Текст книги "Приоткрытое окно"

Охотничье хозяйство

Мы обычно приезжаем сюда впритык. Что это означает для охотника? Преодолев на выезде из Москвы все пробки, закупив по дороге продукты, заскочив один раз на заправку, мы вихрем вкатываемся через ворота в вольер. Вольер огромен, и он отделяет часть озер, полей и леса, вместе с животными, от леса дикого. Так вот, подъезжая к своему дому, который выстроил несколько лет назад мой муж – охотник-богатырь, уже через секунду мы буквально врываемся в дом. Богатырь быстро надевает маскировочный костюм, запихивает в рот бутерброд, делает пять-шесть глотков пива, хватает ружье, патроны, рацию, фонарик, нож, и резво пересаживается в уже стоящую на всех парах машину егерей. В чем проблема спешки? Надо к определенному часу, пока еще не стемнело, через те же ворота выехать в дикий лес. Сесть, затаиться, да так, чтобы не было шумов человеческих, запахов, и ждать. Это за 30—40 минут до того часа, когда животные обычно решают, что неплохо было бы перекусить.

После стремительной катапультации из машины, почти пяти часов езды из Москвы и столь же стремительного исчезновения мужчин-охотников я остаюсь одна в домике. Разбираю вещи, продукты. Смеркается, тишина наступает нереальная. Рассматриваю все знакомые вещи: картины, шкуры, трофеи, посуду. Ведь лет пять назад мы это все с богатырем создавали с любовью и обустраивали. Охотники приезжают сюда часто, а я два-три раза в году, в грибной сезон и зимой, в канун Нового года. Так уж повелось. Задумалась, разжигаю открытый камин, смотрю на огонь и уже, слегка волнуясь, начинаю ждать охотников с «вечерней». По времени это с 18.00 до 22.30. Читаю, пишу, думаю, внимаю тишине. Когда слышу выстрел, знаю, сейчас вернутся. Зимой, иногда замерзая и не дождавшись зверя, охотники приходят раньше; летом красота природы может, наоборот, задержать в лесу мужчин. Даже если зверь не убит – это не главное, важен процесс. После стрессов мегаполиса лес восстанавливает силы и нервы.

Бывает, что, не дождавшись охотников, я засыпаю. Если охота была удачной и трофей необычен, меня обязательно разбудят, и мы, уже глубокой ночью, пойдем смотреть на особую охотничью церемонию – снятие шкуры. Признаюсь, это зрелище – не для женщин. Один раз увидев, более в этом я не участвовала.

Охота

Если трофей слишком необычен, огромен, редок, то возбужденные охотники ворвутся ночью и потащат меня участвовать в церемонии разделки туши и шкуры. Но эта зарисовка лишь сотая часть того, что можно рассказать об этих местах и образе жизни в охотхозяйстве. Рассказать о людях, рыбе в озерах, медовой пасеке, грибах, домашней птице, свиньях. Как отапливается дом. Где берем электроэнергию. Сколько в округе озер, как устроен вольер. Вспомнила мамины шторы, посуда, накомарники, сувениры из ГДР, баня. Система отопления трубы по кругу. Давно я не ездила в охотничий домик с мужем. Все было некогда, дописывала новый альбом, не было грибов осенью. Одним словом – не сложилось. А раньше два-три раза в году всегда приезжала. За неделю перед Новым годом, осенью по грибы, иногда летом – позагорать и поплавать в озерах, поесть свежей рыбки из озер.

Вот сейчас охотники ушли, я разглядываю дом. Создавал все Саша, а я потом, как всегда, помогала благоустраивать. Дом предназначен для охотников, сюда могут приезжать разные люди. Кстати, приезжайте, если увлекаетесь! И теперь это – место, где охотники могут переночевать, отогреться, поесть. Но наша с мужем комната – нечто неприкосновенное, табу.

Уже стемнело, но до выстрела еще далеко. Лунная дорога на снегу, неделя до Нового года. Пойду-ка я вздремну. Решила поваляться, пока нет охотников, открыла форточку: воздух нереально чист. Правда, непогодится, вместо снега идет летний дождь, ноль, минус один. Все сразу обледеневает. Темно, зарылась в одеяло, лежу, мечтаю в тишине. Неожиданно вернулись охотники и забегали целой толпой. За меня испугались: темно, света нет. Бегают с фонариками, суетятся, пытаются дизель завести. Оказывается, из-за обледенения проводов пропало электричество. А я мечтаю, мне не нужно это электричество, можно и камин растопить. Охотникам кабанчика удалось все-таки шлепнуть. Дико сладостно, как в детстве, валяться в сухом теплом доме, в тишине, под теплым одеялом. Но вот радость – в природу ворвался отвратительный гул дизельной подстанции, у всех счастье. Странно все-таки люди устроены. Конечно, глубокой ночью мы выключим это безобразие, но посидеть вечером при лучине могли бы вполне, ну да ладно.

Я улыбаюсь и молчу, такая обстановка, совсем жалко говорить, молчать приятно. Пишу, за окном зимний дождь, превращающий мой любимый лес в царство ледяной королевы. Елочки, сосны, березы, осины, кустарники и высокая сухая трава – все в ледяном тяжелом одеянии. И естественно, то провод, который, бог знает откуда, тянулся с целью давать свет, не выдержал худосочный. Дражайший супруг охотник-богатырь и несколько егерей исчезли с целью завершения охоты. Надо грамотно разделать зверя, шкуру, каждому выделить его долю (здесь я тороплю события). Обычно рано утром приезжают с ветстанции, чтобы выдать разрешение на мясо. Только потом его можно делить и готовить. Так что разделают и разойдутся. Ни свет, ни заря пойдут на лося. Лучше бы температура понизилась и пошел снежок. Хотя наст все равно ломкий и режущий, по такой погоде зверь может и не выйти. Не стоит думать, что здесь собрались очень злобные охотники. В этом охотхозяйстве – все по науке. Охота, – когда она разрешена, – это отстреливать зверя по строго определенной системе. Вожаков и самок нельзя убивать. Охотники учитывают многие факторы. Поголовье скота в вольере растет очень быстро, много лосей, кабанов, оленей, есть рыси, зайцы, лисы, бобры, куницы, соколы, утки, много рыбы. Животным дают корма, соль, витамины, высевают овсяные поля, отслеживают больных, были тут и волки. Ох, уж этот дизель, всю романтику нарушил. Сейчас муж-богатырь вернется, в баню пойдем, в настоящую русскую баню. Правда, лед сплошной, чтоб до бани дойти – надо катиться как на коньках. Валяюсь на кровати, пишу в нашей с богатырем комнате. Стены комнаты обиты вагонкой. Кровать, комод и платяной шкаф – сосновая незатейливая мебель. На стене на крючках висят кепка, охотничий камуфляжный костюм, зимние и летние кепки, охотничьи унты. С потолка свисает сейчас прибранный к стене огромный накомарник. Я его сама шила, конструкцию увидела у финнов. Из мелкой сетки нашила таких штук шесть-восемь, дико удобно, и воздух пропускают. Накомарник всю кровать прячет полностью и легко открывается. Зимой, конечно, он не нужен, а вот летом, в сезон, это уникальная защита от москитов и прочих гадостей.

Рай

Закончились все строительные работы в доме на Волге. Бревна, мебель, мельчайшие детали – все из дерева, даже воздух пахнет свежеиспеченным деревом. Нет строительной пыли и грязи, хожу без тапочек, босиком. Дубна и Кимры, а между ними – рай. Указатель невзрачный, въезд по колдобинам, одиннадцать километров от Дубны в сторону Кимр, машина вся в глине и песке. Шлагбаум, одна минута – и вот она – Волга. До реки пятьдесят метров. Тишина, сосны и смешанный лес, вековые сосны перемежаются березками и кленами.

В доме уютно, я опять тут намудрила: шторки разные, покрывальца, картины художников, одним словом, незамысловатый дизайн собственного производства. И если рай выглядит иначе, то за мной, видимо, водится несколько грешков. Но я согласна на этот не совсем настоящий рай здесь, сейчас, в этом доме на Волге. Пусть он похуже настоящего…

В Кимрах – дивный творог, фантастическая сельдь кусочками, в маринаде. У меня сегодня тяга именно к этим продуктам почти наркотическая. Не думаю о мясе, колбасе, овощах. Ломаюсь на Кимрских молочных продуктах и сельди с черным хлебом. Утром пью чай шу-пуэр или мате, а к вечеру иногда – бокальчик красненького. Одним словом, я в раю. Моя той-масечка (собачонка) тоже кайфует. Но у нее есть проблемы: по дому еще можно носиться как сумасшедшая, а на природе, участке или вдоль реки уже не побегаешь. На нас, как на мед, притянуло всех местных собак из здешних лесов. Они машут хвостами, лежат у порога на ковриках, на газонах. Думаю, это одна семья, т. е. стая. Из моих рук они познакомились с малявкой той-масечкой, которая в этих краях имеет полное право считаться хозяйкой-принцессой. Она рада, что здесь есть друзья. Но, вероятно, несмотря на свое царственное величие, не осознает, что раз в двадцать меньше своих собратьев. И может быть съедена, раздавлена лапой от любви или переизбытка всеобщих собачьих чувств. Проблема… Говорят, собак надо из ружья спугнуть. Но они ведь от всей собачьей души охраняют наш райский покой. Проблема… Оказывается, в раю случаются мелкие неурядицы. Снег еще не идет. Волга не замерзла. Грязи нет, воздух восхитительный, тишина… Вода – она потрясающая. Плывут большие корабли, по берегу бродят чайки, а в заливчике стайкой сидят утки. Рай… Рыба есть, видела, как ловили соседи.

Весь вечер буду читать и писать. Сегодня читаю научную книгу «Исследования в области психологии». Потом проанализирую, пропустив через свою призму восприятия. Если в двух словах, то авторы подвергают анализу творческих людей, похоже, не все так плохо, как я думала, просто любому человеку иногда нужен рай на земле. Он, этот рай, нужен хоть на один день. А потом жизнь пусть дальше себе течет. Из соседнего дома шли дети, подарила им детскую книгу «Искорки в глазах». Дети улыбались – рай. Когда улыбаются дети и не боятся бродячих собак – это здорово, хотя за детей все-таки побаиваюсь. Но если в мир природы, детей и животных не вмешиваться, то все должно быть хорошо. В раю свои законы…

Перемещаюсь с Волги в Перхушково (это по Старой Смоленской дороге). Так надо, моя жизнь – со своими правилами. Странно, но здесь я хожу по дому и включаю свет… Здесь, даже если включить везде свет, – ощущение сумрачности. Красота дивная, но другого, нежели на Волге, свойства. Она – строгая, лесная, дремучая. Сосны – не простые, а корабельные, им более ста лет. Говорят, это не дикий лес, а бывший парк графа Перхушкова, и пруд там был, а сейчас – болото. Можно, конечно, почистить, но не хотят люди. От речушки, не знаю, с каким названием, остался ручеек, есть овраги. Вокруг сказочная красота… А темно не от сосен. Всего в пятнадцати километрах – страшный мегаполис Москва, и темень городских чудищ наползает на молодые свежие побеги дикого винограда, яблонь, на цветы и все лесное зверье – давит серостью, недружелюбием, шумами различного происхождения.

Вот, к примеру, в доме на Волге сосны из окна тоже видны, только не стволы, а именно кроны, потому что они, как в Крыму, меньше ростом и кучерявы у головы. Есть ощущение света, возможно, свет отражается от воды, слившейся с небом. А ночью небо – в звездах. Ибо ползучий мрак мегаполиса далеко. Я не хочу обидеть перхушковский лес и дом, здесь я провожу много времени, работаю, тут семья, музыкальная студия, рождаются песни, стихи. Тень мегаполиса можно приостановить, если в доме и вокруг него будет звучать красивая музыка. Проверено. И снова мысль возвращается к Волге. Какие же я там наблюдала туманы, их надо писать художникам… Предстоит первая зима и первый Новый год в доме на Волге. Возможно, будут прогулки на беговых лыжах – кайф. На лыжах по великой реке Волге… Я люблю и коньки. Надо изучить технологию создания катка на реке. Думаю, сам по себе каток гладким не получится. Нужны манипуляции с горячей водой, жаль, подзабыли мы все древние рецепты, и на крышах у нас сосульки, а лет сто назад их не было…

Так вот, Том Сойер или Гекльберри Финн в моем обличии полетят на гагах вдоль берега (так, кажется, назывались низкие, с широким лезвием, коньки). Шучу – смешно. Думаю, обычные беговые или фигурные коньки тоже подойдут для начала. Рыбаки в сезон сверлят лунки, это рай. Лежишь в доме на верандочке, рядом, в пятидесяти метрах, – лунка со свечечкой и удочка. Есть рыбка – колокольчик «звяк», набросил шубку – и «ам» рыбку…

Устала писать, решила встать из-за стола на кухне, и вдруг линия подоконника и линия реки совпали с моим ростом, точнее – с углом моего зрения. Получилось, что я смотрю в окно, а сразу под ним – вода, открою окно – и польется вода в дом серебристым потоком. На небе – кучевые облака. На кухонных окошках – кружевные шторы, будто сотканные из лунного света, – это память о маме. Когда мы жили в Венгрии, то на огромном обеденном овальном столе была очень большая кружевная скатерть. Помню, мама уже болела, и, чтобы ее порадовать, мы с братом приехали на ее день рождения в ноябре неожиданно, как сюрприз. Вот за тем столом и сидели по-семейному. Мама смеялась, мы даже танцевали, она – с братом, я – с отцом. Были еще и друзья-венгры, моя дочь Катюша, да, давно все было. Именно эту скатерть я разрезала на две половины, кружевные полуовалы украсили кухонные окна. Одно окно смотрит на дом моего брата, случайность ли это? А второе окно – на Волгу, сливающуюся с небом… И там, за маминым кружевом, – рай. Значит, мы здесь все вместе, она рядом.

Удивительно, но так распорядилась жизнь в этом раю, соседний дом – это дом моего родного любимого брата. А раз мы все тут, и дети, и внуки, и муж, и сестры, невестки, друзья, в одной точке на Земле собрались, то и мамы наши быстрехонько сюда потянулись, и моя мама, и свекровь (моя вторая мама), и остальные добрые родственнички.

Вчера заходил брат: «Ну ты как?» Отвечаю: «Уютно». «Правда, здорово, просто рай?» Я даже вздрогнула, отложив ручку, посмотрела на него внимательно. Нет, конечно, он не знал, что повторил только что написанное мной слово, странно. Посмотрела на Волгу сквозь кружево, скрыла слезы, взяла себя в руки. Брат прилег на диван и сказал: «У тебя побуду. Не помешаю?» – «Нет, конечно». Давно мы так в одной комнате не вечеряли. Он – со своими мыслями, я – со своими. Чай, варенье, редкие диалоги, молчание. Когда это было в последний раз? И вот опять, столько лет спустя, да, странно. Много странностей в этом Раю. Съезжаешь с основной дороги в лесок, по колдобинам, и там за поворотом… да, да, именно там… вчера был Рай…

Дом на Волге

В доме на Волге установили черную чугунную печку. Сквозь стекло виден огонь. Печка так расположена, что отсвет виден через парадную и другую дверь, ведущую к Волге. Когда нет зелени, зима или поздняя осень, огонь бликует в реке. А если отплыть на лодочке, то дом на берегу кажется прозрачным. В комнате, рядом с кухней, на стене повесила три работы ялтинских художников. Картины теплые: солнце, Крым, море… От них становится светлее. В этом году зима задержалась. Светло с 13 до 14:30, остальное время – мрак и полумрак.

* * *

Думала, что я одна. Но слышу, зовут по имени. Это брат. Странно, столько лет жить в разных концах Москвы, встречаясь на редких семейных праздниках из-за отсутствия времени, проблем, пробок… А тут кричит:

«Привет! Сестра! У тебя лук есть?» Смешно. Да я для него из-под снега лук достану. Класс! Небо, вода, мы… Мама как будто рядом, и улыбается.

* * *

Месяц спустя. Декабрь. Снова в РАЮ. Чтобы не терять день, выехала из Перхушково в 7.45. И в 10.15 уже была в Кимрах на рынке. Купила творог, помидоры с зеленью, мяса кусочек. И бегом к себе, в домик на Волге… Зарыться, окопаться, смотреть в окно, вдыхать деревянный дух, топить печку и писать стихи. Льда еще нет. Рыбаки на другом берегу не дремлют. Вокруг ни души. Пробежал сосед из дома с подсолнухами. Он стабильно бегает по утрам и плавает, класс! А у меня со спортом стабильная нестабильность. Иногда меня можно лицезреть на пробежке в спортивном костюме или во дворе с гантелями, обручем на талии. Но порадовать повторной тренировкой окружающих не рискну. С занятиями по вокалу – стабильность ярко выраженная. Но если бы меня в этом не поддерживали все домочадцы и творческие друзья, не подталкивали и не подпитывали, то в этом вопросе было бы, как со спортом. Так что за вокальные успехи спасибо близким. Стихи и проза – это совсем от меня не зависит… Откуда-то, сверху, диктуют периодически, но настойчиво. Вот сейчас как раз тот случай, только успевай записывать. Жаль, что нет самописцев, считывающих идеи и мысли с коры головного мозга. Ведь почерк у меня не очень, да и ночью вставать трудно. Какой долгий день. Недаром говорят: «Кто рано встает, тому Бог дает». Приехала ни свет, ни заря, а день тянется и тянется. Я свежа, сил полно. Потянувшись, громко крикнула в пустоту деревянного дома: «Гулять!» Той-масечка устроила истерику от счастья. Подожди-подожди, не мгновенно же гулять. Уже прохладно, одеваться надо. Вечереет – красота…

* * *

Шумели сосны, и качало так, что их парусность пугала, будет и машина, и дом без крыши (из шутки про кризис и кабриолет). Бургундское топило застывшие нервы, призывая перо и бумагу. Где Рай, где пропасть, где стена? Вчера звонил Он. Сказал, что у него Рай, но нет рядом меня, и все меркнет сразу, еще не начавшись. Был еще один звонок. Там сказали то же самое. Я улыбнулась и сделала глоток. Значит, буду писать, жизнь продолжается. Рай есть.

* * *

Соловей. Жары на этой неделе нет. Чудесное начало лета. Весна пронеслась. Странно – как всегда, слишком быстро. Яблони все перезимовали, не выдержали клен, каштановый куст и один можжевельник. Прошлой зимой потерь было больше. Цветы радуют. Хмель безумствует: заборов не видно, и он ползет дальше. Из благородной культуры нагло перерождается в сорняк. Сказочные гномы облупились, до них не доходят руки. Бушует сирень. Будет много вишни! Разрослись хвойники, радуют свежими шишками. Что творится в душе! Но об этом не сегодня.

* * *

Становится немного не по себе. Еще один рай, и уже не первый раз. Последние лет десять мы здесь бываем с дочкой. Мальдивы – удивительное райское место. Не я одна восхищаюсь, скорее наоборот, я – сдержанный человек в плане огромных эмоций. Но как выражают свой восторг другие! Этот уголок земли равнодушным не оставляет. Взрослые становятся детьми, дети сливаются с природой, флорой и фауной. Они – как рыбки, как крабики в песке, как мотыльки в тени листвы. Мне думается, что если людям удается увидеть прекрасное, то нужно за это что-то сделать, например оправдать те блага, которые посылаются свыше. И если с небес спуститься на землю, то самое доступное, что я могу, – это сказать спасибо близким за то, что мне дали возможность побывать в раю. Спасибо мужу и дочери. Нам хорошо втроем. Нам хорошо вдвоем, и усилия каждого из нас в отдельности, наш труд, ум, характер делают для семьи возможным видеть невидимое и необозримое, радоваться течению жизни. Без уныния и тоски. И в то же время, если перечеркнуть все вышесказанное, я смогу радоваться просто тому, что рядом, – родному Подмосковью, домику на Волге. Видимо, самая главная данность свыше – это умение видеть красоту в малом.

* * *

Прямо из песка (не прибрежного, а там, где утоптанные дорожки), вдруг, растут одинокие поганочки на тонкихтонких ножках. Возможно, что они – не поганочки, а изысканный деликатес. Ящерицы греются на солнышке, прилипнув к стенам домиков. Их видно ночью в свете фонарей. Они, как мотыльки, тянутся к свету. Крупные ящерки рыже-зеленовато-песочного цвета с достоинством перебегают дорожки, по которым брожу я босиком, ни разу за десять дней не надев никакой обуви, с утра и до утра – босиком. Песок, вода, деревянные настилы, и – все время босиком. Около кровати – глиняный огромный кувшин с водой, рядом – полотенце, чтобы песок не занести в постель.

Небольшие зеленые оазисы разделены тропинками. Пальмы, кустарники, лианы, цветы. Стараюсь днем не обгореть. От ходьбы и плавания в океане – крепну. Приобретаю здоровый коричневатый оттенок. Начинаю себя любить. Московская серость и бледность исчезают под веснушками. Оказывается, здоровье и молодость – это реальность. Вирусы мегаполиса и депрессии – что-то из далекого прошлого. День кажется вечностью. Рай!

 
Листва зеленая вся в капельках росы.
Как слезы воплотившихся фантазий.
 

Декабрь

Конец декабря. За два последних дня выпали горы снега. Нашла для себя удивительное место. Точку, пункт наблюдения за моим перхушковским парком. Сосны высокие, и я забралась повыше. Это летом, на лужайке, на газоне англороссийском, почти на земле, сидела и грелась на солнышке. А сейчас солнце – морозное. Я на третьем этаже, за своим рабочим столом, кресло развернула к окну, ноги водрузила на подоконник, шторы совсем откинула и любуюсь… Стих снегопад, но на лапах сосен и елей снег лежит так, будто замер и не хочет падать вниз. Сосны затихли, заигрывая с ветром, спрятались. Под снегом их не видно, мол, вот мы какие хитрые. И от этих пушистых сугробчиков на ветвях, и от того, что морозное солнце пробивается сквозь облака, и от искристого снега на земле, стало вокруг светлее светлого. Если звонит телефон, я уверенно говорю, что до Нового года «не выездная». Кстати, было такое понятие у секретных служащих в советское время. Действительно, Москва – как другая страна. Вот пишу и ехать мне туда некогда и не охота. Рыжий кот со мной солидарен, мыши все закончились, но он на охоту и прогулки не рвется. Той-масечка, собачка-умница, глазки карие, внимательные, ближе, чем на два метра, к парадной двери не подходит. Знаю, стоит прогуляться, можно даже снежок кое-где убрать, но вот засела в новой облюбованной наблюдательной точке и пишу.

Солнце сядет, изменятся краски, и вся картинка станет иной, зажгутся в парке фонарики. Хорошо бы разжечь камин. В такие зимние морозные вечера хочется его топить и долго смотреть на огонь. В другие времена года к камину не тянет, неинтересно. Сегодня я снимала с него разную ерунду, которая прижилась за год: вазочки, свечи, сувенирчики. Отодвинула графинчики с цветами, убрала подальше торшер. Самое время камину поработать месячишко, а то и два, особое удовольствие – вечером.

 
Как стало холодно ночами.
Не спится мне
Трещит камин.
И этот шум огня печальный
Мне напевает о любви
Любви, когда-то пролетевшей…
Любви сегодняшней глоток.
Возможно, будущей, от Бога.
Любви печальной тихий вздох.
 

Здорово, что перевернула кресло, от окна не оторвать взгляда. Такое впечатление, что это не окно, а живописная картина, оконная рама – белый багет, и картина волшебная. Еще в вершинах сосен видно солнце, опять появились редкие снежинки. Вся эта красота замерла, застыла. Может показаться, картина – одна и та же всю жизнь, но, присмотревшись, видно, что каждую секунду она меняется. Сейчас оденусь потеплее: валенки, варежки, и пойду пройдусь. Снег белый, чистый, рассыпчатый от мороза. Мы купили мешок семечек, чтоб кормить птиц. Они еще с прошлых зим приучены, знают все кормушки. Приходят и белки, для них – кормушка особая. Снежок – все чаще и чаще, ночью опять обещали снегопад. Ветер еще не обнаружил затаившихся в игре ветвей, от того ветви сегодня не вечнозеленые, а насыщенно-белые. Они понимают, я знаю их секрет, и просят пока не выходить на прогулку, чтобы не привлекать внимание ветра. Соснам понравилось мое новое наблюдательное место, они одобрительно кивают кронами. Наши лица и глаза почти на одном уровне, еще бы пару этажей, но в принципе и так нормально. Соснам можно не сгибаться, я и так пойму их разговор. Да, это именно про них моя песня «Сосны голову склонили с севера на юг, облака кудрявые…» Только в период создания этой песни, кажется, осень была. Потом, уже через год после рождения песни, одна из сосен призналась, что с севера на юг голову не склоняла, а наоборот… Но из песни слов уже не выкинуть. Вот они ее и поют, мои сосны, когда ветер приходит погонять снег, растормошить зеленые ветви и погудеть в каминной трубе. Пойду все-таки пройдусь…