Текст книги "По велению сердца"

Глава 20

Вернувшись домой из театра, Марша едва смогла добраться до своей спальни, чтобы не расплакаться у всех на глазах. Хуже всего было то, что никому нельзя было ничего рассказать.

– Не спрашивайте, – шепнула она Кэрри, вцепившись зубами в собственный кулак, чтобы унять рыдания. Попытка увенчалась успехом, однако чего ей это стоило.

Побледнев, Кэрри молча раздела хозяйку, расшнуровала ей корсет и помогла лечь в постель.

– Вы будете читать, миледи? – спросила горничная.

– Нет, – шепотом ответила Марша. – Погасите свечу, пожалуйста. Если будут спрашивать, скажите, что у меня разболелась голова.

– Что бы ни случилось, миледи, мне очень жаль.

– Спасибо.

Кэрри задула свечу и вышла, тихо притворив за собой дверь спальни.

Целый час Марша лежала в темноте без сна, и слезы текли по ее щекам. Тогда, много лет назад, она хотела лишь того, о чем мечтает любая девушка: о тихой гавани, о родственной душе, о настоящей любви.

Марша перекатилась на бок, опустила голову на сложенные ладони. Как бы она вела себя, если бы узнала правду с самого начала?

Она думала и думала, пока распухшие от слез веки не налились тяжестью и силы не покинули ее окончательно.

Она стольким пожертвовала ради того, чтобы любовь к Финну в ее сердце продолжала гореть живым пламенем! Она питала и поддерживала эту любовь – оказывается, сама ее и придумала по большей части – и собственную жизнь выстроила как защитную стену, оставаясь совершенно слепой к тому, что она такое – эта самая настоящая любовь.

Больше никакого самообмана, сказала она себе, постепенно отдаваясь на волю сну.

С нее хватит.

На следующее утро в восемь Марша постучала в дверь лорда Чедвика. С ней была Кэрри. Другие лондонцы в этот час или крепко спали, или потягивались, готовясь встать. Тем не менее она очень беспокоилась – не увидит ли ее кто-нибудь. Родители придут в ярость, если узнают, что она затеяла.

Но она должна это сделать. Просто обязана. Она-то знает, как успокоить ребенка. И ей страшно представить, чтобы малыш Джо заплакал.

Лорд Чедвик тоже будет страдать, вынуждена была признать Марша. Ей бы утешить и графа. Она понимала, каким беспомощным он себя чувствует, понимала его отчаяние и даже гнев.

Пусть в данный момент она не директриса Оук-Холла. Но она может вести себя, как подобает директрисе, то есть протянуть руку помощи и ребенку, и его отцу в тяжелую минуту.

На стук никто не ответил. Кэрри схватила хозяйку за рукав.

– Наверное, нам лучше уйти, – предложила она.

– Попробую еще раз, – решила Марша, поднимая дверной молоток.

Наконец они услышали шаги, и дверь приотворилась. За ней стоял сам лорд Чедвик. Вокруг его глаз залегли морщины крайней усталости. Шейный платок смят, сюртук надет небрежно.

– О Господи, – сказал он хрипло. – Как же вы вовремя! Я как раз мечтал, чтобы кто-нибудь помог мне развеять хандру. Умная молодая леди, которая смело пренебрегает правилами поведения, принятыми в обществе, – именно то, что нужно.

– Все ли у вас хорошо? – поспешила спросить Марша. – Кажется, вы не ложились.

– Да, – подтвердил он. – Но вам нужно уходить. Вам не следует здесь находиться.

– Прошу вас, впустите меня. – Она положила ладонь на панель двери.

Он прикрыл дверь еще на дюйм.

– Нужно ли напоминать, что молодым леди не полагается навещать джентльменов у них дома? Кроме того, я отослал всех слуг до полудня. Мне нужно побыть одному. А Джо крепко спит после душераздирающего утра, когда ему пришлось прощаться с той, кого он очень любил и больше никогда не увидит.

Его тон, до сей минуты довольно бесцветный, вдруг приобрел особую горечь, что очень испугало Маршу. Лорд Чедвик не был человеком ожесточенным. Это был серьезный, целеустремленный мужчина. Но тот, кто играет на пианино и во все горло распевает песни, да еще любит сына всем сердцем, не может быть циничным!

– Лорд Чедвик, – сказала она, – прошу вас. Я не уйду, пока вы меня не впустите.

– Я вам верю. Но сегодня не расположен к компании. В противном случае я проводил бы вас домой. Вашим родителям было бы явно не по себе, если бы они узнали, не правда ли?

Марша и Кэрри встревоженно переглянулись.

– Я подожду на кухне, – предложила горничная. – Приготовлю чай. Может быть, он выпьет чашку чаю.

– Да, может, и выпьет, – согласилась Марша. – Вероятно, стоит приготовить хороший завтрак. Плохо, что он отпустил слуг. Интересно, а Джо ел что-нибудь?

– Я все еще здесь, – ворчливо сообщил граф. – Нет, мы с Джо не съели ни крошки. Поедим потом, когда вернется прислуга. Видите ли, я отослал всех прочь, потому что хотел хоть немного побыть без свидетелей.

Марша предпочла не заметить его уничижительного взгляда и взяла Кэрри за руку.

– Вам лучше уйти. Возвращайтесь в одиннадцать.

– Но, миледи…

– За ним нужно присмотреть.

– Кого вы имеете в виду? Меня или Джо? – спросил граф. – За мной присматривать не надо, и, конечно же, я сам могу присмотреть за Джо.

Марша пропустила его слова мимо ушей. Зато открыла сумочку и дала горничной несколько монет.

– Придумайте сами, чем вам заняться. Мама думает, что мы пошли гулять в парк, а потом пройдемся по магазинам. Погуляйте без меня да купите себе что-нибудь. Увидимся позже, у дверей кухни. – Она распахнула парадную дверь и вошла в дом. – Кэрри?

– Да, миледи. – Горничная смотрела с тревогой.

– Нисколько за меня не беспокойтесь. Я сама могу о себе позаботиться. Я начальница школы, помните? – Улыбнувшись немного грустно, Марша закрыла дверь.

– Разве об этом забудешь? – Лорд Чедвик хмурился, когда она взглянула ему в лицо. Руки его были сложены на широкой груди.

– Я пришла познакомиться с Джо, – сказала Марша. – Знаю, что он не спит. Дети просыпаются рано, не так ли?

– Да. Он встал в шесть и отчаянно плакал, прощаясь с Эйслин. Так плакал, что выбился из сил и заснул снова.

– Хорошо, – прошептала она. – Как вы?

Его лицо было непроницаемым.

– Отлично.

Марша подошла на шаг ближе, разняла его сложенные на груди руки. Потом взяла его ладонь и держала в своей, не выпуская.

– Мне жаль, – сказала она просто. – Должно быть, это страшно – видеть горе ребенка. – Она невесело улыбнулась. – Даже смотреть, как они плачут из-за пустяков, и то тяжело. Раньше это разбивало мне сердце – все время, когда я была в школе.

Граф молча слушал. Марша продолжала:

– Со мной было так, два раза, когда ученица оплакивала смерть кого-то из своих любимых. Один раз отца. Второй – сестру. И это было… ужасно.

Его лицо, казалось, было высечено из гранита.

– Должно быть, – заметила она осторожно, – вам теперь очень тяжело.

– Легче, чем Джо.

Повисло молчание.

– Не знаю. Иногда я думаю, что наблюдать еще тяжелее. Возникает ощущение беспомощности. По крайней мере, когда знаешь, что это твоя собственная боль, ты можешь решать, что делать и как жить дальше. Но когда страдает кто-то другой… – Марша замолчала. Да слушает ли он ее вообще?

Вздохнув, он пошел в глубь дома.

– Почему бы нам не пойти на кухню? – бросил он ей.

Марша бросилась ему вслед.

– И я смогу приготовить вам чай?

– Если хотите, – сказал он. – Мне нечем заняться, пока не проснется Джо.

В этот момент наверху что-то упало с глухим стуком. Лорд Чедвик поднял голову, прислушиваясь.

– Мне нужно проверить, как он там.

– Можно мне с вами?

Он пристально взглянул на нее.

– Зачем вы снова явились сюда?

– Познакомиться с Джо, – сказала она. – Оставьте абсурдную мысль, что он только ваш. Я намерена с ним подружиться.

– Вы?

– Я. – Марша пошла за ним вверх по лестнице, стараясь не думать, как приятно ей смотреть на графа – на его широкие плечи, длинную поджарую спину, сильные ноги под полами сюртука.

Он оглянулся, и Марша смущенно покраснела.

Его взгляд сделался пристальным и невольно повеселел. На верхней площадке ему пришлось ее дожидаться.

– Вторая дверь направо, – прошептал он.

Они молча пошли по коридору. Дошли до нужной двери, и он встревоженно заглянул в комнату первым.

По его знаку она подошла ближе, прильнула к приоткрытой двери, чтобы тоже заглянуть внутрь, чувствуя, как дыхание графа щекочет ее волосы.

На сердце у нее тут же потеплело. Джо, с торчащими во все стороны белокурыми локонами, лежал, разметавшись на кровати, уткнувшись носом в подушку. Очевидно, он спал очень беспокойно. Ворочаясь, умудрился рукой или ногой сбросить на пол книгу.

Она смотрела, как он дышит в своем мирном сне. Потом молча взглянула на лорда Чедвика. Их взгляды встретились.

«Прелестный малыш», – сказал взгляд Марши.

«Я знаю», – был его ответный взгляд.

Отойдя от двери, граф взял ее за локоть и повел дальше по коридору туда, где обнаружилась комната – незанятая спальня.

– Джо скоро проснется, я уверен. Он ведь проспал всю ночь.

– И вы думаете, что вам делать?

– Да, но у меня нет ни малейшего представления. – Он заговорил грубо и отрывисто: – И утром не было. Я просто прижимал его к себе, а он кричал и плакал. Я не мог его отпустить.

– У вас безошибочный инстинкт, – сказала Марша. – Мальчику нужно знать, что вы никогда его не покинете.

Они опять помолчали.

– Может быть, он проспит дольше, чем вы думаете, – сказала она. – Когда у ребенка душевная травма…

«О небо! Когда у девушки душевная травма…» – подумала она против собственной воли. Когда уехал Финн, она спала неделю напролет. Родители не знали, что такое с ней творится.

Сглотнув ком в горле, она начала снова:

– Когда у детей случается неожиданное горе, они, как правило, много спят, чтобы легче перенести беду и прийти в себя.

Лицо лорда Чедвика исказил гнев.

– В чем дело? – спросила она.

– Я ни за что не хотел для него никаких душевных травм! – воскликнул он. – Я должен был этому помешать.

– Вы не можете защитить его от всего на свете, – возразила она.

– Вот это я мог бы предотвратить, – сказал он, провел рукой по волосам и сел на край кровати.

– Перестаньте. – Ей казалось, что самое естественное сейчас – это подойти к нему, протянуть руку и откинуть назад прядь волос, упавшую ему на лицо. – Перестаньте себя винить.

Он притянул ее к себе. Она оказалась зажата между его коленями. Положила руки ему на плечи и почувствовала, как между ними растет неловкое напряжение, неумолимое влечение друг к другу. А то, где она стояла, ее не смущало. Напротив, она была именно там, где нужно.

«Но у тебя есть призвание», – напомнил ей внутренний голос. Звучный, уверенный и спокойный голос, который вел ее эти четыре долгих года.

– Спасибо, что вы здесь, – сказал он.

– Я… я рада. – Несмотря на уверения здравого смысла, близость их тел кружила ей голову. – В тяжелые времена нам всегда необходим друг.

Он привлек ее ближе.

– У вас всегда был друг… в тяжелые времена?

Воспоминание заставило ее поморщиться от боли.

– Нет, – прошептала она. – Было время, когда я оказалась совершенно одна.

– Это было, когда вас покинул Финн?

– Да.

– Идите сюда, – сказал он, заставив Маршу сесть на кровать рядом с собой. – Мне жаль, что я не мог быть тогда с вами. Так, как сегодня вы пришли меня поддержать. Меня и Джо.

Его взгляд прожигал ее насквозь. А потом он взял руку Марши и накрыл ее кулак своей ладонью. Прижал к груди. Нагнувшись, осторожно поцеловал в губы. Только один раз. Но как же прекрасен был этот поцелуй! В нем были благодарность, утешение. Это был прекраснейший в мире жест.

– Благодарю вас, – сказала она. – Это было чудесно, особенно поцелуй.

– Я рад, – сказал Дункан. – Должен сказать вам кое-что. Я отослал Финна на целую неделю, по крайней мере пока в вашем доме не пройдет день семейного обеда, на который мы приглашены. Скажу вашей матушке, что ему пришлось уехать по делам. Я приду один.

Боль вернулась, чтобы поразить ее снова.

– Я же сказала, что поступлю с ним по-своему.

– Действительно, но не забывайте – это и моя битва. Я глава семьи и хочу, чтобы он знал – его обман нельзя простить. Когда он вернется, делайте с ним, что хотите. Если это вас утешит, могу сказать – он слишком сурово наказан и напуган, чтобы искать с вами встречи.

Она чуть не рассмеялась.

– Вот и хорошо. Пусть в таком состоянии и пребывает.

– Вы – сила, с которой нужно считаться, – сказал Дункан. – Я понял это вчера вечером. Конечно, я всегда это знал. Знал с тех пор, как мы вместе плыли в Ирландию на том пакетботе.

И он поцеловал ее снова, но на сей раз она почувствовала желание, требовательное и могучее, как сама природа.

– Вы не предназначены к тому, чтобы грустить, – шепотом сказала она, оторвавшись от его губ.

– Вы делаете меня счастливым, – ответил он, целуя ее крепче.

Они были в спальне, неподалеку от комнаты Джо. Положение становилось опасным, и они заметили это одновременно. Напряжение росло.

– Хочу отвести вас в одно местечко, – сказал граф. – Там мы сможем посидеть вместе с глазу на глаз, но услышим Джо, если он проснется.

Некоторое время она рассматривала его – вернее, тонула в теплой карей глубине его глаз.

О, она пропала!

Разве не то же испытывала она с Финном? Была так же беспомощна, не в силах противостоять влечению, упрямо отвергая доводы рассудка?

И посмотрите, к чему это ее привело!

На сей раз все по-другому. На сей раз у нее есть опыт. На сей раз она будет сдержаннее – и сердцем, и телом. Нужно запереть на ключ свою истинную суть. Это будет очень практично.

– Идемте, – сказала она.

Граф улыбнулся Марше, и ее сердце ушло в пятки. Подхватив Маршу на руки, он понес ее к двойным стеклянным дверям напротив кровати. Распахнул их одной рукой, и они очутились на балконе. Птицы пели в кроне огромного дерева, которое загораживало их от праздных взглядов с улицы. Иначе они оказались бы на виду у любого, кому взбрело бы в голову зайти в сад на задах дома.

– Красиво, – сказала она, все еще в объятиях его сильных рук. – Вы уверены, что сюда никто не придет?

– Они все ушли, помните?

Осторожно поставив ее на ноги, он закрыл двери, точнее прикрыл, оставив изрядную щель.

С потолка балкона на шелковых канатах свисало необычное сиденье, сплетенное из бамбука, в форме огромного круга, открытого со всех сторон.

– Как интересно! – воскликнула она. – И красиво.

– Я привез его с Востока. – Граф откинул крышку ящика из тикового дерева и извлек изумрудно-зеленую подушку. – Сюда полагается вот это. – И он бросил подушку на сиденье. Подушка казалась такой уютной! Казалось, здесь хорошо отдыхать, глядя на дерево или в сад, или читать, или просто дремать. – Садитесь, испытайте!

Марша так и поступила. Чудесно – она могла болтать ногами в воздухе! А еще можно было медленно вращаться налево, направо.

– Оставайтесь там, – велел граф.

Она села прямо и тихонько засмеялась.

– Вы здесь со мной не поместитесь.

– Знаю. Но мне нравится смотреть на вас.

Марша покраснела.

– Почему?

– Вы сейчас просто загляденье. – Он встал прямо напротив Марши, глядя на нее сверху вниз. – Как жемчужина в открытой раковине.

– Вы так мило говорите. Благодарю. – Она лениво крутанулась на своем сиденье.

– Теперь, когда я буду здесь сидеть, я каждый раз буду вспоминать вас.

– Правда?

– Погодите-ка, я достану еще подушек.

Открыв ящик, он достал четыре большие подушки и горой подложил ей за спину. Теперь она сидела почти прямо, как королева на пуховом троне.

Он нагнулся, и Марша вытянула шею. Так они смогли поцеловаться, и этот поцелуй, казалось, должен был длиться вечно. Он обвел языком контур ее губ, и она приоткрыла рот ему навстречу. Их языки соприкоснулись, играя, изучая друг друга.

Рука графа нашла ее грудь под тканью платья, и Марша судорожно вздохнула, когда волна острого наслаждения растеклась по ее животу и ниже, в средоточие ее женственности. Она наклонилась вперед, желая быть ближе к источнику этого наслаждения. Граф встал на колени, и ей понравилось чувствовать, как его широкая грудь прижимается к ее груди. Наклонившись, он поцеловал ее в шею, потом его голова склонилась ниже.

Это было чистое наслаждение.

И оно стало ощутимее, когда она почувствовала на своей груди дуновение свежего воздуха, изысканнее, когда горячий язык обвел ее сосок и стал его посасывать.

– Дункан, – простонала она.

Инстинкт повелел ей протянуть руку в надежде погладить его напряженную плоть сквозь брюки. Но не смогла дотянуться.

Он тихо засмеялся, не отрываясь от ее губ.

– Несправедливо! – воскликнула она в отчаянии.

– А мне все равно. – Опрокинув Маршу на подушки, он поднял ее ногу и провел рукой по внутренней поверхности бедра. А потом начал целовать.

Она очень хотела открыться ему навстречу. И теперь он сам осторожно понукал ее это сделать, действуя так, что ее ноги оказались широко расставлены.

Это было смело. И восхитительно.

Марша едва могла поверить, что стала героиней столь чувственного приключения. Особенно когда рука Дункана, ласкающая ее бедро, двинулась – невесомо, как шепот, к ее потайному местечку, чтобы коснуться ждущей ласки женской плоти. Когда его палец пришел в соприкосновение с ее средоточием, она громко застонала – от желания полностью принадлежать ему. Быть к нему как можно ближе.

– Давай, моя красавица, – прошептал он, не отрываясь от ее губ. – Покажи, как тебе хорошо!

Кресло мягко покачивало Маршу.

Шелковые канаты, что держали кресло, раскачивались в ритм волшебным движениям его ладони и большого пальца. Она запрокинула одну ногу, не в силах сдержать себя и упиваясь собственной беспомощностью.

А затем Маршу подхватила первая волна наслаждения, затем вторая, и она закричала, чувствуя, что парит в своем кресле, висит в туманной дымке чистого блаженства.

Марша вздохнула, прислушиваясь к птичьему пению и шуму просыпающегося Лондона, и открыла глаза. Дункан помог ей сесть удобнее – ее руки были слабыми и безвольными, точно лапша, и прижал ее к груди.

– Я же предупреждал – негоже посещать джентльмена в его доме, – сказал он с укором.

Они поцеловались. И поцеловались снова.

«Вот, – подумала Марша, – чего мне так не хватало».

Но сердце ее горестно сказало – вот чего у нее никогда не будет.

Глава 21

Разумеется, Дункан был без ума от леди Марши Шервуд. Сегодня он видел, как в его руках она подходит к пику наслаждения. И что с того? Ему было мало. Он хотел делать это снова и снова.

– Нам следует пожениться, – сказал он, помогая ей встать с качелей и оправить одежду.

– Вы уже сказали это однажды. Смешно.

– Джентльмен не станет компрометировать леди, если не питает серьезных намерений.

Она казалась удивленной и настороженной одновременно.

– А вы?

– Намерения у меня в высшей степени серьезные. – Он поцеловал ее, и желание вспыхнуло в нем с новой силой, но он не осмелился исследовать его глубину. Пока. – Сегодня я хотел бы поговорить с вашим отцом, если бы знал, что вы примете меня с охотой.

– Но…

– Знаю, что мне пришлось бы тащить вас к алтарю, а вы бы визжали и брыкались. – Он замолчал, вопросительно вскинув бровь. – Поэтому – спасибо, я лучше подожду.

– До тех пор…

– До тех пор, пока вы сами не станете меня умолять. Мужчины предпочитают женщин, которые не могут без них жить.

Марша возвела глаза к небу.

– Что ж, тогда вам придется целую вечность дожидаться, когда я начну вас умолять, чтобы мы поженились.

– Не уверен. – Он покачал головой. – Особенно если вы захотите, чтобы я снова посадил вас на качели. Право же, я откажусь! Следующий раз наступит только тогда, как мы поженимся. Или не наступит вообще.

У нее вытянулось лицо.

– Какая жалость.

– Не правда ли?

Дразня ее, он забывал, как сильно он ее хочет. Впрочем, забывал лишь на минуту. В спальне для гостей ему представилось, как он уносит ее в свою постель – она как раз поправляла прическу, и ее тонкие руки взлетели над головой, открыв линию шеи. Какой же невероятный соблазн возник ее поцеловать!

– Взгляните, который час, – напомнила она. – Скоро здесь будет Кэрри.

По его мнению, стрелки часов на каминной полке двигались слишком быстро.

– Лучше вывести вас на кухню. Вы с Джо познакомитесь как-нибудь в другой раз.

– Обещаете? – В ее голосе прозвучала искренняя надежда, и это сделало ее еще привлекательнее в его глазах. Ничто другое не могло украсить ее сильнее.

– Обещаю. – С тех пор как она пришла к нему, он чувствовал себя лучше, намного лучше. Вдвоем с Джо они как-нибудь да справятся с новыми обстоятельствами.

Марша коснулась его руки.

– Я хочу, чтобы вы знали: мне было очень хорошо с вами. Очень! Но я не шутила, когда сказала, что вам придется ждать целую вечность, чтобы я стала вас умолять на мне жениться. Я принадлежу Оук-Холлу и полна решимости туда вернуться.

Дункан почувствовал, как его губы сжимается в нитку.

– И если хотите знать, почему я допустила между нами то, что допустила, – сказала она мягко, – так это потому, что вы совершенно неотразимы. Это меня не оправдывает, однако…

Он поцеловал ее, прежде чем она успела договорить. Это был долгий, страстный поцелуй. Когда они оторвались друг от друга, чтобы перевести дыхание, он сказал:

– Не нужно объяснений. Просто не ждите, что я, как послушная собачка, лягу на спинку лапками кверху. Этого не произойдет. И я не стану притворяться, будто счастлив вашим выбором, и что я не попытаюсь повлиять на вас таким образом, чтобы вы от него отказались. Так что будьте готовы.

– Понимаю, – сказала она, глядя на него снизу вверх со смешанным выражением удовольствия и настороженности.

Он поцеловал ее снова, думая про себя: когда еще раз выпадет ему случай целовать леди Маршу?

– Мы увидимся очень скоро, когда отправимся с визитом к герцогу Бошану, – сказала она, отходя от него прочь. – А вскоре после того за обедом у моих родителей. Однако окажите мне милость.

– Да?

– Прошу, не приезжайте ко мне с визитом, – попросила она мягко. – И если мы с вами увидимся на улице или в гостях, я предпочла бы ограничиться, – она сплела руки, – простым «здравствуйте».

– Если таково ваше желание, миледи. – Отказ больно его ужалил, но он не подал виду.

– Мне жаль, если я вас обидела, – смущенно сказала она.

– Мои чувства – это мое частное дело. – Дункан понимал, что его ответ прозвучал сухо и даже высокомерно, но отлично умел держать себя, как и подобает графу, если того требовал момент. – Позаботьтесь лучше о своих собственных.

– Замечание принято. – Она несмело улыбнулась.

– Вам пора, – сказал он.

Они на цыпочках прошли мимо комнаты Джо и спустились уже до половины лестничного пролета, когда детский голос закричал:

– Папа!

Они застыли на месте.

– Да, Джо? – спокойно отозвался Дункан.

– Пожалуйста, иди сюда и приведи ту красивую даму…

Леди Марша сделала большие глаза.

– Хорошо! – крикнул Дункан, пристально глядя Марше в глаза. – Мы уже идем.

Он хотел взять ее нежную, прохладную руку, однако в комнату Джо они вошли, не касаясь друг друга.

– Он может быть грубым, – предупредил Дункан.

Пожав плечами, Марша улыбнулась.

– Я уже сталкивалась с детской грубостью. Не беспокойтесь, я справлюсь.

Он чуть было не поцеловал ее – на удачу, как он думал, неизвестно, для него или для нее, но вовремя одернул себя.

Она сдвинула брови:

– В чем дело?

– Ни в чем. – Он решил, что не будет огорчаться. – На этот раз я войду первым.

– Разумеется.

Вслед за Дунканом Марша вошла в уютную спаленку Джо.

В углу комнаты, возле шкафа, набитого любимыми игрушками Джо, стояла лошадь-качалка. В проеме между окнами располагался маленький столик, ярко расписанный изображениями цирковых зверей; на столике возвышалась стопка книг. Под столик были аккуратно задвинуты два парных креслица: одно со слоном на спинке, второе – с тигром. Этот прелестный гарнитур Дункан привез в Лондон из его с Финном старой детской в кентском поместье.

Джо по-прежнему лежал на постели ничком.

– Как дела? – веселым голосом спросил сына Дункан.

Марша встала рядом с графом. Ее улыбка казалась ему очень искренней. Совсем не так, как, бывает, улыбаются взрослые, вынужденные находиться в обществе маленького ребенка, и всем ясно, что они от этого не в восторге.

– Мне грустно, – сказал Джо. Перевернувшись, он сел, опираясь на локоть. – А когда Эйслин вернется?

Мальчик таращил покрасневшие глаза. Бледное личико испещряли розовые пятна, особенно около носа.

Сев на постель, Дункан обнял худенькие плечи.

– Она не вернется, – тихо сказал он.

Джо опустил голову, его глаза налились слезами.

– Ей нужно вернуться домой. – На последнем слове его голос осекся.

Оглянувшись, Дункан увидел, что леди Марша сидит на ковре, подобрав под себя ноги, и лицо ее было взволнованным.

– Она бы с радостью вернулась, да нельзя, – сказал он. – Помнишь – Эйслин сказала, что должна уехать, чтобы заботиться о сестре и ее детях?

– Она должна была заботиться обо мне. – Джо переводил взгляд с Дункана на Маршу и обратно, выпятив дрожащую губу.

Марша присела перед ним на корточки.

– Привет, Джо. Я леди Марша. Я дружу с твоим папой.

Джо смотрел в сторону.

– Это очень тяжело, когда кто-то уезжает навсегда, – сказал она. – Ты грустишь, но скоро тебе станет легче. И это случится быстрее, если ты позволишь другим людям, чтобы они тебя любили. Твой папа тебя очень любит.

Джо взглянул на нее с некоторым любопытством.

– А ты теперь будешь жить здесь?

– Нет, – ответила Марша. – Я живу неподалеку. Но я хочу быть твоим другом.

Джо наморщил лоб.

– Ты не сможешь. У меня нет друзей.

У Дункана оборвалось сердце.

– Никого в этом большом городе. Есть – в другом доме, в том, который в деревне.

– Ну, теперь и в этом большом городе Лондоне у тебя есть друг, – весело сказала Марша. – Взрослые тоже могут быть друзьями.

– У тебя много друзей в этом доме, – ероша Джо волосы, напомнил Дункан. – Ты забыл про Руби? И про Уоррена? А Маргарет с Рупертом?

Джо задумался.

– Но что, если они тоже уедут, как Эйслин?

На миг воцарилось молчание.

– Не всем друзьям приходится уезжать. – Дункан поднял сына и усадил к себе на колени, крепко обняв. – Многие остаются. Мы будем стараться радоваться каждому дню, пока они вместе с нами.

– Если ты хочешь вспоминать Эйслин и говорить о ней, ты всегда сможешь это сделать, – сказала Марша. – Даже если ее здесь нет. И ты можешь посылать ей письма. И рисунки.

– Можно? – встрепенулся Джо.

– Конечно, – подтвердил Дункан.

– Моя семья живет неподалеку, – сказала Марша. – Поскольку мы теперь будем друзьями, сможем навещать друг друга. Я хотела бы, чтобы ты приехал к нам в гости.

Дункан послал ей ледяной взгляд. Ей нельзя этого делать!

Она ответила ему невозмутимым взглядом, затем снова посмотрела на Джо.

– И моей маме хотелось бы познакомиться с тобой. Я показала бы тебе наш сад.

– Правда? – Джо сел на корточки точь-в-точь как Марша.

– Да. – Она улыбнулась ему. – А теперь почему бы тебе не пойти со мной вниз, на кухню? Хочу проверить, нет ли там чего-нибудь вкусного. Ты сегодня ел что-нибудь?

– Нет, – ответил он, спрыгивая с постели. – Хочу есть!

– Думаю, что и папа твой проголодался, – сказала она.

– Да, – признался Дункан. Хотя, по правде говоря, он желал скорее ее тела, нежели телесной пищи.

Марша протянула руку, и Джо взял ее без колебаний.

– Идемте, – велела она, оглядываясь через плечо на Дункана. Вид у нее был просто сияющий.

Он позволил себе скупо улыбнуться в ответ. Хорошо, что она здесь!

– Очень скоро мне придется уйти, – сказала Марша Джо, когда они спускались вниз. – Я буду думать о тебе, пока мы не встретимся снова, а это случится, и очень скоро.

– Ладно, – сказал Джо.

В целом Джо вел себя спокойно. Он смирился.

Впервые за долгое время Дункан почувствовал в душе мир и покой. Кто-то пришел ему на помощь. Разделил его заботы. И кажется, радости тоже – судя по тому, как переглядывались Джо с Маршей.

Кто знает, долго ли это продлится?