Текст книги "Страсть и судьба"

Глава 23

Небо у горизонта уже светлело, когда Сесили Фокс и Джоан Барлег отъехали от Фолстоу. У Сесили мелькнула мысль, что у них с Джоан гораздо больше общего, чем можно было предположить. Они обе хотели избавиться от воспоминаний об одном и том же мужчине. Впрочем, у Сесили, в отличие от Джоан, на всю жизнь останется физическое напоминание о нем – его ребенок.

– Леди Сесили, – обратилась к ней Джоан, – вы едете в Хэллоушир по зову Всевышнего? Вы считаете монашество своим призванием?

– Раньше я думала именно так, – ответила Сесили.

– Раньше? Но не сейчас?

– Увы…

Джоан некоторое время молчала, а когда заговорила, в ее голосе звучала нерешительность вперемешку с заинтересованностью:

– Что случилось между вами и викарием?

Шокированная бесстыдностью и дерзостью вопроса, Сесили повернулась к Джоан.

– Прошу прощения, – быстро нашлась та. – Разумеется, вы не обязаны рассказывать мне об этом. Просто я подумала, раз уж мы с вами едем в одно и то же место… Впрочем, забудьте, это сейчас не имеет никакого значения.

Она замолчала, но буквально через несколько секунд спросила уже совсем другим тоном:

– Что за люди живут в этом аббатстве? Я имею в виду, кроме сестер-монахинь. Если я не стану одной из них, на меня будут косо смотреть?

– Не стоит волноваться на этот счет, – ответила Сесили, радуясь, что Джоан перестала интересоваться ее личной жизнью. – Хотя аббатство – это место, где живут и работают монахини, там находят временный приют самые разные люди.

– Какие, к примеру?

– Скажем, вдовы, сироты, путники, странствующие монахи. И даже преступники.

– Преступники? – недоверчиво переспросила Джоан.

Сесили утвердительно кивнула:

– Монастырь нередко предоставляет религиозное убежище, в том числе и раскаявшимся преступникам.

– Преступникам, – задумчиво повторила Джоан.

– Не волнуйтесь, леди Джоан, – засмеялась Сесили, – многие из этих людей объявлены преступниками по политическим или экономическим мотивам. Никакой кровожадный разбойник не ворвется ночью в вашу келью. Сестры не настолько глупы, чтобы пускать в свою обитель опасных людей.

– Это хорошо, – проговорила Джоан, оглядываясь по сторонам. Потом она снова повернулась к Сесили: – И даже король никогда не сможет добраться до обитателей монастыря, чтобы арестовать неугодного ему человека?

– Даже король никогда не сможет этого сделать, – подтвердила Сесили.

– В таком случае леди Сибилле следует подумать об уходе в монастырь.

Сесили не удержалась от смеха:

– Я очень сомневаюсь, чтобы Сибилле пришлась по душе жизнь монахини.

– Это правда, она предпочитает быть хозяйкой положения и самостоятельно решать свою судьбу, – сказала Джоан с плохо скрываемой досадой в голосе.

– Да, и это ей неплохо удается, надо признать.

– Но со мной она поступила не слишком хорошо, – сказала Джоан, повернувшись к Сесили и глядя ей в глаза. – Известно ли вам, что единственной причиной, по которой она пригласила меня пожить в Фолстоу, была ее убежденность в том, что я убила Огаста Белкота? Наверное, она хотела лестью выманить у меня признание.

От этих слов у Сесили перехватило дыхание, и она не сразу смогла ответить Джоан. Она вспомнила, как Сибилла говорила о сделанной ею ужасной ошибке; вспомнила, как Оливер безуспешно пытался что-то ей объяснить в, казалось бы, ясной и недвусмысленной ситуации.

Впрочем, такой ли уж ясной и недвусмысленной?

– Я предпочитаю не вмешиваться в дела Сибиллы, – ответила она и, склонив голову набок, задумчиво взглянула на Джоан: – А вы действительно убили Огаста?

Джоан энергично покачала головой, не отрывая взгляда от лица Сесили:

– Нет. Она хотела, чтобы Оливер сделал мне предложение. Тогда я бы осталась с ним в Фолстоу, и она могла бы расспрашивать меня на интересующие ее темы. Я-то думала, что он действительно захотел взять меня в жены. Я думала, что леди Сибилла была искренней в своей доброте ко мне. Разве вы ничего этого не знали? И даже не подозревали?

Сесили пришлось отвернуться.

– Нет, я ничего не знала. Мне очень жаль, Джоан. Сибилла часто бывает не слишком доброй.

– Неудивительно, что вы не были вовлечены в этот грандиозный обман. Святая Сесили никогда бы не опустилась до этого, не так ли?

Сесили захотелось резко ответить Джоан, наорать на нее, но та неожиданно повернула голову и со вздохом произнесла:

– Взгляните, это не круг Фоксов там, впереди?

Сесили с трудом удержалась от того, чтобы посмотреть в сторону старой крепости в надежде, что и Джоан не обратит на нее серьезного внимания.

– Да, – сказала она сквозь зубы, стараясь казаться безразличной.

– Давайте проедем сквозь эти развалины, – торопливо предложила Джоан, и в ее голосе неожиданно прозвучала тоскливая нотка.

В это ясное солнечное утро, напоенное дыханием близкой весны, Сесили меньше всего хотелось вернуться в то самое место, где они с Оливером занимались любовью, где она забыла обо всем на свете в его объятиях, где она зачала ребенка… Это было слишком больно.

– Джоан, я…

– Это займет совсем немного времени, – настаивала Джоан. – Прошу вас, леди Сесили. Именно здесь я в последний раз была уверена в том, что стану женой Оливера.

«Именно здесь я в первый раз представила себя его женой», – пронеслось в голове Сесили.

Чувство вины заставило ее повернуть лошадь в сторону развалин. Каждый ее шаг отдавался глухим ударом в душе Сесили, поднимая вихрь тревожных размышлений и вопросов.

– Благодарю вас, – обрадовалась Джоан и, пришпорив свою лошадь, опередила Сесили.

Вскоре она оказалась внутри круга Фоксов и неожиданно спешилась у входа в старую крепость.

Зачем она это сделала? Зачем вошла в крепость? Стояло раннее утро; внутри развалин скорее всего было сыро и темно. И опасно для молодой неосторожной женщины в подавленном состоянии.

– Джоан! – крикнула Сесили. – Джоан, не ходите туда! Там небезопасно!

Блондинка помахала ей рукой и исчезла в дверном проеме, неожиданно показавшемся Сесили зияющей пастью с гнилыми зубами.

Она поежилась от дурных предчувствий и огляделась вокруг, пытаясь успокоиться. Это всего лишь камни, развалины старой крепости. Ей на память пришла песенка, которую они с сестрами любили петь в детстве:

 
Раз, два,
Ты и я,
Три, четыре,
В целом мире,
Пять, шесть,
Камни есть,
Семь, восемь,
Их попросим,
Девять, десять,
Будем вместе…
 

Сесили нахмурилась. Сейчас ей не хотелось вспоминать о матери, сидевшей под старым сухим деревом рядом с кругом Фоксов. Ей не хотелось вспоминать о собиравших цветы сестрах, таких веселых, беззаботных, напевавших эту песенку… Внезапное яркое воспоминание из навеки ушедшего счастливого детства принесло ей острую боль и тоску по утраченному. Из ее глаз потекли горячие слезы.

– Джоан! – снова позвала она, тыльной стороной ладони вытирая слезы. – Джоан! Пора ехать!

Ну где же эта глупая девица? Внезапно к горлу подкатила тошнота, Сесили стало нехорошо.

– Джоан! – сдавленно крикнула она еще раз.

Неожиданно из руин до нее донесся приглушенный испуганный женский крик. Сесили живо представила себе огромную яму, оставшуюся от подземной тюрьмы, и у нее замерло сердце.

– Джоан, что с вами?

Ответа не последовало. Лишь ветви сухого дерева, под которым когда-то сидела мать Сесили, шумели и поскрипывали под порывами ветра. Сесили в страхе уставилась на дверной проем, в котором только что исчезла Джоан. Неужели она упала в яму?

Высвободив ногу из стремени, Сесили неловко спрыгнула на землю и побежала к развалинам крепости, ожидая увидеть самое страшное.

– Джоан! Я иду к вам!

Вбежав внутрь мрачных полуразвалившихся стен, она хотела остановиться, но чьи-то сильные руки толкнули ее в спину, и она полетела в яму.

– Нет! – только и успела в ужасе вскрикнуть Сесили, падая в зияющую пасть темницы.

С трудом приходя в себя, она почувствовала под щекой холодную скользкую грязь и поняла, что, должно быть, потеряла сознание за секунду до того, как ее тело коснулось пола старинной темницы. Медленно повернув голову, она поняла, что шея не пострадала. Потом попыталась пошевелить руками и тут же громко вскрикнула от боли. Правая рука от плеча до локтя была залита кровью.

Оказалось, что дно каменной ямы было засыпано слоем опавшей листвы, ила и прочих органических остатков, толщина которого составила порядка трех футов, хотя сверху этого не было видно. Сесили не могла сказать наверняка, с какой высоты она упала, но, похоже, не меньше восьми, а то и десяти футов. Падая, она поранила правую руку об острый торчащий сук полусгнившей коряги, но многолетний слой мягкой грязи спас ей жизнь.

– Правда, здо́рово? – неожиданно раздалось сверху.

Сесили услышала наверху у края ямы какое-то шуршание и стала вглядываться в темноту.

Усевшись на краю ямы, Джоан свесила ноги и принялась весело болтать ими, держась руками за каменные обводы. Только теперь до Сесили дошел весь ужас ее положения.

– Я-то надеялась, что ты сломаешь себе шею, – с сожалением в голосе сказала блондинка, ритмично постукивая каблучками о каменную стену. – А может, ты сломала спину? – с надеждой в голосе спросила она.

– Со мной все в порядке, – задыхаясь, проговорила Сесили. – Я ничего не сломала, только поранила руку о сук коряги.

– Не может быть! Такая хрупкая женщина, как ты, после падения с такой высоты непременно должна получить серьезную травму!

Собрав последние силы, Сесили приподнялась и села, опираясь о бедро.

– Джоан, почему…

– Может, ты потеряла ребенка? – с надеждой поинтересовалась блондинка.

Сесили замерла, уставившись на нее.

– Да, и об этом я знаю. Я догадалась об этом в то утро, когда ты вернулась с Джоном Греем из аббатства. Я увидела из окна, как тебя выворачивало у кустов, – ожесточенно произнесла Джоан. – А вот Оливер оказался слишком тупоголовым, чтобы это понять, так ведь? Хотя все почему-то меня считают тупой, а не его.

– Поэтому ты… попыталась убить меня? Потому что… я беременна?

– Не совсем так, – снисходительно усмехнулась Джоан. – Потому что ты разрушила все мои планы еще до того, как переспала с Оливером.

И это ей было известно! Сердце Сесили бешено стучало в груди.

– Джоан, я… – Мысли Сесили путались, язык отказывался ей повиноваться. – То, что случилось между мной и Оливером, это ошибка, ужасная ошибка. Он был слишком пьян, и я…

– Тебе захотелось для разнообразия побыть шлюхой? – продолжила за нее Джоан. – Знаешь, какое-то время я действительно не догадывалась об этом, хотя никогда не верила в твою святость. Но потом я вспомнила стертые колени Оливера, твое упорное нежелание ухаживать за ним в Фолстоу, и меня осенило. В то утро, когда я застала вас наедине в запертой комнате, вы были в любовных объятиях друг у друга?

– Нет, – прошептала Сесили, краснея, – это было только один раз. У меня и в мыслях не было заводить роман с Оливером. Именно поэтому я уехала в Хэллоушир. Я не хотела причинять тебе боль.

Несколько секунд Джоан молча смотрела на Сесили, потом закинула голову и расхохоталась.

– Ты хочешь сказать, что бросила любимого человека, чтобы не причинять мне боль?

– Нет, не совсем так. Я не доверяла ему. Слишком сомнительная у него репутация.

– Ах, вот как. Ну, тогда в твоем поступке есть какой-то смысл. Впрочем, теперь это не имеет никакого значения. Все равно для меня все было кончено.

– О чем ты говоришь?

Джоан предостерегающим жестом подняла палец, прислушалась, потом поспешно встала и… исчезла.

– Джоан, куда ты? – крикнула Сесили и, собрав последние силы, встала на ноги. Голова сильно кружилась, колени подгибались.

Когда ей удалось обрести пусть шаткое, но равновесие, она зажала левой рукой рану на правой и стала медленно поворачиваться вокруг своей оси, стараясь разглядеть западню, в которую угодила. Каменные стены темницы и впрямь были десять футов высотой. На камнях не было ни углублений, ни выступов, которые могли бы послужить опорой ногам, чтобы выбраться наружу.

На краю ямы снова появилась Джоан. В руке у нее был зажат свиток пергамента. Развязывая ленточку, она заговорила:

– Ты правильно не доверяла ему. Он самый настоящий негодяй, и ты, в отличие от меня, никогда не смогла бы смириться с его развязным поведением… Где же это? – Она искала какой-то текст. – Так… ага… вот оно! «Я знаю, ты скажешь, что Оливер недостоин такой невесты, как моя сестра, и что его поведение скомпрометирует ее, но должна заверить тебя в том, что Сесили гораздо крепче по своей натуре, чем это может показаться. Поскольку ты не позволишь ему жениться на Джоан Барлег, я настаиваю на том, чтобы мы вернулись к обсуждению помолвки между Оливером и Сесили, хотя этот вопрос уже не раз обсуждался нашими семьями много лет назад. Оливер – твой наследник, Сесили – моя наследница. Если со мной что-то случится, Фолстоу окажется в их надежных супружеских руках».

Стоя по щиколотку в скользкой холодной грязи, Сесили с изумлением смотрела на Джоан Барлег.

Сибилла. Сибилла уговаривала Огаста согласиться на помолвку между ней и Оливером?

Джоан тоже посмотрела на Сесили и недоуменно приподняла брови.

– Хм… это интересно. Похоже, ты и впрямь ничего об этом не знала.

Сесили отрицательно покачала головой.

– Впрочем, это не имеет никакого значения. – Джоан взмахнула пергаментными листами. – Огаст категорически отказывался от этой идеи, пока они с твоей сестрой не пришли к другому соглашению.

– Какому?

Джоан хитро улыбнулась и… швырнула листы пергамента в яму. Покачиваясь из стороны в сторону, они, подобно чайкам, спланировали в грязь. Пошатываясь от слабости, Сесили шагнула к ним и принялась торопливо подбирать, чтобы липкая грязная влага не поглотила их.

– Это то, что искала моя сестра? – спросила она, задыхаясь. – Письма, которые ты украла у Огаста?

– Да, Сибилла кое-что искала у Огаста. Я тоже это искала. Но никто из них не добился успеха, хотя эти письма только усилили мои подозрения и укрепили мою решимость. Кстати, я не считаю, что с моей стороны это была кража. Скорее, своего рода вознаграждение за мои труды. Я до сих пор не понимаю, что заставило Сибиллу подозревать меня, ведь все остальные считают меня простоватой и недалекой, неспособной на хитрость. Огаст скорее отдал бы свою жизнь, чем позволил Сибилле узнать о том, что пользовался мною словно шлюхой, когда она поссорилась с ним и перестала пускать в свою постель.

– Я уверена, он не принуждал тебя к этому, – сухо заметила Сесили. За последний час весь ее мир перевернулся.

– Ага, – хихикнула Джоан и лукаво подмигнула Сесили.

– Ты что, надеялась, что Огаст женится на тебе?

– Разумеется, нет. Я просто хотела, чтобы он чувствовал себя обязанным мне, особенно после того, как мне стали известны его планы. Мне нужен был Оливер, я хотела стать его женой. Они оба предали меня. Сибилла тоже предала меня.

– Значит, ты собиралась шантажировать его, – высказала догадку Сесили, – но вместо этого просто убила, так? Это ты убила Огаста.

– Ничего подобного. Я уже не раз говорила тебе об этом, и это чистая правда. Огаста сбросил его конь, испугавшийся вылетевших из-под копыт птиц. Мне сразу стало понятно, что он сломал себе шею или спину, потому что совсем не мог двигаться.

– Так ты была вместе с ним, – поняла Сесили.

– Да, но он не знал, что я следую за ним. Я не убивала его.

– Ты просто оставила его умирать, – с трудом сглотнула Сесили.

– Да. Именно так я поступлю и с тобой.

– Но почему, Джоан? Почему?

– Когда все это случилось, он ехал к твоей сестре, собираясь в качестве сюрприза согласиться с ее идеей обручить тебя с Оливером, – ответила Джоан с улыбкой, от которой у Сесили застыла кровь в жилах. – В тот день с ним должен был поехать и Оливер. Огаст собирался рассказать ему об их с Сибиллой намерении обручить тебя с ним. Но Оливер опоздал, отчего так и не узнал в тот день эту радостную новость… Когда Огаст упал с коня, я тут же подбежала к нему. Увидев всю тяжесть полученных им травм, я поняла, что мне представился превосходный случай. Если Огаст умрет, Оливер в горе вернется ко мне и сделает меня наконец своей законной супругой в благодарность за любовь и поддержку. Больше я никогда не узнаю страх нищеты, не испытаю стыд за свою бедную семью.

– Но ведь он все равно не женился бы на тебе! – возразила Сесили.

– Откуда ты знаешь? – огрызнулась Джоан, теряя самообладание и сжимая кулаки. – Теперь этого никогда не будет, и все из-за тебя! – Она сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь взять себя в руки. – Раз уж я не смогу стать его женой, то и ему не видать тебя как своих ушей, хоть он и боготворит тебя.

– Джоан, – взмолилась Сесили, – помоги мне выбраться отсюда, и мы вместе поедем в Хэллоушир. Я рассталась с Оливером навсегда… судя по всему, у нас с ним ничего не получится.

– Браво, Святая Сесили! – захлопала в ладоши Джоан. – Извини, но я не стану помогать тебе. Я отлично знаю Оливера. Стоит ему только узнать, что ты носишь под сердцем его ребенка, он выкрадет тебя из аббатства и заставит выйти за него замуж. Он всегда добивается своего. Я не смогу жить, зная, что вы женаты и владеете двумя поместьями – Белмонт и Фолстоу.

– О чем ты говоришь, Джоан? Фолстоу принадлежит Сибилле!

Джоан ответила не сразу:

– Когда-то я хотела быть такой, как ты – милосердной, мягкой, добросердечной. Наверное, тогда Оливер полюбил бы меня, как полюбил тебя. Но я ошибалась! Ты ничуть не отличаешься от меня. По крайней мере, он никогда не овладевал мной в пьяном виде да еще на грязной земле.

Она повернулась, чтобы уйти.

– Постой! – закричала Сесили. – Куда же ты?

Джоан остановилась и медленно повернулась к ней со странной улыбкой на лице.

– Я же сказала тебе. Я еду в Хэллоушир. Я слышала, там может найти надежное убежище даже преступник, которого не достанет даже король. Никогда.

– Не оставляй меня здесь, Джоан! – взмолилась Сесили.

– Спасибо за лошадей, – снова улыбнулась блондинка, потом повернулась и исчезла.

– Джоан! – закричала Сесили. – Джоан!

Через несколько секунд она услышала быстро удалявшийся приглушенный топот копыт.

Наступила мертвая тишина.

Глава 24

Оливер что есть мочи гнал своего коня, но добрался до Фолстоу лишь ближе к вечеру. Ворота замка были еще открыты, и стража, узнав лорда Белкота, незамедлительно пропустила его во внутренний двор. Если бы солдаты знали, что у него на уме, они бы скорее всего стали в него стрелять.

Разгневанный до предела, он был готов убить Сибиллу Фокс. Горечь унижения жгла его сердце. Неужели никто не посчитал должным сообщить ему обо всем? Даже его собственный брат решил, что он недостоин знать правду?

Одним прыжком он соскочил с коня, прежде чем тот успел остановиться. Навстречу ему из конюшни выбежал младший конюх, и Оливер бросил ему поводья.

Он уже подошел к лестнице, когда заметил отца Перри, с трудом передвигавшегося вдоль стены, опустив седую голову и помогая себе одной рукой. Обычно подвижный и энергичный, сейчас старый священник едва держался на ногах. Оливеру хотелось только одного – как можно быстрее взлететь вверх по лестнице и попасть в покои Сибиллы. Но в этот момент священник поднял голову и с трудом пробормотал:

– Слава Богу, вы здесь… Очень своевременно…

– Прошу прощения, но я очень спешу, святой отец, – быстро проговорил Оливер.

– Вы приехали за леди Сесили?

Этот вопрос заставил Оливера остановиться и внимательнее посмотреть на старика. Тот выглядел ужасно.

– Да, но насколько я понимаю… Что с вами, святой отец?

Старик прикрыл глаза и с трудом проговорил:

– Похоже, вчера вечером я выпил плохого вина… надо предупредить леди Сибиллу, поскольку его принесли из ее погребов. И леди Сесили не должна его пить… Вот только мне трудно ходить…

– Позвольте помочь вам, – нахмурившись, сказал Оливер и, взяв священника под руку, помог ему подняться по лестнице. – Святой отец, но мне сказали, что леди Сесили уехала в Хэллоушир.

– Кто вам это сказал? – остановился священник, с трудом переводя дыхание.

– Ви… Джон Грей.

– Поистине святой человек, – пробормотал отец Перри, подняв глаза к небу, потом снова посмотрел на Оливера: – Она должна была уехать сегодня утром… я должен был отправиться туда вместе с ней…

– Так она не уехала? – с надеждой спросил Оливер, чувствуя, как сильно бьется сердце.

– Но я же до сих пор здесь, – слабо улыбнулся священник. – Наверное, она очень сердита на меня, хотя ни за что не покажет этого. Надеюсь, увидев вас и поговорив, она сразу забудет о поездке.

Оливер почувствовал, что все его мысли о Сибилле, Огасте и всех их хитроумных планах внезапно перестали иметь для него всякое значение. Где-то здесь, в серых каменных стенах за́мка Фолстоу, его ждала Сесили. Он еще не знал, что скажет ей, но на этот раз он обязательно найдет такие слова, что она поверит ему.

Оливер улыбнулся отцу Перри:

– Тогда идемте вместе, святой отец, чтобы получить заслуженное наказание.

– И да смилуется над нами Господь, – слабо улыбнулся старик.

– Аминь!

В руинах старой крепости царствовали длинные тени наступающих сумерек. В яме, ставшей тюрьмой для Сесили, было сыро и темно. Она сидела у стены, покрытая грязью и кровью и дрожа всем телом. Письма Сибиллы она спрятала под плащ между прижатыми к груди коленями.

Никто не знал, что она сидит в этой яме. Никто об этом и не узнает, пока не будет уже слишком поздно.

В течение многих часов она внимательно обследовала все стены круглой ямы в поисках хоть какого-нибудь способа выбраться из нее. Все тщетно!

Кровотечение постепенно остановилось. Весь правый бок и рукав платья были насквозь пропитаны кровью. Низ платья и плаща до колен пропитались липкой грязью и холодной влагой. Спина и грудь были мокрыми от пота. Сесили ужасно замерзла. Надвигавшаяся ночь обещала еще больше холода и страха.

Она несколько раз перечитала письма Сибиллы Огасту Белкоту, изо всех сил напрягая зрение в полумраке темницы. Когда стало совсем темно, она принялась водить пальцами по строчкам, словно так могла позвать сестру на помощь. Она молилась вслух, пока не сорвала голос, и тогда стала молиться беззвучно, всем сердцем надеясь быть услышанной Богом.

Какой же тщеславной идиоткой она была! Только теперь она поняла, что просто-напросто использовала Оливера в своих целях. Ей хотелось отделаться от маски Святой Сесили, но однократное прегрешение переросло в нечто большее, захватившее все ее сердце.

Она полюбила его таким, каков он есть. Он нравился ей уже давно, но из страха и гордыни она пыталась убежать от него. Сесили Фокс и повеса Оливер Белкот? Нет! Ей был нужен абсолютно безупречный мужчина, который никогда не сделает ошибки, никогда не примет неверного решения. Он должен быть чистым, набожным и праведным, а значит, не иметь обычных человеческих страстей и желаний.

Но когда судьба свела ее с таким человеком, она слишком поздно поняла, что в Джоне Грее ей не хватает беспечной веселости, способности сделать ее жизнь радостной и многоцветной. Она слишком поздно поняла, что ей нужен человек, который поймет, что она вовсе не святая, и это его не оттолкнет. Человек, который будет страстно любить ее душу и тело.

Ей нужен был только Оливер Белкот.

Она совершила ужасное преступление, сбежав от него и не сказав ни слова о том, что носит под сердцем его ребенка. Она присвоила дар, данный Богом им обоим. В ту ночь в круге Фоксов она молилась в ожидании ответа на главный вопрос жизни, и вскоре к ее ногам буквально свалился Оливер Белкот. Она получила ответ на свой вопрос, но испугалась принять его.

Ей становилось все холоднее, клонило в сон. Скорее всего она заснет и больше уже не проснется. Эта мысль испугала ее. Вернее, она испугалась не смерти, а того, что слишком много осталось несказанного, несделанного.

Съежившись в комок, она медленно легла на бок, подложила под голову сложенные вместе ладони, испачканные липкой грязью, и стала почти беззвучно молиться.

– Господь мой, – едва слышно прошептала она, – прости меня. Если ночью я умру, прими душу мою и моего ни в чем не повинного ребенка, и не суди его по грехам матери его. Прошу у тебя благословения для Сибиллы, Элис и Пирса и для их ребенка до конца их дней… Благослови, Господи, Оливера Белкота… Я люблю его и понимаю, что недостойна его. Благодарю тебя, что он был в моей жизни. Направь его на путь истинный, даруй ему счастье и любовь. Если я умру, даруй ему забвение всех обид, нанесенных мной, и покой душе его…

Она замолчала на несколько секунд, потом решительно продолжила:

– А еще прошу тебя простить меня за то, что я собираюсь сделать, если тебе это покажется оскорблением.

Чуть помедлив, она попыталась встать на колени, но сразу поняла, что на это ей не хватит сил. Поэтому она просто повернула голову и, уставив взгляд в черное небо, дождалась мгновения, когда тьма стала кружиться перед ее глазами, из которых текли слезы.

– Сибилла! – шептала она. – Сибилла!

 
Раз, два,
Ты и я,
Три, четыре,
В целом мире,
Пять, шесть,
Камни есть,
Семь, восемь,
Их попросим,
Девять, десять,
Будем вместе…