Текст книги "Демосфера"

Водитель, цепляясь комбинезоном за рукоятки и рычаги, с воплем полез из кабины. Солдат, развернувшись, побежал, тут же споткнулся и упал в лужу. Смерч настиг его.

Словно кто-то взял воронку из темно-синего стекла, вдавил ее в целлофановую поверхность и стал вращать, при этом медленно сдвигая, – лужи и топкая земля, все, что находилось вокруг узкой ножки смерча, искажалось, вытягивалось поначалу пологими, но ближе к эпицентру резко изгибающимися полосами… Солдат исчез. На глазах у Шунды растущий впереди куст оторвался от земли и канул в стене воздуха. Вопящие дерекламисты выскакивали и выпадали из кабины, пробегали мимо, только Раппопорт, выпрямившийся во весь рост, стоял неподвижно, глядя на смерч.

До амфибии оставалось всего несколько метров, когда тот распался; будто что-то большое и невидимое с грохотом рухнуло на землю, и стало тихо.

– Стоять, уроды! – заорал Шунды, оборачиваясь. – Куда поперли? Стоять, говорю!

Тут на голову ему упало нечто легкое, небольшое и мягкое – шлепнуло по макушке и разбрызгалось в волосах. И сразу – плям! плям! – мясистые тельца стали падать со всех сторон. Воздух порозовел, наполнился движением. Широко раскрыв глаза, Шунды огляделся. Красные черви размером с мизинец дождем сыпались на землю и выбивали фонтанчики грязной воды из луж.

– Проф! – закричал Шунды, бросаясь к кабине. – Это что такое?

Он вскочил на крыло, расталкивая других дерекламистов, которые тоже лезли в кабину, стремясь побыстрее захлопнуть колпак и укрыться от червивого дождя – но тот уже закончился. Последние мягкие тельца шмякнулись о броню амфибии, разбрызгавшись красно-коричневыми пятнами, и все стихло.

– Смерч за-а… затянул их, – прошамкал Раппопорт. – А ко-о… когда распался, они н-назад попадали…

Шунды, стянув куртку, принялся отряхивать ладонями волосы и трясти головой.

– Там еще летит, – сказал Магадан. Мальчишка только успел поднять голову, когда что-то большое рухнуло, подняв тучу брызг, в лужу неподалеку. Переглянувшись с Магаданом, он положил куртку на колпак, спрыгнул и пошел туда. Колесничий сказал: «Осторожно, командир», – и, расстегнув кобуру на ремне, покатил следом. Пистолет в кобуре был заряжен не зулями, а обычными патронами.

Одома вдруг упал на колени и взвыл дурным голосом.

– Что? Что там? – По мягкой земле ехать было неудобно, но Магадан в две секунды добрался до него.

В луже на боку лежала девушка, подросток лет пятнадцати, голая, с широко раскрытыми глазами. Обритая, лишь редкий ежик только-только начавших отрастать светлых волос. Брызги грязи усеивали белую кожу на выступающей из лужи половине тела.

– Что, командир? – Магадан склонился над Одомой, который сидел, поджав ноги, качался взад-вперед и тихо выл. Колесничий отпрянул, когда увидел, что из-под круглой черной линзы стекает слеза. В первую секунду он даже не понял, что происходит… Шунды Одома, это чудовищный, изуверский ребенок-взрослый, способный ради своей цели вырезать сердце у живого младенца, – плакал.

– Ася… – проныл Шунды. – Господи-и… Это же Ася, сестра моя…

– Сестра? – ошеломленно переспросил Магадан. – Откуда она здесь?

Шунды сунул дрожащие пальцы под кепку и нащупал верньер эмошника. Потом согнулся, прижав лицо к коленям, и замер, лишь плечи иногда вздрагивали.

Услышав шаги, Магадан оглянулся. Проф ковылял к ним, брезгливо переставляя ноги по грязи. Колесничий махнул рукой, показывая, чтобы Раппопорт молчал, но тот, так и не получивший лепестка, соображал теперь туго. Он встал рядом, подслеповато щурясь, вгляделся в труп, перевел вопросительный – и слегка безумный – взгляд на Магадана:

– К-кто это?

– Говорит – Ася, – прошептал колесничий. – Сестра его.

– А, ясно. Так чего же он…

Тут Магадан, не выдержав, пихнул старика в грудь, и тот, отступив, чуть не упал.

– Заткнись, старый хрен, – процедил колесничий.

Шунды встал и повернулся к ним. Тонкая верхняя губа его приподнялась, обнажив мелкие зубы – казалось, он сейчас зарычит.

– В машину! Всё, едем дальше! – Он побежал к модулю.

Ухватив профа за костлявое плечо, Магадан покатился следом.

– Командир! – крикнул он. – А вы не… А похоронить? Ее же надо похоронить…

Шунды, уже взбиравшийся на амфибию, повернул голову:

– На хера ее хоронить? Едем.

Чавкая грязью, амфибия покатила через болото.

* * *

Примерно в пяти километрах позади ехал токомобиль, где сидел Данислав. Машину он угнал прямо из-под общаги. Кажется, она принадлежала проректору – Дан увидел, что водитель, выйдя из черного зализанного лимузина, вместе с другими зеваками наблюдает за оцепляющими здание бюриками. Дверца осталась открытой. Дан просто сел и поехал.

Земляная дорога тянулась через пустошь между развалинами фермерских построек. Дважды он проезжал еще не разоренные фермы: домики, сараи и квадраты возделанных полей. Там, за электрифицированными оградами, жили люди, но Дан не останавливался и даже не смотрел в их сторону. Противоречивые чувства разрывали его на части. Он боялся. Он хотел вернуться, сесть в дирижабль, на самолет, в вертолет – куда угодно – и улететь из автономии, возвратиться в Западное Сотрудничество, работать себе тихо на Михаила Раппопорта, собирать информацию, общаясь с важными господами, иногда трахать их жен или дочерей и забыть обо всем, что случилось, о Нате… Кто она ему? Всего лишь любовница, женщина, которую он вытащил из затрапезного инкубаторного поселка на окраине Сотрудничества, необразованная, главное – не слишком умная, чтоб не сказать: глупая. Сейчас еще не поздно развернуть токомобиль и поехать обратно… Но другой страх, не менее эгоистичный, страх того, что забыть не удастся, что грустное лицо, каким оно было в Общежитии, перед тем как Ната уехала на эскалаторе, так и будет стоять перед глазами, как оно стоит перед ними сейчас, до конца жизни, той жизни, что и теперь кажется бесцельной, а если он развернется и покатит в аэропорт, совсем уж потускнеет, лишится и проблеска смысла… Страх этот владел им.

На краю пустоши тянулась цепь холмов; дорога, круто поворачивая, ныряла в узкий распадок. Дан сбросил скорость, а за поворотом и вовсе остановился, увидев преградившие путь фигуры.

Байкеры. Двое. Один – обычный человек, второй – киборг. Первый щеголял банданой из поблескивающей металлопленки, ярко-красными пластиковыми брюками и обнаженным торсом в наколках, но не динамических. Развалившись на черном кожаном сиденье, расставив ноги, упираясь каблуками высоких сапог в землю, он обеими руками сжимал руль большого мотоцикла, когда-то такого же ярко-красного и блестящего, как и его брюки, но сейчас грязного, в налете ржавчины. У киборга, облаченного в распахнутую кожаную безрукавку, ноги тоже имелись, но закрытые покатыми железными пластинами, повторяющими в гипертрофированном виде очертания обнаженных икр и ляжек; они наискось тянулись вперед, как бы сжимая пятками ось колеса, – Дан решил, что на самом деле ось эта проходит сквозь ступни. Задница киборга была припаяна к кожуху тесларатора, зато руки нормальные, обнаженные и мускулистые. Одной киборг держал руль, а второй, опущенной вдоль тела, – какое-то оружие вроде пистолета, но диковинной конструкции и с рукоятью, обмотанной грязными тряпками.

Несколько секунд байкеры не двигались, затем повернули головы друг к другу и обменялись короткими репликами. Киборг ухмыльнулся. Голова у него была обычная, человеческая, только на лбу поблескивала металлическая заклепка в форме шестиконечной звезды.

Опустив стекло, Дан высунулся и сказал:

– Извините… Разрешите проехать…

Киборг поднял оружие и выстрелил. Дан отпрянул, лобовое стекло токомобиля с глухим хлопком побелело. Царившая в распадке между холмами тишина сменилась шипением, ревом и криками.

Дан газанул так, что ему показалось, будто зад токомобиля слегка приподняло. Вывернул рулевую подкову, пытаясь объехать байкеров, видя боковым зрением расплывчатые силуэты, с криками съезжающие по склонам, сбил киборга, который, бешено закрутившись, вылетел из-под колес и упал на бок. В суматохе Дан ненароком зацепил какой-то сенсор, и включилась система для новичков: над всеми рычагами, панелями и переключателями воздух прошили пунктирные стрелки, развернулись полупрозрачные прямоугольники голограмм с поясняющими надписями – будто окошки программ на мониторе.

Распадок остался позади, Дан увидел рощу, поле и что-то массивное, ползущее по нему справа. Услышав автоматную очередь, оглянулся: полтора десятка байкеров, растянувшись журавлиным клином, неслись, подпрыгивая на ухабах. В следующее мгновение двоих не стало, от вспышки огня заднее стекло потемнело, гася вредную для сетчатки яркость света.

Вновь взглянув вперед, Дан увидел кривую березу – вывернул рулевую подкову, нажал на тормоз… Ствол березы становился все больше, он уже заслонил весь ландшафт… Левой частью капота токомобиль врезался в дерево, сломал его, развернулся, извергая из-под колес фонтаны земли. Полускрытый разлетающимися во все стороны комьями ландшафт перед глазами Дана крутанулся – и машина встала.

Он вывалился из дверцы, упал на колени, помотал головой и выпрямился. Прямо перед ним маячил дом: нормальный такой одноэтажный домишка со стенами из пластиковых блоков, покатой крышей с барельефом, имитирующим древнюю черепицу, окошками, дверью и крылечком. Вот только этот дом не стоял на месте, но летел в полуметре над землей. Из чердачного окна торчал ствол и поливал байкеров огнем.

Десяток мотоциклистов палили в ответ. Дан повернулся, когда дом поплыл мимо, увидел клубы дрожащего марева, бьющие из-под днища постройки, услышал гул вентиляторов… Это что, умнодом такой? На воздушной подушке?

Орудие в чердачном окошке прекратило стрелять. Дверь распахнулась, на пороге возник высокий мужчина в халате и тапочках, с панелью терминала на груди, в телемонокле, но не стерео – лишь один цилиндрик, как бы торчащий из правого глаза, закрепленный на голове узкой пластмассовой дугой.

– Сюда! – звучно прокричал он и помахал рукой. – Давайте внутрь!

Байкеры неслись к дому, некоторые ехали по прямой, другие – расходящимися дугами, окружая. Дан, спотыкаясь, побежал к двери, в щиколотки ударил плотный воздушный поток. Он вспрыгнул на нижнюю ступень крылечка, мужчина ухватил его за шиворот, рывком втянул внутрь и захлопнул дверь.

– Сейчас, сейчас… – произнес хозяин хрипловатым басом.

Дан на дрожащих ногах сделал несколько шагов по просторному помещению, еще плохо соображая, что вокруг: какая-то мебель… стулья, стол… приклеенные к стенам компьютерные мониторы из светящейся электронной бумаги… пульт управления на верхушке металлического гриба с круглой плоской шляпкой, торчащего на середине комнаты…

Он ухватился за край стола, когда пол слегка качнулся и дом стал поворачиваться. Под половицами загудело, и тут же вверху кашлянула пушка.

Хозяин провел ладонью по львиной гриве волос с редкой сединой и шагнул к пульту. Он прикрыл левый глаз, чтобы лучше воспринимать картинку в единственном окуляре монокля. Пушка выстрелила несколько раз подряд.

За квадратным окошком двигался пейзаж: проносились заросшие травой рытвины, иногда мелькали деревья, а потом Дан увидел байкеров, теперь лишь четыре крошечные фигурки.

– Осторожно, – произнес хозяин, и Дан плюхнулся на стул, прикрученный, как оказалось, к полу, вцепился руками в края сиденья.

Все поверхности в комнате состояли из темно-бордового пупырчатого пластика. Пол качнулся, умнодом быстро и плавно свернул по крутой дуге, после чего за окошком слева потянулась стена деревьев: теперь здание двигалось вдоль рощи.

– Мы оторвались, – с достоинством сказал мужчина и снял монокль. – Автопилот… – Он коснулся сенсоров на пульте, прошествовал к стене, открыл дверцу утопленного в нее шкафа и чем-то зазвенел.

Дан рискнул выпрямиться, придерживаясь за спинку стула, потом отпустил ее… Нормально, можно ходить, не рискуя, что свалишься и разобьешь нос.

– Виски? – Хозяин протянул ему стакан. – Меня зовут Джурич Осмос.

Произнесено это было тоном, который ясно давал понять, что хозяин ожидает восклицания вроде «Как, сам Джурич?!» или «Осмос, не может быть!» Дан и вправду уже слышал это имя, но припомнить сейчас, где и в связи с чем, не мог. Выдавив улыбку, он сказал:

– Дан… Данислав.

Если Джурич Осмос и испытал разочарование от того, что его не узнали, то никак этого не показал. Он степенно кивнул и отпил из своего стакана. Дан тоже отпил, поперхнулся, закашлялся. В горле, а потом и в желудке стало горячо.

– Вкусно, – сказал он, глубоко вдыхая и делая второй глоток.

– Ржаное виски, – пояснил хозяин. – Сам делаю.

Он говорил веско, ставил каждое слово, будто каменную глыбу в пирамиде фразы.

– Я слышал ваше имя раньше, – произнес Дан. – Но, простите, не помню сейчас… Кто вы?

Джурич Осмос не торопясь допил и сказал:

– На вас солдатское обмундирование, хотя на солдата вы не похожи. Вы бизнесмен, юноша? Наукой не интересуетесь?

Дан возразил:

– Нет, отчего же, интересуюсь. Но поверхностно, как простой обыватель.

Хозяин сел на стул и поставил стакан между ног, обутых в темно-зеленые бархатные тапочки с открытыми задниками.

– Джурич Осмос… – задумчиво и как бы с почтением к самому себе протянул он. – Это имя известно, но, конечно, в кругах людей, склонных проявлять интерес к соответствующим областям знаний. Я, понимаете ли, естествоиспытатель. В некотором роде – исследователь и путешественник.

Тут Дан наконец заинтересовался по-настоящему:

– Путешественник? А разве еще остались… Ну, то есть где же вы путешествуете? На планете вроде все исследовано, вон даже в Марианскую впадину экскурсии отправляют, а на Северном полюсе – гостиница.

Джурич медленно кивал, словно подтверждая каждое слово, затем многозначительно поднял указательный палец:

– А это?

– Что?

Хозяин развел широкие ладони, будто обнимая весь ландшафт, через который мчался умнодом:

– Псевдозона. Она, по-вашему, тоже исследована?

– А, зона… Ну да. То есть нет, не исследована. Но… Разве здесь есть что исследовать?

– Я первый классифицировал типы челомуров, – произнес хозяин с легкой укоризной. – Выявил среди них доминантные и боевые особи, доказал, что сообщества муравников не анархичны, как считали биосоциологи, но строго иерархичны, да еще и связаны между собой сетью акустических подземных волноводов. Я обнаружил прибрежные источники тяжелой воды, доказал связь между электризацией хлопьев в шлаковых метелях, часто происходящих на юге Псевдозоны, и так называемым «земляным сулоем», или «толчеей земли», способной за минуту уничтожить крупную ферму. Наконец…

– А туристического каравана вы вчера ночью не видели? – спросил Дан.

На благородном лице с крупными чертами мелькнуло неудовольствие, но Даниславу сейчас было не до вежливости.

– Ну да, – кивнул Осмос, помолчав. – Был караван.

– Куда он двигался? Он возвращался или ехал в глубь Псевдозоны? Что с ним стало?

Осмос откинулся на стуле, положил ногу на ногу, обнажив волосатое округлое колено. Во всех движениях хозяина присутствовало что-то нарочитое, слегка театральное.

– Он ехал в глубь территории. Что с ним стало, я не знаю. Почему вас это интересует?

– Не могли бы вы меня туда доставить? Понимаете, это караван из Университетской автономии. С ним была моя знакомая… Хорошая знакомая. Я ее ищу.

Дан решил, что хозяин откажет, но Джурич Осмос сказал:

– Ну да, я и так туда собирался. Собственно, мы в этом направлении сейчас едем. Что-то произошло возле реки – вспышка в небе, гул… Какое-то необычное явление, я еще не сталкивался с подобным.

– Спасибо! – воскликнул Дан искренне. – Так мне можно с вами?

– Почему бы и нет? Едем, вместе веселее. Джурич Осмос поднялся и подошел к окну, Дан последовал за ним – за окном виднелись край болота, изгибающийся пологой дугой, и холмы.

– У меня здесь автокухня, – сказал Осмос. – Вы голодны, Данислав? Сейчас поедим.

Кивнув, Дан провел пальцами по стене – точно, пластик.

– Здесь все очень легкое, – пояснил хозяин, искоса наблюдая за ним. – Дом весит крайне мало, чтобы не создавать лишнего давления на подушку. Да и маневренность в результате отличная. Это моя собственная конструкция. – Он прошел к пульту. Пол чуть качнулся: дом изменил направление движения. – До завода доберемся засветло. Мне показалось, что необычный ночной феномен произошел как раз в том районе. Вроде что-то опустилось на Антипургаторий…

– Это нуклоновый завод? – спросил Дан. – Тот, откуда поперли микророботы?

– Точно. Антипургаторий. Я был его генеральным конструктором.

Данислав заинтересованно обернулся к хозяину:

– Да? И что там произошло?

Джурич Осмос пожал широкими плечами:

– Произошло то, что и планировалось. Микророботы начали перестраивать структуру среды.

– Планировалось? Почему планировалось?

– Да ведь это я их так настроил, – пояснил Осмос с легкой улыбкой. – Я был несчастлив, знаете ли, очень несчастлив на протяжении долгого периода жизни. Представьте… – Он склонил голову и некоторое время молчал, о чем-то размышляя. – Представьте себе, что вы, к примеру, писатель. Если хоть немного изучали историю, то знаете, что когда-то это была достаточно распространенная профессия. А вот что делать писателю сейчас, когда книг нет? Что?

– Находить применение своему таланту в другой области, – сказал Дан.

– В другой области… Ха! Так вот, что, если мой талант лежит в области исследования нового пространства? Но Земля изучена, как и другие планеты этой системы, которые оказались вполне скучны и банальны, а в далекий космос мы летать так и не научились. Вот я и создал… – Он опять замолчал.

Дан наконец понял, о чем говорит Джурич Осмос.

– Так вы что… Вы спланировали бунт микророботов и появление в результате этого территории вроде Псевдозоны… И все это, чтобы на Земле возникло место, которое можно было бы исследовать?

Осмос не расслышал нотки возмущения в его голосе. Кивнув, он подтвердил:

– Вот именно.

– А… а людей не жалко? – Дан не нашелся что еще сказать, и вопрос прозвучал глупо.

По выражению благородного лица он увидел, что его просто не понимают: нет, не жалко, потому что Джурич Осмос был центром своей вселенной, да не просто центром – он и был всей вселенной, и жалость мог испытывать только к себе самому.

* * *

В это время Жиль Фнад убивал байкера. Токомобиль Бюро подорвался на мине еще час назад – бронированный корпус выдержал, но ходовая часть вышла из строя, и Фнаду пришлось идти по пересеченной местности, огибать развалины ферм, взбираться на холмы и прыгать через канавы. Трижды он видел полуразложившиеся человеческие тела, а один раз – неглубокую яму, полную трупов, и обычных, и с разными искусственными частями, и каждый раз ловил себя на мысли: сломавшаяся органика – это хорошо, куда лучше, чем функционирующая; лишенная сознания и душевных устремлений плоть не приводит его в ярость и вовсе не кажется мерзкой.

В душе Жиля воцарилось спокойствие, какого не бывало уже давно. Он и не помнил, когда в последний раз пребывал в мире с окружающим… пожалуй, после того как разорил «Хрусталь», большой детский интернат – «интернат нового поколения», как именовала его реклама, что подразумевало и высокотехнологичность самого здания, и то, что в нем воспитывается новое поколение людей. У Жиля была собственная стартовая площадка, спрятанная в глуши полуострова Туле на северо-западе Гренландии, и свой космический челнок. После «Хрусталя», получив от тибетцев обещанные клики, он улетел на Луну и долго бродил по ее обратной стороне, любуясь однообразным пейзажем. С тех пор у него и появилась эта мечта: построить там, на другой стороне спутника, небольшой купол с полной системой жизнеобеспечения, парником и растительными регенераторами воздуха, сделать единоличную автономию и остаться в ней навсегда. Воду можно добывать из реголита, энергию даст выведенная на орбиту солнечная батарея… После диверсии антиевгеников на Луне запрещено было находиться кому бы то ни было, там оставались лишь механизированное хранилище ДНК да обслуживающие его киборги. Впрочем, все равно это не идеал – всегда существует шанс, что кто-нибудь нарушит уединение. Следовало вообще покинуть Солнечную систему, отыскать для себя планету и зажить там одному в целом мире… Но это недостижимо. Собственно, в конечном счете именно потому Жиль Фнад и убивал: чтобы людей вокруг стало меньше. Он понимал: усилия тщетны, уничтожить всех невозможно, но убийства служили хоть иллюзорным путем достижения мечты.

А еще он тешил себя мыслью о том, что почти каждый человек – вершина огромной пирамиды людей будущего, и, убив пару тысяч, он на самом деле уничтожил миллионы потомков, прорубил обширные прорехи…

Взобравшись на очередной холм, Жиль увидел огибающую склон дорогу и фигурку на мотоцикле, пока еще далекую, но быстро приближающуюся. Эта сторона холма была отвесной, дорога проходила в паре метров под ногами. Слева болото, справа пустошь, синяя река, над которой что-то дымит, вроде горящей плотины… Он присел, чтобы мотоциклист не заметил, а когда тот оказался внизу, прыгнул.

Жиль упал позади байкера, ехавшего медленно и неуверенно, вихляя колесами; одной рукой обхватил его шею, а другой, согнув указательный палец и выдвинув из сустава плазмонож, ударил в бок. И только теперь понял, что это киборг-колесничий: скрытые металлом ноги протянуты вперед, переднее колесо крутится вокруг оси, закрепленной в ступнях.

Байкер заорал от неожиданности, потом от боли, когда лезвие пробило ребра.

Фнад зарычал ему в ухо. Мир вновь принялся доставать его, складывая причины и следствия в раздражающей последовательности, и теперь сплел эту событийную цепочку так, чтобы под Жилем оказался именно киборг, а не обычный человек на мотоцикле!

Чистая, первозданная ярость захлестнула его, и наемник вдавил руку в бок мотоциклиста с такой силой, что она исчезла в теле чуть ли не по локоть. Тесларатор смолк, машина остановилась и начала заваливаться на бок. Фнад отставил ногу, уперся каблуком в землю, не позволяя мотоциклу упасть. Вопль киборга перешел в хрип, потом и вовсе смолк – теперь наемник обнимал мертвое биомеханическое тело. Он видел, что ягодицы состоят из металла и жестко прикреплены к сиденью – не то привинчены, не то приварены к нему… Но как управлять мотоциклом, если машина – часть этого тела? Обдумав ситуацию, Фнад перерезал торс.

Правая рука киборга висела, левая все еще сжимала руль побелевшими, сведенными судорогой пальцами. Покончив с ребрами, Фнад рассек позвоночник, убрал лезвие, взял киборга под мышки, приподнял и отшвырнул на дорогу. Ноги водителя состояли преимущественно из обычных костей, мышц и сухожилий, хотя имелись там и хирургически вживленные металлические фрагменты – вроде длинных гибких прутьев. Пришлось долго разбираться со всем этим, копаясь руками в еще теплой плоти. Фнад выдвинул стойку, чтобы машина не опрокинулась, снял кожаную жилетку с валявшегося в пыли торса, вытер ею руки и лицо.

Устроиться на мотоцикле нормально не получилось: он сел на задний край сиденья, согнувшись вперед, одной рукой взялся за руль, а вторую опустил, вложив запястье в срез поясницы.

Дорога закончилась на краю луга. Когда они связывались в последний раз, лама рассказал кое-что важное, и теперь Жиль старался ехать на максимальной скорости. Он очень хотел увидеть место, где жили искины, потому что решил: это именно то, что ему нужно. Все эти мелкие убийства, разорение «Хрусталя»… Даже когда он взорвал орбитальную флора-платформу «Гринписа» вместе с тысячей обитавших на ней овощей-растафаров… Все это ничто в сравнении с теми успехами, которых добились искины «Вмешательства». Лама сказал, что теперь их надо уничтожить, стереть до того, как туда доберутся корпоративные войска. Ладно, он, Фнад, убьет их, почему бы и нет? Хотя искины недобрых чувств не вызывают, они же неорганические… Но он их убьет, это несложно. А вот изобретением необходимо воспользоваться, и, кто знает, может, тогда его мечты сбудутся?

В какой-то момент наемник понял, что окружающее стало немного тусклее, и дело не в том, что солнце зашло – его и раньше скрывали облака, – просто воздух, сама текстура газовой перины, накрывающей планету, в этих местах изменилась. Жиль Фнад остановился, уперев ступни в мягкую почву, приподнялся, оглядываясь. Звуки стали тише, урчание тесларатора, находящегося совсем рядом, прямо под ногами, казалось приглушенным, будто мотоцикл ехал где-то вдалеке, а Жиль стоял на обочине и вслушивался в его шум.

Болото заканчивалось длинным клином с каемкой твердой земли, за которой зигзагом изогнулось русло ПсевдоДнестра. Течение, казалось, отсутствовало вовсе, будто на самом деле это не приток, а длинное узкое озеро со стоячей водой.

На бетонном берегу Фнад остановил мотоцикл и огляделся. В сером плоском небе висело одинокое облако, словно ком грязной ваты, прилипший к свинцовой пластине. Фнад разбежался и нырнул в холодную воду, на одном вдохе проплыл все расстояние и вылез с другой стороны. Не останавливаясь, не вытряхивая воду из ботинок и не пытаясь отереть лицо от влаги, пошел дальше. Когда сделал несколько шагов, что-то произошло вокруг, незримое возмущение встряхнуло пространство, земля ушла из-под ног, и он упал. Но тут же вскочил, вытянув перед собой руки, потому что стоял теперь на круто уходящем вниз склоне большой воронки, чей противоположный край виднелся далеко впереди.

Вестибулярный аппарат затарахтел в холостом режиме и пошел вразнос, не способный справиться с искривившейся пространственной метрикой. Фнад видел склон, начинавшийся от закругленного края, где поверхность планеты словно продавили; серые строения с лесом изломанных антенн далеко внизу, а еще что-то черное, шарообразное и большое, лежащее на самом дне, частично погруженное в землю. Он стоял на склоне большой воронки примерно километрового диаметра, но тело его располагалось в пространстве не наискось, не по направлению к центру планеты, а перпендикулярно к склону, как если бы поверхность под ним была горизонтальной… Стоял – и не падал.

Наемник осмотрелся. Далеко слева тянулась широкая лестница, а далеко справа – приток, которому полагалось бы здесь низвергаться водопадом, но который тек, как и положено обычной реке. Определенно, край воронки был у него над головой, а дно – глубоко внизу, и склон, конечно, имел крутой наклон, и по всем законам физики Фнаду сейчас положено было катиться вниз, размахивая руками и вырывая клочья пожухлой травы вместе с комками каменистой иссохшей земли… Нет, сила тяготения не тянула его вдоль склона, но вдавливала, как обычно, в поверхность. Если на самом деле никаких сил нет, если имеются лишь масса материи и геометрия пространства, то почему-то в этом месте покатая пространственная горка, образующаяся вокруг крупных тел, – та горка, которую необходимо преодолевать, чтобы вывести что-нибудь на орбиту или хотя бы подняться по обычной лестнице, – здесь она была волнообразно изогнута.

Ну и ладно, решил Фнад. Мне-то что? Люди внизу – вот что важно.

Небольшая группа в изумрудных комбинезонах брела к зданиям на дне воронки, удаляясь от брошенной на берегу Псевдо-Днестра амфибии. Позади них ползло нечто бесформенное… Фнад вгляделся, щурясь, сквозь серый воздух, что заполнял пространство между склонами, будто почти невесомая жидкость, налитая в воронку: точно, Машина, как ее описывал лама.