Текст книги "Останусь лучше там…"

17

Кравцов. Франция

Сразу позвонил Кристофу. Прошло два дня после веселых римских каникул, откуда они узнали подробности? Кравцов уже приготовил траурную, очень героическую историю про гибель их товарища, но Кристоф даже не пригласил русского знакомого на привычный кофе под аркой в Дефансе[27]27
  Ля Дефанс – парижский деловой и бизнес-район. Большая арка Дефанс – современный ответ Триумфальной арке.


[Закрыть], вылив на Кравцова обвинения в убийстве Жана. Потом коротко, рваным текстом француз сообщил место встречи, и всё. «И это всё?» – Что они могли раскопать, одному богу известно. Проконтролировать Жана в Италии у них не было возможности, да и какой смысл вести слежку за простым водилой, нанятым за бабки? Кравцов объявил Женьку продажным цэрэушником – но информация не должна вылиться за пределы круга, участвовавшего в римской операции: максимум пять человек. Из них все – мелкие сошки, исполнители, кроме одного… «Иваныч… Захотел начать честную жизнь, старый друг? С чего ты решил, дружище, что французики со мной совладают? Наверное, просил прикончить меня еще на вокзале по прибытии поезда? Как бы не так!» – Кравцов злился, сопоставляя факты и имеющиеся сведения от своих людей, «сидящих» на Иваныче в Риме. Кристоф знал и о произошедшем в Риме, и о сорванных переговорах с мафией, но, даже в память о Жане, Кристоф не будет принимать жестких решений, пока не добьет тему с проблемой русского Владимира; а что проблема существует, и за ней стоят деньги – мафиози чувствовал… Но не смог скрыть раздражения при разговоре! Или Кравцов все выдумал? В любом случае, нельзя оставлять ситуацию неразрешенной: французский коллега слишком хорошо ориентировался в европейской мутной воде, и почему-то казалось, пара-тройка лишних нулей притупит его нескончаемую грусть по Женьке-Жану.

Встретились на набережной.

Конечно, Кравцов проверил окрестности на предмет нежелательных наблюдателей и сделал неутешительный вывод – выстрел можно произвести с любого места: с противоположного берега Сены, с недалекого мостика через реку; в конце концов, с корабликов, ползающих перед носом один за другим. Туристы опять же… «Ну и мода у них пошла – стрелять средь бела дня на глазах сотен людей! – Вспомнился Витториано. Перегнулся через поребрик, хмыкнул: – В Москве бы точно запустил в воду аквалангистов для надежности!» – Разрывался между желанием перебить всех к чертовой матери и необходимостью доделать начатое до конца. Французам абсолютно не доверял, ни грамма. На прикрытии – четверо вооруженных людей, контролирующих наиболее опасные участки. На том берегу – пятый. Барк с Фримом в непосредственной близости от места встречи: «Он сзади!» – «Понял!»

– Здоро́во! – раздалось со спины.

Кравцов обернулся:

– Hi!

Француз сносно балаболил по-английски, русский вполне сносно понимал его неразбериху, так же невпопад отвечал. Первую минуту, пока жали руки и дежурно улыбались, все внимание Кравцова – на окружающий мир сквозь призму зрачков Кристофа: «Нервничает, подстава?» – Пора к делу:

– Давно платишь Иванычу?

Шок: Кристоф в ответ напряженно вперился в сторону Триумфальной арки, проиграв не успевший начаться раунд. Он был моложе Кравцова лет на десять, сказался опыт внезапной атаки.

– Не буду убивать старого еврея, это его первая ошибка. Пусть живет, – продолжил Владимир. – Значит, хотели выпасти меня на станции? – Догадки подтверждались, судя по растерянной мимике, но Кристоф все еще жаждал замочить русского, судя по выражению лица. Кравцов рассмеялся в голос: – По дороге из Италии я пересел в поезд на Брюссель и прибыл в Париж с Северного вокзала. Жан был твоим другом, Крис. Но что было делать, если там, в Риме, пуля прошла в миллиметре от моей руки? Летела ли вторая, не знаю – рвал когти. Из пришлых – только Жан, пришлось обрубить утечку. В конце концов, я здесь, рядом с тобой пытаюсь состыковать неясности. Кстати, у меня есть золото, много золота, и нужно сбыть его как можно скорей – там миллионов на пятьдесят! Мне надо десять, слышишь, Крис? – де-сять… Остальное твое. – Позади Кристофа возникла копна черных волос. – «Черт! Кто это?» – про себя.

Семь лет назад. Рим

Кравцов ждал у синагоги. Иваныч вышел. Отрешенный. Или вдохновленный:

– Зачем, Сомил… Я бы и сам приехал.

– Документы готовы – ты уже не еврей, Сергей Иваныч.

– Суть божественную не перелицует кусок бумаги.

– А грехи?

– Прощение – полное, ежедневное, вечное, в земной и загробной жизни…[28]28
  Пророк Исайя (Ис. 65, 2–3)


[Закрыть]

– Ты неплохо подготовился.

– Спасибо, Сомил. В России меня сгноили бы на нарах.

– Спасибо послу. Без его решения ничего б не вышло: слава богу, подобрали ключик. Бюджетные деньги вернули с лихвой. Учитывая гэбэшные заслуги, дали тебе возможность послужить новой капиталистической Родине. – Они брели мимо французского посольства, куда Кравцов нередко захаживал на чаек, тем более в последнее время активизировалось сотрудничество российских, итальянских и французских спецслужб по пресечению транзитных каналов переправки нелегалов с Востока на Запад. В эту тему и пристроили хитрожопого бывшего еврея, убедив русское представительство в нужности шельмеца, запустившего лапу в федеральный карман, заодно, по просьбе контрразведки, выписав ему новую ксиву, дабы обезопасить дальнейшее общение с представителями арабского мира.

– Спасибо, – повторил новоиспеченный русич, преданно заглянув шефу в глаза, догадываясь, чего стоила отмазка от разбирательств по поводу краж госимущества, к тому же неоднократных. Взгляд означал собачью привязанность на все оставшиеся дни. Но Кравцов-то видел, как под ультрафиолетом, белые нитки раскаяния; единственное, в чем был уверен – в безобидности жуликоватых наклонностей Иваныча: неспособность к предательству – вот что важно.

– Иваныч, когда наступит время слить меня, ну, во имя твоей жизни, к примеру. – Кравцов любил провокационные вопросы: – Сдашь?

– Господь с тобой, Сомил. Даже если твой бог и не похож на моего.

– У нас с тобой один бог – злато-серебро, дорогой друг. – Иваныч возмущенно встрепенулся, тут же смиренно поту́пив взор ниц – сказанное было правдой.

Через час Кравцов звонил начальству:

– Так точно, товарищ генерал, он под пристальным наблюдением. Любые контакты будут отслеживаться, фильтроваться и разрабатываться для дальнейшего их продвижения в ту или иную сторону. – Официальная версия вербовки Иваныча и ему подобных звучала как «выявление преступных связей среди представителей дипломатических ведомств». – Людей у меня достаточно, больше пока не требуется.

– Интерпол?

– Не вижу смысла, товарищ генерал.

– Действуй, Александр Петрович.

Секунда

Один бонус – одна смерть, я открыл глаза… Другая реальность.

Султан пристроил нас при военном госпитале в Термезе – неделя на отдых была необходима, тем более завершалось расследование по стрельбе на пятом товароприемнике. Два офицера, прибывшие с Ясеневым больше месяца назад, выглядели неважно, я догадывался от чего: пока ошивался в Афгане, произошло немало интересных событий.

Майоры, один – с внешней разведки, второй – коллега Ясенева по следственному управлению, были в курсе нашей среднеазиатской операции. Мало того, они являлись непосредственными участниками всего театрализованного действа. И увод Шефа со сцены – всего лишь производственная необходимость, поэтому роли распределены и разыграны со скрупулезной точностью, досконально выверены: кто куда стреляет, за что отвечает… Как репетиция перед спектаклем: ты стоишь здесь, делаешь так-то, ты находишься там, изображаешь то-то и то-то. Показания участников побоища отработаны и отрепетированы до мелочей. Трупы? Тут просто: Слон был сам собой, Ясенева же «сыграл» немного подпорченный экземпляр какого-то похожего на него ублюдка из шпаны, вытащенный с городского морга, с этим в Узбекистане без проблем – засвети бабки да блесни звездами на погонах. Через две недели после фиктивных опознаний, бесконечного бумагомарательства и антропологических экспертиз, вернее, их подтасовок, тела отправили в Душанбе – там их дожидался самолет на Москву, узбекское военное начальство и так косо смотрело на русские разборки под носом американских друзей, настоящих друзей! – быстрей бы всех с глаз долой – что и нужно было доказать; вернее, чего и добивались два майора, взваливших на себя бремя разбирательств. Тем более, к ехидному сожалению, поддержка до майоров так и не доехала: типа разгребайте сами, что напортачили, да побыстрей, да потише! Так и сделали.

В дружественном Душанбе рвала и метала в предвкушении своей очереди целая комиссия из центра – повторные проверки, протоколы, доказательства, в общем, все по новой да по Уставу. Приглашен и основной свидетель по делу – грузный деповской начальник, разговаривавший с Ясеневым за пять минут до инцидента. С ним-то как раз все ясно – семья толстого очевидца стала чуть обеспеченней удивленных соседей по улице, поэтому забыла и простила моральные страдания, причиненные спецназовцами неутомимому кормильцу. Сложней с переездом.

Тела, плотно завернутые в полиэтилен, везли в трудолюбивой «буханке», взятой напрокат у знакомых таможенников. Капитан Рамнин, арестовывавший Секунду, начальник третьего пропускного пункта, доброжелательный, улыбчивый, встретил людей Корякина на узбекской стороне и, вместе с местными погранцами, без досмотра, сопроводил труповозку на таджикскую территорию. Так же как и Кряк, поведавший мне историю провоза трупов через границу, я с благодарностью вспоминал Рамнина, ни на миг не усомнившегося в ответ на просьбу о «небольшой» помощи. Он сразу сообразил, что дело пахнет керосином, но… бесшабашный, разухабистый огонек в его глазах сказал обо всем. Как и обещали в последнюю с капитаном встречу, Кряк, Спир, Корзунин и Стинг порадовали домочадцев капитана дружеским всенощным общением, с тостами, анекдотами, минутой молчания в память о павших… Утром, как ни в чем не бывало, спецы двинули обратно в Термез – отписаться-отчитаться за проделанную работу. Затем на душанбинском поезде помчали к Султану Валеевичу сдавать «столыпин» и подставлять шеи под многозвездный молот за кражу-пропажу архиважных трупов.

Просьба к Рамнину была следующая. Подтвердить передачу тел высокому начальству, внезапно появившемуся на погранпункте, как только спецназовцы оказались на таджикской стороне: гербовые корочки, предписание на выдачу «двухсотого», приказ с печатями чин по чину, большая черная машина с серьезными номерами, полковник Чеботарев, разведка. Все выполнено согласно распоряжению вышестоящего офицера, одно только «но»… Ничего этого не было. Трупы уничтожены задолго до границы, высокого начальства нет в помине, важные бумаги подготовлены заранее. Капитан Рамнин вслед за группой Кряка дал подтверждение продолжавшемуся с Узбекистана лицедейству: «Да, разведка подъехала, забрала трупы, уехала. Кто был? Не наше собачье дело».

Задаю себе вопрос: зачем нужна Рамнину эта дрянь? Не знаю. О каких-то там деньгах он даже слушать не захотел, просто согласился помочь, и все. Не всегда бывает понятно очевидное. Очевидно – парень стосковался… по русским друзьям, странным играм, по той жизни, откуда все мы родом, по нетленной памяти погибшего кореша Кадета. Невольно ставлю себя на его место: смог бы так, будучи простым смертным? Хм-м… Я и есть «простой смертный» – ведь смог. Но я-то преступил черту ради своей же гордости, свободы… Уже потом – за других, облекших ту самую свободу в звенящую таньгу. Спро́сите, почему сразу не соскочил, почему не выскочил? Не всегда понятно очевидное.

За столько лет заключения я на клеточном уровне впитал в себя надежду на спасение, надежду любой ценой, невзирая на преграды. Мечта о недостижимой свободе взросла, воплотившись в жестокого преступника, перешагнувшего человеческую жизнь. Была ли возможность остаться на том берегу? Не знаю. Я не смог. Ведь для меня второго берега даже не подразумевалось. Кому-то, да – в подобной ситуации дается право выбора: кто-то выбирает тихую гавань, становясь простодушным обывателем. Никогда в это не верил.

Ясенев. Франция

Что это?

Фантасмагория разухабистой прически напротив слилась со стойким ощущением дежавю. Александр Петрович растерялся. Под прицелом предполагаемого снайпера вдруг вспомнил: «Как же она похожа на Катюху…»

– Привет! – жгучая красавица протянула руку.

– Ее зовут Ната. Наташа, по-вашему, – глаза Криса хитро улыбались, лицо непроницаемо.

– А по-вашему?

– Она побудет с тобой на время совместных действий, – Крис понял, русский согласен. «Неплохой ход!» – подытожил про себя Шеф. – За Жана ты отдашь нам половину с продажи золота.

– Хорошо, – не задумываясь, ответил Кравцов-Ясенев. – Почему Ната?

– Она говорит по-русски, – лукаво сощурившись. Еще много каких-то слов, ненужных, ни о чем. Барк удивленно наблюдал за Ясеневым издалека, изредка встречаясь взглядом, непонимающе мотая головой: типа с ума сошел, Шеф?

Вместо того чтобы оправдываться в смерти французского товарища, Ясенев грохнулся в омут давно забытых чувств, наивно-расслабленно соглашаясь со всеми предъявляемыми условиями. Потом очнулся в каком-то парке, ресторанчике, потом метро… В парящий над городом кинотеатр МК2 зашли без сопровождения, Шеф наконец-то додумался отпустить уставших от бессмысленной слежки людей. Расстались с Натой под утро, попрощавшись до встречи легко и непринужденно, напомнив друг другу, что послезавтра – суетной день: надо пройтись по нескольким консульским отделам, затем посетить военных по поводу приема транспорта из Узбекистана. Туда, в пятнадцатый округ Баляр под Парижем, подъедет представитель министерства обороны для детального уточнения встречи долгожданного груза. Все обсудив и договорившись, подпись бумаг произойдет непосредственно в штабе ВВС на авиационной базе номер сто семнадцать. Все так, в принципе… так будет послезавтра. Так должно быть. Наташа, в свою очередь, досконально доложит Крису о выведанных у Кравцова планах, не преминув повеселиться над вдруг нахлынувшим чувством, трудно скрываемым от женских глаз. Доложит о том, что будет в дальнейшем… должно быть.

«Французский Пентагон» – прозван строящийся объект на юге столицы. «Вот она – мировая глобализация!» – Ясенев оглядывал окрестности, грозящие превратиться в такой знакомый россиянам долгострой. Небольшой поселок, взятый за «живое», за центр, где еще шевелилось подобие жизни, вокруг которого – мертвые косяки оснований будущего оборонного монстра. Рядом – функционирующий аэродром ВВС, где решали вопросы, касающиеся получения товара. Ната была рядом в качестве переводчика и агента Криса. Ее безукоризненный внешний вид наповал рубил высокое начальство, подмахивающее бумаги, глядя в разрез шелковой блузы. Министерские установки, пришедшие из Душанбе неделю назад, не давали повода усомниться в реальности подписываемых документов. Для Наташи же все это выглядело как будто только что, на ее глазах удостоверяющееся правительственное соглашение, тем более категорию секретности никто не отменял. Генералы, яростно вдыхающие юный аромат девушки, были прекрасно осведомлены о сути вопроса, исполняемого ими: через три дня прибывает самолет, груз передается по назначению, – то есть людям Криса. Гарантии? Да пожалуйста! На счету в банке уже лежит определенная заранее сумма, заблокированная до момента проверки золота, причем проверять будут прямо здесь, на складе авиабазы: куда деваться, они пошли на условия Шефа.

Впереди трое полноценных суток отдыха. «Долго ли нам, уставшим предателям Родины, домчаться до Лазурного берега? Два пальца… Французы мне поверили, отдав красавицу Наталью на время коротких каникул. Поверили, держа в руках предписание на передачу драгоценных кубков из Средней Азии. Кубки-то они получат, это точно, хм», – ехидно думал Александр Петрович, одновременно набирая номер человека, обеспечившего столь непростую многоходовую связку – Душанбе-Париж-Вашингтон:

– Здравствуй, дорогой Алоиз. Французская Наташа божественно хороша, как на работе, так и…

– Я в курсе, Володя, действуй.

18

Секунда

Небольшой такой частный самолетик, человек на пятьдесят: солидные такие человечки, под стать самолету, в костюмах, при галстуках; джинсов, бижутерии не видно, кругом маникюр и пилинг. Где-то недалече, в небесах объединенной Европы, параллельным курсом, летит золото Александра Македонского. Транзитный груз опломбирован и сертифицирован нами, представителями Министерства по делам культуры и Государственного таможенного комитета Республики Узбекистан, по причине неординарности события призванных в сопровождение груза. Таможенник сидел слева от меня, затравленно закрыв глаза. Он боялся высоты, полетов и всего, что связано с передвижением по воздуху. Звали его Джек Кровиц. Мой афганский товарищ по ночным застольям.

Реализовав замысел по уничтожению Джахонгира-Пыльного, мы перешли ко второй части плана – продаже сокровищ. Идея Джека состояла в том, чтобы заполучить золото, не прибегая к официальным источникам и не разглашая информации. Таким образом, Джек вдвойне перехитрил нас, изобразив поначалу продажного цэрэушника. Затем, сведя концы с концами в Афганистане, открылся: поскольку ЦРУ не может официально выкупить реликты (это было бы слишком!), американцы все-таки пошли на совместный обыгрыш французской карты. В итоге: воскресший Ясенев получает немного евро при семи нулях, французская полиция – преступную группировку во главе с Крисом, ускользавшим до сих пор из-под носа ищеек, а бесценные сокровища обретут, наконец, законного хозяина: «Добрые янки вновь спасли человечество от варваров!» – так или почти так обрисуют заокеанские СМИ возврат иракских ценностей. Только храниться злосчастные реликты, во избежание повторного их разграбления, будут не где-нибудь, а в Вашингтоне, самом безопасном и охраняемом центре мировой культуры!

Так и произошло на авиационной базе номер сто семнадцать в округе Баляр.

Крис, получив желаемое, на трех грузовиках, забитых под завязку охраной, выехал с авиабазы в одному ему известном направлении. Где-то на перекрестье дорог, подальше от лишних глаз, золотой караван Кристофа ожидала французская полиция при поддержке бравых правительственных солдатиков. Я, в качестве представителя Шефа, получил от америкосов обещанные деньги на разблокированный счет. Цэрэушник Джек, в свою очередь, хапанул даже больше, чем хотел: вдобавок ко всему он раскусил Ясенева и вправе был слить всю его организацию Москве, несмотря на удачный расклад с бандой Криса. В обмен же, окромя звезды на погон Джека, ЦРУ могло рассчитывать на взаимный бонус немалых размеров от русских федералов. Это мог статься жирный кусок. Это меня пугало: нас сольют во имя будущих дружественных межгосударственных контактов, не хотелось бы!

Проводив с аэродрома Криса, снабженного для успокоения бесчисленными сертификатами и таможенными сопроводиловками, мы с Джеком поднялись на третий этаж офисного здания штаба ВВС. Понятно, Шеф не присутствовал при заключении сделки – он сознавал опасность, исходящую от Кровица, но и другого пути решения вавилонской проблемы не видел: американская разведка во Франции как рыба в воде. Наследив в Узбекистане, мы должны как-то реабилитироваться перед московским руководством, к тому же не спалившись. Контроль над всеобщим криминальным движением висел пока на майоре Корякине. Ему сейчас непросто там, в Азии, отбиваться за пропажу таких нужных следствию трупов, но он выкрутится, должен выкрутиться не без помощи Султана, обеспечившего себя, детей и внуков за счет последних тревожных дней.

Теперь многое зависело от Джека Кровица. Что ему надо? Завербованную организацию в логове врага, называемого «партнером»? Или партнеров на нелегальном положении, оплачиваемых из Лэнгли? Или друзей, до поры до времени висящих на крючке? А когда придет «пора», что – обвешаться взрывчаткой и нажать кнопку по приказу? Шеф дал мне возможность принять решение по своему усмотрению в зависимости от того, куда выведет заключительный разговор с моим афганским товарищем, полковником Кровицем. Там посмотрим… Приятно было вновь оказаться под неусыпным бдением Шефа, анализирующего ситуацию на шахматной доске происходящего вокруг действа.

Джек не стал форсировать события, взяв паузу на пару дней – подумать. Вопрос непростой: оставить тему «при себе» или сдать ЦРУ все расклады по ней, разложив нас по косточкам? В таком случае, по законам жанра, не исключалось отстранение Кровица от начатой разработки. «Джек, зацепивший меня в Афгане абсолютно случайно, не в состоянии просчитать возможную тройную игру русской контрразведки, как могли решить в Вашингтоне», – я пытался представить витиеватый ход мыслей американского друга. Видел ли, осязал ли Джек обратную сторону медали, где крупными английскими буквами написано: «Death»? Кажется, что-то подобное он прочитал в моих глазах, перед тем как расстаться до послезавтрашней встречи, назначенной в небольшом китайском ресторанчике на Монмартре, в полдень. Как будто многолюдье кого-то остановит в случае чего. Туда же я приглашу и Шефа с его очаровательной пассией.

Ясенев-Кравцов

Ната все время была рядом, перебираясь с Ясененвым-Кравцовым по побережью из отеля в отель. Два дня назад Кристоф, удачно закончив сделку на авиабазе, послал ей подтверждение в получении товара и пропал из виду на некоторое время. Девушка настороженно-опустошенно вглядывалась в яркую морскую даль, распластавшись в кресле перед окном очередных апартаментов, фантастически красивая, а теперь и обеспеченная минимум на поколение вперед. Крис выйдет на связь, как договаривались, через три дня – богатство надо припрятать да понадежней. Чего было больше в их с Ясеневым отношениях – влечения, страсти или профессионализма? Он влюбился по уши, это точно, безоговорочно, она же…

Пятьдесят на пятьдесят – серьезное соотношение при дележе добычи. Мало кто устоит перед соблазном расписаться в каких угодно чувствах, надеясь примерить на себя тяжкую ношу в несколько миллионов. Влюбился по уши, это точно. Она же, как ему казалось, чуть переигрывала в одном: излишне демонстрируя свою независимость, хотя… Кто бы сомневался, встреться они случайно, без помощи Криса, золота и всего, что окружало события последних дней, независимость обоих стояла бы под большим вопросом. Увы, загадку женской души заказано решить, и Кравцов наслаждался коротким мгновением счастья, надуманным им самим или занесенным вольным морским ветром, неважно.

– Наташ, поедешь со мной в Рим? – Глядя на нее разморённым под бесконечным солнцем взором, Шеф зло вспоминал Иваныча: «Подожди, старый хрыч, наступит твоя очередь!»

– Да, – она нехотя открывала голубые с поволокой глаза.

Позвонил Секунда: стрелка с человеком, обеспечившим избавление от порядком уже надоевших сокровищ, назначена на Монмартре. «Так ли уж они надоели, сокровища?» – Туда же в кафе якобы должен прибыть Крис со товарищи. Там же, в честь окончания сделки, отношения с Натой могли бы перейти из доверительно профессиональных в безгранично неофициальные. Это в мечтах, но она, кажется, в них поверила, несмотря на железную деловую хватку.

Секунда

Ждали Кристофа.

Американский полковник Джек, вальяжно гарцующий деревянными палочками для еды, запивал китайскую лапшу пивом, смачно улыбаясь спутнице Шефа. Красавица Ната выглядела напряженной: женская натура разрывалась между необходимостью работы, нервозным ожиданием и внезапным влечением, поначалу самой же высмеиваемым перед Крисом. Да, Шеф не терял времени зря! По диагонали, через несколько столов, вгрызался в пивную жестяную банку Барк: кивок! – аха, значит, американец пришел без прикрытия. «Странно». – Как-то в это не верилось.

На Шефа было жалко смотреть. Казалось, он и с Джеком-то повстречался так, для чистой проформы. «Любовь, блин…» По окру́ге шастали трое парней во главе с Фримом, вычисляя неугодных нам наблюдателей. Зная уровень Джека, я не сомневался в бесполезности попыток обнаружить наблюдение, но… Положение обязывало: «Чисто!» – вновь подтвердил Барк.

– Сколько их, ваших? – невнятно спросил Джек, уплетая рис из небольшой фарфоровой чашки, стреляя по сторонам глазами.

– Сорок пять. – Каков вопрос, таков ответ. Я и не рассчитывал на реакцию, но Ната, вслед за кривой усмешкой американца, истерично засмеялась сама, с потрохами выдав волнение – Крис опаздывал минут на двадцать.

– Мои люди за каждым кустом и рекламным щитом, можете не искать… – цэрэушник ухмыльнулся набитым ртом, – они в спецмашинах, слушают нас. – Это могло оказаться как правдой, так и блефом.

Джек Кровиц сообщил нам, что решил не сливать организацию Ясенева. Но и заниматься нами вплотную у него не было ни желания, ни возможностей. По существующему у них там в Лэнгли регламенту он обязан передать объект контрагенту для дальнейшего внешнего сопровождения по странам-союзникам НАТО. Тем более, он понял, сам Ясенев не собирался возвращаться на родину, поэтому вербовка русского подполковника уже не представляла интереса. Здесь, на их подведомственной территории, Шеф не опасен. Выход Ясенева из большой игры – дело недалекого будущего; достаточно того, что он согласился на контакт с ЦРУ. Выбрал, так сказать, из двух зол меньшее, тем самым вычеркнув себя из списков приоритетов заокеанской разведки, однозначно попав под их тотальный контроль, как финансовый, так и дипломатический. «Сливать Москве Шефа не будут, значит, все-таки «кнопка». Кнопка замедленного политического действия, которую подполковник нажмет по указке Белого дома, того, что на другой стороне океана», – молча резюмировал я сказанное Джеком.

– Где же Крис? – Наташа, оказавшаяся невольным свидетелем тайных связей, не понимала, что происходит: ее спутник спокойно решал свои проблемы, по-видимому, не особо беспокоясь отсутствием Кристофа. – Володя, где Крис? – повторила она, не скрывая выступивших от волнения слез.

Джек, закончив проповедь прощения Дядей Сэмом тварей животворящих, то есть нас, откланялся с чувством глубокой, все принимающей скорби, поцеловав на прощание женскую руку. В глазах – знакомый еще с Кабула огонек превосходства.

Судя по всему, Ясенева не особо интересовало происходящее:

– Наташа, давай провожу тебя умыться. Пойдем, милая.

Джек в это время покинул заведение. От стены рядом с дамской комнатой отделился Фрим, маякнув Ясеневу: «Чисто!»

«Кофейку хотел попить», – по привычке вздохнул я, отставив третью уже по счету чашку.

Барк

Дальше – по накатанной.

Барк ждал Кровица на улице, когда тот вышел из кафе. Бодрым шагом, руки в карманах, цэрэушник направился к перекрестку, где Монмартр переходит в Осман.

– Включай! – произнес Барк.

Оператор, находящийся в ближайшем отеле Друот, первом по счету отеле в «квартале банкиров», получив приказ, врубил широковолновый радиоглушитель. Полторы минуты в запасе есть, учитывая мощность переносных батарей. С высоты восьмого этажа здания, стоящего на пересечении пяти улиц, перепонки порвет у всех «радиолюбителей» в радиусе ста метров. Джек даже ухом не повел – это могло сказать о том, что его слышат, если слушают, а он – нет. То есть связь у Джека односторонняя.

Наперерез Кровицу – срежиссированный хохот двух мини-юбок: вот засада! – не оторваться взором, уж слишком соблазнительно. Американец и не собирался отводить взгляд – смотрел на сладкую парочку по ходу движения метров пятнадцать – еще пара секунд вдобавок… Пора. Сзади появился мопед. Водитель, один из наблюдателей, врезался прямо в спину Джека: «Чёрт! Сорри мэн, сорри плиз…» – то же самое на французском, извиняясь. Удар несильный, но достаточный, чтобы образовался небольшой суетной водоворот – кипиш. Девчонки в мини, тут же, щебечут перед потерпевшим, размахивающим руками: «Нет, нет… ничего не произошло! Tout va bien, il n'y a rien! C'est pas grave!»

– Ага, вот и субчики его пожаловали! – доложил оператор Барку.

Словив шумовое сопровождение, удивленная цэрэушная наружка выползла на проверку из придорожного скверика, скрывающегося под листвой высоких ровных кустиков, разделяющих Итальянский и Османский бульвары. Высматривают Джека: «Он здесь!» – Джек, растолкав начинавших кучковаться зевак и по-дружески, церемонно раскланявшись с нарушителем-мотоциклистом, спешил навстречу своим людям.

«Вот и все». – Где-то его скрутит, неважно: вещество подействует через полчаса. Не так и сложно прострелить пиджак тончайшей органической иглой, выпущенной из дула в виде тюбика для губной помады.

Фрим

«Никогда не понимал Шефа. Видно, не дано», – думал Фрим.

Вслед за Наташей в уборную влетела девчушка лет семнадцати. «Без царя в голове!» – сказал бы отец-работяга в далеких восьмидесятых. Была она явно не в себе: светло-рыже-черные лохмотья, свисающие с головы, юбка «выше плеч», сапоги-ботфорты, достающие трусики голенищем, напомаженная сигарета, зажигалка внушительных размеров – типа зайду малёхо подышать, вдохну свежачка. Громко хлопнула за собой дверью, щелкнув внутренним замком.

За столом недавних переговоров остался Секунда, тоскливо разглядывавший шумный Монмартр. Шеф сразу покинул кафе, как только спровадил попутчицу Наташу в туалет. Рыже-черная дуреха выйдет через пару мгновений и громко застучит каблуками на выход, каркая в телефон: «Нет, я больше не буду встречаться с этим идиотом. Плевала я на его папочку!» – Удивленно-вздернутые брови посетителей проводят её до дверей и тут же отпустят, отложив в памяти яркий сноп граффити на длинных ногах. Незаметно за ней выплывет Секунда, за пять метров от объекта доведет до автомобиля – девчушка прыгнет в распахнутую дверь, Секунда проследует дальше. Через три квартала машина остановится, из нее, изящно блестя ножками в туфельках, губы в трубочку, выскользнет училка в черной блузе и квадратных очках, светлые волосы аккуратно заправлены кулькой, поспешит куда-то, озабоченно сжимая папку с тетрадями. Все в соответствии с планом, выстроенным и отработанным заранее, – механизм запущен, остановить что-либо невозможно.

«Никогда не понимал Шефа…» – Фриму оставалось лишь проследить окончание работы.

Деваха стукнула дверью: «Non, je veux plus voir ce con cretin. Je m'en fiche de son papa!»[29]29
  фр. – «Нет, я больше не буду встречаться с этим идиотом. Плевала я на его папочку!»


[Закрыть] – фраза извещала об удачном выполнении задания: всего и дел-то, брызнуть в Натали ядовитой смесью из массивной зажигалки, прикрыв свое лицо черно-рыжим париком, пропитанным защищающим дыхание составом, проверить у жертвы пульс, тут же свалить по-скорому.

Раздался крик зашедшей в уборную дамы: там лежала молодая женщина, распластавшаяся под умывальниками. Карета скорой помощи, полиция – обычная суета, сопровождающая смерть. Получив подтверждение печальному исходу жизни красавицы Наташи, Фрим направился восвояси, сделав Шефу финальный на сегодня звонок. Впереди – пара морских недель, соленой пеной стирающих неудобоваримое для памяти прошлое.