Текст книги "Роковая строфа"

76

Ночью Рита бежала из клиники.

Она действовала, как одержимая: потихоньку забрала Машину сумку с ее документами, и ушла, не сказав никому ни слова, даже не оставив записку.

Ее хватились утром, когда Андрей вернулся с совещания.

Маша, не застав Риту в ее комнате, подумала, что она пошла на процедуры. Но, обратив внимание на разбросанные по комнате вещи, заподозрила неладное. Она позвонила доктору, и тот сообщил ей, что Рита не появлялась. Когда подоспел Андрей, маша уже не находила себе места от тревожного предчувствия. Она обнаружила пропажу сумки, и на поиски беглянки были подняты служащие клиники и охрана.

– Что тут произошло? – спросил удивленный Андрей.

– Рита ушла, – сообщила плачущая Маша.

– Как? – опешил Андрей.

– Ночью, судя по всему. Я уложила ее спать, она казалась такой спокойной. А на самом деле, она только усыпила мою бдительность.

– Но как же охрана?

– Скорее всего, она спустилась через балкон, здесь совсем не высоко, – предположила Маша.

Прибежал доктор Росс. Он был расстроен случившимся и сетовал на то, что Рите сообщили о звонке.

– Больные так непредсказуемы! – восклицал доктор, – они бывают так хитры и находчивы! Вам кажется, что больной спокоен, а он только затаился, выжидает… Ах, как вы неосторожны!

Тем временем Риту разыскивали по всем направлениям. Ее удалось задержать только в Женеве, когда она пыталась по Машиному паспорту приобрести билет до Сиднея.

До прибытия отца и Андрея женщина билась в истерике, не подпуская к себе никого. Служащие аэропорта были смущены и ничего не понимали. Только когда доктор Росс с трудом смог сделать ей успокаивающий укол, Риту удалось забрать из здания аэропорта и усадить в машину.

Рита тихо плакала на заднем сиденье, сжавшись в комочек. Андрей обнимал ее и шептал на ухо:

– Милая, потерпи немного, все образуется. Мы скоро поедем за нашим сыном, слышишь? Мы нашли Валентину, осталось уладить кое-какие формальности и наш сын будет с нами.

Соболев старший угрюмо слушал Андрея и молчал.

– Зачем ты обманываешь ее? – спросил он Андрея, когда они вернулись в клинику, и Ритой занялся доктор.

– Я не обманываю Риту, – сказал Андрей. – Я даю ей надежду.

Соболев старший вздохнул и ничего не ответил.

77

После своего звонка Андрею, Валентина находилась в состоянии постоянного ожидания. Временами она настолько уходила в себя, отдаваясь бесконечным мыслям и предположениям, что бедный муж ее вынужден был по нескольку раз обращаться к ней, чтобы вывести из состояния задумчивости.

Валентина видела, что мучает его, от этого она страдала еще больше, но ничего не могла с собой поделать.

Она стала мнительной, тревожное ее состояние передавалось Роберту, правда он, в отличие от Валентины, не знал причины своей тревожности и думал, что беспокоится о жене и ребенке, маленьком Эндрю. Хотя, надо признать, малыш совершенно не вызывал никаких опасений, он был здоров, как и положено младенцу, весел и спокоен. Валентине каким-то чудом удалось сберечь ребенка, не смотря на все перенесенные мытарства. Но Роберт ничего не знал ни о мытарствах, ни о том, чей сынишка растет у него в доме. Ослепленный своей любовью к Валентине, он не, казалось, не хотел видеть очевидного. Нарисовав образ идеальной женщины под именем Вивиан, Роберт ни в коем случае не хотел бы от него отказаться. Валентина знала об этом. Она приходила в ужас от одной мысли о том, что будет с Робертом, узнай он всю правду.

Иногда она думала, о том, что, может быть, лучше было бы скрыть эту правду ото всех, оставить все, как есть; ведь Андрюшка уже стал для нее сыном, она могла сказать, что положит жизнь за этого крохотного человечка, и она не слукавила бы. В конце концов, первые месяцы своей жизни ребенок провел именно с ней, с Валентиной; ведь именно она стала его настоящей защитницей и кормилицей, то есть, она стала ему матерью…

Да, Валентина думала об этом, но потом, она представляла себе родную мать Андрюши, ее горе и отчаяние, ее последнюю просьбу, когда она отдавала собственного сына в чужие руки, почти не надеясь на его спасение… или, она надеялась?

Однажды, Роберт сказал ей, что она бредила ночью.

– Наверное, страшный сон приснился, – рассеянно улыбнулась Валентина.

– Да, но ты бредила на каком-то незнакомом языке, – сообщил Роберт.

Валентина испуганно посмотрела на него, и ей захотелось крикнуть: «На русском!», потому что она уже очень устала от этого умалчивания, от необходимости постоянно лгать даже ему – самому близкому и любимому человеку. Вместо этого, она пожала плечами и смущенно улыбнулась, а потом старалась не замечать тревожных глаз Роберта.

Ночью, сжимая ее в объятьях, Роберт сказал, что если с ней что-нибудь случиться, то он сразу умрет, потому что жить без нее не за чем. Валентине стало жутко, она принялась исступленно целовать его лицо и, вдруг, поняла, что он плачет.

Ложь, в которой все больше и больше запутывалась Валентина, измучила и ее, и Роберта. И, все-таки, Валентина предпочитала молчать и дожидаться решения своей участи. Каждый день она проживала, как последний; она боялась телефонных звонков, категорически отказывалась от мобильника, вздрагивала от звуков, издаваемых проезжающими машинами, шарахалась от незнакомых людей и особенно, женщин. Она знала, что рано или поздно, ее найдут, но не знала, кто будет первым: люди Шахматова и Вики, или Интерпол. Она ждала.

78

Излишняя подозрительность Валентины не была беспочвенной. Если бы только она знала, что за ней наблюдают, возможно, она несколько успокоилась бы. Но она не знала об этом.

Вскоре прибыла Эмили. Роберт настоял, и она ускорила свой приезд. Эмили никак не выдала своего беспокойства, хотя знала, что в молодой семье не все ладно. Роберт убедил тетушку, что она сможет помочь, если снимет с Вивиан хотя бы часть заботы.

С Эмили действительно стало легче. Она вошла в жизнь маленькой семьи, шумная и веселая. Весь огромный дом Роберта сразу как-то наполнился, ожил, в нем стало легче дышать. Даже Валентина ощутила некоторое облегчение. Эмили привезла с собой множество приветов и пожеланий счастья от Джанет и Луизы, а так же ото всех, с кем Валентина успела познакомиться в госпитале, где прежде заведовала Эмили. Теперь Эмили подходила к телефону и отвечала на звонки, она ездила в ближайший городок за продуктами, общалась со всеми знакомыми и незнакомыми людьми; а главное – она была рядом. И, хотя Валентина не могла ей довериться до конца, все же, Эмили, как женщина, каким-то шестым чувством, интуитивно, понимала и состояние Валентины, и ее страхи, и ее одиночество.

Надо заметить, что Эмили знала или предполагала, чуть больше Роберта, отчасти из переписки с Джанет, отчасти из собственных наблюдений, поэтому ей было легче понять Валентину, чем мужу.

– Не могу понять, – удивлялась Эмили, – неужели ты до сих пор чего-то боишься? – спросила она Валентину, когда Роберт укатил по своим делам в Сидней.

– Почему ты так думаешь? – замялась Валентина.

– Ну, хотя бы потому, что Роберт звал тебя с собой, а ты отказалась…

– Да что же мне там делать, – пожала плечами Валентина.

– Мозги проветрить, – парировала Эмили. – Благо, я здесь. Ребенок под присмотром. Место тихое. К тому же, охрана у Роберта прекрасная. Ехала бы себе!

Валентина промолчала, опустив голову.

– вот я и говорю: боишься, – заключила Эмили.

– А если и так, – чуть слышно ответила Валентина.

– Если боишься, скажи, чего ты боишься, или кого. У тебя есть муж, есть я, наконец! Неужели ты думаешь, что мы дадим тебя в обиду?

– Я не могу сказать ничего определенного, – уходила от ответа Валентина. – Просто страхи, вот и все…

Эмили отступала. Но, Валентина знала: еще несколько дней и она раскроется перед этой женщиной, расскажет ей все, потому что ожидание стало невыносимым.

Но этих нескольких дней у нее уже не оставалось.

79

– Хелло! – сказала Эмили в трубку. – Нет, к сожалению его сейчас нет. Что передать? Как? Кузнецофф, я правильно произношу? Да, благодарю вас, непременно. Всего доброго…

Она положила трубку и обернулась к Валентине.

– Звонил какой-то Кузнецофф, просил передать, что еще перезвонит, – сказала она.

Сердце Валентины гулко стукнуло по ребрам и замерло. Ей показалось, что она падает в черную бездну, так вдруг потемнело в глазах. «Нашли»! – стукнуло в мозгу.

– Странная какая-то фамилия, – голос Эмили доходил до сознания Валентины с трудом, уши заложило, она сделала несколько неверных шагов и опустилась на диван.

– Что-то ты бледная сегодня, – донеслось до Валентины.

– Голова разламывается, – еле-еле выговорила она.

– Надо больше гулять. Вот мы с тобой сейчас соберемся и пойдем бродить по окрестностям, – предложила Эмили, – и Эндрю с собой возьмем.

Когда к воротам подъехал незнакомый джип, Валентина уже знала, кого она сейчас увидит. И действительно, распахнулась дверца, и показался старый ее знакомый – Василий Васильевич. Валентина замерла на месте. Она видела, как Кузнецов о чем-то говорит с охранником, как ждет, идущую ему на встречу Эмили. Прижав к себе покрепче маленького Андрюшу, Валентина стиснула зубы, чтобы не закричать. Она видела, Кузнецов и Эмили улыбаются друг другу, и думала: «ну вот и все, больше нет тайн и нечего бояться, теперь все будет так, как будет и уже никто не в силах что-либо изменить…»

Усталость тяжелым бременем упала на плечи Валентины, она почувствовала, безвольно опускаются руки, опомнилась, как бы не уронить малыша, и пошла на встречу своей судьбе.

Но Кузнецов, почему-то не торопился ее узнать. Более того, он весьма учтиво поздоровался с ней, как с совершенно незнакомой женщиной, подмигнул Андрюше, сказал дежурную фразу «какой чудесный малыш» и продолжил говорить с Эмили.

– Жаль, жаль, я здесь проездом, возникли кое-какие дела, тут, неподалеку, – разглагольствовал незваный гость, – вот и решил заехать…

– Так вы, может быть, зайдете? – пригласила Эмили.

– О, нет, нет, не хочу обременять, – поспешно отказался Кузнецов. – Тем более, что мы почти не знакомы. Я просто хотел повидаться, но это не страшно, я перезвоню в следующий раз…

– Но, хоть чашку чая выпейте с дороги, – смеялась Эмили. – плюньте вы на условности! Мы в нашей глуши любому человеку рады.

Так она затащила упирающегося гостя на террасу и усадив, начала хлопотать с чаем. Кузнецов, не говоря ни слова, молниеносно сунул Валентине записку и, словно ничего не было, вежливо спросил какую-то банальщину, на счет погоды.

Пока гость пил чай со словоохотливой Эмили, Валентина сидела, как на иголках. Вскоре, Кузнецов откланялся, сославшись на занятость и отсутствие свободного времени.

– Чудак какой-то, – сказала Эмили, проводив его.

Валентина, улучив момент, убежала к себе и нетерпеливо прочла записку.

Валя, ничего не бойтесь. Если сможете, будьте завтра в супермаркете в 14.00.

Больше ничего в записке не было, но Валентина поспешно разорвала ее на мелкие кусочки, потом пробралась на кухню и сожгла.

Теперь ей оставалось придумать, как завтра уехать от Эмили, не вызвав у той подозрений.

Ничего не придумав, Валентина сказала прямо, что поедет в магазин, но хочет поехать одна.

– Поезжай, – просто согласилась Эмили. – Кстати, я сказала Роберту о нашем вчерашнем госте. Они действительно, едва знакомы. Роберт говорит, что он какой-то чудной…

80

Кузнецов стоял у витрины с молочными продуктами и с самым добродушным видом изучал яркие упаковки йогурта. Ни дать ни взять, отец семейства, закупающий продукты. Если бы Валентина не знала его, то никогда не смогла даже предположить о настоящем занятии этого странного человека.

Кузнецов повернул к ней голову и радостно заулыбался:

– О, госпожа Хартт! – воскликнул он, размахивая выбранным йогуртом.

Валентина опасливо оглянулась и робко подошла к нему.

– Добрый день, – тихо сказала она.

Он поздоровался в ответ и, продолжай нести всякую чушь о прекрасной погоде, ценах на шерсть и молоко, незаметно даже для самой Валентины, повлек ее к выходу. По дороге он еще ухитрялся складывать всякую всячину в ее и свою тележки; на кассе, отдуваясь и жалуясь на жару, громко спросил, где здесь можно посидеть в холодке. И, когда служащий магазина объяснил ему, как пройти в кафе, Кузнецов тут же предложил Валентине составить ему компанию. Естественно, Валентина согласилась. После чего, Кузнецов выгрузил покупки в свой и ее багажники, не переставая болтать и довольствуясь абсолютно односложными ответами Валентины.

Наконец они оказались в небольшом кафе, расположенном прямо в супермаркете. В этот час кафе пустовало, так что свидетелем их встречи был только сонный бармен, он же и официант.

Кузнецов усадил Валентину, сделал заказ, попросив чего-нибудь прохладительного и, дожидаясь, пока бармен принесет напитки и мороженное, продолжал говорить ни о чем, только теперь он говорил тише; а когда на их столике оказались напитки и бармен снова задремал за стойкой, Кузнецов быстро сказал по-русски:

– Ну, Здравствуйте, Валюша!

Валентина открыла рот, но не произнесла ни слова.

– Ничего не бойтесь, – проговорил Кузнецов. – Вы – молодчина! Я потрясен вашим мужеством, не всякому даже опытному человеку под силу то, что удалось вам.

– Новичкам везет, – наконец, непроизвольно улыбнулась Валентина.

Кузнецов снова заговорил по-английски, расспрашивал что-то о Роберте, Валентина отвечала почти бездумно.

– Скажите, как вам все-таки удалось вырваться от них? – быстро переспросил Кузнецов, Валентина едва успела уловить смысл вопроса. Она замялась, не зная, как лучше ответить:

– Там был один человек, его зовут Мигель… он дал мне документы и вывез нас вместе с малышом на своем гидроплане. Потом он пропал, оставил нас в гостинице под присмотром какого-то старика и исчез. Представляете, я до сих пор не знаю, известно ли Вике о моем новом имени… Когда я бежала из гостиницы, то думала, что у меня совсем нет шансов, Мигель говорил, что хочет переправить нас в Никарагуа, но ведь он был заодно с Викой, по крайней мере, он на нее работал. Как я могла верить ему? – Валентина говорила быстрым шепотом, время от времени вставляя типичные австралийские словечки, специально для бармена, если тот захочет узнать о чем там болтают посетители за последним столиком в углу.

– Мигель, скорее всего, убит, – сообщил Кузнецов. – Вероятно, он действительно хотел помочь вам. Поэтому, даже если Вика знала о поддельном паспорте, то не знала на чье он имя.

Валентина вспыхнула и закрыла ладонями лицо:

– Мне жаль Мигеля, – с трудом выговорила она, – хотя, не могу не сказать: я испытала огромное облегчение, узнав о его гибели. Вероятно, вы правы, Мигель сам сделал для меня паспорт, Вика не знала о нем, иначе, она давно нашла бы нас с Андрюшей. Наверное, Мигель поплатился именно из-за своей двойной игры. Ему не надо было возвращаться к Вике.

– Судя по всему, он не мог не вернуться, – пояснил Кузнецов, – иначе, его все равно убили бы, рано или поздно, те, или другие. Так что не судите его, все-таки, он поступил с вами по-джентельменски…

Валентина опустила голову и покусывала губы:

– Наверное, вы правы, – сказала она по-английски.

– Теперь вы в безопасности, – Кузнецов снова перешел на русский. – Вас охраняют.

– То есть, за мной следят, – горько усмехнулась Валентина.

– Ну зачем вы так, – вздохнул Кузнецов.

– Ах, Василий Васильевич! Если бы вы знали, сколько мне всего пришлось передумать и пережить! И вот, сижу я теперь перед вами и не знаю, зачем вы здесь: то ли на беду, то ли на счастье. Я ведь понимаю, что юридически я кругом преступница. Начиная с поддельного паспорта и замужества и … в общем, мне можно инкриминировать и похищение ребенка, так ведь? – Валентина пристально посмотрела в глаза Кузнецова, но он выдержал ее взгляд и не отвел глаза.

– Бедная вы, бедная, – покачал он головой. – Мы все очень виноваты перед вами, ну ничего, ничего, все теперь образуется…

– Вы не понимаете, Василий Васильевич, – покачала головой Валентина, – все только начинается! Я живу по подложным документам, Андрюша считается моим сыном, и теперь он автоматически – гражданин Австралии, Роберт настаивает на его усыновлении, а я так и не смогла ничего объяснить ему. Вот такая вот катавасия, как все это разгрести, ума не приложу.

– Не волнуйтесь, Валюша, – сказал Кузнецов, – ведь вы гражданка России, это очень легко доказать. Скоро мы заберем вас домой, и все инциденты будут исчерпаны.

Вот теперь Валентина действительно испугалась:

– Василий Васильевич, – она сцепила пальцы, так, что побелели костяшки, – я люблю своего мужа! Сжальтесь!

Василий Васильевич негромко крякнул и откинулся на спинку сиденья. Валентина с ужасом поняла, что ее семейное счастье не было предусмотрено спецслужбами и теперь вся ее дальнейшая жизнь целиком и полностью зависит от порядочности сидящего напротив нее человека. Она почти не знала Кузнецова, лишь каким-то шестым чувством, едва уловимо, ощущала: этот человек не подведет, не должен подвести. Но уверенности не было; как не было ее и тогда, когда она с грудным ребенком на руках скрывалась от бандитов. Как не было ее и после, когда она встретила Роберта – мужчину ее мечты; как нет ее и теперь, потому что ее жизнь, ее судьба, все, что ей дорого висят на волоске, и этот волосок готов вот-вот оборваться…

Сердце предательски сбилось с привычного ритма, виски сдавило, мир поплыл перед глазами. Валентина открыла рот и судорожно вдохнула. Чтобы восстановить сердечный ритм, надо было успокоится и сделать несколько глубоких вдохов и вдохов на счет шесть, так ее учили давным-давно, в прошлой жизни. Она прикрыла глаза и, превознемогая подступающую панику, начала считать…

– Валюша, что с вами? – услышала она как сквозь вату. Обеспокоенный Кузнецов склонился над ней.

– Нет, нет, ничего, – Валентина провела ладонью по лбу и попыталась улыбнуться.

– Вы уверены?

– Конечно.

Кузнецов уселся на свое место и выдохнул:

– Ну и напугали же вы меня!

– Извините, такое случается, – смутилась Валентина.

– Вот что, – сказал Кузнецов, – давайте-ка покинем этот гостеприимный бар, я смотрю, мы слишком заинтересовали официанта.

Валентина поспешно поднялась, при этом ее шатнуло, но Кузнецов ловко поддержал ее и повел к выходу.

Он усадил ее в машину и сунул в руки крохотный мобильник:

– Возьмите для связи, – коротко сказал он. – Вы уверены, что сможете доехать самостоятельно?

– Не беспокойтесь…

– Валя, – он бережно взял её руку в свои ладони, – обещаю, я сделаю все возможное и невозможное, чтобы сохранить вашу семью. Ничего не бойтесь, а главное – не делайте глупостей. Живите спокойно, о вас есть кому позаботиться…

– Я постараюсь, – тихо сказала Валентина. – Но, все-таки, Василий Васильевич, скажите, – взмолилась она, – что известно о Шахматове?

– Пока ничего определенного сообщить не могу, – вздохнул Кузнецов, – но вы не беспокойтесь, – спохватился он, заметив, как побледнело у Валентины лицо, – его и Вику ищут, и уж поверьте мне, найдут. Живите спокойно. – Он пристально посмотрел на Валентину и спросил:

– Вам что-то известно?

Она стушевалась под его взглядом, опустила голову:

– Не знаю… возможно… мне показалось, там, в Кейптауне… В общем, я могу ошибаться, но мне кажется, я видела Вику. – Она испуганно посмотрела на Кузнецова и замолчала. Он задумался. Потом выпустил ее руку из своих, улыбнулся ободряюще и кивнул ей:

– Ничего. Это мы проверим. Держите со мной связь и ничего не бойтесь. Меня не будет некоторое время, но помните, вас охраняют. Если что-то случится непредвиденное, вас обязательно известят. А сейчас, поезжайте домой и держите телефон наготове. Кстати, Маргарита Истомина с самого начала утверждала, что вы непременно спаслись сами и спасли ее сына. Она очень верит вам, Валя.

– Как она? – спросила Валентина.

– Она очень больна. Сейчас она вместе с Андреем находится в швейцарской клинике.

Валентина вздрогнула. Конечно, она не раз думала о несчастной женщине, не раз представляла себя на ее месте, но в то же время, собственные переживания и злоключения заставляли ее забыть о той другой страдалице.

– В той самой? – переспросила Валентина.

– Да…

– Но, ведь она выздоровеет?

– Теперь, я думаю, у нее появился шанс, – ответил Кузнецов. – Поезжайте.

Он захлопнул дверцу и махнул рукой. Валентина медленно вырулила с парковки и выехала на шоссе. Бросив взгляд в зеркало заднего вида, она увидела одинокую фигуру Кузнецова, глядящего ей в след. Валентина вздохнула и нажала на педаль газа. Ее ждали дома. Надо было ехать, надо было жить дальше.

Когда Эмили разбирала покупки, Валентина молча удивлялась предусмотрительности Кузнецова, в ее пакетах был тот самый набор продуктов, который она закупала обычно. И когда он только успел?