Текст книги "История человечества. Восток"

И все же не случайно в сознании индийцев имена Рамакришны и Вивекананды стоят рядом. Большинство положений в проповедях последнего берут свое начало в притчах и беседах учителя. Их соединяет глубокая внутренняя и духовная связь, сформировавшаяся в годы ученичества Вивекананды.

В июне 1895 г. индийский миссионер закончил свой знаменитый трактат о Раджа-йоге, продиктовав его одной из учениц. Этот труд привлек внимание американских физиологов, а позднее восхитил Л. Толстого, внимательно изучившего не только этот трактат, но и другое сочинение Вивекананды, посвященное Рамакришне.

Особенно восторженный прием мыслитель встретил в Лондоне, куда направился после трехлетнего пребывания в Америке. Здесь он познакомился с виднейшими учеными и философами, встретился с многочисленными почитателями. Среди них была и 28-летняя Маргарет Нобль. В дальнейшем история навсегда соединит имя, которое она приняла при посвящении (Sister Niveadita), с именем ее возлюбленного учителя. Она была начальницей школы в Лондоне, где читал свои лекции Вивекананда, и представляла собой одну из тех английских девушек, которых трудно покорить, но если уж они покорены, то навсегда. Маргарет вручила свою судьбу в руки Свами, и он послал ее в Индию, чтобы преданная ученица посвятила себя воспитанию индийских женщин, причем поставил условие: «Завоевать их доверие, самой стать индуской, забыть даже память о своем прошлом». Маргарет приняла обет и стала первой европейской женщиной, допущенной в монашеский орден Индии.

Возвращение Вивекананды в Индию в январе 1897 г. было поистине триумфальным. На Цейлонской пристани, куда прибывал корабль, собралось множество народа. Когда Вивекананда ступил на землю, толпы людей бросились к его ногам, образовалась процессия во главе со знаменосцами, под ноги кумиру бросали цветы, его кропили розовой водой, у порогов домов курился ладан, сотни бедняков и богачей несли свои дары. Вивекананда был человеком, который никогда не уклонялся ни от боя, ни от триумфа. Он приписал всю честь не себе, человеку, лишенному титулов и состояния, а той идее, которую он исповедовал. И как человек действия сразу принялся за работу: основал миссию Рамакришны, обитель в Белуре, выпустил ряд газет, создал общество «Миссия Рамакришны».

В декабре 1900 г. после очередного путешествия по Европе и США Вивекананда окончательно обосновался в Белуре, вернувшись в монастырь, который освятил два года назад. Здоровье его стремительно ухудшалось, он переживал сильнейшие приступы и как провидец предвидел приближение смерти, дату которой, кстати, сам предсказал еще несколько лет назад. Но в последний день своей жизни, 4 июля 1902 г., Вивекананда был бодр и весел, полон жизни и энергии. Вечером учитель призвал всех монахов монастыря, попросил открыть все окна, спокойно лег на пол и после глубокого вздоха тихо отошел в иной мир. Ему было всего лишь 39 лет. На другой день Свами Вивекананду, как и некогда Рамакришну, ученики отнесли на погребальный костер, провозглашая победную песнь Учителю, приобщавшемуся отныне к бессмертию и славе Индии.

Далай-лама XIV (Тензин Гьятсо)
(Род. в 1935 г.)

Четырнадцатый Божественный Царь Тибета. Первосвященник буддийской церкви. Глава тибетского правительства в изгнании. Доктор метафизики. Лауреат Нобелевской премии мира (1989 г.).

Здесь высочайшие в мире горные вершины, куда считанные разы ступала нога человека, вздымают к небу белоснежные пики. Здесь, говорят, люди ближе всего к небу и Богу. Здесь много столетий жили первосвященники буддийской церкви – живые воплощения бодхисаттвы Авалокитешвары, Далай-ламы. Казалось, о политике здесь грешно даже помышлять. Но на этой планете нет ни единого уголка, куда бы не вносила она свое тлетворное влияние. Эта горная страна со стратегическим геоположением давно привлекала к себе многих. Ее вожделели и англичане, и русские, и японцы, и китайцы. В 1953 г. последним удалось опередить занятых устройством послевоенного мира соперников. Сюда были введены китайские войска, и Тибет приобрел статус автономного района КНР. Новые власти поначалу не вмешивались в дела Далай-ламы. Но при режиме Мао Цзедуна так долго не могло продолжаться. В марте 1959 г. в тибетской столице Лхасе вспыхнул вооруженный мятеж, по мнению некоторых историков, спровоцированный китайскими властями. И это стало переломным моментом в жизни Тензина Гьятсо – четырнадцатого воплощения Будды-Авалокитешвары.

Когда-то в миру имя Далай-ламы XIV, первым в истории покинувшего «небесные чертоги» Лхасы, было Лхамо Тхондуп. Он родился 6 июля 1935 г. в коровьем хлеву в маленькой фермерской деревеньке Такстер. Его родители арендовали и сами обрабатывали клочок земли. Когда ребенку исполнилось два года, в расположенный неподалеку монастырь Кум-бум прибыла группа, посланная правительством на поиски нового воплощения Далай-ламы. Как требовала тибетская традиция, посланников сюда привело указание покойного Далай-ламы XIII. Его тело поместили на трон в сидячем положении. Через некоторое время голова покойника повернулась лицом с юга на северо-восток – в направлении места, где должен был находиться его преемник. Кроме того, Регенту, ламе высокой степени посвящения, в видении открылся дом с водостоком странной формы. Именно такой, как на крыше родительской хижины маленького Лхамо. Двухлетний ребенок показал на одного из делегатов и закричал: «Сералама, Сералама!» И действительно, священник был из монастыря Сера. Потом мальчику показали вещи, среди которых он с легкостью определил предметы, принадлежащие умершему первосвященнику, указывая: «Это мое!» Проведя еще ряд испытаний, члены делегации убедились в правильности выбора. На следующий день будущий «Защитник Страны Снегов» был помещен в монастырь, а через два года перевезен в Лхасу. В огромном, насчитывающем тысячу комнат дворце его обучили метафизике и научили проводить молитвенные церемонии. В семь лет четырнадцатый Далай-лама уже принимал посланников Франклина Рузвельта. В то же время он оставался совершенным ребенком, не чуждым детских шалостей. Когда младшего брата Его Святейшества привели на свидание с ним, живой бог, поливавший в этот момент цветы, направил бранспойт на пришедших.

Занятия первосвященника не ограничивались религиозными и государственными церемониями. Мальчик проявил интерес к научным и техническим знаниям. Его воспитатели не препятствовали этому. Далай-лама, например, самостоятельно изучил принцип действия двигателя внутреннего сгорания и с тех пор всегда чинил дворцовый генератор.

В 1950 г. эта идиллия была нарушена вторжением китайских войск. Юному правителю пришлось срочно овладевать дипломатическими навыками. Напуганные церковные иерархи на два года раньше срока возвели его в сан, и Тензин Гьятсо, как стали называть его теперь, воцарился на «Львином троне».

Юный Далай-лама тут же принял меры предосторожности. По договоренности с правительством индийской провинции Сикким на 10 самолетах «Дакота» в Калькутту были перевезены драгоценности Лхасы. В банк сдали на хранение около 12 тонн золота. На рынке было реализовано более 18 тонн серебра, а полученные деньги вложены в предприятия. Доход от них по сей день используется для помощи тибетским беженцам.

В 1954 г. затворник из священной Лхасы отправился на переговоры с Мао Цзедуном и Чжоу Эньлаем. «Великий кормчий» произвел благоприятное впечатление на юного государя. Справедливыми показались ему и коммунистические идеи. Он даже выразил желание вступить в партию. Отталкивала только жестокость коммунистов, но юноша проникся надеждой объединить буддизм с чистым марксизмом. Однако вскоре Далай-лама убедился в том, что китайский руководитель не понимает его искренней и глубокой религиозности и принимает его стремление к научным знаниям за лицемерие.

Обстоятельства вынудили Его Святейшество аннулировать договор о предоставлении независимости Тибету при условии сохранения за ним прав суверенного правителя. Он был избран депутатом Всекитайского собрания народных представителей, стал почетным представителем Китайского общества буддистов, председателем подготовительного комитета по созданию Тибетской автономии.

Параллельно Далай-лама учился в Китайском народном университете в Пекине, а в конце 1958 г. после традиционных прений в монастыре Гэгдан получил звание гехся 1-го класса – высший сан ученых-ламаистов.

В 1958 г. в Лхасе вспыхнул мятеж. Давление захватчиков на тибетцев постепенно усиливалось. Земли были конфискованы и перераспределены. Некоторых землевладельцев казнили. Монахов и монахинь заставляли уничтожать насекомых, крыс, птиц, прекрасно зная, что закон ахимсы запрещает им убийство любого живого существа. Введена была «публичная критика»: «преступников» предварительно связывали так, что плечевые кости выходили из суставов, а затем присутствующих, большинство которых собирали насильно, заставляли клеймить позором несчастных. Кровавое столкновение стало неизбежным. Китайцы разбомбили монастырь Литанг в Кхаме. Население, независимо от пола и возраста, подвергали пыткам. Монахов и монахинь заставляли публично нарушать обет безбрачия и даже убивать людей.

Оракул предсказал Далай-ламе, что «свет» для него «воссияет на Западе». Молодой первосвященник принял это за указание перебраться в Индию. Туда, в страну Махатмы Ганди, которого он почитал как «идеального политика», стремилось его сердце. Он был убежден, что «его преданность движению ненасилия – это единственный путь ведения политики».

31 марта 1959 г. Тензин Гьятсо, получив сообщение от индийского правительства о согласии принять его, в простой солдатской одежде, сопровождаемый восьмьюдесятью спутниками, вместе с матерью, сестрами, личной гвардией бежал из летнего дворца. Через две недели, мучимый приступами дизентерии, верхом на цзо (гибрид яка) он прибыл на землю Индии. За ним на родину буддизма хлынули тысячи тибетских беженцев. С этого момента на историческую арену впервые вышел новый политик, отличающийся самобытностью, чистотой помыслов и действий.

В первое время Далай-лама, по его собственным словам, собирался «держаться в стороне от политики» и вести спокойную жизнь в молитвах и размышлениях. Правда, это заявление прямо противоречит страницам его автобиографии. В беседах с Неру он говорил о своей цели добиться независимости Тибета и прекратить кровопролитие.

Для начала Далай-лама организовал 53 тибетских поселения в Индии и Непале, создал институты сохранения искусства Тибета, священных текстов и медицинских традиций. Однако тысячи нитей продолжали связывать буддийский центр с Тибетом, который в это время испытывал все прелести «культурной революции». То и дело приходилось выступать в защиту своей паствы. Вскоре скромная резиденция превратилась в штаб-квартиру «тибетского правительства в изгнании». Главной политической целью ламаистского папы стала поддержка единоверцев в Китае, а это было невозможно без активной борьбы за их права. Ламаистам приходилось несладко. Их уникальная культура уничтожалась. Были сожжены практически все древние рукописи. Из 6 тыс. монастырей и храмов осталось только 37. Свобода и даже жизнь тибетцев находились в постоянной опасности, а волнения в стране не прекращались. Было много жертв и тысячи людей томились за решеткой. В тюрьмах применялись пытки. Далай-лама начал взывать к мировому сообществу, требуя международных гарантий решения тибетской проблемы. Его мирный план урегулирования сводился к пяти пунктам: 1) превращение всего Тибета в зону ненасилия; 2) отказ от китайской миграционной политики (в Тибет намеренно переселяли китайцев); 3) уважение основных прав и демократических свобод тибетского народа; 4) восстановление и охрана окружающей среды в Тибете; 5) начало реальных переговоров о будущем статусе Тибета и об отношениях между тибетским и китайским населением. В ответ на законные и понятные людям доброй воли требования китайские власти заявляли, что «Далай-лама вовсе не духовный лидер тибетцев, а политик, длительное время пытавшийся расколоть родину и саботировать процесс укрепления ее единства».

С 1967 г. Далай-лама, подобно главе католической церкви, много путешествует, распространяя идеи ненасилия и гармоничного сочетания человека с окружающей средой. Его Святейшество убежден, что ненасилие «обеспечивает безопасность» человечества. В 1989 г., помимо Нобелевской премии мира за приверженность принципам мира, он удостоен Премии Рауля Уолленберга за достижения в области прав человека. Полученные денежные средства были распределены на три части и отданы голодающим в разных частях планеты, на развитие в Индии программ по борьбе с проказой, на поддержание некоторых институтов и программ, утверждающих дело мира, на учреждение Тибетского

Фонда Универсальной Ответственности. Фонд призван осуществлять различные проекты в соответствии с существующими в тибетской буддийской традиции принципами принесения пользы всему человечеству. Особое внимание уделяется утверждению методов ненасилия; усилению связей между наукой и религией; обеспечению человеческих прав и демократических свобод; охране и восстановлению природных ресурсов.

Далай-ламу можно смело отнести к реформаторам буддийской церкви. Еще в 1963 г. он допускал свой импичмент. Возможно, через некоторое время под его влиянием буддисты станут выбирать своего первосвященника так, как это делается у католиков или у православных. Возможно, институт далай-лам вообще будет со временем устранен. Все эти вопросы сегодня занимают ум Тензина Гьятсо.

Первосвященник буддийской церкви имеет весьма своеобразные воззрения на религию как таковую. Он верит, что буддизм может показать марксизму путь создания подлинного социалистического идеала «не через силу, не через логическое обоснование, а через крайне осторожную, мягкую тренировку ума, через развитие альтруизма». Очень занимают его вопросы соприкосновения между верой и психологией, космологией, нейробиологией, общественными науками и физикой. Далай-лама верит в то, что буддисты многому могут научиться, изучая достижения науки. В то же время ученые, в свою очередь, многое могут почерпнуть из буддийских толкований действительности. Недаром он чрезвычайно интересуется современной наукой, особенно ядерной физикой, астрономией и нейробиологией, и принимает участие в научных конференциях по неврологии и психиатрии. Буддизм он рассматривает не только как религию, но и как «науку ума».

«Защитнику Страны Снегов» не чужды и простые человеческие радости. Он с наслаждением ухаживает за цветами, любит наблюдать за дикими птицами, ему нравится ремонтировать часы и транзисторы. Но все же главное увлечение – медитация.

Словом, Далай-лама XIV – мудрец, гуманист, просветитель, просто человек – является одной из самых ярких и своеобразных фигур в политическом созвездии нашего времени. И хочется верить в буддийское учение о реинкарнации, о бесконечном воплощении этой личности в последующих далай-ламах. И хочется, чтобы исполнилась его молитва: «Покуда длится пространство, пока живые живут, пусть в мире я останусь страданий рассеивать тьму».

Конфуций
(Род. в 551 г. до н. э. – ум. в 479 гг. до н. э.)

Древнекитайский философ, политик. Основные сочинения: «Книга песен»; «Книга перемен»; «Беседы и суждения» («Лунь юй»).

У каждого народа есть свой «золотой век» – период истории, которым гордятся все последующие поколения. В Египте это царствование первых Рамзесов, у шумеров – время героя Гильгамеша, в Вавилонии – царство Навуходоносора, в Древней Греции – века расцвета Афинского государства.

В Китае золотой век относят к эпохе царства Чжоу (XII в. до н. э.). По представлению древних китайцев, это было время всеобщего благоденствия, порядка, справедливости, развития наук и культуры. Так, во всяком случае, виделось потомкам – мудрецам VI, V вв. до н. э., того самого времени, когда жил и творил Конфуций, основатель классического китайского учения – конфуцианства.

Конфуций принадлежал к старинному аристократическому роду, начало которому было положено династией Шань-Инь, правившей в Китае до XI в. до н. э. Дальним предком Конфуция якобы был правитель по имени Кун, который претерпел немало жизненных испытаний и погиб в результате дворцовых интриг. Спасшиеся члены его клана бежали в царство Лу, где и родился Конфуций, получивший при рождении имя Кун-фу-цзы, что означало «учитель Кун». На Западе это имя приобрело латинизированное звучание Конфуций и стало общеупотребительным.

Отец Конфуция Шулян-хэ был храбрым солдатом, ставшим позже комендантом крепости цзоу. Легенда изображает его человеком огромного роста и необычайной силы, славным в боях и неутомимым в службе. От своей жены он имел девять дочерей. Только на восьмом десятке лет, после того как старый комендант женился на юной девушке из рода Янь, у него родился мальчик, прославившийся в веках как родоначальник китайской философии.

О детстве Куна почти не сохранилось документальных свидетельств. По-видимому, он рос мальчиком сообразительным и способным, о чем можно судить по словам, сказанным самим Конфуцием в зрелом возрасте: «В 15 лет я ощутил потребность в учебе». Из-за бедственного положения семьи Кун эту потребность удовлетворял, главным образом, путем самообразования. Самостоятельно овладел письмом, стал изучать литературу и философию. 19-летним юношей он женился на девушке из семьи ци. А через год у молодых супругов родился сын, получивший имя Ли.

И все же отнюдь не семейная жизнь была средоточием интересов и забот Конфуция. Большую часть своего времени он посвящал книгам и ученикам, предпочитая чаще находиться в одиночестве или со своими последователями. Но не уклонялся и от общественных обязанностей: Конфуций служил хранителем амбаров, заведовал полями и фермами, осуществлял надзор над продовольственными поставками. Чиновником он был честным, добросовестным, но при этом не считал службу главным делом. Изучив до тонкостей свод китайских церемониальных обрядов, правил и предписаний, 30-летний Конфуций уже мог позволить себе иметь более широкий круг учеников. Плату с них брал умеренную, хотя впоследствии жил на средства, предоставляемые состоятельными последователями.

Молва о молодом ученом и знатоке древних китайских традиций распространялась все шире. Существует предание, что в период составления «Книги песен», в которую вошли стихи, песни и фольклор X–V вв. до н. э., Конфуций встречался с Лао-цзы, своим старшим современником. Во время этой знаменательной встречи престарелый философ якобы выразил сомнение относительно ученых занятий Конфуция, посчитав их пустыми мечтаниями. Конфуция тем не менее такая оценка не смутила, как до этого не очень беспокоила критика аскетов-проповедников, считавших его популярность слишком преувеличенной. В эти годы Конфуций немало ездил по стране, стремясь не столько распространять знания, сколько найти мудрого правителя, которому мог бы принести пользу. Наконец в 497 г. до н. э. после долгих странствий он прибыл в родное царство Лу, которым правил тогда достойный, по его мнению, государь. Конфуций был назначен губернатором города Чжун-Ду, что позволяло ему на практике осуществлять идеи разумного управления. Однако при исполнении обязанностей новоиспеченный губернатор неожиданно столкнулся с политической оппозицией, не желавшей никаких перемен.

Убедившись в том, что князья не нуждаются в его наставлениях, Конфуций отказался от должности, чтобы служить своему народу иным способом. Наступили годы скитаний. Кочуя по городам и селениям вместе с учениками, Конфуций учил их старинным китайским обрядам, беседовал о литературе и древнекитайской мудрости. Именно из этих бесед был составлен главный трактат Конфуция – «Лунь юй» («Беседы и суждения»), который, несомненно, опирался на древние памятники, рассказывавшие и о мифических царях Поднебесной[135]135
  Поднебесная – древнее название Китая.


[Закрыть] Яо, Шуне, Юе, и об основателях царства Чжоу – Вэнь-ване, У-ване, Чжоу-гуне. В трактате Конфуций предпринял попытку восславить «золотой век» своей страны и призвать к восстановлению древних традиций. Создавая картину наилучшего общественного строя и стремясь придать ей убедительность, философ постоянно ссылался на то, что такой строй уже когда-то был. Эпоха Чжоу, словно маяк, должна была освещать жизнь всего народа.

Говоря об истоках сочинения «Лунь юй», следует иметь в виду, что оно опиралось прежде всего на знаменитую древнекитайскую «Ицзин» («Книгу перемен»), о которой Конфуций говорил: «Если бы мне прибавилось годов жизни, я еще лет пятьдесят изучал бы “Ицзин” и, возможно, избежал бы многих ошибок». Конфуций не случайно так высоко оценивал древнейший поэтический и философский памятник. «Книга перемен» давала ключ к основным началам бытия, причем самым оригинальным, с современной точки зрения, способом – с помощью гадательных триграмм (чертежей) – гуа.

Своеобразие системы заключалось в том, что она строилась на противоположных символах – положительного Ян и отрицательного Инь. Оба слова составляют образ горы – освещенная часть горы – Ян, теневая сторона – Инь. В этом образе заключался целый ряд противопоставлений – небо и земля, день и ночь, жар и холод, мужчина и женщина.

В итоге триграммы стали символами перемен, сопровождающими не только человеческое, но и вселенское бытие. К каждой триграмме прилагались словесные формулы, напоминающие загадочные афоризмы, которые не так-то просто расшифровать.

Как пример можно привести изречение, украшающее одну из триграмм: «Выйдешь, войдешь – не будет вреда. Друзья придут – хулы не будет. Вернешься обратно на свой путь. Через семь дней возврат. Благоприятно иметь куда выступать» и т. д.

Ученые позднего времени отмечали необычность и точность афоризмов “Ицзин”. Афоризмы прямо, непосредственно и сразу действовали и на разум, и на чувство, мгновенно создавая определенный образ.

Был здесь и особый свод «Правил» (ли), которым Конфуций давал такую оценку:

«С песен начинают, на Правилах утверждаются, музыкой завершают.

На то, что не Правила, не смотри!

Того, что не Правила, не слушай!

Того, что не Правила, не говори!»

Правила представляют собой предписания, определяющие поведение людей, их общественные обязанности и законы управления государством. Их можно назвать и нормами обычного права и государственного закона, выработанными жизненным опытом.

Правила различали два качества в человеке – чжи и вэнь. Под чжи понималась человеческая натура, природные качества личности. А вот вэнь – нечто приобретенное, усвоенное человеком и, несомненно, его улучшающее.

Конфуций так определял сферу вэнь: «Когда молодой человек почтителен к родителям, привязан к братьям; когда он скромен, правдив; когда он с любовью относится к людям – он этим всем приближается к человеческому началу в себе. И если у него еще останутся силы, он изучает вэнь».

Следовательно, вэнь – не обычное свойство человеческой натуры, а приобретаемые моральные качества. Вэнь – то, что изучают, то, чем человек обогащает себя, свой внутренний мир.

В целом главная тема «Бесед и суждений» – проповедь идеального общества, прославление совершенного человека и его гуманистической сущности. Пример у Конфуция всегда перед глазами: «золотой век» с его героизированными правителями.

В те времена, по свидетельству философа, людьми правил только достойный, каким бы ни было его происхождение. Поэтому престол древнего царства передавался не по наследству, а по достоинству. Такой порядок установил еще первый правитель «золотого века», легендарный император Яо. Наставляя своего преемника, он говорил: «О Шунь! Судьба пала на тебя. Твердо придерживайся во всем середины. Когда страна страдает, блага неба кончаются навсегда».

Перечень обязанностей правителя был прост и понятен древнему китайцу так же, как он понятен и современному жителю земли: пища для людей; оплакивание для умерших; служение для живущих. Моральный кодекс правителя и любого благородного человека так же краток, как и вся китайская философия:

«Когда широки душою – приобретаются сердца людей.

Когда искренни и правдивы – приобретается доверие людей.

Когда усердны и сообразительны – дело делается.

Когда беспристрастны и справедливы – все кругом довольны».

Список добродетелей Конфуций продолжил в диалоге с учеником, определив пять прекрасных вещей, которые следует чтить:

«Быть добрым, но не излишествовать.

Заставлять работать, но так, чтобы не было ропота.

Желать, но не жадничать.

Иметь силу, но не быть жестоким.

Обладать широтой духа, но не знать гордыни».

Назвал Конфуций и качества, которые следует искоренять:

«Не наставлять, а убивать – жестокость.

Не предостерегать, а судить только по тому, что получилось, – беззаконие.

Не давать указаний, а только гнать к сроку – разбой.

Давать людям, и при том скупиться – худшее из качеств представителей власти».

Первопричину зла Конфуций видел в несовершенстве человека. Улучшить его можно с помощью чжи (человеческое начало), того, что составляет саму суть нашей природы. А средство для совершенствования заключается в том же качестве вэнь – стремлении к знанию, образованности, просвещению, интеллектуальной культуре и высокой морали. Такую задачу Конфуций определил как Дао (путь).

Время странствий не всегда было счастливым для Конфуция. Он считал, что, несмотря на преданность учеников, его «суждения» все еще мало распространены в стране. «Дни мои на исходе, – говорил он, – а я все еще неизвестен». И добавлял: «Но я не ропщу. Небо знает меня».

О неизбежности кончины философу напомнила и потеря близких людей. Сначала умерла жена, затем скончался сын, а за ним любимый ученик Янь-юань. Это повергло Конфуция в тягостные размышления о мимолетности жизни и неотвратимости конца. «Все преходяще, – замечал мыслитель, – подобно течению, жизнь не останавливается ни днем, ни ночью».

Не раз Конфуцию грозила смертельная опасность. В смутные времена вражды и междоусобиц любой путник мог легко стать жертвой грабителей. Однажды дом, где пребывал философ с учениками, окружила злобная толпа фанатиков, и только чудом ему удалось избежать расправы.

Умер Конфуций в 479 г. до н. э. в возрасте 72 лет, сказав перед смертью с горечью: «Кто после меня возьмет на себя труд продолжить мое учение?»

Философ сомневался напрасно: таких людей очень скоро в Китае оказалось немало. Вторым после Конфуция столпом его учения был философ Мэн-цзы (370–289 гг. до н. э.), полностью принявший положение о «человеческом начале» и понявший его точно так же, как и учитель, то есть как «любовь к людям». Эти прекрасные качества, свойственные человеческой природе, исходят от «неба» – высшей направляющей силы мира.

Сюнь-цзы (298–238 гг. до н. э.), представитель следующего поколения конфуцианства, существенно скорректировал идеи своих предшественников и учителей. Он объявил, что в основе человеческой природы лежит зло. И только неустанным самосовершенствованием можно преодолеть это негативное природное начало. А в качестве средств преодоления первичного зла он назвал так любезные сердцу Конфуция Правила и музыку – лучшие духовные гармонизаторы человеческой личности.

В XI–XII вв. в лице Чжуси неоконфуцианство обрело новые импульсы. Философ эпохи Сун определил два начала вещей: ли (разумная творческая сила) и ци (пассивная материя). Первая сила образует в человеке стремление к добру, а вторая подчиняет его чувственным соблазнам. Ли – идеальная субстанция[136]136
  Субстанция (от лат. substantia – сущность; то, что лежит в основе) – материя в единстве всех форм ее движения; нечто относительно устойчивое, то, что существует само по себе и не зависит ни от чего другого.


[Закрыть], не имеющая формы и качества, она недоступна чувственному восприятию, но определяет идеальную форму существования личности.

И все же, несмотря на попытки ясно и последовательно изложить суть конфуцианских идей, система выдающегося китайского мыслителя и его последователей так и осталась непроясненной для европейского ума. Древняя самобытная мудрость Китая оставила наследство великое и скрытное, каким был и сам народ, стоявший у истоков мировой цивилизации.