Текст книги "Влюбленный воин"

– Вильгельм был не очень благосклонен к вашей просьбе, милорд?

– Как мы и опасались, – ответил Тристан с вздохом. – Найджел опутал его своей ложью и откровенной клеветой, чтобы обеспечить не только мое падение, но и возвращение леди Хейд в Сикрест.

– Вы этого не допустите, милорд, – решительно заявил Баррет. – А Вильгельм… Он должен прислушаться к голосу разума.

– И прислушается! – воскликнул Тристан. – Вильгельм тверд в своем решении, но он непременно его изменит, когда получит доказательства бесчинств Найджела.

– Если так, то он мудрый король, – заметил шериф. – Но что же делать сейчас, милорд?

– Я должен ехать в Лондон, чтобы встретиться с Вильгельмом лично, – заявил Тристан. – Возможно, мне удастся узнать что-нибудь о Фаро.

– Конечно, милорд. Когда мы выезжаем? – Нет, мой добрый шериф. Я поеду один.

– Но это слишком опасное путешествие, милорд, чтобы совершить его в одиночку. По пути в Лондон вам придется проехать мимо Сикреста.

– Да, верно, – кивнул Тристан. – Но один я смогу ехать быстрее и буду меньше привлекать к себе внимание. К тому же ты мне нужен здесь. Раз нет Фаро, вся тяжесть ответственности за Гринли ложится на тебя.

– Я не подведу тебя, милорд, – торжественно заявил Баррет. – За время твоего отсутствия никто не проникнет за эти стены.

– И никто не должен уехать отсюда, – добавил Тристан. – Я не знаю, кого использовала Эллора в качестве посланцев в Сикрест, но мы не можем рисковать, пока это не выяснится. Сохранить в тайне мое отсутствие будет едва ли возможно, и я уверен: как только предательница узнает, что я отправился к Вильгельму, она непременно сообщит об этом Найджелу.

– Да, милорд, понимаю. Я попытаюсь пресечь слухи, насколько это возможно. – Баррет умолк и снова почесал в затылке – казалось, не решался задать следующий вопрос. Наконец все-таки спросил: – А что делать с узницами, милорд?

– До моего возвращения они должны оставаться под стражей. И единственные, кто будет иметь право доступа к ним, – это Минерва, леди Солейберт и ты сам, конечно.

– Значит, это правда? – Баррет помрачнел. – Леди Хейд действительно предала нас?

– Она так считает, – ответил Тристан с усмешкой. – Но, конечно же, она ничем нам не навредила. Найджел все равно уже знал, что я собираюсь отправить гонцов к Вильгельму. Не знал только время, то есть когда именно я их отправлю.

Баррет вздохнул с облегчением.

– О, милорд, она ведь очень переживает… Думает, что только из-за нее Найджел узнал о ваших планах.

– Я давно уже догадывался о замыслах Найджела, – проговорил Тристан. – Но пусть Хейд пока считает себя виноватой. Найджел придет в ярость, когда узнает, что больше не сможет получать от нее сведения обо мне. И потому ее заключение обеспечит ее безопасность.

– А леди Эллора, милорд?.. Тристан помрачнел и тихо проговорил:

– Вину леди Эллоры доказать не так уж трудно. Но я пока не уверен, что мне это потребуется. Видишь ли, совершенно случайно мне в руки попало ее послание Найджелу. Не знаю, правда, сколько ее писем прошло мимо меня и какие сведения они содержали.

Баррет кивнул и задумался. Потом вдруг выпалил:

– Скажи мне, милорд, что Гринли выживет. Я слишком долго смотрел на то, что происходило в Сикресте, и я не смогу вынести мысли о том…

– Успокойся, мой добрый шериф. – Тристан хлопнул Баррета по плечу. – Я прекрасно знаю, что делаю. Поверь, все будет хорошо. – Оба поднялись на ноги, и Тристан добавил: – А сейчас приготовь мне двух лошадей и дай немного припасов на дорогу. Я отправлюсь с наступлением темноты, и буду скакать всю ночь.

– Да, милорд, – кивнул шериф.

Баррет тут же удалился, а Тристан направился к лестнице. На мгновение он задержался у двери, ведущей вниз, в темницы. Но потом, поспешно отвернувшись, стал подниматься по ступеням.

Глава 21

Сидя в углу в холодном и сыром подземелье, Хейд то и дело вздыхала. Временами ей казалось, что она обречена, провести здесь остаток жизни.

– Надеюсь, теперь ты довольна собой. Так тебе и надо, – послышался вдруг женский голос; причем Хейд показалось, что это был голос Эллоры.

– Ах, наверное, мне почудилось, – пробормотала она, снова вздохнув.

– Нет, не почудилось! Ты получила то, чего заслуживаешь, шлюха! – Теперь голос Эллоры звучал совершенно отчетливо, и Хейд поняла, что та подошла к отверстию в стене, забранному решеткой.

– Да, я знала, что окажусь здесь, – ответила Хейд.

– Наглая сука! – заорала Эллора.

– Замолчи, пожалуйста.

– Замолчать?! Что, неприятно слушать?! Вот и замечательно! В таком случае я буду говорить без умолку. Так о чем же нам поговорить?..

Хейд услышала, как леди Эллора постукивает ногтем о металлическую решетку. А потом снова раздался ее голос:

– Может быть, хочешь услышать, шлюха, как тебе удалось сделать Солейберт несчастной? Или предпочитаешь проговорить о своих притязаниях на моего мужа и лорда Тристана? Похоже, ты не очень-то разборчива, когда речь заходит о мужчинах, верно? Тебе все равно – лишь бы мужчина!

– Замолчи!

– О, я могла бы рассказать, как твоя потаскушка-мать бросалась на моего мужа, после того как я приютила у себя в доме ее и эту старую шотландскую ведьму.

– Неужто тебе понравилось, как обошлась с тобой эта «старая шотландская ведьма» совсем недавно?! – Хейд повысила голос. – Ведь тебя предупреждали, чтобы ты не распускала язык!

– И что же ты собираешься предпринять? – Эллора громко рассмеялась. – Плохо ты знаешь свою мать. Эта шлюха тотчас раздвинула ноги, как только ей встретился настоящий лорд!..

Гнев Хейд достиг предела. Наконец, не выдержав, она вскинула руку и пристально взглянула на решетку, из-за которой раздавался голос Эллоры. И тотчас же раздался отчаянный крик – и леди умолкла. А потом послышался ее стон:

– О, проклятая ведьма…

– Замолчи, – пробурчала Хейд. – Я больше не стану терпеть…

Эллора тут же умолкла, а Хейд задумалась. Известие об исчезновении Фаро ужасно огорчило Солейберт – она была в отчаянии и не знала, что предпринять. Хейд понимала, что надо как-то успокоить и приободрить сестру. И, конечно же, им следовало серьезно поговорить и составить план действий. Но как же они сейчас встретятся?.. И даже если бы Берти допустили к ней в темницу, то, как поговорить таким образом, чтобы Эллора их не услышала? Ведь было совершенно ясно: Солейберт, любившая Фаро, ни за что не захочет сохранить помолвку с Тристаном, пусть даже ее возлюбленный внезапно исчез. Но что такое воля женщины против воли короля?

Глаза Хейд наполнились слезами, и она, закрыв лицо ладонями, мысленно воскликнула: «Ах, что делать?! Как утешить Берти?!»

Вспомнив о Тристане, Хейд тихонько всхлипнула, стараясь подавить рыдания. О, почему же у нее такая судьба? Почему все женщины из рода Бьюкененов обречены, губить любимых мужчин?

– Святая Корра, – прошептала Хейд, поднимая голову, – я люблю его.

– Хейд, что с тобой? – послышался вдруг голос Эллоры, и на сей раз, он звучал вовсе не враждебно. – Хейд, ты больна?

– Нет, Эллора. Со мной все в порядке, – ответила девушка, стараясь говорить как можно спокойнее.

– Но ты разговариваешь сама с собой. – Эллора презрительно фыркнула. – Я не хочу находиться рядом с безумной женщиной.

Хейд промолчала, и Эллора вновь заговорила:

– Знаешь, я хочу спросить у тебя кое-что. Скажи, ты ответишь мне честно?

– Я не стану тебе лгать, Эллора. – Хейд утерла слезы и добавила: – А если я не смогу ответить правдиво на твой вопрос, то не стану отвечать вовсе.

Казалось, такой ответ удовлетворил Эллору, и она спросила:

– Если мой муж и в самом деле предлагал то, о чем ты говоришь, если он так желает тебя, то почему же он отослал тебя в Гринли? Ведь ему было бы гораздо удобнее развлекаться с тобой сейчас, когда нас с Солейберт нет с ним рядом, не так ли?

– А ты разве не слышала моих объяснений в зале? Твой муж, Эллора, предоставил мне право выбора. Похоже, его алчность превосходит похоть.

– Значит, он хочет, чтобы ты помогла ему захватить Гринли?

– Да, хочет, – ответила Хейд с вздохом.

Эллора немного помолчала, потом задала очередной вопрос.

– А как же Найджел намерен поступить с Солейберт, если Тристан окажется в немилости или если с ним… что-нибудь случится?

Хейд снова смахнула слезы.

– Он сказал, что Берти еще достаточно молодая и сможет вторично выйти замуж.

Эллора разразилась грязной бранью, и девушка невольно отшатнулась от решетки, отделявшей ее от соседней темницы. Наконец леди успокоилась и с некоторой укоризной, как показалось Хейд, проговорила:

– Но почему же ты не легла с ним?

Хейд в возмущении вскочила на ноги. Вплотную приблизившись к решетке, чтобы видеть лицо собеседницы, она закричала:

– Ты хотела бы, чтобы я и впрямь стала шлюхой?! Да я бы скорее приняла смерть!

– О, перестань! Пора тебе повзрослеть! – прокричала в ответ Эллора. – Я давно уже поняла, что жизнь не очень-то веселая штука. И нам часто приходится поступать вопреки своей воле. Да, нам приходится выполнять не слишком приятные обязанности.

– Ты считаешь, что насилие Найджела надо мной – всего лишь неприятная для меня обязанность?

– Совершенно верно, Хейд, Это спасло бы Солейберт от участи, подобной моей! – Грудь Эллоры бурно вздымалась. – И если бы ты действительно любила ее, то именно так и поступила бы.

– Вот что, Эллора, – Хейд пристально смотрела на собеседницу. – Поверь, я искренне сожалею о той боли, что моя мать причинила тебе. Воспоминания об этом постоянно вызывают у меня стыд. Но я не должна всю жизнь выплачивать долг за этот проступок, которого не совершала. Я очень люблю Солейберт, и выбор, сделанный мною, не противоречит ее интересам.

– Говоришь, не противоречит? – переспросила Эллора. – В таком случае ты ужасно глупа. Да и чего ты боялась? Найджел не наградил бы тебя младенцем. Его семя мертво.

Ошеломленная словами Эллоры, Хейд пробормотала:

– Но он сказал… Он сказал… Эллора громко рассмеялась:

– Я прекрасно знаю, что он говорит. Это льет бальзам на его душу. Думаешь, я слепа и не замечаю, что он укладывает в постель всех молоденьких служанок? Но ведь ни одна из них не оказалась в тягости за восемь лет. Именно поэтому я и не родила второго ребенка. Так что самое худшее, чего ты могла бы ожидать от него, – это потеря невинности. Но поверь, потеря невинности – не самое тяжкое бремя.

– Тебе ничего не известно о моем бремени, – проговорила Хейд в раздражении.

– А тебе – о моем! – крикнула Эллора, когда Хейд уже отошла от решетки.

Усевшись в углу своей темницы, Хейд горестно вздохнула. Ее угнетало чувство вины. Увы, какой бы выбор она ни сделала, в любом случае оказывалось, что она виновата.

Хейд не знала, сколько времени она просидела, тяжко вздыхая, но в какой-то момент ей вдруг почудилось, что она слышит чьи-то шаги. Приподнявшись, она прислушалась и теперь уже отчетливо услышала шаги, а затем – голоса Берти и Баррета.

Несколько мгновений спустя в двери звякнул ключ, и дверь распахнулась – перед Хейд стоял шериф с факелом в руке, а рядом с ним – Берти. В другой руке Баррет держал две небольшие жаровни, а Солейберт принесла с собой какой-то узелок. Хейд сразу же заметила, что глаза у сестры заплаканные и припухшие, хотя та и пыталась это скрыть.

– Добрый вечер, леди! – загремел Баррет. – Мы принесли вам провизию!

– Что все это значит? – послышался голос Эллоры. – Мне тоже нужна еда.

– Потерпите, я все вам принесу, леди Эллора, – ответил Баррет вполне миролюбиво. Он поставил жаровни на пол и указал на узел в руках Берти. – Вот, леди Хейд… Ведь вы, наверное, проголодались…

Хейд всхлипнула и бросилась к сестре, но та стояла словно изваяние.

– Берти, дорогая, что с тобой? – прошептала Хейд, заглядывая ей в лицо. – Берти, что же ты молчишь?

Солейберт вздохнула и пробормотала:

– Ах, какая же я дура. – Губы ее задрожали. – Как я могла вообразить хоть на минуту, что он вернется?

Тут Баррет вышел и направился к леди Эллоре. А Хейд привлекла сестру к себе и проговорила:

– Дорогая, я уверена, что Фаро вовсе не собирался покидать тебя. Просто так получилось… Что-то его задержало, когда он направлялся к тебе. Возможно, что задержавшие его люди обратятся к лорду Тристану и потребуют выкупа.

– Ах, всех, кого я люблю, у меня отнимают. – Берти отстранилась и всхлипнула, утирая слезы. Взяв свой узелок, она принялась развязывать его. Вытащив из узла одеяло, чистое платье и гребень, она внимательно посмотрела на сестру и, покосившись на зарешеченное оконце, шепотом сказала: – Король Вильгельм отказался удовлетворить просьбу лорда Тристана.

Хейд побледнела и прислонилась к стене, чтобы не упасть. Берти же снова заговорила:

– Думаешь бежать, если тебя освободят? Хейд утвердительно кивнула:

– Да, бежать. В Шотландию, если удастся. Я не останусь в Гринли, не хочу все усложнять. Ведь теперь ясно, что король неблагосклонен к нам. А в Сикрест я ни за что не вернусь. – Немного помолчав, она продолжала: – Видишь ли, Берти, Найджел отправил меня сюда для того, чтобы…

– Я уже знаю, – перебила Солейберт. – Баррет мне все рассказал, хотя я давно уже кое-что подозревала…

– Мне жаль, Берти, – прошептала Хейд. – Я никогда не собиралась тебе лгать, а мои намерения…

– Я и об этом знаю, – вновь перебила Солейберт.

Она ласково улыбнулась сестре, и Хейд вздохнула с облегчением; она поняла, что Берти нисколько на нее не сердится.

– А лорд Тристан отправился в Лондон, – продолжала Берти. – И он твердо решил узнать, что случилось с Фаро. Но если он вернется без известий о нем, то я поеду вместе с тобой, Хейд. Я ни за что не останусь в Гринли и не выйду замуж за человека, которого не люблю, что бы ни приказал мне король Вильгельм. Мое сердце принадлежит Фаро, и оно всегда будет принадлежать ему. Дорогая, ты ведь меня понимаешь?

Глаза Хейд наполнились слезами, но она закивала:

– Да, Берти, конечно. Тогда решено. И нам с тобой надо побыстрее составить план, пока Тристан в отъезде. – Тут послышалось лязганье ключа. Баррет уже покидал леди Эллору, и Хейд поспешно добавила: – Пришли ко мне Минерву, хорошо?

Берти с вздохом покачала головой:

– Нет-нет, дорогая, Минерва подозревает, что ты хочешь бежать, и попытается тебе помешать. Мы должны составить план и держать его в тайне, пока не придет время действовать. Минерва же или отправится с нами, или мы ее оставим здесь.

Весьма удивленная неожиданной решимостью Берти, Хейд хотела возразить, однако не успела – дверь темницы распахнулась, и перед сестрами появился Баррет. Посмотрев на Хейд, шериф сказал:

– Миледи, завтра я принесу вам кое-какие вещи, а сейчас нам придется покинуть вас. Надеюсь, ночь вы как-нибудь выдержите.

Хейд взглянула на шерифа с некоторым удивлением. Ей прежде никогда не приходилось слышать, чтобы тюремщики заботились об удобстве своих пленников. «Что ж, тем лучше, – подумала она. – Возможно, кое-что из вещей, обещанных Барретом, пригодится нам с Берти в дороге».

С улыбкой, кивнув шерифу, Хейд сказала:

– Благодарю, Баррет. Я ценю твою доброту.

– Не меня следует благодарить, миледи. Лорд Тристан просил меня позаботиться о вас. – Повернувшись к Бёрти, Баррет спросил: – Леди Солейберт, вы готовы покинуть темницу?

– Подожди еще немного, Баррет, – ответила Берти. Склонившись к Хейд, она прошептала ей на ухо: – Я приду к тебе утром. Что мне делать? Как подготовиться к путешествию?

– Прежде всего, найди карту, – прошептала в ответ Хейд. – Нельзя полагаться на память Минервы, даже если она согласится уйти с нами. Мы должны хорошо знать дорогу.

– Да, ты права. Я сегодня же вечером обыщу комнаты лорда Тристана.

– И приготовь одежду для нас обеих, – продолжала Хейд. – А также деньги. Но все это должно храниться у тебя в комнате, чтобы никто ничего не заподозрил. А потом тебе придется как-нибудь незаметно забрать вещи. Сумеешь?

– Да, конечно, – кивнула Берти. – Ведь мать теперь не сможет постоянно наблюдать за мной. – Солейберт обняла сестру и прошептала ей в ухо: – И все-таки, Хейд, я немного побаиваюсь.

– Знаю, дорогая. Я тоже боюсь.

– Солейберт, ты слышишь меня?! – раздался голос Эллоры. – Ты должна и ко мне зайти!

– Иду, матушка, – отозвалась Берти. Уже у двери она обернулась к сестре: – Спи спокойно, Хейд.

Хейд молча кивнула и заставила себя улыбнуться. Когда же дверь за сестрой закрылась, она с вздохом опустилась на пол возле жаровни.

Сидя у себя в домике, Минерва молча смотрела в холодный темный камин. Хотя огня в камине не было, старая целительница мысленным взором видела перед собой яркое пламя. И из пламени, из-за стены огня, появлялись отчетливые лица людей. Минерва пристально смотрела на возникавшие перед ней лица и шептала по-гэльски:

– Моя фея, ты должна подождать, должна подождать…

Тут перед ней промелькнул образ Хейд, а затем появился Тристан, в ярости размахивавший широким длинным мечом.

Внезапно образы распались на множество крошечных янтарных точек, и у Минервы перехватило дыхание: она отчетливо увидела слово «опасность», начертанное на холодной золе камина.

Рухнув на колени, старуха дрожащей рукой тут же стерла ужасное предзнаменование. Когда такое же огненное видение возникало перед ней в последний раз, умерла ее дорогая Коринна. И теперь у нее почти не оставалось сомнений в том, что Хейд собирается бежать из Гринли. Именно в этом и таилась опасность. Если девочка окажется вдали от замка, она, Минерва, не сумеет ее защитить. И оставалось лишь благодарить богиню Корру за то, что сейчас Хейд находилась темнице. К счастью, Хейд не могла самостоятельно выбраться из темницы, потому что не пользовалась своим даром – только для безобидного битья посуды. А вот если бы она сейчас в полной мере познала свою силу, то из-за своего врожденного своеволия и упрямства непременно погибла бы.

– Только бы лорд Тристан побыстрее вернулся, – пробормотала старуха, поднимаясь на ноги.

Глава 22

После заключения Хейд в темницу минуло три дня, но девушка вынуждена была признать, что у нее имелось все необходимое – Баррет об этом позаботился. Узкую походную кровать она задвинула в самый угол, и на ней горой громоздились меха и теплые одеяла, так что теперь ей было совсем не холодно в сырой темнице. Кроме того, у нее появились небольшой столик и два стула, чтобы она могла вкушать трапезы со всеми удобствами. К тому же ее ежедневно навещала Солейберт, скучать ей не приходилось. Если же учесть еще и то обстоятельство, что Баррет, обеспечив пленнице уединение, повесил на зарешеченное оконце нечто вроде занавески, то вполне можно было сказать, что темница эта очень походила на самую обычную спальню молодой леди.

И каждое утро Баррет приносил ей горшочек теплой воды для омовения. Шерифа сопровождал Хэм с завтраком на подносе. А потом, к полуденной трапезе, появлялись Солейберт и Минерва; они составляли узницам компанию, и Минерва обедала с Хейд, а Берти – с матерью. Но остаток дня Берти проводила у сестры, и до тех пор, пока Хэм не приносил ужин, девушки обсуждали планы побега. А на следующий день все это повторялось снова.

Но поведение Минервы в последние дни ужасно раздражало Хейд. Старая целительница постоянно задавала ей неприятные вопросы, и девушке, чтобы не выдать себя, приходилось подолгу обдумывать каждый ответ. К тому же Минерва то и дело заговаривала о Шотландии и начинала рассказывать истории о молодых женщинах, пропадавших во время путешествий. Когда же Минерва вспоминала о Коринне и Джеймсе, Хейд заставляла ее замолчать и не говорить о прошлом. Ведь именно ошибок своих родителей она и хотела избежать, собираясь вместе с Солейберт бежать в Шотландию.

А вот Эллора, как ни странно, казалась совершенно невозмутимой; более того, она теперь гораздо реже, чем прежде, набрасывалась на Хейд с руганью и упреками. И лишь когда пленниц навещал Баррет, Эллора становилась самой собой – начинала громко кричать и требовать, чтобы ее освободили. Кроме того, она настаивала на немедленной беседе с лордом Тристаном, так как не знала, что он отправился в Лондон.

Особенно странным стало поведение леди Эллоры на четвертый день заключения, когда пришло письмо от Найджела с вопросами о ее благополучии и о том, когда, наконец, состоится свадьба. Он расспрашивал также о Хейд и интересовался, действительно ли она сейчас находится в Гринли. Эллора в ярости разорвала послание мужа и бросила его в жаровню.

Какое-то время Баррет в изумлении наблюдал за Эллорой, потом спросил:

– Каким же будет ваш ответ, миледи?

– Мне нечего ответить этому негодяю! – прокричала Эллора. – Пусть сидит себе в Сикресте, пока не издохнет!

Баррет долго переминался с ноги на ногу, наконец, сказал:

– Миледи, его посланец ожидает ответа у ворот. Вы должны ему написать, иначе он сам сюда явится. Видите ли, миледи, мы не можем…

– Да-да, конечно, ты прав, – перебила Эллора. Взяв в руки перо и пергамент, которые ей принес Баррет, она пробормотала: – Он не должен появляться в Гринли, пока я не подготовлюсь к его визиту…

Усевшись за стол, Эллора принялась писать. Подписав письмо, она уже протянула руку к свече, чтобы запечатать его, но Баррет остановил ее. Забрав пергамент, он вышел из темницы и запер за собой дверь.

– Прошу прощения, миледи, – сказал он из-за двери. – Милорд запретил вам писать секретные послания.

– Как скажешь, Баррет. – Эллора вздохнула и подошла к оконцу в двери. Повертев на пальце кольцо с печаткой, она сняла его и протянула шерифу сквозь прутья решетки. – Вот, возьми. Если письмо не будет запечатано, это вызовет у Найджела подозрения.

Как только кольцо упало на ладонь Баррета, Эллора отошла от оконца и больше не обращала на шерифа внимания. Великан же повернулся и подошел к соседнему оконцу.

– Леди Хейд! – позвал он девушку.

– В чем дело, Баррет? – Она приблизилась к решетке. Шериф сунул письмо сквозь прутья.

– Вы не могли бы прочесть это вслух? – прошептал он в смущении.

Хейд взяла послание и, развернув его, пробежала глазами строчки, начертанные изящным почерком Эллоры. Откашлявшись, она покосилась на решетку в стене, потом стала читать:

– «Милорд супруг!

Не стоит волноваться. Подготовка к свадьбе идет своим чередом. В Гринли все благополучно. Конечно, тебе сообщат, когда будет назначена церемония. Я считаю дни до того момента, когда мы воссоединимся.

Твоя жена Эллора».

Баррет удовлетворенно кивнул и передал Хейд кольцо Эллоры с печаткой, которым она воспользовалась, чтобы запечатать письмо. После ухода шерифа Хейд снова взглянула на оконце в стене. Немного помедлив, спросила:

– Эллора, письмо Найджела очень огорчило тебя?

– Меня огорчает его существование, – последовал ответ. – И не приставай ко мне со своими глупыми детскими вопросами, Хейд. Как и всегда, меня тяготит множество забот, и я не могу терять время из-за твоей пустой болтовни.

Хейд в смущении отвернулась от оконца. Она решила оставить в покое эту язвительную женщину. И почти тотчас же послышались голоса, а затем появились Минерва и Солейберт в сопровождении Хэма, тащившего корзины с обедом. Подбежав к сестре, Берти тихо сказала:

– У ворот ждет посланец Найджела…

– Да, я знаю, – кивнула Хейд. Внимательно посмотрев на Берти, спросила: – С тобой все в порядке, сестрица? Ты ужасно бледная…

Солейберт вздохнула и шепотом ответила:

– Поговорим позже, хорошо?

Обед, казалось, длился целую вечность, и Хейд пришлось выслушивать самые мрачные истории, хранившиеся в памяти Минервы. Хейд то и дело поглядывала на Солейберт, поглядывала с тревогой – лицо сестры было пепельно-бледным, а глаза – покрасневшими и припухшими. Минерве же, судя по всему, хотелось продлить свой визит как можно дольше; она рассказывала бесконечные истории о безжалостных разбойниках с большой дороги и об их несчастных жертвах.

– Когда же ты закончишь, Минерва? – проворчала Хейд с гримасой отвращения. – Просто удивительно, сколько ужасных историй о злых разбойниках ты запомнила. Неужели ты узнала все эти истории, занимаясь изготовлением своих целебных отваров в Сикресте?

– Ах, моя фея, я ведь прожила целую жизнь до того, как ты появилась на свет.

– Может, ты раньше была разбойницей? – съязвила Хейд.

– Ох, моя милая… – Минерва сокрушенно покачала головой и поднялась на ноги. – Я вижу, что ты сегодня не в настроении и не рада мне. Что ж, тогда я, пожалуй, пойду. И не дуйся на меня, моя фея.

Хейд почувствовала угрызения совести; она прекрасно понимала, что старуха своими рассказами преследовала единственную цель – предостеречь ее. Обняв Минерву и нежно поцеловав в морщинистую щеку, девушка сказала:

– Дорогая, ты же знаешь, что я очень люблю тебя. Не сердись и не волнуйся так, хорошо?

Старая целительница нахмурилась и проворчала:

– Если бы ты не была так похожа на свою мать, я бы не волновалась. – Уже направляясь к двери, она бросила через плечо: – Поживее, крошка Хэм. Я ухожу.

В коридоре Минерва остановилась возле оконца Эллоры.

– Добрый день, миледи, – сказала старуха таким тоном, что Хейд невольно поежилась.

– Убирайся отсюда, ведьма, – послышался ответ Эллоры. Больше она не сказала ни слова.

Минерва рассмеялась и проговорила:

– Похоже, ты совсем утратила чувство юмора, Элли. Кажется, заключение его убило. – С этими словами старуха направилась к лестнице, затем начала подниматься по ступенькам.

Хэм остался стоять у открытой настежь двери, а Солейберт, сегодня не заходившая к Эллоре, приблизилась вплотную к сестре.

– Что с тобой, Берти? – спросила Хейд. – Ведь что-то случилось, верно?

Понимая, что мать слушает, Берти очень громко ответила:

– Нет-нет, ничего особенного, Хейд. Должно быть, я съела что-то несвежее, вот и все. Попрошу Минерву дать мне целебного отвара. – Внезапно карие глаза Берти наполнились слезами, и она тихо прошептала на ухо сестре: – У меня не пришли месячные, вот что…

– О Господи!.. – выдохнула Хейд. Конечно же, именно этим и объяснялась бледность Берти. – Значит, ты ждешь ребенка?

Берти кивнула и снова зашептала:

– Что же теперь делать? Наверное, для наших планов это не очень-то хорошо…

– Тебе нельзя отправляться в Шотландию, – прошептала в ответ Хейд. – Это было бы слишком опасно для младенца.

– Да, знаю. Но что мне делать, если Фаро не вернется? Я не могу все время держать в тайне, что жду ребенка. Й не смогу вырастить незаконнорожденное дитя в доме Найджела. Там я очень опасалась бы за его жизнь.

– Да, ты права, – кивнула Хейд. Она ненадолго задумалась, потом прошептала: – Знаешь, Берти, есть способ обеспечить будущее твоего ребенка.

– Говори же, говори, Хейд!

– Если Фаро в ближайшее время не вернется, ты должна выполнить условия обручения и выйти за лорда Тристана.

– Ты с ума сошла! – прошипела Берти. – Ведь Тристан – твоя вторая половина!

– Слушай меня внимательно, сестрица, – продолжала Хейд. – Я в любом случае отправлюсь в Шотландию – с тобой или без тебя. Я должна найти родственников моей матери и изыскать способ покончить со злом, отравившим жизнь женщин из нашего рода. Я предала Тристана, и теперь его сердце закрыто для меня, понимаешь?

– Хейд, Тристан любит тебя! – настаивала Берти. – Он…

– Берти, помолчи, пожалуйста, – перебила сестру Хейд. – Моя судьба была решена еще моими родителями. А ты сейчас должна, прежде всего, думать о своем ребенке. Ты поняла меня?

Берти нерешительно кивнула, и Хейд вновь заговорила:

– Тристан много раз говорил, что Фаро ему как брат. Если что-нибудь случится с твоим любимым, Тристан станет заботиться о твоем ребенке как о своем собственном. Думаю, что Фаро хотел бы этого.

– Но как же ты, Хейд? Ты ведь никогда не сможешь вернуться в Гринли. Для тебя это было бы слишком мучительно!

Хейд крепко обняла сестру и прошептала:

– Возможно, после рождения младенца Тристан позволит тебе навестить меня. Но это только в том случае, если Фаро не вернется. А ведь очень может быть, что он все-таки вернется.

– Ах, дорогая, все это ужасно… – пробормотала Берти, отстранившись. – Да-да, ужасно.

– Ты непременно должна поразмыслить о том, что я тебе сказала, – заявила Хейд. – И ты должна знать: Тристан обязательно позаботится о тебе. А я… я уеду в Шотландию и оставлю эту жизнь позади. И не давай мне повода беспокоиться за тебя, когда в этом нет нужды.

Берти какое-то время молчала в раздумье. Потом шмыгнула носом и кивнула:

– Да, хорошо.

Тут в темницу вошел Хэм и принялся собирать посуду. Сестры отошли в угол и сели на кровать.

– Когда ты отправляешься? – спросила Берти шепотом.

Хейд сделала глубокий вдох. Наконец, собравшись с духом, ответила:

– Думаю, мне следует бежать нынешней ночью. Сейчас полнолуние и будет достаточно светло, чтобы не сбиться с дороги.

– Так скоро? Но лорд Тристан не…

– Шотландия далеко, сестрица, и я должна воспользоваться моментом, чтобы избежать лап Найджела.

Берти вздохнула, но возражать не стала.

– Принести тебе припасы?

– Нет, – ответила Хейд. Опасливо покосившись на Хэма, она тихо прошептала: – Я сама приду в твою спальню, когда стемнеет.

– Но как ты отсюда выберешься? Ведь дверь будет заперта.

– Об этом не беспокойся, – сказала Хейд с отсутствующим видом. – Но важно, чтобы сегодня ты больше меня не навещала. Иначе тебя заподозрят в пособничестве моему побегу.

– Да, понимаю, – кивнула Берти.

– А теперь иди, – сказала Хейд. – Ночью увидимся.

– Мне уже… уходить? – удивилась Берти.

– Так будет лучше, дорогая.

Берти встала, а Хейд последовала за ней. У двери сестры с отчаянием сжали друг друга в объятиях.

– Я люблю тебя, Хейд.

– А я – тебя, Берти.

Резко отстранившись от сестры, Солейберт выбежала в коридор. Хэм взглянул на нее с удивлением, потом повернулся к Хейд:

– Что, леди Солейберт больна?

– Нет, Хэм. Она скучает по лорду Тристану. Все дело в этом.

– Значит, слухи верны? Леди Солейберт выходит за лорда?

– Похоже на то, – ответила Хейд, возвращаясь к кровати.

Мальчик внимательно посмотрел на нее, потом, приблизившись, проговорил:

– Знаете, сегодня в Гринли прибыл торговец…

– Неужели? – Хейд взялась за вышивание в надежде, что Хэм уйдет. Но мальчик не уходил, и она добавила: – Что ж, очень хорошо. Возможно, тебе удастся выпросить у него какую-нибудь безделушку.

– Да, конечно, – кивнул Хэм. Осмотревшись, он тихо сказал: – Я постараюсь поскорее закончить работу, которую мне поручил Баррет, потому что торговец сказал, что скоро уйдет. – Понизив голос до шепота, Хэм добавил: – Из Гринли он едет на север. И он говорит на языке Минервы.

Какое-то время Хейд и Хэм пристально смотрели друг другу в глаза. Наконец Хейд прошептала:

– Что ж, Хэм, все это очень интересно… А ты знаешь, когда именно торговец собирается в путь?

Хэм тут же кивнул:

– На рассвете. Он говорит, что торопится домой. Может быть, миледи хочет взглянуть на его товар? Я мог бы попросить Баррета…

– Нет-нет. – Хейд решительно покачала головой. – Лучше скажи, где спит этот торговец?