Текст книги "По велению сердца"

Глава 23

В ту ночь, после того как леди Марша давно распрощалась с Дунканом, сам он сел в библиотеке, чтобы написать письмо американским поверенным относительно продажи имения в Ричмонде.

В дверь парадного входа постучали. Слишком деликатно, значит, не Финн. Дункан прислушался – Дженкинс пошел открывать. На кухне Уоррен пиликал на скрипке, но Дункан мог бы поклясться, что слышит голос Кэрри, горничной леди Марши.

Вскочив, он вышел в открытую дверь библиотеки и поспешил в переднюю. Это действительно была Кэрри. Увидев его, горничная леди Марши покраснела, как свекла. Дженкинс отошел в сторону.

– Все ли хорошо с леди Маршей? – спросил Дункан довольно резко.

Кэрри кивнула.

– Да, она вернулась с раута раньше, чем большинство дам…

Дункан взглянул на напольные часы у себя за спиной. Действительно, едва перевалило за полночь.

– Миледи сказала, что ей срочно нужен ваш совет. – Кэрри покраснела еще сильнее.

– Где она?

– Там. – Горничная кивком указала на карету, стоявшую у обочины за несколько домов от особняка Дункана. – И она в таком состоянии…

– Очень хорошо. Я посмотрю, в чем дело. – Спускаясь по лестнице, Дункан оглянулся на Кэрри через плечо. – Почему бы вам не пойти на кухню? Выпить горячего молока, например? Уоррен, мой камердинер, упражняется там на скрипке. Может быть, вам будет приятно познакомиться с ним, да и со всеми остальными тоже.

Кэрри улыбнулась:

– Спасибо, милорд.

Вот он уже возле кареты.

– Идите в дом, – предложил он кучеру, – найдите, чем подкрепиться на кухне. Я уже отправил туда Кэрри.

Кучер приподнял шапку.

– Очень любезно с вашей стороны, милорд. Но я не могу оставить леди Маршу. Приказ маркизы.

Дверца кареты распахнулась.

– Все в порядке, Макс! – крикнула леди Марша. Она была ослепительно хороша в золотистом платье, подчеркивающем ее роскошные формы. – С минуты на минуту вернется Кэрри. Клянусь вам.

– Простите, миледи. Не могу этого сделать. – Макс упрямо поджал губы.

Значит, о том, чтобы побыть с глазу на глаз, не было и речи.

– Вы хороший кучер, – сказал ему Дункан, садясь в карету.

Марша была настроена решительно.

– Я рада, что вы пришли.

Он взял ее руку.

– Что случилось?

Она кусала губы.

– Я была на рауте, по своим делам…

– Разве на раутах занимаются делами?

Она вздохнула.

– Ну хорошо. Я застряла в толпе джентльменов, которые кружили вокруг меня и сыпали бесчисленными вопросами. А потом я увидела красивую графиню-француженку, и она показалась мне такой одинокой. Поэтому я вырвалась из толпы и спросила ее, в чем дело. Она сказала, что тоскует по своему любимому, который сейчас в Париже. И мне пришлось сделать вид, что не понимаю, чего именно ей не хватает, но я-то знаю…

– Где ваши братья и Дженис?

– Они тоже там были, но мы уехали в двух каретах. Дженис решила остаться с братьями.

Он остановил ее жестом руки.

– Вы часами можете описывать и раут, и способ передвижения членов семейства Шервуд. Теперь вы здесь. Зачем?

– Среди болтовни и смеха… я поняла, что мне не хватает вас.

Он был поражен.

– И потому вы здесь?

Марша кивнула.

– Мы так и не отметили нашу победу.

Это было правдой. Ей тогда пришлось ехать домой. Поездка в карете была для Дункана одним из самых запоминающихся событий, однако они ни на минуту не оставались одни.

Тем более что она ясно дала понять, что не желает быть с ним наедине. Поэтому сейчас он ограничился одним словом:

– Ясно.

Леди Марша кусала губы.

– Сначала были герцог и Джо, потом Кэрри…

Дункан понял, что она очень смущена.

– Вы хотели отметить наше торжество поцелуем? – тихо спросил он.

– Да, – прошептала она, густо краснея. – Очень хотела. И не одним. Миллионом поцелуев.

Он позволил себе улыбнуться.

– Миллион поцелуев… Не знаю. На это, быть может, уйдет целая жизнь. Думаю, чтобы это сделать, мне придется на вас жениться.

– О нет, не нужно о женитьбе. Давайте просто целоваться.

– Почему вы не сказали сразу?

– Я пыталась, но вы все время…

Пропустив прелюдию, он сразу начал с жадных, дерзких поцелуев. Для разнообразия, чтобы соблюсти меру, он несколько раз отвлекался на то, чтобы осторожно распустить шнурки ее корсажа и основательно раздразнить языком одну из ее грудей.

Глядя ей в глаза, он натянул роскошную золотистую ткань обратно на плечо и пригладил ладонью сосок. Прекратить ласку было для него сущей мукой.

Ее губы приоткрылись, по щекам разлился румянец.

– Благодарю, – сказала она. – Я хочу сама вас поцеловать за то, что представили меня герцогу.

– Тогда начинайте, – сказал Дункан.

Приблизившись, она вытянула губы и нерешительно поцеловала его в уголок губ.

На миг он закрыл глаза, потом открыл снова.

– Очень мило.

– Спасибо, – прошептала она.

– А сейчас мне пора. – Разумеется, уходить ему хотелось меньше всего на свете.

– Хорошо, – тихо промолвила она.

Ее разочарование ему польстило.

– Поверьте, я тоже скучал без наших поцелуев.

– Вы скучали? – Она смущенно улыбнулась.

– Да, и я хочу… – Наклонившись к ней, он сказал ей на ухо что-то.

– П-правда?

Он кивнул.

Она сглотнула слюну.

Подмигнув ей, Дункан выпрыгнул из кареты.

– Доброй ночи, – прошептала она, высунувшись из кареты.

– Доброй ночи. – Он просунул голову в окошко. – Полагаю, братья с Дженис вернутся не раньше двух? – тихо спросил он, чтобы не слышал кучер.

– Нет, – ответила она. – Их не будет до утра.

– Значит, в два часа я буду у кустов рододендрона у ворот вашего дома.

– Вы придете?

Ее восторг показался ему очень трогательным. Разумеется, возбуждающим тоже.

– Да, – сказал он. – Вы сможете попасть в садовый домик?

Она кивнула:

– Он стоит незапертым.

– Хорошо. Я пришлю Кэрри.

– Погодите. – Она сделала большие глаза. – Не забудьте! Наша связь ничего не значит. Я… я должна убедить леди Эннис взять меня в школу. Уверена, что смогу вернуть себе должность, если сообщу ей сногсшибательную новость про герцога Бошана.

– Понятно, – сказал Дункан. – Значит, я должен, так сказать, вам услужить?

Пожав плечами, она поморщилась.

– Если вы не против. Директрисам такая возможность выпадает не часто.

Он едва сдержался, чтобы не рассмеяться во все горло.

– Очень хорошо. Я согласен. – У Дункана были свои резоны пойти на эту сделку.

– Обещаю в будущем вас отблагодарить.

– Да, когда станете старой и чопорной директрисой Оук-Холла. Так и вижу, как вы отмечаете там свое пятидесятилетие.

– Правда? – Ее глаза засияли. – К тому времени я стану легендой, вам не кажется?

– Конечно. Может выйти так, что дочери всех европейских монархов захотят учиться в Оук-Холле лишь потому, что под вашим руководством школа станет лучшей в Англии.

– В мире, – поправила она.

Дункан заглянул в ее глаза и понял, что она говорила совершенно серьезно.

Что ж, пусть она его дразнит, притом что действительно хочет вернуться в сей оплот образования, хочет больше всего на свете.

– Было бы замечательно, – мягко заметил он.

Не говоря больше ни слова, Дункан захлопнул дверцу кареты. Стоя в дверях своего дома, обернулся. Высунувшись из окошка кареты, она смотрела ему вслед.

Разве мог он ненавидеть Маршу за то, что возможность вернуть должность начальницы ей дороже, чем перспектива выйти за него замуж? Не мог! Более того, ее преданность Оук-Холлу казалась ему такой милой, искренней!

Он боялся, что, возможно, уже влюбляется в нее.

– Нет, – сказал он громким шепотом, по-прежнему глядя на Маршу. – Нет, это невозможно.

Но как же не хотелось ему закрывать дверь и идти на поиски Кэрри!

Глава 24

В два часа ночи леди Марша встретила Дункана возле рододендронов, которые росли по обеим сторонам калитки, ведущей в сад на задах особняка Брэди, и оба украдкой проскользнули в садовый домик. Они очутились в кромешной тьме, не считая скошенного пятна лунного света, падающего на стол для рассады. Пол казался черной бездной, разверзшейся под их ногами.

– Нам нельзя терять ни минуты, – сказал он.

– Согласна, – прошептала она.

Они целовались, пока не упали на колени. Дункан сорвал с себя сюртук и бросил его на мягкие доски пола. Уложил Маршу и лег рядом, гладя ее лицо и груди, которые сумел обнажить, да только видеть он ничего не мог.

Темнота позволила им быть смелыми, и они могли изучать, ласкать и целовать очередной участок жаркого тела друг друга, который обнажали и обнаруживали их руки и губы.

– Что вы делаете? – спросила она в один прекрасный момент, когда он целовал внутреннюю поверхность ее бедра и ориентиром служило ее колено.

– Целую вас, – ответил он. – Что же еще?

Было много этих «что же еще», но он не позволил себе вольности испытать весь спектр чувственных наслаждений, какой бы желанной ни была для него эта женщина.

Она негромко засмеялась.

– Мне нравится.

Целовал ее ноги, выше и выше, описал круг под коленями и решительно нажал, заставляя развести их шире.

Она чуть слышно вскрикнула, потом застонала, когда его губы нашли мягкие складки ее плоти.

Он лизал ее и дразнил. А потом нежными, но настойчивыми движениями пальцев пошел в атаку на горячее средоточие ее рая. Она стонала и извивалась, будто не могла более терпеть эту пытку. Но, когда он оторвался от нее всего на дюйм, лишь для того, чтобы подразнить, ее ладонь легла ему на затылок, понуждая к контакту с тем узелком плоти, который он находил столь сладостным.

Это был деликатный толчок к ошеломительному оргазму, который Марша испытала в полной темноте. Обнимая ладонями ее ягодицы, Дункан выпустил на свободу желание, которое после встречи с очаровательной графиней-француженкой томилось в ней, грозя вырваться наружу. Вот Марша и явилась к нему в поисках освобождения.

И это ему нравилось. Очень нравилось.

– Я не забуду вашей доброты, – прошептала она ему. Косой свет луны двинулся дальше, выхватив из мрака их фигуры. Оба были уже на ногах. Марша подарила ему новый жадный поцелуй, и его плоть восстала, твердая, точно гранит.

Дункан отстранился.

– Вы же знаете, что я считаю это своим долгом.

Целуя ее руки, он жалел, что не может лечь с ней и овладеть ею.

– Как так? – спросила она.

Он поцеловал ее в макушку.

– У каждой школьной начальницы должны быть теплые воспоминания, чтобы тешиться ими, когда она в одиночестве спит в своей просторной постели после длинного утомительного дня – еще бы, разогнать по классам целую толпу молодых девиц!

Она засмеялась.

– Мне нравится, когда вы шутите. Сразу становится легче.

– Отлично. Помните меня. И эту ночь тоже.

– Да, – медленно произнесла она, – я запомню.

Дункан не сказал, что по-прежнему намерен сделать так, чтобы сегодняшнюю ночь она вспоминала в блаженном уюте их брачного ложа.

Он поцеловал ее на ночь, и она ушла. И тогда острый нож тоски по ней пронзил его сердце. Стоя во мраке, он смотрел, как Марша входит в дом. Потом и сам бесшумно удалился.

Глава 25

Лизандра вернулась.

Первой реакцией Марши было – «уф»! Хотя было и кое-что приятное. От доктора Тримпа – это был ее новый друг и бесценный источник сплетен – она узнала, что виконтессе очень не понравилось в Корнуолле. Так что и двух дней не прошло, как она умыла руки, избавясь и от Китто Тремеллина, и от его замка.

Кто знает? Может быть, на планы Лизандры повлиял план Марши привести Оук-Холл – а заодно и его невольную попечительницу – к вящей славе и процветанию.

– Нам остается лишь надеяться, – сказала Марша доктору.

Они пробирались мимо живописных прилавков с едой, одеждой, книгами и экзотическими сортами чая на Ридер-стрит, когда-то глухом переулке, который, однако, за последние годы претерпел поразительную метаморфозу. Теперь это была самая модная улица в Мейфэре. Раз в год книжный магазин устраивал здесь ярмарку, которую любил посещать сам принц-регент – произвести впечатление да накупить огромных носовых платков невообразимо ярких оттенков. Как раз такой платок держал сейчас в руках восхищенный доктор Тримп.

– Не знаю, смогу ли разориться на «Отис», – сказал доктор, разглядывая крошечную вышитую подпись в уголке платка.

– А кто может? – подхватила Марша. – Видели вы его туфли?

Дженис с мамой просветили ее насчет того, что сейчас в моде. Ей сшили новый повседневный гардероб в духе моднейших веяний сезона.

Марша начинала постигать и стиль Лондона, и свою роль посла школы Оук-Холл. Она решила, что выдоит без остатка все, что было здесь ценного, так что у Лизандры появится новое основание пригласить ее назад на должность директрисы.

Она поняла – чтобы привлечь внимание высокопоставленных родителей, подыскивающих школу для своих дочерей, ей нужно выглядеть так же, как эти люди. Посещать их приемы, участвовать в развлечениях, которые им нравятся.

Сначала Марша находила эту перспективу неприятной, даже пугающей. Но с каждым днем ее сердце открывалось навстречу новой жизни. Особенно после того, как она узнала о вероломстве Финна. Та Марша, образ которой она создавала несколько лет, образ знающей и заботливой – собственно, такой она и была, – должна была исчезнуть, чтобы начать все заново.

Правда, особенно горькая, имеет свойство вносить смятение в душу. Она же позволяет человеку посмеяться над страхом и попытками избегать того, что этот страх внушает. Поэтому остается лишь смело идти вперед, с чистыми глазами и уязвимой душой – как новорожденный ребенок.

– Не-е-ет! – воскликнул доктор Тримп спустя полчаса. Лицо его побледнело, и это было странно, учитывая, что всего несколько минут назад на его щеках цвели розы, а ведь ему пришлось тогда спасать маленького мальчика, который подавился куском мясного пирога. Мать мальчика громко кричала, призывая на помощь. Доктор хорошенько встряхнул его, держа за ноги вниз головой, и злосчастный кусок вылетел из его горла.

– Что? – Марша подняла голову. Она как раз держала в руках чудесную небольшую картину маслом, которая изображала красивую молодую мать с трехлетней дочерью; по словам продавца, это была семья самого художника. Он жил здесь же, на Ридер-стрит, прославился в Европе и начинал обретать популярность в Англии.

Доктор Тримп склонил голову.

– Миниатюрная женщина вон там. Выглядит как куколка, даже принц-регент обратил внимание. Кажется, это ваша благотворительница.

Марша судорожно вздохнула. Действительно, это была Лизандра. Рядом был принц-регент, он что-то говорил, а она смеялась.

– Никак не ожидала увидеть ее в таком месте. На ее вкус, здесь избыток солнца и счастливых людей.

Но доктор Тримп знал, в чем дело.

– Это модное место для дневных развлечений. Вы-то сами почему сюда пришли?

Марша уже беседовала с неким графом и его супругой, которые расспрашивали ее о миссии посла школы Оук-Холл. Но посылать туда кого-то из своих отпрысков женского пола они явно не собирались.

– Знаю, но я надеялась…

– Надеялись на что?

– На то, что ее не увижу. По крайней мере еще некоторое время.

– Вам нечего бояться, – заметил доктор Тримп.

И то правда. Почему же вид Лизандры внушает ей такую робость? У нее, Марши, есть для нее отличная новость. Внучка герцога приедет осенью в Оук-Холл, если Марша сумеет избежать помолвки до конца сезона.

События развивались просто сказочно.

– Думаю, я боюсь, что она передумала, – призналась Марша. – Мы с ней заключили сделку, но я не верю, что она способна сдержать слово. Когда мы были школьницами, она частенько шла на попятный.

Доктор Тримп дотронулся до ее руки.

– Сохраните все, что можете; остальное пусть идет, как идет.

И он был прав.

Собравшись с духом, Марша направилась было к своей Немезиде, но в следующий миг застыла на месте.

Лизандре протягивал руку – кто бы мог подумать? – Дункан Латтимор, невероятно привлекательный в новом синем сюртуке с белоснежным галстуком и брюках цвета буйволовой кожи.

– Лорд Чедвик! – воскликнула она удивленно.

Доктор Тримп скосил глаза:

– О да, тот самый граф, который усердно ухаживал за вами на балу у Ливингстонов, как и его брат. В доме лорда Чедвика живет его…

– Сын, – перебила Марша.

– Да, – осторожно сказал доктор Тримп. – Его сын.

– Все это мне известно, доктор, – напомнила ему Марша. – И его сын совершенно очаровательный малыш.

– Вы его видели?

– Да, – ответила она, не в силах отвести взгляд от красивой пары – Лизандры в сопровождении лорда Чедвика.

– Значит, отчасти правы сплетники, которые утверждают, что между вами и графом что-то есть. Кстати, между вами и его братом – тоже. Правда, что вы передали его сестре? Я слышал, они вместе были у Эстли и хорошо повеселились, потому что вы убеждены – он вам не по зубам. Я слышал и другое, прямо противоположное мнение.

– Ха! – воскликнула она. – Кто на сей раз ваши пациенты? Старые болтливые вдовы, которым нечем заняться, кроме как выдумывать небылицы? Обманутые мужья, нервические дебютантки или матроны, страдающие желудочным расстройством?

Доктор Тримп сделал страшные глаза и постарался принять обиженный вид.

– А что касается вашего вопроса, то нет, – сказала она. – Я не передавала его сестре.

– В таком случае кого из братьев вы бы предпочли видеть своим поклонником? – Он с безразличным видом почесал нос, но глаза его блестели, и Марша поняла – ему очень интересно, что она ответит.

Она покраснела.

– Ни одного, ни другого. Я не ищу мужа. Но если бы мне пришлось выбирать, я предпочла бы лорда Чедвика. Это он помог мне уговорить герцога Бошана отправить внучку в Оук-Холл.

– О, я не знал, что это он представил вас герцогу, – сказал доктор Тримп. – Думал, это сделал кто-то из старших пэров королевства, возможно, друг вашего отчима. Но никак не молодой, полный сил граф.

– Я забыла рассказать об этом, – смущенно пролепетала она. – Думаю, что подожду другого, более удобного момента, чтобы поговорить с Лизандрой.

Доктор Тримп вздохнул:

– Очень хорошо.

Она могла бы поклясться, что он надеялся увидеть сцену.

А потом Маршу заметил лорд Чедвик. Его брови непроизвольно взлетели вверх, прежде чем он успел сделать невозмутимое лицо.

– Граф удивился, что я здесь.

– Действительно, он смотрит сюда! – радостно воскликнул доктор Тримп. Схватив запястье Марши, он пощупал ее пульс. Она и без него знала, что ее, должно быть, лихорадит. – У вас, кажется, разыгрались нервы. Его появление явно вывело вас из себя куда больше, чем присутствие леди Эннис.

– Нет, – попробовала возмутиться она, – какие еще нервы?

– Значит, вы просто взволнованны.

– Да, может быть. – Она отняла руку. – Идемте, доктор Тримп.

И она начала проталкиваться сквозь толпу.

– Мы собираемся с ними встретиться?

– Да, – сказала она. – Я… я просто не выдержу. Думаю, мне тоже хочется поглазеть на любопытную сцену.

– Полагаю, вы просто очень любопытны, – снисходительно заметил доктор Тримп.

Кто бы говорил – с его-то любовью к сплетням!

Им пришлось подождать, чтобы пропустить несколько пар школьниц со своей учительницей, которые направлялись в книжный магазин. Одна из девочек встретилась взглядом с Маршей, и та заулыбалась, помахав девочке рукой.

– Особый выход? – спросила ее Марша.

Девочка поспешно отвела глаза, и Марше сразу стало грустно. Разумеется, она посторонняя. Откуда девочке знать, что раньше Марша была учительницей и даже директрисой, которая очень любила своих подопечных.

Однако ей нельзя думать о том, от чего пришлось отказаться. Она ведь собирается вернуть свою должность, не так ли?

Когда Лизандра, опираясь на руку Дункана, заметила Маршу, она лишь сощурилась и вскинула голову – любимый прием из ее репертуара. Потом отвела взгляд. Точнее, принялась рассматривать принца-регента, который громко смеялся над пантомимой под названием «Всякая всячина», что разыгрывалась перед книжным магазином.

Марша с невольным удовольствием подумала, что выглядит сегодня не хуже Лизандры. Нацепив любезнейшую из улыбок – этим искусством она владела едва ли не с пеленок, – она подошла к парочке.

– Добрый день, лорд Чедвик, – сказала она.

– Прекрасный день сегодня. – Граф нисколько не смутился и едва коснулся губами ее руки.

– Здравствуйте, леди Эннис, – громко сказала Марша.

Лизандра с явной неохотой повернула голову в затейливой прическе, чтобы взглянуть на Маршу.

– О, леди Марша, – произнесла она сквозь зубы.

– Разрешите представить моего друга, доктора Тримпа.

Обе стороны высказали приличествующие случаю банальности, и доктор Тримп, улыбнувшись, склонился к руке виконтессы. Кивнул графу, получив ответный кивок. А потом затеялось обсуждение вчерашнего боя у «Джентльмена Джексона», к которому тут же присоединились стоявшие неподалеку джентльмены.

Лизандра отошла на шаг и высокомерно взглянула на Маршу.

– Вижу, вы одеты, как и подобает падчерице маркиза.

– Да, – сказала Марша. – И получилось не так плохо, как я опасалась.

Лизандра зло рассмеялась.

– Но стоило вам большого труда, не так ли? Несомненно, тяга к скромной жизни у вас в крови, а все красивое и элегантное вам непонятно.

Марша собиралась ответить, когда к ногам Лизандры свалился некий заряд, взорвавшись ярко-красной жидкостью, которая была, судя по всему, смесью воды и вишневого сока. Перед платья Лизандры оказался залит сверху донизу.

На Маршу не пролилось ни капли, и она подивилась было своей удаче, но вспомнила, что заслужила пощады после всего, что испытала по милости Лизандры.

Соперница же взвыла.

– Кто это сделал? – Она оглянулась на горничную. – Быстро сюда, помогите!

Они стояли на улице, в двадцати футах от дома. Служанка бросилась к хозяйке, преодолев десять футов расстояния, чтобы промокнуть платье собственной юбкой, да разве успеешь?

Марша подняла взгляд – из-за карниза крыши выглядывали два лица.

– Ты болван, – громко сообщил круглолицый подросток долговязому парню. – Тебе велели бросить его прямо в мишень на мостовой.

На мостовой Марша увидела большой круг, нарисованный белой краской, с «яблочком» в центре.

– Я поскользнулся, – сказал долговязый. – Чуть не свалился с крыши, но вовремя зацепился. Мешок просто вылетел у меня из рук. – Сморщив лицо, он сложил рупором ладони вокруг рта. – Виноват, мадам! – крикнул он Лизандре.

– Чтоб тебе гореть в аду! – крикнула в ответ Лизандра.

Никто из мужчин на ее восклицание не обернулся. Очевидно, боксерская схватка казалась им увлекательнее. Да еще толпа так шумела, что на расстоянии больше нескольких футов всякое общение становилось крайне затруднительным.

– Убирайтесь! – рявкнула Лизандра горничной.

– Да, миледи. – Девушка заспешила прочь. Ее платье тоже было погублено.

– Я бы помогла вам вывести эти пятна, – сказала Марша Лизандре, – но прямо сейчас, на улице, ничем не помочь, разве что вылить на вас ведро воды.

Действительно, вылить бы. Эта мысль ей очень нравилась.

– Не стоит трудиться. – Лизандра метала в нее молнии, будто это Марша виновата в том, что платье испорчено.

– Вот что вернет вам хорошее расположение духа, – сказала Марша. – Герцог согласился! Он пошлет внучку в Оук-Холл.

Лизандра ахнула:

– Вы шутите!

Впервые она вела себя так, будто была просто знакомой Марши. Никакой злобы в голосе, будто они с Маршей одна команда. Или подруги. Или коллеги.

Это было замечательно.

– Нет, я не шучу. – Марша не скрывала своей радости. – Есть, однако, условие: мне нельзя объявлять о помолвке до конца сезона. Герцогу понравилось, как вы назвали нашу школу «поникшей фиалкой» среди других школ.

– Вы и это ему сказали?

– Да. Мне пришлось это сделать. Вплоть до этого момента он не желал меня слушать. Знаете ли вы, что накануне он отверг школу Гринвуда? Когда я случайно упомянула «поникшую фиалку», его лицо просияло.

Глаза Лизандры чуть не вылезли из орбит.

– Он сказал «нет» школе Гринвуда и «да» нам?

Марша энергично закивала в восторге от того факта, что произвела впечатление на Лизандру.

– Итак, он хочет доказать своей внучке, – продолжала она, – что можно быть красивой молодой леди, не изменяя себе самой, и счастливо наслаждаться свободой. Быть «поникшей фиалкой», но по собственному выбору, так он сказал. А я должна подать пример, поскольку являюсь разъездным посланником школы. Иначе он не позволит ей учиться в Оук-Холле.

– О, вам это не составит труда, – ехидно сказала Лизандра. – Хотя, как падчерица маркиза, вы вполне можете получить одно-два предложения от охотников за приданым.

– Правильно, – согласилась Марша. – Я уже приготовилась дать им от ворот поворот. Хотя я так хочу замуж, сил нет!

Лизандра собралась было сочувственно кивнуть, но передумала.

– Какая вы грубая девица, – презрительно сказала она.

Марша снова улыбнулась приятнейшей из улыбок, и беседа, к счастью, подошла к концу. К ним направлялись Дункан и доктор Тримп. Очевидно, джентльмены наконец вспомнили о существовании своих дам.

Марша по-прежнему недоумевала, что Дункан делает в обществе Лизандры – нашел тоже, с кем гулять. Но вдову ведь не спросишь. Впрочем, может быть, доктор Тримп уже выведал что-нибудь у графа. Или она сможет выведать у него сама, если увидит его наедине.

Представив, что она встретится с Дунканом наедине, Марша почувствовала, как слабеют ее ноги, а тело наливается желанием близости. Хотя в этот самый момент Дункан с заботливым участием разглядывал Лизандру.

– Что случилось? – спросил он.

Лизандра сумела выдавить несколько слезинок.

– Эти противные мальчишки, – прошептала она, указывая на крышу, – метали снаряды и… – Она всхлипнула, протянув дрожащие руки, словно не осмеливаясь притронуться к своему испорченному платью.

– Не расстраивайтесь, виконтесса, – сказал Дункан. – Я разберусь с мальчиками.

Марша с трудом удержалась от того, чтобы не возвести к небу глаза.

– Вы их накажете? – Лизандра говорила голосом актрисы из грошовой драмы.

– Разумеется, – пообещал он, взял дрожащую руку Лизандры и решительно положил себе на сгиб локтя. – Позвольте доктору Тримпу проводить вас до кареты. Доктор Тримп! – позвал он, не спуская глаз с вдовы.

Доктор с любезной улыбкой выступил вперед:

– К вашим услугам, милорд и миледи.

Дункан вручил ему виконтессу, будто драгоценный груз. Лизандра коснулась руки доктора только кончиками пальцев, будто он страдал оспой.

– Виконтесса, не соблаговолите ли подождать в обществе доктора Тримпа и вашей горничной, пока я не накажу злодеев? – спросил Дункан так, как говорят адвокаты. – Не хочу, чтобы вы видели неприятную сцену.

Лизандра бросила на Маршу хитрый взгляд.

– Я подожду, милорд. Но поспешите, прошу вас. – Она сложила губы в обольстительную улыбку.

– Почему вы с ней? – спросила Марша, едва они остались одни в толпе.

– Я пригласил ее прогуляться со мной, – сказал он безразличным тоном. – Хотел выпытать, насколько искренней она была, заключая с вами сделку.

Марше сразу стало легче. Он подумал о том же, что и она. Это наводило на мысль, что они очень подходят друг другу не только в том, что касается поцелуев. Не то чтобы ее интересовал брак или что-то отдаленно на него похожее. «Оук-Холл превыше всего!» – теперь это был ее девиз. Она повторяла его снова и снова каждый раз, когда думала о Дункане Латтиморе.

– Разумеется, я виду не подал, будто знаю о вашем с ней уговоре, – продолжал он. – Или что мы с вами не просто знакомые.

– Так вы думаете, что между нами нечто большее, чем просто знакомство? – поддразнила она его. Интересно, хочет ли он с ней целоваться? Что до нее, она очень даже хочет его поцеловать.

Но сейчас он, кажется, и не замечал, что между ним и Маршей есть невидимая связь, влекущая их друг к другу каждый раз, стоит им встретиться. Он смотрел вслед Лизандре. Похоже, эта невидимая связь была у него теперь с вдовой, не с Маршей.

Ее сердце тревожно забилось. Хотя чего ей волноваться?

– Я рад, что сегодня узнал леди Эннис поближе, – заявил Дункан. – Она несколько избалованна, но у нее есть свои достоинства.

– Достоинства? – возмутилась Марша. – Эта женщина только и умеет, что все разрушать. Она глупа!

– О, она совсем не глупа, – проворковал он. – Она умна, как я или вы.

– Ха! – воскликнула Марша.

Дункан наконец соблаговолил ее заметить. Склонил набок голову и взглянул на нее искоса.

– Вы ревнуете? – спросил он.

– К кому? – Голос Марши звенел.

– К Лизандре, потому что я вместе с ней.

Марша рассмеялась.

– Разумеется, нет. С какой стати?

Некоторое время он молча ее рассматривал.

– Действительно, с какой стати? Мы с вами всего лишь… – И остальное, очень неприличное, он прошептал ей на ухо.

Марша почувствовала, что краснеет.

– Да, но сердце здесь ни при чем. Такого уговора не было.

Он стиснул зубы.

– Я вас понял.

– А мое сердце должно принадлежать только мне. Не забывайте.

– Я отлично это помню.

– Кроме того, вы слишком заняты. У вас есть Джо. И Финн.

– Правильно. – Он кивнул, с любезной улыбкой на лице. – Кстати, в Лизандре есть и хорошее. Она очень красива и может быть очаровательной, когда хочет. Полагаю, она могла бы найти хорошую партию. Ей бы побольше уверенности в себе.

– Вы считаете, ей недостает уверенности?

– Ее родители – миссионеры. Сдали бедняжку в школу, как багаж. Она видится с ними раз в пять лет. Призналась, что они не дают ей ни пенни. Думаю, потому-то она и ищет снова богатого мужа. – Он задумался. – И это очень печально.

Марша хмыкнула.

– И каков же ваш вердикт? Она сдержит обещание?

– Полагаю, она намерена выполнить то, что обязана по договору. О вашей сделке она ни разу не обмолвилась, зато говорила о пьесе, которую поставят в школе осенью. Хочет найти что-то посолиднее, чем сценарий, написанный школьницами. Ей нужен спектакль, на который она сможет пригласить друзей. Она подумывает о «Макбете».

– Она так сказала? – Марше очень хотелось его обнять, но разве могла она осмелиться?

Он кивнул.

Марша с надеждой спросила:

– Она не заикнулась насчет того, что возьмет меня обратно на должность начальницы?

Дункан покачал головой.

– Мне жаль, но – нет.

– Неудивительно. – Марша решила не унывать. – Тогда она еще не знала, что я записала в школу внучку герцога. По крайней мере, она не собирается закрывать школу. А потом я смогу убедить ее принять меня обратно.

– Знаю, что вы попытаетесь это сделать.

Граф сказал это как-то безразлично, и Марше вмиг стало неуютно.

– Идете наказывать шалунов?

– Нет. – Он одарил ее сияющей улыбкой. – Но если Лизандре нравится думать, что сегодня рядом с ней рыцарь в сверкающих доспехах, я буду счастлив поддерживать в ней эту фантазию.

«А я как же?» – хотелось ей спросить. У нее тоже была фантазия, чтобы некий мужчина поцеловал ее прямо посреди ярмарки на Ридер-стрит.

Положение становилось невыносимым. Дункан ткнул через плечо большим пальцем в том направлении, где ждала карета.

– Так я пойду, ладно? Пришлю вам доктора Тримпа.

– Хорошо.

Марша смотрела, как он уходит, и ее сердце обливалось кровью. Она уже начала тосковать без него. Но разве она имеет на него право? И никогда не будет иметь.

Она бросилась вдогонку.

– Я сама дойду до вашей кареты и поберегу ноги доктора Тримпа.

Жалкая отговорка. Похоже, Дункан видел ее насквозь, потому что бросил на нее понимающий взгляд, но не сказал ни слова.