Текст книги "По велению сердца"

Она могла бы обойтись без рыцаря. Но сможет ли она обойтись без этого мужчины с горячей кровью, рядом с которым лежала в постели, который шептал ей на ухо милые глупости, занимаясь с ней любовью в милом уютном домике, под тихое потрескивание огня в камине?

Лежа рядом с Дженис, Марша всю ночь видела в сновидениях Дункана. Это были тревожные сны. То она убегала от него, а вокруг полыхало жаркое пламя, и она боялась, что оно подберется к ней. То погибала от холода, выкрикивая в отчаянии его имя, а его все не было…

Проснувшись утром, Марша поняла, что сегодня будет вынуждена говорить с Дунканом – только это и имело значение. Ей было страшно, как будто она боялась заразиться оспой. И все-таки она не могла дождаться, когда же он придет. Так мотылек летит на огонь.

Она поняла, что хочет поскорее с ним увидеться, поняла, что любит его!

За завтраком все собрались вместе, как будто кто-то им приказал. Хотя, вероятно, так оно и было. Сегодня великий день: дочь выходит замуж, и скоро об этом узнает весь свет, который читает лондонские газеты.

Мальчики глуповато хлопали глазами. Они были ужасно смущены и обращались с Маршей так, словно она была тяжело больна.

Взглянув на нее украдкой, Питер поспешил отодвинуть для нее стул.

– Спасибо, Питер, – сказала она. – Какой ты милый.

Он покраснел. Он был самым забывчивым из братьев, когда нужно было отодвинуть для дамы стул.

– Хочешь, Марша, я принесу тебе яйцо? – спросил Роберт, который имел привычку хватать последнее яйцо всмятку, не подумав спросить, не хочет ли его кто-нибудь другой.

– О нет, спасибо, – ответила она. – Сегодня только хлеб с грудинкой. Выберу самые лучшие кусочки. Грудинка – это то, что я люблю.

– Ты любишь, чтобы ломтики хрустели, – сказал Грегори. – Вот, съешь эти два. Они самые хрустящие, уверяю тебя. – И переложил ей грудинку с собственной тарелки.

Роберт с Питером взирали на него с возмущением.

В обычной ситуации Марша бы развеселилась, но сегодня невидимая мрачная туча тяжким бременем легла ей на плечи.

Вошли мать с отцом и заняли свои места. Газета отца лежала наготове. У матери в руках был особый горшочек для шоколада, который маркиз преподнес ей в качестве подарка на свадьбу. С ним была связана какая-то история, которую дети не знали, но мать почему-то очень любила этот горшочек.

– Когда свадьба? – спросил Питер, откидывая со лба непослушные локоны.

Роберт выразительно хмыкнул.

Грегори довольно чувствительно сжал плечо Марши.

– Чедвик мне всегда нравился. И он превосходно разбирается…

– Спасибо, – смущенно перебила она.

– В лошадях, хотел сказать Грегори! – воскликнул Роберт.

Питер ущипнул его руку.

– Не сегодня, – прошипел он.

– Все в порядке, Питер, – сказала Марша, стараясь выглядеть довольной. – А то я уж начала беспокоиться, что проснулась в чужом доме.

– Правда? – просиял Питер.

Грегори и Роберт тоже заулыбались и занялись завтраком. Грегори рассказал братьям о рауте, который посетил накануне, где один его приятель чуть не вывалился из окна третьего этажа.

Зато Синтия, которая поначалу задержалась у буфета с тарелкой в руках, была настолько взбудоражена, что не смогла усидеть смирно, оказавшись за столом.

– Скорее бы приехал лорд Чедвик! Он будет моим братом. Может, хоть он не станет дразнить нас, девочек. Как нам его звать?

– Святой, – предложил Грегори, насмешливо вскинув бровь.

– Наверное, вы будете называть его Дунканом, – весело откликнулась Марша, стараясь казаться беззаботной.

– Тогда, значит, Джо будет приходиться нам племянником? – спросил Роберт.

– Да, – решительным голосом ответила Дженис. – И я буду каждый день подкупать его конфетами, чтобы он считал меня любимой тетей.

Марша улыбнулась. Отрадно видеть, что сестра несколько оправилась после вчерашних событий.

– А ты станешь мачехой, – ухмыльнулся Питер.

Впервые в ней шевельнулся интерес к жизни, которой вдруг вздумалось нестись без руля и без ветрил, без участия самой Марши.

– Любому ребенку нужна мать, – сухо заметила она. – И любому ребенку нужны друзья.

Каковы бы ни были обстоятельства его рождения, подразумевали ее слова.

Мать посмотрела на нее увлажнившимися глазами, и отец крепко пожал мамину руку. Ведь мать была ребенком, рожденным вне брака. Когда ее бедная мать умерла, малышке было всего пять. Эту историю отец с матерью никогда от них не скрывали.

Поэтому неудивительно, что в доме Брэди малыша Джо примут с радостью и любовью, тогда как другие семьи могут делать вид, будто его вовсе нет на свете.

Однако отец, как заметила Марша, сегодня явно был не в своей тарелке. Исчез веселый огонек в глазах – неизменная примета папиного доброго утра, – он сидел, тихий и серьезный, и матери пришлось спросить, не болит ли у него голова.

– Нет, – ответил он. – К тому же одна ночь хорошего сна – и любую болезнь снимет, как рукой.

Марша украдкой взглянула на отца. Неужели у него тоже выдалась беспокойная ночь?

Он поймал ее взгляд и ответил – взглядом, исполненным огромной любви и тревоги. Нельзя, чтобы он решил, будто она его возненавидела.

– Надеюсь, папа, тебе уже лучше, – тихо сказала она.

Его взгляд немного посветлел.

– Спасибо, дорогая.

И это было все, что они сказали друг другу, прежде чем он вышел, чтобы ехать в Уайтхолл. Но этого было достаточно. Она всегда будет любить отца.

Однако через минуту отец вернулся в столовую.

– Для тебя письмо, Марша, – сказал он. – Я оставил его в библиотеке на письменном столе.

Сердце тревожно екнуло.

– Ты знаешь, от кого оно?

Он сказал после заминки:

– От герцога Бошана.

Марша боялась поднять взгляд, зная, что мать и Дженис наблюдают за ней с тревогой.

– Спасибо, папа.

– А зачем к тебе пишет герцог? – спросил Питер. – Да еще такой старый?

– Наверное, прочел сегодня утром в газете о помолвке Марши и решил – дай-ка я тоже сделаю предложение. Вдруг еще не поздно? – предположил Грегори.

– Хм, Марша и старик! – воскликнул Роберт.

– Хочешь, чтобы я и мама прочли письмо вместе с тобой? – участливо спросил отец.

Отодвинув стул, она встала.

– Нет, спасибо, я прочту его сама. – Расправив складки платья, она взглянула на отца, который по-прежнему стоял в дверях столовой. – Ступай, папа. Право же.

Отец с матерью переглянулись.

– Что-то случилось? – спросила из-за стола Синтия.

– Ничего, – сказала Дженис. – Пей свой шоколад.

– Не то его выпью я, – оживился Роберт.

– Иди, дорогой, – сказала маркиза. – Иначе опоздаешь на вторничную встречу с ребятами.

«Ребятами» были двое закадычных приятелей-ирландцев, которые тоже заседали в английском парламенте.

– Хорошо, – сказал он неохотно.

Марша задержалась в дверях столовой. Бербанк подал отцу шляпу и трость.

– Всего хорошего с утра пораньше, Бербанк, – сказал отец.

– И вам хорошего дня до вечера, милорд. – Английский дворецкий завершил традиционное приветствие в ирландском духе и захлопнул дверь за хозяином дома.

Этот утренний ритуал Марша обожала. Она обернулась к тем, кто сидел в столовой. Нужно ценить то, что у тебя есть. Синтия торопливо допивала шоколад, глаза у нее были круглые, точно блюдца. Роберт жадно наблюдал за ней. Грегори с Питером обсуждали последний матч по боксу у «Джентльмена Джексона».

Мать и Дженис не сводили с нее глаз. У обеих были нахмурены брови, а глаза посылали молчаливый сигнал «Мы с тобой».

Проглотив стоявший в горле ком, она вышла и направилась в библиотеку. Там она вскрыла конверт и прочла:

«Дорогая леди Марша, не вините себя в том, что наша сделка не состоялась. За любовью всегда остается последнее слово.

Примите поздравления по случаю помолвки.

Бошан.»

Она тяжело вздохнула. Вот официальный конец ее мечте сохранить Оук-Холл. Подержав пергамент над огнем, он бросила его тлеть на угольях. И вдруг, повинуясь безотчетному порыву, выхватила его из огня проворными пальцами.

– Черт! – прошипела она, бросая письмо на коврик перед камином – уголок письма уже занимался, и она наступила на него ногой. Оглянулась – не смотрит ли кто из-за двери? А потом сунула послание в ирландскую фарфоровую вазу в отцовском антикварном шкафчике. На его же письменный стол она положила другое послание, тщательно составленное ею самой.

Глава 34

Лучшим способом подготовиться к встрече с Маршей Дункан счел прогулку в парке с Джо. Тут он мог спокойно подумать.

Дул порывистый ветерок. Шелестели листья деревьев. Все на свете кажется возможным, когда наблюдаешь, как маленький мальчик играет с щенком. Даже в серый, пасмурный день, когда надежда маячит где-то в недостижимой дали.

Они находились в той части парка, которую облюбовали леди Джерси и ее закадычные приятельницы. Однако здесь Дункан увидел, что прямо через лужайку к нему направляется лорд Уэстдейл.

– Уэстдейл! – Дункан бросил мяч и стал смотреть, как собака несется за ним вдогонку, а мальчик – вслед за собакой. – Как дела?

– Спасибо, хорошо. – Уэстдейл, как всегда, был исключительно любезен. – Я вас искал.

– Вы? Зачем?

Джо и щенок примчались обратно. Джо вопил, щенок яростно лаял. Дункану пришлось дожидаться, пока Уэстдейл сможет ответить.

– Джо, – брат Марши присел на корточки и широко улыбнулся мальчику, – это твой щенок?

– Да, – ответил Джо. – Его зовут Черная Борода.

– Черная Борода? – с живостью подхватил Уэстдейл.

Джо просиял.

– Да. Или Черныш – так короче.

И умчался прочь, с собакой по пятам.

Уэстдейл встал, с веселой ухмылкой на лице.

– Простите, Чедвик, но что за имя для рыжей собаки?

– Знаю. Черная Борода – это воображаемый противник Джо, а иногда и друг, смотря в какую пиратскую игру он играет. Я и не предполагал, что он существует, пока у нас не появился щенок. Джо сообщил, что Черная Борода заставит его пройти по рее, если он не назовет щенка в его честь.

– Щедрый жест. – Грегори засмеялся. – Что ж, когда вы женитесь на Марше, у Джо не останется времени на воображаемых подлецов, которые притворяются друзьями.

«Когда», значит. А не «если».

Это радует.

А потом Дункан задумался. Неужели Уэстдейл ненароком открыл новый смысл истории с воображаемым противником Джо? Может быть, мальчик чувствовал, что Финн как раз тот самый воображаемый подлец, который притворялся их другом?

Дункан еще не говорил сыну, что Финн больше у них не появится. Но Джо и не спрашивал о нем, явно не скучал без него.

– Впрочем, речь не о мальчиках и не о собаках. У меня плохие новости, Чедвик, – мрачно сказал Уэстдейл. – Марша сбежала в Бэллибрук. Ее горничная тоже исчезла.

– Господи, почему же вы не сказали мне сразу?

– Тут был Джо. И Черныш. – У Уэстдейла был действительно глуповатый вид. – Кроме того, сейчас мы ничего не можем сделать.

– Что, черт возьми, это может значить? – вскричал Дункан, чуть не хватаясь за сердце. – Надеюсь, за ней уже поехали, чтобы привезти обратно?

Уэстдейл покачал головой.

– Родители решили оставить ее в покое.

– Оставить ее в покое? Что вы хотите этим сказать? Она разорвала помолвку?

– Да. – Уэстдейл смотрел на него с сочувствием. – Мне очень жаль. Мы никому не говорили, и газетчики пока не пронюхали. Собрались гости, все спрашивали, где она, и мама сказала, что Марша в Бэллибруке, готовит дом к бракосочетанию. Они поверили, что для мамы стало большим облегчением.

– Это смешно, – сказал Дункан, расхаживая взад и вперед. – Я не могу спокойно оставаться в Лондоне, пока…

– Родители считают, что ей нужно время, чтобы свыкнуться с мыслью о замужестве. Она одумается. По крайней мере, они на это надеются.

– А вы что думаете? – Дункан остановился.

Уэстдейл пожал плечами.

– Она очень упряма.

– Я еду к ней, – заявил Дункан. – У меня так и не нашлось времени, чтобы сказать ей о своих чувствах.

Уэстдейл схватил его за руку.

– Нет. Родители всерьез боятся – если вы броситесь за ней вдогонку, она станет упорствовать еще сильнее. Я с ними согласен. Уж мы-то ее знаем, Чедвик.

– Да, но я люблю ее и хочу, чтобы она стала моей женой. А она этого не знает! Она думает, – в отчаянии Дункан схватился за голову, – что я просто хочу… – Он осекся. Знает ли Уэстдейл всю правду, до конца?

– Спасти ее?

– Да, именно так. Откуда вам это известно?

– Прочитал записку, которую она оставила на письменном столе отца. Примерно час назад. Я и понятия не имел, что за вашей помолвкой стоит нечто большее, пока родители мне не рассказали. И я рад, что они оказали мне доверие, потому что теперь могу вас заверить – если сейчас вы поедете за сестрой, она сбежит из Бэллибрука неведомо куда. Возможно, и адреса не оставит. Надо подождать, Чедвик, хотя бы несколько недель. Посмотрим – вдруг она пришлет письмо? Умоляю – дайте ей время и вволю свободного пространства. Никаких визитов. Никаких писем. Пока мы сами не получим от нее весточку.

Подняв с земли палку, Дункан зашвырнул ее далеко, как только хватило сил.

– Держите. – Нагнувшись, Грегори подал ему другую.

Дункан сломал палку о колено и бросил обломки в сторону.

– Проклятие. – Согнувшись пополам, он стоял, упираясь ладонями в колени. – Разве я смогу ждать? – Он выпрямился. Он был вне себя от тревоги за Маршу. От злости на себя самого. От горя, что вынудил бежать женщину, которую любит. – Я должен что-то сделать.

– Нельзя. Вы это знаете, и я знаю. Кто угодно разозлился бы. Эта девица разозлит кого угодно!

– Действительно, – согласился Дункан, – она это умеет, черт подери! – И он тяжело вздохнул.

Уэстдейл хлопнул его по спине – как следует хлопнул.

– Сегодня вы напьетесь и придумаете, как убить следующие несколько недель. Я вам не завидую. Мне как-то не приходилось влюбляться. И понятия не имею, зачем вообще делать такую глупость.

– Да, помощи от вас не жди, – процедил Дункан.

– Действительно. Вот. – Уэстдейл извлек из кармана фляжку, открыл ее и протянул Дункану.

Дункан сделал щедрый глоток и чуть не поперхнулся, однако огненная жидкость отчасти успокоила его отчаяние.

– Отцовская особая смесь, – с ухмылкой сказал Уэстдейл. – Принимать только в случае крайней необходимости. Держите у себя.

– Благодарю. – Заткнув горлышко пробкой, Дункан сунул фляжку к себе в карман. Она составит компанию оловянному солдатику и ириске, которую Джо уже пососал, а потом снова завернул в бумажку, когда они добрались до парка и пришла пора побегать сломя голову с другом Чернышом.

Уэстдейл наблюдал за одержимой парочкой.

– Если вас это утешит, могу сообщить, что отец раскаивается, что не внял вашему вчерашнему совету отложить помолвку до конца сезона. Он винит себя, а не вас.

– Маркиз поступил так, как поступил бы любой любящий отец на его месте. Это моя вина. Если бы я признался ей в любви, как следовало сделать, мы с ней нашли бы выход. И школу спасли бы, и лорду Брэди угодили.

– Поздно посыпать голову пеплом, – твердо сказал Уэстдейл. – Бросьте сожаления, не то я буду вынужден отвезти вас на ринг и выбить их из вас на боксерском поединке.

– Ха! Вы бы не продержались и минуты. И тогда вам самому нашлось бы о чем жалеть.

Наследник маркиза Брэди весело рассмеялся. И Дункану сразу же полегчало, совсем чуть-чуть.

Вместе с Уэстдейлом они понаблюдали за Джо и щенком. Но через несколько минут Уэстдейл коснулся полей шляпы.

– Пора идти. Мне велено передать вам приглашение к обеду. Вам и Джо. Она и отец, разумеется, питают уверенность, что однажды вы все-таки станете их зятем, а Джо – внуком. Мама велела передать вам это и не отчаиваться.

У Дункана потеплело на душе. Он давно понял, что Марша во многом унаследовала великодушный характер леди Брэди.

– Я напишу маркизе записку, чтобы поблагодарить за приглашение, однако мне придется отказаться. Благодарю, что передали приглашение. В следующий раз я приду к вам на обед в обществе Марши, моей невесты, или не приду вовсе.

– Уверены? Мы все на вашей стороне, Чедвик.

– Совершенно уверен. – Дункан изобразил подобие вежливой улыбки. – Я ценю вашу заботу.

Уэстдейл кивнул.

– Понимаю и желаю удачи. Следующие несколько недель будут тяжким испытанием, для вас в особенности. Нужен внимательный слушатель или собутыльник – обращайтесь, я к вашим услугам.

– Непременно.

Джо остановился и замахал рукой. Несколько преуспевающих бездельников, приятелей Уэстдейла, заметили его издалека и принялись кричать и улюлюкать, чтобы привлечь его внимание. Дункан смотрел, как его новый друг идет к ним, и на миг ему стало тоскливо. Нужно признать, было бы чудесно, если бы Шервуды приняли его как родного. У них с Джо появилась бы семья, и немаленькая. И эта семья не рассыпалась бы, точно карточный домик, не была бы… испорченной, как гнилые яблоки, которым уподобились его отец и Финн.

Но главное, что их с Джо окружали бы люди, которые любили Маршу так же, как любят ее они.

Он с сомнением наблюдал, как мимо шествуют две дамские компании, в противоположных направлениях, едва не задевая Джо и собаку. Было видно, что дамы перешептываются. Явно насчет Джо или его, Дункана, помолвки с Маршей.

И снова Дункан подавил в себе желание спрятаться или начать извиняться.

Однако на сей раз ни одна из дам не имела безрассудства ляпнуть что-нибудь оскорбительное вслух. Что ж, этот поворот событий можно счесть обнадеживающим.

Пасмурный пейзаж вдруг расцветился новыми красками, и Дункан решил, что не будет больше торопиться по крайней мере в том, что касается Джо. Хотя, кажется, именно так и придется себя вести в отношении леди Марши, простив ей побег в Ирландию – от него, от родителей.

Или так оно и было?

«Ваша гонка начинается, Чедвик», – сказал ему герцог Бошан.

Пока Джо и Черныш играли, Дункан обдумывал свое печальное положение. Его сердце согревал образ Марши – вот она, здесь, с ними, в парке, подзадоривает Джо бросить мячик собаке. Она смеется, делая свое присутствие более зримым, а их маленькую семью – полной.

Глава 35

Минуло четыре недели с тех пор, как Марша сбежала из Лондона. Теперь все, что произошло с ней после ухода из Оук-Холла, казалось ей сном. Все, только не Дункан.

Даже здесь, в уютном убежище, каким являлось имение Бэллибрук, приткнувшееся на берегу прекрасного озера, среди изумрудно-зеленой травы и пронизанных радугой облаков Ирландии, ее ночи нельзя было назвать спокойными – граф снился ей в мучительных снах.

– У вас круги под глазами. – Алиса, которая служила экономкой в Бэллибруке еще с тех пор, когда маркиз был ребенком, всматривалась в лицо Марши. На экономке было ее привычное кобальтово-синее платье с белоснежным фартуком. На поясе висела связка ключей. – Вам бы спать сном младенца!

Марша покачала головой.

– Не получается.

– Не возьму в толк, с чего бы это. – Алиса взбила подушки и подоткнула Марше за спину. – Вы добрались домой. Здесь весна, воздух – точно мед. Жизнь хороша!

Кэрри, благоговевшая перед седовласой экономкой, чьи шаги были бесшумны, точно у лесной феи, вошла в спальню с утренним чаем и намазанными маслом тостами на соде. Поставила поднос на колени хозяйке.

Поблагодарив Кэрри, Марша снова взглянула на Алису.

– Вы правы. Думаю, мне следует больше гулять. – Она не раз совершала долгие вылазки в обществе Кэрри, но, видимо, этого было мало, чтобы избавиться от беспокойных ночных видений.

– Вспомните, что в Бэллибруке проходит любая печаль, – подмигнула ей Алиса.

Лежа у камина, старый Тигр заколотил хвостом по полу. Он любил слово «Бэллибрук».

– Только гляньте на него, – с улыбкой заметила Алиса. – Он знает, о чем я толкую.

– Что ж, вы правы оба – и он, и вы. – Марша тоже улыбнулась. – Нет ли писем из Дублина? – спросила она у Кэрри.

– Нет, миледи, – виновато ответила девушка.

Горничная настояла, что поедет с Маршей в Ирландию. Тем более что ее поклонник Уильям, как выяснилось, вовсю гуляет с горничной из соседнего дома.

Они смогут утешить друг друга, сказала Кэрри, и действительно, Марше было с ней хорошо. На борту пакетбота, переправляясь через Ирландское море, обе решили, что отказываются читать Шекспира до тех пор, пока не заживут, хотя бы немного, их сердечные раны. На этой неделе Марша решила, что им следует прочесть одну из его комедий. Они как раз выбирали, какую комедию предпочесть, что оказалось делом нелегким.

Алиса раздвинула занавеси, чтобы впустить в комнату утреннее солнце.

– Теперь почта приходит только раз в неделю, – сообщила она, – с тех пор, как Пэдди О’Делл изменил Пегги Кили и попался на этом. Раньше он всегда делал крюк, чтобы попасть в деревню. А теперь не торопится. Приходит, когда захочет.

– Мне не терпится узнать, – вздохнула Марша. – Конечно, какой-то из трех школ наверняка требуются учительницы. – Она положила на поднос нетронутый ломоть хлеба. – Кэрри, я сыта, благодарю. Думаю, стоит написать в ту школу в Корке. Это ужасно далеко, но у меня, возможно, не будет выбора.

– Но вы ничегошеньки не съели и не выпили, – попробовала возразить Кэрри, забирая у хозяйки поднос. – Вы становитесь слишком худой, леди Марша.

– Точно так, миледи! – воскликнула Алиса. – Я слежу, чтобы миссис Логан готовила для вас самую вкусную еду, но вы от всего воротите нос. Вашим маме с папой это точно не понравилось бы. И я не желаю, чтобы они разбранили меня на все корки, когда приедут сюда в следующий раз и увидят, что вы таете, точно свечка на ветру.

– Алиса, никто никогда вас не бранит. – Улыбнувшись, Марша выбралась из постели. – Это вы нас распекаете, такая у вас работа. Правильно, Кэрри?

Кэрри захихикала.

– Да, и это мне удается лучше всего, – просияла Алиса и мягко, но решительно заставила Маршу снова сесть на постель. – Вы никуда не пойдете, пока не поедите этого чудесного содового хлеба, лучшего в мире, и не выпьете чаю.

– Алиса, я действительно не…

Экономка была неумолима:

– Ни слова, пока не набьете живот. Кэрри, что вы тут стоите? Несите поднос.

– Вы слишком много на себя берете, – предостерегла ее Марша, но в словах ее не было пыла. Она знала, что битва уже проиграна и начинать заново не стоит.

Кэрри застыла на месте, вытаращив глаза.

– Все в порядке, – успокоила ее Марша. – Пожалуйста, подайте мне завтрак, хотя я совсем не хочу есть. Я в плену у дракона. Нужно же когда-то побеждать и дракону.

Кэрри поставила поднос хозяйке на колени.

Марша скосила глаза на Алису, которая, казалось, не имела ничего против, чтобы ее сравнивали со сказочным пресмыкающимся, которое в любую минуту готово дохнуть огнем.

– Вот так-то лучше, – со счастливой улыбкой сказала Алиса, когда Марша попробовала содовый хлеб.

Действительно, это было изумительно вкусно.

После приезда в Ирландию у Марши пропал аппетит. Она тосковала, не находила себе места. Как ни старалась она войти в круг рутинных занятий, которыми всегда наслаждалась, живя в Бэллибруке, на сердце по-прежнему лежала тяжесть. И дни проходили скучно – ни покоя, ни радости, как бывало раньше.

Единственное, что не давало Марше окончательно пасть духом, это поиск школы в Дублине, куда она писала письма в надежде найти место учительницы в одной из них. Впервые в жизни она воспользовалась репутацией отца, которого в Дублине знали и любили. Его имя придавало ей вес. Разумеется, у Марши не было рекомендательных писем от Лизандры, чтобы облегчить поиски места. Напротив, ее загадочное исчезновение из Оук-Холла могло стать камнем преткновения.

Кэрри как раз заканчивала укладывать волосы Марши, когда в дверь спальни постучали.

– Входите! – крикнула Марша.

Появилась еще одна горничная, красивая девушка, с которой Кэрри была очень рада познакомиться.

– Миледи, к вам посетительница. Она в красной гостиной, – сказала горничная. – Ее зовут Эйслин Бреннан. Она простая девушка, как я, но у нее прекрасные манеры. Я бы отдала все на свете, чтобы иметь такое шафранно-желтое платье. Она приехала в наемной карете, да только ее недавно покрасили, и кучер очень нарядный.

Марша улыбнулась Кэрри, глядя на ее отражение в зеркале.

– Не знаю никакой Эйслин, – сказала она. – Она сказала, зачем приехала?

– Ни словечком не обмолвилась, миледи, – ответила горничная. – Если хотите, я скажу мистеру Колхауну, чтобы вывел ее вон.

Марша встала из-за туалетного столика.

– В этом нет необходимости. Надо взглянуть хотя бы на это замечательное шафрановое платье.

Минуту спустя, когда Марша увидела посетительницу, ее сердце екнуло в груди, но не из-за платья, хотя оно было очень красивым. Гостья стояла напротив одного из огромных окон и дрожала с головы до ног.

– Почему бы вам не присесть рядом со мной? – Марша опустилась на диван и сделала приглашающий жест рукой.

Посетительница медленно приблизилась. Марша до этого видела ее всего один раз, в лондонском доме лорда Чедвика. Сегодня она выглядела вовсе не как девушка в услужении. Марша приняла бы ее скорее за продавщицу или даже за супругу мелкого предпринимателя, например, пекаря, сапожника или хозяина постоялого двора.

Мисс Бреннан робко села рядом с Маршей. От нее исходил слабый аромат фиалок. Рассмотрев ее вблизи, Марша отметила, что мисс Бреннан не просто хороша собой – гладкая светлая кожа, корона густых волос, – она еще и ее ровесница.

– Благодарю за визит, мисс Бреннан, – сказала Марша с любезной улыбкой. Сейчас она играла роль хозяйки имения Бэллибрук – как ее мать, тепло приветствовала каждого, кто приходил с визитом, невзирая на уныние, которое завладело ее душой. – Что вы делаете здесь, вдалеке от Лондона?

Мисс Бреннан ответила мимолетной улыбкой.

– Это долгая история. – Она вздохнула. – Вот зачем я здесь – хочу объяснить вам кое-что. Думаю, будет интересно.

– Вот как?

– Именно. И я благодарю вас, что приняли меня, хотя я не представила никаких рекомендательных писем. Вчера я ехала целый день, чтобы добраться к вам из моего Друмри. Провела ночь в «Дрейк-инн», что в Финлоу. После визита к вам мне сразу же нужно ехать назад в Друмри, так что я не отниму у вас много времени.

– Прошу вас, не беспокойтесь, – заверила ее Марша, – хотя, должна признаться, что несколько сбита с толку. Можно, я буду звать вас Эйслин?

– Конечно, миледи. – Эйслин прикусила нижнюю губу. – Я получила письмо от моей подруги Маргарет, которая все еще служит у лорда Чедвика. Она пишет, что его сердце разбито.

Марша изменилась в лице.

– Эйслин, наверное, нам не стоит говорить на столь личные темы. Что-нибудь еще?

Девушка покраснела.

– Простите, миледи. Когда я прочитала письмо от Маргарет, то сразу подумала, что должна немедленно с вами увидеться. Прошу вас, позвольте сказать то, ради чего я приехала. Я и в мыслях не имею вас оскорбить. Клянусь, что потом оставлю вас и не побеспокою снова.

– Очень хорошо. – Марша приготовилась слушать.

Эйслин принялась разглядывать собственное платье, словно собираясь с духом.

– Говорите же, – тихо велела Марша.

Наконец Эйслин снова взглянула ей в глаза.

– На мне это чудесное платье, а в кармане звенят деньги – в первый раз в моей жизни. И все потому, что лорд Чедвик, когда я покидала его дом, заплатил мне вчетверо больше против моего жалованья за четыре года за то, что я заботилась о Джо – его сыночке и моем дорогом ягненочке – с пеленок.

– Боже! – воскликнула Марша, сгорая от любопытства. – Очень щедро со стороны графа.

– Позвольте рассказать, почему он так поступил, – сказала Эйслин с растущим воодушевлением. – Он думает, меня вынудили семейные обстоятельства. Но на самом деле все из-за его брата. – Она вздернула подбородок. – Его брат Финн и я… У нас была связь. – Поморщившись, она отвернулась. Затем посмотрела на Маршу – как-то она восприняла эту новость?

– Ясно. – Марша ни на миг не могла допустить, чтобы кто-то застиг ее врасплох, но, разумеется, она была шокирована. Не дело, чтобы Эйслин рассказывала ей о своей связи с Финном. Тем не менее ей хотелось узнать больше. – Что именно вы сказали лорду Чедвику?

Эйслин поджала губы.

– Что моя сестра тяжело больна и скоро умрет и мне придется жить в Ирландии, чтобы воспитывать ее детей. – Глаза Эйслин заблестели. – Мне не хотелось его обманывать, но я боялась сказать правду. Граф такой хороший, такой добрый, миледи! Я знала, что это известие разобьет ему сердце.

– Да, он очень хороший. – Эти слова дались Марше с трудом. Как же она тосковала по нему!

– А вот его брат – это угроза обществу. Не знаю, как меня угораздило в него влюбиться? – Эйслин вздохнула. – Но, миледи, он был такой милашка!

– Я… знаю, – с чувством произнесла Марша. – Он умеет быть очаровательным.

– Он улыбался мне так, будто я единственная девушка на свете, – торопливо сказала Эйслин. – Хотя он джентльмен, а я служанка. – На ее лбу залегла горестная складка. – Поверить не могу, что так попалась!

– Эйслин, – Марша сжала руку посетительницы, – надеюсь, вы быстро оправились от сердечной раны?

– Нет, я была очень несчастна. Мне пришлось оставить место у лорда Чедвика, то есть покинуть Джо. Я просто не могла больше видеть этого мистера Латтимора. И не могла обманывать графа. Если бы он знал, что я была с его братом… Конечно, так не должно было случиться. Не так ли?

– Я понимаю. – У них с Эйслин оказалось много общего, несмотря на разницу в общественном положении. Две девушки, полюбившие не того парня…

– Итак, миледи. – Эйслин расправила плечи. – Маргарет написала мне, что призналась лорду Чедвику, как все было на самом деле. И он выгнал брата из дому.

От такой новости сердце Марши пустилось вскачь.

– Я слышала об этом, но не знала, по какой причине они поссорились.

Эйслин кивнула.

– Мистеру Латтимору отказано раз и навсегда. Маргарет, похоже, думает, что он прирожденный соблазнитель.

– Как грустно, что бывают на свете такие мужчины, – пробормотала Марша. Впервые в жизни она смогла бесстрастно взглянуть на то, что произошло у нее с Финном, без боли и обиды.

– Точно. – Глаза Эйслин расширились. – Но это еще не все новости. Не далее как два дня назад я получила письмо от самого лорда Чедвика. Он пишет, что совсем не сердится на меня. Винит брата за то, что меня соблазнил. И рад, что у меня, таким образом, нет умирающей сестры. А еще пишет, что я все равно заработала мои деньги и могу оставить их себе. Благослови его, Господь.

– Очень за вас рада! – искренне воскликнула Марша.

Эйслин улыбнулась.

– И вот теперь я подхожу к цели моего визита, миледи. Я слышала, что лорд Чедвик так страдает из-за вас, что перестал читать слугам. Они только что закончили «Путешествия Гулливера» и начали «Короля Лира». Он забросил уроки игры на пианино. Правда, пока еще учит шахматам Уоррена, но лишь потому, что Уоррен взял привычку играть сам с собой и все время проигрывает, так что ходит чернее тучи.

– Эйслин, – попыталась укорить ее Марша со слабой улыбкой.

– Нет, право же, миледи. – Эйслин энергично закивала. – А что касается Джо… у него теперь есть щенок. Он так его любит! А у графа нет сил ходить с ними в парк дважды на дню. Он ходит только раз, с Джо и собакой, а во второй раз посылает слугу. А ночи напролет пьет в библиотеке. Начинает иногда прямо с полудня.