Текст книги "Орган времени"

И когда все кончилось, я вернулся в настоящее. Все было так же. Я снова был с Леночкой, только теперь двигался сам. После яростного покоя внутри я утолял жажду движений. Я выпустил их. Словно стая голодных псов сорвалась с цепи, я выпускал свои движения. Клыки были огромны и остры, желание не могло устоять перед ними. Бессмертные псы, которые уже получили свое и должны были лежать в сытой дреме, лишь чуть повиливая хвостиками, здесь они вновь были голодны и полны сил. Сладкая плоть утоления жажды, которая хочет умереть, испепелив себя, и наслаждаясь огнем, и упиваясь огнем. В языках пламени мерцающий свет. Но пламя гаснет, и все уходит, когда жажда утолена. Только не в этот раз… Я словно сменил тело. Хотя почему словно? И другая плоть хранила свою жажду.

Леночка, конечно, не заметила ничего – в настоящем прошло лишь мгновение, когда я успел уйти и вернуться обратно. Она не знала, что произошло за это мгновение, и считала, что все как обычно. Я не стал говорить ей. Только потом думал, лежа в темноте рядом с засыпающей Леночкой, что перемещения во времени сумасшедше захватывающая, и непредсказуемая, и великолепная вещь. Я был ошеломлен.

Когда я рассказал об этом Сергею Степановичу, опустив, конечно, подробности, он ответил, что это все очень хорошо, но нужно, во-первых, проследить, почему именно происходит перемещение, а во-вторых, попробовать самому двигаться там, в другом времени.

– Как я понимаю, – сказал Сергей Степанович, – ваши перемещения связаны с Леночкой. Их было пока всего три, но все они происходили с ее, хотя и невольной, помощью.

– И что это значит? – осторожно спросил я.

Мы сидели в его кабинете в больнице, куда я прибежал на следующий же день информировать о ночных событиях и делиться впечатлениями. Леночку Сергей Степанович специально для этого услал куда-то по больничным делам.

– Пока не знаю, – ответил он. – Но это, безусловно, интересно, что Леночка играет здесь не последнюю роль. Выходит, хорошо, что она живет у вас.

– Да уж, – проговорил я. – И в чем же эта ее роль состоит? В том, что она женщина?

– Может, и так. Может быть, влияние ее женского инь на ваше мужское ян создает некий импульс, который заставляет работать устройство.

– Ну всё, – разочарованно протянул я. – Опять вы какую-нибудь книжку купили?

– А что? – настаивал он. – Почему вы так говорите? Мы не можем знать этого наверняка – ведь речь идет о сознании, а там возможно все что угодно.

Я покачал головой.

– Если б вы себя слышали со стороны… Вы ведь говорите об устройстве, которое сами же сделали, и тут же – инь и ян…

– Нет, – с какой-то уже нездоровой настойчивостью возражал он, – но все же. Вы ведь не можете этого отрицать. Перемещения ведь происходят и происходят с помощью Леночки.

– Угу, – начал понимать я. – По-моему, вы просто перенервничали последнее время, переутомились. Вы не волнуйтесь, все будет хорошо. Собственно, уже все хорошо – устройство работает, так что… Вы ведь сами говорили – нужно немного подождать, тогда все и выяснится.

– Да? – как-то сразу согласился он. – Вы думаете?

– Конечно.

– А я тут взялся работу писать, – вздохнув, проговорил он. – У меня, конечно, были какие-то записи обо всем этом, но так, довольно отрывочные – я просто записывал для себя. А теперь решил придать всему стройную форму. В общем, научный труд, – он улыбнулся. – Пора, так сказать, переходить от практики к теории.

– По-моему, тоже пора, – согласился я. – Может быть, чем-нибудь помочь?

– Не знаю, – он пожал плечами, – пока, наверно, нет. Я сейчас литературу по теме подбираю, книжки всякие смотрю.

– И про инь и ян тоже?

– Да, – засмущался он, – я все смотрю. Не так уж много действительно полезных книг на мою тему – приходится брать вообще все, что есть, а то…

Дверь открылась, и вошла Леночка, Сергей Степанович замолчал, увидев ее.

– Ладно, – сказал я, чтобы не создавать неудобного молчания, словно мы что-то скрываем от Леночки, – когда понадобится моя помощь – скажите. Постараюсь помочь вам, напишу пару глав.

– Что? – Леночка удивленно посмотрела на меня, услышав эти слова.

– Да вот, Сергей Степанович научный труд пишет, – пояснил я ей. – Я говорю, что без меня ничего не получится.

– Ну что ты, – улыбнулась она, – куда уж без тебя?

* * *

Как-то вечером я сидел на кухне. Леночка что-то готовила рядом. Плита горела, и было жарко от нее. Я сидел, глядя в телевизор, изнывая от духоты. Море и солнце были в фильме на экране, жара и духота рядом.

– Если я форточку открою, ты не замерзнешь? – спросил я Леночку. Она обернулась и посмотрела вопросительно. – Жарко, – пояснил я.

– Да? – она подошла ко мне. – Ничего, уже скоро, – улыбнулась Леночка, потом наклонилась и быстро поцеловала меня. – Еще немного, – начала говорить она, – минут десять, и все бу…

Я лежал с закрытыми глазами. Где-то. Что-то огромное было вокруг. Я чувствовал небо над головой и еще… Странно знакомый шум доносился до меня и запах, свежий и столь же знакомый запах, принадлежащий чему-то большому, бескрайнему. Где я?

Голоса вокруг. Ветер легко касался кожи. Я чувствовал его дуновения всем телом. Приятная истома владела мной. Лежа на спине, я не двигался, предавшись покою и плавности. Жарко, как жарко то, что окружает меня! Я был не один, кто-то был со мной, именно со мной, потому что я слышал вокруг много голосов, много людей, но кто-то был именно со мной. Она лежала справа. Она? Да! Это была женщина – я знал это и помнил, как только что касался ее… или она касалась меня – приятная истома в теле была не только от жары, но и от ее прикосновений тоже. Где я?

Мне хотелось узнать, но глаза были закрыты, и что-то лежало сверху, прикрывая их, – футболка, рубашка? Я хотел посмотреть, оглядеться вокруг, но я был чужой здесь. Тот я, который действительно был мной, не собирался открывать глаз, он думал лежать так еще долго, долго. Но я не мог ждать – любопытство разбирало меня, я хотел посмотреть, узнать.

И тогда я просто поднял руку, не задумываясь, что делаю это сам, не тот я, который был там. Я просто сделал, что хотел, обычно и не видя в этом ничего особенного, просто поднял руку и убрал с глаз закрывавшую их вещь.

Яркий свет. Какой яркий свет! Я зажмурился, не в силах смотреть, но все же успел в общих чертах разглядеть то, что окружало меня.

Яркое синее небо сходилось на горизонте с бескрайней водой, скалы по бокам бухты, солнце палило с небес. Я лежал на берегу. Странно знакомый шум и запах оказались шумом и запахом моря – я был на пляже. Люди вокруг, люди плескались в воде. Я опустил руку чуть в сторону не на полотенце, на котором лежал. Песок был горячий и обжег меня.

– Ай! – от неожиданности вскрикнул я и отдернул руку.

– Что там у тебя? – не поднимая головы, спросила та, что была со мной.

– Нет, ничего, – ответил я. – Песок горячий.

– Да, – проговорила она, – жарко сегодня.

Она лежала рядом спиной вверх, опустив голову на руки – я не видел ее лица. «Кто она?» – подумал я и тут же понял, что знаю это. Ответ пришел сам, вернее, он не приходил, а просто был, я даже не вспоминал – просто знал. Ее звали Света, и мы приехали сюда вместе. Я помнил ее лицо, знал почти все о ней. Мы снимали здесь маленькую комнатку в маленьком доме, не слишком далеко, и хозяева были довольно милы, мы жили здесь уже почти две недели. Все было чудесно, легко и радостно, нам было хорошо вместе. Я знал все это, лежа на пляже под палящим солнцем, и смотрел на море и на детей, резвящихся в прибое.

Да, я был во времени. Все происходило когда-то, я вспоминал этот момент. Когда же это было? Тот я, который находился там, не мешал мне, я совсем не чувствовал его присутствия, лишь получая ощущения или какую-то информацию от него. Вряд ли он знал обо мне, потому что был совершенно спокоен и не замечал ничего необычного. Но тело принадлежало нам обоим – смотря кому оно было нужнее в данный момент. Я подумал, что может произойти, если вдруг оно понадобится и ему, и мне одновременно? Но, пожалуй, это не составляло проблемы – я не мог представить спор между нами, тем более что он не знал о моем присутствии, а мне было все равно – у меня было свое тело там, в настоящем. Но все-таки это тоже был я, если определять себя как человека с присущими только себе свойствами и особенностями, отличающими от других людей.

Я поднял руку перед глазами, сжал и разжал кулак. Тело слушалось совершенно так же, как и мое настоящее тело. Впрочем, это и было мое настоящее тело, только семь лет назад. Да, именно семь лет! Я понял это, просто узнав у себя сегодняшнюю дату и определив таким образом, как далеко во времени находится этот день.

Жарко. Кожа раскалилась на солнце. Море манило своей прохладой и свежестью. Я посмотрел на ту, что лежала рядом. Она была в тонком купальнике, и плавные линии ее стройного тела словно источали жар под этим раскаленным солнцем. Лежа на животе, она была неподвижна и так соблазнительно близка. Мне захотелось коснуться ее. Я повернулся и склонился над ней, чуть касаясь ее жаркой кожи, гладкой и почти неестественно мягкой и такой приятной. Я ощущал ответную реакцию в себе, начиная привыкать, вживаться в обстановку и испытывая восторг от того, что происходит со мной.

– Пошли купаться, – тихо проговорил я, приблизив губы к ее щеке.

– У-у, – капризно протянула она, – недавно купались.

Я чувствовал, что она права – мои волосы были мокрые от воды.

– Давай еще полежим, – сказала она и повернула голову ко мне.

И я увидел ее лицо. Она не открывала глаз, я смотрел, узнавая ее, словно встретил давно знакомого человека, которого не видел уже много лет. Да! Я впервые за столько лет видел ту, с которой был здесь уже не один день и с которой меньше часа назад пришел сюда на пляж. Забавно было понимать это.

Я улыбнулся, вспоминая, как мы встретились и как расстались. Это было позже, осенью… или нет, зимой. Было? Будет! Как-то сумасшедше и нереально казалось то, что я знал об этом сейчас, когда мы еще здесь. Я помнил, как все кончилось и что она говорила тогда. Глупо все. Пожалуй, все вышло довольно глупо. И мне тогда не было хорошо, когда мы расстались. Но это было давно, и сейчас я не жалел, что она ушла. Я смотрел на нее, спокойно лежавшую рядом, и не жалел, что она ушла.

Воспоминания пронеслись в голове, я не стал слишком уж обращать внимание на них. Хотя мелькнула озорная мысль – взять и рассказать ей все сейчас. Но, скорее всего, она просто не поверит, да и рассказ о расставании сделал бы ситуацию напряженной, разрушив солнечную беззаботность.

Света лежала, закрыв глаза и предавшись солнцу. Пожалуй, я был третий лишний, вставший между ними. И действительно – склоняясь над ней, я загораживал ее от солнечных лучей и чувствовал, что она не слишком довольна этим. Я улыбнулся и поцеловал ее.

– Пойдем, – сказал я. – Хватит лежать.

Она открыла глаза и посмотрела на меня. И тут я вдруг испугался, подумав, что она не узнает меня, увидит, что я другой. Но нет. Она, конечно, не заметила ничего. Я был я и внешне ничуть не изменился.

– Иди один, если хочешь, – все так же капризно проговорила она.

Я улыбался.

– Пойдем, пойдем, – сказал я поднимаясь, и, взяв ее за руку, потянул за собой.

– У-у, – капризничала Света, но все же встала и последовала за мной к морю.

Вода была немного прохладной, впрочем достаточно теплой и приятной. Я зашел по колено, чуть задержался, а потом быстро пошел вперед, окунулся и поплыл. Развернулся в волнах и смотрел, как Света входит в воду. Через какое-то время она была рядом. Я улыбнулся ей, и мы поплыли вместе.

– Давай к бакену, – сказал я, вырываясь вперед.

Легкие волны чуть покачивали меня, я нырял и плавал вокруг Светы, наслаждаясь ощущением моря. Света даже не подозревала, что я первый раз в этом году плаваю в море – она была здесь со мной уже около двух недель.

Потом мы подплыли к бакену. Света схватилась за него, я тоже взялся рядом, потом приблизился и обнял ее в воде. Она уже не была такой жаркой и горячей, как на пляже, – в воде все представлялось иначе, здесь были свои прелести.

Света улыбалась мне. Я крепче обнял ее и поцеловал. Волны качали нас. Я целовал Свету и чуть болтал ногами, чтобы не погружаться в воду.

– …дет готово, – сказала Леночка.

– Угу, – ответил я, быстро опустив взгляд, чтобы она не смогла ничего прочесть в моих глазах. – Хорошо.

Я сидел дома на кухне. Море плескалось в телевизоре.

* * *

– Семь лет? – говорил Сергей Степанович на следующий день, когда я снова был у него в кабинете. – И вы не заметили никакой разницы в перемещении с тем, как вы перемещались на три месяца?

– Нет, – сказал я, – все было так же: как одно мгновение.

– Значит, все правильно, – задумчиво проговорил он, – правильно… Сознание не чувствует времени.

– Да, наверно, – беззаботно произнес я. – Слушайте, как вы считаете, тот я в прошлом, в которого я перемещаюсь, знает обо мне, чувствует, как я прихожу в него?

– Что? – Сергей Степанович отвлекся от своих мыслей. – М-м-м… не знаю, наверно, нет. Вряд ли. Иначе он бы испугался или, может, взбунтовался – в общем, как-то реагировал бы на появление чего-то постороннего в себе.

– Но тогда как это может быть? Как мы можем вдвоем присутствовать в одном теле?

– Сложно сказать. Может быть, два сознания как бы сливаются вместе, поскольку они принадлежат одному человеку, одной личности, и являются по сути одинаковыми. И он там просто не замечает чужие мысли, чужие желания, считая их своими.

– Но тогда он должен и знать все, что знаю я.

– Ну-у, – неопределенно протянул Сергей Степанович.

– Помнить то, что я помню, – продолжал я. – Как же с этим? Ведь не может быть, чтобы у него оставалась память о будущем. По-моему, это будет чуть ли не катастрофа – от этого можно просто свихнуться.

– Не знаю, не знаю… – проговорил Сергей Степанович. – Возможно, память не остается потому, что срабатывает какая-нибудь защитная реакция в мозге от информации, пришедшей, так сказать, неправильным путем. Может быть, это не запоминается, поскольку не было увидено, услышано, как-то почувствовано – то есть в памяти остается только то, что приходит от органов восприятия, остальное же просто не может попасть в память.

– А как же мысли? Я ведь запоминаю свои мысли. И если я думал о будущем, то память об этом останется?

Сергей Степанович пожал плечами.

– Сейчас я не могу объяснить это, – проговорил он. – Только предположить, что мысли о будущем по какой-то причине не воспринимаются тем, который там, в прошлом, и в этот момент он считает, что вообще ни о чем не думает. Может быть так.

– Ну хорошо, – не унимался я. – А возможен спор между нами? То есть кто-то из нас не захочет сделать то, что хочет другой, или наоборот.

– М-м-м… Пожалуй, вряд ли, – Сергей Степанович пытался сохранить авторитет, стараясь отвечать на мои вопросы, но чувствовалось, что это дается ему с трудом, – поскольку спорить не с кем. Если сознания объединяются, то это как одно сознание, которому не с кем спорить.

– А если я совершаю какое-то действие, непонятное и ничем не обоснованное для него, – как он к этому отнесется?

– Но для вас ведь это действие обосновано?

– Да, конечно.

– Ну, тогда все нормально – сознание же одно.

– Одно, одно, – проворчал я, – но он ведь не я.

– Да, но вы-то – он, – не уступал Сергей Степанович.

– И что с того?

– Ну и не знаю, – насупился Сергей Степанович. – Что вы от меня хотите? Откуда я могу знать такие вещи?

– Кто же еще будет знать? – удивленно проговорил я, внутренне веселясь над ним. – Заварили кашу – вот теперь и расхлебывайте.

– Не знаю я ничего, – в сердцах произнес он. – О таких вещах я совсем не думал. Устройство сделать, операцию – это да. Мне как-то важнее было получить сам факт перемещения во времени, а дальше… дальше, честно говоря, я не думал, – он замолчал, с трагедией во взгляде уставившись перед собой.

– Ну вот, – проговорил я, – вы не думали, а мне теперь что делать?

Он не слушал меня, поглощенный своими мыслями. Я про себя немного подсмеивался – слишком уж всезнающим он хотел казаться. Было по-человечески приятно наконец поставить его в тупик (или не по-человечески… но все равно). Для меня же эти вопросы не представлялись такими уж важными – я знал, как-то интуитивно чувствовал, что все это не мешает перемещениям и не создает никаких неприятных последствий ни для меня теперешнего, ни для того, который в прошлом. А почему это так, было, в общем-то, все равно. Мне нравилось путешествовать во времени, и я не хотел задумываться. Но при этом считал необходимым рассказывать Сергею Степановичу все, делиться своими мыслями – потому и говорил об этом.

– А знаете, – неожиданно воскликнул он, – я тут подумал, может, это связано с темным участком мозга.

– Что?

– Ну, человек использует свой мозг далеко не полностью, и, возможно, когда вы перемещаетесь, то пользуетесь именно этой темной частью мозга того вас, который в прошлом. Поэтому-то он не помнит и не знает ничего, поскольку не имеет доступа в эту часть.

– Да? А действия, движения – он же не может не знать о них? Не может же он вообще не помнить тех минут или часов, когда я нахожусь в нем, словно он спал все это время или… или я уж и не знаю как.

– Действия? Хм… – Сергей Степанович снова погрузился в размышления. – Не знаю, не знаю, – пробормотал он.

Я взял сигарету и закурил.

– А где Леночка? – спросил я, чтобы отвлечь его. Он находился где-то в своих мыслях, не здесь. Мне было бы скучно потерять собеседника и остаться одному.

– Леночка? – встрепенулся Сергей Степанович. – А-а… Она там, – он махнул рукой, – по работе.

– Угу, – кивнул я.

Он тоже взял сигарету.

– Это очень хорошо, – сказал Сергей Степанович, выдувая дым, – что вы начали управлять своим телом в другом времени.

– Да, хорошо, – согласился я. – Представляете, на море побывал, плавал. Так никуда и ездить не нужно – просто задумался, и все.

– Ну, не так это просто. Чтобы отправиться туда, нужно сначала действительно побывать там, – сказал он довольно странную, но, в общем-то, объяснимую фразу.

– Я понимаю, – сказал я. – Но все же это очень интересно и приятно. И необычно. Словно просыпаешься где-то в другом месте, не там, где засыпал, и при этом знаешь, что все это нереально, как в кино, хотя на самом деле абсолютно реально, как в настоящей жизни.

– Это и есть настоящая жизнь, – вздохнул Сергей Степанович. – Значит, там, в другом времени, все ощущения естественны? То есть ваши отношения с окружающим миром такие же, как и в обычной жизни?

– Да. Помнится, вы мне с самого начала говорили, что это будет так.

– Говорил, – кивнул он. – Но то была теория.

Я улыбнулся.

– Теперь это практика. Там, в другом времени, я – это я. И это даже не как сон, это просто есть, и все. То же самое, как если бы я действительно был там.

– В какой-то степени вы действительно там – у вас есть ваше тело, ваше сознание – что еще нужно? – Сергей Степанович потушил сигарету. – Но я хотел сказать о другом, – проговорил он, выдувая дым от уже несуществующей сигареты. – Вы ведь так и не можете управлять этим процессом, не можете перемещаться, когда и куда хотите, сейчас все происходит случайно – так?

– Да. Пока да.

– Вот. Я и хочу обратить ваше внимание на это. Мы ведь еще не выяснили всех возможностей устройства. А выяснить их можно, только если вы сами будете управлять перемещениями. В общем…

– Да, – прервал я его. – Это, конечно, понятно. Не понятно только, как это сделать. Я не могу узнать то, чего не вижу. Перемещение происходит очень быстро, практически мгновенно. В прошлый раз Леночка начала говорить слово, когда я ушел во время, и, когда вернулся, услышал вторую половину этого слова. Я не успеваю ни почувствовать, ни понять что-либо, относящееся к самому перемещению.

Сергей Степанович пожал плечами.

– Что ж, – сказал он, – как-то нужно изловчиться. Пробуйте. Пробуйте как можно больше всего – возможно, случайно и найдете то, что нужно. Пытайтесь представить себе разные образы, вызывать какие-то ощущения – в общем, что угодно. Все ведь работает – нужно лишь выяснить, как именно.

– Хорошо, – сказал я, – буду пробовать.

И я пробовал. Иногда часами просиживая днем, когда не было Леночки, и пытаясь представить себе различные ситуации, себя в них, вспоминал, переживал все заново. Я сидел в тишине, уставясь в одну точку, напрягая память, воображение. Я силился проникнуть в свои воспоминания, представлял себя там, как будто снова нахожусь в тех же местах, разговариваю с теми же людьми. Я старался вспомнить все до мельчайших подробностей, свои ощущения, то, какими они были тогда, каким был тогда я.

Но я знал, что все меняется и я меняюсь тоже, когда идет время. С течением времени меняются мои представления, отношение к различным вещам, желания, стремления, оценка важности тех или иных сторон жизни. Возможно, это были не слишком большие перемены – все же я оставался собой, – но чтобы представить себе то время, я должен был стать тем, кем я был тогда, именно таким.

Предметы и люди, слова и мысли. Я думал, как много разных, казалось бы, незначительных вещей влияли на мое настроение, суждение о мире. Мельчайшие детали, которые теперь выглядели просто смешными и ненужными, владели мной тогда, занимали мои мысли. Я не мог придавать им такое же значение сейчас, зная, что на самом деле они не были так важны, как я думал, и никак не повлияли ни на меня, ни на ход событий. Но я понимал это только сейчас, а тогда не знал, не мог знать этого. И вот теперь, чтобы действительно почувствовать себя в тех временах, я должен был лгать себе, расставляя те же оценки, придавая то же значение отдельным деталям, сторонам жизни.

И если тогда я был искренен в своих ошибках, вернее просто не считая их ошибками, то сейчас не мог так же сильно и искренне верить в те вещи, которые оказались лишь пустым звуком, словами и ничем больше. Я вспоминал – и только, не в силах добиться полного ощущения себя в то время. В какой-то момент я стал думать, что, наверно, это вообще невозможно, и говорил об этом Сергею Степановичу. Но он отвечал, что если бы так, то никаких перемещений не происходило бы вообще.

Да, он был прав. Я размышлял об этом. Видимо, что-то еще создавало перемещения, что-то другое заставляло их осуществляться. Но что? Я не знал, не мог понять, не имея ничего, кроме своих ощущений, воспоминаний, но они не помогали мне. Я хотел быть хозяином времени, только время лишь смеялось надо мной, давая мне оружие в виде приобретенного опыта, меняя меня и побеждая меня этим же оружием.

А перемещения были. Они случались время от времени. Иногда более долгие, иногда короче, но всегда они происходили сами, независимо от меня.

Бывало, что я оказывался у себя дома, еще до операции и до встречи с Сергеем Степановичем. Бывало – шел по улице в разные времена года. Забавно и странно было находиться то в жарком лете, то в холодной снежной зиме всего через пару дней. Иногда я разговаривал с людьми, которых не видел уже несколько лет. А однажды мы болтали и смеялись в школе на перемене с одним моим одноклассником, который погиб потом в армии. Он давно уже умер, а я разговаривал с ним и смеялся, весело обсуждая какие-то школьные дела.

Время раскрывалось передо мной, время открывало себя, но именно так – делая это само, словно забавляясь, играя мной. Я не знал, почему попадаю в те или иные ситуации, в то или иное время, и каким образом происходят перемещения. Невозможно было понять это. Все происходило случайно и неожиданно, и когда я понимал, что переместился, образы окружающего мира сразу захватывали меня, не давая возможности почувствовать и запомнить сам момент перемещения, я не мог уловить его, он был слишком мимолетен и ускользал, прячась за ощущение окружающей обстановки.

* * *

Как-то вечером я сидел дома на кухне. Читал. Леночка уже спала в комнате. Я тоже собирался идти спать, но хотел сначала дочитать главу. Книга была интересной, я бы так и читал ее всю ночь, но глаза слипались, я держался уже из последних сил. Наверно, глупо было сопротивляться – все равно не получилось бы дочитать ее до конца, и, конечно, можно продолжить и завтра, и когда угодно, но я сидел из какого-то непонятного упрямства. Строчки наезжали одна на другую, иногда мне приходилось по два раза перечитывать предложение, чтобы понять его смысл. В общем, я чувствовал, что не смогу дойти даже до конца главы, и хотел уже сдаться и идти спать, но не успел…

Еще мгновение назад я сидел с книгой в руках, а теперь был нигде. Я не ощущал ни себя, ни окружающего мира. Но все же что-то было вокруг. Я был внутри, но внутри ничего. Хотя это ничто было материальным, только я не видел и никак не чувствовал его. Хм…

Не оставалось сомнений, что я переместился, только никак не мог понять куда, не имея никаких ощущений. Попробовал найти ответ у себя, того, который там, но он молчал, словно его и не было. Мне стало страшно – я подумал, а вдруг это смерть? Но тут понял, в чем дело. Все было просто. Я спал, это был сон.

Тот я, в котором я оказался, переместившись во времени, просто спал сейчас, я находился внутри его спящего тела, вернее мозга, потому что тело не определяло себя, не передавая никаких ощущений и не предоставляя возможности управлять собой.

Да. Пожалуй, это было интересно. Когда я понял, что происходит, и перестал бояться, то улыбнулся, восхищаясь неожиданностью и необычностью ситуации, в которую попал. Я находился внутри черной пустоты, которая была мной. Ничего не происходило – снов не было. Я пытался смотреть вокруг, но это не имело смысла – нечем и не на что было смотреть. Сознание без тела было лишено органов восприятия и, соответственно, ощущений. Но все же какое-то чувство владело мной.

Оно было слабым и еле уловимым, и поначалу я не замечал этого, но, находясь в пустоте, все-таки обратил на него внимание в отсутствии чего-либо другого. Что это? Я прислушивался к себе, пытаясь понять. Странное чувство – ощущение какой-то парящей легкости, или нет – летящей быстро. Быстро. Только полет определялся не телом – ощущение касалось чувств, но не тех, что приходили извне. Оно возникало как бы изнутри. Это был внутренний полет самого центра восприятия, сознания… Сознания?

Господи! Наверно, если бы у меня было тело, то меня бросило бы в жар. Вот оно! Дыхание участилось, если бы было, чем дышать. Вот оно! Я пришел в возбуждение от понимания того, что открылось мне, но старался сдерживать себя, боясь потерять чувство, владевшее мной. Я сосредоточился на нем, бережно сохраняя его. Да! Это было то, что я так давно хотел уловить, понять. Чувство перемещения! Это было оно. Я наконец смог ощутить его.

Так. Я стал осторожно исследовать это ощущение, мягко касаясь и боясь разрушить, упустить. Но вряд ли я мог упустить его. Я вдруг понял, почему оно сохранилось во мне. В отсутствии других ощущений оно было последним, которое владело мной, и потому осталось, не стертое и не закрытое другими, приходящими обычно после него. Я понял, что, пока не будет других ощущений, это чувство останется и не уйдет никуда. А поскольку я был во сне, то других ощущений не должно быть. Хотя… Что, если я вдруг проснусь, или мне начнет сниться сон?

Но я старался не думать об этом. Я старался вообще не думать ни о чем, лишь прислушиваясь и пытаясь понять, запоминая. Все было странно: та обстановка, в которой я находился, чувство, владевшее мной. Странно было ощущать последние сигналы от не определяющего сейчас себя тела. Последние сигналы тела? Пожалуй, жутко было бы ощущать их, но я знал, что это не смерть – это сон, всего лишь сон, и ощущение последнее только сейчас, а не вообще. Н-да…

Чувство было слабым, но я слышал его и даже мог определить область, где оно находилось. Примерно от макушки до шеи – все заднее полушарие головы хранило в себе это. Легкое покалывание, тепло… или нет, наоборот, прохлада. Хотя, вслушавшись внимательнее, я понял, что есть и то и другое – точки покалывания были через одну – холодные и теплые, теплые и холодные. Но будучи совсем маленькими, они сливались воедино, словно что-то надели на голову. Только это что-то было живым – оно определяло себя покалыванием и чуть колыхалось, проходя легкими волнами то сверху вниз, то снизу вверх. И это происходило не только снаружи, на коже, но проникало и внутрь, хотя не слишком глубоко – где-то на внутренней стороне черепа, не дальше. И еще. Точки светились. Конечно, не на самом деле, но я чувствовал, что они как бы излучают, светятся. И, пожалуй, это было приятно. Да, это было довольно приятное чувство.

Я вслушивался, и оно раскрывало передо мной все новые грани, переливалось разными цветами. Я начинал понимать, что не смогу увидеть всего до конца, но, наверно, это было и не нужно. Пожалуй, я уже более или менее разобрался в своих ощущениях и даже вспомнил, что и раньше ощущал нечто подобное. Еще до операции похожее чувство иногда приходило ко мне, и, так же, как это, оно возникало само, я не мог вызывать его. Оно приходило иногда, когда я слышал какой-нибудь приятный мягкий голос, рассказывающий что-то интересное и таинственное, или в какой-нибудь другой ситуации, обладающей мягкостью и легкостью, плавностью. Мне всегда нравилось это чувство. И оно было похоже, как если бы кто-то невидимый касался мозга прямо там, внутри, чуть сжимая и легко поглаживая, и тепло исходило из мягкой ладони и свет.

Чувство владело мной, я слушал, наслаждался им. Но вдруг… Вдруг я проснулся, тот я, который был в том времени. Всего лишь на мгновение, даже не открывая глаз, он проснулся и повернулся на другой бок, а потом снова уснул. Но за это мгновение я успел ощутить себя, свое тело, постель, в которой лежал. И чувство перемещения ушло, ощущение тела закрыло и стерло его. Все исчезло, я остался ни с чем.

Черт! Это было обидно. Я разозлился на себя, того, который в прошлом. Надо же было ворочаться во сне! Лежал бы и лежал себе, так нет же… Я был зол на себя и хотел что-нибудь сделать с этим. «Ну ладно, – сказал я самому себе, хотя и понимал, что он вряд ли слышит меня, – ты мешаешь мне, но я все равно получу то, что мне надо».

Воспоминания о чувстве перемещения были еще достаточно яркими, я решил попробовать сам получить его. И, в сущности, это была вполне уместная мысль, поскольку сейчас ко мне не приходили никакие ощущения и ничто не мешало сосредоточиться, получить желаемое.

Что ж. Я задержал дыхание и закрыл глаза, которых не было. Я все еще был зол и поэтому резко одним рывком попытался вернуть, вновь создать потерянное чувство. Не вполне понимая, как и что именно хочу сделать, но просто со зла я рванулся и… И вдруг все получилось.