Текст книги "Invider. Печати 1 и 2"

«Ну, ты дал… А ты что, в программировании разбираешься? Ты ж, вроде, в математике того, никакой?»

«Да нет, у меня товарищ программист, я у него этих слов набрался… Не знаю, чего они означают, но мне понравилось! Знаю только, что „плюсы“ – это какой-то язык программирования, а у меня как раз параллель с крестами!»

«Ну, распечатай и в церковь отнеси, может, там тоже посмеются».

«Ага, догонят и ещё раз посмеются!»

«Слушай, – вдруг вспомнила Полина. – У меня знакомый программиста ищет, может, ты передашь своему товарищу?»

«А твой знакомый будет ему платить три штуки евродолларов в месяц?»

«Откуда я знаю, короче, я тебе его номер дам, вы поговорите».

«Ладно, давай!»

В этот момент послышался звон ключей, защёлкал замок, открылась входная дверь, и в квартиру вошёл Артём с двумя сетками, в каждой из них сидело по два арбуза.

– Так и знал, что забудешь, решил сам созвониться, и за ними съездить к нашему укропу помидоровичу! – укоризненно заявил он.

Странный сон

Время близилось к девяти часам вечера. Полина, сославшись на головную боль, залегла в постель и попыталась читать первую попавшуюся в шкафу книжку. Ею оказались «Хроники Корума» Майкла Муркока. Но вместо увлекательных картин из жизни древних богов, рисуемых автором, перед глазами Полины появились Берт Уоллес и Самико Идзуко. Что связывает этих людей? Почему Инвайдер заставил её читать новеллы с их участием? Важен ли во всей этой истории Манхэттен и есть ли хоть какой-то смысл в бумажных журавлях? Полина стала догадываться, что первая новелла посвящена башням-близнецам, рухнувшим 11-го сентября. Но что связывает эту драматическую катастрофу с атомной бомбардировкой Хиросимы? Да, разбираться в мыслях извращенца нелегко, тут даже вечный воитель с рунным посохом в руках не поможет…

Тем временем, Артём, оставив арбузы, сбегал в магазин, купил продуктов и занялся приготовлением рыбного супа из сайры, о которой тут уже упоминалось. Полина долго пыталась заставить себя читать, но тщетно: буквы прыгали, суетились, царапались, но никак не хотели читаться. Наконец, она зло захлопнула книгу и решила посмотреть телевизор, которого не было. Точнее был, но старый «ящик» сломался и включался лишь один раз на десять попыток. На новый аппарат же денег у семьи пока не хватало, так как Артём изъявил желание купить, мало того, что плазму, так ещё и каких-то чудовищных размеров с чудовищной же стоимостью.

Полине ничего не оставалось, как прикрыть глаза и подремать. Ей начал снится сон, в котором она долго брела по пыльной дороге, мучимая голодом (всё-таки бутерброды её не насытили) и жарой (что всё терзала и терзала Москву). Пройдя мимо старой ржавой бензоколонки, она заметила небольшое кафе с вывеской, гласившей заглавными буквами: «ЗДЕСЖРАТ». Ниже висела другая: «На постоянную работу в ресторан требуются мастера питательного дела. Опыт работы в общепите не менее 2-х лет. Знания „perl“, „php“. Приветствуются навыки в ООП».

Чуть поодаль маячила мутная фигура в капюшоне, то и дело поглядывающая, то на Полину, то на растопыренные пальцы своей правой руки. Похоже, она была альбиносом: её длинные и белые как снег волосы свешивались из-под капюшона, стелились по груди. А на ладони явно что-то лежало, что-то очень для неё важное. Вдруг фигура уставилась на Полину и прошептала еле слышно:

«Экзалтум…»

Что это значило, Полина не поняла, но, несмотря на расстояние хорошо расслышала диковинное слово.

Здоровый, почти в рост человека, кролик в клетчатых штанах с пистолетом в лапе возник прямо рядом с девушкой и, тыча второй лапой в бензоколонку, проглатывая звук «л», громко крикнул:

«Я не заправъяюсь на „Уукойве“!» – после чего бесследно испарился.

А над всем этим в небе парила огромная розовая креветка.

Полине очень сильно хотелось есть. Войдя внутрь кафе, она увидела ряды кресел, стоявших вдоль длинного окна и стойку бара. Посетителей не наблюдалось.

Полина подошла к стойке. На ней в оправе из оргстекла стояло меню, которое предлагало весьма странный набор блюд. Полина принялась читать. Но из того, что она смогла разобрать, был лишь квас «Три вокзала», «вытяжка титанов с гарниром» (что это?!) и «мятная пастилка с креозотом (рвотное)».

Полина не знала, что ей выбрать. Но тут здание задрожало. Сверху посыпались серебряные звёздочки и конфетти. Стена, где стояли бутылки с напитками, рухнула и прямо на Полину уставилась металлическая морда огромных пассатижей. Они начали раздвигаться и медленно поплыли прямо на неё.

Полина выскочила из ресторана и бросилась сквозь густой лес. Пассатижи ринулись за ней. Они летели всего в метре от Полины и громко клацали своими стальными челюстями, норовя цапнуть девушку за голые пятки, издавая при этом мерзкий жужжащий звук. Подобно киношным героям, Полина лихо перемахивала через высокие заборы, изящно скользила по бегущим ручьям, грациозно взлетала на отвесные стены. Но проклятый инструмент не отставал. Напротив, он ещё яростнее стал щёлкать своими намасленными жвалами, сдвигая и раздвигая красные прорезиненные ручки.

В какой-то момент Полина поняла, что силы покидают её, а чувство голода становится невыносимым. Ноги начали вязнуть в липком эфире, руки беспомощно цеплялись за колючие ветки, а рот жадно хватал несуществующий воздух. Наконец, она сдалась и упала на дно тёмного глубокого колодца. Пассатижи нависли над ней громадной тенью, сказали:

– Суп готов, ты будешь?

– Чего?! – вскрикнула Полина, подпрыгнув на кровати. Рядом стоял Артём, держа в руке полотенце.

– Я говорю, суп рыбный сварил. Тебе налить?

– А—а… – протянула Полина. – Извини, приснился кошмар. Да, налей немножко, я сейчас…

Артём вышел из спальни, а Полина села и помотала головой:

«Ну и бред… Впрочем, не удивительно после всего этого…»

Она встала, надела тапочки и побрела в ванную, чтобы умыться. Незнакомое слово быстро улетучилось из её памяти…

Уже почти стемнело. Артём лёг спать сразу после трапезы, наотрез отказавшись мыть посуду и даже не намекнув на секс. Полина была только рада этому: ей предстояло снова выходить на поле брани с неизвестным злом, которое уже ровно сутки держало в осаде её свободу. Вскоре ей предстояло включить компьютер, войти в сеть и ждать, что ей напишет проклятый Инвайдер.

В «аське сидели» пятеро: Гор, Фунт мяса, Лёха, Brabus и Piggy. exe. Инвайдер ещё не появился, во всяком случае, его контакт оставался красным.

Полина заварила себе лапшу (парадоксально, но в состоянии нервного напряжения ей захотелось не домашнего супа, а именно дешёвой быстро завариваемой лапши) и стала ждать неизбежного. Говорить ей ни с кем не хотелось, хотя и надо бы поблагодарить Лёшу за арбузы… К счастью, он написал первым:

«Ну как, арбузы доставили?»

«Да, муж».

«В смысле понравились?»

Полина попробовала только маленький кусочек, тот оказался сладким.

«Да, спасибо, хорошие».

«У нас тут проверка была, – продолжал Лёша, – нашли целый склад арбузов, который продавали в обход учёта. Почти полную фуру набили, но кто-то донёс. Вот мы и списали часть».

Полина ничего не ответила. Она посмотрела на часы (23:59), на красный контакт Инвайдера, на красный контакт Игоря. После того, как Артём уснул, она сделал ещё одну попытку дозвониться до него, но и на этот раз чуда не произошло.

«Не надоело названивать?» – Полина аж вздрогнула, открыв окно диалога. Стараясь чувствовать себя как можно увереннее, она напечатала:

«Я прочитала про японскую девушку».

«Очень хорошо! Какие выводы?»

«Я не знаю».

«Вот глупая! Ты что, не понимаешь, что от твоих действий зависит судьба человека? Любимого человека, между прочим!»

«Давай ближе к делу», – сухо ответила Полина, хотя её пальцы уже начали дрожать.

«Чтение новелл без должного анализа бессмысленно!»

«Что конкретно я должна понять из них?»

«Всё тебе скажи! Думай, думай, девочка! Что может связывать их? Какое явление или процесс или чувство? Ты же не такая тупая, какой прикидываешься, а я с тобой потерял уже сутки, без какого бы то ни было вразумительного результата!»

«Когда ты освободишь Игоря?» – спросила Полина.

«Не знаю! Ты же не хочешь шевелить мозгами! Впрочем, я предполагал, что так и получится. Ты всего лишь маленький и жалкий человек, надо быть снисходительнее… Значит, так. Если ты не можешь ответить на простой вопрос, придётся отправить тебя за третьей новеллой. Не бойся, это недалеко. Ты найдёшь её в своём почтовом ящике. Я имею в виду настоящий ящик, металлический, который висит у тебя в подъезде. Спустись к нему минут через двадцать».

После этих слов Инвайдер отключился.

«Почтовый ящик, – сокрушённо повторила про себя Полина. – Он знает, где я живу. Я так и думала… Двадцать минут… двадцать минут! Наверное, именно за это время кто-то успеет приехать, войти в подъезд и положить послание в ящик! Ну, конечно! Значит, если выйти прямо сейчас, можно поймать злоумышленника! Что делать? Будить Артёма или звонить в милицию? Нет… нельзя, тогда откроется история про Игоря… Что же делать?!»

Полина заметалась по комнате как по клетке.

«Если написать Машке… Нет, даже если она оперативно поймает такси, не успеет… А кому ещё?»

Полина не могла доверить свою тайну никому, кроме Игоря и Маши. Она посмотрела на часы и решила спускаться одна. Взяв со стола кухонный нож (Полина всерьёз думала, что сможет им что-то сделать) и, спрятав его под одеждой, направилась к выходу из квартиры. Открыв дверь и выйдя в тамбур, она услышала на лестничной площадке слегка нетрезвые голоса. Один из них жарко повествовал:

– Ну и вот, значит, мне после недели бухла и жрачки как живот схватит! Я говорю Наташке, извини, срочно в сортир надо! Ну, вхожу, а там все кабинки заняты. Думаю, чего делать? Раз, одна открывается, выходит, значит, какой-то местный турок, ну я – пулей внутрь. И главное, смотрю, значит, а стульчак лежит. Ну, думаю, вот козёл, не поднял, быдло бусурманское! И, значит, гляжу, а там весь толчок в блевотине!

– Да ладно, серьёзно? – смеясь, отозвался второй голос.

– Да я тебе говорю! Этот урод там блевал, короче, понимаешь? Ну, я думаю, ладно, с кем не бывает… Но мог бы слить за собой, придурок! Значит, я бумажку постелил, сажусь, всё нормально. Думаю, надо бы отлить. Я, значит, рукой член поправляю, а тут у меня что-то нос зачесался…

– Блин, может не надо дальше! – уже почти хохоча, предостерёг второй голос.

– Ни хрена, слушай! Так вот, я нос-то почесал и чувствую, какой-то запах от пальцев странный… Думаю, что-то тут не так! Я смотрю вниз и вижу, что член весь измазан в блевотине…

– А-а-а! Колян, заканчивай, нафиг! Я сейчас сам проблююсь! – второй голос, похоже, переходил в истерическое состояние.

– Оказывается! Ты прикинь, оказывается, это чмо обгадило не только толчок, но ещё и ободок унитаза, ничего за собой не почистив, да ещё и положило сверху стульчак! Вот сука! Я эту гниду был готов догнать и убить на месте! Короче, пришлось извести кучу бумаги, чтобы оттереться!

– Ну, у тебя и истории, Колян! Я не могу! – второй голос срывался на плач. – Ты в следующий раз предупреждай что ли!

– Ну а что? Правда жизни!

– Так ты это… ты понимаешь, что ты зашквареный теперь? Ты б не рассказывал никому, что ли!

– Да не, всё пучком! Это ж не обоссали! По блатным понятиям блевотина не считается поводом для обидки.

Полина невольно улыбнулась, представив картину как Колян с красным от гнева лицом, старается оттереть разные части своего тела от следов нечистоплотного турка. Она открыла дверь и сказала:

– Ваши разговоры слышно аж в квартире.

– О, Полина, привет! – сказал обладатель первого голоса. Он тоже улыбался, видимо, рассказ о своем незадачливом посещении общественного туалета в турецком аэропорту приносил ему самому немало удовольствия.

На «лестнице» распивали пиво и мирно «тёрли за жизнь» представители местной шпаны – Колян и Данила. Артём называл их на латинский манер gopnicus vulgaris, поскольку они носили спортивные костюмы с ботинками, и часто сидели у подъезда на корточках и плевали на расстояние. Колян подрабатывал системным администратором, Данила – слесарем в автосервисе. В общем и целом, это были спокойные парни, которые, если и притесняли кого-то, то делали это где-то в других районах города. К жильцам, снимающим в доме квартиры, они относились прохладно, но Артёма побаивались, и поэтому никакой угрозы для Полины не представляли. Как-то раз Артём, встретив в подъезде их обоих, находившихся в сильно нетрезвом виде и попытавшихся что-то ему «объяснить», пообещал при случае позвать своих друзей «чеченцев», если они станут «возникать» и разом решить весь «местный гоп-вопрос». Крупный, коротко подстриженный, одетый в чёрную форму сотрудника ЧОП’а, а главное, воевавший во Вторую чеченскую войну Артём, умел убеждать.

– Привет! – махнул рукой Данила. – Ты слышала, чего тут Колян рассказывал! Пипец, я не могу! Давай, – обратился он к Коляну, – расскажи ещё раз даме, слышь!

– За углом поссышь… Потом. Не люблю одно и то же мусолить в короткий период времени. Как дела Поли? Чего это ты без мужа-то вышла? – Колян хитро прищурился.

– Хочешь пива? – предложил Данила. – Сейчас ещё сгоняем.

– А давайте! – вдруг совершенно неожиданно для себя решила Полина. – Что у вас?

– Вот… – Данила открыл бутылку и протянул её Полине.

У Полины ещё в тамбуре, когда она узнала голоса, появилась хитрая идея, и теперь настал момент воплощать её.

– Ребята, вы в магазин собираетесь? Может, вместе спустимся, мне надо газеты забрать.

– Ну, пойдём! – быстро согласился Колян. Он вызвал лифт, и уже через минуту они были на первом этаже.

– Давайте постоим немного, поболтаем, – предложила Полина. Она не совсем понимала, о чём можно поговорить с этими ребятами, но как минимум пятнадцать минут ей было необходимо провести около почтового ящика.

«Что делать, если появится агент Инвайдера? А ведь он, должно быть, знает, как я выгляжу, значит, сделает вид, что идёт мимо. Хорошо бы спрятаться. Но тогда можно его пропустить…» – Полина колебалась, не зная как лучше организовать засаду. Наконец, она решила, что пусть всё будет так, как будет.

В это время Данила рассказывал уже свою историю:

– А вот ты, Полина, слышала о рисунках на машинах?

– Рисунки? Ну… делают, аэрография, называется.

– Да не, не сама тема. В нашем дворе кто-то стал рисовать на тачках всякие надписи, прикинь. У Санька его бэху попортили… Потом, у Вадима, он из четвертого, десятку разрисовали.

– Этот, как его… – вмешался Колян, – Саркис, помнишь? Армянин. У него тоже на фольце.

– Короче, какой-то козёл ходит и всем тачилы портит. Причём, никто ничего не видел, никто ничего не знает!

– Ой, – Полина нарочито нахмурилась, – я не в курсе. У нас машины пока нет, нам это не грозит.

– Ну, вам-то не грозит, – заметил Колян, – а другим честным людям ещё как грозит. Не знаю, кто это делает и зачем, но если поймаем, мало не покажется! Морду начистим и на лавэ как гада поставим!

В подъезд вошёл долговязый белобрысый верзила с сумкой через плечо. Он прошёл мимо компании, ни на кого не взглянув. Колян внимательно проводил его взглядом, пока тот не зашёл в лифт и не уехал.

– Кто это? – спросил он, взглянув на Данилу.

– Не знаю, первый раз вижу. Может, родственник какой-то?

Полина тоже внимательно проследила за незнакомцем, но ничего не сказала.

Затем Данила стал рассказывать о том, как он здорово проводит время в автомастерской. Полина узнала много интересного о таких вещах как карбюраторы, глушители, колёса, резина, стекла, тонировка, оцинковка, свечи, аккумуляторы, провода, трубки, насосы, фары, лампы, диоды, ключи, болты, гайки, крылья, бамперы и много ещё чего-то такого, что грудой металлолома обрушилось на её уши. Данила то говорил спокойно, то переходил на свист ветра в приоткрытом окне, потом скрежетал ржавым металлом, затем шелестел как новая покрышка по свежему асфальту. Иногда он грохотал как пресс, иногда срывался на визг тормозов, иногда жалобно замолкал, пережидая, когда включится зелёный свет и тогда всё повторялось снова. Наконец он выдохся и закончил свою речь так:

– И эти скоты хотят меня выгнать! Да я в мастерской три года официально проработал, а так, ещё с пятого класса тачки чинил! Я профи! Им такого поискать ещё придётся! Вот твари!

– Ну и уходи от них, раз не ценят, – Колян отхлебнул из своей бутылки. – Вон, сейчас в регионах торгуют деталями, найди себе партнёров. Будешь в Москве для модных тачек запчасти покупать и им перегонять, или вообще, через посредника. У меня знакомый из Ульяновска как раз искал такого недавно.

– Да кидалова тут много, если знакомый, это одно, а так… И потом, мало ли что у этого знакомого на уме? Сегодня кент, завтра мент…

Полина достала телефон. Часы показывали 00:18. Это значило, что ещё пара минут, и срок, отведённый Инвайдером, кончится. Кроме долговязого парня никакой новой миграции жителей в подъезде не наблюдалось. А пиво у ребят к тому времени подходило к концу.

– Ну, ладно, – подытожил Данила, – у меня закончилось, надо в магазин. Ты, что-то пьёшь медленно.

– Да, – протянула Полина, – не люблю быстро пить.

– Ты свои газеты-то будешь брать? – спросил Колян, уже направляясь на выход.

– Кончено, сейчас.

– Ну, ладно, давай! – крикнул ей Данила. – Мужу привет! Заходи к нам в беседку как-нибудь, поболтаем!

– Хорошо! – Полина проводила их взглядом и, когда основная дверь закрылась, повернулась к почтовым ящикам. Двадцать минут прошли. К ящику никто не прикасался.

Достав ключ, Полина вставила его в замочек и повернула. Открыв дверцу, она осторожно просунула руку внутрь.

И нащупала там несколько листков бумаги.

– О, господи… – только и смогла вымолвить Полина. Вздохнув, она побрела к лифту.

Состав ночных собеседников пополнился Дамочкой – старой школьной подругой Полины Ларисой.

«Интересно, что это она забыла, на ночь глядя? Я её в такое время сто лет уже не видела».

Brabus же, то есть Настя, тем временем перешла в режим «не доступен». Когда-то Настя вместе с Полиной ходила на курсы немецкого языка, но обе быстро бросили эту затею.

Отодвинув ноутбук в сторону, Полина разложила листки. На этот раз она забыла о своей идее читать их через пакет, сохраняя, таким образом, отпечатки пальцев автора или курьера. Называлась третья новелла так: «Мануэль Гонсалес».

Мануэль Гонсалес

Видения, а тем более видения, вызванные ядерным взрывом, могут иметь крайне выраженные свойства, как по звуковому, так и по визуальному содержанию. В отдельных случаях они способны даже передавать запахи и прикосновения, вызывать подсознательные ощущения и эмоции. И даже позволяют слышать особые голоса…

Самико видела незнакомого человека. Он сидел за красивым массивным столом, перед громоздившимся там непонятным ей оборудованием. Змеями тянулись от него провода; один из них заканчивался микрофоном, что стоял прямо напротив сидящего. Похоже, что хозяин кабинета недавно произносил речь. Рядом на столе лежал… Да, похоже, что автомат, автоматическая винтовка, но такую Самико ещё ни разу не видела.

Человек нервничал. Его голова с аляповатыми квадратными очками нервно подёргивалась, правая рука то и дело принималась барабанить пальцами по столу. Позади человека на стене Самико разглядела два портрета. С одного из них на девушку смотрело весёлое, обросшее, но сдержанное лицо. Его хозяин носил берет с красной звездой, и, казалось, олицетворял своим взглядом решительность и действие. Второй портрет тоже принадлежал бородатому типу, но этот улыбался во весь рот, держал меж зубов длинную сигару.

Периодически слышался отдалённый грохот и треск автоматных очередей. Доносилась отчаянная ругань на незнакомом языке, кто-то громко кричал.

«Обычно во всех своих видениях я слышу иностранную речь и не понимаю её, – подумала Самико, – но сейчас мне кажется, что я узнаю эти слова… Да, определённо. На похожем языке говорили те люди, облачённые в серые одежды, из видения…»

Раздался взрыв. Человек вздрогнул, с потолка посыпались небольшие фрагменты покрытия, осколки люстры, воздух наполнился пылью. Человек закашлял и принялся махать перед собой руками.

Дверь кабинета распахнулась, и внутрь влетел тип, с ног до головы обвешанный патронными лентами. В руках он держал такой же автомат, как и тот, что лежал на столе.

– Президент! – крикнул он. – Они подняли самолёты! Дворец обстреливают с самолётов!

Самико всё поняла. Сидящий в кресле, по-видимому, и являлся президентом. Он повернул голову, взглянул на ворвавшегося в его кабинет бойца и произнёс:

– Мануэль, я сделал всё, что мог. Я останусь здесь.

– Но сеньор президент, это безумие! Мы ещё успеем сдаться! Но надо спешить, у нас несколько минут!

– Сдаться? Для чего? Чтобы нас бросили за решётку? Чтобы я, спасая свою шкуру, признался во всех грехах? Нет, этого не будет! Я уже сказал об этом своему народу в радиообращении.

– Они обещают, что выпустят нас из страны! Мы сможем перебраться к Фидэлю, а, может, даже и в Советский…

– Это всё ложь, – перебил его президент. – Точно такую же мы слышали всё лето.

«Советский… Союз? – предположила Самико. – Выходит, эти парни на одной стороне с Советами, выходит, это наши враги?» – Она, конечно, не знала о том, что СССР объявил Японии войну сразу после бомбардировки американцами её города, но среди населения империи эта загадочная страна евреев-большевиков всегда представлялась как потенциальный враг. К тому же, она противостояла союзной Германии.

– Боже мой! – продолжал кипятиться Мануэль, – у нас нет никаких шансов! Они взяли город в кольцо, солдаты уже на улицах! У наших сторонников нет оружия, мы не можем противостоять армии!

– Сдавайтесь, если хотите… – махнул рукой президент. – Я решил оставаться здесь и держать оборону до последнего…

– Что? А, бросьте! Вы наслушались сказок этих ваших… – Мануэль махнул рукой в сторону портретов. – Деятелей! Посмотрите, к чему нас всех это привело!

– И после этих слов вы предлагаете мне бежать на Кубу? – Президент грузно поднялся из-за стола, и, подойдя к Мануэлю, обнял его за плечи. – Прощайте, мой друг! Вы оставались верным соратником в нашей борьбе за свободу, за коммунистическое будущее… Но сегодня мы проиграли. Я оказался страшно недальновиден, дав им столько власти… Я верил своим подданным… Мне нужно было раньше понять, что происходит, но я был слишком занят собственной политикой. Плебисцит… Даже этот чёртов плебисцит мы не успели… Да, надо было послушать Пратса… Теперь я заплачу за всё это сполна…

Мануэль молчал. Он затравлено оглянулся на дверь, затем – на президента. Отстранившись от него, он поднёс руку к голове, отсалютовал. После этого быстро повернулся, но, сделав пару шагов в сторону двери, остановился.

– Хотите остаться героем? – не поворачиваясь, бросил он. Но, не дождавшись ответа, вышел.

Самико видела, как президент вернулся к столу, взял в руки автомат. Он поднял голову, посмотрел на один из портретов и тихо произнёс, почти прошептал:

– Вот он и пригодился…

Тут Самико поняла, что может не только смотреть в одном направлении, но и обозревать панораму. Она направила свой взгляд назад и увидела красивое окно, за которым, судя по звукам выстрелов, происходило отдалённое сражение.

Она решила покинуть кабинет президента и подобно призраку последовала за Мануэлем. Нагнав его в коридоре, когда он подходил к группе таких же, как и он вооружённых людей, стоявших рядом с парадной лестницей, Самико услышала оживлённый разговор:

– Он не желает выходить. Я не смог убедить его, – проговорил Мануэль.

– Всё кончено, мы продержимся тут максимум час, – бросил другой боец. – Что будем делать?

– Я предлагаю сдаваться! – крикнул какой-то парень. – Что толку, если мы убьём еще десяток солдат? Мы уже ничего не изменим!

– Фернандо прав, какой смысл сопротивляться, если у них в руках самолёты? – крикнул кто-то ещё.

Самико задумалась.

«Это плохие парни или хорошие? Совершенно точно, что они набедокурили, а теперь наступила расплата. Наверное, их президент, подобно нашему Императору, посчитал благом захват соседних государств? Решил сам вершить волю других народов? Сделать свою страну империей, как и нашу? Или как немецкий Рейх, канцлер которого хотел объединить всю Европу под своим руководством…»

Самико поразилась своим мыслям. Раньше ей бы и в голову не пришла фраза «захват соседних государств». Война Японии с сопредельными странами носила священный характер, ставила своей целью укрепление империи и возрождение японской нации. Даже жестокое уничтожение Нанкина девушка считала благом для своей страны. А теперь Самико склоняется к мысли, что это был захват…

«Возможно, это последствия той вспышки, контузия, временное помутнение рассудка, – успокаивала она себя, – это пройдёт».

Вооружённые люди продолжали спорить. Несколько человек, что-то громко прокричав, побежали по лестнице вниз; среди них бежал и Мануэль. Самико поплыла следом за ним.

Они подошли к парадным дверям, испещрённым многочисленными следами пуль. Один из беглецов бросил автомат на пол и вынул из кармана белую тряпку, подняв её высоко над головой. Остальные также сняли с себя автоматы, в том числе и Мануэль, и, побросав их у стены, двинулись за ним.

На площади перед дворцом никого не было. Лишь несколько припаркованных у фасада автомобилей, получивших уже свою порцию свинца, да незначительный мусор. По периметру площади, теснясь к высоким многоэтажным офисным коробкам, будто тисками сжимающими дворец, стояли танки и грузовики. В небе над дворцом низко пролетел самолёт. Таких Самико ещё не видела и, не имея никакого другого объяснения происходящему, заключила, что находится в будущем. В будущем, всё ещё объятым пламенем взаимного истребления…

«Неужели этот ужас ещё не закончился? – подумала она. – И что стало с Японией, что стало с моими родителями?»

Она вспомнила надменное лицо Мисоры, её браваду. Ей стало искренне жаль подругу, которая сгорела вместе с мостом в той адской вспышке. И родителей стало жалко, и дядю Суэхиро… И всех жителей, и всех солдат… И себя тоже… Сколько ещё городов было сожжено этим новым оружием? Или… целя страна?!

Группа людей, тем временем, под защитой белой тряпки быстро двигалась по краю фасада. В этот момент ещё один бомбардировщик совершил снижение и выпустил по дворцу реактивный снаряд. Он врезался в одно из окон, разорвавшись клубами пламени и дыма, обрушив вниз куски камней и оконных решёток.

Группа шарахнулась, и парень с белым флагом ещё отчаяннее замахал своей тряпкой.

– Солдаты, скорее всего, заняли позиции на крышах офисов, мы для них лёгкая мишень! – прокричал Фернандо.

– Ничего, – отозвался парень с флагом, – они нас не тронут…

– Уверен?

– Не очень…

Они достигли края здания, перебежали через дорогу. Прямо перед ними оказалась баррикада с несколькими солдатами и двумя офицерами.

– Не стреляйте! – крикнул Мануэль. – Мы без оружия!

Солдаты вышли из укрепления, держа группу под прицелом автоматов.

– Руки на затылок! – скомандовал офицер. Он что-то сообщил по рации и добавил:

– Встать у той стены, пока не приедет транспорт. За любое движение – расстрел на месте.

Люди разместились у стены, расставив ноги, скрестив руки на затылке. Их было пять человек. Один из солдат стал позади них, направив на них автомат.

«У солдат другое оружие, – отметила Самико. – Значит, это армия другого государства? Они агрессоры или воины-освободители, несущие возмездие? Наши… союзники?»

Снова затрещали очереди, раздалось несколько взрывов. Самико увидела, как со стороны городского квартала быстро подъезжает грузовик, как оттуда спрыгивают солдаты. Всех пятерых пленных заставили сесть в кузов, двое солдат уселись с ними. Грузовик отъехал, быстро нырнув в одну из боковых улиц; за ним последовала и Самико.

Мимо проносились улицы. Самико видела везде следы недавнего, а местами всё ещё продолжающегося боя: битое стекло, баррикады, трупы людей… Она уже привыкла к этим картинам, и они не пугали. А грузовик ехал дальше, миновал ещё одну площадь, свернул, начал петлять по неизвестным кварталам города. Остановился у очередного патруля, военные принялись сверять документы… Через минуту конвой был снова в пути.

Мануэль наклонился к одному из парней и тихо сказал:

– Интересно, Себастьян, в какую тюрьму нас везут?

– В какую бы ни отвезли, ничего хорошего нас там не ждёт, – буркнул в ответ парень.

– Я так не думаю. То, что происходит сейчас – эта стихия, такие вещи неизбежны. Президенту нужно было пойти на уступки, и он остановил бы кровопролитие. Чёрт… Нет, он решил биться до конца, а теперь и мы, мы, те, кто направлял страну на новый курс, стали заложниками бунтарей! Жаль, конечно, что всё так получилось, чертовски жаль… Ведь вот-вот должен был состояться плебисцит!

Он глубоко вздохнул и продолжил уже громче:

– Но наша доблестная армия решила взять ситуацию в свои руки. Да только кажется мне, что она немного перестаралась. В конце концов…

Но Мануэль не успел договорить: один из солдат, конвоировавший их, замахнулся автоматом и ударил прикладом Мануэля в челюсть. Пленник повалился на пол грузовика.

– Что вы делаете?! – воскликнул Себастьян.

– Заткнись, марксистская мразь! – рявкнул солдат. – Скажите спасибо, что вас не кончили прямо у дворца!

По лицу Фернандо было видно, что он поражён. Он переводил взгляд то с солдата на Мануэля, то с Мануэля на солдата, не понимая причину этой ненависти.

– Простите, но мы заключённые, вы не имеете права…

Солдат привстал, потянулся к Фернандо и схватил его за воротник. Он приставил дуло автомата к его горлу, от чего голова Фернандо карикатурно запрокинулась назад, прошипел:

– Из-за таких красных выродков как ты, мой отец потерял всё своё состояние! Но ничего. Сейчас вы за всё ответите! Ты ещё пожалеешь, щенок, что родился на свет! – с этими словами он оттолкнул парня назад. Фернандо подобно Мануэлю, упал на дощатый пол грузовика.

Изо рта Мануэля потекла кровь, он с гневом смотрел на солдата, не решаясь что-либо сделать, прижимая к лицу платок.

– Вы все сдохнете, ясно?! – заорал солдат. – Я лично буду расстреливать вас. Знаете почему? Нет, не только за развал экономики, не за долги! Просто мне это нравится! Хочу сделать мир чище! Русских свиней наслушались, да? Так я вам покажу ваш несчастный коммунизм во всей красе!

– Эдвин, да успокойся ты, – осадил его второй солдат. – Держи себя в руках.

– Чёрта с два! – кипятился Эдвин. – Они должны знать, что их ждёт! Отправитесь в ад следом за своим бездарным президентом! Скопище дерьма, отбросы! Вы за всё ответите, за всё, клянусь!

Самико слушала как Эдвин всё больше и больше распалялся.

«Наверное, – думала она, – эти парни в чём-то очень сильно виноваты. Жаль, они кажутся мне такими… красивыми что ли? Неужели, они всё-таки преступники и заслуживают наказания?»