Текст книги "Орган времени"

– Все не могу отделаться от мысли, – сказал я.

– Какой?

– Я уже видел вас и переставлял зайца перед вами, и вы видели, как я делал это. Через пять минут мы будем видеть друг друга дважды.

– Хм, – улыбнулся он. – Как вы себе это представляете – видеть дважды?

– Не знаю, – пожал я плечами.

– Ладно, – сказал он, – осталось три минуты. Сидите, пожалуйста, неподвижно на всякий случай.

– Хорошо.

Я замер, Сергей Степанович тоже. Мы напряженно уставились на часы, где секундная стрелка совершала свой нервный бег по кругу. Мы молчали.

Вдруг я услышал, как за моей спиной открылась дверь и кто-то вошел в кабинет.

– Я пришла, Сергей Степанович, – услышал я Леночкин голос, и потом она подошла к нам.

Сергей Степанович не ответил и даже не обратил внимание на ее слова. Он смотрел на часы, затаив дыхание. Оставалось меньше минуты.

– Что это вы застыли? – сказала нам Леночка. – Молчите… Чего у вас тут? Ой! Какая прелесть!

Она приблизилась к столу и, не успели мы даже понять, что происходит, быстро протянула руку и взяла зайца со стола.

– Какой смешной, – сказала Леночка. – Откуда это?

Сергей Степанович на несколько секунд лишился дара речи. Он открыл рот и, похоже, дико кричал где-то внутри, но на самом деле не издавал ни звука. Глядя на это, я все ждал, что у него прорежется голос, и потому тоже молчал. Но через несколько длиннейших мгновений я понял, что ждать уже больше нельзя.

– Положи!

– Оставь!

– Не трогай!

Закричали мы с Сергеем Степановичем почти одновременно. Леночка даже дернулась от неожиданности. Но потом быстро взяла себя в руки.

– Хм, – самым капризным тоном произнесла она, – подумаешь, посмотреть нельзя. Вот, возьмите вашу игрушку, – она была само ехидство, – ничего с ней не случилось.

Леночка капризно скривила губки и поставила зайца… на правый край стола.

– Подумаешь, великие ученые, – фыркнула Леночка, потом повернулась и направилась к черной занавеске. И скрылась за ней.

Мы с Сергеем Степановичем в диком отупении уставились на переставленного зайца. Потом молча подняли взгляды и непонимающе, то ли с мольбой, то ли с укором смотрели друг на друга. Впрочем, в глазах Сергея Степановича скорее стоял беззвучный вопль и вопрос, обращенный к небесам, к аду, ко всему, и ко мне в том числе: «Почему?! За что?!»

– Как раз на то же место, – осторожно проговорил я.

Мы снова посмотрели на зайца. Он улыбался нам с правого края стола, держа морковку в руках.

– И что это значит? – спросил я Сергея Степановича.

– Что тут может значить?

– Он должен был оказаться на этом месте?

Сергей Степанович пожал плечами в ответ.

– Он и оказался, – проговорил я. – Сейчас я этого не делал, так что все, по-моему, правильно. И что же это значит?

– А… – Сергей Степанович махнул рукой и стал доставать сигарету из пачки.

– Будем повторять? – спросил я его.

Он опустил голову, пряча взгляд, и не ответил, прикрывшись сосредоточенностью на прикуривании.

* * *

Несколько дней после этого Сергей Степанович не звонил мне. Леночка говорила, что он какой-то странный: то злой, то невозможно рассеянный и, похоже, почти не замечающий окружающего. Я кивал, никак не комментируя это, но, впрочем, догадывался, от чего так, хотя… В конце концов, я сам позвонил ему.

– А, здравствуйте, – сказал он в телефоне, узнав мой голос. – Хорошо, что это вы – я как раз собирался вам звонить.

Он сделал паузу.

– Знаете, – сказал он, – а я тут все доделал.

– Что?

– Ну, дописал до конца. Последние дни только этим и занимался. Почти не спал… Устал страшно. Но теперь все. Я даже копию на ксероксе сделал, могу дать вам один экземпляр. Хотите?

– Конечно, – сказал я. – Когда?

– Давайте завтра.

Я думал.

– Нет, – сказал я, – завтра у меня дела – лучше послезавтра.

– Послезавтра у меня будет довольно серьезный день, много работы, и вообще… Н-да. А потом выходные. Получается, что не раньше понедельника.

– Кстати, о выходных – вам Леночка не говорила? Тут… – хотел сказать я, но он перебил меня.

– Нет, это очень долго. Понимаете, я хотел, чтобы сначала прочитали вы, а потом я отдам это Олегу Борисовичу. Я уже звонил ему, и мы договорились встретиться в начале недели. Так что времени нет, нужно, чтобы вы забрали завтра.

– Не знаю, – протянул я. – А зачем обязательно сначала мне? Дадите своему профессору, он, наверно, больше понимает.

– Нет, – сказал Сергей Степанович. – Возможно, если вам что-то не понравится, я до него успею переделать. Он человек серьезный – не хотелось бы показывать ему совсем сырую вещь.

– А вы-то сами как оцениваете то, что написали? Может, и нечего бояться?

– Как бы я ни оценивал, а со стороны все равно виднее. Давайте завтра? А то вы еще пока читать будете – я могу не успеть.

– Ох, – я вздохнул. – Тогда, знаете что, просто отдайте Леночке, она мне вечером и привезет.

– М-м-м… – он замялся. – Не хотелось бы так делать. Она может потерять или еще что-нибудь. Давайте лучше встретимся. У меня, правда, вечером тоже времени немного, но я мог бы уйти чуть пораньше и подъехать, куда вам будет удобнее. Но желательно не очень далеко, к вам домой, пожалуй, будет далековато. Где вы сможете? Это ведь ненадолго – передать, и все.

– Так, – я думал. – Во сколько вы заканчиваете?.. Так…

Я назначил ему встречу в метро. Немного раньше, чем он смог бы добраться, если б вышел после конца рабочего дня, но он сказал, что ничего, приедет.

– Насчет выходных, – добавил я. – Вам Леночка не говорила? У нее день рождения – мы решили собрать гостей. Так что приходите с женой… или без.

– Хорошо, – согласился он. – Надеюсь, к этому времени вы успеете прочитать.

– Возможно, – сказал я. – Тогда до завтра?

– До завтра, – ответил он. И мы положили трубки.

На следующий день я ждал его в метро. Он немного опаздывал.

– Извините, – проговорил он, наконец появившись передо мной, – раньше никак не мог.

Он открыл свой портфель и достал довольно толстую папку.

– Вот, – сказал он, протягивая ее мне, – это второй экземпляр, первый у меня. Читайте. Если что, сразу звоните.

– Хорошо, – я взял папку. – Довольно тяжелая, – оценил я вес его труда.

– Там много рисунков, и напечатано только на одной стороне листа. В общем, к выходным вполне можно прочитать.

– Постараюсь, – сказал я, пряча папку в сумку. Сергей Степанович как-то опасливо проследил за тем, как она скрылась в недрах моей сумки. Я заметил его взгляд. – Большая работа.

– Да, – признался он. – Много на это ушло сил и времени, жизни.

– Я понимаю. Хорошо, постараюсь прочитать быстрее.

Он кивнул, потом мы попрощались и разошлись.

Вечером дома я стал смотреть его записи. Удобно устроившись в мягком кресле после ужина, я взял папку. Леночка была на кухне, гремела посудой, я слышал шум льющейся воды, и еще телевизор что-то говорил там. Я сидел в комнате, не стал закрывать дверь – почему-то не хотелось оставаться совсем одному наедине с этой толстой папкой.

Я открыл ее. Названия не было, сразу шел текст, введение. Там описывалась сама проблема, перемещение во времени. Довольно осторожно и, как мне показалось, с некоторым стеснением. Говорилось, что нет аналогов, автор просил извинение, что некоторые вопросы еще не решены и поэтому будут лишь упомянуты, но не раскрыты полностью. Впрочем, как там говорилось, цель этой работы – осветить принцип и показать саму возможность перемещения во времени, и все, что касается именно этого, будет изложено более подробно.

Я заглянул в конец. Там было оглавление, список литературы (улыбнувшись, поискал в нем «Машину времени» Герберта Уэллса, но, конечно, не нашел), примечания и приложения. Судя по оглавлению, работа состояла из пяти глав: три теоретические и две практические, описывающие экспериментальную сторону.

Я начал с первой главы. Она относилась к вопросам физики. Вторая – медицинская, и третья связывала первые две. В физической главе было много формул, рассуждений о теории времени. Я читал, стараясь понимать, но получалось с трудом. Нужно было вникать и размышлять чуть ли не над каждым предложением. Не очень хотелось делать это – пожалуй, я уже отвык читать научную литературу. Бог знает сколько времени прошло с тех пор, как я последний раз держал в руках научную книжку. В общем, я мало что понял. Лишь то, что разобраться можно, но на это уйдет много времени, которого, как сказал Сергей Степанович, нет. Поэтому уже на десятой или пятнадцатой странице я отбросил всякие попытки подробного разбирательства и стал смотреть лишь в общем.

Кончилось это простым перелистыванием страниц, что скоро перевело меня из физической в медицинскую главу, где я уже совсем ничего не понимал. Обратившись к оглавлению, я решил посмотреть экспериментальную часть, вернее, части, главы. В первой шло описание устройства, его работы, параметры. Оказалось, что устройство весит всего двадцать грамм, а некоторые его элементы (впрочем, довольно немногие и маленькие) сделаны из золота и серебра. Оболочка представляла собой какой-то полимер, а усики-контакты уж и не помню из чего, но что-то очень редкое. Я прикинул, каких трудов стоило собрать такое устройство. Да, Леночка была права, намереваясь раздавить его, – второй раз сделать такое крайне проблематично. Было непонятно, как он вообще смог сделать его, но, пожалуй, это тайна, которая умрет вместе с ним.

Во второй экспериментальной, уже медицинской, главе говорилось про меня. Впрочем, не называя моего имени. Я был «пациент», или «объект операции», или «оперируемый». Я не узнавал себя в этих строчках и читал словно о ком-то другом. Эта глава тоже не отличалась понятностью. Все было изложено сухо и совсем не так, как было на самом деле, хотя, конечно, правильно.

Я не успел досмотреть до конца – в комнату вошла Леночка.

– Что это у тебя? – спросила она, увидев папку.

– Это Сергея Степановича, – ответил я, закрывая и откладывая папку в сторону.

Потом я еще пытался смотреть ее, но уже так, без усердия, смирившись с тем, что все равно не смогу понять всего. Но, наверно, этого и не требовалось.

Сергей Степанович звонил на следующий день и спрашивал, как мне показался его труд? Я честно ответил, что здесь я ему плохой советчик, и сказал только, что работа производит достаточно хорошее впечатление. Наверно, если бы мы разговаривали не по телефону, он бы вежливо кивал в ответ с отсутствующим выражением, а так мне приходилось лишь догадываться о его реакции, хотя по голосу было слышно, что он несколько расстроен таким моим ответом. Чтобы он совсем уж не падал духом, я сказал ему, что все ведь подтверждается на практике и, значит, правильность его работы не вызывает сомнений, хотя почти видел, как он с отсутствующим видом вежливо кивает и на эти мои слова. В конце разговора я еще раз напомнил ему про Леночкин день рождения, он сказал «хорошо», и мы распрощались.

* * *

Светлая комната. Нет. Не слишком светло. Просто так уютно и спокойно, что кажется, сами стены излучают свет. Я сижу в кресле. Книга на моих коленях. Я слышу голоса. Я слышу голоса: женский и детский и еще один, но это уже электроника, телевизор. Женский голос что-то говорит, детский спрашивает немного обиженно. Женский – терпелив и мягок. Что-то жарится на кухне – я слышу, как шипит сковородка, чувствую запах. Вкусный. Книга на коленях…

Кто я?

Нет, конечно, я – это я, но только теперь я в будущем. Мне не известно ничего о том, что происходит здесь, и сейчас я дома. Я не один. Они. Они – моя жена и ребенок. Я молод. Мне примерно на год больше, чем в настоящем. Сын еще не ходит в школу. Жена… Я не знаю, кто она, даже как ее зовут. Я ни разу не видел ее, хотя прожил с ней уже далеко не один год. Но я узнаю ее, если увижу, конечно. Вот только как ее зовут?

Я заметил, что в будущем сложно сразу пользоваться памятью того меня – нужно пробыть там какое-то время, чтобы будущая память начала раскрываться передо мной. Так что ничего, я вспомню, вернее, узнаю.

Мысленно я вижу ее, хотя это не конкретный образ, не фотография перед глазами – это лишь восприятие, ощущения. Они приятны. Она красива – я знаю это. Она нравится мне. Только я не видел ее ни разу.

Интересно помнить человека, чувствовать его образ, когда ни разу не видел его. Мне нравится быть с ней – ощущения говорят об этом. Только я никогда не был с ней. А что, если чувства и ощущения лгут, память обманывает меня? Ведь я не могу возразить, потому что ничего не знаю об этом. Что, если это не так?

Книга на коленях. Я могу отложить ее и пойти проверить, насколько верны мои мысленные образы, насколько точна память. Страшно. Я почему-то не решаюсь сделать это. Я боюсь первой встречи? Я боюсь первой встречи с людьми, с которыми я прожил столько лет. Я боюсь увидеть их первый раз. Почему? Может, оставить это и уйти в другое время или просто вернуться в настоящее? Но нет. Я хочу увидеть их. Почему? Я не понимаю себя.

Уже несколько минут я сижу неподвижно, уставившись в одну точку – только сейчас я заметил это. Жена снова что-то говорит на кухне, уже громче, но так же мягко. Как ее зовут? Я не разбираю слов из-за телевизора и шипения сковородки.

Ладно.

Я решил обрести подвижность, закрыл книгу и отложил ее. Потом помедлил секунду и встал с кресла. Было сложно сделать шаг в сторону кухни – что-то держало меня. Но что-то и манило. Странно. Я не понимал себя. Но все же второе «что-то» было сильнее. Я медленно повернулся и вышел из комнаты.

На кухне шумно и ярко, кухня забита звуками, запахами, оттенками и красками образов, разнообразием интонаций. Сын сидел за столом. Разрисованные листы бумаги и игрушки лежали перед ним. Телевизор рассказывал какие-то новости. Жена стояла у плиты, что-то делала там. Я забыл, что хотел сравнить ее с мысленным образом, забыл о своих сомнениях и страхах – я попал в привычную домашнюю обстановку. Сколько раз все уже было так! Я смотрел вокруг взглядом повседневности. В первый раз, в первый раз…

Жена обернулась, услышав мои шаги. Я улыбнулся ей как можно мягче. Мне вдруг стало страшно, что она не узнает меня сейчас: сначала удивится, а потом испугается, увидев незнакомого человека. Но нет. Я был я. Она не обнаружила подмены. Посмотрев на меня, она тоже улыбнулась в ответ. И я узнал ее.

Я увидел ее, я вспомнил ее. Я встретил ее. Мне понравилось знать ее. Мне было приятно, что я прожил с ней годы. Глядя на нее в первый раз и помня и зная ее столько лет, я мог сравнить, совместить и взаимно дополнить воспоминания и первое впечатление. Все было славно, легко и светло, как прозрачная мягкая вода в жаркое лето. Теперь я знал, почему не хотел уходить из этого времени и что манило и звало меня. Хорошо, это можно назвать по-разному, но можно сказать и так: я любил ее и мне было легко и радостно с ней.

Я прошел и сел рядом с сыном. Жена стала убирать со стола игрушки и рисунки. Сын недовольно хныкал. Но я успокоил его, сказав что-то веселое. Он улыбался.

Мы стали ужинать. Был вечер. Я пытался быть здесь, но это давалось непросто – стать сразу своим в кругу близких людей. Я не владел собой достаточно свободно и не знал, что говорить и как вести себя. В конце концов, я ушел внутрь, предоставив себе самому свободу действий.

Все было как обычно, как всегда. За ужином мы разговаривали, и я рассказывал о своей работе, друзьях, сам с удивлением слушая себя. Все же в будущем я был более отдален от себя, чем в прошлом. Здесь, как ни странно, я не слышал все свои мысли и не помнил всего, что и он, я, который там. Я подумал, что можно будет спросить об этом Сергея Степановича, но тут же представил, какую это опять создаст перед ним проблему, и решил, что не стоит. Да и откуда он может знать все это? Ладно, как-нибудь потом мы все узнаем. А теперь…

Я заметил, что несколько отвлекся от настоящего, вернее, от будущего, от той реальности, в которой находился сейчас. Ужин кончался, и жена убирала посуду со стола, сын ушел из кухни.

– Надо будет к ним съездить, – сказала она.

– Да, на следующей неделе, – ответил я, – сейчас пока сложно со временем.

– Ты уже закончил вторую часть?

– Нет еще, но уже немного осталось, – сказал я, – несколько дней.

Какую часть? Часть чего? Я пытался узнать у себя, но было сложно. Что-то связанное с работой…

– Вчера к Саше заходил. Он уже собирается. Говорит, все готово, скоро уедет.

– Да? – произнесла она. – Так и не передумал?

Она улыбнулась. Господи! Как прекрасна ее улыбка! Я даже закрыл глаза на мгновение, чтобы унять чувства, возникшие во мне. Нет, я больше не мог сидеть внутри. Нет. Я хотел быть с ней!

– Что-то не так? – забеспокоилась она, увидев резкую перемену во мне.

– Нет, – как можно спокойнее сказал я, – все нормально. Сколько там времени?

Я хотел, чтобы быстрее пришла ночь. Ночь! Я так хотел, чтобы была ночь и она рядом.

– Уже восемь, – ответила она. – Сейчас кино будет хорошее.

– Да? – рассеянно отозвался я.

Она подошла ближе. И я захотел взять ее за руку, притянуть к себе, обнять. Но я знал, что это будет выглядеть странно. Странно? Ну так что? Я хотел этого. Но все же…

Она взяла что-то со стола и отошла от меня. Я смотрел, как она отдаляется. Господи! Почему я не сделал это?

– Все равно у него здесь все останется, – сказала она, – и квартира, и вообще все. Он всегда может обратно приехать.

Последнее, видимо, относилось к тому Саше, о котором я говорил перед этим.

– Да, – произнес я в ответ, не имея ни малейшего представления, о чем идет речь.

Потом я медленно встал и подошел к ней. Она обернулась мне навстречу и хотела что-то сказать. Но я не дал ей произнести ни слова, я обнял и поцеловал ее. Она тоже обняла меня, но держа чуть в стороне мокрые руки. Потом мы стояли обнявшись, и она удивленно смотрела на меня.

– Не стой так близко ко мне – воздух здесь слишком прозрачен, – процитировал я слова из песни в ответ на ее немой вопрос.

– А год уже запомнился всем своим количеством смертельных исходов, – кивнув, сказала она следующую строчку. – Ты сегодня какой-то странный.

– Я пытаюсь быть собой.

– Да, – проговорила она, стоя в моих объятиях, – я вижу. Мне нравится, когда ты это делаешь. Но сейчас мне нужно мыть посуду.

– Я могу избавить этот дом от посуды.

– А куда мы денем ребенка?

Я задумался. Она опустила голову мне на грудь. Но потом почти сразу подняла ее и поцеловала меня и сказала:

– Я знаю. Мы положим его спать – да?

– Да, – кивнул я.

Она снова улыбнулась. И я почувствовал, как желание охватывает меня. Я не мог вынести этого. Нет. Не сейчас. Нет.

– Ладно, – пытаясь держать себя в руках, сказал я, – пойду посмотрю, что он там делает.

Она улыбалась мне вслед, когда я вышел из кухни.

Потом была ночь. Пока она укладывала ребенка, я смотрел телевизор. Потом она пришла ко мне и села рядом. Я обнял ее, и мы тихо сидели так некоторое время. Ее голова была на моем плече, и я чувствовал запах ее волос. Это сводило меня с ума, но я оставался без движения, я ждал. Все было так привычно, и она была такой знакомой и близкой. Но я в первый раз видел ее и в первый раз был здесь.

Потом мы пошли спать. Я улыбался про себя, радуясь покою и легкости, хотя, может, и не только про себя.

Я подошел и обнял ее, мягко и крепко, чувствуя ее тепло под ночной рубашкой, только и надетой на ней, и чувствуя то, что захватывает меня при этом.

– Все же ты странный сегодня, – сказала она в моих объятиях.

Я промолчал, лишь улыбнувшись в ответ. Я совсем не знал эту женщину, никогда не видел ее, но было так привычно обнимать и чувствовать ее – у нас за спиной были годы, прожитые вместе. Я совсем не знаю ее.

Она смотрела в мои глаза, пытаясь прочесть там что-то. Я не сопротивлялся – пусть, пусть поймет, если сможет, – но чувствовал, что сможет. Я знал, что она понимает меня. Но если так, то она поймет все. И она доверяет мне. Почему я знал все это? Я видел ее в первый раз. Она никогда не была моей. Но у нас был сын и годы, годы…

Она молчала, она ждала, она слушала меня – мои чувства, мое настроение, мои желания.

– Разве это так важно? – сказал я. – Ведь это я.

– Да, – ответила она, – ты.

Потом мы легли и выключили свет.

Во тьме. Я обнимал и ласкал ее во тьме. Она раскрывала небеса для меня. Ее тело, губы, запах… Я растворялся в ощущениях. Мы были вместе. В темноте я почти не видел ее, и иногда мне казалось, что я перестаю различать ее и себя. Я был в первый раз с ней.

Потом мы лежали тихо во тьме.

– Не нужно, – сказала она.

– Что?

– Ты можешь не говорить мне ничего – я все видела в твоих глазах и чувствовала сейчас. Это ты, я знаю, я не боюсь.

– Конечно, – улыбнулся я. – Либо я, либо мое привидение, – я пытался отшутиться. – Ты веришь в магию?

– Нет, это не магия, – серьезно ответила она.

– А в чем вообще дело? Что-то не так?

– Ты был со мной в первый раз, – сказала она.

Я почувствовал, как волна колючего холода прокатилась по мне. Что это? Почему она сказала так?

– Когда-то давно – конечно, – проговорил я.

– Нет, – сказала она, – сейчас.

– Сейчас как в первый раз? – я изображал непонимание.

– Нет. Это и было в первый раз.

– Сегодня? – как можно более натурально удивился я. – После стольких лет?

Я лихорадочно пытался вспомнить, сколько же лет мы были с ней, и злился на себя, что это никак не получалось.

– Да, – сказала она. – Я не понимаю как, но я знаю тебя, я вижу это.

– Колдуешь понемногу? – я сделал последнюю попытку обратить все в шутку. – Ты фея или ведьма? – улыбнулся я.

– А ты не знаешь?

Я молчал, не находя слов.

– Вот видишь, – сказала она. – Но я не боюсь. Я знаю, что это ты.

– И что же?

– Ничего. Это пройдет. Завтра ты опять будешь таким, как прежде.

Я ничего не понимал. Что все это значит? Куда я попал? Что за странная ветвь времени?

– Что, – озадаченно проговорил я, – здесь в ходу магия?

– Где «здесь»?

Я молчал в нерешительности, размышляя над ее словами. А может, рассказать ей все? Но мне так хорошо с ней, мне, который настоящий в этом времени. Что будет с ним, если я расскажу? Как они дальше будут жить вместе, если она станет думать о нем как о каком-нибудь… как о человеке с двойным дном?

– Я слишком хорошо знаю тебя, – сказала она. – И я все вижу. И я не боюсь.

– Тогда зачем ты говоришь это?

Кажется, она улыбнулась в темноте.

– Мне интересно, – призналась она.

– Понятно, – я медлил. – Тебе хорошо со мной?

– Да, – не задумываясь, ответила она.

– Я имею в виду не только сейчас, а вообще всегда.

– Да, – повторила она, – конечно.

– Хорошо, – проговорил я. – Ты не будешь думать обо мне как об инопланетянине со скрытыми щупальцами и двумя желудками?

– У тебя нет щупалец, – сказала она. – Уж я-то знаю.

– А почему, интересно, ты решила, что сегодня в первый раз?

– Просто я знаю тебя, – она была спокойна. – Еще вечером на кухне, когда ты поцеловал меня, я что-то заметила, а уж сейчас тем более.

– То есть я всегда действую так стандартно, что можно легко отличить…

– Нет, – улыбнулась она, прижавшись ко мне, – совсем нет. Ты был смущен и нерешителен, и то, каким было твое желание, и как ты реагировал на все… В общем, это первый раз. Но это ты, это твой первый раз.

– А почему завтра все пройдет?

– Ну, каждый день ведь не может быть в первый раз.

Я думал. Не хотелось обманывать ее. Нет, я не мог обманывать ее. Но, с другой стороны, в чем здесь обман? Я лгу ей, что знаю ее? Что сегодня не было этого первого раза? Но если я действительно не знаю ее, то… Стоп! Вот я и попался. Даже если я не знаю ее, все равно я не должен, не могу обмануть ее. Тем более, что теперь и я, уже сам, настоящий я, стал близок с ней. Ладно. Что ж…

– Что ж, – проговорил я. – Хорошо, я расскажу. Завтра действительно все будет не так, но не потому, почему ты сказала. Обещай, что ты не станешь вспоминать то, что я расскажу, тем более что я сам ничего не буду знать об этом. Я и сейчас ничего не знаю. Вернее, не я… Хотя тоже я, но… В общем, обещаешь?

– Да, конечно, – она сильнее прижалась ко мне.

– Ладно, слушай…

И я рассказал ей все. Это было, пожалуй, долго, и вначале я говорил довольно осторожно, понимая, как странно и даже сумасшедше выглядит история про инженера-хирурга, который изобрел машину времени… орган времени, и про устройство в моей голове, путешествия по времени внутри себя. Я рассказывал, и она слушала в темноте, и скоро я перестал думать о том, как странно это звучит, чувствуя, что она понимает меня, верит мне. Да, я знал, что она поверит мне. Собственно, так оно и случилось.

Когда я замолчал, рассказав все, она тихо лежала рядом, а потом спросила:

– Интересно, это может считаться как то, что я изменила тебе?

– Со мной?

– Да, я изменила тебе с тобой. Надо же!

Она улыбалась, ее лицо было совсем близко – я видел ее улыбку во тьме.

– А этот Сергей Степанович, – сказала она, – он реальный, или как там? В общем, сейчас он есть где-то? Ты его знаешь?

Мне показался интересным этот вопрос.

– Наверно, – произнес я. – Конечно, он реальный и сейчас, наверное, спит у себя дома. Только, скорее всего, я не знаю его сейчас, я, который здесь.

– Ты, который здесь, – повторила она. – И… и сколько же… тебя?

– Не знаю, – признался я. – Я пытался примерно подсчитать, но это сложно. Тридцать-сорок, может пятьдесят – что-то около этого.

– Пятьдесят? В разных мирах?

– Нет. В одном мире, но в разных ветвях времени.

– Как-то я все равно не могу понять это – ветви времени… множество тебя в них…

– Четно говоря, я и сам не очень понимаю, – я замолчал, вдруг посмотрев на наш разговор глазами нормального человека. Это было ужасно. Нет, нужно что-то делать с этим. – Вот, – сказал я, улыбнувшись. – Ну а теперь знай, что я невозможный шутник и лжец.

Она никак не прореагировала на это.

– А я есть в других ветвях времени? – спросила она.

– Ты что, не слышала? – удивился я. – Я ведь сказал, что пошутил, и все это неправда.

– Ты сказал, что ты лжец, и как раз сейчас говоришь неправду.

– Значит, ты веришь мне?

– Конечно.

– Но ведь это…

– Ну и что? Все когда-нибудь бывает в первый раз, и тогда это необычно.

– А если это просто сюжет фантастического романа, который я прочитал недавно?

– Ты не читаешь фантастических романов.

– А что же я читаю?

– Вот видишь. Если бы это было неправдой, ты бы знал.

– Ну хорошо, а вдруг…

– Не нужно, – прервала она меня. – Я знаю, что все это так и есть, как ты сказал. У меня свои приметы, я могу это проверить.

– И что тогда получается?

– Получается, что ты – это ты. Просто мне повезло – я встретила тебя дважды.

– Н-да? Хм… Все-таки ты ведьма.

– Да. Коварная и злая, – улыбнулась она. Потом повернулась, склонилась надо мной и поцеловала меня.

Она прижалась ко мне всем телом. Это было как упасть в пропасть – все, что держало меня, исчезло. Я падал, я летел. Не так, как если бы только хотел ее – нет. Просто я падал, находясь посередине неба, и даже если бы и пытался остановиться, это было бы все равно – в середине неба нет ничего, только небо, только небеса. Я был с ней, небеса окружали меня, я сам становился как они. То, что составляло меня, распадалось на части, на мельчайшие частицы, и занимало пространство вокруг, в центре которого была она. Я был так, словно ночь или тьма, способная окутывать и заключать в себя.

– Ты что, не слышишь?

Я открыл глаза, поднял взгляд. Я был в настоящем, Леночка стояла передо мной и смотрела возмущенно.

– Что?

– Я говорю, нужно еще сходить в магазин, – сказала она.

– Зачем? Мы ведь, по-моему, уже все купили.

– Нет. Оказывается, народу будет больше.

– Да?

– Тут Миша к Сергею Степановичу в больницу заходил, пришлось и его позвать. Он говорил, что с женой будет. И там у меня две подруги в больнице – они тоже придут. В общем, нужно еще в магазин сходить. Завтра все к трем соберутся, я могу не успеть – надо сегодня купить.

Я пожал плечами.

– Ладно, сейчас схожу. Что там, говоришь, надо купить?

Она стала перечислять. Я слушал, кивая. Потом вышел на улицу.

«Зачем я это сделал? – думал я, идя по дороге. – Зачем я рассказал ей все?»

Я думал о своей жене из будущего. Да, я любил ее. Теперь и настоящий я тоже. Настоящий… Словно они были не мной. Так, фантомы, призраки. Мое отражение в зеркале времени. Но на самом деле они были такими же людьми. Каждый из них. И каждый считал себя таким же человеком, собой, имел свое я, не хуже моего.

Но снова – они. Кто «они»? Ведь это все я, только я – нет никаких «они». Тогда как я могу иметь жизнь, о которой не знаю? Быть годы женатым на женщине, которую вижу в первый раз? Как я могу не знать того, что знаю? Или знать то, что не знаю? Или… Черт! Я запутался! Я совсем потерял… связь с собой? Кто я? Как я? Еще немного, и так можно просто сойти с ума.

Хотя нет. Пожалуй, до этого не дойдет. Но все же… Слишком реально все. Это слишком я, те, в кого я перемещаюсь. Но, с другой стороны, конечно, это именно я – кто же еще? Только как сложно поверить в нереальность действительности! Ведь нет совсем никаких отличий – мир вокруг одинаково реален и здесь и там, в настоящем и в будущем или в прошлом. Так и тянет все принимать одинаково. Поскольку и там и тут все одинаково реально, то, значит, либо действительность и то и это, либо и то и это – ложь. Как же непросто разделить то, что не имеет отличий!

Я смотрел вокруг, искал поддержку у окружающего. Нет, оно было безучастно, бесстрастно. Хотя я подозревал, что оно где-то в глубине подсмеивается надо мной. Ладно, пусть подсмеивается. Все же я как-нибудь разберусь с этим. Ничего…

А интересно, я завидую ему, тому мне из будущего, который женат на ней? Или, может, даже ревную? Как она сказала? Изменила мне со мной? А я ревную к себе? Могу ли я вообще сожалеть, что ее нет у меня? Ведь она есть, и есть именно у меня. Как же запутано все. Господи! Но ведь ее нет. Я не вижу ее, не чувствую, не слышу ее голос, я не… Все, хватит! Вот так действительно можно сойти с ума. А ведь я успел-таки влюбиться в нее. Надо же! Впрочем, я сам помог себе в этом. Я ведь сразу знал ее, и ее образ был во мне, и отношение к ней… Ох! Как я хочу быть с ней! Всего несколько минут ее нет рядом, и как тяжело мне. Но что это? Нет! Я не должен думать так. Я не должен чувствовать и хотеть так. Это невозможно, нет.

Почему?

Я вдруг резко остановился посреди дороги. Кто-то, шедший сзади, толкнул меня. «Почему?» – задал я себе вопрос и боялся ответить на него, потому что ответ был прост, ответ был вполне очевиден. На это нет причин. Все просто. Настолько просто…

Я чуть не засмеялся во весь голос, стоя на тротуаре. Хотя улыбка все же озарила мое лицо. Прохожие косо поглядывали на меня. «Ведь это просто, – думал я, все-таки сдвинувшись с места и медленно идя вперед, – так просто!» Я ведь все знаю о ней, абсолютно все. Например, телефон, номер телефона – теперь я четко помнил его. Память будущего была во мне, и я мог легко пользоваться ею. Это, кстати, тоже было интересно – будущая память иногда появлялась потом, когда я возвращался в настоящее, но… Бог с ним – сейчас не о том.