Текст книги "Приоткрытое окно"

Зарисовки о природе. Путешествия

Дорога

Мне надо много путешествовать,

Созерцать и пробовать на вкус.

Потом писать, смакуя, как вино,

Все то, что жизнью называется давно.

Последнее время я перестала относиться к дороге, как к чему-то изнуряющему, влекущему за собой неудобства, несвежесть от усталости; не обращаю внимания на грязь вокруг. Да, поездка в аэропорт – дело серьезное, можно доехать с проблемами, застрять с вылетом не на один час. Мы так уже привыкли: удобная темная одежда, разношенная обувь и тому подобное. Спортивный вид – это еще лучшая вариация на тему, что надеть в дорогу.

Но нет! Дорога – это праздник! Это усиленное проникновение в окружающий мир; типажи, персонажи, ситуации, мелькающие картинки. Дорога – это активное общение, на которое в Москве вечно не хватает времени. С любимым мужем, с дочерью. Мы рядом, едем, говорим, молчим, но мы рядом. Глотаем бульварное чтиво, разгадываем кроссворды, слушаем музыку, спим, выпадая из кресла. В длинном рейсе смотрим DVD. Заботливо прикрываем друг друга одеяльцем от сквозняка. Особый вид счастья – дорога. Я в последние годы все больше в уединении нахожусь. Собственно, к этому и стремилась. Рождение песен и стихов требует тишины. А вот пищу для творений именно в дорогах и можно найти. Странно, но весьма много стихов и песен написано в самолетах и поездах, в залах ожидания. Хотя дома – пиши не хочу. Все условия созданы, так нет, надо на коленке, на ходу, на лету. Видимо, неспроста это… Особый дух у путешествия. Вот я и говорю: «Дорога – это праздник!» Сегодня вновь собралась в путь. Даже украшение надену. Сиреневый шарф – в тон к шнуркам на мягких замшевых коричневых ботинках. Сиреневая сумочка – для документов и блокнот – для мыслей.

– Куда это ты вырядилась? А не испачкаешься? Смешно…

– Постираю! В путь!

 
По дороге пыльной
Камушки считаю.
Облака плывут высоко,
С ними я мечтаю.
Дни бегут, пусть спешат,
Каждому от Бога,
 Позабытая дождем,
Пылит дорога.
 
 
* * *
 
 
Есть в Вене отель Sacher,
Есть похер, нахер
Но сегодня мне – Аххер!
 

Внизу шумел Рейн. Господи, как хорошо… Сколько лет я не была в Германии? Почему-то вспомнилась строчка из песни: «О Боже, полжизни ждал я…» Так, кажется, пел не худший вариант из пугачевских мужчин. Но при чем здесь он… Я не о том… Опьянела от шума Рейна. Какое замечательное место: кофейня, вся стеклянная, столик, он как будто нависает над водой. На другом берегу – замки и крепости, там слева Баден-Баден, завтра обязательно туда съезжу. Сегодня поброжу по Майнцу. Как все романтично последнее время. Редко восхищаюсь собой, но сегодня я себя люблю. Я – классная! На мне замшевый, до пят, плащ с норковым воротником. Офигеть, купила перед самой выставкой… Какая же я в нем! Даже женщины и дети оборачиваются. А берет… Берет я купила в Будапеште, чумовой, слегка набекрень. Но в душе-то я – озорная девчонка из пионерского отряда №8, младшая группа, а для них – красивая дама, sex-бомба. Да, на Ленинском ботиночки приобрела… И вот гуляю я в плаще с норковым воротником, в кожаных ботиночках и чумовом берете по Майнцу и Баден-Бадену. Я лет сто не была так довольна собой и еще лет двести не буду. Чума!!! Бокальчик красненького, штрудель какой-нибудь, баквурсты, чудная немецкая колбаса из телячьего фарша и приправ… Здесь все-таки не умеют готовить так, как у нас в Гере, в Тюрингии. Вот поеду на днях в Веймар или у себя в Гере обожрусь еще лет на двадцать впрок. Какой же вкус обалденный у этой колбаски с горчицей и булочкой. Схожу с ума от воскрешенных запахов – ностальгия. Я сама Коко, да я просто Шанель. Кстати, говорю по-немецки, без акцента. Миниатюрна, неопределенного возраста. Я ни у кого ничего не прошу, мне ничего не надо. Я свободна и самостоятельна, мне еще немного лет. Небрежно снимаю плащ, передаю швейцару. Ноги, в ботиночках на шпильках, быстро оказались у самого лучшего столика. Я над Рейном, внизу – стеклянные полы. Люблю эти края, это счастье. Не знаю, почему мне это дано, но спасибо! Зачем мне было в этой жизни хорошо! Не знала бы, а так хочу еще… Он мне подарил Рейн, спасибо, милый, но согласись, я у тебя – классная. Ем штрудель, а ко мне уже сватаются глупые и умные немецкие бюргеры.

Шутки шутками, но у меня всегда так, восторг сквозь слезы. Сижу за столиком, пью отлично сваренный кофе, смотрю на Рейн, на всю жизнь насмотреться хочу… И вдруг!

– Гуттен таг! Гуттен, юнген Фрайлин. (Это значит не фрау, а молодая женщина.)

Их двое, им лет по пятьдесят-шестьдесят. Холеные, глаза умные. Хотят тоже на Рейн сквозь огромное стекло посмотреть. Наверное, я их столик заняла, они сюда стабильно каждую неделю ходят. Говорят, что им нравится на Рейн смотреть. Ну уж извините, я лет двадцать Рейн не видела. Вот насмотрюсь и уеду обратно в Россию.

– О, мадам, вы из России. Вы очень-очень красивы и хорошая женщина. Вот вам рука и сердце. Вы, видно, умная, хорошо немецкий знаете, и такая красивая».

– Ну что вы так сразу… Вас ведь двое.

– Выбирайте и подругу сюда привозите.

– Что же вы так торопитесь, уважаемые господа?

– Не гневайтесь, леди. Законы страны подстегивают. Мы оба – вдовцы, если не женимся в течение трех лет, то часть нашего имущества перейдет не детям, не внукам, а государству.

Приведет новую хозяйку вдовец в дом, все семье остается. Да, дела. Люблю я немецкий язык и города Германии. Господа, вам со мной не повезло. Мужем я любима, моим дорогим. Вот подруг позвать могу. Правда, какие классные мужики. Богатые, с тысячелетней родословной, землями, полями, лесами, внуками и детьми. Один бюргер живет с правой стороны Рейна. Другой – с левой. И почему-то они тут любят раз в неделю пить. Господи, какой кайф. Я с таким удовольствием поболтала с ними на немецком.

* * *

Путь из Венеции через Верону в Мадонна ди Кампильо не похож на дороги в горы из Женевы в Церматт; иная красота у горных маршрутов Тюрингии и Шварцвальда. Светит солнце. Виноградники. Справа и слева – скалистые, но покрытые лесом горы. Снега пока нет. Очень чисто, светло. Движение идеальное, скоростное. Итальянец-водитель – в перчатках и строгом черном пальто. Такси – «мерседес» последней модели. Правда, салон не кожаный и топливо, наверное, дизель; ручная коробка… Трасса от Вероны до Трентино словно зажата между живописными пиками гор. Грузовики едут строго справа. Никто не перестраивается. Скоростной поток организован и подобен водопаду. Въехали в область Трентино. Остановимся тут и выпьем по бокальчику местного вина позже. Пока не стемнело, не сбрасываем скоростей. Солнце уже не бьет в глаза. На отдельных вершинах лежит снег. Здесь, по прогнозам,

– 5– —9, в Москве – —20, а в Венеции сегодня утром было плюс 6. Безупречная чистота пейзажей: горы, небо, виноградники. Населенные пункты, придорожные кафе, замки на горизонте, где белеет снег, искрясь на солнце.

Едем в тишине, музыки не хочется. Пишу, мой спутник уснул, у водителя свои итальянские мысли. Дорога стала уже, скалы отвеснее, а деревушки романтичнее. Дорога – платная, семь шлагбаумов сливаются в одну узкую магистраль. Потом начнется горный серпантин, скорость станет ниже… Мадонна ди Кампильо, там нас ждет мой брат Сергей, заядлый горнолыжник. Он вчера прилетел из Москвы, но в Венецию не заезжал. Мужчины будут кататься на горных лыжах. Я буду бродить по лесам, горам, вдоль речушек и водопадов, наблюдая и фотографируя новые места. Начались тоннели, разрезающие горы. Вода мгновенно остановилась – замерзшие водопады – красиво. Вдоль дороги склоны укрыты сеткой, закрепленной камнями. Одни склоны гор темнее, другие светлее, залиты солнцем. Жаль, дня не продлить, вечереет.

* * *

Еду по городам Германии, в которых мама и папа провели молодость, свои счастливые годы, выросли я и брат…

Трудно представить, как выглядит страна или город, не побывав там. Фотографии, книги, иллюстрации не отражают истинной картины. В движении все выглядит иначе. Идешь ты пешком или мчишься на экспрессе, тогда удивительные возникают красоты. Поезд взлетает то вправо, то влево, вверх, вниз. Дома оживают, оживают деревья и все вокруг. Мы огибаем горы или тоннелями вклиниваемся в них. Реки блестят, искрятся и, словно наперегонки с экспрессом, хулиганя, врезаются под мосты. Захватывает дух. Кажется, что потом вода поднимет как пушинку поезд и унесет с собой. У шлагбаумов нас пропускают чистые сверкающие разноцветные машины. Из-за нашей огромной скорости машины кажутся легкими и маленькими. Грузовик, телега и лошадь. В небе – полоса от самолета. Все смешалось. Линии электропередачи, поля, поля, вороны на голых деревьях.

* * *

Сегодня стало модно искать через Интернет своих одноклассников, сокурсников, коллег по работе, тех, далеких, «совковых» времен. Возникает иллюзорная возможность обрести неожиданно растерянное по молодости свое настоящее. У кого как… Мое прошлое несколько иное. Согласитесь, когда люди находятся в рамках одного двора, школы, города, страны или даже в рамках бывшего СССР – то не так уж трудно встретиться, позвонить, съездить в гости. Или зайти в школу к первой учительнице. Другое дело, когда твое детство, твоя квартира, дом, где ты жил долгие пятнадцать лет, находятся далеко за границей. Там, где сейчас течет совсем иная жизнь. А в твоей детской комнате спит другой ребенок. Это я о своем детстве и о жизни людей, которые спустя много лет вдруг решили найти друг друга. Интересно поднять все архивы, объединить безнадежно стареющих отцов и нас, их повзрослевших детей. Всех, кто провел часть своей жизни в так называемых загранкомандировках. Кстати, тогда об этом было запрещено говорить. Все было строжайше засекречено. История жизни этих людей – часть истории нашей страны, целая эпоха. Много смешного и грустного, того, что уже никогда не повторится. Нет той секретности, нет ГДР и СССР, нет того воздуха, той эпохи. Уйдут отцы, и мы не станем моложе. Дети смогут только прочитать и удивиться…

В Германии жили и работали умные и талантливые в разных областях люди из многих республик бывшего СССР. Были свои герои, художники, артисты. Мой папа – высокопоставленный научный сотрудник, химик, обладая шикарным тенором, в свободное время профессионально пел. Ему даже присвоили звание народного артиста ГДР (и грамота есть). Мое творческое начало сформировалось тоже в Германии. Училась музыке и вокалу у фрау Фридрих, имела няню фрау Лотту, ходила в театральный кружок, музыкальную школу; создавала картинки из соломки… Все было рядом, не надо было никуда ехать. Разговаривая на русском дома, на телефонный звонок я, будучи ребенком, уверенно отвечала по-немецки. И непонятно, по какой причине сейчас в моих песнях звучат русские этнические напевы. Почему в стихах постоянно возникают образы бескрайних российских полей, лесов и березовых рощ.

В наше время г. Гера, с которым связано так много воспоминаний, возрождается. Иначе и быть не может. Там сходятся поезда различных направлений. После объединения Германии Гера стал частью федеральной земли Тюрингия, одним из трех основных центров (Oberzentren) наряду с Йеной и Эрфуртом. Самое большое лесное хозяйство Тюрингии расположено на территории нашей бывшей школы. Школа состояла из трех особняков. Младшие классы занимались в «малом» доме, там же проходили уроки домоводства для всех девочек. Учили всему: шить, готовить, вязать. Все навыки хозяйки у меня – с той поры. В «большом» доме (бывший немецкий госпиталь) находились учительская и все остальные классы. У мальчишек уроки труда проходили в бывшем немецком морге. Они порой нарушали дисциплину, курили, таскали у отцов журналы с фотографиями голеньких дев, в Союзе ведь такого не было.

С закрытыми глазами могу пройти по всем улицам, аллеям, переулкам и дворикам детства. Помню красную аллею (красные клены, высаженные когда-то по указу Гитлера), красивую чугунную ограду. За домом школьника был целый мир: карусели, турник, две качели-качалки, скамеечка. Через горку и сады можно выйти к стадиону и немецким четырехэтажкам. Здесь я каталась на санках с друзьями, гуляла с младшим братом Сережкой. Тут дети и взрослые, русские и немцы, играли в футбол. Часто семьями выезжали на природу, папа ловил рыбу, женщины готовили много разной еды, чтобы угодить немецким друзьям. Жарили баквурсты. Играла музыка.

Мы жили в пятиэтажке на втором этаже. Окна почти соприкасались с открытой площадкой и солярием на крыше. В подвале – комнаты для стирки, сушки и глажки белья. Теперь в нашей квартире живет немецкая семья. Каждый свой новый приезд в Геру я фотографирую это родное для меня место. Кажется, ничего с тех пор не изменилось. Наша пятиэтажка выходила фасадом на булочную-пекарню. По утрам мама посылала меня туда, я брала пять молочных булочек и половину серого хлеба. Потомственный пекарь, трудятся все родственники, тесто – по особой рецептуре, печь – где-то внизу… У каждого в очереди спрашивают: «Что хотите?» И через пятнадцать минут на лифте поднимают свежеиспеченный хлеб. Горячие булочки, запах, корочка… Такое объедение…

* * *

Люди приветливые. Разговаривают, придерживают двери, помогают сфотографироваться. Кондуктор сказал, где остановится вагон для продолжения моего путешествия; отправил воздушный поцелуй, помахал рукой. И это не пошло и не гадко, а правильно. Я тоже машу рукой. И уже следующий кондуктор бережно берет мой чемоданчик и несет в другой экспресс к первому классу. Я спрашиваю, есть ли еще время. «Без вас не уедем!» – смеется. Вспоминаю подмосковную электричку. За одну секунду вываливают людей на перрон. С криками и давкой те, которым надо ехать дальше, вновь втискиваются в вагон, кого-то прищемило – ерунда, поезд трогается, и это система. Мой путь по землям Германии продолжается. Среди полей, церквей, лесов и местных пряничных деревушек неожиданно вырастают огромные ИКЕИ, мебельные магазины, строительные базы, автомобильные заводы. Жалко пейзаж, но все аккуратно, и глаз успокаивается.

* * *

Всю дорогу от отеля Hilton до центрального вокзала Banhoff в Дрездене таксист уговаривал меня поехать на машине, а не на поезде в ту самую Геру. Правда, не за 25 euro, а за 250. Объяснила, что на поезде – романтичнее. Не понял: мол, жадничает мадам, и точка.

– А так бы с ветерком…

– Нет, спасибо, скучно будет в дороге.

Не понимает, стольких людей, столько тем и впечатлений я пропущу, если поеду с ним. Что там один таксист… Нет.

* * *

Поезд петляет, яркое солнце то вдруг выныривает, то пропадает. Слепит глаза. Я пересаживаюсь с одной стороны вагона на другую, прячусь от солнечных лучей. Игра.

* * *

Садовые участки стоят пустые. Маленькие бассейныпрудики с естественными заборчиками из ели, кустов. Хорошо, что еду сегодня. Стало пасмурно, ветер. Погода – не для прогулок по историческим переулкам, а как раз дорожная. Стучат колеса. Проезжаю Veimar, этот маленький город Германии – культурный и исторический центр для немцев. В этом городе жили и творили такие гении, как Шиллер, Гете, Бах, Лист, Ницше, Кандинский. Страшное напоминание о фашизме в десяти км от города. Руины Бухенвальдского концлагеря. München через несколько часов, пишу. Надо успеть.

* * *

Я шучу по-немецки, они смеются. Немцы все делают от души.

Ржут! Громко, долго и заразительно. Понравился мой юмор. Приятно.

Хуже, когда улыбку надо через лупу улавливать и довольствоваться многозначительным молчанием в ответ.

* * *

Все аккуратно красиво. Лес убран, нет буреломов и листвы. Поля из-под снега зеленовато-жухлые. Голубое небо и белые облака. Аккуратные деревеньки, но очень много брошенных домов, окна без стекол.

* * *

Думала, туман, но, вынырнув из горного тоннеля, поняла, что мы оказались в облаке – забавно. Случайно села в вагон, где запрещено громко говорить, пользоваться телефоном. Два знака: перечеркнутые сигарета и говорящий рот. Не курить, не говорить. Пересаживаться не стала, тишину я люблю. Вагон тишины… Вагон в дреме…

* * *

Объявился нарушитель тишины, громко икает. Но у немцев нормально – икать, сморкаться и делать многое другое. Естественные звуки человека нельзя удерживать. Никто на это не обращает внимания. Многие спят. Одна я улыбаюсь в шарф… Икает он уже минут десять. Надо подсказать ему про глубокий вдох и три глотка. Едва сдерживаю смех, сейчас рассмеюсь. Тогда явятся два нарушителя тишины.

* * *

Не пойму, облака, туман, тучи или вечер… Видимо, все одновременно. Две старушки пьют пиво – можно! Развалились в своих креслах, смотрят в окно и потягивают пивко.

* * *

Здорово проехать на поезде через всю страну. Бегают официанты, предлагают еду. Я лучше доеду до Мюнхена, брошу вещи и засвидетельствую свое почтение самой всемирно известной пивной «Hofbräuhaus». Она была открыта еще в 1607 г. Но для всех желающих пивную открыл через двести с лишним лет баварский король Людвиг I. В разное время посетителями этого заведения были такие известные личности, как Вольфганг Амадей Моцарт, австрийская императрица Елизавета Баварская, Ленин и Крупская, Адольф Гитлер.

* * *

О! Вот они, виноградники. Знаменитый вкуснейший Riesling. Проехала Würzburg Hof. Справа – сплошные замки и красоты, но я еду дальше.

* * *

Да вот и не знаешь, что лучше – древнее пиво или шикарный рислинг.

Выпью рислинга, а в пивную просто зайду, сделаю пару фотографий, а там – как пойдет.

* * *

Прямо через поля идут-тянутся автодороги узенькие, но они чистые, асфальтированные. Люди, размахивая руками, шагают в чистой обуви. Снова светит солнце.

Понятие «распутица» здесь, видимо, отсутствует. Откуда берутся грязь и бездорожье, они, скорее всего, не знают. В Москве, не успев выйти из подъезда, можно испачкаться по самые уши.

* * *

Вдоль дороги много старой сухой травы, но жечь ее никто не станет, черных пятен не будет, как это бывает у нас весной. Природа сама разберется, что делать с прошлогодней травой. Зазвенели строчки: «Вдоль дороги жгут траву сухую, верба не цветет, не вспахан луг. И весну, такую затяжную, ни цветы, ни люди не поймут».

* * *

Говорят:

– с проседью.

А если зеленые поля с кусочками или полосками земли,

– с прокоричневенью

– с пробежевостью.

Четыре часа еду, никак не подберу название этому цвету февральских немецких полей. С коричневой – не верно. Земли в этом случае больше. Есть рвы для полива и против пожаров. Есть насаждения от ветра.

* * *

Вокруг – чистейшие зеленеющие поля и леса. Не дремучие. Но это обман, там есть звери. И можно заблудиться. Бурелом отсутствует. Кажется, что падающее дерево и ветки уже в воздухе шинкуют на аккуратные кусочки, укладывая их в поленницы. Вопрос: кто, когда? Людей не видно. Проезжаю Roneburg. Урановые отвалы. Сегодня дети думают, что это горки и холмы. Завод Karl Zeiss Jena пока закрыт. Безработица. Местных жителей мало, они разъехались после слияния Германии. Много заброшенных домов.

Но уже дует свежий ветер. Гера (Gera) – город, с которым у меня связано так много воспоминаний, возрождается. Иначе и быть не может. В городе сходятся поезда различных направлений. После объединения Германии Гера стал частью федеральной земли Тюрингия, одним из трех основных центров (Oberzentren) наряду с Йеной и Эрфуртом. В Гере находится Городской лес Геры (Geraer Stadtwald), самый большой из всех городов Тюрингии лесной массив, расположенный в черте города. Реставрации, реконструкции, леса строительных площадок… Лучше, чем десять лет назад.

* * *

Трамваи бегают в ночи туда-сюда. Прозрачные от света. На небе месяц коромыслом, как и в Москве. Темно. Пассажиры все-таки есть. Они, как игрушечные человечки, живут там, в бегущих по рельсам трамваях, своей жизнью. В основном ходит трамвай номер три из Лузана в Библах. А у меня дом был посередине пути, перпендикулярно пешком идти на горку.

Вот и сейчас трава в инее, солнце. Пара собак тянет своих хозяев на эту горку, и я взбираюсь через ступеньки. Вот старое дерево – помнит меня, скамеечка. Здороваюсь с попутчиками (здесь здороваются на улицах), бегу дальше. Вижу окна своей бывшей квартиры.

* * *

Мы приехали в один из немецких городов на долгое местожительство. На следующий день, играя в песочнице, я познакомилась с немецкой девочкой. Почему-то очень ей понравилась. На следующий день она пришла в песочницу со своим папой, и они подарили мне маленький черный кувшинчик, а в нем – цветок. Этому кувшинчику уже много лет. Он стоит на моем столе, и в нем – карандаши. Сегодня я опять была в той песочнице. Все, как в детстве. Та же улица, тот же двор. Мне казалось, что я снова маленькая.