Текст книги "Роковая строфа"

90

Утром вошла суровая и совершенно собранная Вик:

– Собирайся, – коротко распорядилась она. – Мы уезжаем. Времени у тебя пол часа.

Шахматов предпочел молча подчинится.

В порту их поджидало небольшое суденышко.

Расположившись в крохотной каюте, Шахматов все же решился спросить:

– Может быть, ты все-таки скажешь, куда мы направляемся?

– Конечная цель – Бейрут, – сообщила Вика. – Пойдем вдоль побережья континента, потом Красное море и Суэцкий канал. Ты ведь не был еще на Красном море?

– Я был в Египте, когда-то…

– Надо же! – усмехнулась Вика.

– Что же здесь необычного, – спокойно пожал плечами Борис, – многие были в Египте.

– Ах, ну да, конечно. Путевку каждый может купить, не правда ли?

– Ты чего злишься? – удивился Борис.

– Вот еще, с чего ты взял?

– Да так…

– Ладно, – Вика резко поднялась со своего мета и направилась к выходу, – у меня много дел сегодня, так что будь паинькой, не шали. – Она гордо вскинула голову и покинула каюту.

– Вот, стерва! – тихонько прошептал Борис, как только за ней закрылась дверь.

Крохотная рыболовецкая шхуна, ставшая прибежищем Шахматова и его бывшей телохранительницы, оказалась такой древней посудиной, что Борис, от нечего делать облазивший ее от кормы до трюма, никак не мог понять, за счет чего она еще держится на воде. Ее борта и обшивка не стоили доброго слова. И, казалось, несчастное суденышко, если еще не потонуло и не рассыпалось в прах, то только по причине божьего попустительства. Но малейшее волнение, пустяковый шторм сделают свое дело, шхуна пойдет на дно вместе со всем, что у нее на борту.

Шахматов как-то сказал о своих догадках капитану – старому морскому волку, невозмутимому и вечно пьяному Сэмюелю О. Брайену. Тот смерил пассажира равнодушным взглядом и согласился, величественно кивнув головой.

Все время пути шхуна медленно кралась вдоль побережья. И ни разу Шахматов не видел, чтобы команда забрасывала сети. Конечно, он понимал, что ни о какой рыбе не может быть и речи, но, все-таки, по его мнению, следовало хотя бы для вида изобразить некую деятельность. Все эти вопросы мучили его, главным образом потому, что он больше не желал быть бессловесной вещью, куклой, которая умеет хлопать глазами. Борис хотел добиться расположения к себе Вики, и он намерен был осуществить свой план.

Днем Вика все время была занята, они почти не виделись. Но ночь теперь принадлежала Борису.

В самом начале этого непонятного плавания Борис проявил максимум терпения и выдержки и залучил-таки строптивую женщину в свою постель.

– Что с тобой случилось? – спросила довольная Вика, когда следующей ночью Борис вновь предъявил на нее права.

– Я выздоровел, – коротко ответил он, одновременно наваливаясь на нее всей тяжестью своего тела.

Он был неутомим, он изматывал любовницу методично и последовательно и в течение недели достиг ощутимых результатов: невысыпающаяся Вика начала сдавать позиции. По утрам она стала задерживаться с ним в постели, именно для того, чтобы поспать; а так как Борис высыпался за день, бессонные ночи не слишком напрягали его. Он вставал раньше ее, приводил себя в порядок, распоряжался на счет завтрака и являлся к Вике свежий и бодрый с подносом, на котором благоухал свежесваренный кофе. Он, смеясь, будил не успевавшую толком отдохнуть подругу, заставлял ее пить кофе, заводил долгие, непринужденные беседы ни о чем; и Вика, вновь попав по его обаяние, расслабилась и потеряла свою всегдашнюю бдительность.

Время от времени шхуна заходила в небольшие порты, чтобы пополнить запасы пресной воды, это опять-таки, по официальной версии. На таких стоянках Вика неизменно исчезала, отправлялась на берег, а Борис всегда оставался на шхуне и изнывал от неизвестности. Теперь он уже опасался того, как бы Вика не сотворила чего-нибудь противозаконного раньше времени. То есть, раньше того, когда он сам сможет руководить ситуацией. Но она неизменно возвращалась, и вновь отчаливало ветхое суденышко, руководимое своим нетрезвым капитаном.

Но вот, наконец, совсем разнежившаяся в объятиях Бориса Вика, сказала:

– Ты совсем скис на этой посудине. Не желаешь прогуляться на следующей стоянке?

– С тобой – куда угодно, – ответил Борис.

– Вот и прекрасно. Сейчас мы идее вдоль берегов Танзании, завтра будем в порту Дар-Эс-Салам. У нашего капитана здесь кое-какие делишки, руководство предпочитает не вмешиваться и смотрит сквозь пальцы… вот и мы не станем мешать, а лучше прогуляемся.

– Разве у нашего капитана есть руководство? – притворно удивился Борис.

– Каждым из нас кто-то или что-то руководит, – уклончиво ответила Вика. – В любом случае, у нас с тобой есть прекрасная возможность полюбоваться красотами этой страны. Посмотрим, если будет достаточно времени, я отвезу тебя к подножию Килиманджаро, уподобимся поклонникам старины Хемингуэя. Читал Хемингуэя? – Вика тараторила без умолку только для того, чтобы Борис забыл об ее оплошности – Вика проговорилась о руководстве организации на которую работала, и теперь, досадуя на себя, старалась отвлечь любовника от своей ошибки. Но Борис никогда ничего не забывал. Он принял условия игры, тут же спросил, кто такой Хемингуэй, не тот ли американец, что жил на Кубе и, кажется, был писателем.

– Да, писателем, он был писателем, журналистом, охотником, – Вика обрадовалась, ей удалось увести разговор и теперь она вспоминала, чем же еще был славен этот американец. – Он застрелился потом, – сообщила она.

– С чего бы?

– Ну, боялся старости и смерти, – предположила Вика.

– Довольно странный способ избежать того и другого, – покачал головой Борис.

– Во всяком случае, так говорят…

– В котором часу мы прибудем? – начал расспрашивать Борис.

– Уточню у капитана, – пообещала Вика, – заодно узнаю, сколько у нас будет времени.

Борис вместе с ней вышел на палубу. Вика бесцеремонно направилась к капитанскому мостику, Борис решил не мешать ей. Он остался один и стал смотреть на пробегавшую внизу темную воду. Вечерело. Густой, влажный воздух окутывал утлое суденышко, слышно было, как постукивают снасти, что-то громко плеснуло за бортом, Борис увидел, как кок вышвырнул в море какой-то камбузный мусор. Нетерпение достигло в нем того предела, когда человек плохо владеет собой, хотя и понимает, что малейшая ошибка может погубить всем дело. Он старался сохранять спокойствие, хотя бы внешне, но если бы боевая подруга видела его сейчас, ей бы показалось довольно странным напряженное выражение его лица и то, как он вцепился в поручень, так что побелели костяшки пальцев.

Вспомнив о том, что Вика вот-вот вернется, Борис с трудом оторвал себя от поручня и глубоко вздохнул несколько раз, чтобы расслабится. Завтра его ожидал трудный день. Он был готов к нему.

Они прибыли на рассвете. Пока не успевший опохмелиться капитан налаживал отношения с представителями власти, Борис стоял на палубе и с тоской всматривался в такой близкий сейчас берег.

Подошедшая сзади Вика, хлопнула его по плечу:

– Готов, ковбой?

– Всегда готов! – отсалютовал Борис.

– Тогда вперед!

Как оказалось, у капитана на берегу обнаружились нешуточные связи. На причале суетился поджидавший их прибытия человек. По-видимому, уроженец Европы, но он так давно жил в этих краях, что почернел почти как представитель коренной национальности. Человек сразу же бросился к капитану и быстро заговорил с ним на дикой смеси из английских, немецких и еще бог знает чьих слов. Разобрать ничего нельзя было, с такой скоростью и эмоциональностью говорил человек. Капитан выпустил трубочный дым из уголка рта и спросил:

– Машина есть?

Незнакомец лихорадочно закивал головой, полез в карман изрядно жеваных штанов, извлек ключи и бросил капитану.

– Вот, – О. Брайен повернулся к Вике и сунул ей ключи, – Времени у тебя – сутки. – Он снова обратился к мужчине, – номер машины?

Незнакомец назвал номер, потом потащил всех к стоянке и быстренько усадил в видавший виды лендровер Вику и Шахматова.

– Подойдет? – спросил он.

– Вполне, – кивнула Вика и рванула с места.

По тому, как уверенно вела она машину, Борис понял, что город Вика знает великолепно. Во всяком случае, была здесь неоднократно.

Вскоре они миновали окраину и выбрались на шоссе. На встречу им неслась бескрайня саванна, и ветер обдувал их лица, просоленные морем за долгие дни путешествия.

– Мы едем на север, – махнула рукой вперед Вика, – думаю, что после полудня будем у подножия Килиманджаро. Так полно всяких забегаловок, специально для туристов, в одной из них и перекусим.

– У тебя нынче выходной? – улыбнулся Борис.

Вика искоса посмотрела на него:

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, ты никуда не торопишься, везешь меня на экскурсию… подумать только! Прямо из прошлой жизни словечко! – Борис засмеялся.

– Что же здесь такого? – Вика слегка нахмурилась.

– Нет, ничего, – Борис быстренько сгладил неловкость, – просто, мне очень хорошо, здесь с тобой в этой саванне…

– Лови момент.

– Послушай, Вика, – Борис решил, что время пришло и решил действовать, – я много думал… у меня ведь было время подумать… Нас с тобой многое ввязывает. И, знаешь, во всем мире нет у меня никого ближе тебя. Сколько раз ты спасала мне жизнь? Сколько раз выполняла совершенно немыслимые поручения, терпела мои выходки… Ведь я порой был совершенно невыносим! – о чуть повернулся к ней.

– Ты… неужели ты это говоришь? – тихо спросила она.

– Я же объяснил: у меня было время все обдумать, – сказал Борис. – Все это время, что мы вместе, ты была моим единственным другом. Ты ни разу не предала меня, не оставила. Ты прощала мне мои сумасбродства, мои измены, да что и говорить, никто на твоем мете не выдержал бы, а ты всегда оставалась рядом!

– Я и не думала, что когда-нибудь услышу от тебя такое, – призналась Вика. Она остановила машину и, положив руки на руль, замерла.

Борис, решив не выпускать инициативы из рук, потянулся к ней, обнял, прижал к себе.

– Я ведь всегда любила тебя, Борис, – призналась она, – а когда любишь, хочешь сделать любимому хорошо… вот я и делала, как могла…

– Я понимаю, – он нежно гладил ее по голове.

– Я думала: вдруг, когда-нибудь, ты все это поймешь, оценишь… И тогда все уйдет в прошлое, все твои девчонки, капризы, твое пренебрежение…

– Да, да, – соглашался Борис. – Теперь мы вместе, и не поздно все начать сначала…

Она отстранилась от него и вздохнула:

– Поздно.

– Почему? – удивился он.

– Я изменилась, ты изменился, весь мир изменился, – едва слышно произнесла Вика. – Мне пути назад нет, – с грустью сказала она, – такова жизнь. Но я дорого ее отдам! – глаза Вики снова сверкнули, она резко нажала на педаль газа и крикнула, – выбирай, со мной ты, или нет! Поживем еще! Поживем!

– С тобой, конечно, – ответил Борис.

Лендровер с открытым верхом стремительно несся по шоссе. Вика молчала, но Борис видел, что глаза ее быстро наполнялись слезами, хотя ветер сразу же высушивал их.

– Скажи, если это не секрет, конечно, что за бизнес у нашего капитана? – спросил Борис, чтобы как-то разрядить обстановку.

– Алмазы, – ответила Вика.

– Алмазы? – переспросил Борис, – ты хочешь сказать, что старый алкоголик О. Брайен спекулирует алмазами?

– Именно так.

Борис откинулся на сиденье и громко расхохотался.

Вика удивленно посмотрела на него:

– Что здесь смешного? Его шхуна курсирует из Кейптауна вдоль всего побережья. Как ты знаешь, в Южной Африке добывают алмазы, и в Танзании добывают, почему бы Сэму не заняться контрабандой камешков?

– Конечно, конечно, – отсмеявшись, ответил Борис, – просто я ожидал чего угодно, но не алмазов.

– Этот промысел существует с незапамятных времен.

– Но опасно же! – воскликнул Борис.

– Не более чем любой другой бизнес, – сухо ответила Вика.

– Хорошо. В таком случае, какая корысть твоей организации? – вкрадчиво спросил он.

– Каждый торговец платит определенный процент, – пожала плечами Вика.

– Тогда, конечно, выгодно, – согласился Борис.

Плато о которому они ехали вздыбилось у горизонта. Саванна сменилась редколесьем.

– Смотри, – сказала Вика, – подъезжаем.

Знаменитый вулкан Килиманджаро, увенчанный блистающей короной ледника, медленно надвигался на них, вставая во всей своей красе. На дороге все чаще стали попадаться туристические автобусы.

– Восхождение мы, конечно, совершать не будем, – констатировала Вика, но погулять в окрестностях можем вполне.

Они вышли из машины у какого-то придорожного кафе с видом на вулкан. Заказали завтрак и сидели молча, глядя на грандиозную панораму, открывшуюся их взорам.

– Знаешь, – неожиданно заявила Вика, – когда оказываешься рядом с такой красотой, она кивнула в сторону вулкана, – все остальное как-то сразу теряет смысл. Вся наша суета начинает казаться настолько ничтожной и лишней на фоне всего этого, как будто мы ничем не лучше муравьев…

– Как знать, – отозвался Борис, – может, мы действительно ничуть не лучше.

Принесли заказ. Проголодавшиеся путешественники с аппетитом принялись за еду. Вулкан на время был забыт.

– Скажи, – попросила Вика, – принимаясь за кофе, – чем все-таки привлекла тебя эта девчонка?

– Какая? – хитро усмехнулся Борис.

– Ладно, не кокетничай, ты знаешь о ком я говорю: о причине всех наших несчастий – Маргарите Соболевой.

Борис отставил свою чашку, откинулся на стуле и пристально посмотрел на собеседницу:

– Я никогда ни с кем не обсуждал этого, – признался он, – если честно, я и сам не знаю, не могу толком объяснить. Возможно, это некая тоска по идеалу. Видишь ли, мне всегда было некогда. Женщины в моей жизни были определенного сорта, только для быстрого удовлетворения потребности. Обычно я даже не знал имени той, с которой делил постель. Никаких обязательств, никаких претензий… Но, видимо какая-то часть меня всегда нуждалась в чем-то большем. Возможно, человеку вообще свойственно это стремление к любви, к некоему идеальному существу, что будет только с тобой, как эта пресловутая вторая половинка яблока…

– Да ты романтик, – Вика криво улыбнулась.

– Ты же просила, чтобы я объяснил, я стараюсь быть честным.

– Продолжай, продолжай…

– Риту я знаю с самого ее детства. То есть, я знал ее, когда она была ребенком, а потом как-то выпустил из вида. Когда же я увидел ее снова, ей было что-то около семнадцати лет. Представь: совершенно юное, невинное существо, светлое и легкое, как бабочка, или, как райская птичка. Скорее всего, мне просто так показалось в тот момент. Знаешь, совпало сразу несколько факторов: настроение, мысли, сама Рита, именно такая, какой она была в то время… Одним словом, запала в душу и поселилась там, как робкий луч надежды на лучшее будущее. Прекрасный сон, милая сказка…

– Ну, хватит! – Вика резко встала, с грохотом отодвинув стул.

Борис опомнился и бросился к ней:

– Извини, я увлекся воспоминаниями.

– Вот именно, увлекся, – угрюмо произнесла Вика. – Она швырнула на столик деньги и направилась к выходу. Борис поспешил за ней. Он уже понял, что сболтнул лишнее и досадовал на себя. Все, чего он так долго добивался, мгновенно рухнуло. Вика снова замкнулась. Она широко шагала к машине, не обращая на него внимания.

Борис уселся на переднее сиденье рядом с ней:

– Ну, прости меня, – взмолился он, – я не должен был говорить тебе всего этого!

– Почему же, – прошипела Вика, – я сама этого хотела, вот и услышала от тебя. Теперь я все знаю, что мне нужно…

– Вика, – простонал Борис, – да ведь все прошло, давно прошло! Забыто!

– Знаешь что, – она повернулась к нему и произнесла, – нам с ней вместе на этой планете не жить! Тесно мне с ней! Душно!

Борису стало жутко под взглядом ее немигающих глаз, как будто он встретился с гадюкой, поднявшей голову для броска.

– Она не виновата, – шепнул Борис, – если бы не я, ты даже не знала бы о существовании этой девушки.

– Как трогательно, – скривилась Вика. – Только я-то в чем виновата? Я, может быть, тоже мечтала о чем-то, о ком-то сильном и справедливом, кто придет ко мне и защитит меня от ужасов нашего мира. О ком-то, похожем на тебя! Может быть, я тоже была когда-то нежной и невинной, только у меня не было папы миллионера, поэтому мне пришлось очень быстро учиться выживать. А эта наука несовместима с невинностью. А потом появился ты, и стало совсем поздно, совсем плохо, потому что я поняла: такие как Соболева со своей слабостью и нежностью сильнее таких как я, битых жизнью. Вот что, Борис, мы с ней по разные стороны баррикад. Одна из нас должна остаться, другая – погибнуть. Это будет справедливо.

– Что ты задумала? – Борис побледнел, губы его дрожали. – Бога ради, Вика, оставь ты эти планы о мести. Все прошло, я с тобой, посмотри, вот он я, – преодолевая охвативший его ужас, Борис взял ее за руку, заглянул искательно в глаза, – нет никакой Риты Соболевой, теперь есть мужняя жена Маргарита Истомина, и давай покончим с этим. Это все мечта, дым, и как дым рассеялась она. Не воевать же с тем, чего не было и быть не могло.

– Хватит! – Вика вырвала свою руку их Борисовой, – пора ехать, надо найти гостиницу. Извини, поездка не очень веселая получилась. Надо отдать тебе должное, зубы ты заговаривать умеешь, только этот номер у тебя больше не пройдет.

– Я не враг тебе, Вика!

– Ты не враг, – оскалилась Вика, – ты – добыча! Будешь делать то, что я прикажу.

– Зачем ты оскорбляешь меня? – удивился Борис.

– Разве такая как я может оскорбить такого как ты?

Поколесив немного, они нашли гостиницу, где остановились на ночь. Как ни старался Борис, Вика была непреклонна. Она сняла два отдельных номера.

Ранним утром хмурые и невыспавшиеся любовники неслись прочь от знаменитой вершины, вскоре растаял за их спинам сверкающий ледник. Они уезжали полные неразрешимых противоречий, еще более чужие друг другу, чем раньше.

В порту их поджидало новое злоключение. Шхуна, на которой они, прибыли была арестована властями. Вика едва избежала захвата. Почуяв неладное, она оставила Бориса на берегу, а сама, наняв лодку, направилась на разведку. На шхуне шел обыск, это ей удалось рассмотреть в бинокль. Плюнув с досады, Вика вернулась на причал. В их распоряжении все еще оставался лендровер. На нем и решено было уходить.

– Нам надо добраться до порта Танга, – сказала Вика растерявшемуся Борису. – Там нас кто-нибудь подберет.

– Что, влип наш капитан? – спросил Борис.

– Может, еще и выкрутится. – Ответила Вика, – ладно, вперед, у нас своих проблем – не расхлебать!

Действительно, проблемы были и нешуточные. Тогда еще Вика не знала, что шхуну арестовали вовсе не из-за алмазного бизнеса капитана, а потому, что Интерпол напала на след знаменитой террористки.

Она узнала об этом, когда беглецы приехали в Танга, где связной, поджидавший Вику, предложил ей срочно перебираться в Кению. Для этой цели был подготовлен коридор, то есть Вике и ее спутнику обеспечили безопасный переход границы. Она получила новые документы, затем беглецы пересели в другую машину и понеслись на север, для встречи с проводником, который должен был помочь пересечь границу.

От машины вскоре пришлось отказаться. Переход совершали по горной тропе, известной только местным контрабандистам. На неведомом Борису перевале их подобрала группа молчаливых туземцев, с ними Борис и Вика провели несколько дней в горах, пока не встретились с нужным человеком. Он уже вывел беглецов к дороге и показал замаскированный джип. Кое-как проводник объяснил Вике, что в Момбасу ехать не желательно и показал по карте, как окольными путями добраться до Малинди – портового городишки, где их должны встретить. Измотанные путники поспешно прыгнули в машину и превознемогая усталость двинулись дальше. Так как их бегство было поспешным, у них не оказалось ни сменной одежды, ни удобной обуви. Вику спасла ее всегдашняя привычка не расставаться с кроссовками и джинсами, но и ее внешний вид был довольно жалким, не говоря уже о брюках, рубашке и туфлях Бориса, которые превратились в грязные лохмотья. Все эти дни Вика не расставалась с оружием, укладываясь спать на привалах, она демонстративно проверяла свой револьвер и пристраивала его в изголовье под угрюмыми взглядами туземцев.

Держалась она, как всегда, независимо и бесстрашно. Но Борис видел, как ввалились ее глаза от бессонных ночей, как она осунулась, как потемнело ее лицо. Железная женщина уставала не меньше, чем он, но упорно скрывала это.

– Нам нужна другая одежда, – объяснила Вика проводнику, – достань. Пока дожидались проводника, вика исследовала содержимое багажника и бардачка доставшегося им автомобиля. Ее телефон не работал, видимо сели батареи. Но в бардачке оказался другой телефон, и Вика заметно приободрилась. Теперь у нее снова была связь.

Проводник явился с двумя комплектами одежды – это были костюмы для сафари. Вика и Борис сначала потешались над ними, но потом решили, что так даже лучше, мол, возвращается парочка европейских бездельников со специально для них организованного шоу.

– Не хватает пробковых шлемов, – фыркнула Вика.

Проводник ничего не понимал, только кивал головой.

Наконец, в порту Малинди их подобрала лодка, на которой они выбрались в океан, где пересели на поджидавшую их яхту. Несколько дней они отсыпались. Трудный переход сблизил их. Ни Борис, ни Вика не возвращались больше к тому разговору у подножия Килиманджаро. И, хотя владелец яхты приял их довольно сухо, беглецы были почти счастливы.

Борис давно уже потерял счет времени. С тех самых пор, когда военные вертолеты зависли над его островом, с тех самых пор он словно выключил себя из привычных рамок бытия. В самом деле, теперь, когда судьба повернулась к нему другим своим боком, Борис, оказавшись у разбитого корыта, точнее, оказался-то он на океанской яхте, но суть дела не меняет, так вот, впервые с момент своего затянувшегося и вынужденного путешествия по миру, господин Шахматов задумался о времени. И оказалось, что болтается он около двух месяцев, а, кажется, что прошли миллионы лет, и вся прежняя жизнь его, не более чем полузабытый сон. Во сне привиделись ему и Россия, и сестра Маша, и красавица Рита, и несметные богатства, и остров, купленный зачем-то… Ах, не зачем-то, а все из-за той же Риты, которая так и не стала его. Каким же самонадеянным, напыщенным и глупым виделся Борису сегодняшнему тот, прошлый Борис, возомнивший себя всемогущим, считавший себя вправе руководить чужими судьбами, покупать и продавать человеческие чувства, лишать свободы, играть людьми, как шахматными фигурками. И все только потому, что у него были деньги. Потому, что он – некогда мальчишка из Нижнего Новгорода, паренек с окраины, вдруг разбогател и подумал, что теперь ему все позволено.

А ведь было, было предупреждение, когда смерть слегка коснулась его своим холодным дыханием. О, он тогда думал, что заключил выгодную сделку, насильно, обманом обручив свою сестру с Андреем Истоминым.

Но Андрей сам виноват, купился на мираж красивой жизни. Вот и поплатился, чуть не лишился любимой женщины, и сына. Кстати, надо бы узнать у вики, что сталось с сыном Риты и Андрея. Наверняка, она-то знает! Недаром тогда, в Кейптауне она говорила о медсестре Валентине. А Валентина молодец! Сбежала-таки от вездесущей Вики, нашлась и на старуху поруха! Как ей это удалось? Неужели, действительно так очаровала несчастного Мигеля, что тот позабыв обо всем, решился помочь очаровательной медсестричке.

Он снова вспомнил, как Мигель вытащил их из океана, где они болтались несколько часов, и поднял на свой гидроплан. Ведь нашел же он в себе мужество выхватить их из-под носа у Интерпола. Вспомнил, как улыбалась Мигелю Вика посиневшими губами, и как потом она же нажала на курок, чтобы наказать предателя. Предателя? Да разве стал бы предатель, рисуя жизнью спасать двух изгоев? Нет, Мигель был благородным человеком, он до конца выполнил свой долг. За это и поплатился.

Борис и Вика находились в ленивом ничегонеделании. Вика снова лишена была связи. Владелец запретил какие бы то ни было переговоры. Видимо он имел относительно своих пассажиров какие-то инструкции и неукоснительно выполнял их. Яхта летела по Индийскому океану, лишь дважды подходили они к каким-то портам, и оба раза пассажирам не разрешили покинуть борт.

Наконец, яхта обогнула полуостров Сомали и зашла в Аденский залив. Только теперь вика сообщила Борису, что они сойдут в Адене.

– Мы по-прежнему направляемся в Бейрут? – уточнил он.

– Пока не знаю.

В Адене их ждали. В порту ждал человек с машиной, на которой доставил прибывших на аэродром, где их погрузили в небольшой частный самолет. Самолет, проведя в воздухе несколько часов, приземлился на таком же пыльном аэродроме, как и предыдущий, кругом, куда ни кинь взгляд, расстилалась каменистая пустыня. Араб в камуфляже проводил их к армейскому джипу.

– Куда мы едем? – тревожно оглядываясь по сторонам, спросил Борис.

– На базу, – устало сообщила Вика.

Усаживаясь на заднее сиденье, Борис думал о том, что теперь пути у него назад не будет. Он с отчетливой ясностью понимал: ловушка вот-вот должна захлопнуться, более того, она уже захлопнулась, незачем льстить себе, он уже ничего не может изменить.