней прохлаждаешься на яхте, тебя кормят, да ещё платят пятьдесят долларов. А всей работы – на полчаса. Таковы были правила. На каждой яхте, идущей через канал, должно было находиться минимум четыре лайнхендлера. При этом местных жителей яхтсмены старались не брать. Боялись, что те что-нибудь испортят или украдут. Предпочитали иностранцев, желающих подработать. Моряк со стажем мог найти в клубе работу посерьёзнее. Нужны были штурманы, врачи, коки или просто опытные матросы. Многие яхтсмены шли через океан в одиночку и нуждались в компании.

Я подружился с пожилым датчанином, который шёл на Кубу на старинном паруснике. Судно было автоматизировано, так что капитан мог в одиночку плыть неделями, отдыхая, когда требуется. Но путешествовать в одиночку ему наскучило, и он нашёл в Коста-Рике компаньона – невысокого, крепкого дядьку, бывшего профессионального боксёра и золотоискателя. Компаньоны предложили мне «быть третьим». Они шли на Кубу, а потом – в Европу. Трюм был полон еды, коек хватало. Звучало заманчиво, но я направлялся в обратную сторону.

В поисках судна, идущего в Колумбию, я много времени проводил в баре. Там коротали время яхтсмены, ожидая свою очередь на прохождение канала. Многие знали друг друга. Пообщавшись с одним моряком, можно было расспросить про других.

– Хей, приятель! Мы идём на Галапагосские острова, а потом в Австралию. Ищем матроса. Хочешь с нами? – улыбнулась мне молодая канадка по имени Стефани.

Классная девчонка, с такой хоть куда. Но яхта австралийцев была перегружена и выглядела ненадёжно. Их капитан уже несколько дней был в запое, и команда тревожилась по этому поводу. К тому же добираться с Галапагосов до Колумбии было бы сложнее, чем из Панамы.

Пока я ждал попутную лодку, мне предложили заработать. Работодатель был с яхты «Вера», идущей под американским флагом. Голливудский режиссёр Джозеф, путешествовавший вместе со своим другом оператором Марком.

– Вам приходилось работать с известными актёрами? – спросил я.

– С Брэдом Питтом, с Джорджем Клуни… – начали перечислять они. Большую часть имён я не знал, но сделал вид, что впечатлён.

Мы вышли в бухту и бросили якорь у буйка. Рядом встал французский катамаран, он должен был проходить канал одновременно с нами. Его хозяева построили его сами из обломков старых яхт и кусков пластика.

Подошёл катер и высадил лоцмана на нашу лодку. Мы двинулись к первым воротам. Перед нами в шлюз заходил китайский контейнеровоз. Нужно было идти по пенистой дорожке следом за гигантом. Никто не стал бы открывать шлюз только ради яхт. Это вышло бы слишком накладно.

Мы подвели нашу лодку к катамарану и стянули их прочными канатами. Когда яхты проходят шлюз вместе, их связывают, чтобы не бились бортами. Ещё четыре троса удерживали получившийся «плот» в центре шлюза.

Сверху концы канатов держали рабочие, снизу – мы. Большие океанские суда при прохождении шлюзов Панамского канала тянут специальные локомотивы. Работа ответственная, выполняют её профессионалы, но несмотря на предосторожности, стены шлюзов украшены многометровыми «ссадинами».

Всё обошлось благополучно: ворота закрылись, вода поднялась, и мы с нею. Миновали ещё два шлюза и вышли в озеро Гатун. Здесь нам предстояло заночевать. Места в каюте не было, но я удобно устроился на корме. Лодка тихо качалась на воде, а озеро уютно блестело огоньками.

Гатун – искусственное озеро, по сути – водохранилище. Оно образовалось, когда построили дамбу на реке Гатун, затопив джунгли с индейскими деревнями. Уровень воды в озере на 25 метров выше уровня моря. Шлюзы наполняются озёрной водой, затем она выплёскивается в океан. На транзит одного океанского судна расходуется около 200 миллионов литров пресной воды! Поэтому панамцы рады каждому дождю. Если наступит засуха и озеро обмелеет, канал станет непроходимым. А он кормит всю страну.

Утром я проснулся от солнца и плеска волн. Мимо, бросая на нашу яхту тень, проходили огромные контейнеровозы. У многих были плоские, будто обрезанные борта. Ширина шлюзов была всего 33,5 м, поэтому максимальная ширина кораблей, рассчитанных на транзит по Панамскому каналу, – 32,25 м. От борта танкера до стенки шлюза оставалось 60 см. Судам, не прошедшим в игольное ушко шлюза, приходилось отправляться в долгое плавание вокруг Патагонии, как когда-то парусникам Магеллана. В газетах велись разговоры о скором расширении канала. Десять лет спустя его действительно расширили – в 2016 году. Но в моих воспоминаниях он остался узким.

В пятнадцати километрах от выхода к Тихому океану над каналом протянулся мост Сентенарио. Бетонное чудо обошлось в 104 миллиона долларов. Когда его строили, не смогли правильно соединить две части моста, поэтому транспорт поначалу по нему так и не пустили. Но применение «декоративному мосту» нашлось: пока его не ввели в строй, по ночам он сиял цветными лампочками, а днём с него прыгали на тарзанке молодые панамцы.

У выхода в Тихий океан вырос другой мост – Лас-Америкас. Он соединил две части американского континента, разделённого людьми. А вот и моё собственное географическое открытие: Тихий океан оказался беспокойнее Атлантического. Яхту так качало, что меня накрыл приступ морской болезни.

Большие спонсорские штаны

Получил новое письмо от Сары:

«Мой дорогой человек! Чувствую себя неловко, что так и не успела скопить денег. Предупреждаю тебя, что, если прилечу, денег у меня не будет! Тебя не испугает это? Я очень слабая. Но когда буду рядом с тобой, стану сильнее. Пиши мне чаще и всё подробно рассказывай. Я, наверное, пишу тебе слишком часто? Интересно, что ты обо мне думаешь?»

Сара была моей прекрасной дамой, в точности как у Дон Кихота. То ли существовала на самом деле, то ли исключительно в моём воображении. Я начал сомневаться, что она прилетит, но ещё надеялся на это.

Из редакции пришла посылка. Я сходил на почту и получил объёмный пакет. В посылке была одежда от спонсоров. Штаны и футболка. Мне нужно было сфотографироваться в этой одежде и выслать снимки в редакцию.

Но возникли затруднения. Первое – у меня не было утюга, а одежда в пути помялась. Я прошёлся вдоль яхт, выясняя, нет ли у кого утюга? Но все лишь удивлялись такому вопросу. Пришлось намочить штаны и футболку и растянуть на пирсе, прижав камнями. Я надеялся, что солнце разгладит одежду.

Второе затруднение было в том, что спонсоры не потрудились выяснить мои размеры. И прислали то, что завалялось на складе. То есть одежду размера XXXXL. Футболка смотрелась ещё сносно – в Латинской Америке многие ходят в безразмерной одежде, в хулиганском, рэперском стиле. Но штаны держаться на мне не хотели. В них без труда можно было засунуть двоих таких, как я. Пришлось вооружиться иглой с ниткой и ушить штаны. Теперь в поясе они были как раз, но в середине расширялись как шаровары.

Осталась ерунда – найти в яхт-клубе фотографа, способного сделать нарядную рекламную фотографию. Причём на снимке в этой рэперской хламиде и шароварах я должен был выглядеть героическим путешественником, а не продавцом героина. Мне помог капитан-датчанин. Он предположил, что, если снимать на закате, с нижнего ракурса и на фоне яхт, погрешности в одежде будут незаметны.

Что касается самих штанов, то они мне понравились. Были удобны, огромны и начинали двигаться почти одновременно со мной, лишь с небольшой задержкой. Я решил, что это идеальные штаны для прогулок по криминальным кварталам. Примут за своего. И в карманах можно спрятать не только нож, но и пруток арматуры.