Текст книги "Аврора"

* * *

В элементарной физике есть закон – «Золотое правило механики», который гласит: «Сколько выигрываете в силе, столько же и проигрываете в расстоянии». Проще говоря, сколько находите, столько теряете. И открыв этот закон, Архимед сказал: «Дайте мне точку опоры – я переверну мир».

Вот была бы у Авроры хоть какая-то опора – мир бы она не перевернула, но за себя постоять смогла бы. Однако Цанаев ей опорой стать не смог, не смог ее защитить, отстоять ее честь и достоинство. И она, как Цанаев думает, должна была его презирать. А на самом деле она во всем корит себя, говорит, что все проблемы его – из-за нее, и не свяжи он свою судьбу с ней, все бы у него было спокойно, благопристойно, словом, как должно быть на склоне лет у уважаемого профессора. А у него столько проблем, такие стрессы, что он был почти на грани смерти – врачи спасли; вновь операция на сердце, реанимация, и он вот-вот приходит в себя. И основная его мысль: он не живой, не мертвый. Не больной, потому что ничего не болит, и нездоров, потому что только-только сам стал дышать, а есть самостоятельно еще не может. Словом, бренное тело его зависимо от аппаратов. Зато может мыслить, и этим он теперь живет, благо думать, вспоминать, анализировать времени предостаточно.

И подводя некие итоги, вспоминая свою жизнь, он думает, что она пролетела, как мгновение. И в этом мгновении было все: и радости, и печали, самое тягостное и невыносимое, когда родителей не стало, сразу бремя забот согнули хребет; и радость и счастье, когда дети рождались, когда первые шаги делали, первое слово сказали, когда он докторскую защитил.

В общем, было все, как у всех, – пролетело как миг. Однако в этом миге, под названием жизнь, что в целом – серость и обыденность, мещанство, был обособленный небольшой островок, как искра, как молния в ночи, как оазис в пустыне – это жизнь в Норвегии. И не потому, что в Норвегии, да хоть на Крайнем Севере!, а потому, что там рядом была Аврора.

Какая это была жизнь! Какая любовь!

А ведь он был уже совсем не молод, пенсионер. С операцией на сердце. И все равно она вдохнула в него жизнь, свою энергию, страсть и любовь. И каждый день, что был с ней, под стать ее имени – Аврора – Утренняя Заря, и, как рассвет, прекрасна была та жизнь. Ради нее все стоило перетерпеть… И он сейчас готов умереть, лишь бы напоследок ее нежно обнять, вдохнуть аромат ее тела, в ее глаза, в ее волосы нырнуть – навсегда!

Но он это счастье не отстоял, не сохранил, не достоин его… Хотя уверен, что она до сих пор его любит, боготворит, в каждой молитве за него просит. И он постоянно ощущает мерцающую ауру ее тепла, чувствует, что она мысленно где-то рядом… И он любит ее! Но его жизнь прошла. Пора подводить итоги. И первый жестокий, откровенный и беспощадный вопрос самому себе: а жалеешь ли ты о чем?

Конечно, жалеет, еще как жалеет. Ведь Аврора просила – достоинство береги, по-чеченски это очень емкое слово – яхь2020
  Яхь (чеченск.) – достоинство, благородство, чнсть.


[Закрыть]. Но он не смог. Понадеялся на государство, на суд, который, как говорится, «самый гуманный и справедливый». А в итоге понял, что живет в полубандитском обществе, где спрос на бандитизм имеется, регулируется и управляется. Понял, что необходимо было набраться мужества и с бандитом поступить по-бандитски – честь свою отстоять, и лучше было погибнуть в борьбе, чем теперь обо всем сожалеть, лежа в реанимации.

А потом он думает: еще живой, еще встанет на ноги – и в борьбу. А какой он ныне борец? Он, будучи молодым и здоровым, им не был. А теперь все по законам физики. И можно так условно сказать, что из «Золотого правила механики» вытекает другой, основной закон природы – закон сохранения энергии.

Энергия неизменна, она просто видоизменяется, то есть теряет или, наоборот, приобретает работоспособность – и это называется энтропией.

На своих лекциях Цанаев сие образно объяснял так: от энергии солнца и его производной – газа чайник вскипает, а если чай не пьют – вода остывает, в результате чай не получился, а вода не живая и не мертвая, она прокипяченная и, в принципе, непригодная для жизнедеятельности – как и он сам теперь, будучи в реанимации.

Это сейчас он так мыслит, что надо на террор ответить террором. И, конечно, систему ему не переломить, общество не переделать. Зато честь свою отстоял бы да! – и сейчас бы не мучился…

А потом, как озарение или, наоборот, помутнение разума, другая мысль: неужели я смог бы стать бандитом, террористом? Что за наваждение? Откуда такие странные мысли? Как я смог бы человека убить? Террор порождает террор?.. Можно сказать, что он на смертном одре, а какие мысли посещают его? Неужели таков итог его жизни, и лишь к этому выводу он пришел, что с волками жить – по волчьи выть?! Мысленно, хотя бы теоретически, и его заставили террористом стать, вот только так даже он – профессор – может найти какую-то иллюзорную справедливость.

Что за странные, пагубные мысли?! А ведь его дети, видимо, не зря, тоже почему-то хотят, как они выражаются, свалить за бугор. С тонущего корабля бегут?

Значит, виноват он и такие как он – вымирающее поколение, которое развалило все? А разве он не работал всю жизнь? Ведь он ученый, известный ученый, а чуть было террористом не стал. Или это только в уме? К чему он под конец жизни пришел? Вот именно, к чему? Он родился, вырос и жил в одной великой стране – СССР, где науку чтили, почитали, восхваляли, а умирает в другой, где даже слово ученый, педагог, тем более, физик, чуть ли не оскорбление или, как сейчас принято говорить, отстой.

От этих мыслей Цанаеву нелегко, а доктор говорит:

– Вы сильно нервничаете. Давление скачет. Не переживайте. Все позади.

Вот именно – «все позади»! Он еще не мертвый, но уже и не живой – обуза для всех. Однако сердце еще бьется, мысль вроде бы четко работает, он еще хочет, и как это ни страшно, хочет жить для того, чтобы отомстить, отстоять свою честь, свое достоинство. Поздно! Поздно он это понял. От этого страдал, нервничал и никакие антидепрессанты не помогали, пока врачи не позволили пользоваться телефоном, и тут, после долгого перерыва, получил сообщение: «Время и Бог – всему судья! Берегите себя! Простите меня! Аврора».

Никакие капельницы не дали бы столько сил. Конечно, Цанаев не воскрес, даже встать не может, но у жены спросил:

– Ко мне кто звонил, искал?

– Да, спрашивают, как ты, беспокоятся.

– А из незнакомых?.. Говори.

– Был один чеченец. Все звонил, даже здесь был, но врачи в реанимацию не пустили. Ты-то и говорить не мог.

– Он телефон оставил? – оживился больной.

Цанаев сам набрал номер, как он и предполагал, незнакомец сразу же сказал, что у него вопрос, только не по телефону.

– Я договорюсь с врачами, приходи, – предложил Цанаев, и буквально через полчаса к нему – посетитель.

Профессор думал, что это будет какой-нибудь бородатый представитель из Чечни, а тут молодой, современный человек – москвич, а может, даже европеец, и он, что характерно – новое поколение чеченской молодежи, которое не то что самоуверенны, а уверены в себе, словно победители. Они, в основном, малообразованны, сами это признают, но не считают это изъяном. Потому что для них сила – в силе! И этот молодой – жилист, подтянут, вызывающе одет, говорит на современном чеченском, вперемежку с русским, английским, арабским и без церемоний:

– Я по делу Патрона.

– Ты его родственник?

– Я юрист. В данном случае, адвокат.

– Что хочешь узнать? – Цанаев еще тяжело говорит, но у него тоже вспыхнул интерес.

– В принципе, нам все известно. Известно, что Патрон остановился в «России». От гостиницы уехал с Бидаевым. Последний звонок к вам.

– А откуда ты все это знаешь?

– Ну, спрос удовлетворяется предложением.

– Купили?

– У нас рыночная экономика, – невозмутим молодой человек, а Цанаев о своем:

– Небось, купили у коллег Бидаева?

Вместо ответа посетитель сам задал вопрос:

– Кто такая Аврора Таусова? Ведь по ее делу Патрон приехал в Москву?

Все, что знал Цанаев, кратко изложил, а тут убийственный вопрос:

– А может, Аврора выманила Патрона в Москву?

– Исключено! – Цанаев побагровел от сердечного напряжения.

– А невольно не могло быть?

– Исключено!

– Вроде она сотрудничает с Бидаевым.

– Неправда! – Цанаев дернулся, сознание погасло, он отключился.

* * *

Позже. Как Цанаев сам определил, все он позже узнает: и про себя узнает, что он просто по жизни слабак – даже умереть вовремя и как положено не смог. Ведь, может быть, так ему кажется, эта встреча тоже сыграла роковую роль в судьбе Авроры, потому что он не смог, физически не смог переубедить и доказать, что Аврора никак не могла сотрудничать с Бидаевым. Зато Бидаев к Авроре прилип, как сейчас принято говорить, «достал», и не то, что он мстит или по службе, – у него сущность такая. Ведь Бидаев сам говорил, «в мире спрос на терроризм есть!» А если не будет спроса на терроризм? Бидаеву и таким как он на одну зарплату жить, лямку службы тащить, то есть государство и народ охранять? Нет! Потому что спасение утопающих – дело рук самих утопающих. А спасатели нужны! Им «утопающие» нужны. И чем больше последних, тем больше должно быть первых… В общем, это почти статистика, некий научный подход, который не всегда соответствует логике жизни.

А жизнь такова, что Цанаев по-прежнему не живой – не мертвый, в постели, встать не может, да на поправку идет – уже самостоятельно ест, общается и жене своей говорит:

– Что-то ты очень озабочена, печальна. Дома что случилась?

– Ничего.

– Говори.

– Аврора была.

– Говори, – Цанаев приподнял голову.

– Оказывается, она почти месяц как в России, то в Грозном, то в Москве. Совсем сдала. Вид болезненный. И дела неважные.

– Что? – потерял терпение Цанаев.

– Ее племянника арестовали, – тут жена перешла на шепот. – Аврора говорит, что он должен был через Москву лететь к ней, в Норвегию, а его здесь посадили.

– За что?

– Вроде здесь, в Москве, он планировал устроить теракт. Сам себя взорвать где-то в людном месте. В квартире, где остановился, нашли оружие, пояс шахида, еще много чего запрещенного. В общем, грозит ему теперь пожизненный срок.

– Она телефон оставила?

– Нет. И явилась ночью, без звонка… Словно сама скрывается.

– Деньги просила? – догадался Цанаев. – Дала?

– Все, что было. Даже с карточки сняла, – жена плачет. – Она просила, чтобы я тебе ничего не говорила.

– Говори, все говори, – волнение затрясло Цанаева.

– Все рассказала… А Аврора говорит, что племянника просто подставили.

– У-у, – простонал больной. – Бидаев – сука!

– Она тоже так думает.

Наступила долгая, тревожная пауза. Цанаев обреченно вздохнул:

– Наши гроши ей не помогут.

– Может, что продадим?

– Набери телефон Ломаева, – попросил муж.

Ломаев частенько навещал старшего товарища, всегда пытался Цанаева поддержать, взбодрить, но на сей раз он сам очень удручен, все отводит взгляд.

– Что-то случилось? – спрашивает больной, и встретив молчание:

– Аврора у тебя была, звонила?

– Была. Два раза.

– Деньги просила? – заволновался Цанаев.

– Нет, деньги не просила.

Этот ответ удовлетворил больного, значит, деньги у всех не просит, а у жены просила, значит, Цанаевых считает близкими.

– А что еще? Говори! – нетерпелив профессор.

– По-моему, все плохо, – печален Ломаев. – Вид у нее болезненный, загнанный, но глаза горят… В первый раз пришла, вела себя, словно шпионка, в темных очках, парик блондинки. Попросилась переночевать. У нее была сумка, такая простая, черная, она ее возле себя даже у нас дома держала. Рассказывала про племянника – за терроризм задержали. А она утверждает, что это провокация, подстава. Что хотят не только племянника, но и ее посадить… Кстати, ее, оказывается, тоже недавно задержали, две недели провела в камере. С каким-то условием выпустили.

– С каким условием? – перебил Цанаев.

– Так и не сказала. Сказала, что есть силы, у которых цель одна: показать всему миру, прежде всего всем россиянам, что все чеченцы – террористы, враги России и человечества. А Таусовы уже раскручены, известны, осталось навесить ярлык: шахид, шахидка, террорист, смертник. И если это раскручено в СМИ, то обратное доказать почти невозможно. Но она говорила, что у нее кое-какие материалы есть, то-то она сумку все рядом держала, – продолжает Ломаев, – и жена говорит, спать легла – сумку под подушку. И всю ночь не спит, стонет, какие-то лекарства пьет… Жене Аврора сказала, что болеет по-женски. Видимо, онкология.

– У-у, – простонал Цанаев.

Ломаев замолчал, а больной железным тоном потребовал:

– Продолжай. Говори все, как есть.

– В общем, – продолжает Ломаев, – утром она очень много куда-то звонила. Говорила и на русском, и на чеченском, и на иностранном. А потом попросила позвонить куда-то с моего телефона – номер стерла. Еще попросила один звонок с домашнего. Словом, что-то затевала, причем что-то непонятное… Как я уловил, в одиннадцать у нее должна была состояться какая-то важная встреча у метро «Пушкинская». Уходя, она сказала, что к вечеру многое прояснится. А буквально через полчаса нам звонит участковый милиционер, просит зайти в отделение. Я пошел, а там Аврора – и если бы плакала, то мне было бы легче. А ее лицо, как у придушенной, мертвецки-багровое, даже жилы от напряжения на лбу и шее вздулись, вот-вот лопнут, и оно искажено, словно ухмылка, либо усмешка.

– Знаю я эту маску, – перебил Цанаев. – А что случилось?

– Видимо, ужасное. На автобусной остановке вырвали у нее сумку, на мотоцикле умчались… Нападавших было двое, в шлемах…

– А милиция? – просто так спросил Цанаев.

– А что милиция? Написали мы заявление. Ну и что?

– А что было в сумке?

– Видимо, все! Какие-то сверхважные для нее документы, флешки, паспорта, телефон, блокнот, деньги – все пропало… И когда я ее привел домой, она как-то вся сгорбилась, потемнела, а в глазах, а в глазах… уныние, тоска, как у загнанного, раненого зверя… Глядя в никуда, она как-то безразлично сказала: «Силы неравные. Они коварны, циничны и бесчеловечны. Я одинока и одна. Проиграла, и сдаюсь… Придется выполнить их условия, не то племянников засадят, убьют».

– А кто «они»? – голос Цанаева уже срывается.

– Кто очерняет нас, чеченцев? Кто заказывает террор? Кто хочет развалить Россию?

– Бидаев – сука.

– Бидаев – пешка в этой игре. Но он, как исполнитель, тоже нужен.

– А где сейчас Аврора?

– Не знаю… В тот день, до вечера, у нас была. Как стемнело, ушла. Уже много дней ни слуху, ни духу. Пропала совсем, – тут Ломаев запнулся, тяжело вздохнул, и продолжил: – Знаешь, что интересно, весь день она на диване корчилась, от боли душевной и той, стонала, да слезу не пустила, не плакала.

– Аврора! – заплакал Цанаев.

* * *

По прогнозам врачей, и они это сообщили супруге, Цанаев вряд ли восстановит полноценную жизнедеятельность, даже может не встать – сердце ослабло, почти что выработало ресурс. Словом, Цанаеву поставили окончательный диагноз-приговор – он доживает…

Наверное, Цанаев тоже это понимал, чувствовал. Однако помирать ему сейчас нельзя, он должен хоть как-то помочь Авроре. Видимо, эта мысль мобилизовала какие-то внутренние силы и, вопреки ожиданиям врачей, Цанаев потихоньку встал, выписался из больницы и даже на работу вышел. Он хочет жить, а без работы жить не может. К тому же деньги нужны, а где еще такая зарплата? Но главное не это, главное, ему нужны возможности компании, где он еще работает, для поиска Авроры.

Как считал Цанаев, ему не хватало двух-трех дней, чтобы все предотвратить. Да ведь он все слишком поздно ухватывает, как говорится, не догоняет. А если честно, то и угнаться за Авророй было почти невозможно. Потому что в ее действиях, впрочем, видимо, как и в голове, полное смятение. Логики нет. Хотя какая может быть логика у человека, которого, как зверя, загнали в западню? Вот она и мечется, ищет выход.

И это не ее частная, обособленная беда. В целом, это беда всего общества, всей страны России, которая тоже мечется, загнанная в тупик. Потому что жизнь и развитие – это свобода и демократия. Тогда надо искоренить коррупцию, упразднить власть бандитски-олигархического капитала, или хотя бы чтобы эта власть думала о своей стране и своем народе, а не выкачивала «бабки», нефть и газ из страны. Словом, не врать! Но это со времен СССР не изменилось: врут, умалчивают, либо говорят совсем о другом, а когда совсем плохо, выискивают врага – стрелки, по привычке, на чеченцев… А Аврора «на поводке», да пытается вырваться, пытается легализоваться и полноценной гражданкой стать.

Цанаев знает, что Аврора при содействии Ломаева получила в милиции справку вместо украденного паспорта. По этой временной справке она летает в Чечню, Калмыкию, вновь в Москве, и вновь – Чечня и Калмыкия.

Что она делает в Калмыкии, вроде бы, понятно. Система российской бюрократии и надзора за века не изменились: чтобы вновь заполучить внутренний гражданский паспорт, необходимо иметь свидетельство о рождении, а его можно получить только там, где родился – Аврора родилась в Калмыкии. Копию свидетельства о рождении она получила, и это в базе данных есть. А вот внутренний паспорт, по крайней мере, официально, нет. А его она может получить либо в Грозном, где прописана официально (вот такой крепостной порядок), либо в Москве, где она еще имела временную регистрацию.

По закону без внутреннего паспорта заграничный паспорт не получить, но Аврора как-то умудрилась побывать в Баку, и позже стало известно, что она там встречалась с чеченцами, которых называют «оппозиция».

По отношению к кому и к чему выступает эта оппозиция, непонятно, только понятно, что источник финансирования един, и цель у всех одна – захват власти… А вот при чем тут Аврора, совсем непонятно. Лишь одно вполне доступно пониманию Цанаева: раз Аврора совершает такие частые поездки, деньги у нее откуда-то появились. А откуда у нее такие деньги? Для диссертации у нее материала мало, разве что сама сможет защититься, но ей ныне не до науки.

Есть еще секретные исследования Авроры. Но официально их вынести из лаборатории невозможно, а неофициально – на это та Аврора, которую знает Цанаев, не пойдет. Да и кому они нужны? Меценатов на науку в России нет.

Тогда откуда у Авроры деньги?

Цанаеву даже страшно думать об иных вариантах, но они все больше и больше доминируют в его сознании. И хотя он не хочет в это верить, да порою так складываются обстоятельства, такую создадут вокруг атмосферу, что человек, тем более такой одиноко-замкнутый и эмоциональный человек, как Аврора, может на невероятное пойти. И первый признак тревоги – вдруг явился Ломаев.

– Гал, ты новость знаешь? – возбужден он. – Оказывается, уже недели две-три назад племянника Авроры освободили.

– Тебе откуда известно?

– Мой родственник из Грозного приехал, он отсюда в Чечню товары фурами и на автобусах отправляет. Говорит, что с ним в Грозный Аврора с племянником ехала. Вроде, они особо и не скрывались, но лишний раз из машины нос не высовывали. А Аврора в хиджабе, постоянно молилась. В дороге почти не спала, а чуть заснет, стонет-стонет, кричит: «Не подходите ко мне! Расходитесь! Убегайте! Я взорвусь!..» В общем, говорят, очень больная, лица на ней нет.

– Когда это было? – вскрикнул Цанаев.

– Я ведь сказал, две-три недели назад.

– А что ты молчал?

– Да я узнал лишь сегодня.

– У-у, – простонал Цанаев. – Надо ее спасать! Надо действовать, ее нужно найти.

Искать надо было в Чечне. Кто поедет? Сам Цанаев ехать не мог. Не потому, что на его работе такие поездки запрещены – ведь можно просто уволиться, тем более что по здоровью контракт вряд ли уже и продлят. А потому, что это же слабое здоровье может в любой момент подвести, и он станет обузой для многих. Но это не главное. Главное, как считает Цанаев, Авророй манипулируют, и центр манипуляции – в Москве. Значит, и он должен быть здесь… Хотя, что он сможет?

Послать Ломаева тоже нельзя. А вот жену – можно. Потому что Аврора, как бы там ни было, а считает себя, пусть и неравноправным, но членом их семьи. В самую тяжелую минуту к жене обратилась. Если они встретятся, то по-женски договорятся, друг друга поймут.

Не встретились, буквально на два-три дня опоздали.

Как жена рассказала, Аврора с племянником прибыли в Грозный и, по рассказам соседей, все Таусовы стали спешно собираться в дорогу. Не скрывали: уезжают в Европу, навсегда. Что могли, продали. Чего-то ждали. Кажется, у снохи и младшего племянника не было еще загранпаспортов. А еще по Грозному ходил неоднозначный слух, что Аврора, вызволяя племянника из пожизненной тюрьмы, вроде бы пошла на какой-то страшный торг с кабальными условиями. Для жителей Чечни, переживших ужас двух прошедших войн, все это уже не странно, просто странна сама новейшая история страны. Но это общая беда, а если говорить о частном, то в это время Аврору и того же старшего племянника арестовали местные силы безопасности, вроде бы из-за того, что она подозрительна, ходит почти что в парандже, а племянник и так в разработке был. И якобы из самой Москвы прибыли высокие чины – и Таусовых освободили.

Более в Чечне их никто не видел. А вот некие чеченки, спекулянтки-предприниматели, что возят товар из Азербайджана и Ирана, точно видели Таусовых на пограничном посту в Дербенте.

Наверное, сноха Авроры с племянниками границу пересекли. И точно известно, что Аврора с чеченками на автобусе поехала обратно. Всю дорогу ни слова не проронила; всю дорогу молилась, а пару раз от боли начинала стонать, тогда таблетки глотала. Неожиданно, когда проезжали Махачкалу, сошла и почему-то у всех попросила прощения. И вместе с нею, а может, они были и не с нею, там же сошли еще две женщины – русская и кавказских кровей, вот только наряд их был такой же, как у Авроры.

В Махачкале следы Авроры потерялись, и более ее никто не видел. А Цанаев вряд ли смог бы что еще узнать, да помог генерал Самойлов.

В закрытой базе данных МВД РФ промелькнула информация – рапорт лейтенанта ДПС.

Под Рязанью, на посту ДПС, был остановлен рейсовый автобус «Элиста-Москва», и во время проверки документов одна женщина, одетая в хиджаб, подняла шум, стала просить милиционеров ее задержать. У этой женщины, как выяснилось, имелась лишь просроченная справка вместо паспорта на имя Таусовой Урины, рожденной в Калмыкии.

Оказывается, эту Таусову сопровождала какая-то женщина, тоже вроде бы уроженка Калмыкии, также как и она одетая.

Тут же между Таусовой и этой женщиной произошла ссора, даже стычка, после которой Таусовой стало очень плохо, ее стало тошнить, потом пассажирка почти потеряла сознание.

Сопровождающая Таусову сказала, что Таусова очень больна (это было заметно), и ее везут на лечение. Она дала Таусовой какие-то таблетки, следом сделала укол. После чего Таусова успокоилась, притихла.

Все это Цанаев узнал лично, прибыв на этот пост ДПС. Того лейтенанта уже не было, то ли его перевели, то ли вовсе из органов выгнали. А пропустил он автобус то ли за взятку, то ли откуда-то звонок поступил.

В общем, Цанаев понял, что под Рязанью Таусова предприняла отчаянную, может быть, последнюю, попытку свернуть с «предписанного» пути – не удалось. А Цанаев чувствовал надвигающуюся трагедию. Его слабое сердце не вынесло этого напряжения: прямо в электричке при подъезде к Москве ему стало плохо. Очнулся он в какой-то небольшой больнице Подмосковья. Оттуда его перевезли в Москву. И там врачи были удивлены: вопреки всему, Цанаев ожил, и не то что забегал, ему даже ходить запрещали, но он вставал, не сдавался, и как говорили врачи, мобилизовались внутренние ресурсы, и врачи даже сказали:

– Профессор, а вы боец, держитесь молодцом.

«Эх, – с горечью думал Цанаев, – какой он молодец, тем более боец? Раньше надо было бороться за свою жизнь, честь, любовь. И идти надо было до конца. Хотя бы погиб с достоинством, а не как сейчас, не защитив, не отстояв близкого и родного человека, – любимую женщину…»

А теперь он чувствует, он знает, что произойдет нечто ужасное. Что там, где Аврора, неминуем революционный залп. И он поэтому постоянно смотрит все новости по телевизору, постоянно включен ноутбук и он ведет поиск в Интернете, проверяет свой телефон – она должна позвонить, либо прислать сообщение. Вместо этого в СМИ предупреждают, что известные международные террористы готовят террористическую атаку на столицу России. В Москву якобы уже прибыла группа террористов, в том числе женщины-смертницы. Настоятельно рекомендовано усилить всюду контроль и охрану: все под надзором и видеонаблюдением. Для эффективной работы спецслужб повышена зарплата, увеличена численность, выделена техника, пошли в ход карты-козыри: квартиры, дачи под Москвой… Словом, «вставай страна огромная, вставай на смертный бой!». Ищи подозрительных людей и подозрительные предметы. Лица кавказской, особенно чеченской, национальности под самым пристальным вниманием.

Античеченская и кавказофобская истерия в СМИ почему-то нарастала, чувствовалось, что очередная кульминация вот-вот произойдет, и она произошла… «На международный авиасалон, несмотря на все принятые меры безопасности, проникла террористка-смертница, обвязанная поясом шахидки. Лишь благодаря умелым действием правоохранительных органов удалось избежать жертв… на месте теракта найден паспорт на имя Таусовой Урины, уроженки Чечни… Уже известно, что террористка прибыла в столицу на рейсовом автобусе. Составлен фоторобот… За предотвращение теракта многие работники спецслужб награждены, поощрены – звания, должности, прочее… впредь еще более усилить контроль и надзор».

Словом, родина в опасности, враг налицо!