Текст книги "Влюбленный воин"

Глава 15

Фаро и Солейберт сидели рядышком на мягкой зеленой травке за стенами Гринли. Они были надежно укрыты от любопытных глаз, но все же едва смели прикоснуться друг к другу краем одежды.

– Ты должен уехать сегодня же? О, это слишком скоро… – Берти отвернулась, чтобы скрыть смущение.

– Таков мой долг перед моим сюзереном, – ответил Фаро. – Но я обязательно вернусь, миледи.

Берти снова повернулась к нему лицом, и взгляды их встретились.

– Я и впрямь твоя леди? – спросила она шепотом: – Не смогу вынести мысли о том, что сердце человека, которого я буду ждать, не принадлежит мне.

Фаро долго и пристально смотрел на нее. Затем руки его скользнули под ворот туники, и он снял с шеи изящную продолговатую подвеску на длинной и тонкой золотой цепочке. Какое-то время он держал цепочку прямо перед собой. Потом тихо проговорил:

– В моей родной стране, когда мужчина берет женщину в жены, он дарит ей мангалсутру – символ того, что она замужняя дама и находится под защитой мужа: Обычно это какая-нибудь красивая вещица, украшенная драгоценными камнями, символизирующими любовь мужа.

Берти неотрывно смотрела на подвеску и странные символы, выгравированные на ней. Внезапно ее охватила дрожь, и она бессознательно облизнула пересохшие губы.

– Это украшение, – продолжал Фаро, – находилось в моей семье много поколений и переходило от отца к сыну. Было время, когда я мог бы одарить тебя всеми сокровищами, принадлежавшими моей семье. Но теперь могу предложить только вот это.

– О, Фаро!.. – выдохнула Берти, и глаза ее наполнились слезами. – Твое богатство – ничто по сравнению с моей любовью к тебе.

– Так ты примешь этот знак моей любви к тебе, чтобы он заменил меня, пока я не вернусь? – спросил Фаро, по-прежнему держа перед собой цепочку.

Девушка покраснела и кивнула. Ее обуревали столь сильные чувства, что она не могла вымолвить ни слова. Наконец она наклонила голову, и Фаро осторожно надел цепочку ей на шею, так, чтобы подвеска оказалась под платьем, между грудей.

– Ты оказала мне великую честь, – сказал он, поцеловав ее.

– Нет, Фаро. – Она взяла его лицо в ладони и пристально посмотрела ему в глаза. – Это ты оказал мне честь. Я никогда даже не надеялась… – Горло ее сжал спазм, предвещающий слезы. – Я думала, что меня нельзя полюбить.

Фаро осторожно провел ладонью по ее щеке, утирая слезы, а потом снова ее поцеловал.

– Ты похожа на самый прекрасный лотос, – сказал он. – Твое тело – полное и гладкое, как кремовые лепестки цветка, открывающиеся для меня. Когда я рядом с тобой, я как будто молюсь в самом святом из храмов.

Солейберт разрыдалась от счастья.

– О, Фаро, пожалуйста, – умоляла она, – не покидай меня. Я не смогу вынести мысли о столь скорой разлуке с тобой.

– О, мой цветок, – пытался он ее утешить, – это совсем ненадолго. В мое отсутствие ты будешь чувствовать мою любовь каждое мгновение.

Фаро отстранился и сжал пальцами подвеску, висевшую меж ее грудей. Поцеловав украшение, он вернул его на место и с нежностью прошептал:

– О, миледи Солейберт… – Ее имя прозвучало в его устах как шелест тончайшего шелка.

Влюбленные обнялись и крепко прижались друг к другу. Но тут послышался голос Баррета – он звал Фаро, – и им пришлось разомкнуть объятия.

– Я буду тебя ждать, – прошептала Берти; теперь она уже забыла о печали и была полна решимости.

Фаро кивнул и запечатлел на ее устах последний поцелуй.

– Однажды я подарю тебе вместе с самой прекрасной мангалсутрой нечто такое, что мог создать только Господь. И с сегодняшнего дня ты всегда будешь моей.

Берти улыбнулась и отстранилась от него. Окинув взглядом окрестные холмы, тихо сказала:

– А теперь уезжай побыстрее, иначе я не смогу это вынести.

Осознав мудрость ее слов, Фаро тут же поднялся и поспешно исчез за стенами Гринли.

Берти же еще долго сидела на траве, сидела до тех пор, пока небольшой отряд воинов, направлявшихся в Лондон, не выехал из ворот замка. Фигуры всадников постепенно уменьшались и вскоре скрылись за грядой холмов.

Но последний из всадников задержался на гребне холма и развернул своего вороного коня – словно хотел вернуться обратно к замку.

Берти тут же поднялась на ноги и, глядя на всадника, помахала ему рукой.

– Счастливого пути, любовь моя, – прошептала она. Конь взвился на дыбы, потом развернулся и тоже исчез за холмом.

Тихонько вздохнув, Берти медленно направилась к замку.

Ворвавшись в дом, Хейд хлопнула дверью с такой силой, что на полках вся утварь задребезжала.

– Святая Корра! – воскликнула Минерва.

– Боже милосердный… – пробормотал Руфус, сидевший за столом. Надзирая за посевными работами, он натрудил руки до водяных мозолей, и теперь Минерва обрабатывала их мазью, чтобы потом перевязать.

– Что с тобой, моя фея? – спросила Минерва. – Что случилось?

– Нечего особенного, – ответила Хейд. Швырнув свой недавно собранный мешочек в угол, она вышла на середину комнаты и, скрестив на груди руки, уставилась на Руфуса. – Не пора ли тебе заканчивать, Минерва? – спросила она, нахмурившись.

– Я могу и сам перевязать себе руки, – в смущении пробормотал Руфус; ему хотелось побыстрее убраться отсюда – подальше от разгневанной Хейд.

Хейд направилась к соседней комнате. Обернувшись, сказала:

– Да, это было бы замечательно, Руфус. Всего хорошего.

Руфус тотчас же вскочил на ноги.

– Нет, сиди, – приказала Минерва. Руфус послушно сел, а старуха повернулась к девушке: – Хейд, я терпеть не могу твоих детских истерик и скандалов. Придержи свой язычок. – Она взяла чистый лоскут и принялась перевязывать руку Руфуса. – А если не можешь сдержаться, отправляйся куда-нибудь в другое место.

Хейд вздохнула и пробормотала:

– Это не скандал и не истерика, Минерва. Просто я… – Она снова вздохнула.

– Хейд, дорогая, потерпи немного, – проговорила старуха. – Сейчас я закончу дело, и ты все мне расскажешь.

Тут с полки вдруг съехал горшок и, упав на пол, разлетелся вдребезги.

– Господь милосердный… – прошептал Руфус.

Хейд даже не взглянула на разбитый горшок. Приблизившись к Минерве, она пристально на нее посмотрела, затем процедила сквозь зубы:

– Что ж, очень хорошо. – Еще один горшок обрушился на грязный пол. – Я подожду.

Минерва с невозмутимым видом принялась перевязывать другую руку Руфуса.

Третий горшок треснул прямо на полке, где стоял. Минерва подняла голову и проворчала:

– Милая, тебе придется убрать все это.

– Ради Бога, Минерва… – в испуге пробормотал Руфус. – Если следующий горшок упадет мне на голову…

Четвертый горшок закачался на полке – и разбился об пол.

– Лучше успокойся, Руфус, – посоветовала Минерва. Она вытащила из-за пояса кривой нож и обрезала лоскуты у самых узлов. Потом взяла Руфуса за руки и вполголоса принялась читать молитву (в этот момент ложка с длинной ручкой, покоившаяся в отваре трав, стрелой пролетела через комнату, разбрызгивая какую-то зеленоватую жидкость, и ударилась о дальнюю стену).

– Тебе следует подержать повязки всю ночь, – сказала старуха, поднимаясь из-за стола. Направившись к полке, она сняла с крючка небольшой кожаный мех. – А утром омой свои руки вот этой водой. – Она протянула мех Руфусу.

– Прими мою благодарность, Минерва, – сказал арендатор и тут же громко вскрикнул: огромный горшок спрыгнул с полки и разбился об пол прямо у него за спиной. – Всего хорошего вам, леди Хейд, – проговорил он с дрожью в голосе. И тут же выскочил за дверь. Дверь с громким стуком захлопнулась за ним, судя по всему, без его участия.

Минерва повернулась и внимательно посмотрела на девушку. Окинув взглядом комнату, спросила:

– Когда же ты успела научиться всему этому?

Но Хейд нисколько не интересовали горшки, разбитые ею в гневе. Глядя в глаза старухе, она заявила:

– Я хочу, Минерва, чтобы ты погадала мне сейчас же. Раскинь камни.

– О нет, ты этого не хочешь, – покачала головой Минерва. – Правда, я пыталась научить тебя кое-чему, потому что ты имеешь на это право по своему рождению – с тех самых пор, как родилась и крошкой лежала в объятиях матери. И вот сейчас… – Она снова оглядела комнату, и ее морщинистое лицо осветилось улыбкой. – Сейчас ты в порыве гнева бьешь мою посуду!

– Раскинь камни! – потребовала Хейд. – И если захочешь, то потом поговорим о том, что мне причитается по праву рождения.

– Конечно, раскину, если ты так настаиваешь. – Минерва подошла к самой высокой полке и сняла с нее меховой мешочек. Затем, вернувшись к столу, выдвинула стул и уселась. – А теперь скажи мне, фея, зачем тебе это и почему ты так торопишься? – Минерва принялась распускать шнурки мешка.

Хейд тоже села за стол. Скрестив на груди руки, ответила:

– Тороплюсь, потому что хочу немедленно узнать, за кого выйду замуж.

Минерва взглянула на нее с недоумением:

– Хочешь прямо сейчас узнать?

– Да-да, прямо сейчас! – закричала Хейд и с силой ударила кулаком по столу. – Минерва, неужели не понимаешь? Я хочу знать, кто будет моим мужем, вот и все. Хочу знать его имя.

– Но это же лорд Тристан, моя фея, – сказала старуха, снова стягивая шнурки мешка. – Я думала, что ты уже давно все поняла.

– Нет, не поняла. Пожалуйста, раскинь камни с рунами.

Минерва в задумчивости смотрела на девушку. Наконец с вздохом сказала:

– Ладно, хорошо. Хотя ты никогда ни одному моему слову не верила. – Сделав глубокий вдох, она встряхнула мешок с камнями и забормотала:

Дождь прошел, и ветер с гор раздувает мой костер. Ты, старуха в сотню лет, На вопрос мой дай ответ. Корра милостива к нам, Силу даст моим камням. Брось скорей их – поручусь, Ты узнаешь правды вкус. На вопрос мой дашь ответ, Ведьма многих сотен лет.

Передав мешок Хейд, старуха спросила:

– Ты ведь помнишь, что тебе нужно сделать? Хейд молча кивнула и закрыла глаза. Держа перед собой мешок, заговорила:

– Я хочу знать, кто станет моим спутником жизни. Руны, скажите мне правду. Скажите сейчас же.

Хейд вернула мешок Минерве, и та, распустив шнурки, вытащила три камня и положила их перед собой. Потом, отодвинув мешок в сторону, принялась внимательно разглядывать знаки, начертанные на камнях.

– Ну вот… – сказала она, покосившись на девушку. – Молодой человек со светлыми волосами. Да-да, он самый. – Старуха постучала указательным пальцем по ближайшей к ней руне. – У него есть и чувства, и сила. – Она снова посмотрела на Хейд. – Хорошее сочетание для вождя.

– Продолжай, Минерва, продолжай. Старуха вздохнула и покачала головой:

– Нет, не буду продолжать. Потому что в этом нет нужды. – Она с подозрением взглянула на девушку. – А почему тебе вдруг захотелось еще раз все проверить. Ведь ты и так знала, что Тристан – твой суженый.

– Тристан не мой суженый, – прошептала Хейд. – Он не может им быть.

Минерва не отвечала. Укладывая камни в мешок, она сопровождала свои действия словами благодарности богине Корре. Потом встала и положила мешок обратно на полку. Вернувшись к столу, обняла Хейд за плечи и с ласковой улыбкой сказала:

– Ведь ты, моя маленькая фея, как и все женщины Бьюкененов, обладаешь способностью видеть своего возлюбленного, свою вторую половину. И ты не раз его видела. Так что у тебя нет причины грустить.

– Но он чуть не ударил меня, – прошептала Хейд, всхлипывая.

Минерва в изумлении посмотрела на нее:

– Хотел ударить? Но почему?

– Мы поссорились, и он сказал… – У Хейд перехватило горло. – О, Минерва! Это было ужасно!

– Ну-ка, фея, посмотри на меня! – Старуха взяла Хейд за подбородок и заглянула ей в лицо. – Так из-за чего же вы поссорились?

– Из-за вилланов, когда-то живших в Гринли. А также из-за моих родителей. – Хейд вздохнула и добавила: – В общем… из-за всего.

Минерва недоверчиво покачала головой:

– Нет-нет, трудно поверить, чтобы лорд так вспылил. Неужели ему захотелось тебя ударить только из-за того, что вы не сошлись во мнениях? Что именно он сказал?

– Он говорил ужасные вещи! – закричала Хейд, вскакивая на ноги. – Он силой заставляет своих вилланов вернуться в Гринли!

– Он их лорд, моя фея. – Минерва пожала плечами. – И он вправе ожидать, что они вернутся и станут ему служить. Убери это. И приведи все в порядок. – Она указала на глиняные черепки у ног Хейд.

Девушка тщательно собрала осколки горшков и положила их на стол. Потом вновь заговорила:

– Но он собирается добиться их доверия и уважения неверным путем!

– Неверным путем? А может, он просто поступает не так, как поступила бы ты, если бы была лордом? – Старуха посмотрела на гору черепков на столе и проворчала: – Я ведь велела тебе привести все в порядок, а не только собрать черепки.

– Да-да, сейчас все сделаю, – закивала Хейд: – А папа был добрым лордом, – продолжала она с уверенностью в голосе. – Люди любили его, и он никогда не был тираном. – Шагнув к столу, она сложила над черепками ладони ковшиком, потом образовала из них фигуру, похожую на арку, и, отступив в сторону, взглянула на Минерву (теперь все горшки были целыми).

– Вот и хорошо, моя фея, – улыбнулась старуха. – Что же касается твоего отца, то следует сказать, что ему все-таки было легче, чем Тристану. Лорду Джеймсу никогда не приходилось иметь дело с Найджелом и приводить в порядок разрушенный замок. Твой отец жил в Сикресте с самого рождения, и люди прекрасно его знали и знали, чего он ожидает от них. Так что очень даже хорошо, что у лорда Тристана твердая рука.

– Не согласна! – заявила Хейд, с грохотом поставив на полку последний из горшков. – И не тебе, Минерва, об этом судить, так что оставь при себе свое мнение.

– Значит, он разгневался на тебя из-за того, что ты с ним не согласилась? – неожиданно спросила Минерва.

– Нет, не поэтому, – пробурчала Хейд, подходя к камину.

– Говори-говори! Признавайся! – строго сказала старуха.

– Ну…. Кажется, я намекнула, что родители Тристана бросили его потому, что не любили. – Сказав эти слова, Хейд невольно поежилась.

Минерва замерла на мгновение. Потом медленно повернулась к девушке и пробормотала:

– Не может быть, чтобы ты сказала такое…

– Конечно, я выразилась не совсем так, но он…

– И она еще удивляется, что он рассердился, – перебила Минерва, возводя глаза к потолку. – Боги мои! И надо же, чтобы такие ужасные слова исходили от столь милой и благонравной девицы! О, святая Корра! Да если бы ты сказала такое кому-нибудь другому, то едва ли сохранила бы все зубы в целости.

– Минерва, ты что, принимаешь его сторону, а не мою?! – закричала Хейд.

Минерва тяжело вздохнула.

– Слушай меня внимательно, моя фея. Я не принимаю чью-либо сторону. Вы оба были не правы, но с твоих уст обидные слова слетают слишком уж легко, И запомни: что бы ни говорил лорд Тристан, все это ложь, исходящая от Найджела или Эллоры. Его нельзя винить за то, что он поверил их лжи. Подумай еще вот о чем, моя фея… Ведь Тристан не знал любви и ласки с самого детства. И он постоянно сражался то на одной войне, то на другой, чтобы чего-нибудь добиться в жизни. И вот теперь этот человек обручен с женщиной, которую не желает, а та, которую он желает, говорит ему, что он не достоин любви. Тебе должно быть стыдно, Хейд.

Девушка густо покраснела и опустила глаза: ей действительно стало ужасно стыдно. Немного помолчав, она пробормотала:

– Да, конечно, мне не следовало так говорить. Но очень уж я разозлилась…

– Понимаю, что разозлилась, – отозвалась Минерва. – Я прекрасно знаю твой нрав. – Но если у тебя снова возникнет потребность наброситься на лорда Тристана, то тебе не стоит торопиться. Лучше подумай немножко и попытайся представить, как он может воспринять твои слова.

– Но я не желаю жить с мужчиной, который пускает в ход кулаки, – сказала Хейд, насупившись. – Я так жить не буду.

– Конечно, не будешь, – согласилась Минерва. – Но ведь лорд Тристан все-таки не ударил тебя. И я уверена: он сейчас очень сожалеет, что погорячился. Ручаюсь, он скорее отрубит себе руку, чем ударит тебя. Да-да, не ударит, сколько бы ты ни наговорила своим дерзким язычком, – добавила Минерва с усмешкой.

– В этом нет ничего смешного. – Хейд с вздохом покачала головой. – И почему же он меня не ударит? Ведь если он подумал об этом раз, то кто может поручиться, что такого никогда не произойдет? А я не хочу рисковать, какие бы сны мне ни снились и как бы ни легли камни.

– У тебя камни всегда ложатся замечательно, моя фея. – Минерва ласково улыбнулась ей. – Так что ты ничем не рискуешь.

Глава 16

Лорд Найджел с вздохом удовлетворения откинулся на подушки и похлопал по ягодицам обнаженную молодую служанку, лежавшую в его постели. Та поморщилась и, Поднявшись с кровати, принялась собирать свою одежду, разбросанную по полу. Затем, с ненавистью поглядывая на лорда, стала одеваться.

После отъезда жены Найджел дал себе волю и теперь пользовался всеми молодыми женщинами, жившими в главной башне замка. Пока леди была дома, он мог встречаться с женщинами только тайком, а сейчас делал это открыто и в любое время. И ни одна женщина в замке не могла считать, что находится в безопасности.

– Ты просто восхитительна, – сказал Найджел с ухмылкой. – Приходи ко мне снова сегодня вечером. И приводи какую-нибудь подругу.

Служанка в раздражении передернула плечами, что вызвало у Найджел а веселый смех.

– Милая, будь теперь умницей… – Он улыбнулся, и его брови многозначительно задвигались. – Хотя, с другой стороны… Знаешь, если мне придется тебя искать, то это только добавит веселья.

Найджел протянул свою жилистую руку к кувшину с вином, стоявшему у кровати. Сделав из кувшина глоток, воскликнул:

– Я очень ценю целомудрие!

Служанка вышла из комнаты, и дверь за ней с грохотом захлопнулась. Найджел снова рассмеялся, затем опять приложился к кувшину. Сделав несколько больших глотков, он утер губы тыльной стороной ладони и, поднявшись с кровати, прошествовал в угол к ночному сосуду, чтобы облегчиться.

Уже одеваясь, он вспомнил о Хейд и, нахмурившись, проворчал:

– Теперь-то она, наверное, поняла, что сглупила. Да, очень сглупила…

Хейд ушла из Сикреста с этим бастардом Д'Аржаном два дня назад, и, конечно же, она уже увидела кузнеца Дональда и поняла, какую ужасную ошибку совершила. Так что теперь можно было надеяться, что она наконец-то одумается и пожелает вернуться в Сикрест. В конце концов, выбор у нее невелик: предать сестру – или оказаться в постели с красивым лордом и занять прежнее положение в Сикресте.

Что же касается бастарда, то ничего у него не получится, пусть даже он и отправил в Лондон своих гонцов с просьбой отменить королевский декрет. Нет, Вильгельм не уступит, и Д'Аржану придется жениться на Солейберт. Весть о гонцах к королю привез Дональд, а он, в свою очередь, получил эти сведения от Хейд, так что очень может быть, что она готова выполнять его, Найджела, указания. И теперь, чтобы заполучить Гринли, остается лишь каким-то образом избавиться от Д'Аржана.

Тут со стороны замковых ворот послышался какой-то шум, и Найджел насторожился. «А может, это Хейд уже явилась? – промелькнуло у него в голове. – Да, наверное, она раскаялась, образумилась – и как раз сейчас въезжает в ворота Сикреста».

Найджел поспешил привести себя в порядок и, оставив на столе кувшин с вином, покинул спальню и направился к лестнице.

Скрываясь за старым раскидистым деревом, Дональд наблюдал за воротами замка. Когда же последний из воинов Гринли исчез за стенами Сикреста, он понял, что настало его время.

Выбравшись из своего укрытия, Дональд стал осторожно пробираться вдоль стены, затем повернул в сторону деревни. Обрубок правой руки по-прежнему болел, но он старался не замечать боли. «Главное, чтобы никто меня сейчас не заметил», – говорил себе Дональд.

Миновав несколько хозяйственных построек, Дональд подобрался, наконец, к замковой кухне. Остановившись у стены, он несколько раз осмотрелся, затем пробрался в кухню. И тотчас же услышал гневные голоса, среди которых выделялся голое лорда Найджела.

Спрятавшись за бочонками с вином, Дональд стал прислушиваться, пытаясь определить, где именно находится Найджел. Но это было не так-то просто, и он, выглядывая из-за винных бочонков, поворачивался то в одну, то в другую сторону.

Почувствовав легкое прикосновение к шее, Дональд резко развернулся и, ударившись головой о полку, едва удержался от крика, зажав рот ладонью. Осмотревшись, никого не заметил, Да, рядом с ним совершенно никого не было, и, стало быть, он напрасно испугался.

И тут он вдруг заметил шаль и передник, висевшие на крючке. Должно быть, их оставила какая-нибудь служанка, и он, Дональд, случайно задел шеей шаль, когда крутил головой.

Сорвав с крючка женские тряпки, Дональд бросил их на пол и принялся в ярости топтать. Потом вдруг замер и расплылся в улыбке: ему в голову пришла прекрасная мысль.

Наклонившись, Дональд поднял с пола передник и шаль. Встряхнув их, набросил шаль на голову, затем надел передник.

– Что тебе надо?! Зачем ты явился? – вопил Найджел, напоминавший и голосом, и видом разъяренного петуха (сходство было очевидным).

Баррет же, стоявший перед хозяином Сикреста, был невозмутим. Шериф снисходительно взирал на лорда и едва заметно усмехался.

– Ты не заберешь отсюда ничего и никого! У Д'Аржана уже была возможность забрать все, что он хотел! – Найджел утер пот со лба и, шумно выдохнув, снова заорал: – А если он не смог сберечь свое достояние, то это не моя вина! Тебе здесь нечего делать! Я ничего не отдам! Убирайся отсюда немедленно!

– Успокойся, милорд, – проговорил Баррет. – Помолчи. – Он вытащил из-за пояса пергамент с распоряжением Тристана и бросил листок на стол. – Вот, взгляни. И можешь не беспокоиться, мы больше не вернемся. Те, кто не уйдет с нами сегодня, навсегда останутся здесь.

– Ты редкостный болван, Баррет, вот ты кто. – Найджел приблизился к шерифу. – Если бы у тебя были хоть какие-нибудь мозги, ты бы понял: никто, ни один человек не покинет Сикрест! – Найджел яростно рубанул рукой по воздуху и еще громче завопил: – Никто, никто, никто! Теперь, наконец, понял?..

И ни один из тех, кто находился сейчас в зале, не обращал внимания на старуху, ковылявшую в сторону лестницы. Некоторые из воинов заметили ее, но тут же, поморщившись, отвернулись. Баррет же с отвращением взглянул на нее и зажал пальцами нос – от старой ведьмы исходила ужасная вонь. А старуха, миновав зал, исчезла на лестнице.

– Так ты понял, понял, понял?! – кричал Найджел.

– Твои вопли, милорд, меня нисколько не трогают, – заявил Баррет. – Я выполню указания моего господина, а тебе советую не забывать: лорд Тристан хочет забрать только то, что даровал ему сам король Вильгельм.

– Замолчи, невежественный болван, – с презрением процедил Найджел. – Ничего ты не возьмешь, потому что мое слово в этом замке – закон.

Баррет с невозмутимым видом пожал плечами.

– Может, для кого-то и закон, но не для меня, Найджел. А если станешь вмешиваться в дела моего господина… – Баррет ухмыльнулся. – Если станешь вмешиваться, я сам тебя зарублю, так и знай.

При этих словах шерифа Найджел отошел от него на безопасное расстояние, потом проворчал:

– Вилланы никуда отсюда не уйдут, потому что не захотят, понятно? Попытайся их увести. Уверен, что не сможешь.

Собрав своих воинов, Баррет вышел из зала, а Найджел вслед ему прокричал:

– Вильгельм еще полюбуется, как тебя повесят! Тристану же отрубят голову! Попомни мои слова!

Но ни Баррет, ни его люди не обратили внимания на эту угрозу. Они пересекли двор и направились в сторону деревни, где на лужайке уже собирались вилланы; причем некоторые из них грузили на повозки свои вещи.

Лорд Найджел вышел на середину двора и завопил:

– Эй, люди!.. Вам незачем уходить! Не бойтесь Молота Вильгельма, здесь он вас не тронет! Здесь вы под моей защитой!

Некоторые из женщин повернулись к Найджелу, прислушиваясь к его крикам, а затем попытались увести своих детей. Но воины Баррета стали отгонять их от матерей и усаживать в отдельную повозку. Женщины снова повернулись к лорду; казалось, они ждали, что их господин вмешается. Но Найджел по-прежнему стоял на безопасном расстоянии от Баррета, и матери одна за другой начали забираться в повозку с детьми. И даже молоденькая служанка, недавно покинувшая постель Найджела, вскарабкалась в туже повозку. Оправляя юбки, она бросила на него презрительный взгляд.

– Я убью его, – пробормотал Найджел. Вернувшись в зал, он захлопнул за собой дверь.

Какое-то время лорд Найджел в ярости метался по залу, проклиная Тристана и топая ногами. Даже на кухню забегал в поисках слуг, на которых мог бы выместить свою злобу. Но внизу никого не было; все слуги сбежали при первых же признаках хозяйского гнева, а те из них, кто был из Гринли, уже собирались в дорогу.

В конце концов, так никого и, не обнаружив, Найджел в поисках жертвы поднялся наверх. Увидев мерцание света, исходившее из его покоев, он остановился и пробормотал себе под нос:

– Дверь в спальню открыта… Значит, там кто-то есть. Наверное, зашла какая-нибудь служанка.

Приблизившись к открытой двери, Найджел заорал:

– Мне плевать, кто ты, но советую тебе сейчас же сбросить одежду!

Переступив порог, он замер в изумлении. У стола стояла старуха с кувшином вина в руке – с тем самым кувшином, из которого он недавно пил.

Сжав кулаки, Найджел крикнул:

– Эй, старая ведьма! Ты что тут делаешь?!

Тут старуха повернулась к нему, и Найджел, узнав кузнеца Дональда, вскрикнул в изумлении. А потом поморщился и зажал пальцами нос – от кузнеца исходила ужасающая вонь.

– Что ты делаешь в моей спальне? И как ты оказался в Сикресте?

– Славная леди Эллора освободила меня, – ответил Дональд. Он сделал Добрый глоток вина из кувшина и шумно рыгнул.

– Что ж, очень хорошо, что освободила, – пробормотал Найджел и на мгновение прикрыл глаза; он вдруг почувствовал, что его мутит от этой чудовищной вони.

– Значит, вы рады меня видеть? – Дональд ухмыльнулся и снова приложился к кувшину.

– Но тебе следовало остаться в Гринли и ждать известий от леди Хейд, – проворчал Найджел. – Почему же ты вернулся?

– Почему вернулся? – переспросил Дональд с отвратительной гримасой. – Неужто не понимаете? Как бы я мог защитить себя с вот этим? – Он показал Найджелу обрубок руки, перевязанный грязными тряпками. – Вот почему. Неужто не заметили?

– Что случилось? – прохрипел Найджел; ему казалось, что он задыхается от вони.

– О, сейчас узнаете, – хмыкнул кузнец. – Потерпите, милорд, и я все вам сейчас расскажу.

– Но я послал тебя туда, чтобы ты убил лорда Тристана, – перебил Найджел. – Но теперь ясно, что тебе это не удалось. Почему?

– Почему?! – в ярости заорал Дональд. Он сделал шаг к Найджелу. – Да потому что мне отрубили руку! Пришлось отрубить, иначе она бы вся сгнила после ранения. И что я, по-вашему, должен был делать? Забить его до смерти своим жалким обрубком?

Кузнец сделал к Найджелу еще несколько шагов, и тот, вздрогнув, выставил перед собой ладони, дабы предотвратить его дальнейшее приближение.

– Успокойся, Дональд! Все будет в порядке.

– В порядке?! – в отчаянии завопил кузнец. – Но ведь это правая рука!

– Я же сказал, что все улажу.

– Не так-то просто будет уладить, если внимательно посмотреть на мою руку. Вот, полюбуйтесь! – Кузнец снова показал свой обрубок.

Найджел поморщился и на мгновение закрыл глаза.

– Я имел в виду, что отплачу Д'Аржану за твое увечье.

– Неужели! – пробормотал Дональд, и лоб его прорезали морщины. – Но каким же образом?

– Не торопись, сейчас я тебе все объясню. Во-первых, ты должен рассказать мне про Хейд. Ты ведь с ней говорил?

Дональд с ухмылкой кивнул:

– Очень хорошо поговорил; Это она мне сказала, что Д'Аржан посылает гонцов к королю. Но я не мог там дольше оставаться, потому что они искали меня по всей деревне, Поэтому я сказал ей, что пришлю к ней гонца через семь дней, чтобы она сообщила ему то, что узнает за это время.

– Замечательно, Дональд.

– Только вот не знаю, захочет ли она что-нибудь сообщать, – проворчал кузнец.

Брови Найджела приподнялись.

– Ты о чем, Дональд?

– Ну, милорд… – Кузнец выпятил грудь, стараясь придать себе важный вид. – До того, как удрать, я слышал, будто Д'Аржан положил глаз на девицу. Кажется, их застали вместе в очень… интересный момент. И он хочет поселить ее в своей башне.

При мысли о том, что Д'Аржан, возможно, добился благосклонности Хейд, Найджел несколько минут отчаянно ругался. Наконец, успокоившись немного, сделал глубокий вдох и в задумчивости пробормотал:

– Нет, пожалуй, я не стану посылать человека на встречу с ней.

Кузнец посмотрел на него с удивлением.

– Но почему, милорд?

– Ты должен найти способ снова проникнуть в Гринли.

– О нет! – Теперь уже Дональд попятился от Найджела. – Я ни за что туда не вернусь! Д'Аржан жаждет моей крови. Если он найдет меня, то наверняка убьет.

– Он тебя не найдет, Дональд.

– Я ведь даже не могу себя защитить! – Кузнец опять принялся размахивать своей искалеченной рукой. – Милорд, неужто не понимаете?! Я ведь не смогу убить его, не смогу!

Найджел покачал головой.

– Ты отправишься туда не для этого, Дональд.

– Тогда для чего же?

– Из-за леди Хейд.

– Продолжайте, я слушаю вас, милорд. – Теперь Дональд поглядывал на Найджела с любопытством.

– Если нам удастся похитить эту девицу и вернуть ее в Сикрест, Д'Аржан обязательно последует за ней. Теперь понимаешь?

– Вы уверены, что последует? – спросил кузнец.

– Да-да, он отправится за ней, – заявил Найджел. – Он придет за своей девкой, хотя бы ради того, чтобы не уступить ее мне! А уж если он сюда явится, то я сам его убью.

– Мне этот план по душе, – закивал Дональд. – Но как я сумею привести ее сюда? Ручаюсь, по доброй воле она не пойдет. А у меня все еще ужасно болит рука. Так что я, пожалуй, с ней не справлюсь.

– Да, верно, – согласился Найджел и погрузился в раздумья. Какое-то время он расхаживал по комнате, потом сказал: – Нам придется заманить ее сюда.

– И как, милорд?

Найджел снова задумался. Наконец, пожав плечами, заявил:

– Я непременно что-нибудь придумаю. Об этом поговорим позже. Сначала нам следует позаботиться… о твоем здоровье. – Найджел поморщился и добавил: – От тебя такая вонь, что, наверное, даже в Гринли чувствуют.

Дональд поднес руку к носу:

– А я ничего не чувствую…

– Можешь поверить мне на слово, – отозвался Найджел. – Иди к лестнице. – Зажав пальцами нос, он посторонился, пропуская кузнеца к двери. – Сейчас полечим тебя.

Уже спускаясь следом за Дональдом по лестнице, Найджел спросил:

– Так что же случилось с твоей рукой?

– Он отрубил ее! – заорал кузнец. – Сначала поранил, а потом, когда она начала гнить, отрубил мечом. – Тяжко вздохнув, он покачал головой и пробормотал: – И как же я теперь без руки?..