Текст книги "По велению сердца"

Глава 37

В доме номер двенадцать по Керзон-стрит никого не было. Дом стоял притихший, как будто необитаемый, с того вечера, когда здесь гостили Дункан с Маршей.

Дункан начал паниковать всерьез. Оставалось надеяться, что удача улыбнется хотя бы лорду Уэстдейлу и кузену Ричарду, которые сейчас проверяют постоялые дворы и почтовые станции.

Они постучали в дверь небольшой пристройки, которая была закрыта на замок. На стук никто не вышел.

– Странно, – сказал Дункан. – Они всегда дома.

С третьего этажа до него долетел глухой звук. Марша взглянула на Дункана. Она тоже услышала.

– Что-то тут не так, – сказал он мрачно. – Отойдите.

Она повиновалась, и он выбил дверь. Они бросились наверх, Дункан – впереди. То, что они обнаружили, заставило Дункана похолодеть от страха. Не за чету слуг, которых привязали к стульям, заткнув рты кляпом. За Джо.

Финн был настроен всерьез.

Муж и жена пытались раскачивать свои стулья, чтобы привлечь внимание возможных спасителей с улицы.

– Слава Богу, – сказала пожилая женщина, когда Марша вытащила кляп.

– Мне так жаль, что с вами такое случилось. – Голос Марши дрожал, когда она помогла женщине встать.

– Не тревожьтесь за меня. – Ее глаза наполнились слезами. – Финниан забрал вашего мальчика, лорд Чедвик.

– Мы знаем. – Голос Дункана выдавал его тревогу. Финн постарался связать мужчину как следует – еще один знак серьезности намерений младшего брата, каковы бы они ни были.

– Он увозит его в Австралию, – выпалил старик, когда наконец Дункан его освободил и принялся растирать щеку и подбородок. – Он не удержался, похвастался перед нами. Сказал, что у него там друзья. Забрал с собой все ценное, что мог, – у нас, из дома вашей матушки, а также деньги из сейфа.

– Что с Джо? Вы его видели? – Дункан боялся услышать ответ.

Пожилые супруги переглянулись.

– Он был цел и невредим, – успокоила женщина. – Но очень, очень сердит. Ему не понравилось, что нас связали. А Финниан все время кричал, чтобы он немедленно заткнулся.

– Он не плакал, – сказал старик. – Сказал, что хочет видеть своего щенка и папу, что Финн должен немедленно отвезти его домой. Но Финн только засмеялся и сказал, что скоро они поплывут на большом корабле.

– Я его убью, – спокойно заявил Дункан.

Марша подошла к нему и взяла его под руку. Он взглянул на нее:

– Я должен ехать сейчас же. Вдруг он уже миновал все почтовые станции?

– По-вашему, из какого порта он думает отплыть? – спросила Марша.

– Не знаю. Он может выбрать такой, что и не подумаешь. Или, наоборот, ближайший. Подумаю об этом по пути домой. Мне нужно захватить пистолет, а также взять денег.

Он торопливо попрощался со слугами.

– Мне очень жаль, что произошло подобное, – сказал он. – Тут уж ничего не поделаешь. Я пришлю вам вознаграждение за все испытания, которые выпали на вашу долю.

– Но вы ни в чем не виноваты, – сказал старик решительно.

– Мы немедленно вернем вам ваше вознаграждение, – добавила его жена.

Дункан хотел было возразить что-то, но в последний миг передумал. Мягкий, укоризненный взгляд Марши напомнил ему, как она сказала, что верит – он может исправить все, что неправедно.

Не все. И он это знал. Пусть ему напоминают об этом время от времени. Может быть, будет приятно принимать чью-то помощь почаще – и принимать с благодарностью.

Поэтому сейчас, на прощание, он поцеловал женщину в щеку и стиснул плечо ее супруга.

Сидя в седле и направляясь домой, он почувствовал, как сердце сжимает такой страх, которого он до сей поры не знал.

– Не представляю, что буду делать, если он ускользнет, – признался он Марше.

– Не ускользнет, – возразила она. – Ведь нам помогают друзья.

– Правда, – сказал он, однако тревога не отпускала.

– Разве вы еще не поняли? – Марша искоса взглянула на него и улыбнулась. – Дункан Латтимор, вы больше не одиноки.

Она протянула руку, и он схватил ее. Держал крепко несколько секунд. Один жест сказал все, что уже знало его сердце, – она принадлежала ему, а он ей. Отныне даже в самых тяжелых испытаниях они будут вместе.

«Хотя она так и не сказала, что выйдет за тебя», – напомнил ему холодный, циничный внутренний голос.

Миновав парк, они увидели маленького мальчика со спутанной гривой золотистых волос. Сама леди Джерси и еще одна великосветская дама держали его за руки. Они быстро, чуть не бегом, направлялись к карете леди Джерси, как будто от этого зависела жизнь мальчика.

Собственно, так и было.

– Дункан! – Крик Марши перешел в рыдание. – Вон он!

Сердце Дункана вновь воскресло к жизни.

Джозеф Генри Огастес Латтимор-четвертый был найден.

Глава 38

У Дункана была разбита губа, но это был пустяк по сравнению с багровыми кровоподтеками на щеке лорда Уэстдейла и лиловым полукругом, что набухал у него под глазом. У кузена Ричарда отсутствовал рукав сюртука. Но он мог бы остаться совершенно без сюртука – никто бы этого не заметил, потому что в гостиной Дункана было на кого посмотреть и над кем поахать.

Всех восхитил маленький Джо.

– Тогда я пнул его в коленку, – вещал Джо перед изумленной публикой, стоя на импровизированной сцене – на скамье перед пианино. – Я видел, как один мальчик в парке разозлился и лягнул свою няню вот так. А потом я бежал, бежал, пока не увидел наш парк, и тогда остановился. Я знал – папа найдет меня на нашем месте между двумя дубами; мы там всегда лежим и смотрим на облака.

В гостиной яблоку было негде упасть. Слуги, семейство Брэди в полном составе, герцог Бошан и леди Джерси собственной персоной.

Особой гостьей была Эйслин, которая вернулась из Ирландии. Она сидела на почетном месте, рядом со скамьей, готовая поймать Джо, если он упадет, и унести его к куриному супу, а потом и в теплую постель. Но сначала нужно было выпустить боевой дух из маленького гибкого тельца, хоть немного.

Дункан и Марша сидели в углу гостиной, недалеко от дверей, что отвечало интересам Дункана. Здесь они могли держаться за руки так, что никто не видел. Дункан и не хотел, чтобы их видели. Сначала им с Маршей нужно было поговорить наедине.

Он не знал, когда представится желанный случай. Марша даже не успела поздороваться со своими родными.

Дункану так никогда и не узнать, не передумал ли сам Финн, решив, что маленький мальчик станет серьезной обузой. Может быть, сам и выбросил Джо из кареты? Или все-таки Джо сбежал, перехитрив своих похитителей?

В любом случае Финн – хладнокровный негодяй, и ему нет прощения.

Уэстдейл, Ричард и двое оксфордских друзей Дункана, которые сидели с ними за карточным столом в клубе «Уайтс», обнаружили Финна в гостинице «Лебедь и утка» в предместье Лондона. Финн нанял карету, чтобы добраться до Саутгемптона. Он признался, что собирался отбыть в Австралию.

Мысль о том, что Финн мог намеренно затеряться вместе с Джо на этом огромном континенте, приводила Дункана в содрогание.

Вышло так, что отчаяние превратило Финна в загнанную дичь. Он уже заручился поддержкой друзей, вечно пьяных светских бездельников, и они тоже ввязались в драку, разыгравшуюся в «Лебеде и утке». Уэстдейл, Ричард и их товарищи сумели обратить их в бегство – не без ущерба для собственной внешности, разумеется, а потом поколотили Финна так, что он едва смог сесть на лошадь.

Два оксфордских товарища Дункана вызвались сопроводить Финна в порт. Они думали конвоировать его день и ночь, чтобы негодяй не сбежал. Потом они посадят его на корабль, дождутся выхода корабля в море и отправятся назад в Лондон лишь тогда, когда корабль скроется за горизонтом.

Дункана переполняла благодарность – поразительно, как четверо его друзей загнали негодяя в угол! У него настоящие друзья – как подумаешь об этом, то на душе становится спокойно. Потому что Дункан знал, что брата он никогда больше не увидит.

Забавно, однако, как устроены наши чувства. Здесь, в гостиной, в кругу друзей и семьи, он понял, что в его сердце нет больше места для горя из-за Финна – после того что тот сделал с Джо.

Это была последняя соломинка.

Сидя в углу, держа за руку Маршу, он поклялся заполнить самые мрачные уголки своей души благодарностью людям, с которыми его свела судьба. Эти люди умели любить!

– Молодой человек, я восхищена вашей храбростью, – сказала Джо леди Джерси. – Скажите, когда же вы догадались, что он везет вас вовсе не к Эстли?

В душе у Дункана прозвенел тревожный звонок. Расспросы сделались слишком уж настойчивыми. Ни к чему, чтобы в угоду любопытным слушателям Джо припоминал все страшные подробности своего похищения.

– Полагаю, леди Джерси, Джо устал больше, чем ему кажется, – вмешался он. – Ему пора перекусить, Эйслин!

Эйслин тут же встала и сняла Джо со скамьи. Марша и леди Брэди посмотрели одобрительно. Леди Джерси слегка нахмурилась, но морщинка на ее лбу тотчас же разгладилась, когда она увидела, что Джо уронил голову на плечо Эйслин. Решительно, мальчик выбился из сил.

Вдруг он поднял голову и взглянул прямо на леди Джерси.

– Я знал, что карета едет не к Эстли, когда Финн сказал мне, что он – мой папа, и что отцы и сыновья всегда ездят смотреть лошадок вместе. Я сразу понял, что он меня обманывает. Ведь папа – это мой папа.

Марша тихо рассмеялась. Марша! Что она знала о происхождении Джо? Однако собравшиеся в гостиной застыли в гробовом молчании.

Джо уронил голову на плечо Эйслин, которая невозмутимо прошла сквозь толпу, задержавшись лишь в дверях.

– Я не вернусь в Ирландию, если вы не возражаете, милорд, – шепнула она Дункану, сияя от счастья, и вышла.

Взглянув на Дункана, Марша улыбнулась. «Я здесь, с вами», – говорил ее взгляд.

Большим пальцем он погладил тыльную сторону ее ладони, не в силах отвести взгляд от любимой.

Получасом позже почти все слуги разошлись – кто на кухню, кто в конюшню. Дженкинс снова встал у дверей парадного входа.

Гости собирались прощаться. Последние слова Джо повергли всех в изумление, так что они быстро затеяли легкую, вполне безобидную беседу, которую Марша могла бы назвать временным затишьем.

Похоже, даже взрослых впечатления наполнили доверху; настала пора перевести дух.

– Итак, юная леди, – сказал герцог, едва подавив зевок, – вы обдумали мое предложение возглавить Оук-Холл?

Все воззрились на Маршу. Любопытство охватило всех, кроме Дженис, которая кусала губы, и отца с матерью. Мать, обычно сама безмятежность, сейчас, казалось, была готова лезть из кожи вон. А отец мрачно сжал губы, глядя настороженно.

Марша почувствовала, как горит ее лицо.

– Мне казалось, она помолвлена с лордом Чедвиком, – многозначительно произнесла леди Джерси. – Она ездила в Ирландию, чтобы подготовить дом к бракосочетанию. Надеюсь, меня пригласят на свадьбу.

Марша боялась посмотреть на Дункана.

– Я…

Дункан взял ее за руку.

– Нам с леди Маршей предстоит многое обсудить, – сказал он любезно, но твердо. – И на этой ноте я хотел бы пожелать всем доброй ночи.

Леди Джерси сделала страшные глаза. Затем она встала, что означало – все, кому удалось найти, куда присесть, должны последовать ее примеру. Собрание двинулось к дверям.

И снова все хранили обманчивое спокойствие, обменивались ничего не значащими замечаниями, чтобы преодолеть неловкость, витающую в воздухе гостиной. Братья Марши, Питер и Роберт, сумели проскользнуть мимо нее в коридор.

– Погодите! – крикнула она им.

Все остановились, как по команде.

– Вернитесь! – тихо позвала она братьев.

В гостиной Марша посмотрела на герцога и объяснила:

– Ваша светлость, я вынуждена смиренно отказаться от предложения вернуться в Оук-Холл и занять должность директрисы. Видите ли, я выхожу за лорда Чедвика. Я очень люблю школу, но его люблю еще больше. Его и Джо.

Дункан слушал, почти не дыша, затем повернулся к Марше:

– Вы меня любите?

– Да, – ответила она, и его глаза засияли. – Люблю.

– Как жаль, что вы не вернетесь в школу, леди Марша, – сказал герцог. – Для работы в школе я нанял мастера на все руки, которого вы, я думаю, просто обожали бы. Он любит литературу. Думает, что может играть на сцене. Играет на пианино. Разбирается в шахматах. У него есть маленький друг, которого я пытался взять трубочистом, да он не позволил.

Марша смотрела во все глаза.

– Не слушайте герцога, – сказал Дункан. – Он всего лишь член попечительского совета. Как и ваша матушка. Если леди Джерси будет так любезна, – он взглянул на почтенную даму, – она тоже будет в совете. Нам нет нужды искать учениц из знатных семей, хотя приезд внучки герцога – это настоящая удача.

Герцог одобрительно хмыкнул.

– Но, право же, дорогая, – сказал Дункан своей любимой, – все, в чем нуждается Оук-Холл, – это люди, которые любят школу, а также ученицы и их родители, которые приедут к нам.

– К нам?

Он почесал макушку.

– Пока вы уезжали, чтобы, гм, подготовиться к бракосочетанию, я выкупил школу у Лизандры. Она предложила мне ее вообще без денег при условии, что я на ней женюсь. Но… – он улыбнулся, – она не мой тип! Хотя она остается в Оук-Холле, как знаток моды и этикета и эта перспектива ее очень радует. Помните, я говорил вам, что Лизандра немного одинока? Думаю, она, возможно, имеет виды на герцога.

Марша открыла рот.

– Я вас люблю. – Дункан ничего не мог с собой поделать, схватил ее за талию и поцеловал, несмотря на боль в разбитой губе, будь она проклята.

И слава Богу, она поцеловала его в ответ.

– Браво! – крикнула леди Джерси.

Кто-то – скорее всего сестры Марши – начали аплодировать. Их примеру последовали все остальные.

– Мы так и не добрались до версальского зеркала, – шепнула Марша графу.

– Мы туда вернемся, – шепнул он в ответ. – И очень скоро.

Торопливо вошла Эйслин и принесла Джо, который таращил счастливые глаза. Поставила его на пол. Мальчик бросился к отцу, и Дункан подхватил сына на руки. А затем взял руку Марши, и они втроем сели на скамью перед пианино: Марша с одного бока, Джо – с другого. Он обнял их обоих и начал наигрывать веселую мелодию.

Разумеется, получалось не очень хорошо. Под руку попались двое, кого он любил больше всех на свете. И все равно вышло так, что лучше некуда.

Эпилог

Чудесным ирландским утром Марша вышла замуж за Дункана Латтимора, графа Чедвика. Дом в Бэллибруке не мог вместить всех гостей – так их было много. Свадьба сезона, что и говорить. Получить приглашение считалось большой удачей.

Хотя одному любимцу семьи вся эта затея совсем не нравилась – Тигру пришлось прятаться в покоях Алисы, и все торжества он проспал на своем любимом одеяле.

Венчание состоялось в церкви в деревне. Никогда еще Марша не была так счастлива, как в тот миг, когда Дункан взял ее руки в свои и произнес клятву любви и верности. Ей пришлось прятать слезы радости. Когда она услышала, что в первом ряду скамей всхлипывает мать, она задержала дыхание, чтобы не разрыдаться.

Ей помог брат Роберт, который состроил ей гримасу отвращения. Да еще Джо посмотрел на отца так радостно, что готовые прорваться наружу рыдания сменились широкой, счастливой улыбкой.

Дженис помогала ей с платьем, а Синтия взяла на себя составление ее букета. Марша купалась в их любви и заботе и поклялась, что никогда не позволит себе пренебречь священными узами, которые связали их, трех сестер, навеки.

Потом все должны были отправиться в имение Бэллибрук в крытых экипажах, задрапированных белым шелком с кистями. Там, под сенью старых деревьев на берегу озера, были накрыты столы для изысканного завтрака.

На церковном дворе гости рассаживались по экипажам. Грегори сердечно пожал руку Дункану. Марша сияла от гордости – старший брат превратился в зрелого, умеющего любить мужчину.

Она знала – Роберт с Питером тоже на правильном пути, но у них в запасе еще несколько благословенных лет, прежде чем они повзрослеют. Когда Питер застенчиво приблизился к Дункану, чтобы принести поздравления, Дункан – благослови его, Господь! – раскрыл ему объятия. Жених не успел сделать то же самое для Роберта, как младший из братьев Шервуд обнял и Дункана, и Питера; все трое схватились в таком клинче, что все вокруг рассмеялись.

Смех сменился сдерживаемыми всхлипываниями, когда к Дункану подошел отец.

– Добро пожаловать в семью, – сказал он ворчливо, крепко обнимая новоиспеченного зятя.

Они так и стояли, обнявшись, несколько долгих секунд, пока мать, три дочери и почти все присутствующие женщины вытирали слезы. Даже кое-кто из мужчин украдкой пролил слезу, когда лорд Брэди поднял над головой малыша Джо и возвестил:

– Теперь у меня есть внук! Наконец-то!

Но никто не промочил столько носовых платков, как Алиса. В конце концов, в доме Брэди появились еще двое мужчин, о которых ей надлежало заботиться. И не важно, что мужчина покрупнее звался графом Чедвиком, а тот, что поменьше, прятался за юбки Марши и боялся посмотреть ей в глаза. Она завоюет любовь малыша – Алиса твердо верила в особое колдовское очарование дома в Бэллибруке, которое, конечно же, было на ее стороне.

Гости в праздничной суматохе рассаживались по экипажам, и Джо заявил отцу, что ему не терпится прокатиться с новыми дядями. Поэтому Дункан отправился усаживать сына в нужный экипаж, и Марша оказалась наедине с отцом.

Сначала никто не проронил ни слова. Слезы бежали по ее лицу, да и отец тоже был растроган, ведь он был сентиментальным ирландцем. Это она и любила в нем больше всего.

– Ты счастлива? – шепнул он ей на ухо.

– Очень счастлива, папа, – шепнула она в ответ. – Я тебя люблю.

– И я люблю тебя, Марша, моя девочка.

Подошел Дункан.

– Ты готова, дорогая?

Она счастливо кивнула, и он неожиданно подхватил ее на руки и понес к первому экипажу свадебного кортежа, украшенному множеством белых роз и полотнищами шелка. Это была свадебная карета, только для жениха и невесты.

– Вот глупость, – сказала она мужу, когда тот бережно опустил ее на шелковые подушки. – Зачем было нести меня всю дорогу?

И не успел он и слова сказать в ответ, как она его поцеловала. Они не размыкали губ, даже когда Дункан вслед за ней забрался в экипаж и снял шляпу. Марша откинула назад вуаль, которая мешала им, закрывая ей лицо, и кучер тронулся. Процессия покатила в Бэллибрук.

Дункан взял руку Марши.

– Чудесный день, – сказал он.

В Бэллибруке они не разнимали рук целых двадцать минут, пока Пегги Кили, самая дерзкая из деревенских дам, не разлучила их, втянув в круг танцующих, где нужно было хлопать в ладоши, кружиться, свистеть и топать ногами.

Марша пригласила танцевать Джо.

– Нам будет очень весело жить в одном доме, – сказала она.

– Знаю, – ответил мальчик. – Теперь Майкл будет жить и со мной, и с вами.

Марша, рассмеявшись, согласилась, что деревянный жираф может устроить свой новый дом в шкафу у Джо.

– Не дождусь, когда сама выйду замуж, – спустя несколько минут призналась Синтия новобрачной.

Обе тяжело дышали после танца. Дункан принес холодного лимонада, и Марша благодарно поцеловала его. Сделала глоток и повернулась к Синтии.

– Не спеши, – посоветовала она младшей сестре. – Дождись, пока придет настоящая любовь.

– А как узнать? – спросила Синтия.

– Ты поймешь, – сказала Марша и крепко сжала руку Дункана.

Он улыбнулся ей, а она ему.

– Вы отлично смотритесь вместе, – хихикая, заметила Синтия.

Действительно, они были прекрасной парой.

– Я не могу ждать больше. – Марша открыла объятия навстречу Дункану.

Стоял день. Они с Дунканом были в старом доме, на другой стороне озера, напротив Бэллибрука. Когда-то дом принадлежал двоюродному деду отца Марши, холостяку, который так и не женился. Теперь он предназначался для гостей, которым нравилось вставать рано, чтобы порыбачить.

Глаза Дункана светились желанием. Он возвышался над Маршей, и его широкая грудь казалась ей таким надежным убежищем. Его губы коснулись ее шеи; она обняла его плечи.

– Марша, – прошептал он.

Их губы соприкасались в страстном поцелуе снова и снова, а он гладил ее спину, груди, волосы. Потом его колено раздвинуло ее ноги.

Она судорожно вздохнула:

– Дункан, я хочу, чтобы ты был внутри меня. Я хочу тебя прямо сейчас.

– Тогда откройся для меня. – Он посмотрел ей в лицо, и в его глазах она прочитала и желание, и властный приказ. – Впусти меня. Впусти меня всего.

Дункан поцеловал Маршу. Нежно, медленно. И вошел в нее, быстро заявив свои права, наполняя ее мужской энергией. Она обвила его ногами – она тоже владела им, и вместе они начали древний, восхитительный танец. Ритм делался быстрее и быстрее, и очень скоро она умоляюще застонала.

– Люби меня, – шептала Марша как в лихорадке, пока наслаждение не захлестнуло ее с головой. Одна волна сменялась другой, и она кричала, не в силах сдержать блаженный восторг.

Его сокрушительный оргазм последовал в следующий же миг. Жаркое и требовательное тело Дункана накрыло ее, раздался его тихий, яростный вскрик.

Марша почувствовала, как проливается в нее теплое семя. Дункан уронил голову, держась на локтях, не размыкая жаркого соединения их тел.

Он взглянул ей в глаза, и она отбросила прядь, упавшую на его вспотевший лоб.

Он принадлежит ей.

Ей. Навеки. Не только сегодня. А она принадлежит ему.

Спустя несколько счастливых уютных минут она вскочила с постели, увлекая за собой Дункана. Ее сердце переполняла огромная любовь.

– Идем посмотрим на Ирландию, – сказала она и повела его в крошечную гостиную, где распахнула ярко-синие ставни.

Перед ними открылся вид, от которого захватывало дух. Ни Дункан, ни Марша не могли произнести ни слова.

Уперевшись ладонями в подоконник, она высунулась из окошка, чтобы охватить взглядом эту великолепную картину. А Дункан не мог отвести взгляда от жены. Как один из розовых бутонов в саду ее отца, она была прекрасна в своей обнаженности и безыскусности, обратив лицо прямо к солнцу.