Текст книги "От Мексики до Антарктиды и обратно"

Мурга – территория шутки

Февраль в Монтевидео – это не только танцы кандомбе, но ещё выступления певцов, пародистов и клоунов. В столичных парках по вечерам я несколько раз застал эти представления, напоминающие художественную самодеятельность. Студенты, инженеры и офисные клерки с наступлением сумерек превращаются в актёров. Гвоздь программы – мурга.

Это музыкальный театр-стендап родом из испанского города Кадис. В Южной Америке он прижился и в Уругвае стал считаться традиционным. Группа мужчин в клоунских костюмах исполняет под музыку сатирические песни или шутит на злободневные темы – политические, социальные или спортивные.

– Мы, уругвайцы, самые амбициозные. Знаете, что случится, если наш футболист потеряет зрение? Он станет судьёй!

Некоторые шутки я понимал сразу, другие были непонятны из-за использования сленга и намёков на внутренние политические дела, но клоуны неплохо пели и занятно выглядели. Само слово murga родом из Индии, оно означает «петух» и относится не к сексуальной ориентации певцов, а к их внешнему виду: раскрашенные краской лица, яркие головные уборы и костюмы-платья, мех и перья.

– Мы – самые технологичные. Слышали историю? Злой волшебник похитил уругвайца, бразильца и аргентинца и отправил в пустыню. Разрешил взять с собой только одну вещь. Аргентинец взял канистру с водой, чтобы напиться. Бразилец – зонт, чтобы спрятаться от солнца. А уругваец – дверь от автомобиля. Зачем? Чтобы открыть окно, если станет жарко.

В 1970-х и 1980-х годах в Уругвае был ультраправый диктаторский режим. В то время мурга оставалась единственным способом выразить протест, пусть в шутовской, завуалированной форме.

– Политики – как подгузники. Их следует менять вовремя.

Раньше тексты песен и сатирических монологов вычитывали цензоры, а за рискованную шутку группе могли запретить выступать или даже избить участников. Может, из-за этого лица участников полностью закрашивались белилами, попробуй пойми, кто перед тобой. Но мурга пережила этот сложный период. Крашеные мужчины отстояли право шутить и петь песни.

Уно Сакраменто

Уругвай сложно назвать туристической страной, но свои достопримечательности есть и здесь. Я нашёл одну: старинный португальский город Колония-дель-Сакраменто. Когда-то он был яблоком раздора для королей Португалии и Испании. Этого города не должно было существовать. 7 июня 1494 года португальцы и испанцы в городе Тордесильяс заключили соглашение, разделив сферы влияния. Меридиан, по которому «располовинили» мир, провели к западу от островов Зеленого Мыса на 46-м градусе западной долготы. Таким образом испанцы получили Америку, а португальцы Африку.

Несмотря на договор, город Колониа-дель-Сакраменто португальцы основали на 57-м градусе, то есть намного западнее, чем имели право. Фактически они вторглись на чужую территорию, да ещё в стратегически важном регионе реки Ла-Плата, напротив Буэнос-Айреса. В результате начались разборки между португальцами и испанцами, полилась кровь, причём не только колонизаторов, но и индейцев, воевавших с обеих сторон.

С момента основания в 1680 году за следующие сто лет город переходил из рук в руки семь раз, пока окончательно не перешёл к испанцам. Но португальцы всё равно закрепились в Америке, заняв территорию Бразилии и углубившись далеко за оговорённый меридиан.

Сегодня Колония-дель-Сакраменто – тихий город, в котором невозможно представить кого-то, размахивающего саблей или заряжающего пушку на стене бастиона. В тенистых переулках прячутся старые автомобили, некоторые из них превратились в цветочные клумбы. По мостовым из необработанных камней на велосипедах и электромобилях для гольфа ездят туристы. Их в городе мало, но горожан, кажется, ещё меньше.

Должно быть, выбрались на набережную, сидят на тротуарах и греются в лучах солнца.

В историческом центре можно приобрести билет, дающий право на посещение семи городских музеев – таких маленьких, что свободно поместились бы в одном из залов Эрмитажа.

В музее «Португальский дом» висит забавная картина – генеалогическое древо сеньора де Лобо, основателя города. Этих древ на картине два – папы и мамы. Корни – знатные предки, стволы мощные, как и полагается благородным деревьям, ветки, сучки и листья – родственники разной степени дальности. На самом верху деревья срослись ветвями, и в этом месте выросло большое румяное яблоко – дон Ману-эль де Лобо, португалец, построивший город и убитый за это испанцами.

Вечерами в Колониа-дель-Сакраменто загораются старинные фонари, наполняя город уютным светом, а по утрам гаснут, передавая вахту восходящему солнцу.

Бразилия

Самба де Жанейро

Наконец я снова в Бразилии, самой большой стране Латинской Америки. Был здесь сто раз, но теперь – по-настоящему. Даже купил на заправке карту автодорог. Она внушала уважение размерами. Проехать по такой стране автостопом – сродни подвигу.

– Э, да ты не первый раз в Бразилии?! По-португальски хорошо говоришь! – улыбнулся бразильский пограничник.

– Это я по-испански говорю. А португальского не знаю, – удивлённо оправдывался я.

Языки оказались похожи. В Бразилии мой «эспаньол» трансформировался в гибридный «портуньол». Это когда приезжие из соседних стран пытаются говорить с бразильцами по-португальски, а те с ними – по-испански. Получается такой южноамериканский «суржик», с «шеканьем» и «жеканьем».

Во время карнавала языковые и национальные различия исчезают. В конце февраля – начале марта Бразилия веселится с юга до севера: карнавальные шествия проходят по всей стране. А из-за границы приезжает больше миллиона туристов.

В мире хорошо известен карнавал в Рио-де-Жанейро. Он делится на два вида: народный для простых горожан и коммерческий – для богатых туристов и представителей местной «аристократии».

Коммерческий карнавал проходит на закрытом самбадроме, построенным в 1984 году Оскаром Нимейером на деньги правительства Бразилии. Не совсем понятно, зачем знаменитому архитектору понадобилось сооружать это угрюмое чудовище – длинный (700 м) заасфальтированный плац с бетонными трибунами по сторонам. Должно быть, и у гениев случаются периоды депрессии…

К народному карнавалу на улицах Рио может присоединиться любой желающий. Поскольку я не принадлежал ни к богатым туристам, ни к сливкам местного общества, решил начать с демократического варианта.

В течение четырёх дней торжеств в разных районах Рио собираются танцевальные группы-школы. Обычно их участники живут по соседству. Каждая школа придумывает свою песню в ритме самбы, шьёт костюмы, ставит танец. Во время празднества это выглядит так: спереди идут или едут на грузовике музыканты, за ними – танцоры со своим номером. Следом, подпевая и пританцовывая, движется публика, растягиваясь в километровый хвост.

Дресс-кода нет, но каждый карио́ка – так называют жителей Рио – считает хорошим тоном появиться на улице в маскарадном костюме-фантази́и. Кто-то ограничивается париком и маской, другие сооружают экзотический костюм – от коровы до пещерного человека. Некоторые мужчины надевают женские наряды, особенно ценятся внушительный накладной бюст и умопомрачительная мини-юбка, едва скрывающая первичный половой признак. И по нынешним временам непонятно, то ли эти люди дурачатся, то ли уже нет.

Карнавал – время для реализации невероятных, порочных фантазий. Кому для безумств не хватает храбрости, на помощь приходят продавцы горячительных напитков – они крутятся со своими коробками и тележками в людском водовороте. Подгулявшие горожане позволяют себе шалости: запускают в небо надутые газом презервативы или разрисовывают друг друга пеной для бритья.

Не все получают удовольствие от царящего в городе хаоса. Многие на время праздников стремятся уехать из Рио-де-Жанейро. Зато туристы едут на карнавал со всех концов света, чтобы увидеть парад школ самбы.

Танцевальные школы готовятся к звёздному часу целый год, на костюмы и сооружение украшенных движущихся платформ тратятся миллионы долларов. Цена только одного костюма может достигать нескольких тысяч! И к каждому карнавалу изготавливают новые костюмы, а старые нередко оставляют прямо на улице, как только заканчивается выступление. Откуда же берутся деньги, если практически все танцоры – выходцы из фавел, попросту говоря, из городских трущоб? Официальная версия «богатые спонсоры» не совсем точно отражает действительность. У яркого наряда бразильских карнавалов есть своя неприглядная изнанка.

Фейерверк наркомафии

Сколько людей живёт в фавелах Рио, сказать трудно. Бразильский институт географии и статистики насчитал более миллиона человек. Только в фавеле Росинья – самом большом и самом криминальном районе города – около 200 тысяч жителей. А всего в Рио больше шестисот фавел.

Фавела – гигантский массив красно-коричневых кирпичных будок с телевизионными антеннами на крышах. Будки лепятся к склонам, как осиные гнезда. Тем, кому повезло родиться в хорошем районе, здесь нечего делать. По вечерам из фавел доносятся выстрелы, изредка взлетает красочный фейерверк.

– Что-то празднуете? – спросил я у прохожего.

– Чепуха! – ответил он. – Это знак клиентам. В фавелу пришли наркотики. Весь город знает.

Полиция тоже знает, но соваться в фавелу не рискует: у наркомафии автоматическое оружие, гранатомёты, приборы ночного видения и бойцы, которым нечего терять. Обитатели фавел ежедневно ходят «в город». Иногда в поисках работы, иногда – на криминальные подвиги. В фавелах не действуют законы, каждый квартал контролируют авторитеты и их бандитская армия. Раз в год в тяжёлую и опасную жизнь отверженных врывается великолепное действо, ожиданием которого живут целый год. В каждой фавеле своя школа самбы. Частично они существуют на пожертвования, но есть и другие статьи дохода, например «звериная игра».

Я заметил бумажки с изображением зверей на фонарных столбах. Поинтересовался, что это.

– Это Jogo do Bicho[9]9
  Игра с животными (португ.).


[Закрыть], – ответили мне. – Нелегальная лотерея. На картах изображены разные животные: страус, орёл, осёл, бабочка, собака и так далее. Нужно угадать зверя.

Ставки принимают незаметные мужчины, сидящие на перекрёстках бразильских городов. Розыгрыши проводятся трижды в день, результаты вывешиваются на улицах. Хозяева прибыльной «звериной игры» – криминальные авторитеты, по совместительству владельцы школ самбы.

Всего в Рио четырнадцать крупных школ самбы, в каждой – 4–6 тысяч участников. Представители среднего класса тоже могут примкнуть к школе. Хотя посещение фавел чревато неприятностями, существует два правильных ответа, дающих право на передвижение по опасному району: «покупка наркотиков» и «занятия в школе самбы». В городе говорят, чем опаснее фавела, тем лучше там танцуют. Танцуй, пока молодой, ведь до старости можешь не дожить!

Хостел, в котором я ночевал, находился близко к фавеле. Утром меня разбудили выстрелы. Думал, за стенкой смотрят телевизор, хотел постучать, чтобы убавили громкость. Оказалось, стреляли по-настоящему. Прямо на нашей улице.

– Жулики угнали автомобиль, – сообщил мне хозяин хостела. – Полицейские погнались за ними, а те начали отстреливаться.

– Ужас! – покачал я головой.

– Обычное дело, – пожал плечами хозяин. – Ужас был, когда я ехал в машине, а на выезде из туннеля смотрю, висит труп на верёвке, раскачивается. Едва не задел. Повесили в назидание. Что-то не поделили. Наркотики, наверное.

Нелегал на крыше

В Рио я провёл несколько дней в ожидании главного: нужно было попасть на самбадром и своими глазами увидеть соревнования школ – результат двенадцатимесячных усилий армии танцоров, портных и механиков.

С журналистской аккредитацией опоздал, её делают за полгода до начала карнавала, а билеты на самбадром остались только у спекулянтов по недоступным ценам. Оставался один выход. За пару часов до карнавала, когда охрана была не так строга, я прошёл на самбадром, махнув журналистской картой. Занял удобную позицию возле заборчика, отделявшего танцоров от зрителей, и начал ждать. Постепенно зрители начали собираться, а с ними и охранники.

– Молодой человек, что вы здесь делаете? Это VIP-сектор, у вас есть разрешение, чтобы здесь находиться?

Для каждого сектора требовалась своя пластиковая карта. Они отличались по цвету и уровню доступа. Меня попросили удалиться из одного сектора, вывели из другого. В итоге я оказался на дальней трибуне, с которой ничего не было видно. Парад начался, танцоры шли, а я не мог сделать ни одного снимка – слишком далеко. И на помост для фотографов было не попасть без аккредитации. Да и места на помосте не было тоже – фотографов и операторов туда запихивали силой, как пассажиров в вагон токийского метро.

Если в ближний сектор и на журналистскую площадку не попасть, то оставался единственный выход – забраться на крышу здания с VIP-ложами. И снова передо мной были ворота с надписью: «Посторонним вход воспрещён». Достал журналистское удостоверение и пошёл на приступ.

Первого охранника прошёл, второго прошёл. Третий стоял у входа на VIP-лестницу: спецназовец в чёрной шапке с американским автоматом. Даже не стал слушать, сразу попросил на выход. В здании собралось слишком много шишек со всего мира: политики, принцы, поп-звёзды. Возле закрытых лож дежурили вооружённые телохранители. Не дом, а военная часть.

Что делать?! В волнении я стоял с обратной стороны здания. За стенами играла музыка, продолжался праздник. Но не для меня.

Вдруг я заметил на стене шевеление. По силовым кабелям слезали вниз электрики. Видимо, что-то чинили. Я спрятался в тень и следил оттуда. Электрики слезли и скрылись за металлической служебной дверью. Я подбежал к стене, подпрыгнул, ухватился за толстый кабель – хоть бы не убило током! Подтянулся и полез наверх. Спиной боялся услышать окрик и щелчок затвора, но продолжал забираться: ещё несколько метров, ещё чуть-чуть – и я на крыше.

Подошёл к краю: Санта-Мария, какая красота! Лучший вид на карнавал во всём Рио! Я сидел на карнизе над головами президентов и кинозвёзд. Передо мной маршировали колонны танцоров, ехали самодвижущиеся платформы.

В стаканах на вершинах платформ танцевали полуобнажёнными самые красивые девушки города. И были так близко. Некоторые, заметив меня, даже махали рукой.

Я начал увлечённо фотографировать. В азарте не заметил, как на крыше появились двое. В спецназовских куртках, с автоматами наперевес:

– Ты что здесь делаешь? А ну, не двигаться!

Кажется, я пропал. Ну нет, попробуем ещё раз.

Не делая резких движений, я достал пластиковую журналистскую карту:

– Я – международный корреспондент. У меня разрешение. Видите, цвет не такой, как у обычных карт?

– Ну…

– И размер другой, видите?

– Ну…

– Это для съёмки с крыши.

Охранники похмыкали, повертели карту, но возразить им было нечего. Почесали затылки и оставили меня в покое. Остаток ночи я провёл, щёлкая камерой. Потом спустился вниз, остановил служащего, несущего коробку с лимонадом, купил одну бутылку и выпил за своё здоровье: ночью я стал на год старше. Наступил мой день рождения.

Чудеса в перьях

Теперь я был искушённым знатоком карнавалов и мог судить о происходящем. У каждой школы своя тема. Школа Салгейро в этом году взяла необычную тему – возникновение жизни. Участники парада изображали бактерий, кровяные тельца и прочие микроорганизмы. Школа Вирадуро выбрала архитектуру – костюмы на танцорах были в виде домов, а платформы стали дворцами, небоскрёбами и даже фавелами. Ещё одна школа выставила на всеобщее обозрение кусок кладбища с мертвецами и надгробными памятниками, другая соорудила конструкцию из двадцати поставленных один на другой чёрных «фольксвагенов-жуков».

На платформах стояли плазменные панели, лазеры. Слышал от бразильцев, что, дескать, в последние годы слишком много денег тратят на технологические ухищрения. Да и ритм самбы становится слишком быстрым, похожим на безликую дискотечную музыку.

По традиции каждая школа самбы идёт с собственной песней, и каждый танцор должен знать её слова. Если судьи увидят, что кто-то из участников не поёт, школа лишится очков. Зрителям на трибунах заранее раздают тексты, чтобы подпевали. И флажки с символикой разных школ. Вытаскивая из охапки нужный флажок, можно болеть за тех, кто нравится. Поддержка и одобрение зрителей учитываются при вынесении финального вердикта.

Барабанщики каждой школы объединены в группы, называющиеся батареей, в каждой не менее 400 человек. Этим батальоном управляют сразу несколько дирижёров. В каждой батарее есть своя королева – полуобнажённая красавица в перьях, танцующая во главе колонны. Иногда королевы едут на платформах – движущихся конструкциях, достигающих десяти метров в высоту. Чтобы танцевать на крошечной площадке на самом верху, нужно обладать отчаянной храбростью. Особенно если учесть, что на платформе прыгает и пляшет несколько десятков статистов и металлическая конструкция ходит ходуном. Для страховки предусмотрены небольшие перила или торчащая палка, за которую можно держаться. После триумфального прохода по самбадрому платформы останавливаются на технической площадке, и танцовщиц снимают с высоты при помощи строительных кранов.

Карнавал – время, когда разрешено всё, поэтому женщины, не стесняясь, оголяются. Чтобы праздничное действо не превращалось в оргию, танцовщицам самой сексуальной нации на планете запрещено обнажаться полностью – нужны хотя бы символические трусики. Нарушители лишаются баллов.

Ещё одно ограничение: школа должна пройти самбадром за 80 минут. Задерживаться нельзя – иначе отберут баллы. Можно только удивляться, как удаётся рассчитать с точностью до минуты действия многотысячной вереницы танцоров. Также правила запрещают участникам коллективной самбы сбиваться с ритма, присаживаться, прекращать пение и снимать головные уборы.

Одна из важных групп в дефиле школы – группа байа́нас. Попасть в неё могут лишь заслуженные танцовщицы школы, уже в возрасте. Вообще-то так называют представительниц штата Баи́я, расположенного на севере Бразилии. Это самый «чернокожий» штат страны, где до сих пор сохранились традиционные костюмы времён колонизации. Танцовщицы из группы байанас наряжены в широкополые юбки и высокие тюрбаны. Они не танцуют самбу, а просто кружатся как волчки, гипнотизируя зрителей вращением красочных юбок.

Не танцует самбу и колоритная пара знаменосцев. Мужчина с павлиньим хвостом и женщина в кринолине из страусиных перьев исполняют балетные па, демонстрируя зрителям знамя школы. Чем больше участников парада у школы самбы, тем больше знаменосцев она может выставить.

Замыкают процессию velha guardia – ветераны карнавальных парадов, чьи великолепные шествия прошлых лет стали частью истории Рио. Старики хоть и отправлены в арьергард, но продолжают танцевать. Старая гвардия не сдаётся.

«Самбисты» исключительно верны своим школам. Мне рассказали, что в этом году на карнавале в Сан-Паулу загоревшийся головной убор обжёг танцовщице лицо. Вот к чему приводит увлечение пиротехникой! Дежурившие на карнавале пожарные потушили огонь, но даже с ожогами самоотверженная танцовщица продолжила двигаться в ритме самбы, лишь бы не лишили очков. «Эту жертву я принесла своей школе», – позже с гордостью заявила пострадавшая.

Самый татуированный город

Рио – криминален. Не отстаёт от него и другой бразильский мегаполис – Сан-Паулу. Тамошние фавелы – это независимые государства со своими армиями. При необходимости банды собирают достаточно боевиков, чтобы атаковать, к примеру, хорошо охраняемую федеральную тюрьму и вытащить своих компаньонов.

Водители, подъезжая к перекрёсткам, поднимают стёкла автомобилей. В открытое окно запросто могут сунуть ствол пистолета, а если жертва замешкается, вытаскивая кошелёк, то и курок нажать – обычное дело. Вообще на перекрёстках стараются не останавливаться, просто медленно едут, чтобы в случае чего вдавить педаль газа в пол.

Молодёжные группировки развлекаются, разрисовывая своей символикой городские здания. Метят территорию, как хищники. Сан-Паулу мог бы получить звание самого «татуированного» города Бразилии. Высотные дома расписаны граффити от крыши до фундамента. Хулиганы спускаются на верёвках, лезут по водосточным трубам и декоративным выступам стен. Вандал, разрисовавший здание в престижном центре по соседству с полицейским участком, получает уважение и почёт корешей. Вечеринки в честь порчи очередного высотного дома собирают до тысячи человек.

Власть и народ живут будто в разных измерениях, не пересекаясь. Государственные чиновники даже не пользуются автомобильными дорогами, предпочитают вертолёты. Их можно понять: внизу грязь, смог и дорожные пробки.

Под автомобильной развязкой я чуть не споткнулся о тело грязного заросшего бомжа, он лежал поперёк дороги. Пешеходы переступали через него и шли дальше, не обращая внимания, тыкая пальцами в кнопки мобильных телефонов. Из имущества у бродяги была только кадка с полузасохшим фикусом. Два печальных растения нашли друг друга.

Телефонные будки Сан-Паулу, включая сами автоматы и даже трубки, обклеены бахромой похотливых объявлений: «Маленькая Лолита с большой грудью. Дикая и плохая», «Луана Кобылка. Жесткая любовь с греческим массажем», «Вдова. Нуждающаяся и заботливая», «18 лет. Будь моим первым», «Активная блондинка. С аксессуарами. Без защиты до самого конца».

По улицам ходят «живые сэндвичи», предлагающие «доступ в интернет», «секс-шоп», «кофе с булочкой – 1 реал». Неквалифицированный труд в Бразилии стоит дёшево. Лавочникам проще нанять людей, чтобы целый день носили транспаранты, чем платить за стационарную рекламу.

– Мистер, будьте осторожны на этой улице, – обращались ко мне прохожие.

Я кивал им. Но уже привык ходить по дурным районам, избежать которых всё равно было невозможно. На затылке будто выросли глаза, подмечающие дурной взгляд или хмурую фигуру, пристроившуюся идти следом. Рука сама ныряла в карман и сжималась на ручке ножа, это придавало уверенности. Но не в Рио, ни в Сан-Паулу до поножовщины не дошло.