Текст книги "Музыка моего сердца"

– Тихо-тихо, – Финн привстал в постели и обнял меня. – Почему ты раньше не говорила, что у тебя не все получается?

– Финн, я говорила! Только вы не слушаете. Я понимаю, спокойнее думать, что вас есть врач, только это не так.

Финн обнимал меня, кажется, до него наконец-то дошло.

– Теперь я понимаю, почему ты кричала на Андрея, когда он сломал ногу.

– Вы все ведете себя беспечно, потому что думаете, что в случае чего о вас есть, кому позаботиться. У нас с Олей еще задолго до свадьбы был разговор на тему детей. Я ей сразу сказала, что она рискует. Она не захотела этого услышать. А теперь мне придется делать ей после родов чистку. Для меня это самая настоящая операция. И мне до жути страшно, но всем плевать! Ты сейчас на меня так смотришь, как будто в первый раз услышал меня.

– Я и правда, только сейчас услышал. Ты права, не хочется думать, что мы одни, хочется думать, что мы под защитой. Я не думал о том, какую ответственность мы на тебя взваливаем.

Финн прижимал меня к себе и извинялся.

– Я сам делаю из тебя Аннели. Прости меня, прости.

Он целовал мое лицо и прижимал меня к себе. И я вдруг почувствовала себя такой маленькой, как будто могла уместиться у него на ладони. Мне было хорошо. Меня наконец-то услышали. Я провалилась в сон.

День третий.

Утром Марина накормила нас завтраком и дала свежих пирожков с черникой в дорогу. Семен помог Финну заправить баки водой, и мы готовы были уезжать. Не смотря на события вчерашнего дня, от всего этого большого семейства веяло теплом и уютом. Мы распрощались и уехали.

– Я никогда не любила чернику, но эти пирожки такие вкусные! – с наслаждением говорила я, поедая очередной пирожок.

– Мне оставь! – смеялся Финн. – Тебе понравится Финляндия, там столько ягод и грибов. Думаю, ты никогда не видела таких кристально чистых озер.

– Я один раз была в Финляндии, мы ездили встречать новый год. Но я не могу сказать, что я там что-то видела. Это были несколько дней беспробудного пьянства.

– Ничего, я покажу тебе свою страну.

– А мы куда-то еще поедем помимо Котки?

– Конечно. Я же обещал тебе купание в источниках, а до них надо добраться.

Мы подъезжали к пункту назначения. Это было в порту. Хотя весь этот город казался одним огромным портом, повсюду были каналы, и везде были суда. Мы припарковались и дальше решили идти пешком. Идти было не далеко. Все это место была большая промзона. Мы подошли к одним из огромных металлических ворот, Финн сказал, что это здесь. На воротах было что-то написано большими буквами на финском. Позже Финн сказал, что надпись гласила «Вы пришли туда, куда надо». Войдя в калитку, мы осмотрелись, я не видела здесь признаков жизни. Везде валялся старый мусор, какие-то доски и железяки. Мы направились к зданию. По дорожке к нему были указатели со стрелками, куда именно нужно идти. Мы двигались по ним. Зайдя в здание, мы так же увидели указатели на стенах. Над последней стрелкой было написано по-английски «бинго!». Финн открыл дверь, и мы оказались в большом зале с высокими потолками. Возле стены стояло несколько столов, на стене висела куча больших монитором. Рядом стояло что-то вроде сервера. За столом, спиной к нам сидел парень и дремал в кресле. Финн кашлянул, что бы разбудить его. Парень открыл глаза и вскочил со стула, увидев нас. Дальше я не понимала о чем шла речь. Они разговаривали, потом обнялись, потом Финн назвал мое имя, я поняла, что меня представляют и улыбнулась. Имя парня тут же вылетело у меня из головы, даже при всем желании я не смогла бы его запомнить, у них очень странные имена. Это Финн мне попался с простым именем. Они сели на диванчик, стоявший около другой стены, и продолжали разговаривать. А я рассматривала мониторы. На одном из них, так же как и у нас были синие точки, только нашей точки я там не увидела. Я спросила об этом Финна. Парень сказал, что не видит ни одного сигнала в районе Москвы. Это было очень странно, почему мы их видели, а они нас нет? На другом мониторе я увидела изображение со спутника, на нем был Финский залив. Семен был прав, там был не один корабли, а целый флот. Просто он был в Балтийском море, и с берега его, конечно, видно не было. Я насчитала сорок два корабля. Потом пришел мужчина средних лет, они оживленно говорили уже втроем, потом Финн взял меня за руку и парень повел нас куда-то, а мужчина средних лет остался там.

– Расскажи хоть что-нибудь, – просила я Финна, – я же ничего не понимаю.

– Да, извини. Они здесь не живут, они живут на кораблях, а здесь что-то типа Диминого командного пункта, и здесь всегда кто-то дежурит. Их всего шестьдесят семь человек, это все, кто выжили. Сейчас мы идем на корабль их лидера, у него есть перепись всех, кто здесь живет, возможно, тут есть хоть кто-то из моих знакомых.

Мы вышли в те железные ворота, в которые вошли и направились к пристани. Я увидела небольшой двухпалубный паром, с виду он был неказистый, покрашенный синей краской. На причале сидел парень с автоматом на плече, он встал, когда увидела нас. Они о чем-то поговорили и нас пустили внутрь. Внутри тоже было совсем обычно, я бы не сказала, что это жилище лидера. Мы вошли в большую комнату, она была обставлена как гостиная дома. За столом сидел мужчина преклонных лет с усами. Парень, который привел нас сюда, вероятно рассказывал главному кто мы и зачем приехали. Тот пожал Финну руку и улыбнулся мне. Я не понимала, что он говорит, но мне он показался очень душевным дядькой. Он предложил нам сесть, а сам пошел к шкафу и достал из него большую черную папку. Позже Финн рассказал мне, что у этого мужика были сведения не только о тех, кто жил здесь, а и частично о тех, кто умер. Они долго листали эту папку, и нашли там брата Финна. Он жил со своей семьей в Котке и работал в порту. Так как для работников порта у них была своя больница, привезли его в нее, так же жену и сына. Они все умерли в ней. Из списка тех, кто жил здесь Финн никого не знал. Они еще какое-то время разговаривали, потом Финн встал и сказал, что мы уходим. Я молча встала и пошла за ним. По его лицу я видела, что результат не очень хороший. Финн шел молча, я видела, что он направляется в ту сторону, где мы оставили трейлер. Я взяла его за руку. Он посмотрел на меня.

– Извини, я забыл, что ты ничего не понимаешь.

Он рассказал мне все, что узнал от главного. Еще сказал, что они не просто так живут на кораблях. Здесь и в Хельсинки заправляет шайка анархистов-наркоманов, как назвал их главный. Их не много, но они бывшие военные, и теперь дорвались до свободы. Они громят все подряд, устраивают поджоги, и вообще считают себя хозяевами Финляндии, поэтому на земле жить опасно. То место, в котором мы были в порту очень хорошо защищено, они пытались несколько раз захватить его, но все время получали отпор. Больше они туда не суются. Нам порекомендовали переночевать здесь, загнав трейлер на территорию их командного пункта, что мы и сделали. А завтра рано утром надо было ехать. Эти наркоманы-анархисты активируются ближе к вечеру, а по утрам все тихо, видимо они отсыпаются.

– Может я зря тебя сюда притащила? – спросила я Финна.

– Да нет. Я сильно и не надеялся, что встречу кого-то знакомого. Мне приятно побывать на своей земле.

Нас пригласили вечером к главному на ужин, и мы пошли. Помимо главного там было еще несколько мужчин и женщин. Когда женщины поняли, что по-фински я не говорю, были разочарованы и общались только между собой. Сначала меня это немного огорчило, но потом я увидела стол с угощениями, и все моё огорчение как рукой сняло. Это был лучший ужин в моей жизни! Я, любитель рыбы, и мне казалось, что я попала в рай. Какой только рыбы там не было! Жареная камбала, семга и палтус на углях, копченая и соленая рыба, настоящая финская уха и рыбные пироги, копченые финские шпроты в масле и много всего еще и всяких рыб, названий которых и даже не знала. А еще красная икра! Да плевать мне на тёток, что сделали «фи» в мою сторону.

– Мне кажется, что я сейчас умру, – говорила я Финну, когда мы возвращались в трейлер, – надо срочно сожрать каких-нибудь таблеточек для пищеварения, мой бедный желудок никогда не потреблял столько еды, такой вкуснющей еды!

– Правильно, ешь, пока есть возможность, – смеялся Финн.

– Ты мне расскажешь, куда мы завтра поедем?

– Это зависит от того, что ты хочешь увидеть.

– А что тут можно увидеть? Я поняла, что озера и леса есть везде, и это все очень красиво, я хотела бы на это посмотреть. Еще ты обещал термальные источники. А что еще есть?

– Я думаю, уже можно увидеть северное сияние, так что можно съездить в Куусамо.

Услышав это, я мигом забыла о шпротах, стоявших у меня в горле.

– Да! Да! Хочу северное сияние! – кинулась я на Финна.

– Вот и хорошо, – улыбался Финн, – тогда завтра поедем в Турку, там очень красивый архипелаг, а потом двинем к озеру Каллавеси, а оттуда в Куусамо.

– А там не будет этих ненормальных наркоманов?

– Мы объедем Хельсинки, и еще будет рано, так что думаю, все будет хорошо.

– Дорогой, да у нас с тобой настоящий отпуск, – с улыбкой сказала я.

– Или медовый месяц, – аккуратно сказал Финн.

– Все, я сплю, и не слышу, что ты там говоришь, – с улыбкой кричала я, укрываясь одеялом.

– Все ты слышишь, – сказал мне Финн прямо в ухо, залазя под одеяло.

– Ничего не знаю, – с улыбкой говорила я, – все, я сплю!

– Рано ил поздно мы все равно об этом поговорим, – так же с улыбкой отвечал он, ты просто оттягиваешь неизбежное.

– Ты не захочешь на мне жениться, – вдруг серьезно сказала я.

– Почему? – удивленно спросил Финн.

– Потому что у меня больше не будет детей, я так решила.

Повисла пауза.

– Хорошо, скажу твою любимую фразу, мы как-нибудь потом об этом поговорим. – Сказал Финн и обнял меня, – давай спать.

День четвертый.

Я проснулась от того, что меня качало. Когда я открыла глаза, я поняла, что трейлер движется, Финна рядом не было. Напуганная недавними событиями и тем, что здесь бродят психопаты, я вытянула пистолет из ботинка, который оставила там вчера перед сном, и тихо встала с постели. Держа пистолет в обеих руках, я прошла по узенькому коридорчику, ведущему к водительскому креслу. В нем я увидела Финна, а он увидел меня в зеркале.

– И тебе доброе утро, солнышко! Давно ты не направляла на меня пистолет! – с улыбкой сказал Финн, – если бы здесь сидел не я, то Аннели бы уже разнесла ему мозги по лобовому стеклу! Мне везет, что ты со мной спишь!

– Хорош стебаться, – с улыбкой сказала я, садясь рядом на пассажирское кресло.

– Я проснулся за полчаса до будильника, ты так сладко сопела, и я решил тебя не будить. Хотя очень хотелось, у тебя чуть спустились штаны, и твоя сладкая пяточка так сексуально торчала из-под одеяла, ммм. Ты же меня знаешь, по утрам я завожусь с полуоборота, мне бы хватило и пяточки! Но я поцеловал ее и накрыл одеялом. Я все думал, когда же ты проснешься.

– Финн, я тебя очень люблю, – просто сказала я.

– Будет продолжение? – непонимающе спросил он.

– Нет. Просто бывают моменты, когда меня прям рвёт от любви к тебе, сейчас такой момент. Я тебя очень люблю.

– И я люблю тебя, моя Аннели.

– Не хочу быть Аннели.

– Да ладно, зато я за тебя не переживаю, знаю, что ты можешь за себя постоять. Может, ты еще и в рукопашку умеешь? – усмехнулся Финн.

– Доведи меня когда-нибудь и узнаешь. А где мы находимся?

– Мы уже проехали Хельсинки, еще ехать где-то час.

– Проехали Хельсинки? До них же два часа ехать?

– Вот я и говорю, все ждал, когда же ты проснешься.

– А ты ел что-нибудь?

– Выпил кофе.

– Ты моя рыбка золотая, сейчас я тебя покормлю. Надо было меня все-таки разбудить.

Я пошла умываться и готовить завтрак. Я заварила чай и сделала оладьи с клюквой, которую дала мне Марина в Выборге. Еще у нас оставался великолепный рыбный пирог из Котки.

– Мы остановимся? Завтрак готов.

– Да, – сказал Финн, сворачивая на обочину, – у меня уже слюнки текут от этих ароматов.

Я смотрела в окно, было так красиво, самая настоящая осень, деревья были разных цветов, и желтые, и красные, и коричневые, и еще были зеленые. Мы приехали в Турку и припарковались в порту.

– У меня для тебя сюрприз, – сказал Финн.

– Какой? – с интересом спросила я.

– У нас сейчас будет водная прогулка. Посиди здесь, а я найду нам подходящее судно.

Я села на камень парапета. Мне кажется, я никогда еще не дышала таким чистым воздухом. Он был сладкий, с ароматами осени и соли. Минут через десять Финн вернулся.

– Пойдем, я нашел нам катер.

– Ого! Да это не катер, а целая яхта!

– Это моя яхта. Я не думал, что еще когда-нибудь прокачусь на ней.

– Твоя? – с удивление спросила я.

– Да. Я же был мачо! – с улыбкой сказал Финн.

На боку было написано название, я попросила перевести.

– Она называется Лахджа, так звали мою старшую дочь. Это имя переводится как подарок.

Когда мы зашли внутрь, и я осмотрелась, я вдруг почувствовала себя там чужой. Там висели их семейные фотографии, на полу валялись детские игрушки. Возле дивана небрежно стояли женские туфли. Финн увидел мое замешательство и обнял меня.

– Я чувствую себя любовницей.

– Выходи за меня замуж и будешь женой.

– Мы же решили, что когда-нибудь потом об этом поговорим?

– Если честно, я просто не знаю что сказать, что бы ушло твое напряжение.

– Да ничего не надо говорить. Это твоя жизнь, я все понимаю, тебе приятно вернуться сюда.

Я поцеловала его, и мы пошли на палубу.

Было холодно, но очень красиво. Я была одета основательно, по-зимнему. Я взяла с собой фотоаппарат и пыталась запечатлеть пейзажи. Мы неслись между огромным количеством островков, все они были пестрые, разных размеров и форм. Я наслаждалась видами и позабыла про то, что внизу царит бывшая жизнь Финна. Мы катались часа полтора, пока я окончательно не окоченела. Вернувшись в трейлер, я первым делом поставила чайник, нос у меня был красный, губы синие, а настроение великолепное.

– Неужели ты хотел уехать отсюда жить в другую страну, как можно променять все это?

– Я здесь родился и вырос, для меня эти красоты не были чем-то особенным. Сейчас я думаю иначе.

– Сразу скажу, что жить сюда я не поеду, здесь слишком холодно, – сказала я, грея руки об чашку с горячим чаем.

– Сейчас и я сюда жить не поеду, здесь не особо можно развернуться с сельским хозяйством. А в России самое то.

19

Аннели

Мы поели, и двинулись дальше. Было уже три часа дня. Мы ехали в тишине, а я все никак не могла насмотреться на эту дивную природу. Сосны были такими высокими, казалось, они уходят прямо в небо, и прорезают облака. То и дело где-то виднелся огромный булыжник, размером с наш трейлер. Мы проезжали озера и реки, леса, поля, казалось, им нет конца и края. Финн нарушил молчание.

– Ты сказала, что расскажешь о своей прошлой жизни, когда мы поедем в Котку. Мы уже давно из нее уехали.

Я надеялась, что он забудет об этом, но понимала, что надежды мои тщетны.

– Я обещала, что расскажу в общих чертах.

– Я помню, я не буду задавать вопросов, ты сама расскажешь то, что захочешь.

– Я говорила, что боюсь, что ты изменишь мнение обо мне. Я надеюсь, что ты мне скажешь, если это случиться.

– Обещаю.

– Я два раза была замужем. Первый раз я вышла замуж в восемнадцать лет. У меня жил дядя в Одессе, там я познакомилась со своим будущим мужем, мне было шестнадцать лет. У него тоже там жили родственники, и он приезжал к ним в отпуск. Он учился в Харькове, и в последствии проходил ординатуру в больнице, он был хирургом. Сейчас, две минуты, я налью себе чая. Ты будешь?

– Давай. Пока все прилично и романтично, и даже с подробностями.

Я дала ему чашку и села в кресло рядом.

– Мы очень любили друг друга, и часто приезжали друг к другу в гости. Но он никогда не был у меня дома. У меня было не очень веселое детство, потому что мой отец был наркоманом и алкоголиком. Я уже не могла там находиться, я постоянно обвиняла маму, что это она виновата в том, что мы так живем, потому что она с ним не разводится. Перед отъездом мы сильно поругались с мамой, и я сказала, что уезжаю, и она больше никогда меня не увидит. Мы не общались с ней четыре года. Она не знает, что со мной произошло. Мы с Саидом, моего мужа звали Саид, решили, что как только мне исполнится восемнадцать лет, мы поженимся и уедем. У него как раз заканчивалась ординатура. У тебя наверно вопрос, откуда у него такое имя? Он был арабом. Его дед был каким-то эмиром или что-то типа того в Саудовской Аравии. Его отец влюбился в его мать, которая была еврейкой. Дед сказал ему, что бы тот выбирал, или семья, со всеми титулами и богатствами, или, как он выразился еврейская шалава. Он выбрал еврейскую шалаву и уехал. Они жили в Ливане. И мы туда направлялись. Когда мы поженились, я была на шестом месяце беременности. Я не знала куда еду. Я не представляла себе, что такое мусульманский мир, хотя Саид мне постоянно об этом рассказывал. Но он не рассказывал, что там была война. Это было в порядке вещей, как озера в Финляндии, там вечно все воевали. Родители его меня очень хорошо приняли, и за все время мы с ними ни разу не поссорились. Его мать говорила по-русски, и отец много знал по-русски. Позже я выучила арабский язык. У них была большая семья. Там я узнала, что вообще такое семья, у меня такого не было, у меня не было даже чего-то отдаленно похожего на семью. Я родила сына. Все бы хорошо, если бы не война. Военные действия были постоянными и везде. Ты мог просто пойти в магазин, а его подорвали. Вся эта территория, Иран, Ирак, Афганистан, Пакистан, Сирия, Ливан, Палестина, были в вечной войне. Все воевали за разное, и за одно одновременно. Там было полно всяких группировок, религиозных фанатиков. За год до этого прошла вторая ливанская война, но военные действия продолжались постоянно, хотя об этом не говорилось по телевизору. Мой муж был врачом, не просто врачом, а с образованием и практикой, он был хирургом. Там вообще напряженка с образованием, так что людей лечили ветеринары, оперировали стоматологи. Поверь, я насмотрелась на этих доморощенных врачей, и не хочу быть одной их них. Так вот, его пытались завербовать почти все эти группировки. Им нужно было приводить людей в чувства после пыток. Поверь, то, что показывали по телевизору, и летало в интернете еще очень сильно приукрашено. Я знаю об этом не понаслышке, я побывала у них в плену.

Я замолчала. Финн тоже молчал.

– Я еще не даже не начала рассказывать самое страшное. Мне продолжать?

– Мне хватило и отца-наркомана. Нет, продолжай, мы должны с этим покончить, что бы больше не возвращаться.

– У тебя уже начало меняться мнение обо мне?

– Да, – сказал Финн после некоторого молчания, – но не отношение к тебе.

– Так вот, они его пытались вербовать, но они не могли действовать своими обычными способами, типа убить меня, и сказать, что сын следующий, если он не согласится. Потому что он был, чуть ли не единственным настоящим врачом в городе. Он был можно сказать публичным человеком, а такие вещи на люди не выставлялись. Потом, они узнали, что я русская. Я не принимала ислам, не ходила в платке, да еще и была блондинкой, Я выделялась в толпе, и скоро каждый знал, что жена врача русская. Политическая обстановка была таковой, что Ирак вел войну с США, Россия была на ножах с США, не так открыто как сейчас, но настроение не поменялось. Ираку нужны были союзники в войне с США, они пытались втянуть в эту войну всех, кого можно. И я, русская девушка в Ливане была у них как красная тряпка для быка. Ты же видел их «казни»? – Финн кивнул, – так вот, они хотели меня казнить, очень изощренно и жестоко и выставить видео с этой казнью на всеобщее обозрение, добавив, что в моей смерти виновна Америка. Россия бы не смогла проигнорировать такой инцидент по вине США, и как-то отреагировала бы. Ираку подошла бы любая реакция, а возможно и союзничество. Потом произошло самое страшное событие в моей жизни. Моему сыну исполнялось два года, я через месяц должна была родить второго ребенка. Мы решили устроить большой праздник по этому поводу, и к нам съехалась вся родня. Во время праздника дети захотели мороженого. В Ливане очень вкусное мороженое, совсем не такое как везде. Я вышла в магазин за этим мороженым. Магазинчик, можно сказать палатка, был через дорогу. Когда я зашла в магазин, прогремел взрыв. Обломками от взорванного здания завалило магазинчик. Когда я очнулась, увидела, что на мне лежит продавец, он был мертв, его сверху привалило балкой, и я не могла из-под него вылезти. У меня начались схватки, и там же, с мертвым продавцом, лежащим на мне, я родила ребенка. Я слышала, как он плакал. Я не могла даже руки ниже пояса опустить, что бы помочь ему, все было завалено обломками. Я пролежала там в такой позе двое суток. С раскопками завалов там не особо спешили, потому что они были в порядке вещей. Я лежала там и понимала, что взорвали наш дом. Я бы наверно и умерла там, если бы меня не раскопали какие-то мальчишки. Мое ребенок умер, это была девочка. Когда меня вытянули из-под обломков, я увидела, что разрушена большая часть нашего дома, а от нашей квартиры вообще ничего не осталось. На улице валялись оторванные части тел. Меня отвезли в больницу. Но, прознав, что русская жена врача жива на меня началась охота. Муж мой мертв, и больше ничего им не мешает. Меня вывела из больницы медсестра, знакомая Саида. Сказала, что бы я бежала. Я не буду рассказывать, в каком я была состоянии, мой муж умер, двое детей умерли, вся его семья умерла. Я осталась одна в чужой стране, и за мной охотились террористы. Мне нужно было попасть в Израиль, это была ближайшая страна, где меня не убили бы. Но границы в Израиле, Палестине и Ливане были периодически закрыты, не пускали вообще никого, кроме чиновников. У меня не было документов, так как они пропали при взрыве. Из посольства меня просто выгнали, дабы избежать проблем. Десять месяцев я не могла пересечь границу, потом границу открыли, но на каждом пропускном пункте меня поджидали террористы. Я опущу рассказ о том, как я побывала у них в гостях, и как сбежала и как жила все эти месяцы. В итоге мне помогла перейти границу русская журналистка, в обмен на рассказ о том, что там творится, без прикрас. Она даже выложила интервью в интернет, но его тут же замяли, а журналистка эта, случайно покончила с собой. В общем, на этом и все. Это история Аннели. Но есть еще история той, второй, имени которой я не помню.

– Импи, – помог мне Финн.

– Да, есть история Импи. Но я расскажу ее позже, если ты не против, потому что у меня голова разболелась. Эта история позитивная и радостная, так что будет легче.

– Да, конечно, расскажешь позже. Давай сделаем привал?

Мы вышли на улицу, было совсем темно, и бесконечное небо, такого количества звезд я не видела никогда. Мы молча курили. Потом Финн подошел и обнял меня.

– Что, больше не хочешь на мне жениться?

– Нет, хочу еще сильнее.

У меня почему-то сжалось сердце, и я беззвучно заплакала. Слезы просто катились по щекам сплошным ручьем. Финн обнимал и целовал меня.

– Ты мое самое большое счастье на свете, – говорил он.

На ночь мы с Финном остановились на одной из баз отдыха, возле озера Каллавеси. Он сказал, что мы останемся тут на сутки. На базе отдыха не было ни души, и ни единого скелета. Все двери были заперты, оборудование выключено. До начала эпидемии во всей Финляндии жило всего пять с половиной миллионов человек, а это в три раза меньше, чем в одной только Москве. Все здесь указывало на то, что с организацией помощи людям здесь было гораздо проще. В домиках было хорошо и уютно, только пыльно. Финн разжег камин.

– Здесь даже горячая вода есть! – сказал он, – тут вполне можно жить.

– Горячая вода, это то, что надо. Я пойду в душ.

Мы остановились на необычной базе. Здесь были специальные домики со стеклянными крышами. Мебель в комнатах была расположена так, что сидя в любом уголке можно было видеть небо. Финн слазил на крышу нашего домика и убрал с нее старые листья и полил из шланга водой. Кровать стояла по центру маленькой комнатки, кроме камина и маленькой тумбочки в ней ничего не было. Я лежала в постели и смотрела на небо надо мной. Было ощущение, что там и правда кто-то разлил молоко. Финн вышел из ванны и лег под одеяло. Он обнял меня очень нежно, все его прикосновения были какими-то очень деликатными.

– Я не хрустальная, если что, – с улыбкой сказала я.

– Нет, ты хрустальная.

– С чего вдруг я такой стала?

– Я не знаю, как это выразить словами.

– У тебя поменялось ко мне отношение. Только я ожидала какой-то другой реакции.

– Да, поменялось, я стал восхищаться тобой еще больше. А какой реакции ты ждала?

– Если человек говорит, что он был на войне, о нем сразу складывается впечатление, что у него травмированная психика, и по любому он, хоть немного слетел с катушек и все в таком духе. Таких людей побаиваются, и думают, что от них можно ожидать всего. На самом деле так в основном и бывает. Я считала, что ты станешь относиться ко мне так же.

– Наверно я бы и относился так, но я узнал тебя другую. Глядя на тебя, я не могу сказать, что у тебя есть какие-то открытые психологические травмы.

– Да, открытых нет, я их вылечила, но такое случается редко. А чем восхищаешься?

– Я не представляю, какая должна быть сила духа, что бы выжить в этих условиях. И какая должна быть жажда жизни, что бы излечиться от этого.

– Тогда ты восхищаешься зря, у меня не было ни того, ни другого. Когда медсестра в больнице сказала, что мне надо срочно бежать, я сказала, что останусь, пусть они убьют меня, мне уже не для чего жить, и меня на этом свете ничего не держит. Она сказала, что они не просто убьют меня, им нужно зрелище, и чем кровавее оно будет, тем лучше. Они бы пытали меня несколько месяцев, пока у меня почти не осталось конечностей и кожи на теле, все это бы записывалось на видео. И только потом, тот кусок мяса, который от меня остался бы они убили. Так что у меня не было цели выжить, меня спас панический страх. Каждый день я задавалась вопросом, зачем я осталась жива? Я вышла из дома за минуту до взрыва. Это счастливая случайность. А снова родиться мне помог один мужчина, которому я буду благодарна до конца своих дней. У меня не было желания жить, я просто проиграла ему пари. Так что, дорогой, восхищаться нечем.

– Ты зря так говоришь.

– Послушай, если ты будешь относиться ко мне вот так, как к хрустальной вазе, я тебя буду бить!

Финн засмеялся.

– Не надо, я тебя боюсь! – говорил он, запуская руку мне под футболку.

– Ммм, значит все таки не будешь относиться ко мне как к хрустальной?

– Что ты там говоришь? – с улыбкой спросил Финн, отрывая свои губы от моего живота.

День пятый.