Текст книги "От сердца к сердцу"

– Тогда беги, Патрик! Немедленно! Как только окажешься в безопасности, позвони мне, и я вышлю тебе денег.

– Нет, Джулия. Видишь ли, я устал от побегов и от необходимости скрываться. К тому же я не могу оставить тебя сейчас.

Значит, как только полиция придет за Патриком, им придется расстаться. Тогда он и сделает тот звонок, который она запретила ему делать. Ведь даже люди, обвиняемые в самых отвратительных преступлениях (а именно в такой гнусности обвинят Патрика), имеют право на один телефонный звонок. Патрик позвонит Пейдж. А пока он останется с Джулией и будет помогать ей всем, чем может.

– Итак, Джулия, куда мне идти сначала? В банк крови или к Джеффри?

– В банк крови, – не задумываясь ответила Джулия. Кровь Патрика оказалась здоровой и подходила Мерри. – Я сама поговорю с Джеффри.

Патрик ушел сдавать очередную порцию крови для Мерри, а Джулия направилась в палату дочери. Мерри все еще спала – похоже, она будет спать долго от слабости, вызванной анемией. Нежно поцеловав бледные щечки девочки, Джулия молча пообещала ей:

– Я поговорю с твоим папой, моя дорогая, так что все будет хорошо.

Направляясь по коридору к лифту, чтобы спуститься в вестибюль, Джулия услышала голос, зазвучавший из приемника:

– Доктор Шеферд! Доктор Шеферд!

Несомненно, Дайану Шеферд много раз вызывали по внутренней громкой связи, пока Мерри находилась в больнице, но Джулия, занятая своими мыслями, не слышала этого.

Зато теперь она услышала, и ей пришла в голову одна мысль. Кого послушает Джеффри? Кому поверит? Кому скорее доверится?

Джулии, которую всегда обвинял в секретах и лжи? Джулии, которая больше не нужна ему? Джулии, которая родила ему ненужного ребенка? Джулии, которую он оставил? Или Дайане, женщине, которую он полюбил? Дайане, замечательному и преданному делу врачу, чьей специальностью было лечить больные детские сердца?

Джулия знала, что ей будет нелегко говорить с Джеффри, однако еще труднее вблизи увидеть его любовницу. Но она не стала раздумывать. Потому что Джеффри послушает Дайану, а это поможет Мерри.

Возможно, Джулии удастся найти союзника в Королеве Сердец.

Глава 22

– Простите, пожалуйста, могу ли я поговорить с доктором Дайаной Шеферд?

– Позвольте спросить, по какому вопросу?

– Речь идет о моей дочери. Она очень больна.

– Я Дайана Шеферд. – Дайана, стоявшая у двери своего кабинета, услышала разговор Джулии со своим секретарем. – Пожалуйста, входите.

Дайана пересекла огромный кабинет и остановилась у окна, выходящего на Манхэттен.

– Чем я могу помочь вам? – спросила она. Задавая свой вопрос, Дайана приветливо смотрела на красивую молодую мать тяжелобольной девочки. «Я помогу тебе, чем смогу».

– Я Джулия Лоуренс…

Дайана услышала, но сразу даже не поняла, кто перед ней. За те месяцы, что они с Джеффри провели вместе, у Дайаны в голове сложился отчетливый образ его жены. Но его сформировала скорее боль Джеффри, чем его слова. Дайана представляла себе Джулию красивой, расчетливой, занятой лишь собой женщиной – эдакой современной Клеопатрой, очаровавшей Джеффри и похитившей его сердце, а потом, когда он стал ей не нужен, выбросившей его.

– Джеффри и я… – нерешительно проговорила Джулия через минуту, когда стало очевидно, что Дайана даже не знает ее имени.

– Ох! – выдохнула Дайана.

Так эта робкая милая женщина и есть жена Джеффри? Во всяком случае, именно такой описывал ее Джеффри в тот единственный раз, когда речь зашла о ней. Тогда в Лондоне он с такой нежностью, любовью и гордостью рассказывал об этой красивой, не уверенной в себе женщине – любимой и нежной матери своей дочери! Но с тех пор он ни разу так не говорил о Джулии, и Дайана заключила, что в Лондоне он несколько приукрасил образ жены. Однако теперь она поняла, что Джеффри не преувеличивал.

– Чем я могу помочь вам, Джулия?

– Джеффри рассказывал вам о нашей дочери Мерри?

– Да.

«Стало быть, о «нашей» дочери?» – мелькнуло в голове Дайаны. Джеффри говорил ей, что Джулия может лгать не поморщившись. Но сейчас ее невинные глаза были полны такого глубокого отчаяния, что Дайана не могла не поверить ей.

– В прошлое воскресенье у Мерри открылось язвенное кровотечение. Пока ей лечили язву, выяснилось, что она также больна анемией.

– Я уверена, Джеффри не знает об этом.

– Нет. Я не хотела говорить ему, но дело в том, что Мерри нуждается в пересадке костного мозга. Доктор Макгрегор уже взял мою кровь на анализ. Моя кровь подходит, но он хотел также проверить кровь Джеффри. Кто-то из нас может стать донором.

– Понятно, – спокойно кивнула Дайана, хотя ей ничего не было понятно. Пока она раздумывала, что сказать дальше, зазвонил ее личный телефон, стоявший на ее рабочем столе в другом конце кабинета. Этот номер знали в операционной, медсестры в реанимации и ее коллеги. Когда он звонил, это означало, что кому-то из ее больных нужна консультация. – Простите, я должна ответить.

Но звонок был еще от одного человека, который не работал в «Мемориал хоспитал», но был удостоен чести знать номер личного телефона Королевы Сердец.

– Здравствуйте, доктор.

– Здравствуйте, ведущий, – вполголоса ответила Дайана.

– Я думал о прошлой ночи.

– Да. – Прошлая ночь. Что-то произошло между ними прошлой ночью. Оба вдруг почувствовали, что раны в их сердцах, несмотря на обоюдную честность и доверие, начинают рубцеваться. Прошлая ночь стала началом их вечности. И оба поняли это. – Я не могу сейчас разговаривать.

– Ясно. Я люблю тебя, Дайана.

«Я тоже люблю тебя, Джеффри».

– И я тоже. Поговорим позже.

Возвращаясь к Джулии, Дайана задалась вопросом, поняла ли ее гостья, кто звонил.

Лавандовые глаза Джулии молча ответили на него. В них была боль.

«Это ведь ты оставила Джеффри, помнишь? – подумала Дайана. – Ему было очень больно, он так переживал». Но ведь это у Джулии был такой вид, словно ранили именно ее, хотя она и не понимала за что. И она явно не знала, что Джеффри не отец Мерри. Но это было известно Дайане и Джеффри. А вот Джулия не хотела этого знать.

– И что, по-вашему, я должна сделать, Джулия?

– Я подумала, что если вы все объясните Джеффри, то, может, он согласится сдать свою кровь на анализ.

– Разумеется, он согласится, – поспешила заверить ее Дайана.

Джулия говорила спокойно и сдержанно, но Дайана чувствовала, каким страхом и паникой охвачена ее собеседница. А уж Дайана-то знала, что чувствует любящая мать, когда жизни ее ребенка угрожает опасность. Она сама испытала это отчаяние, сама прошла через него… хотя, возможно, до сих пор до конца и не оправилась от пережитого.

– Как вы могли подумать, что он будет против?

– Я думала, он… все рассказал вам, – тихо вымолвила Джулия. – Мерри никогда не была нужна своему отцу.

«Это неправда!» – тут же подумала Дайана, вспомнив печаль в глазах Джеффри, когда он рассказывал ей о Мерри, его веру в чудо, желание стать хорошим отцом девочке, которая была зачата другим мужчиной.

– Кровь Джеффри будет сдана на анализ сегодня же, Джулия, – спокойно проговорила Дайана, несмотря на обуревавшие ее эмоции. – Обещаю. Вы позволите мне самой поговорить с доктором Макгрегором о состоянии Мерри?

– Да, конечно. Благодарю вас.

Перед тем как Джулия ушла, Дайана чуть не предупредила ее: «Кровь Джеффри едва ли подойдет Мерри, Джулия». Но она промолчала, потому что если Джулия в чем и нуждалась сейчас, так это в надежде. Была и вторая причина, потому что вдруг все-таки?..

Часом позже Дайана появилась в кабинете Джеффри. В руках у нее была бумажная сумка с иголками, шприцами, пропитанными спиртом тампонами, жгутом и стеклянными трубочками с резиновыми наконечниками.

Джеффри радостно улыбнулся ей, но на его лице появилось вопросительное выражение, когда Дайана выложила содержимое сумки на стол.

– Даешь мне руку?

– Ты можешь взять всего меня, Дайана. Но в чем дело?

Дайана промолчала. Опытным движением, закатав рукав его рубашки, Дайана наложила жгут, обработала кожу спиртовым тампоном, взяла кровь и наполнила ею пробирки. Затем, усевшись на стул напротив Джеффри, Дайана на мгновение задумалась.

– Сегодня утром ко мне приходила Джулия, – сообщила она, глядя на Джеффри сапфировыми глазами.

– Джулия? Зачем?

– В прошлое воскресенье Мерри привезли в саутгемптонскую больницу с язвенным кровотечением.

– Господи! – воскликнул Джеффри, охваченный противоречивыми чувствами. – А как она сейчас?

– Кровотечение удалось остановить, и, похоже, язва зарубцуется без операции. Однако возникла еще одна серьезная проблема.

– Еще более серьезная?

– У Мерри анемия.

– Что это означает?

– Это означает, что показатели ее крови чрезвычайно низки и что она нуждается в постоянном переливании, пока ее костный мозг не начнет вырабатывать нужного количества красных и белых кровяных телец и тромбоцитов. Или пока он не будет пересажен. Я говорила с ее врачом, перед тем как идти сюда. Он считает, что девочке нужна пересадка костного мозга. Причем ее нужно провести как можно быстрее. Поскольку у Мерри нет братьев и сестер, следующими кандидатами в доноры становятся ее родители. Джулия может стать донором, но доктор хочет проверить и кровь отца девочки. Возможно, он окажется более подходящим кандидатом.

– Дайана!

– С твоих слов я поняла, что ты не можешь быть отцом Мерри, Джеффри. Но, дорогой, Джулия искренне считает именно тебя ее отцом.

– Она знает, что это невозможно.

– Нет, Джеффри, она не знает этого. Джулия – любящая мать, и она отчаянно борется за жизнь своего умирающего ребенка. Она верит, что твоя кровь может спасти девочку.

– Но почему она пришла к тебе, а не ко мне?

– Не знаю. Одно могу сказать: прийти ко мне ей было нелегко. Она была у меня, когда ты позвонил. Джулия поняла, что это ты, и, несомненно, от этого ей стало еще хуже.

– Но почему? Это же Джулия оставила меня!

– Знаю. На эти вопросы у меня нет ответов, Джеффри. Но есть важные вопросы, ответы на которые обязательно должны быть даны. Джулия верит, что ты – отец Мерри и что девочка тебе не нужна.

– Не нужна, – эхом отозвался Джеффри. В его голове вновь прозвучали слова Джулии: «Ты никогда не простишь меня за то, что я родила Мерри! Даже сейчас, когда прошло десять лет, ты жалеешь, что она появилась на свет! Ты хотел, чтобы я сделала аборт».

– Но это же неправда! – запротестовал Джеффри, но тут же осекся. Дайане не нужно слушать его доводы, потому что она знала правду. Его должна была выслушать Джулия. – И что же Джулия хотела от тебя, Дайана?

– Просила поговорить с тобой и узнать, не согласишься ли ты сдать свою кровь на анализ, – ответила она. – Мне показалось, она боялась сама просить тебя об этом, – добавила она.

– Боялась? – оторопев, переспросил Джеффри. Как Джулия могла бояться его? Хотя… Он помнил, что, когда требовал от нее сказать правду о Мерри, Джулия его боялась. Как же ненавистен ему был тот страх в любимых глазах! Как он хотел, чтобы она была уверена в его любви! Однако ее тайны, ее ложь больно ранили его. «Джулия верит в то, что ты – отец Мерри». Неудивительно, что она была так невинна, так смущена, так напугана…

– Есть другие важные вопросы, на которые должны быть получены ответы, – повторила Дайана. И когда его глаза встретились с ее глазами, она тихо добавила: – Ты должен знать еще кое-что, Джеффри.

– Что?

– Может, Джулия и ушла к кому-то другому, но она по-прежнему носит твое обручальное кольцо.

В половине девятого вечера Дайана позвонила в иммунологическую лабораторию, чтобы узнать результаты анализа крови Джеффри. До этого она успела просмотреть данные Джулии и Мерри. Занимаясь пересадкой сердец, Дайана отлично знала, какие показатели принимаются во внимание при трансплантации тканей.

– О, Джеффри, – покачав головой, прошептала она, – Мерри – твоя дочь, дорогой мой.

– Нет. – Глаза Джеффри наполнились слезами, он был не в состоянии говорить. На какое-то мгновение он отказывался верить очевидному, но потом правда в обезоруживающей прямоте встала перед его глазами. «Десять лет я отворачивался от родной дочери! Десять лет сомневался в любимой женщине!» – Дайана, ты уверена?

– Да, Джеффри, абсолютно уверена. Больше того, твоя кровь удивительно схожа по составу с ее кровью. Несомненно, из двоих родителей ты – наилучший кандидат на трансплантацию.

Слова Дайаны, оторвав Джеффри от воспоминаний о прошлом, перенесли в будущее.

– Итак, донором буду я.

– Да. Позвонить Филу Макгрегору? Он дал мне свой домашний телефон.

Узнав о результатах анализа Джеффри, Фил лишь заметил:

– Замечательно. Так вы согласны дать ребенку свой костный мозг, мистер Лоуренс? – спросил он, когда Дайана передала трубку Джеффри.

– Разумеется. – «Я отдал бы и свое сердце, если бы оно понадобилось Мерри».

– Хорошо. В таком случае назначим трансплантацию на послезавтра. Вам нужно прийти в больницу завтра утром. Необходимо сделать несколько подготовительных тестов. Дайана объяснила вам, в чем состоит процедура пересадки костного мозга?

– Нет.

– Я подробно опишу вам ее, когда мы увидимся, а пока скажу лишь несколько слов. Я извлеку костный мозг из вашей берцовой кости. Эта процедура проводится под общим наркозом. Обычно мы берем довольно большой кусок костного мозга, для чего придется немного расколоть кость. Вы будете какое-то время испытывать некоторый дискомфорт, но…

– А Мерри будет больно?

– Нет. Сама по себе трансплантация состоит во внутривенном вливании. Клетки вашего костного мозга попадут в ее кровоток и будут быстро доставлены в ее костный мозг.

– Каковы шансы на успех?

– С вашим костным мозгом? Я бы назвал их очень высокими.

– В этом и состоит лечение?

– Будем надеяться на это. Так что если завтра утром вы готовы сдать некоторые анализы, то я сейчас позвоню в лабораторию, вас будут там ждать в… скажем, в семь утра, идет?

– Отлично. Вы уже сообщили об этом Джулии?

– Нет еще. Но собирался.

– Да, пожалуйста.

– Хотите, чтобы я позвонил, или вы сами сделаете это?

– Почему бы вам не позвонить ей? – Джеффри понимал, что ему понадобится еще немало времени, чтобы совладать с охватившими его чувствами и найти нужные слова.

Немало времени. А Джулия должна узнать о планах на операцию сейчас же.

– Что я за человек? – покачав головой, проговорил Джеффри после долгого молчания.

Он стоял у окна гостиной в доме Дайаны. Шел снег. Он накрывал Манхэттен белым пушистым покрывалом.

– Ты очень хороший, любящий человек, Джеффри Лоуренс.

– Хороший? Любящий? – невесело усмехнулся Джеффри. – Что может быть хуже, чем упорное нежелание признавать собственного ребенка? Помнишь, мы говорили о родителях Сэма и Джулии? Мы с тобой сочли, что они причинили много вреда своим детям.

– Они знали, что поступают дурно, Джеффри! А ты не представлял, что Мерри – твоя дочь. Ты же сам говорил, что все эти десять лет Джулия старалась, чтобы вы с Мерри держались подальше друг от друга.

– Она делала это потому, что защищала Мерри! Она не хотела, чтобы девочка страдала из-за того, что родной отец ее не любит. Джулия, как никто другой, знала, что это за боль. Она надеялась, что в один прекрасный день я… – Джеффри не мог говорить. Он вдруг вспомнил, как терпеливо, любя, с какой надеждой Джулия ждала, чтобы он принял собственного ребенка! И наконец, когда ждать стало уже невмоготу, через десять лет она робко попросила его, чтобы, несмотря на занятость, он постарался влиться в семью. – Ты как-то раз назвала меня негодяем, Дайана. Знаешь, ты была абсолютно права.

– Нет, я ошибалась, – покачала головой Дайана.

– Это я ошибался. Господи, я был так уверен! Ты знаешь, сколько у меня наград за блистательные журналистские расследования? Я доводил людей до бешенства своей честностью и бескомпромиссностью. Я говорил тебе, какой разговор был у меня с тем нахальным репортером, который задал тебе бестактный вопрос на пресс-конференции?

– Нет, и я не хочу, чтобы ты рассказывал мне о нем сейчас. Но должна тебе напомнить, что ты и в самом деле собирал кое-какие факты. К определенному выводу ты пришел не сам, тебя в этом убедили. Джеффри, ты говорил со многими специалистами, даже до рождения Мерри! И что они все тебе сказали?

– Что я скорее всего не смогу зачать ребенка. Скорее всего!

– Ну да, а потом родилась Мерри – почти на девять недель раньше срока. И несмотря на то что ты делал репортаж о недоношенных детях, ты проконсультировался еще и с доктором Мерри. Он подтвердил, что девочка не доношена по крайней мере на четыре недели, что для недоношенного ребенка она на удивление хорошо себя чувствует.

– Это было еще одним чудом, Дайана. И Джулия это знала. Она же говорила мне, причем ее голос при этом был полон удивления. Джулия сразу поняла, что Мерри – настоящее чудо! А я ей не поверил. Не поверил в чудо, хотя мне так хотелось. – Джеффри с досадой махнул рукой. – Я давно должен был сделать дополнительные анализы крови, но мне это даже и в голову не пришло. И я еще называю себя журналистом!

– Джеффри, дорогой, десять лет назад еще невозможно было провести точную генетическую экспертизу крови. Не было такой методики. Сдав кровь на анализ, ты бы мог только выяснить, что у вас с Мерри одинаковая группа крови. До последнего времени с помощью анализа крови можно было лишь исключить отцовство, а не установить его. Зато теперь ты без тени сомнения можешь сказать, что чудо свершилось, – улыбнулась Дайана.

– Десять лет! Уже слишком поздно!

– Любить никогда не поздно.

– Но я ненавижу себя…

– Я знаю, ты будешь ненавидеть себя. Надеюсь только, что не сожжешь себя той ненавистью. – И Дайана тихо добавила: – Один любящий человек как-то раз сказал мне, что я должна простить себя.

– Я говорил, что ты должна простить себе смерть дочери, которую так любила и в смерти которой не была виновата. Но я-то, я избегал свою милую Мерри! Я в этом виноват! И никогда не прощу себе того, что сделал. Я должен немедленно…

– Знаю. Иди.

Дайана увидела, какой мукой полны его глаза, почувствовала силу его отчаяния. Джеффри нужно было побыть одному, чтобы справиться с захлестнувшими его эмоциями. А позже ему понадобится Джулия. Может, он сумеет найти путь к сердцу любимой женщины, матери его дочери, которая, как выяснилось, и не думала обманывать его. Она ведь по-прежнему носит его обручальное кольцо. Дайана желала ему счастья.

Нежно улыбнувшись, она тихо прошептала:

– Будь добр к себе, дорогой Джеффри.

«Мемориал хоспитал» находился в пяти минутах ходьбы от пентхауса Дайаны. Первым делом Джеффри направился туда… чтобы увидеться со своей дочерью.

Часы посещений уже кончились, но Джеффри привык бродить по длинным и пустым коридорам ночной больницы в поисках Дайаны. К тому же он знал, что расписание посещений соблюдалось не так уж строго. Особенно это касалось родителей тяжелобольных детей. Больных детей, как Мерри, и их родителей, как Джеффри и… Джулия. Приближаясь к палате Мерри, Джеффри замедлил шаг, внезапно испугавшись свидания с маленькой девочкой, которую он десять лет – всю ее жизнь – не желал знать. И еще он боялся, что сейчас может встретиться здесь с Джулией.

Но возможно, Джулии там нет. Возможно, доктор Макгрегор не разрешил ей задерживаться в палате дочери дольше положенного времени. В этом случае Джулия вообще не выходила бы из палаты, не отдыхала бы сама.

Большая часть палат отделения педиатрии пустовала – детей увезли по домам на праздники. Когда Джеффри подошел к открытой двери, за которой лежала его дочь, он увидел Мерри одну в палате. Она сидела в постели, откинувшись на подушки, и читала книгу в бледно-розовой обложке. Свет ночника, горевшего у девочки над головой, освещал ее белокурые волосы, похожие на нимб.

Застыв в дверях, Джеффри смотрел на маленького ангела. Мерри была такой бледной, ее кожа стала совсем прозрачной, а тоненькие ручки все в синяках, оставленных иглами, жгутами и манжетами для измерения давления. Ей постоянно вливали кровь.

Похоже, Мерри была полностью поглощена книгой. Ее карие глаза были серьезными, а на милом личике играла улыбка. Джеффри казалось, что он готов вечно вот так смотреть на нее, силясь взять себя в руки, но тут вдруг Мерри подняла голову, и ее лицо осветилось радостью.

– Папочка!

– Мерри! – Подойдя к ней, Джеффри сел рядом с кроватью и осторожно дотронулся до золотых волос, нежных бледных щек, исхудавших плечиков дочери. Ему хотелось прижать Мерри к себе, но он боялся сделать ей больно.

– Я знала, что ты вернешься к нам!

– Мерри, моя дорогая…

– Папочка, почему ты плачешь? Не плачь!

– Я плачу, потому что я так рад видеть тебя. – Взяв личико Мерри дрожащими пальцами, Джеффри признался карим глазам: – И еще я плачу потому, что был не слишком-то хорошим папой.

– Нет, ты был замечательным.

– Нет, – покачал головой Джеффри.

– Да! Просто ты был все время занят, потому что у тебя такая важная работа. Ты не мог много времени проводить со мной. Но это не означало, что ты не любишь меня…

Сначала Мерри говорила очень уверенно – она просто пересказывала ему слова Джулии, которым всегда верила. Однако уверенность стала постепенно исчезать из ее голоса, как только она упомянула о любви к ним Джеффри.

– Я люблю тебя, Мерри, так люблю тебя! Как мне хотелось быть тебе хорошим отцом! – «Но как случилось, что ты и в самом деле любишь меня?» – Откуда в тебе столько мудрости, моя хорошая?

– Мамочка всегда говорила мне, что ты любишь меня. Она все время повторяла, что однажды у тебя появится больше времени и ты сможешь проводить его со мной. А мама не может говорить неправду, – горячо уверяла девочка.

– Да. Мама не будет говорить неправду. – Какой подарок сделала ему Джулия – любовь дочери! А ведь Мерри должна была его возненавидеть!

– О, дорогая…

– У меня все хорошо, папа. Правда. Как только мне пересадят костный мозг, все будет в порядке.

– Это случится послезавтра, Мерри. Твоим донором буду я.

– Ты? – изумилась девочка.

– Да, я.

– И ты ведь вернешься к нам, правда?

– Ох, Мерри, – прошептал Джеффри. Как ему хотелось вернуться! – Я буду с тобой, сколько ты захочешь, но, возможно, мама не позволит мне вернуться.

– Нет, папочка, мама очень хочет, чтобы ты был с нами! Она так по тебе скучает! Я знаю, что мама все время плачет, правда, она скрывает от меня свои слезы.

– Ты серьезно? – с надеждой спросил Джеффри, чувствуя, как горячая влага застилает ему глаза. Отвернувшись от Мерри, он зажмурился, стараясь взять себя в руки. Дотронувшись до книги, которую Мерри читала до его прихода, Джеффри спросил: – Хорошая книжка?

– Да. Это одна из волшебных сказок, которую мама рассказывала мне, когда я была маленькой.

«Когда я была маленькой…» Сердце Джеффри сжималось от боли при мысли о том, что он не знает своей родной дочери. Правда, она все еще была ребенком, но уже подрастала, постепенно превращаясь в девушку.

– Я помню мамины волшебные сказки, Мерри. Помню дракона по имени Дафна и морских змей Сесили и Роберта.

Его голос дрогнул, когда он вспомнил их поездку из Лос-Анджелеса в Нью-Йорк. Вспомнил страх Джулии, боявшейся, что ее милая, умная девочка могла помешать ему. Но Джеффри тогда понравились сказки Джулии, его тронуло удивление маленькой Мерри, которая восторженно кричала, указывая пальчиком на коров: «Мамочка, коровки, му-у-у!»

– Это Дафна, – с гордостью указала Мерри на картинку.

– Какой хороший рисунок.

– Патрик нарисовал.

– Патрик? – удивился Джеффри. – Инструктор по верховой езде из клуба?

– Да. Он обедал у нас в тот вечер, когда у меня началось кровотечение. Он нес меня на руках, а мама вела машину. А вот тут его кровь. – Мерри указала на пластиковый пакет с ярко-красной кровью, висевший на высокой стойке над головой девочки. Кровь капля за каплей попадала в вену Мерри, придавая ей сил, возвращая ее к жизни.

Опустив голову, Джеффри вспомнил Патрика – красивого мужчину, чья кровь спасала жизнь его драгоценной дочери. Интересно, а поджарое сильное тело Патрика прижималось к Джулии, доставляя ей удовольствие, заставляло ее лавандовые глаза гореть от желания? Издавала ли она с ним те стоны радости, которые всегда делали Джеффри счастливым?

– Папочка, что случилось?

– Ничего. Просто я задумался. Хочешь, я почитаю тебе, пока ты не уснешь?

– Да.

И, не раздумывая ни минуты, словно папа всегда читал ей перед сном, Мерри подвинулась, чтобы Джеффри мог сесть на край кровати, а сама клубочком свернулась рядом с ним. Джеффри осторожно обнял худенькие плечи дочери, чувствуя ее тепло и доверие. Как много он упустил!

– А давай я просто расскажу тебе сказку, Мерри? – наконец спросил Джеффри, нарушив такое уютное молчание. Отвернувшись от книги с замечательными рисунками Патрика, Джеффри заглянул в улыбающиеся карие глаза. – Что, если я расскажу, как впервые увидел тебя и взял на руки? – предложил он.

– О’кей, – согласно кивнула Мерри, придвигаясь еще ближе к нему. Ее сияющие глаза стали серьезными, и девочка дотронулась тонкими пальчиками до влажных щек Джеффри. – Но, папочка, только если ты не будешь плакать из-за этого.

– Это счастливые слезы, моя дорогая, – тихо прошептал Джеффри. – К тому же, Мерри Лоуренс, ты вовсю плакала, когда я впервые увидел тебя.

– Да?

– Да, – кивнул Джеффри. – Мне кажется, ты обижалась на то, что я еще не подержал тебя на руках.

– А я хотела, чтобы ты взял меня на руки?

– Наверное. Потому что, когда я взял тебя, ты тут же замолчала.

– Правда?

– Правда. – Нежно поцеловав шелковистые кудри дочери, Джеффри попытался вспомнить еще что-нибудь, связывающее его с Мерри. Таких воспоминаний было мало, так мало. Джеффри почти нечего было вспомнить о том, как они вместе проводили время. Зато он помнил Мерри, когда долгие годы наблюдал за девочкой на расстоянии. Это были счастливые воспоминания. Бережно обнимая дочь, Джеффри стал с любовью рассказывать ей все, что смог припомнить.

Мерри уснула у него на руках со счастливой улыбкой на губах, и Джеффри еще долго держал ее в объятиях, не скрывая больше слез. Наконец, осторожно уложив головку ребенка на подушку, Джеффри подоткнул одеяло и выключил свет.

– Я люблю тебя, Мерри, – тихо прошептал он. И, поцеловав бледную щеку дочери, повторил перед тем, как уйти: – Я люблю тебя.