Текст книги "Близнецы"

В спокойном голосе агента послышались нотки воодушевления, когда та описывала владение. Знаком ли Гейлен Лейк-Форрест? Нет? Ну, это одна из наиболее престижных северных окрестностей Чикаго – вековые наследственные имения, элегантность, частная собственность, очарование. Владельцы запрашивают высокую цену, как заметила агент, но, возможно, Гейлен удастся договориться с ними за полмиллиона.

– Вам это интересно? – спросила агент.

– Звучит замечательно, – пробормотала Гейлен, но у нее голова закружилась от такой цены. Она размышляла, можно ли просто извиниться и повесить трубку. – Превосходно. Как вы думаете, владельцы могут согласиться на то, чтобы сдать этот флигель в аренду?

Повисла тишина.

– Сдать в аренду? – едва слышно повторила агент. Обычно дома в Лейк-Форрест не сдавались в аренду. – Не знаю, – наконец промолвила она скрипучим голосом.

– Как вы думаете, это возможно?

Агент колебалась. Возможно, владельцы согласятся. Они жили там же, на вилле. На самом деле им бы не хотелось делить свою собственность – она всегда принадлежала их семье, но вместе с тем им не нравилось и то, что флигель пустует. Никто никогда в Лейк-Форрест не подавал заявку на сдачу дома в аренду. И все-таки… Агент размышляла о женщине с легким британским акцентом из Нью-Йорка. Владельцы могут согласиться сдать флигель в аренду, если речь идет об определенном человеке.

– Почему бы вам не назвать свое имя и не оставить мне номер телефона, чтобы я могла связаться с вами?

Чарлз позвонил ей в десять часов вечера.

– Почему, Гейлен? – требовательно спросил он, как только она подняла трубку.

– Я должна.

– Действительно? Почему?

– Просто должна. Ты же сам постоянно убеждал меня в необходимости разобраться с прошлым и начать жить своей собственной жизнью.

– Но я не ожидал, что ты сделаешь такую большую глупость – разорвешь связи со всем, что окружало тебя во время этой великой трагедии из-за твоего неудавшегося романа.

– Мне бы хотелось, чтобы ты поверил мне на слово: я знаю, что делаю. Мне бы хотелось, чтобы ты просто понял мои чувства.

– Позволь мне объяснить, как себя чувствую я, Гейлен. Я чувствую себя так, будто меня предали.

– Предали, – едва слышно промолвила Гейлен. Она чувствовала себя именно так – это ее предали. – Если бы фильм удалось снять хорошо…

– Ты думаешь, я говорю о деньгах?

– Нет, – нежно сказала она. «Я знаю, какое предательство ты имеешь в виду. Я знаю, что такое предать любовь и дружбу».

Наступила долгая пауза.

– Я считал, что мы были друзьями, – наконец снова заговорил Чарлз. Его голос казался ласковым. Он хотел понять ее. – Я думал, мы делились всем друг с другом и говорили друг другу правду.

На ее глаза навернулись слезы. Как бы ей хотелось уменьшить обиду, звучавшую в голосе Чарлза. Но что она могла рассказать ему? Даже если она признается, что существует кое-что еще, благодаря чему ее поступок не кажется таким сумасшедшим, Чарлз станет допытываться до тех пор, пока не выяснит окончательно, в чем дело.

– Это из-за того, что мы занимались с тобой любовью? Это на самом деле все изменило?

«Это не потому, что мы занимались любовью, Чарлз. Это было замечательно, но… Если Чарлз узнает, что я беременна, он, возможно, захочет жениться на мне», – внезапно поняла Гейлен. Она позволила себе какое-то мгновение помечтать об этом, и фантазия показалась такой милой. Она и Чарлз стали бы заботиться друг о друге. Они могли бы провести полную нежности и любви жизнь вместе с их ребенком.

Но Гейлен не была уверена, что это его ребенок.

Кроме того, Чарлз был братом Джейсона. Гейлен не смогла бы провести остаток жизни, постоянно видя Джейсона: она сама будет с Чарлзом, а Джейсон – с Фрэн. Гейлен никогда больше не сможет встретиться с Джейсоном. Увидев его, она испытала невыносимо сильную боль, потому что сегодня она его хотела больше, чем ненавидела.

– Нет, это не потому, что мы занимались любовью, – наконец ответила Гейлен, сказав правду лишь отчасти. Она грустно добавила про себя, что станет скучать по Чарлзу, но это не казалось ей абсолютно честным. – Просто это должно закончиться. Вот и все.

Прощай, Чарлз.

Глава 17

Нью-Йорк

Май 1986 года

Мелани стояла на краю сада с розами в Центральном парке. Она протянула руку и коснулась мокрых от дождя лепестков светло-розового цветка. Было полседьмого утра. Весенний рассвет был нежно-желтым, а воздух – чистым и свежим после ночного дождя.

Бессонница подняла Мелани из ее теплой кровати и заставила выйти навстречу холодному, спокойному рассвету. Из-за чего эта бессонница? Мелани не знала. Сейчас, когда она дотрагивалась до бархатных лепестков, теплые слезы неизвестно почему потекли по ее холодным щекам. Почему она плачет?

Звук приближающихся шагов отвлек ее от этих мыслей. Опасный грабитель? Кто-то остановился рядом, позади нее.

«Пожалуйста, уходи. – Мелани дрожала от страха. – Пожалуйста».

– Мелани?

Мелани обернулась и посмотрела сквозь пелену слез на знакомые карие глаза. Но не такие уж и знакомые – потому что сейчас они выражали не издевку, а заботу.

– С тобой все в порядке? – Он никогда не видел ее такой. На ней был светло-серый костюм из мягкой материи. Она была без макияжа, в глазах стояли слезы. Но она была такой красивой. И такой грустной.

– Да. У меня все хорошо. Спасибо, Чарлз. Просто я смотрю на розы. – Мелани поспешно вытерла слезы со своих щек. Но появились новые – они никак не останавливались.

– Возьми. – Чарлз достал из кармана носовой платок с монограммой и протянул его Мелани.

– Спасибо. – Мелани машинально взяла протянутый им платок и держала в руке, рассеянно уставившись на него.

– Ты говорила о том, что смотришь на капли дождя на розах, – пробормотал Чарлз, взял из ее руки свой носовой платок и нежно вытер им ее мокрые от слез щеки. Она смотрела на него испуганными небесно-голубыми глазами. – Итак, что-то случилось? – Темно-карие глаза требовали ответа.

– Не знаю. Эти розы просто напомнили мне о… – Мелани замолчала, внезапно смутившись. Это ее сердце разговаривало с Чарлзом Синклером.

– О доме? Ты скучаешь по дому? – ласково спросил Чарлз.

Он знал, что значит скучать по дому. Он всю свою жизнь скучал по дому. У него самого никогда не было дома.

– Может быть. Только там у нас вообще нет роз, – рассеянно улыбнулась она. Розы напомнили ей не о доме. Они напомнили ей о ее мечтах. В той жизни, которая у нее впереди, будут сплошные сады роз. – Иногда я чувствую себя как гонимый непогодой листок. Каждый раз, когда я пытаюсь остановиться хоть на мгновение, налетает порыв ветра и снова кружит меня.

– Это цена успеха и известности. У тебя нет личной жизни и ничего постоянного, только капризы и перемены. Именно поэтому я убегаю на Сент-Барт… – Чарлз замолчал. Он рассказывал Мелани что-то личное и важное. Конечно, сейчас он постоянно думал о Сент-Барте, потому что собирался поехать туда меньше чем через неделю, и все-таки…

– У меня еще не было отпуска, – размышляла вслух Мелани. Ни отпуска, ни праздников, ни даже момента, чтобы вздохнуть, – с сентября. Не оглядываясь назад, не переводя дыхания, она приехала в Нью-Йорк и тотчас же помчалась к вершине. – Ты полагаешь, отпуск поможет?

– Может быть. Но возможно, нужно что-то большее. Тебе самой придется решить, действительно ли это то, чего ты хочешь. Это американские горки, Мелани, а ты еще даже не добралась до самой крутой части. – Он словно предостерегал ее, но его голос был ласковым.

– Почему ты такой мудрый?

– Я не мудрый. А ты не гонимый ветром листок. Однако у тебя есть все шансы скоро превратиться в сосульку. Хочешь надеть мое пальто?

Мелани только сейчас обратила внимание на то, что Чарлз был одет в длинное пальто из верблюжьей шерсти поверх своего прекрасно сшитого костюма. Было полседьмого утра, и Чарлз Синклер – самый щеголеватый и лихой повеса Манхэттена – шел на работу.

– Нет. Я чувствую себя хорошо. – «Лучше – благодаря тебе». – Я тебе верну платок.

– Ладно.

– Мне пора идти. Спасибо.

– Мне нравится твой наряд.

Мелани почувствовала, как кровь в ней буквально закипела, и внезапно ощутила себя воином, готовым к битве. Всегда у нее так с Чарлзом Синклером. Он не смог удержаться от этой последней издевки, и эти его слова перечеркнули все сказанное перед этим. Мелани прищурилась, встретившись с ним взглядом.

Но его темно-карие глаза не дразнили ее. Они говорили правду. Ему понравился ее неяркий, просторный серый костюм.

– Мне тоже, – прошептала она.

Мелани смотрела, как капли цвета меда с плеском падали в бассейн шампанского у подножия ледяного скульптурного фонтана. Она слегка улыбнулась, пытаясь вспомнить, к чему такая экстравагантность. «Давай-ка вспомним: если сегодня пятница, тогда это, должно быть, прием журнала «Космополитэн». Ослепительные, знаменитые вечеринки были частью ее шумной стороны жизни. Платья, прически, драгоценности и партнеры менялись каждый вечер, но ледяные скульптуры, фонтаны шампанского, блюда для гурманов, горы икры, красивые и восхитительные лица оставались теми же самыми.

И темы разговоров были одни и те же.

– Мелани на обложке журнала «Вог». Это действительно самая лучшая обложка за последние годы.

– Мелани, двенадцать страниц весенней коллекции от Диора, и на всех страницах – ты. Невероятно!

– У Мелани Чандлер, возможно, самый сексуальный голос из всех моделей, участвовавших когда-либо в телевизионной рекламе. Действительно, у нее самый высокий рейтинг.

– Должно быть, ты ужасно расстроилась из-за «Сафайр».

Мелани улыбалась своей ослепительной улыбкой, ее небесно-голубые глаза блестели, в то время как ее сексуальный голос тихо отвечал: «Это был удачный снимок».

– Диор в этом сезоне разработал имидж блондинки с длинными волосами. Это сработало.

– Ну, не такой уж и сексуальный.

– Нет. Уверена, Гейлен приняла правильное решение. Мелани уставилась на золотистый пруд шампанского. Ее отражение сверкало на мягкой, сладкой зыбкой поверхности. Отражение – ее и в то же время чужое.

– Ты знаешь миф о Нарциссе?

Этот вопрос был вызывающим, тонким напоминанием о ее собственной никчемности. А те добрые, деликатные моменты раннего утра казались просто миражом.

– Я не восхищаюсь самой собой.

– Нарцисс тоже не занимался самолюбованием. Он был близнецом. Они с сестрой были очень похожи друг на друга. И когда она умерла, он бесконечно долго смотрел на свое отражение, потому что оно напоминало ему о сестре.

– Я всегда думала… о лесной нимфе по имени Эхо… – Мелани прищурилась, стараясь вспомнить.

– Существуют две версии этого мифа. Мифологи сейчас разошлись во мнениях, – улыбнулся Чарлз.

– Бедный Нарцисс. Какой ужасный удар судьбы. Довольно тяжело быть близнецом, – размышляла вслух Мелани. Потом она покраснела. Она опять говорит Чарлзу Синклеру правду.

– Достаточно тяжело, – согласился он.

Мелани полезла в свою вечернюю сумочку от Гуччи и достала из нее постиранный, поглаженный и аккуратно сложенный носовой платок Чарлза.

– Я так и думала, что увижу тебя сегодня вечером.

– Спасибо. – Чарлз поднес платок к своему носу. – Духи «Ферст». Ты всегда ими пользуешься.

– Полагаю, это запах от моей вечерней сумочки, – извинилась Мелани, смутившись и задрожав. Она действительно всегда пользовалась духами «Ферст». Это были ее самые любимые духи. И Чарлз это заметил. – Я могла бы постирать его…

– Мне нравится этот запах.

– Чарлз. – Вивека Сандерз подошла к ним и просунула под локоть Чарлза свои пальчики с превосходным маникюром. Она блеснула перед Мелани хорошо натренированной – так, чтобы не использовать мускулы, дабы не появились преждевременные морщинки, – телевизионной улыбкой. – Мелани, я только что видела рекламу «Тиффани». До этого момента я была равнодушна к бриллиантам. Когда ты придешь на мое шоу?

– Вивека, ты все время работаешь, – слегка подшутил над ней Чарлз.

Но они все никогда не прекращали работать. Именно поэтому они сейчас и находились здесь.

– Как-нибудь, Вивека, – весело пообещала Мелани. Ей придется появиться в «Обозрении Вивеки». Это часть ее работы, то, чего непременно ждут от знаменитой персоны. Мелани может откладывать участие в этом шоу только до тех пор, пока Адам не скажет, что она должна появиться там.

– Мне нравятся эти твердые обязательства. – Вивека перевела свое внимание на Чарлза, ее пальцы цепко сжали его руку. – Чарлз, – нежно заговорила она, – мне нужно выяснить, почему Джордж Фелпс здесь один. Я скоро вернусь.

Вивека бросила взгляд на Чарлза – обольстительный и на Мелани – предупреждающий о праве собственности. «Не волнуйся, Вивека».

– Ты не хочешь потанцевать? – спросил Чарлз, когда Вивека исчезла среди чащи модельных нарядов и элегантных смокингов.

Мелани кивнула, не глядя на Чарлза, и направилась к танцевальной площадке. Чарлз сопровождал ее через толпу, его сильная и теплая рука лежала на ее обнаженной спине. Мелани остановилась, когда они подошли к краю танцевальной площадки. Чарлз взял ее за руку и отвел в темный, укромный уголок.

Они начали танцевать, держась так, будто были участниками конкурса бальных танцев. Таким образом – напряженно и на расстоянии друг от друга – они танцевали в течение не скольких минут.

Потом Чарлз тихо рассмеялся и в одно мгновение поднял обе руки Мелани, обвил ими свою шею и обнял ее за спину и талию.

– Мелани, – прошептал он, прижимая ее крепче. Она уткнулась лбом в его подбородок и покачала головой, не в силах произнести ни слова от внезапного изумления. От близости с ним она чувствовала себя удивительно хорошо, его нежный, обольстительный голос, когда он произносил ее имя…

– Что? – спокойно спросил Чарлз, подняв ее подбородок и глядя ей в глаза.

– Ты, – промолвила она.

– Ты, – прошептал он в ответ.

«Забери меня отсюда, Чарлз. Забери меня туда, где мы смогли бы танцевать вечно».

– Что ты делаешь сегодня вечером? – спрашивали чувственные карие глаза.

«Буду заниматься любовью с тобой». Голова Мелани кружилась. Среди мелькающих перед ее глазами образов она увидела Расса Коллинза, с которым познакомилась на приеме Адама в честь Нового года. Расс знал, как Мелани относится к Чарлзу; он бы очень удивился, увидев, что они танцуют вместе. Расс изумился бы еще больше, узнав, что Мелани непреодолимо тянет к Чарлзу.

– Встречаюсь с тобой. – Мелани услышала, как ответил ему голос, ее собственный голос.

– В час ночи?

Она кивнула.

– Скажи мне, где ты живешь.

Час ночи. Пятнадцать минут второго. Половина второго. Без пятнадцати два.

По мере того как медленно проходили минуты, тяжелые минуты ожидания, жажда сладострастного предвкушения, которую она испытывала весь остаток вечера, исчезла. Вместо этого появился внутренний болезненный страх, что именно этого ждал Чарлз Синклер. Он хотел продемонстрировать ей ее собственную глупость. На самом деле она ведь не верила в его ответное чувство? Действительно, разве она могла бы предположить, что после их враждебности все чудесным образом изменится?

Много месяцев Мелани строила – пыталась подстроить – ту же самую ловушку для него. Но Чарлз не попался на эту наживку. Теперь они поменялись местами, и она сама попалась на его уловку.

«Будь ты проклят, Чарлз. Будь ты проклят».

В оцепенении Мелани сняла со своей шеи колье из безупречных бриллиантов и положила его в коробочку переливчатого синего цвета с фирменной этикеткой «Тиффани», чтобы вернуть в понедельник владельцу. Затем она сняла серьги из сапфиров с бриллиантами и бриллиантовый браслет…

Раздался звонок. Сердце Мелани снова бешено забилось от волнения; предвкушение прокатилось внутри ее теплыми, щекочущими, пугающими волнами.

– Да? – произнесла она в домофон.

– Извини.

Мелани нажала кнопку, открывающую замок входной двери. У него уйдет две минуты на то, чтобы подняться в ее квартиру. Мелани нетерпеливо ходила по прихожей, бросая взгляд на свое отражение в зеркале. «Без драгоценностей я выгляжу обнаженной, – размышляла она, уставившись на свои голые руки и длинную, грациозную шею. «Но разве это плохо? Разве все происходящее не для этого? Будь ты проклят, Чарлз! Мне было, наверное, легче, когда я решила, что ты вообще не собираешься приходить сегодня. Было легче ненавидеть тебя…»

Раздался звонок в дверь.

– Привет.

– Привет.

Его только что вымытые темные волосы были еще слегка влажными. Он переоделся из шелкового смокинга в брюки цвета хаки, фланелевую рубашку и кашемировый пуловер.

«Он ездил домой переодеваться, – поняла Мелани. – После того как проводил Вивеку. После того как он… А что, если Чарлз занимался с Вивекой любовью, прежде чем приехать сюда? А что, если именно поэтому он опоздал?»

Чарлз взял ее лицо в свои руки, и Мелани перестала думать. Он жадно целовал ее в губы. Мелани отвечала на его страстные, глубокие поцелуи, а ее руки обнимали его сильную спину. Чарлз крепче прижал ее к себе и обхватил руками, окутывая теплом, силой и желанием.

Но им было недостаточно захватывающих дух объятий и теплых, проникновенных поцелуев. Их тела настойчиво требовали большего; им необходима еще большая близость, сейчас же.

– Где спальня?

Глазами Мелани пригласила его следовать за ней.

Они торопливо раздели друг друга. Не было никакой нежности или медленных движений, никакого притворства удивительных открытий, никаких осторожных, долгих поцелуев, никакого постепенного исследования в поисках удовольствия…

Как только они остались совершенно обнаженными, Чарлз сразу же оказался внутри ее; именно этого они жаждали. Они вместе спешили и теперь, когда их сильные, здоровые тела двигались вместе, охваченные желанием и страстью, они вместе испытывали блаженство.

Потом они крепко прижались друг к другу, не желая снова отдалиться один от другого. Именно об этом они так мечта ли. Их сердца громко стучали, дыхание было прерывистым…

– Ты, – прошептал, наконец, Чарлз.

– Ты, – промолвила Мелани, уткнувшись ему в грудь. Она подняла подбородок и прильнула к его губам. Чарлз нежно прихватил зубами ее нижнюю губу.

– Можно заняться этим снова? – спросила она его между поцелуями.

– Можно ли? – тихо рассмеялся Чарлз. – Да.

– Сейчас? – Мелани знала ответ. Это уже происходило.

– Может быть, на этот раз медленнее, – проговорил Чарлз, не отрывая губ от ее рта. – Ты была мне так нужна.

«И все еще нужна», – думал он, чувствуя все тоже острое желание и потребность. Он не был властен над ними.

– Может быть, медленнее в следующий раз. – «Ты мне нужен, Чарлз, точно так же, пожалуйста». – В следующий после этого раз.

– Мне пора уходить.

– Уходить?

– Сейчас половина шестого, – просто ответил Чарлз. Но он даже не пошевелился. Мелани чувствовала его нерешительность.

«Попроси его не уходить, Мелани. А если он хочет уйти? Тогда ты будешь унижена. Тогда ты узнаешь».

– Ты можешь остаться. – «Навсегда».

Чарлз остался. Они спали в объятиях друг друга и просыпались от желания – их тела уже двигались в ритме любви, – один раз утром и один раз после обеда. Спустя двенадцать часов после того, как Чарлз сказал это в первый раз, он повторил свои слова снова:

– Теперь мне действительно пора уходить.

– Здесь есть еда, – улыбнулась Мелани. – Ну, листья салата, лимонный сок и капуста.

– Ты идешь к Тони Эвордсу? – спросил Чарлз. – Не могу представить, чтобы Расс пропустил это событие.

«Расс. Расс был до тебя. Прошлой ночью я распрощалась с Рассом, из-за тебя…»

– Мелани?

– Расс пойдет. Я – нет. – Она заставила себя сказать это спокойным тоном. – Мне необходима спокойная ночь, – твердо добавила она, словно давно отдала предпочтение этому выбору.

Этой ночью в квартире Мелани действительно было спокойно, но не такое мирное спокойствие ценила она. В этот вечер тишина не нарушалась тихим, уютным поскрипыванием карандашей, которыми она рисовала модели одежды. В этот вечер тишина была абсолютной. И мысли снова и снова крутились у нее в голове.

Какой же дурой она была! Чарлз Синклер ничего не пообещал ей. Они провели ночь и день страсти. И это все. Она и раньше делила с мужчинами ничего не значащие моменты удовольствия, но в прошлую ночь с Чарлзом она чувствовала себя совершенно иначе. Даже прежде чем это произошло, она знала, что с ним будет все по-другому; именно поэтому она распрощалась с Рассом Коллинзом.

– Думаю, нам стоит прекратить встречаться, Расс, – промолвила она, при этом ее голубые глаза выражали печаль.

– Что? Мелани, почему?

– Это из-за меня, Расс, ты не виноват. На самом деле я не очень хорошая. Я эгоцентричная и раздражительная. Без меня тебе будет лучше.

Эти слова срабатывали и в школе, и в колледже, и даже позже. Мелани произносила их с огромной искренностью, когда чувствовала, – а она неизбежно чувствовала это, – что задыхается от отношений с этим человеком. Эти слова служили ей уловкой для расставания, когда она уставала оттого, что ее нежили и восхищались ею, и когда она тосковала по своей бесценной личной жизни.

– Мелани, это чепуха, – спокойно ответил Расс. – Скажи мне правду.

Расс чуть было не вынудил ее рассказать ему правду, но, к счастью, она этого не сделала. После проведенных вместе с ней тайной ночи и дня страсти Чарлз вернулся к Вивеке, что бы оказаться вместе с Вивекой под ослепительными огнями и любопытными взглядами Манхэттена. А Мелани сидела в своей окутанной сумраком квартире и чувствовала себя так, словно у нее из груди вырвали сердце.

Чарлз позвонил в десять. Мелани подняла трубку в полной темноте.

– Я не мог отменить этот вечер с Вивекой. Только не прием Тони. Для нее это очень важно.

– Чарлз…

– Да. Ты понимаешь это, Мелани?

– Да. – «Может быть».

– Могу я зайти к тебе позже?

– Чарлз, я… – «Да. Пожалуйста. О, позже? Ты имеешь в виду, после того как уложишь Вивеку в постель?» – Нет.

– А как насчет завтра? Мы могли бы покататься верхом в парке.

– Ты ездишь верхом?

– Чуть лучше, чем ты.

– О?

– Я покажу тебе.

– Завтра мы с Брук уезжаем в Бостон. – Это была идея Брук. Она предложила Мелани показать город, где провела четыре года своей жизни. Мелани трепетала от восторга от предложения Брук, потому что отнюдь не была избалована ее вниманием.

Мелани хотелось находиться с Чарлзом, но для нее было важно – слишком важно! – провести время с Брук.

– На целый день?

– Гм…

– А как насчет вечера в понедельник?

– Адам хочет, чтобы я…

– Ты хочешь снова встретиться со мной, Мелани?

– Да, – промолвила она чуть слышно. «Приходи сегодня, Чарлз, даже если ты был с Вивекой, даже если ты появишься за час или два до моего отъезда в Бостон». – Очень.

Чарлз колебался. Он должен увидеть ее. Прошло всего пять часов после того, как он ушел от нее, а его уже тянуло к ней.

– Тогда поедем вместе со мной на Сент-Барт. Мы уедем во вторник утром и вернемся в воскресенье.

«Мы. Чарлз и Мелани».

– У меня фотосъемки распланированы на всю эту неделю. – «Но меня это совершенно не волнует. Ведь я могу отменить их, правда?»

– Мы говорили об отпуске. – «Если ты не сможешь поехать со мной, я останусь здесь, чтобы находиться рядом с тобой».

– Да, но Адам…

– Я поговорю с ним. Он сегодня здесь, у Тони.

– Нет. Я поговорю с ним, вернее, скажу ему сама.

– Значит, едем?

– Едем.

Брук и Мелани прошлись по «Тропе свободы», отведали тушеных моллюсков в ресторане с видом на залив, осмотрели Гарвард, Банкер-Хилл и Фэнл-Холл, прогулялись среди отдыхающих в парке «Коммонс». В следующий раз, как решили они, им предстоит поездка – утомительное, но волнующее, захватывающее путешествие в историю – в Конкорд и Лексингтон.

Это был замечательный день. Брук и Мелани испытывали удовольствие, прикасаясь к историческому прошлому, не имевшему к ним прямого отношения. По-приятельски болтая обо всем на свете, они тщательно избегали личных тем.

По крайней мере, они не были врагами, думала Мелани, ища лучик надежды в медленной, сложной борьбе за то, чтобы стать подругой Брук.

Враждебность, презрение ко всему, что для другой сестры оставалось важным, исчезли. Конечно, по молчаливому взаимному желанию к перемирию, Брук и Мелани давно перестали подшучивать над достижениями друг друга. Мелани не сказала Брук, что уже находилась среди самых высокооплачиваемых моделей мира, а Брук не сообщила Мелани, что она без пяти минут «самый молодой помощник окружного прокурора» во всей стране.

Брук и Мелани не разговаривали о своей работе, они не говорили друг с другом и о личной жизни. В это воскресенье после обеда в Бостоне Мелани не сказала Брук о Чарлзе и о том, что она собирается лететь вместе с ним на Сент-Барт.