Текст книги "По велению сердца"

Вот чем она занималась!

Ее душу затопило чувство вины, и она яростно захлопала ресницами.

– Простите. Это был ужасный просчет. Но сейчас, – она выдержала драматическую паузу, – сейчас мы должны обеспечить будущее Оук-Холла. Это не случится само собой.

Лизандра презрительно повела бровью.

– Слишком поздно! Оставьте меня. Действительно, на сей раз я выслушала достаточно. – Она встала и повернулась, чтобы уйти.

– Лисси! – Последний раз, когда Марша использовала это прозвище, им было по тринадцать лет.

Лизандра медленно повернулась:

– В чем дело? – Ее лицо было непроницаемо.

Незаметно вздохнув, Марша взмолилась о ниспослании ей храбрости.

– Я кое-что узнала. Нечто такое, чего не знают в других школах. И это может иметь решающее значение.

– Что же?

– Внучка герцога Бошана ненавидит свой швейцарский пансион.

– Вы шутите. Как полагают, он лучший в мире.

– Представьте, как будет чудесно, если она приедет учиться в Оук-Холл? В Гринвуде умрут от зависти. Оук-Холл станет желанным местом учебы для многих. И в верхах общества будут знать, что вы – благотворительница и попечительница школы, и будут умолять, чтобы вы взяли в школу их дочерей.

– Да. – Лизандра казалась заинтригованной. – Я была бы рада.

– Тогда позвольте мне попытаться. – У Марши пересохло во рту.

– Я серьезно сомневаюсь, что у вас выйдет. Герцог живет настоящим затворником.

– Пусть так, но может получиться. Обещаю, что получится! Но и вам придется сыграть свою роль.

– Что вы имеете в виду? – Глаза Лизандры возмущенно сверкнули.

– Вам придется меня поддержать. Вы скажете своим друзьям, что моя отставка – просто недобрые слухи, которые распускают некие завистливые конкуренты. Скажете им, что на самом деле я, зная, что мой долг – выйти замуж, решила не порывать все связи со школой, но оставить свой пост и искать новых учениц по поручению школы здесь, в Лондоне. Можете даже сообщить им, что сегодня на мне платье сестры, потому что мой собственный гардероб шьют сейчас лучшие портнихи Парижа и что его доставят через несколько дней.

– Бог мой, вы хитрющая особа!

– С вашей помощью я стану другом школы. Прошу вас, не закрывайте Оук-Холл, даже не попытав сначала удачи!

– Было бы хорошо заполучить внучку герцога.

– Не правда ли? – К этому времени Марша умирала от тревоги и нетерпения.

Лизандра вздохнула.

– Хорошо. Я не закрою школу после окончания семестра, если вы сдержите обещание.

Ее душа исполнилась радости, но внешне Марша оставалась спокойной, безмятежной, как и следовало начальнице школы.

– Благодарю вас, леди Эннис. Я вас не разочарую. – Сделав паузу, она сказала: – А теперь нам следует обняться. Чисто театральный прием, уверяю вас.

– О Господи, – выдохнула Лизандра.

Марше пришлось пригнуться, чтобы неуклюже обнять Лизандру.

– Может быть, вы и сумеете сохранить школу открытой – с этой вашей затеей заполучить внучку герцога, – шепнула ей на ухо Лизандра, – но не ждите, что я приглашу вас на должность директрисы или учительницы. Вы останетесь в Лондоне. Самой большее – будете вроде разъездного посланника Оук-Холла.

На целый долгий миг Марше пришлось крепко сомкнуть глаза, пытаясь унять боль, что возникла где-то возле сердца.

– Хорошо, – тихо промолвила она. Затем расправила плечи и мило улыбнулась, будто Лизандра была ее лучшей подругой.

Лизандра улыбнулась в ответ, но взгляд ее оставался ледяным.

– Я вернусь из Корнуолла через несколько недель, – сообщила она. – К этому времени дело должно быть сделано, или я расторгну наш уговор.

А потом она быстро, с притворной любезностью, чмокнула Маршу в щеку и была такова.

Глава 11

На следующий день после бала у Ливингстонов воздушный змей Джо поднялся в парке высоко над его головой и застрял на дереве.

– Папа! – закричал Джо. – Он застрял!

Дункан совсем не удивился, когда понял, что змея запустил на дерево Финн. Если дело идет вкривь и вкось, непременно в нем замешан Финн, будь то в большом или малом. Вон он, Финн. Челюсть у него еще немного припухшая. Дункан не жалел, что врезал ему – из-за леди Марши.

Действительно, его брат причинил ей большое зло, и это никак не шло у Дункана из головы. Леди Марша оказалась скомпрометированной. Несколько лет она страдала под гнетом ужасной тайны. Если бы в обществе прознали, не миновать ей насмешек и презрения.

А Финн не изменил своих привычек. Дункан знал про одного обманутого мужа в Виргинии, и только Богу известно, сколько было других.

Теперь между ними существовало натянутое перемирие, но Дункан не был уверен, следует ли вообще допускать Финна к Джо. Но он сказал брату, что даст ему еще один шанс. Сегодня утром была поставлена цель – и она стоила ему тяжких раздумий – завязать хотя бы маленькую дружбу между Финном и Джо. Не слишком тесную привязанность, простую сердечную связь, которую Дункан всегда сможет держать в поле зрения.

– Папа? – громко позвал Джо. – Пожалуйста, иди скорее! Я боюсь, он сейчас порвется.

– Я достану его раньше. – Хорошенько подпрыгнув, Дункан ухватился за ветку, подтянулся и вскарабкался на самый высокий сук вяза. Затем ловко прополз вдоль коварной ветки, в плену у которой находился воздушный змей.

После прогулки с Финном и Джо он нанесет визит леди Марше – если, конечно, не свалится с дерева и останется в живых.

Тот поцелуй в гостиной на балу вышел случайно. Тем не менее он был очень рад, что это произошло. Леди Марша была такой соблазнительной. Ждущей, горячей. Эротичной. В ней было все, чего может желать мужчина в женщине, которую целует по причинам, не имеющим никакого отношения к любви.

До того момента как их охватила мимолетная страсть, Марша была как туго взведенная пружина часов. А потом вновь сделалась собранной и спокойной, готовой выйти на поле боя и сразиться с леди Эннис.

Миссия была выполнена. Она даже поблагодарила его, поразив тем самым до глубины души. Единственным, кто вообще замечал, что Дункан умеет исправлять то, что сломано, был Джо. Взрослые никогда этого не замечали, особенно Финн.

Он искренне надеялся, что впереди его ждут новые сладкие моменты в обществе леди Марши Шервуд.

– Ох! – Дункан чуть не свалился с толстого сука.

– Папа! – закричал Джо.

– Все хорошо! – крикнул тот в ответ весьма смущенно. Следовало сосредоточиться на змее, а не предаваться мечтам о леди Марше, ее бедрах, округлых ягодицах и сладком цветочном аромате волос.

– Бери левее, – сказал Финн, указывая пальцем, пока Джо боязливо косился на дерево. – Лезь дальше!

– Тебе легко говорить. – Дункан прополз по суку еще немного вперед и после нескольких безуспешных попыток – в сопровождении комментариев Финна – сумел-таки сбить запутавшийся бумажный ромб с его насеста.

Змей спланировал на землю, где его схватил Джо.

– У тебя получилось, папа! – Он улыбнулся, глядя снизу вверх. Два ряда ослепительных белых зубов, копна золотистых волос.

Господи, снова вылитый Финн, по крайней мере внешне.

– Да уж, папочка, получилось, – передразнил Финн, этот неблагодарный негодяй.

Дункан гневно уставился на него.

– Он не твой папа, – поправил Финна Джо.

«А мог бы им быть», – подумал Дункан.

– Это называется шутка, – сказал Финн мальчику.

– А-а. – Джо улыбнулся новому родственнику и, немного подумав, протянул ему руку.

Некоторое время Финн просто смотрел на него, потом протянул руку в ответ.

На мгновение Дункану стало плохо. Кажется, ему не нравилось видеть, как Финн пожимает руку Джо. Следует быть начеку. Джо поразит его сердце, как молния. И что тогда станет делать Финн? Попытается вернуть Джо себе?

Пусть только попробует, подумал Дункан. Пока он предавался неразумной ревности, ухитрился напороться спиной на обломанную ветку, которая проделала огромную дыру в его сюртуке.

Посмотрев вверх, брат рассмеялся:

– Так тебе и надо – не лазай по деревьям.

И Джо смеялся вместе с ним.

– Молодцы, вы оба. – Дункану приходилось держать хорошую мину. – Я спас змея, и где же благодарность? Но берегитесь! Вот я до вас доберусь, дайте только спуститься на землю! Особенно не повезет тому, кто одет в зеленое.

На Джо была зеленого цвета курточка. Финн был одет в коричневое и красное. Джо оглядел себя, бросил змея и радостно вскрикнул.

Оставшееся до земли расстояние Дункан преодолел прыжком, и Джо незамедлительно спрятался за Финна. Зарычав, Дункан бросился на него, и мальчик с визгом пустился бежать. Несколько минут Дункан притворялся, что не может его поймать – такими великанскими шагами несся Джо, – но в конце концов схватил его за руку. Ему пришлось это сделать, не то Джо забрался бы в недозволенную часть парка. Там собирались сливки общества, обитатели Мейфэра, чтобы погреться на неуловимом солнышке. Дункан не мог допустить, чтобы кто-нибудь из них обидел мальчика. А они не преминули бы это сделать, если бы Джо попался им на глаза.

Когда Дункан отпустил мальчика, то упал на землю, лицом вниз, смеясь так, что начал задыхаться. Это развеселило его еще сильнее. Он перекатился на спину, раскинув руки, и на лице его было написано выражение совершеннейшего счастья.

Миг радости! Вот что это такое. И Дункан мысленно обернул его бумагой и сунул в сундук своей памяти как маленький, драгоценный сверток.

Он поднял взгляд и увидел Финна. Рассеянный, как всегда, он смотрел вдаль, за озеро, на пару молодых дам, в сопровождении горничных шедших через парк. А забытый змей волочился по траве, подхватываемый редкими порывами ветерка.

– Леди Марши нет дома, милорд, – часом позже сообщил Дункану дворецкий в резиденции маркиза Брэди на Гросвенор-сквер. – Она приняла нескольких гостей, а теперь вместе с сестрами и матерью отправилась к портнихе на Кавендиш-сквер. Думаю, позже они посетят ярмарку при Пантеоне.

Дункан почувствовал укол разочарования.

– Что ж, в таком случае… – Оглянулся на бесчисленные букеты в передней. – Боже мой!

– Да, милорд. Теперь, когда все знают, что леди Марша вернулась в Лондон, цветам нет конца. У нее и леди Дженис хватает воздыхателей!

– Должен с вами согласиться.

– Передать ей, что вы заходили?

Дункан покачал головой.

– Благодарю, не стоит трудиться. Мои цветы тоже где-то здесь, с запиской, что я приду с визитом. Но точного времени я не указал.

– Мне жаль, милорд. Леди ужасно обрадовались, когда она сказала, что ей нужен совершенно новый гардероб. Дамы пришли в такой восторг, что их было слышно на всей улице. Сестры чуть не силком вытащили ее из дому. Вы не единственный разочарованный посетитель.

Дункан воззрился на серебряный поднос, который лежал на столике красного дерева – на нем грудой высились визитные карточки.

– Да, представляю. Прошу засвидетельствовать мое почтение всем членам семьи.

– Конечно, милорд. – Дворецкий любезно проводил его к выходу и захлопнул дверь за его спиной.

– Эй, Чедвик! – На нижней ступеньке лестницы стоял молодой человек в пальто с пелериной – Грегори, лорд Уэстдейл, старший брат леди Марши. Черные кудри падали ему на глаза, и он небрежно отвел их ладонью. – Не спешите. Лучше входите – сегодня ветер и довольно прохладно. Отец и братья снова в «Таттерсоллзе», а потом поедут к галантерейщику. Не выпить ли нам кофе с капелькой ирландского виски из запасов отца, чтобы согреться? Мы с вами не болтали целую вечность.

– С удовольствием. – Дункану всегда нравился лорд Уэстдейл, по крайней мере в том, что он о нем знал. Молодой человек был того же возраста, что и Финн. На мгновение Дункану стало грустно. Почему Финн не может быть таким честным и открытым, как этот парень?

Уэстдейл поспешил вверх по лестнице и распахнул перед Дунканом дверь.

– Бербанк, прошу вас, подайте кофе в библиотеку.

– Очень хорошо, сэр. Рад, что вы вернулись, лорд Чедвик.

Дункан отдал ему шляпу, трость и пальто.

Прошло много лет с тех пор, как он был в этом доме. В последний раз это было, когда лондонский секретарь лорда Брэди пригласил его сюда, чтобы узнать – не возражает ли он, чтобы сопровождать леди Маршу и ее горничную в путешествии из Лондона в Дублин.

Сейчас он испытал жесточайшие угрызения совести – зачем согласился, учитывая, что произошло с ней в результате встречи с Финном.

– Я приезжаю в Лондон реже, чем следовало бы, – сказал он, очутившись в библиотеке и устроившись в покойном кресле, обитом коричневой кожей. В камине горел огонь, а в руке он держал чашку с кофе, куда был добавлен виски. – А оказавшись в столице, я все равно почти нигде не бываю.

– Я заметил, – сказал Уэстдейл. – И в клубе «Уайтс» вы редкий гость.

– Я человек занятой, – возразил Дункан.

– Да, графские владения требуют заботы.

– А еще у меня дома есть сын, – добавил Дункан как бы между прочим.

– Я слышал об этом, – сказал Уэстдейл в обычной непринужденной манере.

– Я очень люблю с ним бывать.

– Разумеется. Как его зовут?

– Джо.

Уэстдейл кивнул.

– Положение не из легких, конечно же. Но могу сказать – на вашем месте я поступил бы так же. Когда растешь в любящей семье, учишься ценить семейные узы. Они наш якорь, не так ли?

– Да, – согласился Дункан.

От слов лорда Уэстдейла на него повеяло теплом. Но в темном уголке его сердца стало еще темнее. У него никогда не было любящей семьи. Он знал – мать, вероятно, по-своему любила его. Но у нее были расстроенные нервы, а позже многочисленные печали разбили ее сердце. Где уж ей было заботиться о них с Финном! А отец – что ж, отец любил только самого себя.

Как и Финн, подсказал неприятный голос в его душе.

Следующие полчаса у них с Уэстдейлом прошли в обсуждении самых разных тем. Уэстдейла особенно интересовала политика, но и отцовское увлечение разными проектами его тоже не миновало. Он достал из шкафа несколько чертежей, разложил их на письменном столе и объяснил, что это проект летнего дома, который он бы выстроил в Котсуолдских холмах, где у него были владения.

– Впечатляет, – сказал Дункан, подробно рассмотрев чертежи и задав некоторые вопросы. – У вас настоящий талант.

Услышав похвалу, лорд Уэстдейл просиял.

– Отчего бы вам не остаться? Возьмете у нас лошадь, проедемся по Роттен-роу. Потом вернемся к неспешному, но – должен вас предостеречь, болтливому – обеду. Вся семья обедает вместе.

Дункан улыбнулся.

– Спасибо за доброе приглашение. К сожалению, у меня сегодня всего час на визиты. Есть домашние обязательства. – Нужно было вместе с секретарем просмотреть новые отчеты из имения. Потом уроки игры на фортепиано для всех слуг, исключая Уоррена, который отказывался играть на пианино, зато хотел выучиться играть в шахматы. И если представлялась такая возможность, Дункан сидел вместе с Джо во время его раннего ужина.

– Очень хорошо, что вы зашли. – Уэстдейл хлопнул его по плечу. – Прошу, передайте поклон брату.

– Передам. – Ничего он не собирался передавать, сказал лишь из учтивости.

Уэстдейл взглянул на него с некоторым любопытством.

– Прошлым вечером он выглядел ужасно с этой разбитой губой. Я слышал, вышла маленькая семейная ссора.

– Да.

При этом напоминании настроение у Дункана резко упало. Если бы парень знал, что произошло между его сестрой и Финном, ни одного из братьев Латтимор в этом доме не пустили бы на порог.

– Теперь, когда он вернулся, нам приходится прилаживаться друг к другу, – объяснил довольно туманно Дункан.

Взгляд Уэстдейла излучал сочувствие.

– Мы с Питером тоже проходили период кулачных боев. Нелегко иметь младшего брата. Мужчины любят жесткое соперничество, не правда ли? – Он сложил руки на груди. – Но, разумеется, пусть у нас с Питером и были разногласия, между нами такая связь, что я защищал бы его, рискуя собственной жизнью, если бы понадобилось. Если следовать естественному порядку вещей, братьям и сестрам выпадает куда более долгое знакомство с нами, чем родителям, супругам или друзьям.

– Верно, – согласился Дункан, и пустота в его душе эхом отозвалась на ту простую мысль, что они с братом очень далеки друг от друга.

Он любил Финна, если можно назвать любовью страстное желание глубокой взаимной привязанности к человеку. Но единственным человеком в этом мире, насколько было известно Дункану, который искренне его любил, был Джо.

Стоит ли удивляться тому, что он никогда его не бросит?

В передней зацокали каблучки, послышались женские голоса, взбудораженные прогулкой по магазинам.

– Я уже обожаю эту ленточку и так рада, что ты нашла ее для меня!

Кажется, это леди Дженис.

– Мама, давай заведем обезьянку!

Несомненно, это Синтия.

– Ах, Боже мой, я забыла купить носовые платки. Какая я рассеянная!

При звуках этого голоса он напряг слух. Леди Марша. Забавно – обыденные заявления звучат в ее устах просто завораживающе.

– Бербанк, прошу вас, распорядитесь подать чай. Мы выпьем его в розовой гостиной. – Голос леди Брэди был ровный и безмятежный.

Дункан и лорд Уэстдейл обменялись улыбками.

– Если рассуждать разумно, лучше уйти сейчас, пока они снимают накидки в передней, – заметил Уэстдейл. – Я выпущу вас через кухню. Иначе просидите у нас еще час. Мама будет настаивать, чтобы вы остались к чаю в ее гостиной. С друзьями нашей семьи она не особенно церемонится.

О Господи, он считается другом этой семьи!

– Правильно, – сказал он, снова испытав чувство вины. Заставил себя изобразить любезную полуулыбку и уже в который раз пожалел, что не обладает очарованием Финна. – Значит, идемте через черный ход. Нельзя, чтобы дамы узнали. Мне бы ужасно не хотелось ранить их чувства.

– Понятно, – согласился Уэстдейл.

Они попрощались у дверей кухни, ведущей в сад на задах дома. Там был старый сарай, который поддерживали в хорошем состоянии и даже недавно покрасили. В другом конце сада высились купы вьющихся роз возле огромных окон какого-то строения, а справа вилась мощенная камнем дорожка. Она вела к выходу, к калитке, по обеим сторонам которой росли громадные кусты рододендрона.

Он опустил за собой щеколду калитки, обернулся и увидел леди Маршу, которая стояла, прислонясь к уличному фонарю, и ждала.

Он поразился, до чего был рад возможности ее видеть. Она выглядела свежо и мило в платье нежного персикового цвета, в соломенной шляпке, отделанной цветочками из кремового шелка, среди которых пряталась персикового оттенка бабочка.

Она повела бровью.

– Я слышала вас с Грегори в библиотеке, – сказала она. – Шла по холлу в поисках лакея, чтобы помог Бербанку нести наши покупки. Сколько вы заплатите, чтобы я не сообщала маме, что вы намеренно сбежали?

– А где, по ее мысли, вы должны сейчас находиться? – спросил он, не желая отвечать на ее вопрос.

– В собственной спальне, убирать в шкаф мои новые ленты.

– Говоря по правде, – заметил он, – я был бы счастлив остаться.

– Лорд Чедвик, я же сказала, что мы покончили с вашими добровольными обязательствами в отношении меня.

– По крайней мере расскажите, удалось ли вам добиться успеха.

– В любом случае первая преграда взята. Леди Эннис согласилась с моим предложением набрать в школу учениц из знаменитых семей. Уверена, завтра в газетах появится сообщение, что меня вовсе не увольняли с поста начальницы школы. Я сама его оставила, чтобы стать представителем школы в Лондоне.

– Поздравляю.

– Спасибо. – Ее голос звучал не столь весело, как он ожидал.

– Что-то вышло не так? – спросил он.

Она пожала плечами:

– По условиям договора, если леди Эннис сохранит школу, мне туда возврата нет.

– Мне очень жаль, – сказал он.

Марша кивнула:

– Придется довольствоваться мыслью, что я помогла предотвратить то, что для многих людей означало бы катастрофу.

– Уже немало, – заверил он ее.

Мимо не спеша проехала запряженная четверкой карета, и они вместе проводили ее взглядом. Дункан был рад возможности отвлечься. В голову против воли лезли мысли о том, что произошло между ней и Финном. Осталось ли это событие в далеком прошлом настолько, что она простила его брата?

Может быть, она винила его, Дункана? Плохой из него вышел защитник. Сейчас он это понимал.

Но понимала ли она?

Как много накопилось вопросов, на которые он не знал ответа, а ей задать не мог. Он испытал ощущение, близкое к отчаянию. К тому же в этот самый момент ему просто хотелось ее поцеловать.

Ее вопрос был как гром среди ясного неба:

– Здоров ли ваш брат?

Он прогнал неуместные мысли.

– У него все отлично.

– Я видела его на балу. – Марша бросила на него осуждающий взгляд. – Вчера вы крепко его ударили. Он сказал, что это из-за меня.

– Достаточно будет сказать, что у меня были на то причины. – Тон был резким против воли Дункана.

– Он говорит, вы просто завидуете. – Ее щеки порозовели.

– Это его обычная реакция на любую попытку с моей стороны заставить его повзрослеть.

– Мне придется вам заявить, что между нами ничего нет, – твердо сказала она. – Между мной и вами, или между мной и вашим братом.

– Рад, что мы выяснили хоть это.

– Но если бы действительно что-то было между мной и Финном, – ее тонкие ноздри гневно затрепетали, – не ваше дело было бы вмешиваться. Хотя, полагаю, мне следовало бы чувствовать себя польщенной, если бы вы вздумали меня ревновать.

– Уверяю вас, я не стал бы завидовать романтической связи между вами и Финном.

Пустые слова! Он ревновал бы просто безумно.

– Что ж, я ему сочувствую. Он сказал, что боится, как бы вы снова не вышвырнули его из Англии.

– Был бы счастлив. Поездка в Америку была его золотым шансом стать человеком.

Она сдвинула брови.

– Но в этом случае вы бы никогда его больше не увидели.

– Многие люди уезжают из страны каждый день.

– Они вынуждены, – серьезно возразила она. – Или ими движет любовь к приключениям. Финн не относится ни к тем ни к другим. Вы богаты. А он хочет остаться в Англии. Кроме вас, у него нет родных.

Он заметил: Финн – вот как назвала она его после всех этих лет, после того, что выпало ей на долю. Не Финниан или мистер Латтимор. Даже не «тот мужчина» или «тот негодяй».

Финн.

Дункан почувствовал, как нарастает в нем раздражение.

– Я отлично знаю наше с ним положение, леди Марша.

На ее щеках вспыхнул яркий румянец. Они мерили друг друга взглядами.

– Надеюсь, вы хорошо проведете остаток дня, – холодно сказал он.

– И вам хорошего дня, лорд Чедвик, – ответила она не менее холодно и зашагала к садовой калитке.

Он смотрел, как она поднимает щеколду, как дрожат ее пальцы – та же нервная дрожь, которую он наблюдал в швейной мастерской. Она была вне себя от волнения – из-за чего, интересно?

Наверняка из-за Финна.

– Леди Марша, – позвал он.

Она подняла голову.

Шагнув к ней, он обнял ее за талию. Высокий куст рододендрона мог служить хоть небольшим, но укрытием, и он увлек Маршу под сень его листьев. Она не успела его остановить; потянув за ленту, он распустил узел, и шляпка сползла ей на спину. Тогда он ее поцеловал.

Сначала она сопротивлялась, уперев ладони ему в грудь, но он не сдавался, крепко держа ее за талию. Губы Дункана дразнили ее, а их бедра соприкасались. Она начала отвечать – нежные и горячие губы против его губ, тела сливались, как растопленный воск.

Несколько головокружительных минут спустя Дункан заставил себя оторваться от ее губ, чтобы обнять ладонями ее лицо. Как она была прекрасна – высокие скулы, распухшие от поцелуев губы…

– Вы очень хорошо умеете заботиться о других, – сказал он. – Я хотел бы знать – кто заботится о вас?

Он не желал отпускать ее взгляд – один напряженный миг, затем другой. Ее глаза казались огромными, они ласкали и тревожили, как налетающая гроза, – все одновременно. В обрамлении зеленых листьев она казалась прекрасной и коварной, какой была обнаженная Ева в саду до начала времен.

– Я сама о себе забочусь, – заявила она, немного помолчав. Глаза ее бросали ему вызов. – И мне это нравится.

– Вот как?

Она прикусила нижнюю губу, и ее взгляд затуманился. Очевидно, она хранила тайны, которыми не хотела с ним делиться.

Какая ирония – и очень мучительная – в том, что он знал по крайней мере одну из них, самую сокровенную. И как печально, что он не может дать ей утешение!

Но он женится на ней и тем самым поможет – на свой манер.

Он опустил руки.

– Я бы хотел свозить вас покататься в Гайд-парк завтра, когда там соберется весь свет. В моей новой коляске. Вы поедете со мной? И ни слова больше о Финне. Мы сможем поговорить о герцоге Бошане и о том, как его завоевать.

– При чем здесь «мы»? – спросила она. – Я сама придумаю, как мне его завоевать, милорд.

– Обещаю, что и пальцем не пошевельну ради того, чтобы за вами присматривать, – с улыбкой сказал Дункан. – Что бы ни случилось. Даже если леди Джерси откажет вам от дома за то, что вы со мной катались. С нее вполне станется. Вы же знаете, меня не все одобряют. Я сам в это верю с трудом, потому что очень даже достоин всяческого одобрения – по словам моей старой няньки, которой сейчас девяносто два года, и моего любимого коня Самсона, который любит меня за яблоки, которыми я его угощал. Однако дело обстоит именно так.

Уронив руки, она поглядела на него с отчаянием:

– Вы и вправду упрямец, каких мало. И любите совать нос в мои дела.

– Не стану отрицать. Я же говорил вам – вы мне нравитесь. Я взял за правило следить за делами людей, которые мне нравятся.

Она склонила голову набок:

– Очень хорошо. Я поеду с вами завтра в Гайд-парк. Но лишь при условии, что суну нос в ваши дела.

– Начните прямо сейчас.

– Расскажите мне в точности, почему не все вас одобряют.

Вот это был удар!

– Нет, – сказал он, чувствуя, как горит лицо. – Это очень личное.

– Да, – настаивала она, – расскажите мне, лорд Чедвик.

Он позволил себе роскошь полюбоваться ее сердитыми голубыми глазами.

– У меня есть сын, – признался он. – Разве вы не слышали?

– Между прочим – да, слышала. Расскажите мне о нем.

– Он живой и веселый. И любит тигров. А еще обожает загадки. – Ему было приятно говорить о Джо. Очень приятно! И самое чудесное – когда он заговорил о Джо, взгляд леди Марши смягчился.

– Кажется, он замечательный малыш. – Она прикусила губу. – Должно быть, это очень тяжело, когда нельзя говорить о нем в приличной компании.

– Невероятно тяжело. Вот, наверное, одна из причин, почему я избегаю приличные компании, – сказал он весьма сухо.

– Сожалею, что вам пришлось вытерпеть такую компанию сегодня в доме Брэди, – нерешительно сказала она, склонив голову.

Он видел, что она изо всех сил старается убедить саму себя, что ей неприятно с ним разговаривать.

– Ничего мне не пришлось терпеть, – возразил он. – Мне очень нравится ваш брат. И знакомство с вашей семьей делает мне честь. Жаль, что за прошедшие четыре года я так мало времени провел в обществе кого-нибудь из вас. Поэтому особенно приятно, что меня приняли в вашем доме сегодня.

– Что ж, хорошо. – Потянув за ленту, она вернула шляпку на место и затянула узел под подбородком. К ней вернулось былое самообладание. – Увидимся завтра.

– Да. Буду ждать встречи с нетерпением. – Он запечатлел долгий поцелуй на ее руке, прежде чем сделать шаг назад, приподняв шляпу в знак прощания.

Прошла добрая пара минут, прежде чем он услышал, что она снова возится со щеколдой калитки.

И он невольно улыбнулся, услышав, как за ней закрылась калитка. Если сейчас она думает о Финне, тогда он, Дункан, арабский принц. Или трубочист. Кто угодно – только не мужчина, которому леди Марша Шервуд необходима так же, как и воздух, которым он дышит.