Текст книги "Орган времени"

Что-то произошло – это было очевидно. Я переместился? Произошедшее не было похоже на хлопок или вспышку, но словно сдернули лист – не перевернули, а именно сдернули лист, который лежал сверху, и под ним оказался другой, и теперь он лежал передо мной. Это было перемещение. Да! В этом не оставалось сомнений. И хотя вокруг была все та же черная пустота – я снова попал в сон, – но знал, что это другой сон и другое время.

Я смотрел перед собой широко открытыми глазами, которых, правда, не было, но все равно. Я переместился. Я сделал это! В первый раз сам. Это было ошеломляюще. Я совершил движение, я… я проник сквозь время. Сам! «Вот это да!» – думал я, устало улыбаясь, хотя уставать, собственно, было не с чего – перемещение практически не отняло у меня сил, – но усталость определялась скорее эмоциональным напряжением. Впрочем, ладно. Я расслабился, улыбаясь и расплывшись, размазавшись по своему сну. Я растекся в пустоте, празднуя победу. Я купался в черном ничто, медленно плывя по его несуществующей поверхности.

Вот оно! Я был доволен собой, пребывая в черных небесах и паря над черным миром. Черное солнце светило мне, черные леса и реки и города проплывали подо мной. Я был черным облаком и проливался черным дождем на черное поле.

Приятно было парить в пустоте, которая была одновременно и материальной, и абсолютно ничем и могла включать в себя любые предметы, а могла не содержать ничего. Я был пустотой и лениво парил в пустоте, предоставив несуществующим ветрам выбирать направление и нести меня куда-то, куда-то.

Но через некоторое время это все же стало надоедать – отсутствие окружающего навевало скуку, я начинал скучать. «Когда же это кончится? – спрашивал я себя, и слова отдавались эхом от стенок бесконечной пустоты. – Когда же я вернусь в свое время? Помнится, там я тоже хотел спать». Но ответ был все той же пустотой, ответ отсутствовал, как и что-либо другое. «Как же быть?» – задал я другой вопрос. Но и он канул в пустоте.

«Нет, так нельзя, – думал я. – В конце концов, уже поздно, да и Леночка, наверно, ждет». Впрочем, последнее было, скорее, бравадой – я знал, что там, в настоящем, пройдет лишь мгновение, сколько бы я ни находился здесь. Но я не хотел быть логичным, я был весел – победа кружила мне отсутствующую голову. Я просто похвалялся перед собой, понимая, что мне не обойтись без еще одного перемещения. И, пожалуй, я немного боялся, не уверенный, получится ли все на этот раз. В сущности, тогда это произошло случайно. Я, конечно, все сделал сам, но…

Ладно. Нужно было собраться с духом и попробовать. Я собирался. И когда решил, что пора, улыбка играла на моих мнимых губах. Я начал перемещение.

Так. Зажмурился мнимыми глазами и напряг мнимое тело. Хм… Что-то никак. Ладно. А еще раз? Нет, ничего не получалось. Черт! Звездная болезнь и купание в пустоте расслабили меня, я утратил серьезность и не мог сосредоточиться по-настоящему. Нужно было успокоиться и прийти в себя. Я нахмурил отсутствующие брови и старался дышать ровно, хотя и не было чем. Так. Пожалуй, можно попробовать снова. Только спокойно и осторожно… Или нет, наоборот, резко? Ведь в прошлый раз было именно так. Я не знал, как быть, и решил сначала попробовать медленно.

Снова закрыл глаза и попытался представить чувство перемещения. Я собирал его по крохам из пространства вокруг. И, кажется, что-то получалось – я ощущал покалывание и легкие волны, но перемещения все не было. Я не сдавался и старался увеличить возникающее чувство, сосредотачиваясь на нем. Это не было слишком сложно, ведь я не имел тела, которое отвлекало бы меня, и сосредоточение было почти идеальным. Сергей Степанович гордился бы этим моим сосредоточением, если б, конечно, мог его увидеть.

Скоро чувство перемещения стало довольно сильным. Наверно, я мог бы и еще увеличить его, но вдруг понял, что оно явно больше и ярче, чем было в тех случаях, когда перемещение осуществлялось. Странно. Я размышлял над этим, стараясь не терять полученного чувства. Может, действительно все дело в том, что оно должно возникать резко? Хм. Остается только проверить это.

Я снова обратил все внимание на чувство, запоминая и отмечая его уровень, словно уровень воды. Потом опустил его, вытолкнув из себя, и в следующую секунду, пока не забыл, каким оно было, вновь поднял на ту же высоту резко, рывком. И…

Лист был сдернут, движение осуществилось – я снова переместился. Уже в третий раз за сегодня! Но… Что это? Я пытался смотреть по сторонам. Нет, только не это! Я опять был во сне. Господи! Ну почему? Это был удар. Я горестно склонил мнимую голову и опустил мнимые руки. Опять…

Да, это была победа, с одной стороны, – ведь я все-таки переместился, – но поражение – с другой – я снова был во сне. Перемещение не имело смысла. «Наверно, недостаточно осуществлять перемещение, – думал я, – нужно еще определять точку, в которую хочешь переместиться, иначе она определяется сама просто тем, что окружает меня в данный момент». Скорее всего, это было так. Я ведь два раза перемещался сам и в обоих случаях попадал в ту же ситуацию, из которой выходил.

Что же делать? Пустота опять заполнилась вопросом. Как же переместиться куда-то кроме сна, в обычное бодрствующее состояние? Я не знал. Пустота молчала, не давая ответа. Вдруг я испугался, что никогда не смогу выйти из нее и теперь так и буду вечно скитаться по своим снам, навсегда останусь в них. Нет, это уж слишком! Стать пленником собственных снов? Быть запертым навечно в пустоте внутри себя? Нет, нет. Но как же выйти отсюда?

И тут я все понял. Ответ был настолько прост, что я даже рассмеялся в пустоте несуществующим смехом. Ну конечно, это ведь не вечно. Пройдет какое-то время, и рано или поздно я проснусь. Конечно! Я просто проснусь – и все. Это так просто! Я смеялся и показывал язык пустоте, хотя, скорее всего, ей не было до меня дела.

Впрочем, это еще вопрос. Ведь пустота была мной, но я не был собой, или он не был мной, или я не был им, или… Тьфу! Неважно. В общем, в любом случае, теперь нужно ждать, только ждать, и все.

А интересно, смогу я уснуть здесь? Может ли сознание спать? Я ведь сейчас только сознание. Хм. Странно было определять себя таким образом. Я представлял себя каким-то туманом или сгустком чего-то. Слизи? Ну уж нет! Мое сознание не слизь, мое сознание – это… Стоп! Но ведь сознание не может думать, оно не может ничего само. Как же я думаю сейчас и чувствую что-то? Может, я все-таки не только сознание? Может, что-то не спит во мне, так же как и я? Но что? Мозг? Нет, вряд ли – тогда бы я разбудил себя. А может, действительно верно то, что Сергей Степанович говорил о темных участках мозга? Очень похоже, что он был прав. Надо будет рассказать ему все. Представляю, как он будет реагировать, когда узнает, что я перемещался сам. Или что он скажет о путешествиях в пустоте внутри себя.

Я улыбался темными участками мозга, представляя Сергея Степановича. Собственно, делать было все равно больше нечего. Я прошелся по пустоте туда-сюда. Потом от скуки походил вокруг пустоты горизонтально и вертикально, продолжая идти по стенке и потолку и возвращаясь снова вниз. Но скоро и это мне надоело. Я скучал.

Попробовал постучаться в стену с криками: «Эй! Хватит спать! Пора вставать!». Но это не дало никаких результатов. Я не знал, сколько мне ждать еще. В принципе, я мог проснуться и через минуту, и через несколько часов – смотря куда, в начало или в конец сна, я попал при перемещении. Что ж, я сел и стал ждать. Скука была ошеломляющей – не было вообще ничего. Я бы, наверно, завыл от тоски, но, к счастью, сам помог себе – скоро мне начал сниться сон.

Вот это было действительно интересно!

Какие-то люди и образы проходили мимо меня, вокруг и сквозь меня. Я сам-то не был слишком материальным, но они были вообще как цветной туман. Какие-то призраки из дымки более или менее определенной формы и раскрашенные как попало. Я был внутри них. Действие происходило вокруг, но без моего участия.

Я находился в какой-то комнате. Там сидели люди, я узнавал их – когда-то я работал вместе с ними. Люди разговаривали о чем-то. Я пытался уловить смысл беседы, но это было непросто. Слова произносились, но скорее напоминали сплошной гул, чем нормальную речь – невозможно различить отдельные звуки. Затем там появился один мой знакомый, который не имел отношения к этим людям и никогда не знал их. Но они говорили с ним так же, как друг с другом. Я видел себя. Иногда я появлялся среди них, а иногда вокруг них. Комната вертелась, ракурсы менялись. Потом я вдруг стал понимать разговор. Они говорили о каком-то фильме, но странно – отождествляя себя с его героями и иногда даже говоря от их имени. Я пытался вспомнить, когда смотрел этот фильм – получалось, лет пять назад. Можно было предположить, что я попал именно в то время.

Комната стала травой. Некоторые люди ушли, появились другие. Это были разные мои знакомые. Как и тот мой приятель, в жизни они не знали друг друга, но все перемешалось в моем сне.

Потом я ехал в поезде. Смотрел вокруг своими глазами, как будто на самом деле сидел там. Поезд подъехал к станции, я встал и вышел. Но оказался почему-то не на платформе, а между двух едущих в разные стороны поездов. Потом я вообще исчез, и появилась какая-то девушка. Она стояла в раскрытых дверях одного из вагонов. И я как-то одновременно и оставался между двух поездов, и всегда видел эту девушку перед собой, когда она ехала в вагоне.

Потом началась полная неразбериха. Я сидел у окна и одновременно стоял в дверях с той девушкой. Она соскакивала на ходу и не спеша шла вровень с мчащимся на всех парах поездом. Потом я видел ее запрыгивающей в вагон. Я хотел быть с ней, но меня мотало по разным поездам и станциям. Я не знал, как оказываюсь там, но все искал ту девушку. Я смеялся, бежал, сидел. Все мелькало. Иногда я видел девушку, но никак не мог дотянуться до нее, задержаться рядом. Поезда забирали меня, проносили мимо.

Я смотрел на свой сон, но не мог узнать эту девушку. Мне никак не удавалось разглядеть ее лица, я лишь знал, что она улыбается мне. Но кто она? Я даже не был уверен, что вообще знаю ее – возможно, просто когда-то видел на улице или еще где-нибудь. Я смотрел, пытаясь все же разглядеть, узнать ее. Но это так и осталось загадкой, потому что скоро я проснулся, оборвав свой сон.

Мне было интересно, в каком времени я нахожусь, но и это осталось неизвестным – почти сразу, как проснулся, я вышел из времени и снова оказался у себя дома на кухне с книгой в руках.

Хотелось спать. Это было странно – только что я еле выбрался из снов, проведя там Бог знает сколько времени, но сейчас снова хотел спать. Что ж. Я отложил книгу и встал. Усталость и какая-то странная тяжесть владели мной. Я чувствовал себя совсем разбитым. Так не было перед тем, как я ушел во время. Тогда я только хотел спать, а сейчас был измотан и выжат. Почему? Я устал во времени? Но там ведь у меня не было тела, и я не мог устать. Странно, это было странно, я не знал, как объяснить это. «Ладно, – зевнув, подумал я, – завтра все узнаю у Сергея Степановича». Потом повернулся и пошел спать.

Сергей Степанович, конечно, слушал, раскрыв рот. Он ни разу не прервал меня, пока я рассказывал о своих приключениях в снах, но потом спросил:

– Значит, вы перемещались два раза?

– Вообще-то, три, если учитывать первый раз из настоящего. Но тех, которые я сделал сам, – два. И кстати, перемещение обратно, в мое время, произошло тоже само собой – я ничего не делал и даже, наоборот, хотел задержаться, посмотреть, где я, но не смог. Меня словно выдернуло из времени.

– Угу, – он задумался. – Значит, сразу два, так сказать, ваших собственных перемещения?

– Да. Но я думаю, очень помогло то, что у меня не было тела – оно не отвлекало меня.

– Угу, – снова задумчиво произнес Сергей Степанович, присев на край стола и чуть поглаживая на подбородке несуществующую бороду. Я чувствовал, что он задумался надолго.

– Так что вы можете сказать об этом? – решил я вернуть его в реальность.

– Я? – рассеянно произнес он. – М-м-м… Два раза? – и опять замолчал, продолжая думать.

– Ну что ты пристал? – вдруг сказала Леночка, которая все это время тихо сидела на стуле у стола за спиной Сергея Степановича, я даже забыл о ее присутствии. – Хочешь, чтобы тебе так сразу все и ответили? Нужно же подумать сначала. Правда, Сергей Степанович? – Но он даже не услышал вопроса, находясь в своих размышлениях и продолжая поглаживать мнимую бороду. Впрочем, Леночка и не ждала ответ. – А кстати, – она снова обратилась ко мне, – что это за девушка там была? Ты так и не сказал.

– Не знаю, – пожал я плечами, – я ведь говорю, просто не успел разглядеть ее.

– Н-да? – с многозначительным ехидством произнесла она. – Вот, значит, как?

– Это же только сны, – удивился я. – К тому же не сегодняшние, а Бог знает какой давности.

– Ну и что? – отрезала Леночка и недовольно отвернулась.

– Не понимаю, – покачал я головой. – Чего тебе не нравится?

– Ничего, – так же недовольно произнесла она.

Я подумал, может, она шутит? Но было не похоже.

– Хорошо, – безразлично проговорил я, – больше не буду тебе рассказывать.

– Да? Значит, будешь там потихоньку… – она не договорила.

Я удивлялся, глядя на нее, совершенно не понимая причин такого возмущения.

– Этого же вообще нет – все во сне, который и снился-то несколько лет назад. А на самом деле ничего такого не было никогда, – пытался я вразумить ее. Но она не вразумлялась.

– Да? А что было?

Мы говорили через Сергея Степановича, который полусидел, опершись о стол, между нами. Но он совершенно не реагировал и, похоже, даже не слышал нас, размышляя о своем, вернее, о моем. Леночка явно жаждала крови, я не понимал почему, но, в любом случае, абсолютно не хотел устраивать перепалку при Сергее Степановиче. Впрочем, и вообще не хотел.

– Слушай, – сказал я Леночке, – так ведь нельзя. Попробуй сама понять, о чем ты говоришь.

– Я-то понимаю, – с угрозой в голосе произнесла она. – А вот ты…

– А знаете, – вдруг сказал Сергей Степанович, прервав Леночку, и было видно, что он действительно не слышал нас, – я тут подумал… Это похоже на появление электрического тока в магнитном поле.

– Как? – тут же переключился я на него, радуясь, что он наконец заговорил и прервал нашу с Леночкой семейную ссору.

– Ну, когда проводник находится в изменяющемся магнитном поле, в нем возникает электрический ток, – пояснил Сергей Степанович. – И чем быстрее меняется поле, тем больше ток. Видимо, с вашим чувством перемещения происходит то же самое. Если вы создаете его достаточно быстро, то возникает некая сила, перемещающая вас. И, наверно, чем быстрее вы его создаете, тем эта сила больше и вы дальше перемещаетесь во времени.

– Вы так считаете?

– Да, – все еще задумчиво проговорил он. – Очень похоже на это.

– Ага, – я подумал, что хотел задать ему много вопросов, которые накопились у меня, пока я был во времени. Но, глядя на Сергея Степановича, видел, что сейчас он не в состоянии вести нормальную беседу – уж в очень глубокую задумчивость я поверг его своим рассказом. Сергей Степанович витал где-то в своих мыслях и формулах, слабо реагируя на окружающее. Я чувствовал, это надолго. К тому же Леночка продолжала волком смотреть на меня. В общем, я понял, что пора уходить.

– Ладно, – сказал я, вторгаясь в задумчивость Сергея Степановича. – У вас, наверно, работа, да и мне пора.

– Работа? – проговорил свалившийся с Луны Сергей Степанович.

– Я пойду, – улыбнулся я. – Приезжайте как-нибудь в гости, звоните.

– Хорошо, – словно в замедленном кино произнес он.

Я еще раз улыбнулся, потом пожал ему руку, кивнул продолжающей дуться Леночке и ушел.

* * *

Снег хрустел под ногами, ветер дул, обжигая лицо. Я шел, засунув руки в карманы и втянув голову в плечи. Хотелось стать маленьким и незаметным, чтобы никто не видел меня и ни одна мысль или эмоция не помещалась внутри. Они все были плохие, эти эмоции. Я не хотел иметь чувств. И вообще не хотел быть. Я с удовольствием стал бы камнем, или деревом, или лучше вот – снежинкой на ветру. И пусть бы ветер нес меня, куда ему вздумается.

Холодно. Я ускорил шаг, чтобы быстрее дойти до метро. Все было плохо. Черт! Как плохо все! Да еще этот холодный жгучий ветер… Я ненавидел ветер, дующий мне в лицо и заставляющий мерзнуть и ежиться. У меня было достаточно неприятностей и без него: скоро меня должны были выгнать из института, моя девушка бросила меня, я был должен кучу денег и в довершение всего болел живот, видимо от всех этих неприятностей.

Все было плохо, мерзко и пакостно. Я злился на все и на всех, а больше всего – на самого себя. Сам виноват! Я знал, что сам виноват во всем. Но, черт побери, это абсолютно не решало и даже не уменьшало ни одной из проблем.

Я вошел в метро. Здесь было теплее – хотя бы это было хорошо. Но скоро я попал в толпу внутри вагона, меня давили и толкали со всех сторон, наступали на ноги.

«Все из-за нее», – думал я. Это из-за нее я забросил учебу, из-за нее взял в долг столько денег. А она… Черт! Сам виноват! Сам! Ведь все уже было ясно. Зачем? Из какого-то глупого упрямства…

В животе катался комок раскаленной проволоки, к тому же колючей и, наверно, ядовитой. Толпа вокруг явно увеличивала раскаленность и колючесть проволоки. Я ехал в институт, где, похоже, мне скажут, что с сегодняшнего дня я отчислен. Внутри была тоска по той, которая бросила меня, и вопрос, раздражающий своей банальностью: «Где взять столько денег?».

Да, я был во времени. И момент, в который я попал, нельзя назвать самым лучшим в моей жизни. То, что происходило тогда, представляло собой сплошную череду неприятностей и неудач. Но теперь я знал, что в конечном счете все будет хорошо – в конце концов я сдам все экзамены, найду деньги. Правда, она не вернется ко мне, но все пройдет, и даже через какое-то время я решу, что так, наверно, и лучше. Только это будет потом, лишь потом. А сейчас я ехал в метро с самыми мрачными мыслями и предчувствиями, подыхая от тоски по ней и с диким отвращением к учебе и каким-либо обязанностям вообще.

Сначала, когда я только попал в это время, мне было интересно наблюдать и вспоминать происходящее. Это тешило какие-то ностальгические чувства по старым временам. Я наблюдал со стороны и даже чуть подсмеивался над своими тревогами, зная, что на самом деле они напрасны. Но тело приносило ощущения, я не мог не замечать их и проникался тем состоянием, в котором находился. И скоро черные мысли и эмоции захватили и меня. Я чувствовал, что мне так же плохо, как и ему, с удивлением понимая это. Пытался сказать себе, что это ведь пустое и в конце концов все будет хорошо, но тело и мозг заставляли меня чувствовать то же, что и он, я, который был там. Да еще этот живот… Он болел и у меня, вернее, просто у меня – боль не делилась пополам на нас двоих.

Нет, это совсем не то, что мне нужно. Я не хотел, чтобы мне было плохо, не хотел быть подавленным и растерзанным напастями. Я думал об этом, зажатый в толпе в метро внутри себя семь лет назад.

Оказывается, перемещения во времени связаны не только с приятными ощущениями. Да, все же это не увеселительная прогулка по постелям и пляжам. Я путешествовал по жизни, а жизнь… она ведь разная, всякая. Как раз сейчас я и чувствовал эту ее всякость.

Как я попал сюда? Я сделал это сам. Теперь я мог сам совершать перемещения. Пока это получалось не всегда – чувство перемещения было трудновоспроизводимым. Я старался как мог, но очень часто оно ускользало, не давая возможности уйти во время. И тем более у меня совершенно не получалось выбирать момент, в который я отправлялся – пока он выбирался случайным образом, я перемещался куда попало. Так я оказался и здесь, совершенно не понимая, почему именно здесь.

Впрочем, ладно. Нужно было уходить отсюда. Здесь мне нечего делать – это я знал точно. Мне было тоскливо, гадко, мерзко. Я чувствовал себя разбитым и смятым. Тому мне, в котором я находился, было еще хорошо по сравнению со мной – он входил в это состояние более или менее постепенно и успел хоть немного свыкнуться с этим, к тому же все происходило действительно с ним. А за что должен страдать я? Еще и получив все это сразу и в полной мере. Я был раздавлен и смят. Нет, нужно выбираться отсюда, быстрее.

Хотелось спать. Прошлой ночью я спал всего часа три, пытаясь хоть как-то подготовиться к пересдаче экзамена, на которую ехал сейчас. Но одной ночи для того, чтобы выучить все, было мало, явно мало. Меня должны были выгнать – я почти ничего не успел, и к тому же дикая тоска внутри не давала никакой возможности воспринимать, запоминать что-либо. В общем, всё. Не имело смысла надеяться на что-либо. Я и не надеялся, только хотел спать, хотел просто быть в покое, хотел быть с ней.

Черт! Я вдруг понял, что начинаю путаться, где я, а где он. Все было слишком реально. Собственно, это и была реальность, только не совсем моя, вернее, не сейчас, или не тогда, или… В общем, здесь мне начинало казаться, что вся моя будущая жизнь только привиделась мне, приснилась за эти несчастные три часа сна сегодняшней ночью. А я так и есть тот, кто есть. У меня был полный набор эмоций внутри и полный набор ощущений внешнего мира, и все это не могло быть ничем иным, кроме обычной реальности. Здравый смысл подсказывал, что если это реальность, то все настоящее и именно сейчас настоящий я нахожусь в обычном настоящем мире. И поскольку настоящим считается происходящее сейчас, то все остальное, что происходило, но не соответствует той действительности, в которой я нахожусь, скорее всего, просто бред или, в лучшем случае, сон. Вот так.

Но другой здравый смысл говорил мне, что я здесь чужой, только гость, и на самом деле я вообще не здесь, а совсем в другом месте… вернее времени, и просто подсматриваю все это через маленькую дырочку в моей голове. Происходящее не относится на самом деле ко мне и имеет лишь историческое, но никак не настоящее, определяющее значение. И это тоже было так!

У меня двоилось в мозгу, у меня двоилось в сознании, у меня двоилось в здравом смысле. Это разрывало меня изнутри и было совершенно невыносимо.

«Так, – сказал я своим двум здравым смыслам, – ну-ка тихо! Сейчас я сам разберусь во всем». И разобрался.

Я просто взял и переместился обратно в свое время, чувствуя, что если бы не сделал это еще пару минут, свихнулся бы да так и остался там, в своем прошлом теле с раздвоенным сознанием. Хорошо еще, перемещения обратно происходили довольно легко – я уже давно заметил это. Не нужно было делать почти ничего – я словно отпускал пружину, которая была растянута, когда я находился в другом времени, и эта пружина сокращалась и возвращала меня в настоящее. Что это было и как происходило на самом деле, я, конечно, не знал. Мир был полон загадок. Я думал, что Сергею Степановичу придется еще долго разгадывать их, может быть, всю жизнь, да еще и останется, наверно.

Я снова был дома, в своем времени – слава Богу. Взял сигарету, закурил, все еще находясь под впечатлением того гнетущего состояния. Как-то пусто и неуютно было в душе. Я чувствовал себя затравленным, разбитым и неспособным ни на что. Включил музыку, стараясь как-то развеяться. Я делал вид, что бодр и весел, надеясь на самом деле стать таковым, но это не получалось. Тяжесть не исчезала, я не находил себе места, не чувствовал уверенности, лишь подавленность и даже страх владели мной.

Не хотелось думать, что это следствие перемещения во времени. Я не видел смысла в этом. Все было плохо. Я не знал почему, хотя… нет, пожалуй, знал. Пожалуй, дело не в перемещениях во времени, нет. Дело во мне. Подавленность возникла, конечно, после перемещения, но не из-за него, так или иначе, но она возникла именно во мне, и, значит, я всему виной. В том или в этом времени – все равно – это я, и все эмоции и настроения существуют во мне, и я такой, как есть, и во всех временах я – это я.

Пусто. Я не знал, что делать. Скоро должна была прийти Леночка. Я посмотрел на часы – примерно через час-полтора. Время еще было, собственно, мне и не нужно много времени. Я ничего не решал, даже не до конца осознавая, что делаю и зачем, просто выключил музыку, потом прилег на диван и начал перемещение.

То, что я хотел сделать, было непросто. Это было вообще почти невозможно, но я старался не думать об этом. Мало того, что мне нужно совершить перемещение, которые удавались не всегда, но к тому же я хотел попасть во вполне определенный момент времени, а это представлялось совершенно нереальным – мне еще ни разу не удавалось попасть в какое-то определенное время. Правда, я почти и не пробовал сделать это – всего пару раз, – и когда не вышло, оставил попытки, поскольку, в общем-то, не было надобности перемещаться куда-то прицельно – меня забавляли сами перемещения, неважно куда. Но сейчас – нет.

Все дело во мне – это так. И во всех временах я – это я. И если когда-то я сделал что-либо не так, это только следствие моей сущности. Возможно, это звучит глупо – ведь все совершают ошибки, и нет человека, который ни разу в жизни не ошибался. Но сейчас я думал, что моя жизнь чуть ли не вся состоит из одних ошибок и это потому, что я такой. Черт! Как противно было чувствовать себя ущербным, глупым. Наверно, это было следствием моей раздвоенности там, во времени. Я слишком стал им, собой в прошлом. И мои неудачи и невзгоды перешли на меня, переместились за мной сюда, в настоящее, и все разом изо всех времен навалились сейчас. Мои беды и промахи размазались по времени и закрыли меня, всю мою жизнь. Они лежали мутной тяжестью на мне и не давали спокойно жить. Нужно было как-то избавиться от них, и суть была в том, что я знал как. Да, я знал и, наверно, мог сделать это. Конечно – ведь у меня было все, что нужно для этого, все, включая и огромное желание, которое одно только вполне могло преодолеть любое препятствие.

В сущности, мысль была достаточно проста и даже напрашивалась сама собой – способ устранения неприятностей следовал из принципа возникновения неприятностей. В общем, мне надо было переместиться во времени в нужный момент и устранить причину моих напастей – только и всего. Думаю, я все же мог сделать это, правда, возможность была лишь предполагаемой, теоретической. Но я хотел перейти от теории к практике.

Вспомнить, как и когда все началось, не составляло труда. Воспоминания живо стояли передо мной.

Весна, конец мая, теплый уже почти летний вечер. Мы с другом шли по улице. Было тихо и вообще как-то легко и спокойно. Я уже точно не помню почему, но мы были уставшими и устало брели по вечерней улице. Довольно медленно, потому что две девушки, тоже не очень-то спешившие, обогнали нас и оказались впереди. В своей усталости мы не хотели обращать на них внимание, хотя им нельзя было отказать в привлекательности. Они шли несколько быстрее и постепенно удалялись. Одна из них вдруг обернулась и с легкой улыбкой посмотрела на нас. В принципе, это тоже ничего не значило, но мы были молоды, а девушки – довольно милы, и теперь мы шли, поглядывая на них. Очень скоро они свернули на перекрестке, не забыв опять бросить на нас быстрый взгляд. Мы никак не реагировали на это, продолжая медленно брести по тихой вечерней улице. Но когда подошли к перекрестку, не сговариваясь остановились и уставились друг на друга с немым вопросом во взглядах. Нам было нужно прямо, девушки уходили вправо.

– Ну и что делать? – устало спросил друг.

– Не знаю, – лениво ответил я.

Мы еще посмотрели им вслед, и я уже не помню, кому именно пришла эта мысль, но мы решили бросить монетку: решка – идем прямо своей дорогой, орел – вправо за ними.

Достали монетку. Я подбросил ее в воздух и специально не стал ловить, чтобы не мешать воле случая. Монетка дзинкнула, упав на асфальт, мы склонились над ней.

– Орел, – констатировал товарищ.

– Орел, – подтвердил я.

Мы посмотрели друг на друга, потом в сторону девушек, которые ушли уже довольно далеко, затем устало вздохнули, понимая, что перечить судьбе нельзя и остается только покориться ей. Впрочем, это была не такая уж плохая доля. В общем, мы повернулись и, забыв усталость, быстрым шагом ринулись догонять их.

Что ж, наверно, это действительно была судьба. В чистом виде. Настоящая воля случая. Провидение. Потому что одна из тех девушек как раз и была ею, из-за которой мне было так плохо потом зимой.

Да, все было так. Я помнил примерную дату, и теперь мне оставалось только попасть туда, чтобы изменить ход событий, предотвратить последствия.

Я сосредоточился, вызывая чувство перемещения и пытаясь представить себя в том времени. Я старался делать все аккуратно и…

Хлоп!

– Что ж, – сказал Сергей Степанович, – сегодня последний день перед операцией. Я надеюсь, вы готовы?

– Да… – протянул я, чувствуя, что отвечаю ему, – вообще-то….

– Как вы знаете, я договорился на завтрашнее утро, – прервал он меня. – Довольно рано, но зато будет больше времени. Операционная откроется в восемь…

Он говорил, но я не слушал. Я был не там, явно не там, где хотел, даже близко не подобравшись к нужному времени.

– …жена в воскресенье хотела ехать в гости – там у тещи день рождения, – весело говорил Сергей Степанович, – я ей сказал, что не смогу поехать, она такой скандал подняла!

Я смотрел на него. Странно было видеть Сергей Степановича с помощью его же устройства. Он был такой, как и вчера, когда я приезжал к нему, даже в той же одежде. И кабинет был совершенно таким же. Легкое чувство нереальности слегка коробило восприятие. Казалось, Сергей Степанович просто шутит, разыгрывая передо мной старый, давно прошедший эпизод. Но все было вполне настоящим, даже слишком по-настоящему. Я смотрел на неправильного Сергея Степановича. «А что, если сказать ему сейчас, что я вижу его из будущего?» – мелькнула озорная мысль. Но я тут же решил, что не стоит – зачем путать его? Всему свое время. Неизвестно, что может произойти, если он узнает такое перед операцией. Станет ли он делать все настолько внимательно и аккуратно, если заранее будет уверен в успехе?

В любом случае, здесь мне нечего делать. Я попал сюда случайно, по ошибке. Нужно было исправлять ошибку.

Я сосредоточился и вышел из времени, снова оказавшись дома в настоящем.

«Так, чего же я достиг? – размышлял я. – Даже близко не подошел к моменту, который мне нужен. Почему так? Я ведь усердно представлял себе нужное время, а переместился в такое, которое совсем не похоже на него. Почему?»

Может быть, представление о времени не дает ничего? Может быть, нужно что-то другое? Я думал. Что говорил Сергей Степанович? Чем быстрее я создаю чувство перемещения, тем дальше перемещаюсь. В сущности, это было похоже на правду. Ведь в этот раз я делал все аккуратно и медленно и, возможно, именно потому не ушел далеко во времени. Значит, надо все делать быстрее? То, куда я хотел попасть, отстояло от настоящего примерно на восемь лет. И если правда, что скорость возникновения чувства перемещения определяет дальность, то сейчас мне нужно вызывать его достаточно резко. Что ж, самое время проверить это. Правда, все не так-то просто, но ничего другого не остается. В общем, надо пробовать.