Текст книги "Харассмент"

Инга чувствовала себя заложницей таких ситуаций: она ненавидела говорить тосты, ненавидела стоять у стола с тарелкой и ковыряться в ней на весу и ужасно жалела именинника – ей казалось, что он может испытывать только смущение и разочарование, стоя в кольце равнодушно жующих молчаливых людей. Сама она мечтала уйти сразу же после вручения подарка, но это было неприлично, поэтому Инга вынужденно улыбалась и делала вид, что наслаждается праздником.

День рождения Бурматова ничем не отличался от остальных – разве что резать торт и ставить чайник побежали Алевтина с Мирошиной, а не он сам. К ним присоединилась Капитонова, начальница отдела маркетинга. Заглянув на кухню попить воды, Инга увидела, как они втроем суетятся вокруг стола.

– Инга, помоешь, пожалуйста, сельдерей? – бросилась к ней Мирошина и, не дожидаясь ответа, всучила ей в руки икеевскую металлическую миску.

Инга не планировала участвовать в приготовлениях – помощников явно и без нее хватало, но отказать теперь было невежливо, поэтому она, помедлив пару мгновений, направилась к раковине.

– Какой здоровый выбор: сельдерей, – заметила она, включая воду.

– Ну, у нас тут разное. Сельдерей, морковка, орехи, виноград. Это для тех, кто на диете. Торт, само собой, даже несколько разных. Гала у нас повелительница тортов, у нее возле дома лучшая кондитерская.

Инга украдкой посмотрела на Капитонову – она была крохотной, очень худой женщиной с крупным носом и копной черных вьющихся волос. Инга не так уж часто пересекалась с ней по работе и вообще старалась ее избегать – у той было вечно недовольное лицо. Представить ее в образе «повелительницы тортов» было непросто.

Инга надеялась, что, заплатив сельдерейный оброк, она сможет улизнуть, но не тут-то было – Мирошина попросила ее порезать один из тортов, потом вскрыть пакетики с орехами и насыпать каждый вид в отдельную пластиковую тарелку. Сама она, как заметила Инга, ничего не делала, но с упоением дирижировала процессом, носясь между Алевтиной и Капитоновой и раздавая советы.

Инга так и не успела вернуться к себе, когда на кухню начали подходить их коллеги – празднование было назначено на два. Сам Илья еще не выходил из своего кабинета, поэтому все нерешительно мялись у стола, но ничего не брали. Инге было неприятно, что ее застали накрывающей этот стол, хотя она даже себе не могла толком объяснить причину. С одной стороны, ей не хотелось, чтобы люди подумали, будто лично она заботится об Илье, с другой стороны, ей чудилось что-то унизительное в том, что четыре женщины устраивали праздник для одного мужчины-начальника.

Наконец Илья пришел, и его встретили аплодисментами – нелепо, подумала Инга, ведь все они сегодня уже не раз его видели. Галушкин с Аркашей торжественно внесли упакованный проигрыватель. Маркетинг дарил отдельный подарок.

Инге показалось, что Илья в самом деле доволен – или он просто так хорошо притворялся. Мирошина сияла от радости. Она же и произнесла первый тост, подняв кружку с чаем, – «за лучшего в мире начальника». Все снова зааплодировали, а потом синхронно зазвенели ложками.

Инга попыталась спрятаться за спинами, чтобы не привлекать внимание. Сделать это было просто, потому что на небольшую кухню набился весь их этаж. Она видела, как к Илье подходили люди, улыбались, что-то говорили и хлопали по плечу. Алевтина подала Инге тарелку с тортом – ей достался кусок шоколадного, а она ненавидела шоколадные торты. Она незаметно отставила тарелку в сторону и потянулась за телефоном. На экране висело сообщение от Антона, пришедшее несколько минут назад. «Наконец-то разобрался со всеми делами, – писал он. – Не хочешь увидеться сегодня вечером? Прости за внезапность».

Инга так быстро набрала ответное сообщение, что поначалу опечаталась сразу в двух словах.

«Повезло, я сегодня как раз свободна. Где встретимся?»

«Знаю бар с коктейлями на Белорусской».

«Звучит неплохо».

«В 7, подходит?»

«Договорились. На этот раз я точно успею».

– От кого прячешься? – спросил Илья над самым ее ухом.

Инга тут же опустила телефон. Как он умудрялся каждый раз так незаметно подкрадываться?

– Ни от кого, – улыбнулась она. – Просто отошла в сторонку. Если честно, не фанат офисных дней рождений.

– Я тоже, – сказал Илья и, встав рядом с ней, оценивающе оглядел собравшихся. – Поэтому мы с несколькими коллегами вечером обычно куда-нибудь ходим. Ничего особенного, просто посидеть в более здоровой обстановке. Присоединишься к нам?

– Сегодня?

– Ну, день рождения у меня сегодня.

– Да, конечно, – смутилась Инга. – Я бы с радостью, но не могу. Не знала, что у вас так принято, и запланировала на вечер кое-что.

– Ну, значит, в другой раз, – пожал плечами Илья. Особого сожаления он не выказал, и Инге даже стало немного досадно.

– Хорошо вам посидеть, – сказала она, улыбаясь. – И с днем рождения еще раз. Извини, пойду работать. Очень вкусный торт.

– Да? А мне не понравился. Этим вроде бы Капитонова обычно занимается, – рассеянно сказал Илья и, уже не глядя на Ингу, шагнул обратно в гущу людей.

На третьем коктейле Инга решила, что, если Антон не предпримет никаких действий в самое ближайшее время, она поставит вопрос ребром. Коктейли превратили нетерпение в решимость.

Они сидели в полутемном людном баре уже битый час и все это время трепались без умолку. В любой другой ситуации Инга была бы счастлива, что беседа идет так непринужденно, но сейчас начинала чувствовать раздражение. Если этот разговор был очень плавной подводкой к долгожданному свиданию, то она явно затянулась.

Антон приподнялся, когда она подошла к столу, но не обнял, не чмокнул в щеку, а только неловким жестом указал на диван напротив. Изучая меню, он спросил, голодная ли она, и Инга, которая никогда не находила этот вопрос особо романтичным, тем не менее удивилась, как он смог так его произнести – с интересом, но без тени заботливости. Она сказала: нет; они заказали коктейли. Антон сразу же принялся рассказывать ей про что-то, что сегодня случилось у него на работе. Инга понадеялась, что ему нужно время, чтобы освоиться, но к концу третьего коктейля убедилась, что ее надежда была напрасной. Он и так прекрасно себя чувствовал и получал исчерпывающее удовольствие от разговора.

Инга решила пойти на крайние меры.

– Что-то холодно тут, – сказала она и поежилась.

– Может, тебе заказать что-нибудь горячее? – спросил Антон. – Тут вроде глинтвейн есть.

Инга подавила вздох.

– Можно я лучше пересяду к тебе на диван? – спросила она. – Мне кажется, мне от двери дует.

– Да, конечно.

Антон с готовностью подвинулся, освобождая ей место. Инга, изображая переохлаждение, более естественное в снегах Антарктиды, чем в московском баре, села рядом. Антон отодвинулся еще на несколько сантиметров.

– Может, чаю? – спросил он. Снова никакой участливости в голосе.

– Нет-нет, думаю, сейчас согреюсь. Еще по коктейлю?

Им принесли по четвертому. Антон продолжал болтать как ни в чем не бывало. Он вообще-то был хорошим собеседником – задавал ей вопросы, слушал, не перебивая, остроумно шутил, но все его достоинства тонули в единственном недостатке – не проявлял к Инге никакого романтического интереса.

Когда он отошел в туалет, она достала телефон и быстро написала Максиму:

«Мы с Антоном уже полтора часа сидим в баре пьем, и до сих пор ничего!!!»

«Может быть, он в принципе неторопливый парень?» – ответил Максим.

«Не знаю, но я так больше не могу. Я вообще не понимаю, чего ему от меня надо».

«Ну так спроси».

«Не могу же я действительно так и спросить!»

Вернулся Антон, Инга убрала телефон. Едва сев на диван (Инга обратила внимание: ни на сантиметр ближе к ней, чем раньше), он тут же снова принялся о чем-то рассказывать. Она вдруг поняла, что ей совершенно неинтересно. Вообще-то он рассказывал что-то веселое, и в другой ситуации она бы наверняка с увлечением послушала, но сейчас чувствовала только недоумение и разочарование. Улыбаясь и кивая, она в один присест осушила оставшийся в стакане коктейль и сказала:

– Боюсь, мне пора ехать.

– А, – растерянно протянул Антон. – Прости, не знал, что ты торопишься.

– Нет-нет, я и не торопилась, – заверила Инга, надевая пальто и кидая телефон в сумку, – просто вспомнила кое-что.

– Вызвать тебе такси?

– Спасибо, я сама.

– Я тогда провожу тебя до машины, а сам еще останусь, наверное.

– Конечно.

Они вышли из бара – Антон в одном свитере. Из-за угла дул ледяной ветер, и Инга подумала, что ему, наверное, очень холодно.

– Я что-то слишком рано вышла, – сказала она, глядя на телефон, по которому к точке на карте медленно ползла машинка. – Тебе не нужно ждать со мной, совсем замерзнешь.

– Мне не очень холодно, – ответил Антон с самым неправдоподобным выражением лица. – Тем более, мне приятно общаться с тобой и не хочется тебя отпускать.

Это было самое трогательное, что он сказал за вечер, и Инга вдруг решилась – шагнув вперед, она поцеловала его, но почти сразу отстранилась.

– О… – пробормотал Антон. – Понимаешь… ты очень нравишься мне, Инга.

– Но? – подсказала Инга. Ей внезапно стало смешно.

– Но я не уверен, что могу. Я совсем недавно расстался с девушкой, с которой был вместе несколько лет, и, кажется, я пока не готов заводить новые отношения.

– Зачем тогда ты сидишь в тиндере? – Инга пристально смотрела на подъезжающие машины, чтобы не смотреть на Антона. Ей уже перестало быть смешно, и теперь она чувствовала почти негодование, хотя очень старалась его скрыть.

– Думал, что это, наоборот, мне поможет. И понимаешь, когда я увидел там тебя, подумал, что так и будет, но потом ты не пришла, и я снова стал думать, что, наверное, еще не время.

– А зачем в таком случае ты приходил ко мне с кофе?

Антон опустил голову.

– Прости, это все какая-то глупость. Я сам не разобрался, что мне надо.

– Ну, видимо, ты разобрался теперь, – желчно заметила Инга. Ее такси наконец подъехало. – Все, я пошла.

Антон схватил ее за руку. Инга помедлила, глядя ему прямо в глаза. Это был тот самый момент, когда он должен был привлечь ее к себе и поцеловать, раскаявшись в глупости. Как в фильмах. Как она представляла себе, возвращаясь с работы на метро.

– Мне очень жаль, что так вышло, – сказал Антон. – Жаль, что я встретил тебя сейчас, а не позже. Я не могу просить тебя подождать, пока я разберусь со всем этим. С собой, я имею в виду.

– Да уж, – хмыкнула Инга.

Он продолжал держать ее за запястье и молча смотреть ей в лицо. Поняв, что больше ничего не дождется, Инга осторожно сняла его руку со своей.

– Пока, Антон. Мне тоже жаль, – сказала она и тут же стремительно зашагала к такси, пока он не успел ответить.

Упав на заднее сидение, она привычным жестом достала телефон и быстро написала Максиму.

«Ну, золотая моя, радуйся, что ты все про него поняла сейчас», – тут же ответил Максим.

«А то бы что?» – полюбопытствовала Инга.

«Больше времени бы потеряла. Странный тип. Расстался с бабой, сидит в тиндере и морочит голову».

«Да может, он не такой уж и плохой, – возразила Инга. Как только она услышала отражение собственных мыслей в чужих словах, ей захотелось встать на защиту Антона. – По крайней мере, он поступил честно».

«А писать тебе изначально было честно?»

«Ну, он говорит, что сам не понимал, что ему нужно».

«Ну и зачем тебе такой? Неопределившийся?»

Инга вздохнула и посмотрела за окно. Они проезжали Белорусский вокзал. Подсвеченный в темноте, он казался облитым глазурью.

Телефон снова завибрировал, и Инга не глядя открыла сообщение. Она была уверена, что это Максим написал что-то вдогонку, но ошиблась – написал Илья:

«Жаль, что у тебя не получилось прийти».

Инга некоторое время изучала сообщение, а потом погасила экран, но глаз от него так и не отвела. В черном стекле, как огромные звезды, отражались проносящиеся мимо фонари. Инга снова разблокировала телефон и написала:

«Вы уже разошлись?»

«Пока нет».

«А где вы?»

«На Тверской».

«Приеду к вам».

– Мы можем развернуться? – спросила она у таксиста. Он тяжко вздохнул, но вбил в навигатор новый адрес.

Инга зашла в бар и огляделась, ища глазами большую компанию. Ее коллег нигде не было видно. Она нахмурилась, продолжая рассматривать зал. Она всегда чувствовала себя по-дурацки, стоя с потерянным видом на пороге, когда ее-то наверняка давно заметили. Человек за барной стойкой махнул ей рукой, и Инга узнала Илью. Он был один.

– А где все? – спросила Инга, приближаясь и на ходу разматывая шарф.

– Аркаша ушел буквально только что. Остальные чуть раньше.

– Ой, прости, – смутилась Инга и замерла с шарфом в руке. – Я думала, вы бурно празднуете. Ты тоже уже собираешься?

– Теперь нет, – сказал Илья и рассмеялся. – Да садись. Я уже даже заказал тебе выпить.

Инга помедлила еще секунду, а потом села.

– Мне как-то неловко, – сообщила она. – Я тебя точно не задерживаю?

– Точно. Я сегодня совершенно свободен и вообще-то рад, что ты приехала.

Бармен поставил перед Ингой коктейль, она отпила его через соломинку. Боковым зрением она видела, что Илья за ней наблюдает.

– Как посидели? – спросила Инга.

Илья пожал плечами.

– Хорошо. Галушкин, правда, перебрал, и Алевтина даже вызвалась отвезти его домой.

Инга бросила на Илью быстрый взгляд, но тут же снова отвела глаза. Интересно, он правда не знает, что Галушкин с Алевтиной встречаются?

– А как твой вечер? – поинтересовался Илья. Теперь Инга пожала плечами, стараясь выглядеть беззаботно. – Судя по всему, не очень хорошо.

– Почему?

– Потому что ты здесь.

Инга хмыкнула.

– Невысокого же ты мнения о своей компании, – произнесла она чуть более игривым тоном, чем хотела.

– Я сделал этот вывод, потому что сначала ты отказалась идти с нами, а теперь пришла. Случилось что-то? – Илья спросил не озабоченно, а с неподдельным интересом, словно надеялся, что и вправду случилось. Ингу это покоробило.

– Да нет, – нехотя ответила она. – Просто мне стало скучно, и я понадеялась, что тут веселее.

Илья сделал глоток. Инга заметила, что по сравнению с ней он почти не пьет, и велела себе не засиживаться. Допьет этот коктейль, чтобы не выглядеть невежливо, и домой. Она вовсе не хотела, чтобы история с ней и Ильей в баре повторилась, хватило одного раза. Если бы она знала, что он тут один, то вообще бы никогда не приехала. Или приехала? Инга помешала лед в стакане. Если говорить с собой начистоту, то после встречи с Антоном ей требовалось поднять себе настроение. Илья подходил для этой цели, как любой другой человек, с которым можно было в пятницу вечером выпить, поговорить и посмеяться, так что она себя не винила. Однако ничего другого нельзя было допускать, поэтому Инга еще раз твердо сказала себе, что посидит ровно столько, сколько полагается в таких случаях – из уважения к тому, что он ее ждал, – а потом уйдет.

– Так чем он был плох? – спросил Илья.

– Кто? – не поняла Инга.

– Ну, тот, с кем ты встречалась. Ты ведь явно сбежала от него, потому что он был ужасен.

Инга сердито посмотрела на Илью. Она постоянно забывала об этой его особенности лезть не в свое дело.

– С ним все было в порядке, – отрезала она. – Говорю же, понадеялась, что тут веселее. Но уже начала сомневаться.

– Ого! – Илья выглядел позабавленным. – А с тобой шутки плохи. Ну, прости. Чтобы ты на меня не сердилась, закажу нам еще выпить.

– Нет-нет, – спохватилась Инга, разом позабыв о своем недовольстве. – Я не могу еще выпить! Мне пора домой.

– Да ладно тебе, – весело сказал Илья. – Ты уже взрослая, можешь лечь спать попозже.

Он постоянно говорил с ней шутливо и покровительственно, и, с одной стороны, Ингу это раздражало, но с другой – она вдруг с изумлением обнаружила – как будто даже немного нравилось. В такие моменты она чувствовала себя другим человеком – беспомощнее и при этом привлекательнее. Было приятно поддаваться этому ощущению, поэтому она, хоть и продолжила возражать для вида, осталась.

За вторым коктейлем последовал третий, а за третьим четвертый. Вокруг было людно и шумно, зеркала и бутылки сверкали в электрическом свете, всюду то и дело раздавались взрывы смеха и звон посуды, стулья громко шаркали по плиточному полу. Инга отошла в туалет и там оглядела себя в зеркало. Она очень понравилась себе: щеки порозовели, глаза блестят, непослушный завиток волос падает на лоб. Инге показалось, что она сама состоит из света и звона. Довольная собой, она вернулась к Илье.

Он сидел, небрежно облокотившись на барную стойку, и на секунду показался Инге по-настоящему красивым. Впрочем, она знала, что это следствие ее восхищения собой, – она давно заметила, что люди вокруг нравились или не нравились ей в зависимости от того, что она сама в этот момент думала о себе. Если она чувствовала себя особенно обворожительно, то как будто одалживала немного этой обворожительности другим и великодушно любовалась ими тоже.

Она села на свой стул и улыбнулась Илье. Музыка вдруг резко стала громче. Он что-то сказал, но Инга не расслышала.

– Что? – спросила она, перекрикивая шум.

Он наклонился к самому ее уху и повторил:

– Может, пойдем куда-нибудь, где потише?

Инга удивилась тому, каким горячим ей показалось его дыхание, а потом – тому, что от ее уха по шее пробежали мурашки. Она отстранилась и кивнула.

– Куда пойдем? – спросила она, когда они вышли из бара. Дверь позади захлопнулась, отрезав от них царивший там шум.

– Тут неподалеку еще одно место. Там должно быть потише.

Инга сделала несколько шагов вниз по ступенькам, но на предпоследней оступилась и слегка покачнулась, удерживая равновесие. Илья подскочил к ней с неожиданной прытью и подхватил, хотя Инга бы и так не упала.

Продолжая держать ее в объятьях, Илья протянул:

– О-о-о-о, кажется, кому-то лучше больше не пить.

– Да все в порядке, – пробормотала Инга, осторожно высвобождаясь. Она как будто отстранялась, но на самом деле лишний раз прикасалась к Илье: сначала положила ладони ему на плечи, потом провела руками по его рукам, прежде чем снять их с себя.

– Нет-нет, – безапелляционно заявил Илья, – с тебя сегодня явно хватит. Сейчас вызовем такси, я отвезу тебя домой.

– Отвезешь?

– Конечно. Я не могу отправить тебя одну в таком состоянии.

– Я в нормальном состоянии, – сообщила Инга.

– Мне все равно будет спокойнее, если я тебя провожу.

Когда такси подъехало, Илья открыл перед Ингой дверь, обошел машину и сам сел с другой стороны. Первым импульсом Инги было подвинуться к нему поближе, но в последнюю секунду она опомнилась и сделала вид, что просто устраивается поудобнее. Автомобиль бесшумно тронулся с места.

В салоне стояла тишина, даже музыка не играла. Илья молчал, и Инга тоже притихла. Как только они оказались внутри, ей вдруг стало не до шуток. Это в людном месте казалось уместным громко смеяться, говорить взахлеб и кокетничать, а здесь даже шевелиться лишний раз не хотелось, чтобы не привлекать внимание. Что они будут делать, когда подъедут к дому? В равной степени невозможно было тут же попрощаться с Ильей, которого она буквально вынудила провести с ней вечер дня рождения, и пригласить к себе. Почему она не ушла после первого коктейля, как собиралась? Инга незаметно вздохнула, глядя в окно.

По крайней мере, в этот раз она еще не сделала ничего такого, за что ей будет стыдно, утешила она себя. Значит, пока ситуация под контролем, не о чем переживать. Провожать ее он сам вызвался. Все в той же книжке про стерву, которую Инга нашла в детстве на даче, было написано, что мужчинам нужно позволять совершать бессмысленные экстравагантные поступки. Якобы они больше ценят женщин, ради которых им приходится терпеть неудобства. У Инги эта модель отношений вызывала сомнения, да и в подвигах Ильи она не нуждалась, но признавала, что взрослые люди вправе транжирить свое время и силы, как пожелают. Если Илье захотелось почувствовать себя джентльменом, провожая ее, пусть провожает. Она не обязана за это быть перед ним в долгу. Когда они приедут, она поблагодарит его и преспокойно отправится домой.

Такси остановилось перед ее подъездом. Инга и Илья вышли.

– Спасибо, что довез, – проговорила Инга.

После теплого салона машины снаружи показалось особенно холодно. Дул пронизывающий ветер, и она зябко спрятала руки в рукава пальто.

– Не будем же мы прощаться посреди улицы, – сказал Илья. – Пойдем хоть в подъезд зайдем, а то ты совсем замерзла.

Он развернулся и решительно направился к дому. Инга, поначалу опешив от его категоричности, поспешила следом. Спорить не стала – если их ждало неловкое прощание, лучше и правда перенести его в тепле.

Ветер пробирал ее до костей. Трясущимися пальцами она набрала код от подъезда, и Илья распахнул перед ней дверь. Инга прошмыгнула под его рукой внутрь.

– Какой этаж? – не столько спросил, сколько как будто повелел ей ответить Илья.

– Второй, – послушно сказала Инга, сама не понимая, почему идет у него на поводу. Его бесцеремонность и властность одновременно отталкивали ее и привлекали.

Илья поднялся по ступенькам и замер на лестничной клетке, выжидательно глядя на Ингу. Она медленно приблизилась, медленно достала из сумки ключи. Инга ждала, что он наконец сам начнет прощаться, но он ничего не говорил и не двигался с места. Она неторопливо вставила ключ в замочную скважину, повернула его и убрала в карман пальто. Дверь она распахивать не стала.

Отступать было некуда. Нужно было повернуться к Илье и твердо дать понять, что ему пора идти. Или все-таки пригласить его? Как-то неприлично прогнать его сейчас, когда он стоит на пороге. Хотя Инга и не просила провожать ее, ей было неловко, что начальник вынужден с ней возиться.

Она обернулась к Илье и неуверенно подняла на него глаза. Он стоял рядом, немного нависая, и Инга снова почувствовала себя меньше и беспомощнее – но эта слабость показалась ей вдруг такой притягательной – первобытной, идущей из самого нутра, – что захотелось больше не думать и отдаться ей целиком.

Илья так стремительно наклонился к ней и поцеловал, что Инга не успела бы остановить его, даже если бы хотела. Но она ничего не хотела, очарованная простотой момента. Было так приятно на секунду выбросить из головы все переживания – «это непрофессионально, она пожалеет, что она станет делать потом» – и пустить все на самотек.

Илья с силой прижал Ингу к двери, и они практически вломились в квартиру. Он целовал ее торопливо, грубо и как-то неумело, не стараясь приладиться и почувствовать, как она отвечает. Под этим камнепадом поцелуев Инга на ощупь вытянула руку и захлопнула дверь. Илья содрал с нее пальто и шарф и снова обрушился с поцелуями, теперь спускаясь ниже и впиваясь губами в шею. Инга опять почувствовала мурашки, но не от приятного возбуждения, а почти от боли. Она тоже целовала Илью, в темноте попадая то в щеку, то в ухо, но за его напором ей было не угнаться. Он скинул на пол свою куртку и пиджак, стащил с Инги свитер и снова набросился на нее. Он словно участвовал в каком-то соревновании неясно с кем, пытаясь продемонстрировать образцовую страсть. Ей это льстило, но она бы предпочла, чтобы он старался поменьше.

Илья принялся молниеносно расстегивать пуговицы на своей рубашке, продолжая, впрочем, терзать Ингу поцелуями. Она испугалась, что он попытается заняться с ней сексом прямо в коридоре на полу, а в следующую секунду с не меньшим ужасом попыталась вспомнить, брила ли сегодня ноги. Конечно, брила, она же готовилась к свиданию с Антоном. Пока Илья в самом деле не повлек ее на пол, Инга осторожно обошла его и начала медленно пятиться в комнату, маня его за собой. Они рухнули на кровать. Инга приказала себе перестать думать и просто плыть по течению, но не могла – непомерный энтузиазм Ильи то и дело возвращал ее к реальности. Она подумала, что на шее точно останутся синяки. Он, не расстегивая, рванул с нее юбку вниз – Инга услышала треск ткани и внутренне возмутилась: дорогая, между прочим, юбка, можно бы и поаккуратнее. Стараясь тем не менее изображать ответное воодушевление, Инга втайне мечтала, чтобы пыл Ильи наконец иссяк.

Он в самом деле на секунду остановился и принялся нетерпеливо шарить в темноте в своей одежде. Инга в первое мгновение не поняла, что он делает, потом догадалась – ищет презерватив. Ей бы порадоваться передышке, но вместо этого Инга ощутила давящую неловкость. Суета Ильи так резко контрастировала с ее собственным вежливым ожиданием, что ей было почему-то стыдно, причем за него больше, чем за себя. Потом Инга услышала звук надрываемой фольги, и ей вдруг стало не по себе, словно еще минуту назад можно было все как-то весело закончить, но уж теперь ясно было, что это всерьез.

Секс занял всего несколько минут – впрочем, Инга была рада. Сама она не получала ни малейшего удовольствия – пожалуй, даже меньше, чем обычно, из-за заставшего ее врасплох напора Ильи, – и привычно сосредоточилась на том, чтобы стонать и вскрикивать в нужные моменты. Она не хотела все испортить своим безразличием и поэтому, лежа на спине и вздрагивая от толчков, старательно демонстрировала восторг. Каждый ее вскрик, казалось, служил для Ильи поощрением – он принимался двигаться с удвоенной силой, словно хотел ей что-то доказать. Несколько раз он довольно ощутимо шлепнул ее по ягодице, так что Инга едва не ойкнула. После серии особенно интенсивных толчков (угадав, Инга вовремя издала протяжный стон) Илья скатился с нее и распластался на спине, тяжело дыша.

Инге показалось, что в комнате после отчаянной бури наступил штиль. Она сама тоже глубоко дышала, глядя в потолок. Шея, грудь и бедра горели от всех поцелуев, укусов, шлепков и щипков, которыми Илья ее осыпал. Когда дыхание выровнялось, а молчание показалось слишком затянувшимся, она приподнялась на локте и спросила:

– Ты как?

– Нормально, – с удивительным безразличием ответил Илья.

Инга ждала какого-то продолжения, но он молчал, не глядя на нее и не задавая встречных вопросов. Ингу это озадачило, но она сказала себе, что так, возможно, даже лучше: больше всего она ненавидела, когда мужчины после секса спрашивали у нее, было ли ей хорошо. Почему-то это всегда спрашивали только те, с кем хорошо не было.

Илья сел на кровати и осмотрелся. Хотя глаза уже привыкли к темноте и предметы в ней стали постепенно проступать, Инга сомневалась, что он многое разглядел. Свет ей включать не хотелось. Казалось, что, как только он зажжется, ей придется столкнуться с последствиями лицом к лицу. Пока можно было спасаться мнимой невидимостью.

– Хочешь чего-нибудь? – спросила Инга.

– Есть вода?

Инга встала с кровати и, переступив через разбросанную на полу одежду, пошла на кухню. Илья тоже встал, безошибочно обнаружил ванную и зашумел водой. Инга специально задержалась на кухне, чтобы он вернулся первым, а потом подала ему стакан и уселась рядом на кровать. В темноте ей было видно его спину и плечи. Она подумала о том, чтобы наклониться и поцеловать его в плечо – не из нежности, а скорее в подтверждение того, что между ними только что случилось, – но не стала. Илья допил воду и поставил стакан на пол.

– Наверное, мне лучше уйти, – вдруг объявил он.

Инга хотела было запротестовать – он провел в ее квартире не больше получаса, и это казалось одновременно негостеприимным по отношению к нему и оскорбительным по отношению к ней, но неожиданно передумала это делать. Выпитое за вечер пока оказывало на нее анестезирующий эффект, но она знала, что скоро он начнет улетучиваться и тогда на нее обрушится ужас от содеянного. Лучше было не усугублять этот ужас присутствием Ильи.

Он немного помедлил, словно ждал, что она будет его останавливать, но потом принялся одеваться. Инга давно заметила, что одевание иногда смущает людей больше, чем раздевание: видимо, предстоящий секс лишает их страхов, но после они всегда с особой остротой чувствуют свою уязвимость. На случай если Илья испытывает какую-то неловкость, она соскользнула с кровати и тоже направилась в ванную. Включила свет, посмотрела на себя в зеркало. На шее и правда уже начали зацветать сиренево-багряные круги. Инга недовольно поморщилась, накинула халат и вышла, как раз когда Илья уже ждал ее у входной двери.

– Видимо, до понедельника.

По голосу Инга поняла, что он улыбнулся. Это неожиданно придало ей смелости, и она сказала:

– Илья, а что теперь мы будем…

Илья не дал ей договорить, приложив палец к губам, а когда Инга покорно замолкла, наклонился и поцеловал ее – на этот раз спокойно, без суеты. Отстранившись, он сказал: «Пока» – Инга почувствовала, что он снова улыбается, – распахнул дверь (она оказалась не заперта) и вышел. Оставшись одна, Инга щелкнула замком и прошлепала в комнату, где, спрятавшись под одеяло с головой, моментально уснула.

Когда она открыла глаза, за окном было еще темно. Неимоверно хотелось пить. Инга опустила руку и пошарила рядом с кроватью, надеясь, как обычно, найти телефон на зарядке и посмотреть, который час. Телефона не было – значит, вчера она забыла его подключить. Инга простонала и перевернулась на спину. Она никогда не забывала о телефоне за исключением совсем редких случаев, если накануне смертельно устала или слишком много пила. Нужно было встать и найти его, а заодно налить себе воды. Шея страшно ныла, видимо, Инга неудобно спала. Она провела по ней рукой и вдруг вспомнила.

Ингу подбросило на кровати, и она села так резко, что закружилась голова. Все события вчерашнего вечера разом проступили в ее памяти, словно их подсветило вспышкой фотоаппарата. От ужаса у Инги даже перехватило дыхание.

Очень медленно она встала. На полу по-прежнему была разбросана ее одежда, которую она вчера так и не удосужилась поднять. При взгляде на скомканную юбку Ингу снова захлестнула волна паники. Это не могло случиться на самом деле, однако сомнений не оставалось.

Инга, покачиваясь, дошла до кухни, трясущимися руками налила себе воды и жадно выпила. В доме напротив горело два окна. Инга облокотилась на свой любимый подоконник, глядя перед собой невидящим взглядом. Ей было стыдно от всего разом: оттого что она так напилась, оттого что Илья даже не нравился ей по-настоящему, оттого что он был ее начальник и им совсем скоро снова предстояло увидеться, оттого что секс вышел таким безобразным. Все эти переживания сплетались внутри в один пульсирующий огненный ком. Инге казалось, что она бежит вдоль обрыва, а земля позади нее осыпается и падает в пропасть, и когда эта пропасть догонит ее, Инга тоже рухнет вниз. Она закрыла глаза. Хотелось, чтобы можно было сохраняться, как в компьютерной игре, и сейчас вернуться назад, во вчерашний вечер, когда ничего еще не произошло.

Мысли метались, как бабочки в банке. Инга вспомнила Антона, схватившего ее за руку, и пронизывающий ветер, который в этот момент налетел из-за угла, блеск бутылок на полках в баре, глухую тишину такси. Инга вспомнила, как она, пьяная и самоуверенная, смотрела на себя в зеркало и упивалась своей неотразимостью, как Илья подхватил ее на ступеньках, как она впечаталась лопатками в дверь, когда он обрушился на нее с поцелуями. При этом воспоминании Инга опять застонала. Ей было не просто стыдно за произошедшее, ей было стыдно за то, как именно оно произошло: как грубо Илья ее хватал, как натужно старался впечатлить ее своей страстью, как сама она ненатурально вскрикивала, лежа под ним.