Текст книги "Приоткрытое окно"

* * *

Светло. 9 января. Значит, день прибавился. Сегодня лег снег, но на голую зелено-серую землю. Такое в январе впервые за много лет. Зима, а снега так и не было. И этот растает, потому что плюсовая температура. День увеличивается. Светло, и на душе – тоже. Хотя хочется чутьчуть зимы. Санок, снеговиков, белого снежного пуха в темном лесу, света!

Наш парк
(Как российский мох победил английский газон)

В этом году много калины, висит красными кистями, но до холодов ее собирать не будем. После первых морозов, обычно горькая, ягода становится сладковатой, сделаем из нее настойку; в январе очень даже полезно употреблять за обедом. Осенней листвы на деревьях пока еще много, но это дело двух-трех дней. Ветер работает изо всех сил. Газоны усыпаны ковром пестрых листьев и иглами сосен. Сейчас есть пылесос для листвы. Думаю, это не новое, а хорошо забытое старое. Ведь нереально вручную убрать парки Петергофа и Мейсена, и тысячи других. Но и грабли – приятная штука, поработать на свежем воздухе да развести потом костерочек – здорово. Листья лучше убрать до дождей и снега. Оставить в зиму – испортить газон. Газон идеально английским не получился, сквозь него в большом количестве пророс наш лесной мох, получилось еще красивее. В некоторых местах даже были грибы. Мох не пускает колючие сорняки. Но зато он с собой из леса принес землянику, ландыши, фиалки, калину, белую кислицу. Все это в разное время года балует наш парк и взор. Такого не увидишь в чопорной Англии, и семян таких газонов нигде не купишь. Почему-то хмель на заборах в этом году не дал ароматных шишек, значит, не будет маленькой снотворной подушечки. Еще цветут рыжие, красные, желтые розочки. Завтра соберу осенний букет и напишу песню о том, как

 
Наш зеленый мох российский
Победил газон английский
Сеем каждый год его,
Тратим страшное бабло.
Удобряем, косим, холим.
Мох газон английский ест,
Напирает через лес.
Смело лезет сквозь забор.
Он – хозяин здесь, не вор.
 

* * *

Пошла бродить по парку. Последнее осеннее солнце… Собака напросилась со мной, ей холодно, и она решила не вылезать из сумки. Шагаю, сумка болтается на плече. Порывы ветра слишком сильно склоняют сосны. Слегка тревожно, могут упасть, им по сто лет. Но через секунду ветер стихает, и яркое солнце заливает весьма еще теплыми лучами все тропинки. Мы ушли в крайний дальний угол, там полянка, деревьев нет, поэтому самое теплое местечко. Почему-то интересные мысли приходят в голову в довольно-таки неожиданных местах. Взяла круглый березовый чурбак, уселась и пишу.

Пес жмурится на солнце, сидя в своей красной сумке. Сейчас такое время года, что в одной части парка (где тень) надеваю шляпу, шарф и ветровку на свитер, а в другой части сада полностью раскупориваюсь, можно загорать. Даже чувствуется, как вылезают веснушки. Березовый чурбак оказался холодным, он, видно, уже впитал студеную ночную сырость. Вывернула наизнанку шляпу и уселась на нее – так теплее. Собака тоже слегка дрожит и просится на руки. Какие-то мы с ней худосочные мерзлячки.

* * *

Собирала грибы, на горке егеря топили баню. Светило солнце.

Маслята выстроились – косой коси. Чтобы не нагибаться тысячу раз развалилась во мху под березами. Радовалась бабьему лету, в голове родились строчки:

 
Тропою лунною, ночною,
Она, спускаясь к роднику,
Распустит косу и умоет
Свою печаль, любовь, тоску.
Оставьте барыню в покое…
 

Доды, игрушки и веснушки

Иногда происходит

эпизодическая трансформация

детской сказочки во взрослую,

т. е. в иную плоскость.

* * *

Мне всегда кажется, что маленькие дети, даже совсем карапузы, все понимают, как взрослые люди. Им можно доверять, на них можно положиться, с ними можно говорить на равных. Я так и делаю. А пожилых людей, наоборот, воспринимаю значительно моложе их возраста. Они полны капризов и безрассудства, способны на неадекватные выкрутасы. За ними – глаз да глаз. К примеру, дочь уже с двух лет стала помощницей и взрослой подругой, а отец, и в свои …за семьдесят, как безрассудный юноша…

* * *

Господи, когда это было! Город южный, тротуар, прибой. Времени два часа ночи, дети, от семи лет и старше, не спят. Иногда сидишь дома и злишься на своего ребенка, что он где-то… А у них – начало вечеринки только в час ночи. Да что зря злиться. Оделась симпатично и сама пошла бродить у моря. А потом – до четырех утра на открытой веранде – пить чай. И удивительно, я – не одна! Хождения, смех, музыка. Так к чему ругать своего ребенка или сидеть, злясь в номере, и все равно – не спать. Надо к людям!

Той-Масечка и Ню-Ню

– Ой, я, кажется, все сделала на пеленку. Сейчас понюхаю, проверю. Ну! Чудо! Не верю глазам своим. Кажется, научилась… Скорее, скорее, срочно разбудить хозяйку, мою милую маленькую Ню-Ню.

Ню-Ню долго не могла понять, что же такое произошло. Никогда еще малютка Той-Масечка не будила ее по ночам. Сопела всегда рядышком или тихо похрапывала. Иногда блаженно урчала, видя во сне косточки да мясные кусочки. Не шумела до тех пор, пока Ню-Ню не открывала свои ясные глаза после сна. «Что-то случилось…» – подумала хозяйка, минут через десять ей все же пришлось встать.

– Уесс! – радостно взвизгнула Масечка. – До НюНю дошло! Встает. Идет, смотрит внимательно вокруг. Масечка от удовольствия замерла на месте, даже села от волнения попкой на тапочек. Кстати, она никогда не станет сидеть на голом холодном полу, воспитание, понимаете ли. Ню-Ню увидела наконец пеленку, и – ни одной лужицы вокруг!

– Ну ты, Мася, молодец! – сказала она. – Научилась!

Вот этого «молодец» Масик и ждала. Мордочка собаки расплылась в самодовольной улыбке.

– Вот! Могу, когда захочу, – решила Мася. – Собственно, всегда хочу быть аккуратной девочкой, просто не всегда получается на эту дурацкую пеленку. Сами бы попробовали. Крутишься, как юла, стараешься, а все мимо. Гулять надо с собаками! Ленивые вы, мои любимые хозяева. Ну, да ладно, Ню-Ню уже, кажется, исправляется…

* * *

Когда я была маленькой девочкой, то очень любила сказку про прабабушку Кефью. Она все время спала в кресле-качалке и сквозь ресницы наблюдала за жизнью. Мне еще тогда представилось, что если я буду очень старенькая, то не буду сидеть на одном месте. Я видела себя в кедах, в панаме (немного похожей на цилиндр), с сачком (обязательно с сачком). Им можно ловить красивых бабочек и, представьте себе, «усиков» в море (маленьких креветочек).

* * *

Коты повернулись ко мне огромнейшими, раскормленными мною задницами. Терпеливо гипнотизируют свои миски. Распушили гордо свои хвосты. Черный – пуховый. Рыжий – бархатисто гладкий в полосочку. Я на кошачью провокацию не реагирую. Завтрак был, до обеда – далеко. А Масик гипнотизирует котов, чтобы те знали, кто в доме собака.

* * *

Раньше ее причисляли к типажу женщина-подросток. Кто же она теперь: избалованная дама или тетушка, сестра Набокова, в кедах и с сачком для бабочек… Когда она видит детей, то вспоминает свой часто повторяющийся сон: нечто странное, веселое, оптимистичное, в кедах и панаме, размахивая руками, увлекает за собой толпу детей. Вокруг лес, щебечут птицы. Кот нежится в траве. Все играют и поют. Вероятно, в ее сны вплетается реальная ностальгия по детству. К ней всегда тянулись дети. Взрослым она, безусловно, интересна не в качестве тетушки. Как это прекрасно – быть женщиной. Не во сне, а наяву.

* * *

Кот в наше отсутствие в доме опять разложил кучи, пометил все, что можно и нельзя. Были гости. Ему, видимо, поперек души кошачьей те оргии, свидетелем которых он оказался. И – не в первый раз. Запахи, табак, алкоголь, громкие звуки. Он против этого. Он уверен, что и хозяева, будь они дома, его поддержали бы. Его протест понятен и принят!

* * *

Собака наслаждалась своим господством над хозяйским телом. Но это счастье разрушил кот. Она визгливо тявкнула и суетливо забегала по кровати в надежде, что этот огромный пушистый охотник-зверь испугается ее. Она не понимала, что ничтожно мала, была уверена в своей силе и ощущала себя огромным и страшным терьером. Черный кот Кишуня истосковался по хозяйке и не думал уходить. Он сказал: «Ну ты сука и сука!» Кот отправил собаку в хвостовую часть хозяйского тела, а сам лег у кабины. Собака в хвостовой части безропотно лижет пятку пилота, а Кишуня, положив морду в хозяйскую ладонь, неистово мурлычет.

Старшая феюшка

Недавно в своем саду, когда роса еще не высохла, а искрилась бриллиантами, я почувствовала себя феей. Есть на свете певицы, акробаты, клоуны, танцоры, пианисты. Но у меня совсем другая роль, амплуа и задача… Я – фея. Добрая феюшка. Не только пою песни для детей, мам и пап; для любящих и любимых. Я еще их и придумываю. На совете всех фей поручили мне это делать и нести людям, как свежеиспеченные, тепленькие, вкусненькие булочки. Теперь все феюшки поют по лугам и лесам свои мелодии и отправляют их мне на обдумывание (поэтому ночами не спится). Нужно из всех мелодий и слов сделать только одну песенку до утра. И так

каждую ночь. Просто я – старшая фея, и это – моя работа. Мне нравится такая работа, я привыкла по ночам не спать. Песни нравятся детям и взрослым. Стало казаться, что я уже не боюсь, когда меня слушают. И если я не одна, а там за зеркалом притаились Мери Поппинс, Фрекен Бок, Шапокляк, Карлсон, Пеппи Длинный Чулок, Эйлин, да еще Винни Пух и Пятачок, то пусть все слушают. Я старшая феюшка, настоящий артист и пою только светлые и добрые песни.

Муха-Цокотуха

Как-то не сложилось с детсадами и нянями, да и бабушки вздумали слишком рано уйти из этого мира. Если описывать мою жизнь до рождения ребенка и после, станет понятно, почему было «трудно», «тяжело», «плохо». Ежедневное напряжение и страх за дочь, чтоб не упала, не оступилась, постоянная забота любящей матери… Сегодня – мы подруги. Она – моя муза, поддержка, надежда. Мы с ней всегда вместе. Вчера она повзрослела. И «трудно» упало с моих плеч. Хотя волноваться за нее я все равно не перестану. Раньше, когда дочь вела себя хорошо, я ее называла «Муха-Цокотуха», когда плохо – «муха це-це». Вот повзрослевшая «цокотуха» летает по кухне, жарит мне рыбку, режет салатик, еще и сырный тортик готовит. Все дико вкусно. Я урчу от предвкушаемого удовольствия, но слабею от вируса, и засыпаю – кайф. Конечно, все это могло произойти, когда я не болею, но это была бы совсем другая история.

Котик

Он уткнулся в лукошко влажным розовым носом. Шерсть – чисто смоль. Удивление в глазах, а в зрачках – бирюза, ум, вся «кошкина» боль. Он скучает и ждет; и у носа – слеза.

Доды

Кто такие доды, могут ли они преобразовывать среду вокруг и вовлекаться в дела земные? Это погруженные в свой внутренний мир индивиды, пребывающие в постоянном творческом самоосуществлении, или птицы, парящие высоко в небе и доселе нам неизвестные…

Так вот, все доды – большие труженики. Спортсмены, художники, поэты, модельеры, архитекторы, дизайнеры… Иногда коммерческая сторона вопроса навсегда уничтожает дода, а иногда удается сохранить нечто светлое и при этом заработать свою заслуженную копейку… Патологические, бесконечные роды песен, стихов, книг, картин. Муки и восторг, люди не поймут! Итак, мы – в ином измерении.

Они называют себя дод Первый и дод Второй. Если бы они жили среди людей, то дод Первый именовался бы «девочка», а дод Второй – «мальчик».

Второй обзывает Первого словом «Мозг», т. к. «Мозг» на самом деле все время думает. Хотя это он не из вредности так обзывается. Действительно, все доды и люди из нашей истории уже давно привыкли, что если наступил новый день, то лучше сразу узнать у Первого, что же он там надумал и делать именно так, как он скажет, так будет проще и удобнее прожить очередной день… Первый так много думает, что иногда даже не может спать ночью, возможно, он совсем никогда не спит, хотя это вполне нормальное для додов явление. А днем, когда светит солнышко, Первый бегает по лесу и сочиняет стишки, мурлычет разные песенки. Второй мог бы называться «Звук». Он страшно любит играть на всевозможных музыкальных инструментах, но количество звуков в его голове так велико, что ни один композитор в мире не способен там разобраться. Поэтому «Звук» часто ходит печальный. Только Первый может утешить его. Он говорит: «Не печалься, дод „Звук“, послушай лучше мои стишки и песенки».

Эти два дода все время друг другу помогают. Если «Мозг» не может дотащить какую-нибудь жуткую тяжесть, то «Звук» незамедлительно спешит на помощь. Но их не всегда понимают в мире людей, а огромный город отнимает все силы, и доды перестают слышать свои волшебные звуки, слова прекращают складываться в стишки. Все краски листвы, неба, солнца сливаются в одну – серую. Доды становятся несчастными. С ужасом они бегут в свои норки из огромного, рычащего автомобилями города и мира людей-роботов. Пройдет день или два, прежде чем снова появятся краски, мысли и звуки. Знаете, они никогда не ссорятся. Иногда, если идет дождь, один другому из-за малюсенькой вредности может сказать какую-нибудь обидность. Доды в отличие от людей – страшно ранимые и хрупкие.

И тогда они оба начинают горько плакать. Один оттого, что его обидели, а другой от досады, что обидел друга. Самая большая обидность для «Звука», если

«Мозг» говорит, что звуки не те и лучше их вообще сделать потише.

Это страшный удар для дода Второго – все!!! На него от таких заявлений нахлынет недельная депрессуха. Для «Мозга» самая большая обидность, если ему скажут, что он фиговатенько поет, неважно трудится, да и мысли так себе, и никому они не нужны, эти мысли.

А вообще доды не любят обижать друг друга. Зачем? Перестает звучать музыка, начинается вечный дождь, не поют птицы, по ночам не приходит сон. На самом деле доды очень веселые. То, над чем смеются доды, понимают все дети. А в мире взрослых людей их понимают не всегда.

Нет! Если вы знаете язык додов, то вы с ними не соскучитесь, они страшные юмористы. Вредные людишки любят по-разному обзывать додов.

Например, доды – уроды. Людских обзывалок можно перечислить на целую страницу. Но зачем? Люди не могут обидеть дода!!! Доды давно не обижаются на людей. Додом нельзя стать просто так, им надо родиться. Обычный людь никогда не сможет назвать себя додом (есть исключения, но об этом позже). Доды по-другому пахнут, ходят. Они путают день и ночь, у них своя мода и понятия о красоте. У людей патологическая потребность мешать додам. Но у додов такая судьба. Пока они не разгребут всех проблем, напридуманных людьми, просто не будет возможности спокойно трудиться (доды – большие труженики). Вот они как истинные дворники изо дня в день гребут разное, а потом в маленькой своей чистой норке начинают тихо творить и создавать свое. Желание выжить среди людей… Конечно, додов будет когда-нибудь больше. Но когда это будет? Ради своего выживания они ведут уже почти совсем здоровый образ жизни. Едят в меру, почти не курят. Он (дод «Звук») постоянно подпиливает «Мозг» за вечерний бокальчик «красненького», хотя сам не прочь втихую раздавить бутылочку пива или выкурить сигаретку. Бессонница, она просто жить не может без этих додов, сжирает заживо, и у них потом – ни звуков, ни голоса, ни мыслей. Нет! Надо рвать пространство вокруг, цепляясь за жизнь зубами. Ведь так много есть чего сказать. Ну, почему там, у людей, и не болит, и спят, и все едят, и пьют. А у додов каждый прожитый день – победа. Вообщето они, доды, страшно любят жизнь. А она-то как раз в руки не всегда дается. Иногда, после затянувшейся бессонницы, на домкратах поднимают себя из постели и заставляют трудиться. Да, непросто выжить, непросто творить, если ты дод.

Все у тебя, бедолаги, не так, как у людей. Вот! Казалось бы – твори! Вот тебе пища, вот тебе кров, так нет – то понос, то золотуха. В прямом, без переносов, смысле… Депрессуха, как подарок ко дню рождения. Ладно бы, если одновременно у двух додов сразу, так нет, по очереди. А это отодвинет на месяцы радость созерцания новых картин, спетых песен.

Если люди нашли друг друга, или доды нашли друг друга, то это значит, что они могут вместе есть, пить, петь, думать и чувствовать в одной тональности. И вот когда люди или доды начинают звучать в одной тональности, вокруг сразу собираются темные силы. Додам завидуют темные силы за то, что у них рождаются музыка и стихи. Они пытаются рассеять много грязи вокруг того светлого, что делают доды. Иногда очень хочется, чтобы тебя услышали, но значительно спокойнее и безопаснее, если о тебе знают мало. Среди додов не может быть грязных сплетен и интриг. Когда додов любит людь, причем очень сильно, он постепенно начинает их понимать. Доды могут не выжить среди людей в большом городе. Людь «Большой» и людь «Кроха» совсем не жалеют, что когда-то в их семье завелся «Мозг». Потому что с ним очень весело, доды сознательно культивируют свои чудачества. Первый все умеет, он за всех все время думает, с ним не может быть скучно. Правда, Первому у людев «Большого» и «Крохи» бывает непросто. Иногда доду кажется, что он на горячей сковородке. Ведь они, все трое, звучат в разных тональностях.

Еще постоянно звонит телефон, работает телевизор, шуршат ангорские свинки, хулиганит рыжий кот, шумит в кране вода, горит свет. Иногда дод не выдерживает, и затыкает уши берушами, и ищет норку, где тихо. Но людь «Большой» и «Кроха» отыскивают дода, им без него скучно. На дода невозможно смотреть без улыбки, он трогательный, очень маленький, страшно шустрый. Хотя очень быстро устает. Людь «Большой» очень любит своего игрушечного дода и всячески оберегает его. Дод Первый страдает от людского храпа. Это трагедия психо-нервно-паралитического характера. Люди – страшные существа, они храпят, но ухитряются при этом спать очень крепко и видеть сны. С невероятным шумом они поворачиваются с боку на бок, разглядывая свои сны с превеликим удовольствием. Например, девяностолетняя бабушка Первого, просыпается от зашкаливающего по децибелам собственного храпа и невозмутимо спрашивает: «А ты что, внученька, до сих пор не спишь?»

И тут же, не дождавшись возмущенного ответа, опять сладко погружается в свои безобразия. В таких ситуациях «Мозг» не спит и не имеет возможности разглядывать ни свои, ни чужие сны. Да еще рискует слететь с кровати, т. к. огромный людь, ворочаясь, подбрасывает на пружинистом матрасе малюсенького и легкого как пушинка дода чуть ли не до потолка. Если дод, не выдержав такой храповой атаки, к середине ночи, безнадежно пискнув, исподтишка подпихнет огромного людя остреньким колючим локоточком в мягкий бочок, то он еще и рискует получить порцию нравоучений.

Дескать, не хорошо будить ни в чем не повинных людей ночью. Совершенно несправедливо оказывалось, что дод «Мозг» бесчувственный и не любящий эгоист, а так как дод Первый, как и все другие доды, очень хрупкий и ранимый, то вторую половину ночи он горько проплачет оттого, что обидел людя «Большого» и еще оттого, что снов ему опять не видать, как своих ушей. С грустью, взяв свою подушечку и одеяльце, он поплетется на кухню пить чай с медом и сочинять свои грустные и веселые истории про додов.

С ужасом будет думать «Мозг», как после очередной бессонной ночи весь следующий день у него будут болеть косточки и он не сможет петь свои песенки. Другие доды будут сочувственно кивать головками, ведь они-то все понимают.

Да, хорошо, но непросто, приходится додам среди людей. Дод «Мозг» очень любит своего людя «Большого» и непослушного людя «Кроху». Но иногда он молчит и знает, что нет еще такого языка, чтобы некоторые вещи, понятные любому доду даже без слов, донести до людей. Это очень странное состояние, когда тебя не понимают. Дод стоит и хлопает своими огромными глазами. Иногда ему начинает казаться, что именно он должен придумать этот новый язык, чтобы наступило взаимопонимание между людьми и додами. Чтобы лжедоды не пытались называть себя додами, а люди, у которых есть додское восприятие жизни, постепенно превращались в истинных додов. Людь «Большой», например, в силу того, что терпит уже несколько столетий всякие приятности и неприятности от дода «Мозга», тоже иногда начинает немного «додить». Во первых, ему очень нравится многое из того, что делает дод Первый. Он пыхтит от удовольствия, когда слушает трогательные додские песенки. А книжечки со стишками, которые по ночам строчит его дод, людь «Большой» с величайшей гордостью дарит своим приятелям-людям. Жаль только, не все они могут понять, что там написано, хотя язык у додов даже не какой-нибудь там английский, а очень понятный. Иногда, из вредности, а может, из страха, что дод перестанет сочинять истории, людь «Большой», даже если не спит, начинает нарочно, со свистом, подхрапывать, и все для того, чтобы Первый не заснул, и, в который раз, взяв свою подушечку, одеяльце, отправился на кухню и принялся писать свои чудесные додианы. Доду достаточно чашки горячего чая, и у него появляется вдохновенная страсть, которая приветствуется «Большим». Большой людь любит называть Первого пупсик, но на самом деле Первый ощущает себя побольше из-за большого количества разных дел и мозгов. Поэтому приходится поправлять Большого: пупс или пупсон, но уж никакой не пупсик. Хотя с тех пор, как людь Кроха стал много-много выше дода Первого, а у людя Большого наросли за годы совместной жизни очень большие мышцы, Первый оказался самым маленьким существом в семье. Но почему-то людь Большой все равно иногда называет маленького дода:

«О! Великая!». Или наоборот: «Великая! О…» Еще людь «Большой» очень любит придумывать разные украшения и дарить их доду. Это сильно отличает людя

«Большого» от других людей. Многие люди уродливо жадные и не любят ничего дарить. Или стараются это делать только по праздникам и то, поскрипывая, напуская на себя от жадности излишнюю важность, рискуя лопнуть как мыльный пузырь. А людь «Большой» ничего не жалеет для дода Первого. Это и делает его похожим на додов. У него, наверное, из-за того, что он такой большой, огромное сердце. И он, видно, немного знает язык додов.

Так вот, когда Первый хорошо выспится в своей избушке-перхушке вдали от городского шума, потоков машин и людской суеты, он становится очень веселым, летает по саду, сажает цветы и деревья. Иногда страшно хулиганит. Он ведь большой выдумщик, и всем, кто с ним знаком, не бывает плохо и скучно. Первый очень вкусно готовит разную пищу, знает миллион бабушкиных рецептов, создает уют в разных домах, домишках и квартирках, вяжет кофточки и шьет шторки, двигает разные шкафчики. Он любит эту жизнь. Прыгает через бесконечные трудности, иногда засыпает в креслице от усталости, а потом опять куда-то бежит, едет.

Доды не могут без додов. Онилюбят своих людев. Благодаря доду Первому людь «Большой» и людь «Кроха» так приятно отличаются от других людей. Они мягче, добрее, стараются меньше грубить, не жадничать. Получается, что людям очень нужны один или несколько додов. И вовсе не удивительно, что дод Первый, несмотря на свой хрупкий вид, – воплощенное здравомыслие… По наблюдениям людей непосторонних, он никому не уступает в умении проникать в суть дела, хотя и пребывает в состоянии творческом, трехмерном. Добавьте к этому его поразительную многогранность и умение радовать людей и додов от встречи к встрече.

(Продолжение, т. е. именное приглашение от дода Первого в избушку-перхушку следует…)