Текст книги "Близнецы"

Глава 28

На следующее утро в половине седьмого Мелани уехала из больницы на машине «скорой помощи». Эта машина была хорошей конспирацией, к тому же, несмотря на свою силу воли, Мелани не испытывала уверенности, что она сможет сидеть в автомобиле всю дорогу до Саутгемптона.

Поскольку никто не ожидал, что Мелани будет чувствовать себя достаточно хорошо, чтобы выписаться из больницы раньше следующей недели, пройдет несколько дней, прежде чем представители прессы обнаружат ее исчезновение. И только тогда Ник сделает заявление о том, что она переехала в безопасное место в другой части штата.

Охранники, свободные от дежурства офицеры полиции, уже находились на своих постах к тому времени, когда приехала Мелани. Ник провел в Уиндермире весь предыдущий вечер, вместе с Джейсоном занимаясь необходимыми приготовлениями. Прежде чем уехать, Ник передал Джейсону три телефонных аппарата с автоматическим набором и попросил его ввести в их программу телефонные номера полиции Саутгемптона, офиса и квартиры Ника. Джейсон согласно кивнул. Он проследит за тем, чтобы это задание было выполнено, хотя сам не может прочитать инструкции. Однако кто-нибудь из охранников, наверное, без всяких вопросов согласится помочь ему в этом.

– Джейсон, – промолвила Мелани, когда машина «скорой помощи» уехала, а она расположилась в просторной, очаровательной спальне на первом этаже. Стены комнаты были оклеены веселыми обоями с цветами, а окна закрывали кремовые кружевные занавески. Мелани смотрела из окна на изумрудного цвета газоны и дальше – на пляж с белоснежным песком и зеленую воду океана. – Это просто чудесно.

– Я подумал, что для тебя будет лучше всего жить на первом этаже. Кухня находится поблизости, и нужно всего лишь немного пройти до гостиной и до библиотеки.

– Но ведь ты выбрал эту комнату, потому что здесь чудесный вид из окна?

– Ты же говорила что-то насчет пляжа, – улыбнулся Джейсон. – Хотя чудесный вид открывается из большинства комнат. Сама увидишь. Когда ты отдохнешь, мы совершим небольшую экскурсию по дому.

– Я уже отдохнула.

– Я хотел сказать – через несколько дней.

– Давай посмотрим, сколько я смогу пройти сегодня, – поторопила его Мелани, вставая и испытывая радость от того, что ноги ее слушались и были готовы идти.

– Хорошо, – согласился Джейсон и предложил Мелани руку.

Мелани взяла Джейсона под руку, и они медленно направились в огромный холл. Перед входом Мелани помедлила немного, любуясь белым мраморным полом, огромной хрустальной люстрой, роскошными цветными восточными коврами, блестящими латунными горшками с сидящими в них пышными растениями нефритового цвета и красивыми, яркими картинами, висящими на стенах из темного дерева. Она слегка нахмурилась, когда ее взгляд упал на что-то, не вписывающееся в интерьер.

– Что это? – спросила она, указывая на стоящие друг на друге коробки.

– Телефонные аппараты с автоматическим набором. Ник хочет, чтобы один из них был установлен рядом с твоей кроватью, другой – в холле перед входом, а третий – в моей комнате. Их все нужно запрограммировать так, чтобы мы могли мгновенно связаться с ним и с местной полицией.

– Ты ему объяснил, что последние достижения техники вносят дисгармонию в потрясающую тишину этого места?

– Нет, – ответил Джейсон, слегка нахмурившись.

– Джейсон?

– Ты не хочешь сама запрограммировать их?

– Конечно. Именно такого рода делом мне необходимо сейчас заняться.

Мелани не стала спрашивать зачем. Может быть, Чарлз уже рассказал ей? Но Джейсон все-таки сомневался в этом.

– Мелани, ты знаешь, почему я попросил тебя запрограммировать эти аппараты?

– Нет. Возможно, это будет еще один способ развлечь меня? – шутливо попыталась угадать Мелани. – Нет. Почему? – добавила она, заметив на его уверенном красивом лице тень несвойственного ему сомнения.

– Потому что я не могу читать. Вероятно, тебе следует об этом узнать. – «Для твоей же безопасности».

«Не можешь читать? Что это значит?»

– Ты хочешь сказать, что недостаточно хорошо читаешь? – В голове Мелани крутились мысли, она искала доказательства. Она никогда не видела, чтобы Джейсон что-то читал. Но в то же время, почему она должна была это видеть? Потом она вспомнила тот день, когда встретила его в музее и шутила над ним, что он слушает записанную на магнитофон экскурсию. Шутила над ним.

– Я вообще не умею читать. Я могу написать только свое имя.

– Должно быть, тебя это ужасно расстраивает, – тихо сказала Мелани словно самой себе.

– Это немного обескураживает, – признался Джейсон.

– Ты это понял в этом году?

– Я придерживался такого мнения первые двадцать два года моей жизни. – «До тех пор, пока не обнаружил способности к живописи». – Теперь же я практически не вспоминаю об этом, пока не возникнет что-то чрезвычайное, как, например, программирование этих телефонных аппаратов.

– Считай, что они уже запрограммированы. Я займусь этим после экскурсии по дому.

Мелани улыбнулась и благодарно кивнула Джейсону, когда он повел ее по элегантному особняку. Каждая комната в доме представляла собой произведение искусства в определенном стиле и эталон изысканного вкуса. По всему дому на всех стенах висели удивительные картины.

В конце концов, поскольку до этого Мелани издали молча любовалась живописными полотнами, она подошла к одной из картин поближе. На ней была изображена драматичная сцена – неистовый шторм – в мрачных серых тонах. Мелани почувствовала силу разбушевавшегося, яростного океана, ведущего борьбу с грозным черным небом. Мелани смотрела на картину в течение нескольких минут, прежде чем ее взор упал на подпись.

– Ты написал это?

– Да.

– Неудивительно, почему твое неумение читать доставляет тебе всего лишь небольшие неудобства. Как ты талантлив, Джейсон!

– Спасибо.

– Пожалуйста! А кто такая Мередит? – Рядом с картиной Джейсона висела красивая, яркая картина, изображающая цветущий сад с розами, – она была подписана именем Мередит Синклер.

– Моя мать. Наши стили похожи. Ее картины немного больше в пастельных тонах, немного мягче, чем мои, – задумчиво ответил Джейсон. Есть основания для такой разницы в их стилях. Глаза Мередит не видели того неистовства, шторма, смерти в тот летний день, когда это увидел Джейсон…

– Твоя мать. Это значит… вы с Чарлзом выросли в Уиндермире? – Мелани повернулась, чтобы посмотреть в глаза Джейсону. Когда она обернулась, ее охватила слабость, подступившая, как всегда, внезапно. – О…

Джейсон поспешно проводил Мелани до софы и помог ей лечь.

– Кстати, в продолжение нашего разговора о неудобствах, – сказала Мелани, после того как туман в ее голове немного рассеялся. – Эта слабость наступает без всякого предупреждения.

– Думаю, ты слишком торопишь события и выходишь за рамки своих возможностей, – ласково отметил Джейсон. – Ты не хочешь полежать здесь некоторое время? Я помогу тебе устроиться поудобнее.

Чарлз позвонил в Уиндермир как раз тогда, когда зимнее солнце клонилось к закату.

– Она чувствует себя хорошо, – улыбнулся Джейсон, глядя на Мелани. – Она все время с тоской смотрит на пляж и говорит о беге трусцой. Как…

Мелани наблюдала за Джейсоном, пока он обсуждал со своим братом-близнецом деловые вопросы, касавшиеся «Издательской компании Синклера».

– Она рядом, – сказал Джейсон через пятнадцать минут. Джейсон протянул трубку Мелани и тихо вышел из гостиной.

– Здравствуй, Чарлз.

– С тобой все в порядке?

– Да. – «А с тобой?» – Здесь так красиво.

– Гм. Я только что разговаривал с Брук. Она получила внушающих размеров посылку для тебя из Лейк-Форрест.

– Это от Гейлен.

– Брук сказала, что завтра им с Эндрю придется провести целый день в зале суда, поэтому она не сможет навестить тебя до воскресенья.

– Брук следует отдохнуть. Я чувствую себя прекрасно.

– Я подумал, что смог бы привезти тебе посылку завтра.

– О! – «Да, привези, чтобы я смогла сказать тебе, что верю в тебя, и доверяю тебе, и люблю тебя… Нет! – Вид ужасных шрамов так ясно возник перед глазами Мелани. – Не приезжай. В этом нет никакого смысла».

– Можно это воспринимать как «да»? – В голосе Чарлза затаилась надежда. «Доверься мне, Мелани».

– Да, – прошептала она.

Назначенная полицией медсестра пришла в Уиндермир в девять часов утра в субботу.

– Ну вот, наконец, все эти повязки больше не нужны, – заявила она, а потом осторожно сняла бинты и тщательно осмотрела раны.

– Не нужны? – удивленно спросила Мелани. Не лучше ли держать эти шрамы закрытыми все время? Не лучше ли спрятать это уродство навсегда?

– Нет. Но на животе, там, где был сделал разрез во время операции, повязку пока оставим. Уберем, когда сниму швы в понедельник. Остальные повязки вам не нужны. Шрамы заживают прекрасно. Никаких признаков воспалительного процесса.

Мелани перестала ее слушать. Слова «заживают прекрасно» кружились в ее голове. О чем думала медсестра, когда произносила это? Конечно, может быть, с профессиональной точки зрения есть что-то замечательное в том, как искалеченная ткань формируется в четкий, крепкий шрам. Возможно, это имеет значение для быстрых восстановительных способностей человеческого тела, но с персональной точки зрения пострадавшего…

– Итак, что вы на это скажете? Следует ли мне перевязать только рану в области живота?

Мелани рассеянно кивнула.

– Это значит, что я могу принять душ? – спросила она потом, затаив надежду.

– Вы чувствуете себя для этого достаточно сильной?

– Да, – уверенно ответила Мелани. Если бы только она смогла надолго встать под душ и вымыть волосы, прежде чем приедет Чарлз…

«Подожди минуту, – говорил ей внутренний голос. – Тебе хочется, чтобы он снова расчесывал твои волосы? Тебе хочется, чтобы он потанцевал с тобой? Разве ты забыла обо всем?» «Нет, – ответила она сварливому голосу. – Я ничего не забыла. Этот душ для меня».

– Хорошо, но постарайтесь, чтобы рана в брюшной области оставалась сухой. Принимайте душ в повязке и поменяйте ее сразу же после душа. Я оставлю вам несколько лишних бинтов, на случай если повязка намокнет. – Медсестра улыбнулась. Рана на животе практически зажила. Даже если на нее попадет немного воды, это не страшно, и радость Мелани от того, что она сможет принять душ, стоит этого риска. – Мне остаться на то время, пока вы будете принимать душ?

– Нет, спасибо. Со мной все будет в порядке. Увидимся в понедельник.

Мелани действительно чувствовала себя прекрасно, почти до самого конца. А потом все началось снова и, как обычно, без всякого предупреждения. Она почувствовала, что падает. Мелани прислонилась спиной к выложенной кафелем стене и тихо соскользнула по ней, распростертыми в разные стороны руками слегка задержав резкое падение на кафельный пол. Все ее тело дрожало от боли; каждый изувеченный и все еще не заживший нерв горел от внезапного резкого движения. Она испытывала все ту же старую боль – живое напоминание о том, что ее раны до сих пор не затянулись. Новых ран не было.

Прошли минуты – пять, десять, она не знала точно, сколько именно, – прежде чем Мелани смогла найти в себе силы протянуть руку и выключить воду. Это движение вызвало новый приступ сильной боли. Острые уколы, вызывавшие содрогание, долгое время ощущались то в одной, то в другой части тела. Мелани вскрикнула. Слабость не проходила, а боль была такой сильной, что Мелани еле сдерживала себя. Она нуждалась в помощи.

«Нет! – твердо сказала Мелани самой себе. – Это просто слабость. Ведь мне говорили, что я должна окрепнуть. И тогда боль пройдет. Я сама в состоянии помочь себе. Я должна это сделать».

Спустя двадцать минут, все еще лежа скорчившись на полу, Мелани начала дрожать от холода. Она выползла из ванной на шикарный, покрытый коврами пол. Мелани удивилась, откуда у нее нашлись силы. «Это просто слабость. Она пройдет». Слабость проходила, чтобы вновь охватить ее позже, в самый неожиданный момент. Боль тоже постепенно стихала – или же у Мелани появилось больше сил, чтобы терпеть ее?

Мелани поднялась с колен, зацепившись за мраморный бордюр. Она тяжело задышала, увидев отражение своего обнаженного тела в зеркале над бордюром. Мелани даже не пыталась рассмотреть все свои раны – ей хватало воспоминания об увиденном в больнице пурпурном шраме на груди, – но она мучилась от того, какими уродливыми и безобразными они могли быть. Теперь она сняла последнюю остававшуюся повязку, насквозь промокшую от воды, и увидела полную картину того, как она изувечена. Это было даже еще хуже, чем она себе представляла. Невероятным усилием воли она заставила себя смотреть на свое отражение.

«Это я, – думала Мелани. – Именно так я выгляжу теперь. Именно так я буду выглядеть всегда».

Слезы потекли из ее светло-голубых глаз, когда она с ужасом и еще не вполне веря, пристально смотрела на пурпурно-розовые шрамы, испещряющие ее когда-то красивые груди, обезображивающие ее живот и бедра, которые раньше образовывали мягкие округлости. Шрамы были не просто уродливыми, не просто неровными бесцветными отметинами, не просто поверхностными ранами, а проникали глубоко под кожу. Из-за этих шрамов фигура Мелани совершенно потеряла свои красивые очертания. Они разрушили мягкие превосходные контуры, навсегда оставив на ее теле углубления и изуродовав ее гладкую кожу.

«Вырезана, – думала Мелани, дрожа. – Меня вырезали, словно из дерева. Он забрал мое красивое тело и вырезал новое, абсурдно уродливое».

И тогда первый раз за все это время ее переполнила ненависть к тому человеку, который сделал такое с ней. До этого момента Мелани почти не думала о нем. Он не стал частью ее жизни. Он ворвался в ее жизнь всего на несколько тех ужасных минут. Но теперь Мелани поняла, что он – и та ночь – навсегда останется с ней. Она ненавидела его за то, что он сделал с ней. Каждый раз, когда она будет смотреть на свое отражение в зеркале, это станет для нее напоминанием об этой ненависти.

«Я просто не стану смотреть на себя», – твердо решила она, протянув руку за чистой шелковой ночной рубашкой и халатом.

Зачем ей смотреться в зеркало? Ведь это больше не ее тело. Оно не принадлежит ей. Она может постоянно прикрывать его и держаться на расстоянии от любого, кто может узнать, что скрывается под одеждой, – и тогда никто никогда ничего не узнает. Ведь ее лицо все еще оставалось привлекательным – как прежде. Ее красивое лицо и… шея. У Мелани перехватило дыхание, когда она увидела шрам, начинающийся у ключицы. До сегодняшнего дня этот шрам был закрыт чистыми белыми повязками. Но теперь его пурпурно-розовые щупальца были выставлены напоказ, выступая поверх воротника ее халата.

«Когда я вымою волосы и расчешу их, я выпущу их вперед, – думала Мелани. – Они прикроют шрам. А еще я могу покупать блузки, которые будут закрывать это уродство».

Но на сегодня ей придется прикрыться только своими волосами. Чарлз не заметит шрам. Мелани не хотелось, чтобы Чарлз узнал о ее уродстве. Она не хотела, чтобы он узнал, какой она стала.

Знакомая боль пронзила Чарлза, когда он подъехал к кирпичным столбикам, обозначавшим въезд в Уиндермир. Он не был здесь со дня похорон отца, которые состоялись через три дня после его смерти. Даже когда Эллиота не стало, и Чарлз мог бы жить здесь вместе с братом, Уиндермир так и не стал для него домом.

Чарлза остановили полицейские перед въездом в имение. Они проверили его документы, сверили его имя и фотографию с имевшимся у них списком, позвонили в дом, чтобы предупредить Джейсона, и разрешили Чарлзу проехать на территорию. Когда Чарлз ехал по дорожке из красного кирпича, он заметил, что белые клены подросли, а изумрудный лес стал более густым.

Джейсон встретил Чарлза на пороге, радушно приветствуя своего брата. Так было всегда.

Мелани появилась в холле перед входом сразу же, когда Чарлз и Джейсон вошли в дом.

– А разве тебе можно вставать? – спросил Чарлз, беспокоясь. Он направился к Мелани. В руках у него была посылка от Гейлен.

– Ее невозможно заставить лежать, – объяснил Джейсон.

– Пока сама не упаду, – добавила Мелани.

Она посмотрела на Чарлза и увидела в его глазах желание – знакомое, отчаянное желание обладать ею. «Нет, Чарлз. Ты бы не захотел меня, если бы знал. Когда-то у нас был шанс».

– Моя задача на сегодня – дойти до террасы, – весело заявила Мелани, избегая смотреть Чарлзу в глаза.

Чарлз улыбнулся, а Джейсон на какое-то мгновение нахмурился. Он нахмурился не сильно. Просто на какое-то время его охватило беспокойство, когда он услышал о террасе.

Мелани взяла под руку каждого из двух братьев-близнецов. Они медленно направились из холла через гостиную и длинный коридор, увешанные картинами.

Вилла оказалась еще более светлой, более веселой и яркой, чем ее запомнил Чарлз. «Это из-за картин», – решил он. Раньше здесь не висело так много картин. Но они принадлежали кисти Мередит; Чарлз узнал ее стиль. Чарлз размышлял над тем, где находились все эти картины, когда он жил в Уиндермире.

Мелани почувствовала, как замедлил шаги Джейсон, подходя к террасе…

Терраса казалась светлой и веселой – там гармонично сочетались мягкие подушки пастельных тонов, белые плетеные кресла и изысканные фарфоровые светильники. Окна эркеров открывали красивый вид на море, сад и лес. Только одна картина – захватывающий дух портрет Гейлен – висела в этой комнате.

Чарлз застыл на месте, увидев портрет. Онемев от изумления, он, спустя несколько мгновений повернулся к Джейсону с видом абсолютного непонимания. Джейсон старался не смотреть брату в глаза; он устремил пристальный взгляд на портрет.

Мелани пришла в восхищение от изумительной картины. Красивые изумрудные глаза отважно блестели, тая в себе выражение одновременно и наивности, и соблазнительности. Джейсон превосходно уловил душевное состояние девушки, превращающейся в женщину, когда невинные надежды и мечты воплощаются в реальность и становятся знакомыми, когда больше нет страха.

«Это портрет, – поняла Мелани, – который мог нарисовать только человек, который хорошо знал Гейлен и бесконечно глубоко любил ее».

– Это прекрасно, Джейсон, – прошептала Мелани.

– Джейсон! – Взгляд Чарлза упал на подпись в углу картины. – Это твоя работа?

Мелани переводила взгляд с одного брата на другого. Чарлз не знал, что Джейсон может рисовать? Разве такое возможно? Когда Чарлз был здесь в последний раз?

– Да, – ответил Джейсон со спокойным вызовом.

– Когда? – настаивал Чарлз.

– Я закончил эту картину около месяца назад.

– Ты видел ее?

– Я рисовал по памяти.

Наступила долгая, напряженная тишина. Чарлз и Джейсон окунулись в свои воспоминания прошлого и свои тайны.

– Почему ты ничего не рассказал мне? – наконец спросил Чарлз. «Почему ты ничего не сказал мне о своей живописи? Почему ты ничего не сказал мне о Гейлен?»

Джейсон ответил брату-близнецу долгим ледяным взглядом. Светло-голубые глаза смотрели с укором, они задавали свои собственные вопросы темно-карим глазам. «Почему ты до сих пор не рассказал мне, из-за чего отец отрекся от тебя? Почему ты таким загадочным образом вернулся сюда в тот самый день, когда он умер? Почему ты ничего не сказал мне о вас с Гейлен? Гейлен… Я любил ее, а она любила тебя, и ты так сильно обидел ее, что она уехала от нас обоих».

Мелани наблюдала за этой немой сценой, напуганная внезапным гневом, появившимся в их глазах. Чарлз и Джейсон всегда вели себя друг с другом так вежливо, так воспитанно, так ровно. Но теперь чувствовались вспыхнувшие между ними противоречия – глубокие, вызывающие беспокойство.

Зазвонивший телефон нарушил напряженное молчание. Джейсон направился в соседнюю комнату.

– Тебе лучше сесть. – Чарлз проводил Мелани к белому плетеному креслу с зелеными и розово-лиловыми подушками.

– Тебе тоже.

– Слишком много сюрпризов, – слегка улыбнулся Чарлз.

– Вероятно, это был Джейсон, – прошептала Мелани.

– Да, – промолвил Чарлз. «Почему Гейлен ничего не сказала мне? Почему Джейсон ничего не сказал?»

– Интересно, – размышляла вслух Мелани, вспомнив название короткого рассказа Гейлен. – Чарлз, ты не мог бы открыть для меня посылку?

Чарлз пытался в течение некоторого времени, но не так-то легко оказалось разорвать пальцами веревку с сургучной печатью. Он вытащил из кармана маленький перочинный ножик. Увидев его, Мелани невольно содрогнулась.

– О Мелани, – ласково прошептал Чарлз, понимая, что произошло. Он поспешно убрал ножик обратно в карман и обнял Мелани. – Прости меня.

– Все нормально. – Она высвободилась из его объятий и мужественно тряхнула копной золотистых волос. – Я должна…

Мелани замолчала, потому что Чарлз не слушал ее. Он пристально смотрел на ее шею цвета слоновой кости и на пурпурно-розовый шрам, сделавшийся заметным после ее необдуманного жеста головой. Мелани подняла руку к шее, прикрыв уродство своей красивой тонкой ладонью.

Чарлз какое-то время смотрел на Мелани, потом отвел ее руку от шеи. Он наклонился к ней и нежно провел губами по шраму. От его прикосновения, от его поцелуя Мелани задрожала. «О Чарлз!»

«Нет. Я не та женщина, которую ты запомнил. Твое естество не захочет меня так же отчаянно, как когда-то. Это уродство – только верхушка целого айсберга».

Если бы шрам на шее оказался единственным ее шрамом, то это еще было бы терпимо: тональный крем натурального, пастельно-розового цвета или грим помогли бы его скрыть. Но это всего лишь тонкая линия, маленькая морщинка на теле уродливого монстра.

– Чарлз, нет!

– Мелани…

– Пожалуйста… – начала она. Ей удалось взять себя в руки – она вспомнила о собственном отражении в зеркале, и это сразу остудило ее бешено заколотившееся сердце, уняло дрожь и развеяло физическое желание. – Пожалуйста, открой посылку своим ножом, – твердым тоном сказала Мелани.

– Я могу…

– Нет.

На этот раз холодный трепет, охвативший ее при виде ножа – а это был ничем не примечательный ножик по сравнению с тем, которым пользовался он, – не перерос в неуправляемую дрожь. Она не позволила этому случиться. Она взяла себя в руки, изумительным образом сохраняя контроль над собой. Чарлз поспешно открыл посылку. Его руки быстро и умело обращались с ножом. Он сложил перочинный ножик и убрал его обратно в карман, прежде чем протянуть Мелани рукопись.

Мелани прочитала заголовок на титульном листе: «Соня».

– Гейлен сказала, что этот рассказ – не для печати. История любви, которая длилась недолго. – Мелани протянула рукопись Чарлзу. – Разве это не о Джейсоне?

Чарлз уставился на заголовок. Конечно, этот рассказ – о Джейсоне. Его написал тот, кто все знал о Джейсоне. Тот, кому Джейсон доверял настолько, что раскрыл свой самый заветный секрет.

– Что ты думаешь насчет этого? – осторожно спросил Чарлз.

– Полагаю, именно таким страдающий дислексией человек может видеть слово «Джейсон», – ответила Мелани. Те же самые буквы, только в другом порядке.[6]6
  По-английски Jason (Джейсон) и Sonja (Соня).


[Закрыть] Мелани наблюдала, как Чарлз среагирует на известие о том, что она знала о дислексии Джейсона. Это обидело его. – Ему пришлось рассказать мне, Чарлз. Ник оставил здесь несколько телефонных аппаратов с автоматическим набором. Вероятно, Джейсон не смог сам запрограммировать их. Ему пришлось все мне рассказать.

– Слишком много сюрпризов, – угрюмо повторил Чарлз.

– Слишком много секретов, – мягко добавила Мелани.

Чарлз и Мелани замолчали. Каждый задумался о своих собственных сюрпризах и секретах, каждый хотел, чтобы больше не было тайн, и каждый понимал, что их не избежать.

«Он никогда не должен узнать о моих шрамах», – думала Мелани.

«Я должен рассказать ей все, что сам знаю о себе и чего не знаю, чтобы мы смогли жить дальше…»

Возвращение Джейсона в комнату нарушило тишину. Его красивое лицо было спокойным и бесстрастным. Гнев Джейсона на своего брата-близнеца, вероятно, испарился или, по крайней мере, был хорошо скрыт за привычной вежливостью.

– Это звонил Ник, – сказал Джейсон. – Он находится в полицейском участке Саутгемптона. Он приедет сюда минут через двадцать.

– В полицейском участке Саутгемптона… – промолвил Чарлз. «Какого черта Ник там делает? – Почему?

– Возможно, хочет убедиться в том, что полицейские, которые будут дежурить в выходные, знают о том, что Мелани находится здесь, – пожал плечами Джейсон.

– А какие могут быть другие причины? – спокойно спросила Мелани. Ее светло-голубые глаза вопросительно смотрели на Чарлза в ожидании ответа. Но она не могла в полумраке хорошо разглядеть его лицо. Ей удалось только увидеть новые тайны, беспокойство, боль. «Чарлз, что с тобой?»

– Никаких, – спокойно ответил Чарлз. – Мелани, ты же не веришь…

– Нет, Чарлз, не верю. – Их глаза на какое-то мгновение встретились. Соблазнительный блеск в его глазах стал слишком заметным – он хотел ее, а она знала, что это никогда не случится, – и Мелани опустила глаза, отбрасывая последние сомнения.

Чарлз некоторое время смотрел на нее молча, с изумлением. Потом он поднялся.

– Мне пора идти.

Чарлз рукой легонько коснулся щеки Мелани, прежде чем ушел. Он попытался посмотреть в глаза Джейсону, но ему удалось лишь скользнуть взглядом по лицу брата и при этом вежливо улыбнуться.

– Ему не хочется встречаться с Ником, – объяснила Мелани, когда Чарлз ушел. – Проклятый Ник!

– Почему? – спросил Джейсон.

– Потому что Ник обращается с Чарлзом как с подозреваемым, как…

Выражение глаз Джейсона заставило Мелани замолчать.

«О Господи! – закричал ее внутренний голос. – Джейсон верит в то, что его брат-близнец может оказаться Манхэттенским Потрошителем!»