Текст книги "От сердца к сердцу"

Да. И если кто-то и способен раскопать его давнюю историю, так это она – знаменитая Кейси Инглиш.

И инстинкт выживания, который в свое время подсказал Патрику, как выбраться из чикагских трущоб и обрести рай хотя бы на время, велел ему: «Ты должен бежать. Сегодня же!»

Патрик глубоко вздохнул. Он скроется, надо это сделать. Но не теперь. Он так устал убегать.

Глава 13

Происшествие, которое в очередной раз разлучило Джеффри с Джулией, – взрыв самолета над Средиземным морем – послужило началом в целой цепи террористических актов, центром беспрецедентной активности террористов стал Ближний Восток, однако эхо зловещих событий в этой части Азии разнеслось по всему миру.

Через сорок восемь часов вся планета была в состоянии боевой готовности.

А потом неожиданно наступило затишье. Затишье перед последней, смертоносной, бурей? Или, возможно, это мрачный знак того, что на планете не осталось горячих сердец, готовых вступить в борьбу? Или все же это предвещало спокойствие? Сулило добро – мир и надежду. Как ни странно, вечные враги согласились сесть за стол переговоров в присутствии руководителей ведущих держав мира, которые должны стать арбитрами в споре. Старинные враги потолкуют, и кто знает, чем это закончится…

Мирная конференция в Лондоне была запланирована на понедельник.

Едва вечером в пятницу Джеффри с Джулией вернулись в Бельведер, как за Джеффри приехал лимузин, который отвез его на Манхэттен. Домой он вернулся лишь в половине одиннадцатого вечера в четверг. Целых шесть дней Джеффри провел в городе. Он рассказывал жаждущим информации телезрителям о важных событиях, встречался с корреспондентами, политиками и, как и все, надеялся на благополучное разрешение кризиса. Все напряженные дни и ночи в те редкие мгновения, когда у него появлялась возможность немного передохнуть, Джеффри отправлялся в свою квартирку, расположенную через дорогу от студии.

А когда робкие ростки мира стали пробиваться сквозь толщу непонимания между сторонами, Джеффри смог ненадолго приехать в Бельведер.

– Как я рада, что ты наконец дома, – промолвила Джулия, нежно целуя мужа.

– Я тоже рад, дорогая. – Джеффри крепко прижал к себе жену, он должен был ощущать ее близость, когда скажет то, что должен сказать.

Джулия сразу уловила неуверенность в его голосе, почувствовала, как напряглось все его тело. «Нет, Джеффри, пожалуйста! Не делай этого!»

– Джеффри?

– Я должен поехать в Лондон, дорогая. Билеты заказаны на утро. Я остановлюсь в «Дорчестере».

– Нет.

– Джули!

– Не делай этого, Джеффри!

– Я должен, любимая. Мне очень жаль.

– Тебе жаль? – воскликнула Джулия. – Ты обещал провести следующую неделю со мной и Мерри! Или ты забыл?

– Конечно, я помню об этом. Но, дорогая, это, возможно, важнейшее политическое событие в моей жизни. Я специалист по Ближнему Востоку и единственный журналист, который сможет взять интервью у…

– У кого? У террориста? Так интервью с террористом важнее для тебя, чем обещание, данное нам?

– Нет, – искренне ответил Джеффри. Каникулы с Джулией и Мерри были гораздо важнее для него. Шесть последних дней он, как обычно, скучал по Джулии, но – что удивительно – ему недоставало и Мерри. Возможность освещать мирную конференцию была не так уж важна лично для Джеффри, но у него было сильно развито чувство ответственности. – У меня правда нет выбора, Джули. Я должен лететь в Лондон.

Разум подсказывал Джулии, что ее муж действительно обязан ехать в Лондон, однако сердце ее не выдержало. Как и Джеффри, Джулия долго страдала от глубокой раны. И, как и ее муж, она искала утешения в любви к нему. Она верила, что в один прекрасный день рана затянется, потому что Джеффри полюбит свою дочь.

И Джулия надеялась, что день этот близок. Кажется, все началось две недели назад. Ведь Мерри так терпеливо ждала отца, которого осмеливалась любить лишь издалека, но в котором так нуждалась. Девочка ждала, ободряемая обещаниями Джулии: «Папочка очень любит тебя, дорогая, очень, но он все время так занят. Когда-нибудь у него будет больше времени». А в последние две недели карие глаза наполнялись восторгом, когда дочь с матерью строили планы на чудесный отпуск. «Ты и в самом деле уверена, мамочка, что папа захочет прокатиться в карете?»

Как же будет страдать маленькое сердечко Мерри, когда она узнает, что их планам не суждено сбыться! Папа, как всегда, уедет от них по каким-то важным делам. Она только начала верить!

И вот…

И вот Джулия, обуреваемая такими сильными и такими разными чувствами, стала терять голову.

– О, Джеффри, похоже, ты так и не простишь меня?

– Не прощу тебе чего? – удивленно переспросил Джеффри, пораженный гневом, вдруг запылавшим в лавандовых глазах.

– Того, что я родила Мерри. Даже теперь, десять лет спустя, ты жалеешь, что она появилась на свет!

– Это неправда!

– Нет, это правда! Ты ведь хотел, чтобы я сделала аборт!

– Господи, Джулия, нет, конечно! Как тебе такое могло прийти в голову?

– Потому что это правда! Я прочла это в твоих глазах, когда сообщила тебе, что жду ребенка!

– Ничего этого не было. – Джеффри решительно покачал головой. Он-то знал, что Джулия могла видеть в его глазах – злость и ревность. Ведь он представил ее в объятиях другого мужчины и желал, чтобы этого другого мужчины у нее не было. В такие мгновения Джеффри действительно ловил себя на мысли, что хотел, чтобы Джулия тогда придумала беременность с целью вынудить его жениться на себе. Однако ему и в голову не приходило запретить ей рожать этого ребенка. – Я никогда не хотел, чтобы ты сделала аборт, Джулия, честное слово, – сказал он. – Ты должна поверить мне.

Джулия не слышала Джеффри, потому что сказанные ею злые слова вернули ее к воспоминаниям о том вечере. И гнев, на секунду вырвавшись наружу, вновь свернулся клубочком и спрятался туда, где таился все эти годы, – в ее душу.

Мерри будет больно, потому что Джеффри не выполнит ее обещаний. Однако в этом больше ее вина, чем его. В тот майский вечер Джулия должна была внять голосу разума, видя сердитое лицо Джеффри. Но она предпочла послушать свое сердце. Разум советовал убежать, скрыться, чтобы защитить себя и будущего ребенка, а сердце нашептывало ей: «В один прекрасный день он полюбит свое дитя», и она послушалась сердца, потому что любила Джеффри.

Да, она сделала это потому, что хотела всю жизнь провести с любимым мужчиной… Но какую цену заплатила?

– Джеффри, – уже спокойно обратилась к мужу Джулия. – Прошу тебя, не причиняй зла Мерри. Она не виновата в том, что я забеременела.

– Я никогда не причиню зла Мерри, – заговорил было Джеффри, но, вдруг осознав, что она только что сказала, едва не онемел от удивления. – Так чья же тут вина, Джули? – Помолчав, он добавил: – Только не моя.

– Нет, Джеффри, твоей вины в этом не было. Только моя, – тихо отозвалась Джулия. Она вспомнила себя – шестнадцатилетнюю девочку, которая притворялась опытной обольстительницей, чтобы удержать его. Если бы он оставил ее тогда, это была бы самая страшная потеря в ее жизни. – Так что во всем надо винить меня. Я за все в ответе.

– Что еще, Джули? – спросил он, глядя в прекрасные глаза, еще минуту назад сверкавшие гневом. Теперь они были полны глубокой грусти. Джулия решилась сказать ему правду. Она впервые призналась, что у нее был любовник. Теперь он узнает все до конца. Тогда все будет кончено, и старая рана залечится. – Скажи мне, дорогая. Скажи всю правду.

Сердце Джеффри наполнилось надеждой, несмотря на странные слова Джулии. Неужели она действительно считала, что он хотел, чтобы она сделала тогда аборт?

В ожидании ответа Джулии сердце Джеффри болезненно сжалось. Он был готов вопреки всему выбрать любовь. Он не поедет в Лондон! Всю неделю проведет с Джулией и Мерри, врачуя их старые болезненные раны.

«Скажи мне правду, Джули, – молил про себя Джеффри, глядя в тревожные лавандовые глаза. – Скажи правду, чтобы наша большая любовь обрела наконец покой».

Но когда Джулия заговорила робким и тихим голосом, надежда Джеффри на покой рухнула.

– Мне не следовало выходить за тебя. – «Я должна была одна вырастить нашу милую дочку. Должна была рассказать ей о том, какой у нее был замечательный папа, и это избавило бы ее от горя и разочарования».

Джеффри смотрел на Джулию, словно не узнавая ее. «Я всегда хотел, чтобы она открыла мне правду. Однако я опасался, что, когда эта правда станет мне известна, мое сердце разлетится на мелкие кусочки».

Так оно и случилось: сердце его разорвалось на тысячи мельчайших частиц, каждая из которых кровоточила и кричала от боли. Инстинкт самосохранения заставил Джеффри подойти к шкафу и вытащить из верхнего ящика ключи от «ягуара». Он должен уехать немедленно. Его паспорт лежал в «дипломате», одежду можно взять в городской квартире. Он-то считал, что больнее уже не бывает, – и вспомнил тот день, когда он вот так же брал ключи от своей машины, услышав в трубке испуганный голосок маленькой Мерри, которая была не его дочерью.

– Джеффри…

Он слышал тихий шепот за спиной, но даже не обернулся. Он не мог.

– А где папочка? – весело спросила Мерри на следующее утро.

Накануне вечером ей было обещано, что, поскольку папа вернется домой позднее обычного, они смогут увидеться только утром, когда он в последний раз перед отпуском соберется на работу.

– Ох, детка, папе пришлось поехать в Лондон. Там проводится очень важная мирная конференция. Он очень опечален, но не мог ничего поделать, – торопливо объясняла Джулия дочери.

– Я понимаю, мамочка.

– Я знаю, что ты понимаешь, моя хорошая.

Джулия заглянула в глаза Мерри. Девочка отчаянно храбрилась и всеми силами старалась не показывать огорчения. Ах как пожалела Джулия, что прошлой ночью у нее недостало сил держаться так же мужественно.

– А может, мне спросить Патрика, нельзя ли записать наше выступление? – с надеждой предложила Мерри, хотя ее сердечко изнывало от боли. Всю свою жизнь Мерри видела отца только на видео, и вот теперь… – А когда папа вернется домой, мы покажем ему пленку и расскажем о том, как провели уик-энд в Нью-Йорке.

Когда папа вернется… А что, если он не собирается возвращаться? Уходя, он был так зол.

Еще бы ему не быть злым! Конечно, он ушел! А чего еще она ждала? Забывшись от собственного гнева, обращенного скорее на себя, чем на него, она сказала ему ужасную вещь.

«Я должна поговорить с ним и все объяснить. Как только я все улажу здесь, я непременно поеду в Лондон и объясню любимому, в чем дело».

Дайана критически осмотрела свое отражение в зеркале дамской комнаты аэропорта. Казалось, только ее темные кудри никак не изменились за последние месяцы. Длинные блестящие волосы обрамляли бледное, осунувшееся лицо. Сапфировые же глаза стали невероятно большими и излучали какой-то магический свет. Но Дайана-то знала, в чем дело, и понимала, что никакой тайны в ее глазах нет – в них была боль. И этим утром их окружали синие тени – еще более темные, чем обычно, потому что в три часа ночи ее вызвали к раненому с простреленной грудью. Официально Дайана не дежурила накануне своего трехнедельного путешествия в Европу. Однако неофициально постоянно была на подхвате, когда требовалась срочная помощь, с того самого дня, когда ей вручили бумаги на развод с Чейзом.

«Не очень-то хорошо ты о себе заботилась», – размышляла она, глядя в зеркало на свое измученное лицо. Последние месяцы она много работала, мало спала, мало ела и почти не оставалась одна. У нее не было времени обдумать ситуацию. Прячешься от чего-то, Дайана?

И Дайана-врач пыталась уговорить женщину, которую видела перед собой в зеркале: «Ты должна поберечь себя. Попробуй хоть немного побаловать себя».

Чейз забронировал для нее номер в пятизвездочном отеле. Номер, в котором можно было баловать себя. Такой отель могли позволить себе лишь самые богатые на свете люди.

Но Дайана знала: не в шикарном номере дело. Лежа на шелковых простынях и пуховых подушках, она будет ночи напролет смотреть в потолок. Блестящий ум Дайаны не даст ей успокоиться, и она будет детально перебирать в воспоминаниях всю свою жизнь, копаясь в себе, особенно в том, что известно ей, опытному врачу, лучше всего, – в своем сердце.

Вздохнув, Дайана нетерпеливым жестом отбросила с лица непокорный локон. «Нам многое надо обсудить, – пообещала она своему отражению в зеркале. – Это будут откровенные разговоры».

Надо ведь в конце концов понять, отчего дважды в ее жизни любовь, которая, как она верила, должна была длиться вечно, угасала и умирала.

До начала регистрации рейса в Лондон оставалось еще больше часа. Налив себе чашку чаю, Дайана нашла в уголке зала ожидания для пассажиров первого класса удобное кресло и уселась в него. Со своего места она видела, как взлетают и садятся самолеты, как суетятся пассажиры.

Отпив глоток чаю, Дайана задремала. Когда она работала, сонливость мешала ей, отвлекала, зато теперь она окутала ее теплым, уютным покрывалом.

«Тебе уютно, – проворчала Дайана про себя, – потому что усталостью ты объясняешь свое нежелание думать, нежелание мыслями возвращаться в прошлое.

Я начну завтра. Завтра, выспавшись хорошенько в «Дорчестере», попытаюсь наконец поставить себе диагноз, определить, кто же я: на удивление удачливый профессионал или женщина, которой удивительно не везет в любви».

Сейчас в ожидании посадки на самолет она была даже рада своей сонливости. И вдруг сон как рукой сняло: в зал ожидания вошел Джеффри Лоуренс.

Можно было не сомневаться, что он летит в Лондон на мирную конференцию. Разумеется, первым классом и, похоже, ее рейсом.

Уверенная в себе женщина, несомненно, подошла бы сейчас к нему, посмотрела ему в глаза и извинилась за истерику, которую устроила в его кабинете. Да, так поступила бы сильная женщина, такая, какой она была всего три недели назад.

Сейчас же ей просто захотелось избежать встречи с ним. Дайана потянулась за журналом, лежавшим рядом на столике. Взяв журнал в руки, она нахмурилась: с обложки на нее смотрела самоуверенная красавица с огромными сапфировыми глазами, в которых играла улыбка Моны Лизы. Ее черные кудри кокетливо выбивались из-под белой докторской шапочки, нижнюю часть лица прикрывала хирургическая маска. По-видимому, это был ее собственный портрет.

В руках Дайана держала четвертый номер сентябрьского журнала «Тайм». Тогда она так и не прочла несколько строк, помещенных под снимком, не стала читать их и сейчас. Сложив журнал так, чтобы пассажиры случайно не узнали по фотографии оригинал, Дайана быстро пролистала страницы. Она была поражена размером статьи о себе. Там было многое: хроника ее карьеры, ее потрясающего успеха, размышления о научных открытиях – все, чего она достигла к тридцати шести годам. Впрочем, большая часть статьи была, разумеется, посвящена ее искусственному сердцу (собственно, именно из-за него она и согласилась на статью). Со страниц журнала на нее с улыбкой смотрели ее благодарные пациенты.

Быстро проглядев статью, Дайана стала читать международные новости. Журнал был недельной давности, то есть в нем еще не было сообщений об ужасных актах насилия, прокатившихся по всему миру. Иными словами, мировые агентства новостей рассказывали о спокойной неделе. Дайана быстро пробежала глазами эти страницы, чтобы найти что-нибудь о театре, об искусстве, книгах и людях.

И вдруг, почти в конце номера, ей вновь попалась на глаза ее собственная фамилия. На этот раз журнальные строки не были полны восхищения… «Расторгнут брак… Доктор Дайана Шеферд, известный хирург-кардиолог, создатель «сердца Шеферд» (см. обложку), и Чейз Эндрюс, миллионер, строитель… Состояли в браке пять лет, детей не имеют».

Детей не имеют… Дайана несколько минут вглядывалась в эти строчки, а потом тихонько вздохнула и перевернула страницу. Она будет читать светскую хронику, это безопасно. Здесь только короткие заметки о знаменитостях, о всевозможных вечерах, популярных парах – словом, о людях, имена которых Дайане известны, но с кем она не была знакома.

«Сэм Хантер возвращается домой. На прошлой неделе знаменитый поэт-песенник и певец, шестикратный лауреат премии «Грэмми» Сэм Хантер переехал из Лондона, где он прожил пятнадцать лет, в Калифорнию и купил себе особняк на побережье океана. Урожденный далласец, суперзвезда, Хантер только что подписал с «Кэпитол рекордз» контракт на три альбома, и хотя он не говорил о турне по США, его продюсер не исключает такой возможности. Когда его спросили о причинах, по которым Сэм Хантер решил вернуться из добровольного пятнадцатилетнего изгнания, тот коротко ответил: «Настало время». Имя Хантера постоянно занимало верхние строчки хит-парадов. Его последняя песня «Потанцуй со мной» лидировала в хит-парадах целых десять недель, а альбом «Обещания любви» уже выпущен на платиновом диске».

Дайана несколько раз перечитала короткую заметку, хотя запомнила ее наизусть с первого же раза. Скупые строки рассказали ей о пятнадцати годах жизни.

Медленно закрыв журнал, Дайана положила его на кофейный столик. Ее путешествие в прошлое начнется сейчас же, здесь, потому что все начиналось с Сэма Хантера, который вошел в ее жизнь солнечным осенним днем 1970 года в Далласе.

Дайана сидела за столиком в фойе средней школы Теодора Рузвельта. Шумные стайки студентов бродили вокруг ярких столиков, на которых на продажу были выложены всевозможные вещи. Тут были заколки для волос, студенческие свитера, билеты на танцы, булочки, обложки для учебников, карандаши и прочая мелочь.

Дайана терпеливо поджидала желающих принять участие в шоу, которое она готовила. Выступления местных талантов не были новы для учеников школы. Однако Дайана запланировала свое шоу на вечер последней среды накануне Дня благодарения. Заработанные средства должны были пойти на нужды обездоленных детей. Идея такого представления пришла в голову самой Дайане, но она уже получила поддержку от педагогического и студенческого советов факультета. И теперь она надеялась, что кто-нибудь из талантливых студентов захочет потратить свое время на ее проект.

Дайана просто ждала, потому что не в ее привычках было выкручивать руки и уговаривать кого-то.

В своей следующей жизни, казалось ей, она непременно проявит способности к пению! Ей так нравились чудесные песни шестидесятых. Музыка тогда стала неотъемлемой частью ее счастливой жизни. Дайана знала слова всех популярных песен, но рисковала петь их, лишь оставшись наедине с собой. Ее таланты заключались в другом – в блестящем уме, в необычайной щедрости, в инстинктивном желании делиться радостью и счастьем с теми, кому этой радости не доставалось.

Дайана не могла принимать участие в собственном проекте, но она была в состоянии принести ему успех. Впрочем, пока все обстояло совсем неплохо. Она опасалась, что реакция ее однокашников окажется более холодной.

– Привет!

– Привет! – с удивлением отозвалась Дайана. С чего это вдруг Сэм Хантер, знаменитый защитник школьной команды по футболу, остановился у ее столика? Она же четко написала: «ПРИГЛАШАЮТСЯ ТАЛАНТЫ ДЛЯ УЧАСТИЯ В ШОУ».

– Я бы хотел принять участие в этом шоу талантов, – заявил Сэм.

– О! – Дайана знала, что у него за таланты – отбрасывать мячи. Благодаря ему команда школы «Рузвельт рафрайдерс» участвовала в чемпионате штата. Сэм был знаменитостью – не только в их школе, но и во всем Далласе. Можно не сомневаться: его участие в шоу вызовет всеобщий интерес. Что ж, решила Дайана, если Сэм Хантер задумал подавать пасы прямо на сцене, она возражать не станет. – О’кей, – кивнула она. – Отлично!

Несколько мгновений Сэм задумчиво глядел на нее, а потом сообщил:

– Вообще-то я пою.

Не успела Дайана ответить ему, как у столика возникла фигура девушки Сэма. Шерил была хорошенькой и сексуальной. Она руководила болельщиками на спортивных состязаниях.

– Ах вот ты где, дорогой!

– Я подойду к тебе через минуту, Шерил, – пробормотал Сэм.

– А я-то думала, что мы собираемся прокатиться. – По виду Шерил можно было сразу догадаться, что интересует ее вовсе не прогулка, а то время, когда они где-нибудь припаркуют машину.

– Так и есть. Но как только я поговорю.

– Нет, пойдем немедленно, – настаивала Шерил. Ее длинные пальцы заплясали по пуговицам его рубашки, а потом демонстративно скользнули вниз, на пряжку его ремня.

Глядя на это представление, Дайана залилась краской – больше всего ей захотелось исчезнуть.

Шерил, без сомнения, ничуть не смутилась, однако Дайана не могла понять выражение темно-карих глаз Сэма. Но он решительно обхватил тонкое запястье подружки своей изящной сильной рукой, непохожей на крупные руки остальных футболистов, со словами:

– Подожди меня на улице, Шерил. Я присоединюсь к тебе через пять минут.

– Я буду ждать.

– Итак, – начал Сэм, когда Шерил ушла, – что вам надо знать обо мне? Меня зовут Сэм Хантер…

Неужели он считал, что она не знает, кто он такой? Правда, Сэм и Дайана еще ни разу не встречались. И дело было не в том, что в школе было множество учеников, просто Дайана и Сэм жили в совершенно разных мирах.

Красавец защитник принадлежал к элитарной группе школьной молодежи. Ее члены, как и сам Сэм и Шерил, были заметны, уверены в себе и обладали сексуальным опытом. А Дайана принадлежала к академической группе девушек и юношей, возможно, помудрее, но более наивных в житейском плане. Дайана и ее подруги выигрывали соревнования по риторике и математике, однако им не доводилось ходить на футбольные матчи и дирижировать болельщиками. Они были преданными поклонницами «Хоббита», «Битлз», Халила Джибрана и получали лучшие отметки на национальных олимпиадах по математике. На уик-энды Дайана и ее подружки собирались в компании, а не парами. Иногда они страдали из-за того, что им никак не удается найти достойных партнеров, но потом девушки убеждали друг друга, что все у них еще впереди – и секс, и любовь.

Так что хотя Дайана с Сэмом ни разу не встречались, но, разумеется, Дайана знала, кто он такой.

– Да, я знаю. А я Дайана Шеферд, – представилась она.

– Знаю. Я голосовал за тебя.

– Да что ты?! – удивилась девушка.

– Конечно. Ты была лучшей кандидаткой.

– Спасибо.

Противником Дайаны на прошлогодних выборах президента студсовета был один парень из группы Сэма, но, судя по всему, наслушавшись его многочисленных речей, Сэм пришел к выводу, что пусть уж лучше Дайана станет первой девушкой-президентом в шестидесятилетней истории школы Теодора Рузвельта.

– Не за что. Итак, что еще нужно?

– Мне надо прослушать тебя. – Даже если Сэм не попадет ни в одну ноту и его музыкальный талант соответствует ее «талантам», она все равно попросит его спеть, это решено. – И еще мне надо знать, что ты будешь петь – чтобы удачно вставить твой номер в программу.

– О’кей. И когда же будет прослушивание?

– На следующей неделе, после занятий. Это не совпадает с твоими тренировками?

– Да, совпадает, – спокойно согласился Сэм. – А ты не предложишь другого времени, когда тебе будет удобно?

Дайана сама задумала шоу талантов, но по договоренности члены студенческого совета должны были прослушать претендентов и принять окончательное решение. И вот Сэм Хантер, звезда футбольной команды, подошел к Дайане и предложил послушать его в другое время.

Зачем он спрашивал? Ясное дело, она согласится на любое предложение самого Сэма Хантера, хотя… хотя выражение его темно-карих глаз было скорее извиняющимся, чем высокомерным.

– Разумеется. В любое время, – поспешила ответить Дайана. – Когда тебе будет удобно?

– На этой неделе мы играем в пятницу вечером, – задумался он. – Ты сможешь в субботу утром или днем?

Итак, субботний вечер был у него занят, заключила про себя Дайана. Наверняка они с Шерил будут на танцах праздновать пятничную победу.

– По субботам днем я работаю в больнице, так что давай в субботу утром, – кивнула Дайана.

Следующие три дня Дайана лихорадочно обдумывала, о чем она будет говорить с Сэмом Хантером во время их короткой поездки от ее дома, откуда он обещал забрать ее в десять утра, до Линкольн-парка, где он собирался продемонстрировать ей свои вокальные способности. У Сэма с Дайаной не было ничего общего, и, пожалуй, он считал тот невинный мир, в котором обитали сама Дайана и ее подруги (если он вообще знал про него), безнадежно скучным и, возможно, даже глупым.

В поисках тем для разговора Дайана рассматривала две: Шерил и футбол. И предпочла футбол. Девушка пролистала старые выпуски «Стреньюус лайф», еженедельную газету «Рузвельт» и почерпнула оттуда немало информации о Сэме. Теперь Дайана знала, о чем говорить с Сэмом, и это уняло ее тревогу по поводу тягостного молчания в машине.

Впрочем, ее еще кое-что тревожило. Как ей вести себя, если пение Сэма не произведет на нее впечатления?

Дайана заранее приготовила слова, которые ей, возможно, придется произнести в неловкой ситуации. И вдруг Сэм задал ей вопрос:

– А это шоу талантов будет проводиться для детского дома?

– Да, – отозвалась Дайана.

– Мне казалось, его уже построили.

– Так оно и есть. И открыли уже полгода назад. Капиталовложений вполне хватило на все основное, но средства, заработанные на шоу, мы могли бы пустить на какие-то праздники, на поездки детей.

– Мы?..

– Я доброволец, – пояснила Дайана.

– Так днем ты будешь работать именно там?

– Нет. Сегодня я работаю в детской больнице. В детском доме я бываю по вторникам после школы.

Дайана замолчала. Сэм тоже ничего не говорил. И вот тогда девушка сделала смелое предложение, которое, по ее разумению, могло заинтересовать знаменитого собеседника:

– Может, как-нибудь дети смогли бы съездить на футбол с участием твоей команды?

Сэм не отрывал глаз от дороги. Он был, как успела с облегчением заметить Дайана, очень хорошим и осторожным водителем. Да, его глаза не оторвались от дороги, но их выражение стало очень серьезным, когда он услышал ее предложение.

– Не могу себе представить, чтобы дети, познавшие физическое насилие, получили удовольствие от такой азартной и даже жестокой игры, как футбол.

Дайана стала обдумывать ответ на его замечание. С одной стороны, ей не хотелось демонстрировать своего явного пренебрежения к спорту. В нем Сэм, несомненно, видел свое будущее, а ей он казался именно делом жестоким. С другой стороны, она не хотела быть невежливой. Однако не успела Дайана и рта раскрыть, как они доехали до Линкольн-парка.

Впрочем, Дайане не пришлось больше думать об этом. Как и беспокоиться о том, как реагировать на пение Сэма, если выяснится, что оно, мягко говоря, не его призвание.

Но ей понадобились слова (хотя она так и не нашла подходящих), чтобы сказать Сэму, как потрясена она его пением. Он исполнял дорогие ее сердцу песни о любви еще лучше, еще более эмоционально, чем те певцы, которых она слышала раньше. Сильные талантливые пальцы Сэма уверенно перебирали струны гитары.

Его чувственные темные глаза, мягкий богатый голос и приветливая улыбка подействовали на чувства Дайаны волшебным образом.

Даже не спросив, какие песни ей хочется услышать, Сэм исполнил ее любимые – «Вчера», «Песню Кэти», «В моей жизни», «Она придет в апреле», «Если я упаду», «Звуки тишины», «Мост через бурную реку», «Что-то», «Это всего лишь любовь».

– А почему ты ни разу не выступал на школьных шоу талантов, Сэм? – спросила потрясенная Дайана. – Ты… ты так хорошо поешь… и играешь.

– Похоже, стоит попробовать, – улыбнулся Сэм. – Так тебе понравилось? Возьмешь меня в шоу?

– Я думаю, – решительно проговорила Дайана, обращаясь к темно-карим глазам, выражавшим некоторую неуверенность, – что стоит организовать твой сольный концерт.