Текст книги "История человечества. Восток"

В одиннадцатом правиле господин Быстрое Облако советовал упорно и настойчиво практиковаться в чтении и письме. С тем, что человеку необходима грамота, вряд ли кто-то поспорит. Принимая во внимание сложную иероглифическую систему записи текстов, бытовавшую и бытующую в Японии до сих пор, ценность кропотливых тренировок трудно преувеличить – иначе грамотой просто не овладеть.

Правило двенадцатое: если выпала необходимость пройти перед старшими, пришедшими на аудиенцию к господину, следовало сделать это максимально просто и незаметно. Ни в коем случае, по мнению господина Соуна, не следовало подчеркивать собственную значимость и даже выявлять уважение или смирение, а надо было просто проскользнуть мимо них. Такое поведение призвано было подчеркнуть почтительность и скромность самурая.

Правило тринадцатое: никогда и никому, даже шутя, не следовало лгать или говорить полуправды, вне зависимости от того, знатный человек это или низкого происхождения. Лживость, как считал Соун, имеет свойство входить в привычку. В конце концов, обманутые люди начнут предъявлять претензии своему обидчику, в результате чего он останется в одиночестве. Если же кто-то прилюдно обвинит самурая во лжи, это будет позором на всю жизнь.

Что тут можно сказать? Видимо, к старости самозваный Ходзё в корне пересмотрел свои прежние убеждения…

Правило под номером четырнадцать гласило: тот, кто не умеет слагать стихов – бездарен и неинтересен. Господин Быстрое Облако рекомендовал всем изучать стихосложение, видя в этом, судя по всему, практику для тренировки мысли и развития речи, поскольку далее он подчеркивает необходимость всегда следить за тем, что говоришь. Ведь даже по одному слову люди могут догадаться о том, что думает человек на самом деле.

Правило пятнадцатое: все свободное от службы господину время следовало посвящать упражнениям в верховой езде, спрашивая при этом советов у опытных наездников. Верховая езда для самурая была – наравне с владением оружием – жизненно необходима. Что тут добавить?

Следующее правило (номер шестнадцать) рекомендовало обзаводиться для учебы хорошими друзьями. Плохих друзей следовало избегать даже в играх. Не знать об этом, по мнению господина Соуна, не было постыдным, но если помнить об этом, то будет лучше. Уже даже просто потому, что тогда человек не потеряет напрасно времени ни на игру, не приносящую удовлетворения, ни на плохих друзей.

Вот еще одно, очень интересное мнение, изложенное господином Нагаудзи: хорош человек или плох – целиком зависит от его друзей. «Куда бы не отправились трое, среди них всегда найдется один, достойный быть учителем. Выбери этого одного и следуй за ним. Наблюдая за тем, кто не хорош, исправляешь собственные ошибки».

Аналогичная современная присказка вторит: «Скажи мне, кто твой друг…» Тут, правда, стоит оговориться: автором этого высказывания официально являлся не господин Быстрое Облако, а Конфуций, причем последний не просто изрек его мимоходом, а поместил в книге номер семь своих «Бесед и рассуждений». Но, может быть, новоиспеченный буддийский монах об этом не знал? Или просто произошло удивительное совпадение? Вряд ли. Да и стиль изложения, можно заметить, разительно отличается от всего, сказанного самим господином Нагаудзи. Тем не менее, будем снисходительны и по-человечески простим Ходзё Соуну это маленькое желание показаться более великим, чем он был на самом деле.

Правило семнадцатое предлагает самураю вечером, когда он возвращается домой со службы, проверить лично, не полагаясь на прилежание слуг, правильно ли выполнены его приказания и все ли в его хозяйстве в порядке. Господин Соун предостерегал, что даже самые верные слуги склонны к недосмотру, что подобное происходит со всеми, и напоминал о необходимости самому владельцу дома быть бдительным.

Следующее, восемнадцатое правило. На закате, советовал Исэ Синкуро, следовало накрепко запереть ворота и отпирать их только тогда, когда кому-то нужно войти или выйти. В противном случае может случиться беда. Если вспомнить о промышлявших во все времена ночных разбойниках – чрезвычайно полезное наставление.

Девятнадцатое правило: вечером необходимо проверить, как горит огонь на кухне и в комнате жены, чтобы не случился пожар. Муж, по мнению Соуна, должен постоянно контролировать в этом плане свою жену, поскольку женщины, знатные они или нет, беспечны и обычно не думают о таких вещах. Они разбрасывают повсюду свою одежду и ценности и могут запросто оставить на ночь открытый огонь в светильнике, отчего может возникнуть пожар.

Вряд ли это действительно так и было, особенно с учетом того, что абсолютно всю работу по дому делали женщины, ибо мужчины-самураи считали участие в домашнем хозяйстве ниже своего достоинства. Это правило может быть ценно тем, что в общих чертах дает представление об отношении средневековых японцев к прекрасному полу. Протест женщин, услышавших подобное заявление, предсказуем…

Еще одна рекомендация, вылившаяся в правило под номером двадцать, звучит примерно так: если у тебя есть слуги (а они, как мы уже отмечали, были у абсолютного большинства самураев), не полагайся на то, что обо всем сказал им. Всегда все делай первым, чтобы знать, как в действительности обстоят дела. И только потом думай о том, как заставить сделать это других.

Можно легко заметить, что господин Соун повторяется: примерно та же мысль уже была озвучена в предыдущих правилах.

Правда, и последнее правило (под номером двадцать один) родоначальника Го-Ходзё тоже оригинальностью не отличается. В нём вновь напоминается о необходимости постоянно совершенствоваться в чтении, письме, военном искусстве, стрельбе из лука и езде на лошади, о чем уже нет необходимости говорить подробно.

«Пусть ученость будет в левой руке, а военное искусство – в правой, – говорил Исэ Синкуро, самопровозглашенный Ходзё, который, преодолев долгий и тернистый жизненный путь, на старости лет взялся наставлять молодых самураев, которым еще предстояло пройти эту тяжелую школу, имя которой человеческая жизнь, – ибо таков закон с древних времен. Никогда не пренебрегай им».

Что ж, пусть и не претендующие на самобытность, но вполне применимые и в сегодняшней жизни правила. Правда, как тогда, так и теперь, вряд ли найдется много желающих к ним прислушаться…

На этом заканчивается известная нам история яркого представителя средневекового японского рыцарства господина Исэ Синкуро Нагаудзи-Ходзё. Но что же произошло с кланом Го-Ходзё после смерти его основателя? В итоге всех перипетий и этот дом постигла печальная участь. В конце эпохи Сэнгоку после гибели правителя Оды Нобунаги власть над Японией захватил его первый генерал Тоётоми Хидэёси. Наибольшее сопротивление захватчику оказали кланы Го-Ходзё и Датэ.

Хидэёси пытался мирно договориться с тогдашним главой клана Го-Ходзё Удзимасой и пригласил его вместе с сыном Удзинао посетить свой дворец в Киото. Но Ходзё, проявив необдуманное высокомерие, отказались иметь дело с безродным (кто бы говорил!) выскочкой, и в 1590 году оскорбленный Хидэёси

послал против обидчиков двухсоттысячное войско, значительную часть которого составляли высокородные даймё и самураи Токугавы Иэясу.

Ходзё сумели выставить тридцатипятитысячную армию (по другим сведениям у них было до пятидесяти тысяч воинов), сравнительно большую по тем меркам, но явно не способную противостоять объединенным силам Хидэёси.

Потеряв в боях и армию и вассалов, лидеры Ходзё укрылись в своей хорошо укрепленной крепости Одавара. Хидэёси осадил неприступный замок, решив взять врагов измором. Ходзё надеялись, что войска противника сами не выдержат долгой осады и будут вынуждены отступить. Однако Хидэёси очень хорошо подготовился к этому походу…

Оказавшись заключенными в собственном убежище, члены клана Ходзё поняли, что крепость Одавара превратилась для них в западню. Через три месяца томительной осады Ходзё Удзимаса совершил харакири. Другие лидеры клана последовали его примеру. Гарнизон замка и часть войска, которому удалось остаться в живых, сдались на милость победителей.

После этой победы Хидэёси отдал бывшие владения Ходзё – все шесть провинций Канто – в собственность Токугаве Иэясу.

Этим для кого-то трагичным, для кого-то радостным событием и закончилась история дома Го-Ходзё. Имя Исэ Синкуро Нагаудзи, как и имена многих других предводителей, полководцев, завоевателей, кануло в Лету. Осталась лишь смутная память о людях, которые жили и любили, воевали и завоевывали, рождались и умирали, к чему-то стремились, что-то ненавидели, придумывали полезные и нелепые правила, придавали значение ничего на самом деле не значащим вещам, следуя, по сути, всего лишь странному сценарию, написанному для них неким таинственным и загадочным сценаристом.

И снова – загадки «божественного ветра»

В шумном токийском районе Кудан есть один тенистый парк, посреди которого расположен синтоистский храм, название которого известно всем японцам и многим жителям других стран Азии: Ясукуни дзин-дзя – храм Ясукуни. Это – своеобразный некрополь для всех японцев, погибших в бою за свою страну в XIX–XX столетиях.

На дисплее, установленном перед входом в молитвенный зал, высвечивается прощальное письмо 29-летнего армейского капитана, который был убит под Ханоем в последние дни Второй мировой войны: «Я ясно видел божественную страну Японию и сто миллионов человек в Стране Императора, идущих вперед. Я был преисполнен чистой веры и твердой решимости сражаться». Частью храма является уникальный музей Юсюкан. На плакате, приглашающем посетителей войти в зал, написано: «Посмотрите правду о том, как Япония возродила себя. Вы будете охвачены чувствами, которые, несомненно, захотите передать младшему поколению, не пережившему трагедии войны». Музей призван передать дух храма Ясукуни.

Еще одна надпись у входа так объясняет назначение музея: «В истории было много неизбежных и вынужденных сражений, которые велись ради защиты этой страны и ради построения мира свободы и равенства, где каждый народ счастлив, независимо от цвета его кожи. Люди, которые пожертвовали в тех войнах своей драгоценной жизнью, почитаются здесь как души погибших солдат. Это делается для того, чтобы хранить память об их выдающихся военных заслугах и доблести». В залах музея демонстрируются многочисленные экспонаты времен Японо-китайской войны 1894–1895 годов, Русско-японской войны 1904–1905 годов и Второй мировой, нарочито названной здесь «Великой войной Восточной Азии». Коллекция музея огромна – она включает в себя около ста тысяч экспонатов: образцы техники, оружия, военной формы, личное имущество погибших солдат, их прощальные письма и другие предметы. В залах постоянно показывают документальные фильмы, прославляющие военную доблесть Японии. Во всех фильмах особо подчеркивается честь мученичества ради процветания государства. Так, в зале часто звучит записанный на пленку голос солдата, который готовится направить на врага свою самоубийственную торпеду кайтэн: «Кровь моего отца, деда и прадеда вопиет: «Убей заклятого врага!» Я слышу крик их крови».

Храм Ясукуни

Но голос 20-летнего солдата, который четко различается, несмотря на сильные помехи, многим почему-то кажется грустным и переполненным болью. Кажется, что время в храме Ясукуни и в залах музея Юсюкан остановилось и человек, попавший сюда, действительно оказывается в прошлом. Создается впечатление, что души погибших более чем двух миллионов солдат все еще сражаются. Да и сам храм Ясукуни регулярно оказывается в эпицентре борьбы, связанной с восприятием японцами и жителями соседних стран неоднозначных перипетий японской истории XX века. Дело в том, что храм посвящен памяти всех без исключения японцев, погибших в войнах. В их числе – люди, официально признанные Токийским трибуналом военными преступниками, и те, кого считают таковыми японские левые, а также многие китайцы, корейцы, жители Мьянмы, Индонезии, Вьетнама, Малайзии, Филиппин… Поэтому споры вокруг этичности посещения храма премьер-министром Японии и прочими официальными лицами не утихают и по сей день. Действительно – ведь экспонаты музея Юсюкан и сопровождающие их объяснения рисуют картину минувших войн только глазами японцев. В музее нет ничего, что рассказывало бы о том, как относились к Японии и что думали о ней во время войн жители других стран мира.

Больше всего внимание посетителей приковывают к себе подлинники и точные копии самолетов и управляемых бомб пилотов-смертников и торпед кайтэн, управляемых людьми. У выхода из зала стоит своеобразная «книга отзывов» – компьютер, специально предназначенный для того, чтобы посетители могли написать о своих впечатлениях от увиденного. Один пожилой японец написал: «Мой сын вырос в Японии, которая находится в состоянии похмелья от мира и поэтому стала ленивой. Страна, которую вы так блестяще защитили, скоро растает». Другого мнения придерживается 19-летний студент колледжа: «У меня сложилось одно впечатление: все, что я Здесь увидел, только прославляет войны. Меня это пугает». Все же как бы современные японцы ни относились к своему прошлому, образы молодых людей, сознательно пошедших на смерть ради… здесь, на месте нашей очередной загадки, мы пока поставим троеточие, попытаться заменить которое неким вариантом ответа призвана эта глава. Так вот, эти образы продолжают будоражить умы и сердца японцев – и не только их. Само слово «камикадзе» продолжает жить своей, особой жизнью, нередко появляясь на страницах газет и журналов, на кино-, телеэкранах и мониторах. Этим словом падкие до аналогий журналисты нередко называют исламских шахидов, хотя, судя по опросам общественного мнения, большинство японцев, в том числе сами ветераны корпуса камикадзе, считают, что было бы крайне несправедливо отождествлять современных террористов-смертников, которые без разбора нападают на военные цели и мирных жителей, с летчиками-камикадзе, совершавшими атаки на военные объекты. Однако безусловно и то, что их объединяет идея принесения в жертву собственной жизни ради сокрушения противника и некие идеалы, в массе своей далекие от сугубо материальных целей.

В этой главе речь пойдет о новом Вызове, во весь рост вставшем перед страной Ямато уже в XX веке, и о ее ответе на этот вызов – явлении, словесное обозначение которого вошло практически во все языки народов мира. Если божественный ветер, разметавший когда-то корабли Хубилая, помнят за пределами Японии немногие, то кому не знакомо само слово «камикадзе» и стоящий за ним образ человека, сознательно идущего на смерть ради своих идеалов (или некоего фанатика, одурманенного пропагандой, слепого орудия в руках поджигателей войны, или честного воина, обманутого политиками, – примеры отношения к этому явлению можно множить и множить)?

В главе, посвященной самурайским идеалам, мы попробовали нащупать возможные ответы на вопрос, что же непосредственно определяло именно такой Путь этих людей, живших в достаточно отдаленную от нас эпоху. Здесь же мы попробуем на основании специальных исследований, а также дневников и писем самих камикадзе ответить на вопрос: чем был (или все же – что есть?) Путь камикадзе и почему он вообще стал возможен? Было ли это возрождением бусидо или чем-то иным?

Для начала – небольшая историческая справка. Итак, после поражения в битве у атолла Мидуэй 4 июня 1942 года Япония начала терять инициативу в войне на Тихом океане. В течение 1943–1944 годов войска США шаг за шагом продвигались по направлению к японским островам, занимая оккупированные ранее японцами территории, а затем и захватывая заморские владения собственно Японской империи. К этому времени японские самолеты, особенно истребители, серьезно уступали в качественном отношении новым американским моделям. Из-за больших боевых потерь ощущалась нехватка опытных пилотов – система подготовки летчиков в Японии оказалась недостаточно эффективной в условиях тотальной войны колоссальных масштабов. Кроме того, из-за недостатка запасных частей и топлива (в результате неудач на море доставка топлива из заморских владений в метрополию стала проблематичной, а сама Япония, как известно, запасами нефти не располагает) проведение любой крупной авиационной операции стало для Японии практически невозможно.

15 июля 1944 года войсками США был захвачен стратегически важный остров Сайпан, а вскоре и остальные Марианские острова. В результате этого у дальней бомбардировочной авиации США появилась возможность наносить удары непосредственно по территории Японии. После падения Сайпана японское командование предположило, что следующей целью американцев будет захват Филиппин – из-за их стратегически важного расположения между Японией и захваченными ей источниками нефти в Юго-восточной Азии (в Индонезии).

17 октября 1944 года американцы действительно атаковали Филиппины, начав крупнейшую в истории современности морскую битву в заливе Лейте. Первому воздушному флоту военно-морских сил Японии, базировавшемуся в Маниле, было приказано осуществлять поддержку японских кораблей, которые будут пытаться уничтожить силы союзников в заливе. Первый воздушный флот к этому моменту имел в распоряжении лишь четыре десятка самолетов. Таким образом, задача, стоявшая перед японской авиацией, к тому же учитывая слабую подготовленность пилотов, была практически невыполнимой. Командующий первым воздушным флотом вице-адмирал Ониси Такидзиро принял решение сформировать специальный ударный отряд летчиков-камикадзе. На брифинге 19 октября Ониси заявил: «Я не думаю, что есть еще какой-то способ выполнить стоящую перед нами задачу, кроме как обрушить вооруженный 250-килограммовой бомбой «Зеро» (известный каждому мало-мальски знакомому с историей войны на Тихом океане японский истребитель фирмы «Накадзима») на американский авианосец». Именно Ониси, крупнейший после гибели годом ранее знаменитого адмирала Ямамото Исороку специалист по применению морской авиации, стал известен впоследствии как «отец камикадзе», в полном смысле слова разделив судьбу своего детища.

Первые четыре отряда летчиков-камикадзе (эти отряды получили поэтические названия «Ямато», «Асахи», «Сикисима» и «Ямасакура») были сформированы 20 октября 1944 года на основе подразделений морской авиации, в которых все до одного пилоты были готовы пожертвовать жизнью ради своей страны. Первая атака камикадзе была проведена 21 октября 1944 года против флагмана австралийского флота тяжелого крейсера «Австралия». Вооруженный 200-килограммовой бомбой самолет, имя пилота которого так и осталось неизвестным, ударился в надстройки «Австралии», разбросав обломки и топливо по большой площади. Однако крейсеру повезло – бомба не взорвалась, хотя по крайней мере 30 человек погибло, включая капитана корабля. 25 октября «Австралия» получила еще одно попадание, после чего корабль пришлось отправить на ремонт (крейсер вернулся в строй в январе 1945 года, а всего к концу войны «Австралия» пережила шесть попаданий самолетов камикадзе).

В тот же день 25 октября 1944 года отряд камикадзе, возглавляемый Секи Юкио, атаковал американское авианосное соединение на востоке залива Лейте. Пожары, возникшие из-за попадания камикадзе в палубу эскортного авианосца «Сент-Ло», вскоре вызвали детонацию арсенала, в результате которой корабль разорвало на части. Погибло 114 членов экипажа. Всего в результате этой атаки японцы потопили один и вывели из строя шесть авианосцев, потеряв 17 самолетов.

Первоначальный успех привел к немедленному расширению программы. В течение следующих нескольких месяцев более 1200 самолетов совершили самоубийственные атаки. Также были разработаны новые типы вооружения исключительно для самоубийц, включая пилотируемые крылатые бомбы «Ока» («цветок вишни», тяжелые и неээфективные; большинство из них уничтожалось зенитным огнем еще в воздухе, при этом корабли с бронированной палубой были для этих снарядов неуязвимы; японцы, служившие в американском флоте, прозвали эти бомбы «бака» – «дурак», и в американских пособиях эти самолеты-снаряды только так и именовались), пилотируемые (и в целом тоже малоэффективные) торпеды «кайтэн» и различные типы катеров, начиненных взрывчаткой.

3 января 1945 года попадание камикадзе в авианосец «Оммани-Бэй» вызвало пожар, вскоре в результате детонации боезапаса корабль взорвался и затонул, унеся с собой 95 моряков. 6 января были повреждены линкоры «Нью-Мексико» и «Калифорния». Всего в результате действий камикадзе в битве за Филиппины американцы потеряли 2 эскортных авианосца, 3 эсминца и 11 транспортов, повреждения получили 22 авианосца, 5 линкоров, 10 крейсеров, 23 эсминца, 27 прочих кораблей.

Дальнейшие действия по массированному применению камикадзе развернулись во время битвы в водах Тайваня (Формозы). 21 января в результате пожаров, вызванных попаданием камикадзе, сгорел и затонул авианосец «Бисмарк Си» (погибло 318 человек), также был серьезно поврежден авианосец «Тикондерога», тут потери составили 140 человек. Особенно уязвимыми перед камикадзе оказывались американские ударные авианосцы, которые, в отличие от британских аналогов, не имели бронированной полетной палубы, а также эскортные авианосцы, эсминцы, транспорты и десантные суда.

Максимальной интенсивности атаки камикадзе достигли во время битвы за Окинаву. Всего в ожесточенных боях за остров участвовало порядка полутора тысяч японских самолетов. 3 апреля был выведен из строя авианосец «Уэйк-Айленд», 7 апреля – поврежден авианосец «Хэнкок», 20 самолетов уничтожено, погибло 72 и ранено 82 человека. До 16 апреля был потоплен еще один эсминец, выведено из строя 3 авианосца, линкор и 9 эсминцев. 4 мая почти полностью выгорел, но остался на плаву авианосец «Сэнгамон». 11 мая попадание двух камикадзе вызвало пожар на авианосце «Банкер-Хилл», в итоге было уничтожено 80 самолетов, погиб 391 человек и 264 было ранено.

К концу битвы за Окинаву американский флот потерял 28 кораблей (из них 26 потоплены камикадзе), 225 были повреждены, из них 27 авианосцев и 6 линкоров и крейсеров. Тем не менее, предпринятые американцами меры по защите от камикадзе дали результат – 90 % японских самолетов-камикадзе было сбито в воздухе. Вскоре, в связи с уменьшением у японцев количества самолетов, был разработан особый тип летательного аппарата специально для действий камикадзе. Он представлял собой простой в постройке самолет с холстяной обшивкой на деревянном каркасе, в котором могли быть использованы практически любые устаревшие авиационные двигатели. Шасси не убирались, а сбрасывались сразу после взлета, что позволяло использовать их повторно. Было произведено несколько сотен этих самолетов, каждый из которых мог нести 800-килограммовую бомбу, но ни один из них так и не успели использовать. Вообще, в качестве самолетов-камикадзе применялись практически любые модели – от совсем устаревших до относительно новых, что дает автору право заявить, что основной объективной причиной создания корпуса камикадзе была все же нехватка хорошо подготовленных пилотов и лишь во вторую очередь – относительно слабый экономический потенциал Японии, не позволивший к концу войны нарастить выпуск самолетов новых модификаций.

На момент окончания Второй мировой войны всего совершили атаки 2525 летчиков-камикадзе из состава Императорского флота, 1388 – из армейских частей камикадзе, плюс небольшое неучтенное количество камикадзе-одиночек, атаковавших вражеские корабли в самые последние дни войны, т. е., по самым распространенным оценкам, погибло около 4 тысяч камикадзе, хотя некторые авторы упоминают более высокую цифру – 5 тысяч. В соответствии с японскими заявлениями, в результате атак камикадзе был потоплен 81 корабль, 195 повреждены. По американским данным (в целом подтвержденным после войны), потери составили всего 34 потопленных и 288 поврежденных кораблей (среди которых, как минимум, несколько десятков были впоследствии разобраны как не подлежащие восстановлению). Людские потери (только убитыми) флота США от атак камикадзе, по наиболее осторожным оценкам, превышают 7 тысяч человек. Флот Великобритании безвозвратных потерь в кораблях не имел, людские потери и поврежденные корабли были, но их было немного. Флот СССР за краткое время войны с Японией потерял от атак камикадзе один корабль – катерный тральщик КТ-152 с командой из 17 человек. Кроме того, большое значение имел и психологический эффект, произведенный на американских моряков, – но об этом позже, как и об эффективности или неэффективности этой тактики.

Таковы голые факты. Они давным-давно известны и кочуют из одного издания в другое, хотя отдельные нюансы продолжают вызывать горячие споры знатоков военной истории. Чаще всего споры идут об эффективности тактики камикадзе, отдельных моментах организации этих подразделений, цифрах потерь и т. д.

Скажем сразу – в центре нашего разговора будет человеческая психология, а не статистика, историко-философский анализ, а не сугубо военно-исторический подход (ведь на эту тему существует не одна прекрасная детальная работа). Но сначала – наше мнение относительно чисто военной эффективности камикадзе. Отталкиваться здесь от очевидного факта проигрыша Японией Второй мировой войны мы считаем в корне неверно – в конце концов, ввиду явного неравенства экономических потенциалов, усугубленного менее выгодным географическим положением, империя была обречена на поражение в долгосрочной войне на Тихом океане с США и их союзниками, с камикадзе или без них. Если же совершенно бесстрастно оценивать именно чистые факты – да, к концу войны тактика камикадзе оказалась единственно эффективной тактикой, позволявшей нанести противнику хоть какие-то серьезные потери, заставить изменить планы, отложить или отказаться от проведения некоторых операций, т. е. попытаться затянуть войну, дав дипломатии хотя бы минимальный шанс на заключение более достойного мира или – как ни парадоксально – на более достойный великой империи конец (помните самурайский идеал достойной смерти?). Попытки использования тех же молодых летчиков с той же техникой в обычных воздушных боях скорее всего привели бы к тому же масштабу потерь с гораздо меньшим ущербом для врага (опыт «обычных» боев в небе над Марианскими островами в начале 1944 года, прозванных американцами «Марианской охотой на индеек», подтверждает наш тезис). Гласно или негласно после войны этот факт признавали многие как японские, так и американские военные эксперты.

Тогда поставим вопрос по-другому: в чем основная причина многолетних споров вокруг летчиков-камикадзе и прочих бойцов «самоубийственных подразделений»? Наиболее горячие споры велись и ведутся и сегодня на актуальную для Японии (да и не только для нее) тему: была ли тактика камикадзе моральна (как со стороны командования, так и со стороны подчиненных), т. е. кто такие камикадзе и их командование? Герои-патриоты? Бездумные фанатики, обманутые шовинистической пропагандой? Последователи бусидо? Жертвы жестокой системы или самообмана? Исполнители чужой (злой ли, доброй ли) воли? Или что-то еще? Каков был результат их действий – военное и моральное поражение их самих и их страны, образа жизни? Моральная победа? Абсурдное проявление абсурдной отваги в абсурдном мире? И как нам, сегодняшним, относиться к этим молодым людям и их руководству? С ненавистью? С сожалением? Или все же попытаться понять, что двигало ими?

Попробуем по порядку разобраться со всеми этими неясностями и спорными моментами. В этом нам могут помочь как мнения очевидцев, современников тех событий и известных историков, так и бесценные свидетельства эпохи – дневники и письма самих камикадзе, а также мемуары тех из них, кто уцелел. Кстати, в самом факте наличия таковых нет ничего удивительного, ибо количество подготовленных к боям камикадзе значительно превышает те четыре-пять тысяч летчиков и точно не известное количество моряков – «человекоторпед», катерников и водолазов-самоубийц, которые погибли.

Атака камикадэе на американский авианосец Банкор-Хилл. Май 1945 г.

Но прежде всего нам хотелось бы сразу отмести в сторону явные, причем часто очень распространенные, ошибки и заблуждения, а также откровенную, иногда намеренную, ложь и домыслы, коих вокруг камикадзе немало. С тем, о чем сейчас пойдет речь, согласно абсолютное большинство серьезных историков – как западных, так и японских, а также немногих отечественных, которые глубоко изучали данный вопрос.

Начнем с парадокса. Камикадзе – это название, которое никогда официально не употреблялось в императорском флоте Японии ни до, ни во время войны на Тихом океане относительно подразделений летчиков или моряков-смертников. Разгадка примерно та же, что и в случае с сэппуку и харакири – одни и те же иероглифы, но разное прочтение. «Высокое» их прочтение в данном случае – симпу (другой вариант – синфу). Сначала это название было присвоено только специальной группе из состава 201-го авиасоединения, дислоцировавшегося на Филиппинах, а затем распространилось и на прочие подразделения, в целом известные как «Симпу токубэцу когэкитай» («Особоый ударный отряд божественного ветра»), или сокращенно «Токкотай» – «Особые ударные силы» (где «особые» означало самоубийственные). Символами подразделений морских и армейских камикадзе стали цветок дикой вишни (ока, или ямасакура – горная вишня), хризантема – мон (герб) императора, а также плывущая хризантема – герб знаменитейшего японского героя XIV века Кусуноки Масасигэ. Само же слово «камикадзе», по одной из версий, появилось благодаря японцам, служившим в американской армии и флоте, и именно так, «по-простому», читавших эти два иероглифа (хотя данная версия вызывает много возражений). Так или иначе, камикадзе называли себя во время войны именно «симпу», как, впрочем, и японская пресса.

Пойдем далее. Пилоты и моряки-камикадзе никогда не подвергались обработке какими-либо психотропными и прочими лекарственными препаратами, хотя подобные вещи поначалу пытались утверждать сбитые с толку офицеры армии и флота США (впрочем, к их чести, эта версия прекратила свое существование довольно быстро). То есть их нельзя считать некими «запрограммированными на убийство» зомби, накачанными алкоголем, наркотиками, успокоительными, антидепрессантами или чем-либо еще. Последняя чашечка сакэ, преподносимая перед вылетом, имела почти то же символическое значение, что и христианский обряд причащения вином, поэтому ее смешно сравнивать с неким «принятием алкоголя для храбрости» (несколько граммов слабой японской рисовой водки не способны произвести вообще какой-либо заметный эффект на физически здорового мужчину). В последние же месяцы войны в связи с тотальным дефицитом и спешкой вместо сакэ и вовсе стали использовать воду. Корни басен о сплошь накачанных наркотиками или психотропными средствами камикадзе следует искать в глубоком непонимании и часто плохо скрываемом страхе противоположной стороны, испытываемом по отношению к поступкам, которые она не в состоянии хоть как-то для себя объяснить. Среди камикадзе были представители самых разнообразных политических убеждений, и после войны все они имели возможность открыто высказаться – так, в мемуарах того же Кувахара Ясуо полно критических стрел в адрес командования и унтер-офицеров (в том числе, например, по поводу совершенно невыносимой «дисциплины»), и если бы хоть где-то были некие попытки «физической обработки» летчиков перед вылетом или ранее, они бы моментально просочились в жаждущую сенсаций японскую прессу, прежде всего левую.