Текст книги "Орган времени"

И вот однажды мне повезло: я смог неплохо заработать, и деньги перестали быть проблемой для меня. Правда, я не стал таким уж богатым, но, на свой страх и риск положив почти все в банк, я теперь жил на проценты. Не сказать, чтобы это было слишком много, но мне хватало вполне. Собственно, мне и не нужно много – просто чтобы не исполнять каждодневные обязанности по зарабатыванию денег и не превращать свою жизнь в серую рутину. В общем, я получил, что хотел: свободу, покой… Что еще? Да все, о чем думал. А о чем не думал… Тогда я не думал о том, чего у меня было через край. Тогда я не хотел чего-то еще. Все было не так тогда.

* * *

Телефонный звонок раздался в моем доме. Я подошел и взял трубку:

– Алло?

– Здравствуйте, – услышал я вежливый голос, – это Сергей Степанович. Помните вчера?..

– Да-да, – ответил я, – конечно.

– Я обещал позвонить сегодня и… – он замолчал.

«И позвонил», – мысленно закончил я за него. Странно было слышать его голос. Словно тебе звонит герой фильма, увиденного вчера, – инженер-хирург Сергей Степанович казался мне именно таким. Он был реален, безусловно, но уж слишком похожи на бред все эти вчерашние разговоры о перемещении во времени. Я вспомнил, что под конец почти поверил ему. Надо же! Сейчас я не понимал, как можно было всерьез говорить об этом. Впрочем, утро всегда преподносит сюрпризы, ставя мир с ног на голову… или наоборот.

В общем, вчерашние события представлялись мне каким-то сном. Инженер-хирург Сергей Степанович был не более чем персонажем фильма, который мне показывали вчера (кто показывал?). И вот теперь я слышал его голос в трубке телефона. Сон оказывался явью, фильм продолжался. Продолжался даже утром.

– Я хотел узнать, вы не заняты сегодня? – как-то скованно, явно смущаясь, произнес он.

– М-м-м… – я думал, что ответить. Можно было сказать, что сейчас я ухожу по каким-нибудь очень важным делам, но не хотелось повергать его в печаль, которая, я чувствовал, тут же последует за таким моим ответом. – А что? – осторожно сказал я.

– Я мог бы приехать к вам, – еще более смущенно и зажато проговорил он, – показать кое-какие материалы…

– Да?

Я начинал понимать две вещи: во-первых, что просто не могу обманывать его – уж слишком он был беспомощен и открыт; и во-вторых, мне все-таки интересно узнать, что же у него там на самом деле, интересно узнать, чем кончится этот фильм.

– Это недолго, – сказал он. – Я просто покажу кое-какие конкретные вещи и… – он замялся, видимо, желая продолжить, но не находя нужных слов, и в конце концов решил не продолжать: – И все, – просто закончил он.

«Опять недолго», – подумал я, вспомнив его вчерашние уговоры на мосту. Впрочем, ладно – что мне время?

– А когда вы хотите приехать? – спросил я.

– Часов в пять.

– Хорошо, – ответил я.

Он помолчал немного, переваривая мой ответ.

– Так я приеду? – потом уточнил он.

«Откуда мне знать?» – усмехнулся я про себя, но вслух сказал:

– Да-да, приезжайте.

– Хорошо, – сказал он. – Значит, в пять.

Потом мы перебросились еще парой фраз, затем положили трубки.

Я посмотрел на часы – до пяти была еще уйма времени.

* * *

Он явился точно в назначенный срок. Ровно в пять он, чуть запыхавшийся, стоял передо мной, когда я открыл дверь на его звонок.

– Здравствуйте, – смущенно сказал он из-под своего возбуждения, видимо, от быстрой ходьбы.

– Здравствуйте, – ответил я, – проходите, – и посторонился, пропуская его.

Потом он уселся на диван в комнате и стал что-то доставать из своего портфеля, пока я делал кофе на кухне. Когда я пришел к нему с двумя чашками дымящегося напитка, он сидел неподвижно, пряча напряжение под смиренным ожиданием. Я присел рядом. На столе лежали пара его тетрадок и какая-то книжка. Он смотрел на них, словно ребенок, не умеющий читать, на книгу сказок.

– Как на работе? – спросил я, начиная светскую беседу.

– Нормально, – пожал плечами инженер-хирург.

Было видно, что ему не терпелось поговорить о другом, но он не знал, как перейти к этому, не желая навязываться.

– Вы что-то принесли мне? – решил я помочь. Все же светская беседа – скучное занятие.

– Да, – в смущении, возбуждении и одновременно напускном безразличии произнес он.

Мне становилось все более интересно.

– Пейте кофе, – чуть улыбнулся я, – а то остынет.

– Спасибо, – кивнул он, но даже не взглянул на чашку, стоявшую перед ним. – Тут у меня расчеты, схемы, – все-таки не выдержал он и, взяв одну из тетрадок, раскрыл ее передо мной. – Вот смотрите…

В общем, его прорвало, и в ближайшие полчаса мне пришлось выслушать возбужденный монолог о расчете поля устройства, схеме устройства, конструкции и так далее. Свои слова Сергей Степанович тут же подкреплял показом формул и рисунков в тетрадках. Я слушал, попивая кофе и кивая в нужных местах. Все было понятно. В том смысле, что ничего не понятно, но ясно, что если начать разбираться, то все окажется правильно и четко. Разбираться, конечно, не хотелось, я просто кивал, понимая, кстати, что имею дело с достаточно профессиональным занудой, увлеченным своим делом и сующим нос в каждую мелочь, дотошно разрабатывая каждую часть. И это, надо заметить, было хорошо – по опыту я знал, что вещи, сделанные такими людьми, практически всегда работают, и работают как нужно. Таким образом, к концу его монолога я уже не сомневался, что то, о чем он говорит, вполне реальная вещь, а отнюдь не бред и фантазии, как мне казалось вначале. Что ж, хорошо. Это было хорошо. Я начинал верить ему.

– Ну, хорошо, – когда он, как мне показалось, закончил, сказал я, – создать нужное поле – это не фокус. Все это так или иначе возможно. Только мне не понятно одно: какое отношение это имеет к перемещению во времени? – как-то дико было произносить эти три последних слова, я заметил, что сегодня первым сказал их.

– Да, – кивнул Сергей Степанович, – мне повезло, что вы оказались достаточно образованным человеком и вам гораздо проще объяснить это. Что же касается перемещения во времени, как я говорил, это связано с сознанием, то есть эта часть относится к области медицины. Возможно, здесь вам будет разобраться сложнее, но я попробую объяснить.

И в следующие полчаса я выслушал еще один монолог – теперь уже на медицинскую тему. Да, действительно это было весьма туманно для меня, но я курил, допивал кофе – в общем, дослушал все до конца. Сергей Степанович оказался на редкость дотошным. Пожалуй, в этот раз он не уложился в полчаса, но дело было не в этом. Я наблюдал азарт, лихорадку, просто какую-то безумную увлеченность в нем. Одержимость, которую я увидел вчера, оказалась только верхушкой айсберга и была просто ничто по сравнению с той огромной действительной одержимостью, которая владела им. Вот так. Я имел дело с сумасшедшим ученым, который предлагал мне поучаствовать в его опытах в качестве подопытной крысы. Впрочем, определение «сумасшедший» касалось лишь его одержимости – на самом деле он был вполне компетентен, и я видел: вполне можно доверять ему. И еще. Я чувствовал, что мне интересно – его азарт был заразителен. Хотя я и не стремился проникнуть в каждую мелочь, но мне было очень интересно, чем же все кончится, как это будет и будет ли вообще.

– Ну вот, – в конце своего монолога сказал Сергей Степанович, – теперь вы знаете практически все об этом.

Он несколько устало откинулся на спинку дивана. Его тетрадки и медицинская книжка, в которой он показывал мне разные картинки мозга и еще чего-то, лежали на столе, он продолжал смотреть на них, словно ожидая, что оттуда выскочат какие-то новые подробности, которые тут же надо будет объяснить.

– Угу, – сказал я, прикуривая и пододвигая к нему сигареты. – Курите.

– Спасибо, – из глубин своих мыслей отозвался он и тоже закурил.

Мы молчали. Сергей Степанович не собирался говорить, судя по всему, израсходовав все имеющиеся у него слова.

– Значит, вы уверены, что все получится? – потом спросил я.

Он кивнул.

– Но риск все-таки есть, – сказал я.

Он кивнул.

– Но вы считаете, что сможете справиться.

Он кивнул.

Я чувствовал, что разговариваю сам с собой.

– А от меня требуется только доверить вам свою жизнь, – полувопросительно произнес я.

Он бросил на меня какой-то жалкий, даже испуганный взгляд.

– Я очень надеюсь на это, – проговорил он. – Вы моя последняя надежда.

Я улыбнулся.

– Звучит так, словно не я вам, а вы мне доверяете свою жизнь.

– Может быть и так, – совершенно серьезно ответил он.

Черт! Я видел, что он не шутит, все это крайне важно для него и, наверно, нет ничего важнее этого на свете.

– Как ваша семья? – спросил я. – Жена не ругалась вчера, когда вы пришли поздно?

– Нет, – безразлично произнес он.

– Слушайте, а зачем вы вообще женились? – совершенно без причины вдруг спросил я.

– Что? – он словно бы не расслышал.

– Нет, ничего, – пробормотал я, – извините.

Мы снова молчали. Потом он докурил сигарету, затушил ее в пепельнице.

– Я пойду, – со вздохом сказал он, – а то жена действительно будет ругаться – я уже второй вечер пропадаю.

– Да? – я был удивлен такими словами. И еще у меня вдруг возникло ощущение, словно бы я в чем-то виноват перед ним – непонятно почему.

– Я пойду, – слабо улыбнувшись, еще раз сказал Сергей Степанович. Потом положил свои тетрадки и книжку в портфель и пошел в прихожую.

– До свидания, – сказал он одевшись.

Я все чувствовал непонятную вину перед ним.

– Вы позвоните? – спросил я.

– Да, – кивнул он.

– Когда?

– Могу завтра, – пожал он плечами. – Хотя нет, завтра я буду занят. Скорее всего послезавтра.

– Давайте послезавтра, – я улыбнулся, стараясь загладить чувство вины в себе.

– Хорошо, – он повернулся и хотел идти.

– Звоните, – сказал я ему.

– Хорошо, – кивнул он и ушел.

Когда я закрыл за ним дверь, то подумал, что совершенно не знаю ни его адреса, ни телефона – вообще ничего. И если вдруг он не позвонит, я не смогу найти его сам. Странно было понимать это. В комнате на столе стояла его чашка с остывшим кофе, он так и не притронулся к ней.

* * *

Итак, зачем же я полез на тот мост?

А все было просто. Просто мне было скучно. В какой-то момент я вдруг понял, что жизнь скучна и бессмысленна. Мне не к чему стремиться, я ничего не хотел. Добившись покоя и свободы, я потерял цель. Карьера и деньги меня не интересовали. Женитьба? Только усмешка в ответ. Я уже пробовал жениться, и ничего хорошего не вышло из этого. Кто был прав, кто виноват – какая разница? Я понял, что не хочу этого, и был рад остаться один. В общем-то, одиночество никогда не тяготило меня и даже нравилось иногда. Но потом одиночество стало моей жизнью. И, собственно, в этом не было ничего плохого, только мне было скучно, просто совершенно нечего делать.

Избавив себя от забот о хлебе, я избавил себя от всяких дел. Каких-то увлечений у меня, пожалуй, не было, а увлекаться надуманными вещами мне представлялось глупым. Друзья? Что ж, интересно иногда зайти к друзьям, но все равно это не занятие, лишь мимолетное развлечение, такое же пустое, как и все другие. Я, конечно, поразвлекался разными способами какое-то время, но это быстро надоело своим однообразием и полной пустотой, бессмысленностью. Я не знал, куда себя деть, и впереди не видел ничего, кроме все той же скуки, скуки… В общем, добившись желаемого, я поймал себя в смешную ловушку, загнал в пустой тупик благополучия.

Короче, все было просто, до смешного банально и просто. Я прозябал в скуке и безделии, все больше не понимая, зачем делаю это. Наверно, можно было придумать сотню-другую выходов из этого, только все они были либо временные, либо мнимые, а то и просто глупые. И проходя однажды по мосту, я вдруг подумал, что интересно бы проверить, насколько лицемерны мои высказывания о бессмысленности жизни и о том, что только страх заставляет тянуть все это никчемное существование. Я решил посмотреть, чего стою и смогу ли преодолеть свой страх, настоящий страх, не за карьеру или деньги. Вот, собственно, и все. Но инженер-хирург Сергей Степанович, который, на беду или на счастье, случайно проходил мимо, помешал мне узнать это. Хотя я ведь все-таки уполз оттуда – может, это и есть ответ?

Я сидел в наступающих сумерках и думал о происшедшем. Так на беду или на счастье попался мне этот Сергей Степанович? Впрочем, это вопрос скорее не о нем самом, а о том, что он предлагал мне.

Перемещение во времени… Я покачал головой. Надо же! Но все казалось продуманным и четким в его расчетах, разработках. А вдруг все так, как он говорит? Вдруг все это действительно реально? Может, стоит проверить?

В невидимой связи всех вещей заложено движение, и это движение совершает действие. Само. Совершая его, оно не разрушает связь, но, мешая ему или делая за него, нельзя быть уверенным в сохранении связи. Мир движется. Медленно. Он огромен. Попробуй остановить мир, помешать его движению – и он раздавит тебя. Движение плавно. Застыть и предаться ему, чтобы не разрушить связь, остаться лишь маленькой частицей всего – что может быть безопасней и проще?

Но нет! Как можно всегда пребывать в бездействии, быть только крохотной песчинкой в непонятных руках? Я думал, какой шаг совершу теперь, как еще поспорю с миром о том, кто из нас является лишь частью? Мне нужен был такой шаг, чтобы не оставаться тенью во тьме, но я не знал направление, в котором совершить его. Я не видел цели и погибал в покое, к которому стремился.

Сказка не кончается, когда побеждают дракона – теперь я знал это. Победа – лишь начало поиска нового дракона, и этот поиск тяжелее самой битвы. Как славно видеть дракона перед собой! Какое наслаждение умереть, сражаясь с ним!

Так на беду или на счастье встретился мне этот Сергей Степанович?

* * *

Следующий день был довольно обычным. Я что-то делал – уже не помню что. Кажется, ходил в магазин, потом смотрел телевизор, потом читал, сидя в комнате. Как-то не получалось сосредоточиться на книжке – мысли о Сергее Степановиче и о его проекте лезли в голову. Я пытался не замечать их, но они были навязчивы не меньше самого Сергея Степановича. В конце концов я отложил книжку и закурил.

Так что же делать с этим инженером-хирургом? Может, действительно попробовать? А вдруг получится? Вдруг все и вправду будет так, как он говорит? Я пытался представить это. Перемещение во времени… Нет, не само перемещение, а, скорее, те, другие времена. Снова побывать в них? Хм…

Интересно было бы снова оказаться там. Я стал вспоминать. Каждое время определяло себя чем-то. Они были разные: года, какие-то периоды жизни. Что определяет время? Конечно, события. Но не только, нет, не только…

Я помнил оттенки и ощущения разных времен, каким я был тогда. Звуки и краски. Разные желания владели мной, разные чувства. Я вспоминал, представляя себя в тех временах. Года проходили передо мной, я был в каждом из них, в любом. Словно фотографии перебирая в руках, я смотрел на годы, но бывая там, ощущая их вновь, ощущая себя. Оттенки каждого времени, звуки и краски. Я слушал себя, смотрел вокруг. Тени ушедших времен витали в воздухе, кружили передо мной разноцветным хороводом. Я смотрел. Я слушал. Погружался в них…

Тишина. Ночь. Я открыл глаза. Было темно. Оказывается, я не заметил, как уснул. Ночь за окном. Я сидел, глядя во тьму. Потом встал и включил свет. «Что ж, – подумал я, – значит, стоит проверить утверждение инженера-хирурга».

И, собственно, почему бы и нет? Чем, в сущности, это отличается от того моста? Возможно, только тем, что, шагнув вперед, я полечу вверх или вниз. Да, я улыбался – это было похоже: либо вверх, либо вниз.

Я стоял, глядя перед собой. «И, в сущности, какая разница? – подумал я. – Мне уже все равно».

* * *

На следующий день он снова позвонил мне.

– Здравствуйте, – услышал я голос в трубке телефона, – это Сергей Степанович.

– Здравствуйте.

– Я решил позвонить, узнать… Может быть, вы хотите… м-м-м… узнать что-то еще?

– Нет, – ответил я, – все, в общем-то, понятно.

– Да? И… вы подумали о моем предложении?

– Да, подумал.

Я чувствовал, как холод возникает в желудке и дыхание становится чаще.

– Что-то решили? – быстро и словно бы невзначай спросил Сергей Степанович.

«Ну давай! – мысленно сказал я себе. – Хватит бояться. Сколько можно быть трусом?»

– Да, – сказал я, радуясь, что это слово такое короткое.

– И что? – на том конце провода голос тоже не был спокойным. – Вы можете сказать сейчас?

– Да.

Холод в желудке испарялся ледяным паром, мешая дышать.

– Вы согласны?

Я старался успокоиться, но это было невозможно. «Трус, – металось в голове, – все-таки я трус».

– Да, – сказал я так коротко, как только можно сказать это – в легких совсем не было воздуха.

На том конце провода последовало молчание.

– То есть вы хотите сказать, что согласны на операцию? – потом осторожно проговорил Сергей Степанович.

– Да, – произнес я, понимая, что повторяю это далеко не в первый раз, и чувствуя себя глупо из-за этого. – Я согласен, – добавил я.

Снова молчание в ответ, потом медленный голос:

– Хорошо. Вы сегодня не очень заняты?

– Нет, – проговорил я, – сегодня я свободен.

– Тогда… тогда, может быть, вы подъедете ко мне?

– Куда?

– В больницу, – сказал он, – туда, где я работаю.

– Хорошо, – кивнул я, хотя он, конечно, не мог видеть меня. – А где это?

Примерно через час я был у него – ехать оказалось не близко. Сергей Степанович встречал меня у входа в больницу. Он курил, потом, издали заметив меня, выбросил сигарету и пошел навстречу. Мы пожали друг другу руки, и я молча последовал за ним. Наверно, нужно было сказать что-то, но я не знал что. Все казалось ясным, все слова лишними. Но молчать тоже было глупо – все же происходящее было достаточно серьезным. Только я совсем не знал, что сказать. Похоже, Сергей Степанович испытывал те же чувства. Он шел рядом и иногда как-то странно поглядывал на меня: то ли с извинением, то ли с неуверенностью.

– Доехали нормально? – наконец произнес он.

– Да, – ответил я, – нормально.

Он кивнул.

Мы зашли в больницу. Сергей Степанович повел меня по коридорам, потом вниз по лестнице, потом еще коридор, и мы остановились у двери. Сергей Степанович достал ключ и открыл ее.

– Это мой кабинет, – сказал он. – Заходите.

Я вошел. Это было подвальное помещение без окон. У правой стены стоял письменный стол с парой стульев перед ним, прямо – кушетка и маленький столик возле нее, слева у стены – холодильник, а рядом с дверью – деревянная вешалка, такая, какие делали раньше – на толстой ножке и с кроной из крючков и ветвей для шляп. Черная занавеска перегораживала кабинет от двери до стены справа, а чуть левее за письменным столом была тяжелая металлическая дверь.

– Там ускоритель, – сказал Сергей Степанович, заметив, что я смотрю на металлическую дверь. – Хотите посмотреть?

– Нет, – чуть улыбнулся я, – спасибо.

– Ну да, вы их, наверно, много повидали, раз работали с этим.

Я пожал плечами.

– А там что? – я кивнул на черную занавеску.

– Там выход ускорителя, – Сергей Степанович отодвинул край занавески, и я увидел какие-то приборы, кушетку и стул рядом с ними.

Потом он показал мне на один из стульев перед письменным столом.

– Садитесь, – сказал он.

Я послушно сел. Сергей Степанович взял ключ из ящика стола, подошел к сейфу, который я не заметил сразу за холодильником, и, открыв дверцу, достал оттуда что-то. Затем вернулся ко мне и поставил это на стол. Металлическая коробка. Сергей Степанович открыл ее и вынул из заполнявшей ее ваты небольшой стеклянный пузырек.

– Вот, – сказал он, показывая мне то, что было внутри, – это устройство, о котором я говорил.

Он держал пузырек передо мной, не отдавая в руки, но было видно, что на дне лежит небольшой металлический шарик, впрочем, нет, это имело скорее овальную форму. Оно было размером примерно с горошину, и несколько тонких усиков отходили от него.

– И оно работает? – спросил я, хотя помнил, как он рассказывал об этом, но просто не зная, что еще сказать.

– Да, оно создает необходимое поле, – ответил Сергей Степанович. – Я проверял.

– А эти усики… Что-то вроде контактов?

– Да. Я говорил вам, что устройство питается от биотоков мозга, оно полностью автономно и не требует никакой подзарядки. Фактически, оно станет такой же частью организма, как и любой другой орган. Только, конечно, необычный, новый орган.

– Новый орган? – я смотрел на маленькое устройство. – Орган времени, – проговорил я.

Сергей Степанович улыбался, и радость светилась в его глазах.

– Да, – сказал он. – Орган времени!

Потом он убрал устройство обратно в коробочку, а коробочку – в сейф.

– Что ж, а теперь пойдемте, – стоя передо мной, сказал он.

– Куда?

– Я договорился с врачами – вас посмотрят, проверят ваше здоровье. Это недолго.

– У вас все недолго, – улыбнулся я.

– Да? Извините, – он тоже улыбнулся.

На этот раз «недолго» Сергея Степановича означало около двух часов. Он водил меня по разным кабинетам, по разным врачам, где меня всячески осматривали, подключали к разной аппаратуре… В общем, мне порядком надоело это занятие, и я был рад наконец вернуться в кабинет Сергея Степановича.

Помню, что, подходя к двери, мы говорили о чем-то веселом, смеялись. Дверь оказалась не заперта. Войдя внутрь, я увидел за письменным столом девушку в медицинском халате.

– Это Леночка… м-м-м… Лена, – представил ее Сергей Степанович, – моя медсестра.

– Как это ваша? – фыркнула Леночка.

– Ну-у, мы же вместе работаем, – улыбнулся Сергей Степанович, пребывающий в благостном расположении духа. Потом он представил ей меня и опустился на стул перед столом. – Садитесь, – показал он мне на кушетку у противоположной от двери стены. – Устали, наверно?

– Так, – неопределенно ответил я, не склонный откровенничать при Леночке, и последовал его приглашению.

Потом мы курили втроем. Сергей Степанович шутил и был явно доволен сегодняшним днем. Он тут же рассказал Леночке о том, что я согласился на операцию. Леночка при этом с каким-то сожалением и снисхождением посмотрела на меня, я сделал вид, что не заметил этого взгляда.

– Что ж, похоже, со здоровьем у вас все в порядке, – сказал мне довольный Сергей Степанович. – Конечно, результаты некоторых анализов будут известны только завтра или послезавтра, но, думаю, все будет хорошо.

Я молча слушал, поглядывая на Леночку. Она была довольно мила, я принимал это к сведению.

– Но вам еще нужно будет приезжать сюда, – уже серьезно продолжал Сергей Степанович. – На всякий случай мы сходим и к другим врачам, – он перечислил к каким. – И надо готовиться к операции. Вы уколов не боитесь? – с улыбкой спросил он. Я улыбнулся в ответ. – Ну вот. Думаю, что операцию можно будет сделать на следующей неделе, в крайнем случае через неделю. Вы как, сможете освободиться на это время?

– Вполне, – кивнул я.

– И после операции еще пару недель придется полежать, – продолжил Сергей Степанович. – В принципе, я могу сделать вам больничный.

– Нет, не нужно, – сказал я.

– Ну, как хотите.

Потом мы собрались и пошли домой. Выйдя из больницы, Сергей Степанович стал прощаться.

– Мне на автобус, – сказал он, показывая вправо, – а вам на метро, – он показал влево.

– Хорошо, – ответил я, пожимая его руку.

– Значит, до завтра? – Сергей Степанович смотрел мне в глаза.

– До завтра, – кивнул я как можно более спокойно.

Потом он попрощался с Леночкой и ушел, а мы с ней направились к метро.

Леночка молчала, я шел рядом просто потому, что, видимо, было бы странно тут же оставить ее как совсем незнакомого человека… хотя, может, и не только поэтому.

– Вы с ним давно работаете? – спросил я, чтобы не молчать.

– Не очень, – сказала Леночка.

Я думал, что не получил ответа, впрочем, это было неважно. Я хотел понять, как мне говорить с ней. То есть что я хочу, когда говорю с ней? Вернее, хочу ли я что-нибудь, занимая ее беседой, или, скажем так: для чего мне нужно ее внимание, и нужно ли оно вообще, и… «Ну хватит, – сказал я себе, – довольно лицемерить и тратить красноречие на дурацкие вопросы – есть возможность потратить его с большей пользой. Н-да… Было бы только чего тратить…»

– А-а, – протянул я, – как он вообще, хороший врач?

Я улыбнулся, чувствуя, что делаю это с корыстной целью – все вставало на свои места… вернее, на рельсы.

– Ничего, – так же неопределенно ответила Леночка. Впрочем, ее ответы не имели значения. Рельсы блестели подо мной, но вагоны были тяжелы.

– У вас кабинет без окон, – сказал я. – Не скучно все время в подвале сидеть?

– Нет, – улыбнулась Леночка. – Я там не все время, иногда приходится по другим делам уходить.

– Я тоже раньше в таких местах работал, – сказал я и стал рассказывать про свою прошлую работу, хотя почти сразу перешел на более легкие темы. Леночка слушала, улыбалась.

Я думал, зачем я делаю это? Но, пожалуй, глупо было бы отвечать на этот вопрос.

Мы спустились в метро, зашли в поезд.

– Ты сейчас домой? – спросил я ее.

Леночка кивнула, как мне показалось, несколько грустно.

– Не хочешь сходить куда-нибудь?

– Куда? – перекрикивая шум метро, спросила Леночка.

– Я знаю одно уютное кафе здесь недалеко.

– Да? – улыбнулась Леночка.

Я немного солгал насчет недалеко (наверно, заразился от «недолго» Сергея Степановича?) – до того места оказалось около получаса езды, но мне просто не был знаком этот район. В кафе мы сидели за столиком. Был полумрак, музыка играла негромко.

– Я в медицинский приехала поступать, – говорила Леночка, – но провалилась. Решила пока в больнице поработать. Хорошо, у меня здесь тетка живет – я у нее поселилась. Но она сразу сказала, что только на первое время. Сейчас я уже больше полугода у нее живу – она ворчит, правда пока не выгоняет.

Я понимающе кивал, глядя на Леночку. Она была красива – мне нравилось говорить с ней.

Потом мы вышли из кафе и, пройдя немного по улице, увидели афишу кинотеатра.

– Я слышал, что это неплохой фильм, – кивнул я на афишу. – Интересно было бы проверить.

– Да? – улыбнулась Леночка.

Фильм оказался так себе, к тому же довольно длинный. Но мы все равно досидели до конца, обнимались там в темноте.

Вышли оттуда уже поздно. Было темно, мы шли к метро по пустой улице. Леночка вдруг остановилась, открыла свою сумочку и стала копаться в ней.

– Что-нибудь не так? – спросил я.

– Да у меня ключей с собой нет, – с досадой произнесла Леночка. – Придется тетку будить, чтоб домой попасть. Она меня совсем съест.

Я думал, как бы помочь ей. Но, собственно, думать тут было нечего.

– Тогда у тебя два варианта, – сказал я, – либо лезть в окно, либо ехать ко мне в гости.

– Да? – улыбнулась Леночка.

Когда мы вышли из метро на моей станции, я купил бутылку чего-то сладкого и не слишком крепкого. Потом мы пошли к моему дому. Ночная прохлада наполняла воздух. Леночка чуть поежилась от холодного ветра. Я обнял ее, и мы так и шли, обнявшись, до дома. В подъезде было теплее, но я не выпускал ее. Зайдя в лифт, мы стояли рядом. Леночка была привлекательна и близка. Я притянул ее к себе и поцеловал. Она была послушна в моих руках.

Потом мы вошли в мою дверь. Я провел Леночку в комнату.

Ночь за окном. Вернувшись домой, я ощущал привычное чувство окончания вечерних приключений. Но приключения, конечно, еще не кончились.

– Кофе будешь? – спросил я Леночку.

Она кивнула, все еще чуть поеживаясь. Я усадил ее на диван, включил музыку и пошел на кухню. Но почти сразу вернулся. Леночка разглядывала комнату.

– Я там чайник поставил, – сказал я ей, – сейчас согреется.

– Ты один живешь? – как бы между прочим спросила она.

– Да, – ответил я.

Потом взял бокалы и наполнил их из принесенной бутылки чего-то сладкого и не слишком крепкого. Дал один Леночке и сам сел рядом.

– За хороший вечер, – улыбнулся я. Она улыбалась в ответ. Мы чокнулись и выпили.

Леночка снова чуть поежилась.

– Что-то никак не согреюсь, – проговорила она. – У тебя есть какой-нибудь свитер?

– Свитер? – притворно удивился я. – Нет, чтобы согреться, я знаю способ получше.

– Да? – улыбнулась Леночка.

Я взял у нее бокал, поставил его на стол рядом со своим, потом обнял ее и хотел поцеловать.

– А как же чайник? – сказала Леночка.

Вот черт! Я ведь совсем забыл, что там чайник стоит на плите.

– М-м-м… я сейчас, – пробормотал я, потом вскочил и побежал на кухню.

На кухне уже окна запотели от пара. Я выключил газ, затем сделал кофе и вернулся в комнату с двумя полными чашками. Леночка сидела, просто слушая музыку. Я снова налил в бокалы чего-то сладкое и некрепкое.

– Еще раз за хороший вечер, – сказал я.

Потом опять сел рядом с Леночкой и обнял ее.

– Ну все, – сказал я, – теперь нам никакой чайник не помешает.

Я приблизился к ней, и тут магнитофон щелкнул автостопом – кассета кончилась. Я замер от неожиданности, Леночка смеялась в моих объятиях. Пару секунд я думал, стоит ли обращать внимание на отсутствие музыки, но Леночка все смеялась, тогда я встал и поменял кассету.

А потом я вернулся.

И тогда ночные приключения действительно кончились. Леночка была мила и послушна. Я стал лунным светом вокруг нее, огненным облаком в ночном небе. Приключения были со счастливым концом, как это бывает всегда… Хотя нет, пожалуй, не всегда, далеко не всегда.

Потом мы лежали в темноте. Медленное время окружало нас. Плавное и мягкое, долгое. Секунды не уходили – они появлялись вокруг и оставались парить неподвижными тенями. Все было так, словно ночь стала водой. И легкие волны чуть колыхали ее, и легкие ветра мягче пуха и самого воздуха неподвижно парили над ней, лишь будучи ветрами, но не двигаясь с места, не делая ничего, ничего…

– Мне завтра на работу, – сказала Леночка, – нужно рано вставать.

Сейчас забавно было слышать о работе и о том, что наступит завтра и какое-то утро. Я улыбался в темноте улыбкой огнедышащего дракона, которому предложили воду.

– Ты слышишь?

– Да, – ответил я сквозь легкие волны ночи.

– У тебя есть будильник? Мне нельзя опаздывать – Сергей Степанович меня убьет.

Слова Леночки изменяли пространство. Я наблюдал движение вокруг: ветры ночи сорвались с места и набирали скорость, улетая прочь, унося с собой воду ночи, но не всю, нет, не всю.

Леночка молчала. Ветры кружили на месте, не зная, что им делать.

– Ты правда согласился на его операцию? – спросила она.

– Правда, – сказал я, включаясь в разговор.

И ветры утонули, зацепившись за воду.

– Но зачем? Ты разве не знаешь, что можешь умереть?

– Знаю, – я отвечал из темноты, которая была везде. Мое тело лежало под одеялом, там было тепло.

– Тогда зачем ты делаешь это?

Моя рука обнимала Леночку там же под одеялом. Я думал, вернуться ли туда?

– Зачем? – повторила Леночка.

Тело оставалось неподвижным, я не имел к нему отношения, по крайней мере пока не двигался.

– Так, – улыбнулся я. – Почему бы и нет?

И легкая дрожь прошла по телу где-то внутри, сладкая истома охватила меня. Жарко. Там было жарко, под одеялом, – Леночка рядом источала жар. Я чуть придвинулся, ощущая ее всей кожей, ее тепло, ее жар.