Текст книги "Останусь лучше там…"

7

Витек Панаев, имея нехилую поддержку с воли, чувствовал бы себя полностью в своей тарелке, если б не возраст. Сорок семь – не шутка для тюремной камеры с возможностью полчаса лицезреть решетчатое небо с глубины прогулочного колодца. После суда истекло полгода, его все еще держали на «крытке», пытаясь выдернуть из уважаемого в преступном мире арестанта поболее информации. Не особо он и делился, конечно, но хитрость оперов, не имеющая разумных границ, расставляющая невидимые смысловые ловушки, делала свое ментовское дело на благо антикоррупционных, вседержавных установок сверху.

Говорили часами. Трындели обо всем, вроде бы не имеющим отношения к Витьку, его окружению, друзьям, что ж, почему не потравить баланду под халявное курево с чаем? «Похороны? Какие похороны? При чем тут я?» – «Вы знаете, он дружил с самим Кио. У дочери Брежнева был на свадьбе, знаете? Ну вот, а вы говорите, Виктор Петрович…» – «Так это ж во всех газетах написано, тайны ни для кого нет, в том что на Ваганьковском весь криминальный бомонд тогда собрался. Нет, я не провожал, кто я такой, гражданин следователь, чтоб самого «японца» провожать? Какого заместителя? На какой такой Сходне? Не слыхал, не слыхал… На глушняк, прямо при народе?»

Известие про замминистра, убитого на важном чиновничьем сборище, взбодрило. О поселке Новом, понятное дело, не ведал, но, учитывая давешний заказ на Симонова, собственноручно отправленный по назначению, Витек напрягся. Неспроста большие головы полетели, ох неспроста… И по телеку сплошные перестановки властных структур с утра до вечера показывают – из одной обоймы патроны? Как бы не нарваться на жесткий федеральный пресс: одно дело жуликоватых прилипал в галстуках отстреливать, другое – ввязываться в войну непосредственно с госмашиной, что, в общем-то, чревато. Надо бы уточнить у Кости-Лешака обстановочку. Хотя пронырливым чутьем своим Витек ощущал, что Костик, как крыса, отдалялся, отбрыкивался от уголовного собрата. Подтвердило догадки и внезапное вдруг назначение щенка во главу области. «Из грязи в князи, блин!» – Ведь ни слова не сказал заранее, падла! Хотя, чего кипятиться? Может, молчания требовала субординация… Ладно, в процессе выясним, не велик грех: не сообщил. Главное то, что сейчас мы у руля! «Не забывают на радостях старых друзей, не предают, правда, Костя?» – А вот это мы скоро у него спросим. Очень скоро.

– Константин Дмитриевич, вам из областной… ой! – из Москвы, – она еще не успела привыкнуть к резкой смене главенствующих в ее лексиконе понятий: Москва, а не «область», Федеральные законы вместо протокольных поправок местной думы, «евро» вместо «бабок», вертолет на уикенд, не как раньше: «До свидания, Маша, до понедельника…» Секретаря он решил оставить прежнего, с горадминистрации: молодая девушка проверена в деле, предупредительна, исполнительна, неразговорчива, к тому же замужем, что исключало домыслы ошивавшихся вокруг набриолиненных бездельников, так и норовивших залезть под юбку миловидной помощнице босса, что тот и сам с успехом осуществлял без лишних свидетелей:

– На связи. – Манерно щелкнул коммутатором, включив громкоговоритель.

– Константин Дмитриевич, здравствуйте. – На линии губернаторский помощник прыщавый засранец Симонов. «Бывший прыщавый засранец, бывший».

– Слушаю, Сергей Вениаминович. – Имя-отчество этого сосунка стало выговариваться с каким-то трепетом: – Слушаю вас, уважаемый. – Трепет навеян не только благоговейной благодарностью, но и тупым жестоким страхом за висевшее на тонком волоске княжеское благополучие, не по-царски поступившее со своим благодетелем, пожелав от того избавиться: «Как не вовремя, как не вовремя… – Что-то треснуло, надломилось в Костике после инаугурации. – Может, совесть проснулась? – Было бы смешно, если б не было так грустно: – Какая на хрен совесть! Валить надо уголовного пидораса Панаева, и валить срочно!»

– Тут вот какое дело, Константин Дмитриевич. Вам придется поработать недельку в одиночестве, меня вызывают в центр по каким-то неотложным вопросам, связанным с окончанием финансового года. Но вы не переживайте, на полную катушку распоряжайтесь моим адъютантом Славой, не стесняйтесь; имейте в виду, я всегда на связи, дорогой шеф, – сказано с улыбкой, Селезнев физически ощущал надменный оскал сквозь телефонные провода, зарытые глубоко в землю, куда скоро угодит его иронизирующий собеседник: «Началось, блять!»

– Понял, уважаемый Сергей Вениаминыч, понял… Долго не задерживайтесь, нам еще заксобрание собирать, мне без вас никак. И докладывайте, чем там Москва дышит.

– Всенепременно, дорогой шеф, всенепременно. До скорой встречи! Да… Мне кажется, кое-кто захочет с вами встретиться, надеюсь, понимаете кто? – Новоявленный губернатор представил, как на том конце закатили к потолку свои бельма. – Так что ждите.

– До свидания… – Хорошо бы это было именно так, как предполагал Симонов, но что-то подсказывало Костику обратное: Панаев не спал, Панаев скрупулезно делал свое гнусное дело, четко исполняя обещанное, что давало Витьку, ему подобным, право требовать непререкаемую долю с дойных барыг-коммерсантов в виде таких вот Лешаков, взобравшихся наверх, но не сумевших вовремя сбросить балласт впившейся намертво прошлой жизни. Решение принято, обратиться в данной ситуации имелась возможность лишь к одному человеку: – Да… Сергей Вениаминыч, забегите ко мне на минутку перед отъездом.

– Всенепременно.

Адъютант Славик – веселый парниша двадцати трех лет, с младых ногтей сросшийся с термином «богатая блатная жизнь» как с гиперсексуальностью, вполне естественной в его годы. Выглядел Славик родившимся сразу в дорогом костюме, но что самое интересное, он и не представлял другой жизни вовсе. Работу на беспокойном посту высокооплачиваемого лакея исполнял сносно, с присущей юности огоньком, жиганским форсом, в среде погодков однозначно слывя «мажором». В «жирную тему» его пристроил отец, потомственный выродок советской партноменклатуры, положивший карьеру на алтарь разграбления Родины под личиной высокопарной блевотины в виде коммунистических лозунгов, норковых шапок, роговых оправ и дефицитных в свое время крепдешиновых пальто. Транспаранты впоследствии вывернули, встряхнув пылью, на демократическую сторону, застойную робу сменило цветастое китайское версаче-габбана-лагерфельд; протухшие же, провонявшие ненавистью к подчинению кому бы то ни было мозги остались прежними: «Украсть любым путем, лишь бы не спалиться!» Но лучше всего воровать своё – то, что охраняешь сам, как сказал Жванецкий в давно забытых, заплеванных напрочь семидесятых, оказавшись вдруг крайне актуальным нынешнему поколению, предпочитающему быструю наживу кропотливому постижению истин.

Славик получал большие деньги в ответ на молчание о занятиях своего шефа Сергея Вениаминовича Симонова. За присутствие на длинных переговорах, за «принеси-унеси, подай, постой в сторонке», за ночные бдения в роли водителя у ворот загородных дворцов, напоминающих египетские пирамиды незыблемым величием. Наряду с неизбежными трудностями он знал, папа говорил, что это лишь начало возвышения, что посыпанный золотом путь ему обеспечен простым существованием внутри окружавшей Славика блистательной, навсегда безбедной тусовки. Только надо трудиться, и трудиться без передышки, что он и делал, выискивая в ночных клубах потенциальных жертв будущих рейдерских захватов – отпрысков всевозможных олигархов, судовладельцев, хозяев нефтеналивных заводиков, даже не догадывающихся, с какой еще стороны к ним подкрадывается долгожданный трындец.

По всей матушке-Руси такие вот мажоры трахают молоденьких продавщиц, наивных студенток, медсестер, не подозревающих, что их родителей, их самих, будущих детей и внуков в третьем поколении отымели уже на десятки лет вперед боссы неунывающих бегунков-мажориков, въезжающих в будущую обеспеченную старость на политых кровавыми слезами плечах старших товарищей.

В команде Симонова слабым звеном был Славик, незаменимый помощник разрабатываемого объекта. Егор поражался пробивным способностям и возможностям малыша: тот пинком открывал двери кабинетов, недоступных солидным морщинистым дядькам, ратующим за свои сраные кофейни, молокозаводы, лесопилки, никогда не приносящие прибыль стране. Но именно они являлись благодатной питательный почвой для роста и процветания Симоновых, Селезневых и всяких там Славиков на побегушках.

Закончив прослушку и отследив адъютанта в местах боевой марихуановой славы, диспетчер отдал указания обслуживающим службам, разложив действия разных подразделений по временным полочкам. Требовалось только в определенный момент подложить в машину необходимый реквизит: оружие убийства шефа с отпечатками пальчиков Славика, диктофон с записями телефонных переговоров чиновника, но это все поздней, через пару дней, когда закончится основная стадия операции. На выходные Симонов выезжает поездом в Москву, как и предопределено диспетчером, чему посодействовали люди «оттуда», вызвав заместителя губернатора города Н-ска на неотложное совещание, проводившееся вполне реально в соответствии выделенному на то бюджету, – при нулевой надобности, зато с учетом запланированных расходов, давно раздербаненных по накладным карманам.

Осталось добавить про город Н-ск: таких тысячи. Поэтому нет смысла конкретизировать название, вряд ли это прольет свет на что-либо более существенное, о чем повествуется. Тем паче на носу пятница, и поезд уже отходит от провинциальной вокзальной пристани на запад матушки-Руси – туда, где сбываются мечты сотен страждущих лучшей судьбы. И у тысяч таких же страждущих прекрасные грезы не то что не сбываются, но рушатся в прах и исчезают в зловонное никуда вместе с неудавшимися, отчаявшимися в ноль, жизнями.

Симонов взял двухместное люксовое купе на одного. В покачивающей рельсами дороге есть своя прелесть: кроме беззаботного сна под мерный стук колес, это еще возможность расслабиться и отвлеченно поразмыслить. Прочь телевизор, ноутбук – сняв часы и расстегнув обязательно-протокольную верхнюю пуговицу, окунуться в бесконечность окна, завораживающую пролетающими мимо временем, пространством, собранными в световые пучки разноцветных линий. В Москве его встретят, проводят в Националь. Понимал, совещание – лишь предлог для чего-то более важного, пусть незапланированного, но, видимо, назревшего, несмотря на то что посещал столицу непосредственно перед инаугурацией дурака Селезнева. Щедро оплачиваемые командировки нравились новыми впечатлениями, в конце концов, неожиданными сюрпризами в виде заманчивых коммерческих предложений…

Ухмыльнулся неизменно съезжающему в деловое русло сознанию, подумал о приятном… об очень приятном. Хм, это тоже никуда не денется, тем более в такой респектабельной гостинице. Бывало, расфуфыренные дамы путали Сергея незнамо с кем, называли сэром, пытались завести знакомство, игриво поглаживая веер. Располагающий внешний вид наряду с неплохим английским никогда его не подводил, знатно было ощущать себя минимум первым министром князя Монако, в крайнем случае, вторым…

Ну, последний вечерний моцион по коридору, и на покой.

Прогулявшись по мягкому ковру наедине с чудными московскими воспоминаниями, подождал, пока вялый проводник нацедит кипяточку в тяжелый стакан со звездным, советским еще ностальгическим подстаканником, тихонько поплыл к себе. Открыл дверь, зашел спиной, задвигая за собой зеркальную стенку. «Свет перед уходом выключил? Странно…» – Нащупал выключатель, опускаясь на кровать. Толкнув левой рычажок вверх, стакан протянул к столу, уперевшись второй рукой в чью-то жесткую ладонь, перехватившей у него кипяточек… слишком жесткую. Негромкие хлопки прозвучали одновременно со вспыхнувшими лампами, в последний момент высветившими лицо стрелявшего. Сергей Вениаминович его запомнил…

Уложил Симонова, не успевшего хлебнуть чайку, в постель, накрыл одеялом, взглянув в зеркало, перед тем как потушить свет. Если что, случайный свидетель наверняка спутает в коридорных сумерках стрелка со скромным чиновником – так же высок, худощав, в стильном костюме с белоснежным воротом сорочки. Прислушался, бесшумно вышел, снаружи закрыв дверь ключом, и вмиг растворился в соседнем проеме. Остановка через сорок минут, вряд ли кто обратит внимание на сошедшего с поезда пассажира в столь поздний, дремотный час. Назавтра он вернется в город, передаст в нужные руки пистолет. Из другого вагона спустится в спящий мир еще один пассажир – дублер, на сегодня оставшийся без работы. Второй дублер, встречающий объект в Москве, также получит сигнал об успешном выполнении заказа, поэтому вырубит ранний будильник и забудется крепким, здоровым сном.

Веселый адъютант Сергея Вениаминовича в этот час безвольно валялся в наркотическом угаре на большой кровати в каком-то помещении гостиничного типа под наблюдением двух серьезных мужчин, мирно ожидавших воскресного вечера, устроившись рядом в креслах. Отдыхали по очереди, время от времени вкалывая мажорику, выцепленному из пятничной, бухающей бетонными басами клоаки, положняковую дозу снотворного. В ночь на понедельник они доставят трезвеющего, вряд ли что соображающего клиента поближе к областному правительству, аккуратно поместив Славика в его же собственную тачку, снабженную необходимыми для милиции уликами убийства.

8

Работы навалило, как зимой снега.

Сравнивать, сопоставлять произведенный им смертельный продукт с тектоническими разломами общественной жизни не имело смысла, но какая-то повторяющаяся последнее время закономерность неизменно наводила на размышления. На Сходне покойный ныне замминистра собирался конкретизировать поправки в законодательство по нефтедобывающему бизнесу, по трубе в Китай, что только-только туда загнали, по таможенному союзу наряду с вопросами о невыплате зарплат, ценами на лекарства, проблемами оборонки и зарождающемуся закону «О полиции»: при подготовке операции Егор просеивал печатную информацию досконально. «Какой смысл убирать чиновника?» – В итоге поправки двинут дальше сопартийцы покойного, не проблема. Может, зацепка в сроках оттяжки принятия ужесточений? Через год, два, а за это время что-то изменится в отношении власти к подпольным казино, например? Вряд ли. Здесь другое.

Здесь пахло показухой, и показухой серьезной. Убийство высокого чиновника, дополненное мощным взрывом под окнами нужного человека, кого угодно заставит задуматься о вечном – о пенсии, например: «Гуляй, бродяга! Передай только пакет своих замызганных акций вот этому господину в шляпе и гуляй!» – Не видя целиком картину творимого Организацией беспредела, Егор отмечал давление на общественные факторы, вроде частной собственности или свободы слова.

Правда, никогда не слышал о пропаже или гибели кого-либо из своих коллег по преступному промыслу, но, кстати, кто бы удивился его собственному исчезновению? Ближний круг отнесет это к переводу на другой производственный участок, и всё. «Незаменимых нет».

Он пружинисто соскочил с расслабленного тела очередной любовницы, на цыпочках прошерстил по ковру в душ. Деваха была вроде как старой подругой, если это можно так назвать, учитывая нечастые встречи – из простых смертных, молода, небогата, год как исполняла обязанности секретаря при директоре небольшого молочного заводика, куда ее пристроил Егор. Бесхитростность девчушки, граничащая с маниакальной честностью, не напрягала – как чувствовал, оставил Валюху при себе. Полтора года пролетели незаметно, появилась привычка, и привычка, видимо, двусторонняя. Лично ему ну точно не до самокопания, Валюха же начинала посматривать по-особенному, не трудно додумать подоплеку.

Незаменимых нет. Никто никогда не скажет, куда деваются диспетчеры, когда настает их время, никто не ответит, откуда берутся, куда исчезают стрелки́ с лихими парнями из групп прикрытия… Никто. Никогда. Через четыре часа он вернется; недвусмысленный взгляд девушки Вали убеждал в том, что она не подведет, обеспечив алиби, если придется, вдруг обстоятельства сложатся так, надо будет отвечать на чьи-либо вопросы по поводу этих четырех часов. Выбора нет: пришлось доверить свою безопасность симпатичной Валюхе, преданно кивавшей в ответ на его странную просьбу.

– Кого нашли?! – голос хрипел бешенством. В понедельник утром Константин Дмитриевич никак не был настроен слышать шокирующие известия, да еще такие! – Прямо перед зданием правительства? Вот, черт!

В милицию позвонила женщина, которую чуть не сбил пьяный водитель, не обративший внимания на красный светофор. Женщина беспардонно ругалась, всхлипывая и рьяно причитая дежурному в трубку, забыв представиться. «Перехват» сработал через пару минут, тем более никто ни от кого не убегал: описанную потерпевшей тачку нашли неряшливо припаркованной в центре города под окнами губернской власти.

Главу области поднял с постели ранний звонок.

– Не может быть… не может быть, – придя в себя, причитал Селезнев разбудившему его начальнику оперативной части, – скоро буду, скоро буду.

– Проходите, Константин Дмитриевич, тут вот какое дело… – Губернатору пришлось доехать до отдела. – Мы бы вас, в принципе, не потревожили, если б не чрезвычайность ситуации. – Полковник Киселев выглядел растерянным.

– Что с ним? – Константину Дмитриевичу доложили о неадекватном поведении симоновского адъютанта.

– Все бы ничего, молодой да ранний, погуляли, выпили, с кем не бывает? Тут вот какое дело… – повторил полковник, – придется задержать вашего помощника.

Селезнев достал из пачки сигарету, кивком требуя продолжения:

– Это моего зама человек, не важно, впрочем. – Выдохнул дым.

– При досмотре машины обнаружено огнестрельное оружие – пистолет с глушителем, в общем…

Селезнев закашлялся, чуть не спросив: «А убили-то кого?» – Он даже мысленно боялся представить, что ранний подъем имеет хоть какое-то отношение к заказанному им Симонову, уехавшему в Москву на неотложное совещание с недвусмысленной просьбой, касающейся бывшего подельничка. Что-то подсказывало губернатору, неприятности понедельника на этом не закончатся:

– Не может быть, – вслух, выронив окурок.

– Вы идите, Константин Дмитриевич, идите… Я разберусь и в кротчайший срок доложу. – Полковник услужливо приоткрыл дверь: – Сержант, проводите!

Предчувствие не обмануло: через час подоспело известие о найденном в московском поезде трупе. Но мучила не скорбь, другое: «Успел ли Сергей Вениаминович до отъезда передать поручение?» – Это было теперь архиважно. Странный получался коленкор, запутанный: он заказал Панаеву Симонова, а Симонову – Панаева, кто быстрей? Быстрей оказался старый друг. Что сейчас начнется, как все отразится на губернаторстве? Бывший зам Симонов, к великому сожалению, полностью владел обстановкой по областному вопросу, не успев познакомить Костика с покровителями. И что они, большие люди, сейчас подумают? Новоиспеченный пошел вразнос, попутав мёд с пчелиным ядом, искромсав собственное благополучие свежевыданной подарочной шашкой, кто он после этого – ну не идиот ли?

Пойдем от обратного: кому мешал Симонов, Кочкину? Нет. Мэру? Тоже нет. Успокаивало, что сам-то Костик в этот расклад вроде как не вписывался – наоборот, получив желаемое кресло, крайне нуждался в опытном помощнике. Вывод: Симонова надо сливать через областной бизнес, причем бизнес, аффилированный предыдущей властью: «Этим и займемся ближайшее время». – Селезневу ничего не оставалось, как начать двигать тему за бывшего продажного губернатора Кочкина, якобы пожертвовавшего замом во имя спасения своей старости. Одновременно Костя молил бога о скорейшем разрешении вопроса с уголовным прошлым, хотя внутренне приготовился уже к худшему компромиссному варианту: «Черт с ним, пусть Панаев и дальше жрет с моей кормушки, лишь бы на карьеру не повлияло!» – А что карьера намечалась головокружительной, сомнений не было всего лишь пару дней назад. Пару дней… когда Сергей Симонов только собирался покинуть город.

И только Сергей знал то, что забрал с собой туда… наверх в небеса: недвусмысленная просьба новоявленного губернатора по Витьку Панаеву выполнена.

Егор ехал к Владимиру Сергеевичу. Шел как к равному, несмотря на строжайший запрет. Это против правил, это есть нарушение субординации, но он помнил, куратор-психолог хвалил его как раз за нестандартное решение поставленных задач. Каково сейчас взглянет старик на самовольство подопечного? Ясно, не похвалит. Уже не важно. Два часа езды до чудо-деревеньки, два обратно. На разговор – десять-пятнадцать минут. Внешность изменена приличного размера усами и аккуратной бородкой. Оружие – недалеко в схроне чащобы, благо остров благополучия спрятан среди шикарного лесного массива, оставленного местной властью нетронутым явно не для какого-то дяди, нашли дураков! – для себя любимой, где ж ей самой, власти-то, праведно отдыхать?

Владимира Сергеича выслеживали довольно долго: великовозрастный, но все еще молодящийся шеф психологической подготовки был непросчитываемым и непредугадываемым: передвигался нестандартно, жил на несколько адресов, имел не одну машину. Конечно, шести серьезным пацанам, взявшимся за дело, рваный ритм высокоставленного бытия не составил особых проблем: прослушка слушала, видеонаблюдение наблюдало, компьютерщик-оператор сопоставлял и сводил полученные данные в единый, целостный анализ обрабатываемых событий. Такого человека, знамо дело, вычислить и подловить на мякине непросто, для чего Егор использовал официальные, доступные по непосредственной работе данные МВД, адресных служб – остальное дело техники. С тремя пацанами, старшего из которых звали Секундой, он сошелся ранее при проведении совместных операций. Плюс двое давних проверенных армейских друзей, согласившихся выполнять хитрые поручения, не вдаваясь глубоко в подробности, что, в принципе, не противоречило концепции оперативной деятельности Организации, ратующей за такую вот вовсе не бесплатную вербовку.

На входе вневедомственная охрана – без предварительного согласования и звонка приказ: «Не пущать!» Тут проще простого: в кармане пропуск в виде корочек доблестной милиции – Капитан Плетнев, старший оперуполномоченный по Лесозаводскому району, которому и принадлежал сказочный поселок «Радуга».

– Почему без предупреждения, капитан? – Большой, если не сказать огромный, старшина, только заступивший на вахту, переглядывался с сержантом из будки.

– Давно ли должны кого-то предупреждать, если идем по раскрытию? – Егор был в строгом гражданском костюме, соответствующем антуражу.

– Всегда, – нагло ответил охранник, – если раскрытие касается «Радуги»; разве не знал, капитан? – За величавой строгостью старшины скрывалось ехидное лукавство: – Что, позвонить в управление?

– Вылетишь с работы, старшина, у меня предписание на замминистра Катаева. – Егор достал вчетверо сложенный листок: – Но я иду просто поговорить, и он знает об этом. Вы ведь обязаны фиксировать все посещения, вызовы – так вот ему это не нужно, поэтому ждет инкогнито, без афиш. У него проблемы, парни, большие проблемы. Конечно, можете сообщить обо мне в управу, но я-то в любом случае при исполнении, вам же точно кирдык, сто-про! Катаев не простит, обещаю. Скажу честно: перед официальными действиями нужна конфиденциальная беседа в интересах следствия. Вам-то что? Ваше дело маленькое, служивое. Да… Мне тут выдали негустые командировочные на непредвиденные обстоятельства, возьмите… – Протянул пару купюр ментам.

Шлагбаум подняли, Егор въехал в поселок, покрытый густыми шапками сосновых крон. Остановился, глядя в зеркало заднего вида на мнущуюся фигуру пропустившего его великана, открыл окно:

– Минут двадцать, не больше!

Старшина по-медвежьи кивнул, смачно срыгнул, сплюнул, скрылся из виду.

Пропавшего в 2001 году Сергея Иванцова Организация сделала осязаемым, существующим, всего лишь подставив под его документы другого человека. Это удобно – в любой момент можно раствориться, чуть изменив внешность, ищи-свищи! Для удобства закинули его подальше за бугор, оформив в России пару-тройку десятков жилых квартир, крупных объектов недвижимости. Егор часто вспоминал Серегу, это стало ритуалом перед поединками, когда нервы собирались в плотный каменный кусок. А что предстоял бой, не сомневался – напряженный, стиснутый временными рамками бой, мозговой штурм.

Девять вечера. Поздний октябрь. Осеннее ожидание дождя под сгущающимися мрачными тучами – огромные сосны подкидывают в топку сумерек куски темноты. Егор пешком подходил к надежному высокому забору, беззвучно ступая по мягкому игольчатому песочку. Там, за оградами многочисленных особняков, слышна жизнь: лай собак, кто-то срывается на смех, жужжание телевизора из открытого окна. Широкая аллея меж домов под сводами столетних деревьев скрывает человеческую фигуру во мраке одиночества, лишь огоньки камер видеонаблюдения напоминают о вещах, никогда не отвлекающихся на размышления: «Мы в тылу врага, и мы собранны».

Звонок в дверь, дверь открылась, впустив Егора внутрь:

– Привет, Костян! – поприветствовал диспетчер.

Встречал напарник, находившийся внутри четвертые сутки безвылазно:

– Привет. Клиент прибыл час назад.

Для технического обеспечения операции пришлось оккупировать близстоящую дачу, сняв ее за немалые бабки через состоятельных знакомых: для полноты прикрытия один из армейских дружков Егора загодя поселился здесь на пару месяцев с семьей, мало ли чем кончится деловой разговор с психологом. Вдруг кончится плохо, и опера начнут шерстить ближайшие дома, тогда соседское алиби сработает стопроцентно: «Да, заехали, живем, присматриваем за хозяйским добром, ничего такого не видели, не замечали». – К чему такие хлопоты? Вечное «если» да наработанный годами профессионализм: чтоб ни зацепочки, ни листика лишнего, ни крючочка. Достаточно того, что охрана на въезде срисовала Егора, пусть в гриме, с измененным голосом, все равно многовато деталей для дальнейшей идентификации, а значит, возможного прокола. На крайний нежелательный случай трое оставшихся пацанов контролируют периметр дачного комплекса снаружи: вневедомственные менты, конечно, не входили в план ликвидации, но и лишние свидетели точно не нужны. Дальнейший ход событий определится по обстановке.