Текст книги "Сумасбродка"

– Чушь! – не выдержал Дуглас. – В твоей фантазии не больше истины, чем в дурном сне!

И тут Александра Шербрук, нежное, воздушное создание с рыжими пушистыми волосами, выкрикнула во всю силу своих легких:

– Так, значит, Дуглас, чтобы узнать истину, тебе потребовалась белобрысая вертихвостка? Ты решил угостить мороженым у Гюнтера эту доморощенную ведьму, потому что… потому что тебе надоело путаться со всякими недомерками, да? Ну что же, больше тебе не придется этого делать!

Алекс мигом схватила стул и, взлетев на него, сверху вниз грозно уставилась на мужа.

– Теперь, Дуглас, я кажусь тебе достаточно высокой?

– Теперь я ничего не вижу, кроме твоего проклятого декольте, – проворчал граф Нортклифф.

Джек как зачарованная не сводила глаз с графа и графини, разыгрывавших все более интересный спектакль.

И как раз в это время граф наклонился и стал целовать грудь своей жены.

Глава 23

С трудом вырвавшись из рук мужа и спрыгнув со стула, Алекс отступила на шаг и патетически провозгласила:

– Я решила, что буду делать, и сегодня же отправляюсь кататься в парк! Хотя нет, вечер уже наступил! Тогда я сделаю это завтра утром, и притом в компании. Есть на свете по крайней мере один человек, который готов для меня на все, и он неплохо знаком тебе, Дуглас. Это от него я узнала про тебя и Хелен Мэйберри. Интересно, так ли он искушен в науке плотской любви, как ты? До свидания, милые новобрачные, и примите мои поздравления! Очень надеюсь, что брак не станет для вас такой же дьявольской штукой, как для меня…

Тут Александра Шербрук схватила свою соломенную шляпку, на которой каким-то чудом держались яркие гроздья винограда, и, гордо вскинув голову, торжественно покинула гостиную.

Парадная дверь с грохотом захлопнулась.

– Да, – промямлил Дуглас, – я тоже желаю вам всего наилучшего и надеюсь на скорую встречу.

Грей, до сих пор еще не пришедший в себя от увиденного, все же ответил как можно вежливее:

– Спасибо, Дуглас, это большая честь для нас, что ты заехал нас поздравить…

– Теперь, наверное, мне лучше всего вернуться домой, к маленькой дочурке. Она ужасно на меня похожа. Ей уже почти три года, и она меня обожает – не то что ее братья-двойняшки, похожие на Мелисанду. Впрочем, они тоже меня обожают. Мелисанда – это сестра Алекс, – пояснил он Джек. – Она так прекрасна, что от нее невозможно оторвать глаз. – Тут Дуглас с тяжелым вздохом посмотрел на темное небо за окном. – Надеюсь, Алекс не успеет сегодня отыскать Хитингтона и уговорить его поехать кататься в парк. Кстати, я слышал, что этот малый как раз предпочитает такую вот мрачную погоду – под стать своей темной душе.

– Ну и дела! – вырвалось у Джек, едва за Дугласом Шербруком закрылась дверь. – Это же настоящая авантюрная драма – никакая пьеса ей и в подметки не годится! И все случилось так просто, прямо у нас на глазах! Интересно, часто они закатывают такие вот представления для друзей?

– Честно говоря, я вообще впервые вижу, чтобы Дуглас и Алекс разругались всерьез. Они, конечно, всегда были шумной парой и не скупились на обидные прозвища, но все это не шло дальше обычной перепалки и кончалось тем, что Дуглас начинал ласкать свою жену или Алекс сама первой шла на мировую.

– На этот раз во всем виноват ты, Грей, – ведь все началось с того, что ты стал звать Хелен к нам на свадьбу. Бедная графиня, она так страдает – только потому, что ты привез сюда эту разлучницу!

– Можешь мне поверить, когда я приглашал Хелен, то и помыслить не мог, что все так повернется. По-моему, Алекс и Дугласу просто немного приелась совместная жизнь. Оба знают друг друга наизусть, и каждый может предугадать любое слово и даже поступок другого. Зато эта размолвка наверняка внесет в их отношения свежую струю, ты согласна?

– А вдруг Дуглас влюбится в Хелен по-настоящему?

– Ни в коем случае. Между прочим, мы уже битых полчаса говорим о чужих проблемах. Тебе не кажется, что я слишком давно целовал тебя в последний раз?

Двинувшись по направлению к жене, Грей собрался тут же исправить свою оплошность, но так и не успел этого сделать, потому что в этот момент в парадную дверь вихрем влетел Райдер Шербрук и, швырнув свою шляпу на мраморный пол, с яростью принялся ее топтать.

– Вы даже представить себе не можете, что болтают эти тупые невежи! – выкрикивал он, усердно продолжая молотить по полу ногами. – Просто в голове не укладывается. И все это случилось со мной! Черт побери, до чего же может дойти людская низость! Эй, нечего корчить такие рожи! Не бойтесь, я не зарыдаю и не устрою истерику! Мне просто нужно знать, что вы по этому поводу думаете.

Перестав наконец терзать свою шляпу, Райдер решительно повернулся и направился из передней в гостиную, предоставив Куинси возможность подобрать с пола подобие грязного блина, в которое превратился головной убор разгневанного джентльмена.

– Интересно, что еще нас ожидает? – задумчиво приподняв бровь, пробормотал Грей.

Джек со вздохом кивнула:

– Я и не думала, что в Лондоне можно так превосходно развлечься, даже не выходя из собственной гостиной.

Тем временем Райдер уже успел сосредоточиться и приготовить для хозяев краткую речь:

– Итак, сегодня я понял, что просто обязан быть избранным в парламент, и, разумеется, дело тут не в моих амбициях. Все это из-за детей. Господь свидетель – нам давно необходим закон, защищающий их права! – Тут он вдруг снова завопил, наливаясь багровым румянцем: – Потому что мистер Хорэс Редфилд, мой проклятый оппонент, жирный брюхан с вонючими гнилыми зубами, болтает направо и налево, будто в Брэндон-Хаусе содержатся не сироты, выброшенные на улицу, а свора моих внебрачных ублюдков! Вы можете это себе представить? А ведь меня столько раз предупреждали: не верь проклятым вигам, чтобы у них языки поотсыхали! Но я все равно оказался не готов к такой подлости! Чертов подагрик, он настроил против меня всех своих дружков!

Грей от удивления даже присвистнул:

– Ты прав, Райдер, произвести на свет такую ораву – немалый труд! А кроме того, для этого нужно иметь более чем снисходительную жену! Сколько там сейчас детей?

– Четырнадцать. Иногда их бывает больше, иногда меньше – по-разному. Но это еще не все! Редфилд имеет наглость намекать, что кое-кого из этих детей прижили мои братья, а меня сделали ответчиком за непомерную похоть, ставшую фамильной чертой. Негодяй твердит, что даже мой брат Тайзен, викарий, подбросил туда парочку своих сыновей! Господи, Грей, ты же знаешь Тайзена! Если хоть одна женщина – не считая, конечно, его плоскогрудой злючки жены – посмеет ему подмигнуть, он тут же упадет в обморок! Нет, определенно я не успокоюсь, пока не придушу этого злоязычного вига собственными руками!

– Мистер Шербрук, а почему бы вам просто не сказать правду? – поинтересовалась Джек. – Разве этого не будет достаточно, чтобы разоблачить Редфилда как лгуна?

– Вы можете звать меня просто Райдер, – буркнул Шербрук, сбавляя тон. – А ответ на ваш вопрос состоит в том, что в политике в принципе не существует такого понятия, как правда. Здесь выигрывает сумевший лучше всех соврать, обратить обстоятельства себе на пользу и завербовать побольше сторонников. Вот и мистер Редфилд пытается всем доказать, что он отстаивает такие незыблемые ценности, как верность семье и долгу. По сравнению с ним я выгляжу настоящим развратником, человеком без совести и чести, оскорбляющим святыни брака, открыто живущим вместе с толпой своих внебрачных детей и опозоренной женой, которой совсем заморочил голову!

– Но если вы действительно содержите своих внебрачных детей, – возразила Джек, – разве это не говорит о вас как об ответственном и порядочном человеке, готовом позаботиться обо всех малютках, произведенных вами на свет?

Шербрук усмехнулся:

– Джек, вы такая милая, чистая… и такая наивная! Люди никогда не станут думать так, как вы предлагаете! Мистер Редфилд не брезгует даже подкупом, чтобы сочиненные им сплетни разносились как можно дальше. Дайте ему хоть малейший шанс безнаказанно вывалять кого-то в грязи – так он сделает это не моргнув глазом, и, представьте, многие верят ему. Слухи про Брэндон-Хаус волнуют почтенных обывателей уже не один год. Господи, разве можно тайком доставлять туда такие горы продуктов! Или возьмите сукно для платья – его приходится закупать штуками! А сколько требуется кожи на башмаки – всем известно, как быстро растут детские ноги! Конечно, мы не могли сохранить абсолютную тайну, и теперь, когда мистеру Редфилду удалось приплести сюда низменные страстишки и устроить скандал, люди с превеликой охотой переврут истину и поставят все с ног на голову! Это намного забавнее и приятно щекочет нервы – в отличие от занудной истории про приют для детей, оставшихся без крова.

Воспользовавшись паузой в пространной речи своего друга, Грей пододвинул гостю кресло:

– Присядь и успокойся, Райдер. Мы уже поняли, в чем заключается твоя проблема, а теперь попробуем вместе найти выход. Кстати, в вашем округе выборы контролируются кем-то из местной знати?

– Теперь уже нет, – покачал головой Райдер, удобнее устраиваясь в кресле. – Род Локсли вымер лет двадцать назад, и мы перестали быть гнилым местечком, получив самоуправление и свободные выборы.

– Что еще за гнилое местечко? – удивилась Джек.

– Это округа, где автоматически выбирается в парламент глава самого сильного рода, притом что в некоторых округах и жителей-то осталось раз-два и обчелся. Понимаете, как это несправедливо?

– Хм-м, – протянула Джек, – но тогда выход напрашивается сам собой!

Мужчины с удивлением уставились на нее.

– Все отлично, Райдер! – обворожительно улыбнулась Джек. – Вам просто необходимо снова превратить ваш округ в гнилое местечко! Вспомните о том, что вы Шербрук, и сами установите контроль над избирателями! Я не сомневаюсь, что ваш род намного стариннее и влиятельнее, чем какие-то Локсли!

– Мне не очень нравится пускаться на уловки, которые поставят меня на одну доску с Редфилдом, – задумчиво проговорил Райдер. – Тем не менее было бы интересно узнать, каким образом это можно сделать.

– Вряд ли все так уж сложно. Вспомни, какие надутые идиоты в палате лордов умудрились не прогнить окончательно на протяжении многих веков! – Грей засмеялся. – Нет, ты только подумай! Я ведь и сам являюсь одним из этих идиотов!

– Мне нужно сперва все хорошенько обмозговать… – Райдер залпом проглотил чашку чаю. – А для начала, конечно, посоветоваться с Дугласом. Надеюсь, им с Алекс уже удалось помириться. Я все никак не пойму, с чего они так сцепились?

– По-моему, – осторожно начала Джек, – это как-то связано с некоей высокорослой леди по имени Хелен Мэйберри. Той самой, которая помогла мне спасти Грея.

– Ах, Хелен! Так вот в чем дело! Я возил ее к Гюнтеру в этот вторник, так как она сказала, что была там в понедельник с Дугласом и ей ужасно понравилось мороженое. Значит, это из-за Хелен Алекс с Дугласом чуть не перегрызли друг другу глотки? Но с какой стати, скажите мне ради всего святого? Она такая милая дама – никогда не обижается на шутки и не откажется от лишней кружки эля или от мороженого у Гюнтера! Когда мы катались с ней по парку, она раскланялась не меньше чем с дюжиной знакомых – оказывается, Дуглас успел накануне познакомить ее со всем обществом! – Покончив с обсуждением всех этих подробностей, Райдер поднялся. – Ну а теперь пора заняться делом. Так, значит, установить контроль над выборами, а? Это действительно может оказаться подходящим решением. Большое вам спасибо, Джек!

Некоторое время супруги молча смотрели вслед Райдеру, который невозмутимо принял от Куинси возвращенную к жизни шляпу и вышел, бормоча что-то себе под нос.

– Милорд, вам только что доставили два письма, – обратился Куинси к Грею.

– Хорошо, я прочту их позднее.

– Но, по-моему, они довольно важные, милорд.

Грей небрежно взял оба конверта и сунул в карман, а потом с улыбкой обернулся к Джек, подхватил ее на руки и понес к лестнице – уже во второй раз за этот вечер.

– Наконец-то наш мальчик женился! – проворковала миссис Пиллер, стоя под большим портретом виконта Сент-Сайра. – Подумать только: носит барышню на руках средь бела дня и милуется и целуется с ней на глазах у всех! Представляю, как смутилась бы моя дорогая матушка! Она всегда говорила, что в ее времена в благородных домах такого не допускали!

– Вот и наврала твоя матушка, – отрезал Куинси. – В благородных домах всегда допускали все, что угодно!

Глава 24

– Я дал клятву, что не пропущу ни дня и постоянно буду доказывать тебе на деле, что близость с мужем дарит женщине слезы радости. Но день уже на исходе, а мы до сих пор не улучили минуты для этого блаженного занятия. Нам стоит поторопиться, Джек, чтобы не нарушить клятвы.

– А что, если сумерки наступили раньше из-за дождя?

– В таком случае мне следует свериться с часами. – Грей опустил жену на пол посреди спальни. – Это моя комната. Она станет намного светлее, если раздвинуть плотные портьеры, но тогда испанская мебель, которую отец привез когда-то из Кордовы, может показаться тебе слишком массивной.

– Тебе не кажется, что вот этот сундук в изножье кровати мог бы выдержать твои уроки лучше, чем я? – Джек лукаво посмотрела на мужа.

В ответ Грей лишь глухо застонал. Пуговицы, никогда прежде не проявлявшие к нему враждебность, вдруг словно сговорились и не желали вылезать из своих петель. Барон чертыхнулся.

– Нет, не надо мне напоминать! Твоя мама накормила бы меня репой!

– Ты становишься грубым, Грей! Знаешь, что я чувствую в такие минуты?

– Желание удрать к себе в спальню и спрятаться под кровать или подыскать себе другого мужа, способного напустить на себя сдержанный вид?

– А вот и не угадал! Каждый раз, когда твои пальцы путаются в застежках, на меня словно снисходит благословение! Ты так сильно хочешь меня, что теряешь контроль над собой, и мне нравится это, Грей, очень нравится! – Она ласково тронула мужа за руку, и вдвоем они с успехом расправились с длинным рядом пуговиц на ее платье.

Но вот наконец изящные туфельки полетели в сторону, чулки были сняты с очаровательных ножек, и Грей, отступив на шаг, смог без помех любоваться ее стройной фигуркой.

– Ох, Джек, я жутко измучился, пока избавил тебя от всех этих проклятых тряпок! Зато теперь, когда ты стоишь передо мной нагая, я волен ласкать тебя как угодно. Даже глаза разбегаются: не знаю, с чего и начать!

– Наверное, – голосок Джек странно зазвенел, – тебе не мешало бы тоже раздеться? А то я чувствую себя как-то странно…

– Согласен, но я просто не в силах отвести от тебя глаз! Я говорил тебе раньше, как меня волнует твоя грудь?

– Да, – ответила Джек, потупившись, и расстегнула пуговицы у него на жилете. – Знаешь, чего я хочу больше всего?

Вместо ответа Грей охнул и потянулся было к Джек, но тут же схватился за застежку у себя на брюках.

– Так чего же?

– Помочь тебе освободить это место от одежды.

– О господи, я этого не выдержу! Нет-нет, не приближайся. Ты же понятия не имеешь, что со мной творится! Я вот-вот сорвусь, я еще ближе к последней черте, чем был в первый раз, а ведь тогда все висело на волоске, и я, конечно же, не выдержал… Нет, ты уж лучше вообще ничего не делай, просто стой себе тихонько, а я буду смотреть на тебя и обмирать от счастья. Кстати, ты и правда можешь помочь мне с пуговицами.

Тут он дернулся как ужаленный – судя по всему, рука Джек угодила как раз туда, куда нужно. Однако очень скоро Грею стало ясно, что ему больше не выдержать, и он простонал:

– Умоляю, хватит!

Сдернув наконец сапоги и зашвырнув их подальше, барон подхватил Джек и опрокинул ее на кровать, а потом, плюхнувшись рядом, прижался к ней всем телом, блаженно зажмурился и попытался хоть немного прийти в себя.

– Теперь я приподнимусь на локтях, чтобы видеть твою грудь.

– Грей!

– Хм-м… Кажется, я вот-вот овладею собой настолько, что смогу начать… Нет, Джек, мне нельзя думать о том, как приятно прижиматься к тебе и чувствовать каждый дюйм твоего тела. Оно такое нежное, бархатистое…

– Но, Грей, я только хотела сказать, что, наверное, все же лучше было бы раздвинуть портьеры!

Пальцы барона замерли на полпути к вожделенной груди, и он растерянно захлопал ресницами.

– Прости, Джек, что ты сказала? Кажется, что-то насчет портьер? Если они тебе не по вкусу, мы обдерем их в два счета.

– Нет, погоди, я имела в виду совсем не то. Ты сейчас ведешь себя как призовой жеребец, которому нужно обязательно прийти первым к финишной черте, а из меня сделал жокея, даже не потрудившись объяснить, где у тебя поводья и как ими править. Я вообще ничего не понимаю!

– Прости, Джек, но это все так странно…

Барон наклонился и поцеловал ее грудь, а потом принялся покрывать легкими, щекочущими поцелуями ее губы, лицо, шею, и в этих поцелуях не было ничего угрожающего или подозрительного. Джек не заметила, как оттаяла. Грей знал толк в поцелуях, и ей нравился вкус его губ. Мало-помалу Джек все больше погружалась в свои новые ощущения. Она положила руку мужу на плечо, и тогда он решился наконец погладить ее по груди.

– Ох, – вырвалось у нее, – как это приятно, Грей! Теперь ты снова меня дразнишь!

– Джек, я готов дразнить тебя всю оставшуюся жизнь! Клянусь, больше я никогда не стану об этом забывать!

Он поцеловал ее груди, продолжая ласкать. Джек невольно подалась вперед.

– Вот, хорошо, – бормотал барон между поцелуями, – наслаждайся и не спеши, Джек, – я не собираюсь набрасываться на тебя и распинать на кровати!

Вскоре Джек возбудилась настолько, что выгнулась всем телом и стала сама искать его губы, а потом просунула язык ему в рот и прижала Грея к себе что было сил.

– Нет, Джек, не так скоро! – нежно прошептал он.

Как бы невзначай ладонь Грея легла на ее живот, мышцы которого сразу затвердели; но он не стал убирать руку – просто оставил ее лежать неподвижно на горячей бархатистой коже. Наконец Джек заметила:

– Ох, Грей, по-моему, нам пора двинуться дальше…

В ответ барон только молча кивнул, так как не находил в себе сил произнести хоть одно слово. Но стоило его пальцам проникнуть во влажную ложбинку между ее ног, как Джек чуть не соскочила с кровати.

– Ох, кажется, теперь ты зашел слишком далеко! Это уже ни на что не похоже…

– Погоди, Джек! – Тут на смену его пальцам пришли губы и язык, и Джек уже больше не сопротивлялась. Она впала в восхитительное забытье, извиваясь под ним всем телом… И тогда Грей вошел в нее. Джек чуть не взорвалась от ни с чем не сравнимого чувства полной отдачи, единения с человеком, о котором она ничего не знала еще месяц назад.

– Похоже, я сейчас умру! – выдохнула она, упиваясь мощными рывками навалившегося на нее тела, прерывистым, тяжелым дыханием и жгучими поцелуями Грея. – Боже, я даже не представляла себе ничего подобного!

И тогда Грей Сент-Сайр, барон Клифф, крепко зажмурился и дал волю своей страсти. Последней разумной мыслью его было то, что он наконец слит с ней воедино, хотя и недостоин такого счастья.

Когда первые восторги остались позади, Грей показал Джек, как можно устроиться поверх него и, превратив его в горячего послушного скакуна, управлять им по собственному желанию. Их скачка продолжалась так долго, что в конце концов Джек вынуждена была немного вздремнуть, чтобы снова набраться сил.

Очнувшись от дремоты, она улыбнулась, и тогда Грей, наклонившись, поцеловал ее в губы, а затем лукаво спросил:

– Интересно, о чем ты сейчас думаешь?

– О том, как ты целовал меня в шею, когда был внутри меня.

– Отличный ответ! Да-да, припоминаю – тогда ты лежала на боку, а я обнимал тебя сзади. Кажется, с того времени прошло не более получаса?

Сердце Грея уже снова сильно билось, а в жилах закипала кровь. Ну что ж, он вполне готов продолжить.

В этот момент Джек решительно опустила руку на его естество.

От неожиданности барон чуть не подскочил.

– Ох, Джек! – глухо взмолился он. – Мы движемся чересчур быстро. Если ты не дашь мне передышку…

И тут, словно услышав его жалобу, в дверь их спальни громко постучали.

– Милорд!

– Пошел прочь, Куинси! – выкрикнул Грей, не желая, чтобы кто-то вместо него решал его проблемы.

– Но, милорд, уже пробило восемь часов! Вы наверняка хотели бы подкрепиться, ведь скоро ночь!

Грей посмотрел на свою молодую жену и обреченно вздохнул:

– Куинси прав, чтоб ему провалиться: я просто умираю от голода! Пожалуй, новые уроки могут подождать, как ты считаешь?

Джек потянулась к его шее и лизнула солоноватую от пота кожу.

– Я согласна, – прошептала она.

Они уселись за стол в обществе Джорджи, которой предстояло лакомиться сладкой овсянкой с медом, присланным братом миссис Пост с его фермы в Сассексе.

– Как тебе нравится новая детская? – спросил барон, слегка потрепав девочку по волосам.

Джорджи с опаской поглядела на своего новоприобретенного братца, который вышел к ужину в одном халате и теперь собственноручно кормил Джек кусочками сладкого пудинга.

– Там мне хорошо, сэр.

– Джорджи, я для тебя не «сэр». – Грей внимательно посмотрел в широко распахнутые глаза девочки. – Ты бы не могла звать меня по имени?

– Ты такой же большой, как Фредди, но не такой старый, как папа…

– Снова проблема с именем! – засмеялась Джек. – Ну что прикажешь с этим делать?

– Джорджи, а как ты думаешь, ты бы могла привыкнуть к тому, что вот эту даму теперь всегда будут звать Джек, а не Фредди? – осторожно спросил барон.

Малышка аккуратно положила ложку рядом с тарелкой, вскарабкалась на ручку кресла, в котором сидела сестра, и доверчиво прижалась щекой к ее щеке.

– Могла бы, – тихо проговорила она.

– Вот и отлично, – подхватила Джек. – Знаешь, давай договоримся так: ты будешь звать меня тем именем, которое выберешь сама.

Она прижала к себе девочку, чтобы чмокнуть ее в ушко, и Грей заметил, как глаза его жены заблестели от слез. Потом Джек стала баюкать Джорджи, тихо приговаривая:

– Ах, как я рада, что ты здесь, со мной, маленький пончик! Нам будет так весело! Кажется, где-то в городе есть место под названием Астли – там показывают дрессированных лошадей и наездники проделывают на них всякие забавные штуки! Ты бывал когда-нибудь в Астли, Грей?

– Когда мне исполнилось десять лет, меня водил туда лорд Берли. Я предлагаю отправиться туда втроем на будущей неделе.

Тут вдруг Джорджи неожиданно открыла глаза.

– Я очень люблю лошадок, – сообщила она, после чего заснула окончательно.

На следующее утро Грей проснулся на удивление рано. Он чувствовал себя отдохнувшим и был переполнен энергией. С наслаждением потянувшись, он задел рукой чье-то горячее плечо и замер. Да как же он мог хотя бы на миг позабыть об этом!

Его жена. Джек. Всю эту ночь она спала рядом с ним!

Он осторожно привлек ее поближе и потом еще долго лежал, улыбаясь сам себе и следя за тем, как в комнату медленно проникает рассвет.

Наконец он решил встать, но постарался сделать это так, чтобы не потревожить Джек, которая, как он знал, очень устала после их бесконечной учебы. Еще бы, ведь он сам сделал все, чтобы довести ее до полного изнеможения!

На цыпочках Грей прокрался в гардеробную и позвонил своему личному слуге, Хорэсу, когда-то рекомендованному ему Райдером Шербруком.

Райдер спас Хорэса от ссылки на Ботани-Бей, когда его, десятилетнего оборванца, поймали с поличным: он пытался стащить золотые часы из кармана какого-то джентльмена. Мальчишку избили до полусмерти, и Райдер понимал, что он не выживет во время плавания к берегам Австралии. Тогда он подкупил надзирателя и вытащил воришку из Ньюгейтской тюрьмы прямо в ночь перед отплытием.

В день, когда Хорэсу исполнилось восемнадцать лет, Грей был в гостях у Райдера и Софи в Чедвик-Хаусе. Хорэс всегда благоговел перед благородными джентльменами; больше всего его восхищала их изысканная английская речь. В конце концов благодаря урокам Райдера он и сам стал говорить по-английски ничуть не хуже любого аристократа. «Почему бы и нет?» – подумалось тогда Грею, и он взял юношу к себе на службу. С тех пор они не расставались уже целых четыре года, ровно столько, на сколько один был старше другого.

Хорэс без утайки выкладывал Грею буквально все: от подробностей последних похождений ловеласа Реми до настроения Дурбана и других лошадей в конюшне.

Когда Хорэс, заметно превосходивший хозяина в росте, тощий, прямой, как палка, с перебитым в детстве носом, вошел в гардеробную, в руках у него белели два изжеванных конверта.

– Это еще откуда? – удивился барон.

– Я наткнулся на них, когда чистил вашу одежду, – отвечал Хорэс, передавая конверты хозяину. – От мистера Куинси я узнал, что вы вчера изволили торопиться и не успели их прочитать, после того как ушел мистер Райдер. Мистер Куинси ужасно переживал, потому что мальчишка, доставивший одно из писем, передал на словах, что оно очень срочное. Теперь мистеру Куинси не терпится убедиться, что вы его прочли.

Грей развернул одно из писем, разгладил его ладонью и, не удержавшись, выругался. Это оказалось очередное угрожающее послание от настырного Клайда Барристера. Грей раздраженно подумал, что больше не стоит откладывать свое обещание вышибить из мерзавца дух. Он вдруг вспомнил предыдущее письмо, доставленное как раз перед тем, как приехали тетушки. Но тогда он еще не быт женатым человеком.

– Милорд?

Хорэс, не спускавший с хозяина преданного взгляда, вопросительно наклонил голову.

– Что такое? Ах, это! Всего лишь очередная дурацкая записка от негодяя Барристера. Надо бы мне повидаться с ним и решить наши проблемы раз и навсегда. Давай сюда следующее письмо.

Быстро пробежав глазами послание, Грей облегченно вздохнул.

– Это от лорда Берли. Он хочет видеть меня по какому-то неотложному делу. – Барон покачал головой. – Хотел бы я знать, о чем идет речь. По крайней мере хорошо уже то, что он снова пришел в себя! Но кажется, он все еще слишком слаб. Вот, взгляни на почерк – некоторые буквы едва можно разобрать.

Хорэс прочел послание один раз, второй, а затем поднял глаза и озабоченно заметил:

– Лорд Берли – ваш крестный отец.

– Да, – кивнул Грей. – Именно так. И кроме того, он опекун ее милости.

– Если лорд Берли все еще так слаб, то, по-моему, милорд, вам следует поскорее принять ванну и одеваться.

– Пожалуй, ты прав, – согласился Грей. Его уже и самого начинала тревожить причина, по которой лорд Берли так срочно вызывал своего крестника.