Текст книги "Останусь лучше там…"

3

Для решения вопроса, связанного с начальником следственного изолятора Тороповым, Егору выделили отнюдь нехилого помощника, взрывника из Дагестана, что не совсем входило в конспиративные планы диспетчера, но деваться некуда – паскуда Торопов, валяющийся сейчас с инфарктом в областной больнице, представлял реальную информационную угрозу, требующую грамотного подхода к выполнению поставленной задачи. Получив поручение накормить арестанта Панева ядовитой дрянью, Торопов приказ беспрекословно выполнил, подписав тем самым приговор на собственное уничтожение. Спасти полковника мог лишь срыв по техническим причинам взрыва тюремной проходной. В таком случае Витек Панаев скончался бы без признаков насильственной смерти – яд бы успешно растворился за пару дней и исчез-вывелся из отравленного организма, а так… Задумка со столкновением машин сработала безотказно во имя высших сил, ведущих смертника к мировому спасению через собственную погибель, воздевшего его в ранг святых мучеников… какая простая, в принципе, задумка, если бы не… План с блеском осуществил опытный в подобных поручениях человек, подрывник-профи, ровно к десяти часам утра подъезжавший в обговоренное с Егором место: «…Если бы не соприкасалось все это с чудовищной гибелью простых, ни в чем не повинных людей, спешащих по своим неотложным делам, кто куда, и никто, кроме Бога, Аллаха или Будды не вправе их останавливать ради чьего бы то ни было интереса». – Дремавшая последние годы Серегина душа прорывалась к человеческому естеству, тщетно пока пытаясь достучаться до совести, упокоенной простым желанием жить несмотря ни на что, жить во мраке чужой веры, в алчном бреду нелюдей, навсегда избравших свой путь.

Егор вышел из машины, обогнул ее сзади, взглянул на часы. В то же время на автомобильную стоянку, заполненную в основном большегрузами, секунда в секунду въехала скромная «волжанка» московского гостя. Остановилась. За тонированными стеклами не видно пассажира. Егор взмахом руки обозначил свое присутствие. Дверца «Волги» не открылась. Егор нехотя развернулся, неспешно обойдя свой автомобиль: «Вдруг что насторожило приехавших?» – Прошелся вдоль стоянки: кроме их машин перед трехэтажной гостиницей-рестораном легковушек больше не наблюдалось. Егор специально выбрал для контакта довольно людное, но обыденно-неприметное место недалеко за городом, где можно отобедать, принять душ, уединиться. В случае чего вокруг зеленые кущи – чтобы вдруг исчезнуть при необходимости, тем более за лесным периметром подстраховывала еще одна тачка, а его пацаны-наблюдатели находились в паре арендованных на сутки фур, что приткнулись среди других на отдых.

Нет, ничего подозрительного не приметил. Скрестив руки на груди, терпеливо встал у входа в гостиницу, праздно смотря по сторонам, поджидая гостя, по неведомым пока причинам проявлявшего непростительную медлительность. Что, впрочем, тут же объяснилось: из «Волги» с грехом пополам выбрался и побрел, еле переставляя навстречу Егору ноги, лучший друг Серега Иванцов, без вести пропавший около десяти лет назад в Чечне.

– Вам помочь, Сергей Сергеевич? – Водитель Володя протянул руку навстречу спускавшемуся по лестницам шефу.

– Да-да, Володь, возьми чемодан… Ты с кем? – Краев заметил сзади помощника чью-то фигуру.

– Это с управления… сказали, вы в курсе.

– Здравия желаю, товарищ подполковник. Капитан Рябов, особый отдел. – Посторонившись, человек пропустил водителя на выход из подъезда, поздоровался с Краевым.

– Здравствуйте, мы ж договаривались на двенадцать.

– Так точно. Приказано встретить пораньше и сопроводить. – Они подошли к машине.

– Чей приказ?

– Генерала Аркадьева.

– Это кто? – подполковник ткнул пальцем в пассажира за водительским креслом.

– Со мной. Капитан Киричев. Так сказать, усиление. – Открыл заднюю дверцу машины, приглашая Краева сесть рядом с Киричевым: – Предосторожность, товарищ подполковник.

– Понял. Володь, позвони генералу, скажи: сейчас буду, люди меня встретили.

Шофер, неестественно сморщившись, виновато оглянулся:

– Товарищ подполковник, извините – телефон, как назло, сдох.

– Генерал ждет, товарищ подполковник, я только что звонил, – вмешался Рябов. Краев уже вытаскивал свой мобильный, потом махнул рукой, мол, черт с ним:

– Ладно… давай в управу.

– Есть. – Машина тронулась с места.

Подполковник расслабленно откинулся на подголовник.

О замеченной слежке пришлось доложить начальнику управления и дать официальный ход заявлению, чему московский куратор был не против: пусть чешутся, лишний раз бакланов распугают, чтоб не довести до беды, для серьезных же отморозков Краев с генералом придумали хитроумный ход. Решили изобразить отъезд Краева на поезде и в последний момент заменить подполковника на подставного, похожего на него офицера спецуры, таким образом устроив ловлю на живца: в поезде ли, во время передвижения по станции, не важно, маховик операции запущен. Сейчас едем типа попрощаться, и тю-тю – на вокзал, где и произойдет сменка. Самого же Краева увезут в ближайший пригород: банька, природа, деревенька – неделя-другая отдыха под прикрытием.

– Куда свернули? – спросил Краев, заметив изменение привычного маршрута.

– Не переживайте, товарищ подполковник, меня попросили попетлять немного, покрутить хвостом.

– Понял, – Краев одобрительно кивнул головой, вновь уходя в себя: – Володь, включи радио.

Водитель неуверенно ответил:

– Не велено, товарищ…

– Ладно-ладно.

Они вдруг остановились. Рябов проворно выскочил, открыл заднюю дверь, негромко произнес, наклонившись внутрь салона:

– Прошу на выход, Сергей Сергеевич, вы должны пересесть в другую машину.

Краев даже захохотал, поперхнувшись:

– Володь, что за фокусы, почему не…

Прозвучали два хлопка – пули влетели в спину водителя через спинку кресла.

– Выходим! – В бочину подполковнику уперся стальной ствол.

Шофер Володя, устало прислонившись лбом к рулю, молчал.

Они не пошли в ресторан. Залезли в арендованный трейлер, разложили там скатерть самобранку в виде газеты с привычным шоферским наполнением: водка, пиво, хлеб, пару банок чего-то консервированного, палка колбасы. Пацанов прикрытия Егор отпустил восвояси, не определив конкретного времени для связи: никто не знал, сколько продлится разговор, прервавшийся десять лет назад в отхожей чеченской яме.

Обычный трейлер, в нем заурядный перекус двух дальнобойщиков, соскучившихся по выпивке, взявших небольшой тайм-аут в длительной поездке, выползающих иногда по малой нужде тут же, два нетвердых шага в недалекий лесочек-ельник. Час за часом, каждый час по году, рассказывали друг другу о своих жизнях, еще не полностью сгоревших, но впитавших в себя столько беды и зла, что расплавится от перенапряжения самый мощный детектор лжи.

– Я по-хитрому расконтачил прерыватель, заряд под тобой не взорвался бы в любом случае.

– Но как… – Егору открылась тайна, мучавшая его все эти годы.

– Да, проверить, перепроверить у них не было возможности: не сработал пульт, и всё, в лагере же наши… русские в смысле. – Серега ухмыльнулся метаморфозе. – …Я объяснял Аслану, мол, не продублировал тест, взрыватель заело не по моей вине – так бывает иногда: может, концы окислились, может, еще что.

– Как выкрутился?

– Пытали меня… – Серега сразу сник, сделав паузу. – Признайся, мол, что помог другу, и мы тебя не тронем. Хм, сознался бы со страху, но в тот момент меня как будто заклинило, я тупо уперся на поломке взрывателя. Больно было. Мозг не работал от боли. Я точно умер. Потом отстали.

Егор не меньше Сереги был поражен встрече, причем встрече на одной территории, в одном стане: оказывается, они еще и члены одной команды, в данном случае команды Алоиза Куэтрина, названного отца Иванцова. Понимали, Аслан-Алоиз сознательно свел их вместе, рассчитывая таким образом вдвойне усилить ударную мощь группы, как аналитическую, так и боевую. Получалась нереальная свистопляска: чеченский плен обоих превратил в «живых мертвецов» – зачем убивать пленников, если с их помощью можно уничтожить хренову тучу неверных? Они сами стали орудием убийства, и ничего не могли с этим поделать, разве только с еще большим рвением продолжить начатое десять лет назад бородатым Асланом действо.

Или закончить его…

Подполковник Краев послушно, но как бы нехотя пересел в черный лимузин непонятной марки, вплотную притёршийся к служебной «Волге». Мельком глянув по сторонам, отметил безлюдную картину улицы: «Видимо, забрались под мост, ведущий в Южный район со стороны строящегося микрорайона. В принципе, недалеко от управления. Правда, отсюда по прямой можно свалить за город, если ехать по распаханной КамАЗами дороге». – Сзади, сбоку, спереди услужливые люди, уверенными движениями исключавшими даже намек на бегство. – «Неужели все так серьезно? Убили Володю, похитили меня, они что, не понимают, с кем имеют дело?» – Краева посадили меж Рябовым и Киричевым, впрочем, фамилии вряд ли соответствовали действительности, что уже не имело никакого значения.

Звонок телефона у Краева в кармане… Он с испугом глянул на сопровождающих.

– Ответь, – сказал Рябов, правый сосед, внимательно вперившись пленнику в глаза.

– Алло, – вяло, тихо.

– Скажи, скоро будешь, – с напором, шепотом. Рябов тоже приблизил свое ухо к динамику, для удобства поддерживая трубку Краева чуть с разворотом к себе.

– Товарищ подполковник… – голос в телефоне.

– Слушаю.

– Капитан Рябов. Нахожусь у входа в управление.

– Еду, ждите.

– Есть.

Правый сосед забрал трубку, отключил ее, сунул за пазуху:

– Ну вот и настоящий Рябов нарисовался. – Машина в самом деле пошла по плохой дороге сквозь монотонные строительные свалки мусора, груды кирпича и бетонных конструкций. Фигурки одиноких рабочих, которые бегло вырывал блуждающий, ищущий спасения взгляд, вряд ли могли оценить глубину происходящей в салоне черного лимузина трагедии.

Решили сначала взять подполковника Краева, пока тот не слинял из города. Слежку он вычислил, тут же обратившись к Аслану за помощью. Помощь отец выслал немедленно, поставив во главе группы Иванцова-Камэна, так что все движения федералов были известны до мелочей от самого Краева, переправлявшего инфу Сергею.

Спецура тот день расписала как минимум по минутам, если не по секундам, план подполковник тотчас слил Аслану во избежание пересечения с федералами в поиске злоумышленников. Оставалось только выцепить в гараже управления водителя и, представившись капитаном Рябовым, о ком шофер был извещен со вчера, сообщить об изменившемся времени перемещения шефа. Через проходную УВД особист Рябов пробрался без проблем, зная, что реальный прототип появится через два часа, а в лицо он на посту «номер один» не сильно засвечен – «особый» в другом здании: тем паче направлялся прямиком в приемную генерала, по пути резко свернув во внутренний дворик. Риск, конечно, был – документы там, звонок дежурного наверх. Но корочки не вызвали подозрений, а ранний звонок не долетел до адресата, зависнув у секретаря: в восемь ноль-ноль начальник управы проводил планерку, так что пусть Рябов, почему-то припёршийся загодя, подождет.

На подготовку операции по захвату Краева ушло два дня, больше и не отпущено. Во время их невеселого, но перенасыщенного информацией пиршества в арендованном трейлере на гостиничной стоянке, друзья пообещали друг другу плечом к плечу добраться до намеченной цели. Аслан, прознай об их сговоре, ужаснулся бы от мысли, чем кончился хитроумный план со встречей двух неслабых звеньев адской машины террора – диспетчера и взрывника, обладающих к тому же собственными наработанными возможностями исполнения поставленных задач, исполнения безоговорочного, внезапного и беспощадного.

– Владимир Сергеич показал на Краева, чем и поплатился. Я понял, он стопроцентно тут же меня сдаст, чтобы уничтожить. Кто стоит за Краевым? – После четырех часов обоюдных откровений, перешли к делу. Хмеля как не бывало: они совместно должны выплыть из смертельного водоворота, запущенного Организацией.

– Краева курирует отец… Аслан. Но таких кураторов несколько, надо идти выше. – Камэн-Иванцов, открыв нетбук, послал запрос детализации плана по защите ментами Краева, одновременно сообщив Аслану, что контакт с диспетчером прошел ровно, старый друг с готовностью согласился к дальнейшему сотрудничеству, обрадовавшись, что они снова в одной обойме.

«Молодцы», – вдруг сбросил по закрытому каналу связи Аслан, что делал крайне редко, стараясь не давать волю чувствам. – «Продолжайте работу».

– После Краева возьмемся за Торопова. – Егор наполнил рюмки, стоявшие на импровизированном столике кабины большегруза, в сотый раз чокнувшись с товарищем. – Значит, изображаем капитана Рябова, старшего оперуполномоченного третьего особого отдела. Назавтра попробуем соорудить документы. Так, ты – досконально отработай время от и до, по секундам.

– Хорошо, брат. Кстати… Тогда в Чечне Аслан показал свидетельство о смерти и приказ об объявлении вне закона, типа я перешел на сторону боевиков. Только потом понял, что мне подсунули фуфел.

– Тебя долго искали, матери сказали: пропал без вести, поздней наградили медалью. Никто не верил, что ты мог уйти к чеченам.

– Меня «ушли».

– Ребят… Я тут… если что… денег или золота. – Он очень надеялся, что разбор, пусть и с перегибом, что ж делать, состоится по поводу проститутки Милки Кунцевой, не его первого из офицеров высшего состава управления впустившей в теплое, сладкое ложе измены. Уж такая у нее, видимо, неисполнившаяся тоска матки по большим звездам, навсегда недостижимым вечному замначальника отдела паспортного контроля майору-рогачу Кунцеву.

– Скоро доедем… – «И поговорим», – начал и не закончил Рябов, интонационно подразумевая какой-то нестандартный, но точно неласковый конец поездки.

– Кто вы? – Краев начал испытывать нешуточные приступы страха, и с угасающей, угасшей надеждой на чудо, спросил: – В-вы н-не из-за Милы?

Человек, сидящий спереди пассажиром, молчавший до сих пор, засмеялся, поворотившись лицом к подполковнику:

– Меня зовут Егор. Я диспетчер. Покойный Владимир Сергеич был мне очень близок как отец, учитель, наставник. Я думаю, именно ты его убил, просто хотел спросить об этом лично. Сейчас усек, кто тебя взял?

– Н-но п-почему без согласования?

– А зачем? Скажешь правду – отпустим, не скажешь – не отпустим.

Сергей Сергеевич взглянул в окно: они все еще ехали, он не чувствовал тряски. Он уже вообще ничего не чувствовал, низко склонив голову, полностью погрузившись в безнадегу. Егор ждал, отвернувшись, уставившись в слякотную колею. «Вранье, – думал Краев, – зачем диспетчер себя обозначил? Таких следов не оставляют, ч-черт! – неужели конец?!» – Хотя, с другой стороны, если взялся за дело действительно диспетчер, значит, они на одной стороне. – «Ведь я никого не убивал!»

– Я никого не убивал! – вслух.

– Хорошо. Докажи, – ответил Егор, не пошевелившись.

– Но как?! Здесь…

Лимузин въехал на приличного вида дорогу, в салоне стало тихо, только пыхтенье «подозреваемого» сбивало мерное шуршанье колес:

– Поймите… К-конечно, никого не убивал, и это нетрудно доказать: алиби, свидетели, я все соберу, нет проблем… зачем же так, в машину… у-у м-меня сердце вот-вот выпрыгнет.

– Не надо алиби, свидетелей, подполковник. В вашем случае не так и сложно все подготовить, подстраховаться. Одно слово: если не убивал, скажи одно слово, вернее фамилию, хорошо?

– Н-не понимаю… – Краев чувствовал, пот усиленно заливал тело, более того, ему было крайне необходимо в туалет, и он не замечал, как портил в машине воздух, на что сидящие рядом не очень-то реагировали по привычке. – Фамилию? – переспросил Краев со вдруг вспыхнувшей надеждой, заметив в водительском зеркале заднего вида силуэт нагонявшего их автомобиля.

– Алоиз, – представился Аслан.

– Константин Дмитриевич… Константин… просто. Здравствуйте. – Они пожали друг другу руки, Аслан жал уверенно, Костик чуть мягковато, как бы заранее подстраиваясь под собеседника, исподволь, заранее принимая все его будущие условия, замечания: да, новый губернатор готов работать, трудиться не покладая рук на благо России, Родины, ну и т. д. «Лишь бы не били», – с юморком думал Костик, глядя в умные, все примечающие глаза статного, импозантного Алоиза, ставшего первой важной взаимосвязью гостя из Н-ска с амбициями провинциала на большой московский фарт: «Лишь бы не побили и дали покорно кусать-вгрызаться в свою, положенную законным правом, долю от шоколадного пирога властной жизни». – Жизни навсегда отныне свободной от всяких там Панаевых, Симоновых, Кочкиных. Костик так и представлял, как окунает нетронутое перо в свеженалитые чернила и пишет ровные, красивые строки на чистом листе с новой строки: – Приехал абсолютно неподготовленным. Сначала гибель Симонова, потом этот взрыв в тюрьме. Я ведь только-только приступил к обязанностям, и тут такое. – Костик изобразил затюканного нудной, но, куда деваться, необходимой государственному человеку текучкой-рутиной, приехавшего за отпущением грехов и высшим благословением на славные, неслабо резонирующие по собственному карману, деяния.

– Да-да, конечно, я в курсе происходящего в городе. Не переживайте, мы поможем чем сможем, поможем обязательно и с расследованием, и с общественным мнением, чтоб не было перекосов в вашу сторону. Даже, вероятно, придется лишний раз подретушировать образ прежней власти, им уже не повредит, а нам сгодится. Надо подкинуть поболее позитива в репутацию, во внимательный областной, городской взгляд, приблизить, обласкать оппозицию, кое-кого из недовольных прибрать к рукам, пристроить рядом в президиум.

Костик слушал и не соображал, что там говорит человек напротив, ему безумно нравился сам процесс их диалога, вернее, монолога Алоиза, а что до содержания… ясно и так: работа, Россия, благосостояние, не больно-то все отличалось от старых коммунистических лозунгов-обещаний. Он понимал: основной разговор впереди и не здесь, в небольшом вип-ресторанчике недалеко от центра столицы, где они встретились с куратором.

За дверьми охрана, за окном – деловая Москва, на душе ликование по поводу сбывающихся мечтаний: через час губернатора ждал замминистра там, на долгожданном Охотном.

Аслан продолжал:

– Перед тем как ехать к замминистра Алексею Васильевичу Каратаеву, я бы хотел кое-что уточнить в наших с вами взаимоотношениях, вы меня слышите? – Конечно, Аслан лицезрел щенячью преданную радость недавно вылупившегося и еще неоперившегося птенца-чинушы областного масштаба. Знал он и подоплеку Селезневского возвышения: оба заказа, как на Симонова, так и на Панаева, прошли через его, Аслана, тёрку-душерезку. Окрыленный Селезнев сидел перед ним, ободранный-проанализированный снизу доверху задолго до этого уютного кафе, закрытого посторонним зевакам. Видно было, Селезнев плохо разумел, куда он попал и что ему предстоит исполнять, но… врубится по ходу, торопиться некуда.

– Извините, слушаю. – Костик пододвинул ближе чашечку с кофейком за тридцать баксов.

Аслан сделал паузу, позволив визави глотнуть горяченького, освежив мозг – визави пришло время кое-что услышать:

– Константин Дмитриевич, в дальнейшем я сам буду выходить с вами на связь в случае необходимости. Для непредвиденных вопросов, ну и вообще по долгу службы, Алексей Васильевич Каратаев назначит вам нового заместителя. Уже потом, с новым замом, приметесь собирать подходящую команду единомышленников.

Костик внимал, сосредотачивая внимание после каждого взбадривающего глотка кофе: «Сейчас бы гульнуть да по-крупному, да по-барски!» – Хотелось выплеснуть раздирающую душу гордость за себя любимого.

– Вам необходимо сконцентрироваться на главном, Константин Дмитриевич, и это главное я сейчас скажу. – Алоиз допил свою чашку, кашлянул в кулак, обозначая значимость момента. Костик подбоченился, поправив галстук. Алоиз продолжил: – У замминистра вы пробудете минут пять. Поймите, Каратаеву не до вашего региона, у него своих проблем по горло, тем более он ведь сам из вновь назначенных… Так что приехали вы в основном из-за нашей совместной беседы.

Костик сменил позу, ни намеком не выдавая усталости или раздражения.

– Во-о-т, – протянул Аслан, вспомнив давно заброшенную армейскую привычку забивать в такие моменты терпким табачком трубку. – И именно от сегодняшнего разговора будет зависеть ваша дальнейшая… – «Работа», – закончил про себя Костик, ухмыльнувшись. – …Жизнь, – вслух заключил Алоиз.

Костик напрягся.

«Началось». – Хитрые глаза-щелки Аслана-Алоиза оценивали Костика как обыкновенного пленного, зажатого в тиски непреодолимых обстоятельств, только не в военное, а в мирное время, хотя мир этот… тонкая материя.

– Тонкая материя, Константин Дмитриевич, вся наша непростая суета. Вот вы, например, неплохо подрасчистили себе ковровую дорожку, чтобы добраться до Москвы, верно? А кто ее чистил, в курсе?

Костик для начала побелел, тут же взглянув в сторону спасительной барной стойки.

– Возьмите коньячку, Костантин Дмитриевич, на пользу пойдет перед серьезной аудиенцией в большом доме. А я, в принципе, завершаю. – Алоиз щелкнул пальцами в сторону бара, возник официант, через мгновение на столе возвышался близкий сердцу Костика графинчик неудобоваримо дорогого пойла – ну да кого сейчас интересовала цена!

– Я забуду и Симонова, и Панаева, – продолжил Алоиз, – только все краеугольные областные и тем более федеральные вопросы вы будете согласовывать со мной и никем другим, ясно?

Куда уж ясней: Костик запрокинул внутрь себя первую за сегодняшний день рюмочку.

– Да, – Алоиз было встал, но снова присел за стол, будто решив попрощаться: – Краев Сергей Сергеевич, замначальника УВД. – Губернатор в ответ кивнул под лимончик. – Познакомьтесь поближе. Он будет первым настоящим другом в вашей новой реальности.

– А за Каратаевым кто?

– За ним никого нет… Они вместе… все.

– Кто все?

– Министры, судьи, генералы.

– Имена, фамилии.

– Да я не знаю, кто работает в Организации, я ж маленький человек. А конкретно областью в любом случае занимается замминистра МВД, а там и сам…

– Понятно… Так ведь Каратаев по экономике, почему ты называешь его имя?

– Не моя компетенция. Такая была изначальная установка: я сразу напрямую общался с бывшим… убитым замминистра. Сейчас назначили Каратаева. На него и надо выходить, сказал куратор.

– Алоиз?

– Да.

Допрос вели люди Секунды – Барк с Фримом. Егор сидел в сторонке, задавая уточняющие вопросы. Сергей Сергеевич выглядел погано: его даже пальцем не успели тронуть, он то ли обделался втихаря заранее, то ли собственными тошнотами испражнился, когда его выводили из машины по нужде; в общем, еле добрались до заброшенного кирпичного овощного складика на краю захудалой деревеньки по ходу движения из города, дальше Краева везти опасно – управа час как на ушах стоит, спохватившись первого зама генерала Аркадьева. Сергей Сергеевич, возомнивший было, что его отследили федералы и со всех ног мчат вдогонку спасать подполковника, изобразил финт с остановкой машины по крайней необходимости, и был прямо-таки убит очевидностью ошибки, в прах разрушившей иллюзию избавления – из нагнавшей их тачки вышли такие же ублюдки, что выводили его в кустики. Их двухметрового главаря называли Секундой, от него веяло холодом, пустотой; Секунда смотрел на Краева, не видя его, сквозь, игнорируя, брезгуя.

И ранний выезд водителя из гаража, и подставной особист Рябов – сведенные воедино события обрушились на неспешную ментовскую жизнь городка внезапным авралом: дороги перекрыты, машины сплошняком подлежат досмотру, на тонированных джипах лучше не появляться вовсе – автоматчики сразу снимают предохранители. Обо всем этом Егору приходилось только догадываться, но он знал наверняка, что кипиш по Краеву поднят нешуточный. Черный лимузин загнали внутрь присмотренного загодя склада-ангара, заросшего по крышу сорняком, по периметру выставлена невидимая глазу охрана из пацанов Секунды, по трассе взад-вперед курсирует пара неприметных «девяток», готовых в любой момент забрать своих людей с обочины.

– Егор… В-вы обозначили себя как диспетчера, н-назвали свое имя, зачем? Вы ведь знаете, я не имею отношения к смерти Владимира Сергеича, знаете. Давайте свяжемся с Алоизом, он все объяснит – я общался только с ним, замминистра не в моей компетенции… просто я должен быть в курсе, и все. З-зачем меня убивать? Что я сделал не так? – Краев оплакивал себя мертвого, будучи еще живым последние мгновенья. Он не виноват, он ничего не сделал против правил, никого не подставил, не обманул ни чьих ожиданий, он просто жил внутри большого, огромного улья, который жужжал-трудился не переставая, не отвлекаясь на какие-то там мелкие потери в виде каких-то Краевых, Симоновых, Панаевых, штатных психологов с их женами, случайных будущих жертв, стоящих в очереди за билетами на очередную электричку, обреченную, помеченную черной меткой по ни кому не понятным причинам.

В противоположной стороне сквозного овощного склада-барака раздался неуверенный голос вроде как пьяного мужичка…

Константин Дмитриевич, раздираемый противоречиями, возвращался из Москвы на поезде, когда до него дошло срочное сообщение об очередном происшествии в пригороде Н-ска.

– Ну и ну! – Селезнев немедля набрал Алоиза, дабы доложить неприятность: – Взорван какой-то старый сарай, там машина с чьим-то обгоревшим трупом, вроде других жертв нет. Как разберутся, сообщу подробности. Всё бы ничего, только…

– Что… слушаю, Константин Дмитриевич, – голос ровный, без эмоций.

– Пропал Краев… Сергей Сергеевич. У генерала подозрение, что…

В ответ Костик услышал что-то непонятное, резкое, гортанное, напоминающее первобытный рык приготовившегося к броску зверечеловека. Костик жутко испугался уже тогда, в закрытой от посторонних глаз московской кафешке, к чертовой матери послав про себя все дальнейшие планы по собственному возвышению и превращению во властную российскую элиту: ведь чем дальше постигал секреты вечно золотой жизни, тем мельче, чувствовал! – мизернее становился он перед такими вот Алоизами и им подобным. Костик там, на посту неприметного заместителя главы маленького городка казался себе намного более значимым с высоты нынешнего положения облезлой шавки этого черт его знает откуда взявшегося координатора, от которого за версту пахло труповозкой. Потом чванливый замминистра, как правильно заметил Алоиз, даже пяти минут не удостоивший провинциального губернатора вниманием, полностью занятый государственными мыслями, благосклонно пожавший костикову просящую длань исключительно за связь опять же с Алоизом.

«Черт, черт и еще раз черт! Куда плыву? Алоиз – не Витек Панаев… тот, между прочим, бывало и прощал по дружбе мелкие грешки, а этот… хм. Получается, я вишу на более жестком крючке, чем раньше, в бытность Панаевским Костей-Лешаком. На мне два недавних трупа помимо области, дорог, больших и малых предприятий, непрекращающихся стонов пенсионеров. Кто я, наживка для большой игры, и как из нее в таком случае выйти? Получается, никак, никак… никак… – повторял Костик, пытаясь заснуть в мягко покачивающемся купе, чтобы хоть во сне не думать о том ужасе, в который он окунулся-вляпался по самую макушку. – По самую, блять, тупую свою макушку». – До координатора не добраться. Координатор носом ткнул в недавнюю заказуху Симонова и Панаева, и надо же! – как котенок в молоко Костик плюхнулся в самую гущу того, от чего пытался откреститься последнее время, притом плюхнулся без права на возврат, без права даже на помыслы об очищении, уж в этой жизни точно! А следующая жизнь Костика не интересовала вовсе; Костика вообще не интересовало ничего, не связанное с его собственным благоустройством, и вот… Он благоустроился, вернее, пристроился так, что: «Опа, крути кардан на Магадан! Да еще хорошо если на Магадан, а то и на безымянный земляной курган, вернее, под него, братан». – Костик засыпал; в голове вертелись сплошные невеселые, тяжелые рифмы.

– Слушаю, отец.

– Куда делся Краев?

– Кто-то выцепил его прямо из-под носа.

– Кто?

– Мы были в курсе операции по сменке Краева в поезде, он находился в плотной разработке федералов, нам оставалось только присмотреть, но… не то что мы, сам генерал Аркадьев вдруг его потерял. Я не понял – неужто какая-то третья сила вмешалась кроме нас и местных ментов? – это и хотел у тебя уточить, отец: ведется ли тройная игра в Н-ске, здесь что, космодром строить собрались, кому сдалась захолустная дыра? И есть ли смысл продолжать поиски Краева, зачем он нам, не засветимся ли между делом?

– Краев нам нужен. Ищите.

– Понял. – Серега чувствовал затаенную отцовскую злобу на с треском вылетевшие из накатанной колеи обстоятельства. Он кивнул Егору, стоявшему рядом.

Верил ли ему отец, полагался ли до конца? Иванцов часто задавал себе подобные вопросы и не находил на них ответа. Алоиз, представитель высшей касты причастных, на куски мог разорвать любого несогласного, мало того, даже чуть сомневающегося в правильности сделанного когда-то выбора, и не важно, произведенного самостоятельно либо под давлением: так и так свобода поступков ограничивалась пространством, очерченным Алоизом: свобода вакуумной упаковки. Алоиз, выдернувший русского из привычной среды обитания, давший ему новую жизнь, имя, новые возможности, не простит даже малейшего кивка-намека в сторону прошлого. Серега понимал: в условиях той войны его долгий плен мог считаться и чудесным спасением, ведь конкретно из них двоих никто не виноват, что Аслан убивал русских, а русские Иванцовы убивали таких как Аслан.

«Чехам» было раз плюнуть забрать у Иванцова жизнь, так же как ее вернуть. И теперь он им обязан. Так они считали, так считал их Бог. Взрывник доказал свою верность Аллаху многолетней непростой работой, он был предан, исполнителен, жесток. Но когда он увидел Егора, все пошло прахом, будто держалось это все на бескрайнем, беспредельном одиночестве, надолго заморозившем глубоко заснувшие генетические инстинкты: дружбу, любовь, свободу, память о родителях. Отцовское сердце не стерпело еще тогда, после пропажи сына в две тысячи втором, мать… мать Сергей вообще больше не видел, но Аслан сказал, что с ней все в порядке, близкие родственники за ней присматривают, и на этом точка: остальное забыть!

Кто только что разговаривал с Асланом-Алоизом – надежный боец, сын или шакал-предатель, посмевший усомниться?

– Камэн, выслать подмогу? – спросил Аслан.

– Отец, я не верю, что по Краеву работает кто-то серьезный, и хитрая делюга устроена против нашей группы. Да, исполнили грамотно, но ведь не исключена и провокация федералов, запутавших следы, профессионально сыгравших тройную партию. Тогда мы быстро дойдем до правды; мне кажется, пару дней, и все прояснится. Ты первый об этом узнаешь.