Текст книги "Яды: полная история: от мышьяка до «Новичка»"

Глава 44. Берегись телефона

Не устаю заклинать Всевышнего. Бог мой, если бы человечество расходовало серое вещество талантливых людей не на изобретение новых средств отравления, а на творчество, созидание, изобретательство! А тут – крохотные отравленные иголки, кусающие не больнее комара. А тут – ядовитые спреи, распыляемые из свернутой в рулон газеты. А тут – убивающие сигареты, письма, цветы, чайники, телефонные трубки… Кстати, о телефонных трубках. Так уж получилось, что по касательной я имел отношение к главному герою печальной истории об отравленном телефоне.

Мой коллега (журналист по университетскому образованию) Иван Кивелиди оказался даровитым бизнесменом. Точнее, он попал в нужное время на нужное место. Как утверждал Талейран, для того чтобы иметь много денег, не надо иметь много ума, а надо не иметь брезгливости.

Понтийский грек родом из Сухуми, Иван Харлампиевич Кивелиди в перестройку и в «лихие девностые» перепробовал много ремесел и профессий, пока не стал московским банкиром. Горбачевская перестройка энергичным людям подула в паруса, Иван Харлампиевич был в их числе. Меня с ним, харизматичным, прозванным «последним романтиком бизнеса», свела работа в редакции газеты «Век», делового издания, учрежденного на деньги Кивелиди группой предприимчивых журналистов. А помимо этого он создал Союз объединенных кооперативов СССР, позднее преобразованный в Лигу кооператоров и предпринимателей России (с ней я тоже сотрудничал), возглавлял «Росбизнесбанк», множество крупных коммерческих фирм, не говоря уже об общественном объединении «Круглый стол бизнеса России», что давало ему возможность влиять на курс правительства и общаться с президентом Ельциным.

Но, как показывали мои многолетние наблюдения, больше бизнеса Кивелиди интересовали другие, более «марафетные», вещи. Так, в начале девяностых у него появился первый в Москве представительский мерседес, потом Кивелиди пересел на роскошный кадиллак. Практически каждый вечер он играл в казино. С деньгами, пришедшими быстро, расставался легко, это его, в конце концов, и подвело. Он стал давать партнерам кредиты без убедительных гарантий и достойного обеспечения, только под честное слово – без проверки службой безопасности банка. Казалось бы, без него, обаятельного, остроумного, медиатического, обойтись в ельцинской Москве никак было нельзя, и тут случилось непоправимое.

1 августа 1995 года Кивелиди стало плохо в его кабинете в штаб-квартире «Росбизнесбанка» на Конном, 10. Ивана Харлампиевича положили на диван, он успел только сказать: «Ну все, ребята, конец. Какое синее небо!» и впал в кому… Скорая помощь забрала Кивелиди из банка с вердиктом: «Имел психотравмирующую ситуацию на работе», дескать, бизнесмен пострадал в итоге эмоционального делового совещания. Финансиста госпитализировали в отделении реанимации Центральной клинической больницы. У Кивелиди случались ранее почечные приступы, и врачи с чистой совестью вынесли вердикт: «обострение почечнокаменной болезни» и «обширный инсульт». Однако через сутки с похожими симптомами в больницу была доставлена секретарь бизнесмена Зара Исмаилова, которой фельдшер поставил весьма своеобразный диагноз»: «эпилептический статус»… Но следствие все равно закрутилось по новому сценарию. Тем более что Зара, умершая 2 августа, успела сообщить перед смертью: «Со мной произошло то же, что и с шефом».

Сам Кивелиди, не приходя в сознание, скончался двумя днями позже. И тут с симптомами сильного отравления за медицинской помощью обратились сотрудники милиции, которые проводили обыск в кабинете банкира. Двое из них не выжили. Еще через полтора месяца скончался патологоанатом, вскрывавший тело Кивелиди… 6 августа московская прокуратура возбудила уголовное дело – по признакам отравления «неизвестным ядом», «предположительно, солями кадмия[52]52
  Кадмий – ковкий, тягучий металл серебристо-белого цвета; он и многие его соединения ядовиты в больших концентрациях, особенно опасным считается вдыхание паров его оксида (CdO); кумулятивный яд, накапливающийся в организме, является канцерогеном.


[Закрыть]». Отравление кадмием заподозрили родственники и коллеги Кивелиди. Но информация о кадмии не подтвердилась.

Стало понятно, что «следаки» имели дело с сильнейшим, ранее не используемым ядом, судмедэксперты уклончиво назвали его «неизвестным веществом». И, согласно материалам дела, первым и одним из основных показателей его воздействия стало «снижение уровня холинэстеразы в крови». Холинэстераза – жизненно важный фермент, который участвует в передаче нервных импульсов. При отсутствии свободной холинэстеразы в организме наступает практически полный паралич всех основных функций жизнедеятельности… Кто из нас тогда, в «лихие девяностые», мог бы подумать, что термин «холинэстераза» вскоре прочно войдет в наш тезаурус в связи с банализацией «Новичка»?

Однако где он, этот убойный яд, был в кабинете Кивелиди размещен, как спрятан? Сопоставляя факты, сыщики определили, что отравляющее вещество было нанесено на… слуховое отверстие телефонной трубки! Бизнесмен получал минидозу яда каждый раз, когда брал телефон: вибрирующая мембрана распространяла частицы вредоносного вещества, которые постепенно – все в большем количестве – проникали через поры в коже в организм Кивелиди. Бизнесмен к тому же надышался парами высокотоксичного фосфорорганического вещества, когда говорил по телефону, а его секретарь отравилась, стирая с аппарата пыль.

Уж не о таком ли яде заявлял адвокат Михаил Трепашкин, экс-офицер ФСБ, осужденный в 2004 году за разглашение гостайны? В одном из своих писем из колонии в Нижнем Тагиле он писал: «Эти яды не оставляют следов в организме. Чаще всего врачи при вскрытии тел отравленных констатируют сердечную недостаточность. Яд обычно наносится аэрозолем или кисточкой на руль и дверные ручки автомобиля, в месте, где работает кондиционер, на телефонные трубки и т. д.». По утверждению Трепашкина, в арсенале спецслужб имеется, по меньшей мере, десять видов ядов различного действия – через дыхательные пути, кожу рук, слизистую глаз.

Через три дня после того, как банкир внезапно оказался в коме, в его кабинете в «Росбизнесбанке» при участии экспертно-криминалистического управления ГУВД Москвы начали брать пробы – так называемые «смывы» – с поверхностей предметов, чтобы затем определить, есть ли на них следы отравляющих веществ. Пробы брали с рабочего стола, телефонов и личных вещей. Следствие понимало: где-то на поверхностях, к которым прикасались пострадавшие, должно быть вещество, подавляющее холинэстеразу, – ее ингибитор. Изъяли всё – от тарелок до половых тряпок, взяли пробы даже пыли со шкафов, даже воздуха… Образцы отправили на исследование в пять ведущих экспертных учреждений страны (Военную академию химзащиты, криминалистическую лабораторию ФСБ, Экспертно-криминалистический центр МВД, лабораторию экотоксикологии Института проблем экологии и эволюции РАН и Государственный НИИ органической химии и технологии). В то же время московский центр санэпиднадзора изучал, насколько вредны отделочные материалы и мебель в кабинете банкира. Следы азотсодержащего фосфорорганического вещества, которое теоретически могло обладать мощным антихолинэстеразным действием, нашли. Но с его точным определением возникли проблемы – данных о таких веществах в то время еще не было.

«Определить физические и химические свойства выявленного вещества не представляется возможным ввиду его крайне малого количества», – заключил специалист Экспертно-криминалистического центра МВД (ЭКЦ МВД). И Военная академия химзащиты установила следы «сильнодействующего ядовитого вещества с выраженной антихолинэстеразной активностью». Но какого именно, сообщить не смогла. Сведений о таком веществе не было «в существующей справочной литературе и базах данных». В военной академии даже пытались синтезировать аналог выявленного вещества. Но при испытании на лошади и кроликах не выявили у него высокой антихолинэстеразной активности: лошадь и кролики не пострадали.

И тут необходимо отметить, что фосфорорганическое отравляющее вещество действует особым образом. Если его доза была незначительной и человек выжил, отдаленный эффект может и вовсе не походить на отравление. И чем больше проходит времени, тем меньше шансов доказать отравление этим ядом-хамелеоном. Так в ходе допроса по делу об отравлении Кивелиди сообщал Виктор Шульга, в то время – начальник лаборатории государственного института органической химии и технологии, филиалы которого тоже были причастны к разработке «Новичка». Токсиколог объяснил, что со временем признаки поражения боевым фосфорорганическим отравляющим веществом «могут быть отнесены в равной степени и к возрастным изменениям, и к каким-либо заболеваниям и т. д.»

Заметки на полях

Серьезные сердечные и гипертонические приступы может вызвать вещество под названием «антабус», или «тетурам». Этот продаваемый в аптеках по рецепту препарат для лечения от алкогольной зависимости сам по себе не ядовит. Он, например, входит в состав так называемых «торпед» – капсул, которые вшивают под кожу пациентам-алкоголикам. Однако в сочетании с малейшим количеством спиртного антабус вызывает острую сердечную недостаточность. Смертельная доза при концентрации алкоголя в крови в один процент – всего один грамм.

Хорошо помню эти тягостные летние дни: смертельный яд убивал, казалось бы, где-то далеко-далеко, но меня все равно не покидало ощущение, что – образно говоря – пули летят и ложатся где-то совсем рядом. Я позвонил близкому другу, который немало лет проработал в команде Кивелиди:

– Послушай, даже идиоту ясно, что Ивана отравил кто-то из своих, из близких. Кто, как ты думаешь?

Товарищ долго не сомневался:

– Хуцик, кто еще? Володя Хуцишвили (его прозвали в окружении банкира Хуциком. – К.П.) – член совета директоров «Росбизнесбанка» и заместитель генерального директора компании «Интерагро», грузинский земляк Ивана. В последнее время они с Кивеледи, некогда хорошие друзья, были на ножах. Иван, постоянно нуждавшийся в деньгах для его политических амбиций, планировал дополнительную эмиссию акций банка, а это существенно снизило бы долю Хуцика в уставном фонде. Кроме того, Владимир Хуцишвили задолжал Кивелиди немалую сумму… К тому же ребята говорят, что Хуцик заходил в кабинет Ивана за два часа перед тем, как он и его помощница Зара пришли на работу.

Честно говоря, я тогда не поверил. Я не раз встречался с Хуцишвили, который производил на меня впечатление симпатичного, улыбчивого южанина с лукавым взглядом. Но разве преступники внешне чем-то отличаются от остальных людей? На шее опознавательных ярлыков убийцы не носят… И все равно я не поверил. Следствие, однако, уверенно шло по радиоактивному следу, который привел к Владимиру Хуцишвили.

Его арестовали на тридцать суток. Но связать Хуцика и яд у следствия не получилось: было неясно, как именно отравляющее вещество к Хуцишвили попало. Подозреваемого пришлось отпустить из-за отсутствия доказательств. (Его адвокат Борис Кузнецов, вынужденный позднее сбежать в Америку, работал на славу: он выдвинул версию, что Кивелиди, слишком политически амбициозного, отравили люди с Лубянки.) Но через четыре года следователи, наконец, смогли найти свидетеля, который признался: именно он продал бизнесмену яд. Хуцишвили, каким-то образом узнав об этом, тут же уехал из России. А прокуратура через несколько недель отрапортовала, что убийство Кивелиди раскрыто, и заочно предъявила Хуцишвили обвинение.

В общем, беглого бизнесмена осудили на девять лет лишения свободы только в 2007 году, когда он вернулся в Россию, надеясь на прекращение дела против него в связи с истечением срока давности. Но не тут-то было! Трибунал проходил в закрытом режиме, поскольку в материалах дела упоминалась формула боевого отравляющего вещества, а также адрес лаборатории Государственного института технологии органического синтеза в Шиханах Саратовской области, где был изготовлен яд. Адвокатам Хуцишвили даже запретили снимать копии с материалов дела: оно содержало формулу изготовления отравы.

Заметки на полях

Из протокола разговоров Леонида Ринка, изготовителя яда, и судебных специалистов на допросе:

Ринк: «При передаче (ампулы) я, естественно, инструктировал человека о мерах безопасности при обращении с этим веществом… Говорил, что вещество действует при нанесении на кожу человека и при попадании вещества с пищей в организм… Говорил, что признаки смерти будут как при сердечном заболевании. Дозы вещества, находящегося в ампуле, достаточно для смертельного отравления человека».

Специалист-химик: «Для смерти человека весом примерно 80–90 килограммов при воздействии через кожные покровы необходимо в сто раз меньше вещества, чем было запаяно в ампуле».

Ринк: «Да, согласен».

Прокурор: «Когда вы передавали изготовленное вами вещество, вы понимали, что передаете его для использования против человека?»

Ринк: «Да, я понимал, что эти люди собираются применить вещество против людей».

Стоп-стоп! Шиханы – не тот ли это испытательный полигон с лабораторией, где в девяностые годы военным химикам месяцами не платили зарплату, и они любой ценой искали заработок на стороне? Тогда изготовителя ядов сбывали свою продукцию налево и направо, кому угодно – вплоть до чеченских террористов и криминальных группировок. Суд пришел к выводу, что яд попал к Хуцишвили, минуя череду посредников. Отрава в стеклянной ампуле сначала попала к рижскому омоновцу Артуру Таланову, имевшему знакомых в лаборатории в Шиханах. Тот якобы собирался «отравить свою взбесившуюся собаку», но так и не использовал яд. Вместо этого отдал его московским знакомым, а те продали его Хуцишвили, искавшему надежное средство для устранения надоевшего партнера.

Из-за того, что дело об убийстве Кивелиди было засекречено, имя персонажа, сбывшего яд Хуцишвили, так и не было обнародовано. Однако со временем выяснилось, что яд попал к нему от работающего в саратовской лаборатории Леонида Ринка (в первых протоколах полицейские по ошибке назвали его Игорем), который и синтезировал отраву. Ринк был осужден на один год условно, его судили за превышение полномочий – ведь он незаконно производил опасные вещества.

Сам же Хуцишвили свою вину так и не признал. А Ринк, занимавшийся в советское время разработкой химического оружия, рассказал в одном из своих интервью, как он тогда дошел до жизни такой: «Вещество, которое я собирался получить, науке известно. Оно неоднократно синтезировалось специалистами института и составляет государственную тайну. Это вещество отличается от боевого вещества по своей химической формуле, однако по токсичности оно сравнимо с VX[53]53
  VX – фосфороорганическое боевое отравляющее вещество нервнопаралитического действия.


[Закрыть]. Вещество известно узкому кругу специалистов… Вещества было примерно грамм, как мне кажется. Мы его разлили в ампулы, примерно по 0,25 грамма. Полученные ампулы я унес к себе домой и положил их у себя в гараже».

Полный сюрреализм! Сильнейший, убойный яд хранится в автомобильном гараже, рядом со старыми, лысыми покрышками и с «закатками» соленых огурцов и маринованных патиссонов… Всего приготовили 8–9 ампул, каждой из которых было достаточно, чтобы – по словам Ринка – угробить сто человек как минимум. В дальнейшем химик продавал свои ампулы со сроком действия до тридцати лет самым разным людям, связанным с криминалом. При этом объяснял покупателям, какие меры безопасности нужно соблюдать при использовании вещества: «Будьте в резиновых перчатках!» И предупреждал: «Признаки смерти – как при сердечном заболевании». Ампулы Ринк передавал в футляре от авторучки и за каждую брал от полутора до 1,8 тысяч долларов.

Как говорил Аль Капоне: «Ничего личного, это просто бизнес».

Учитывая, что творилось в посткоммунистической России в «лихие девяностые», в этой ядовитой истории не было бы ничего сногсшибательного, если бы не одно «но». Яд из дела об убийстве Кивелиди, как заявили следователи, относится к той же группе веществ, что и «Новичок». Да-да! Тот самый яд, вокруг которого англичане закатили галактический шум из-за отравления Скрипалей. То есть – секретное отравляющее вещество жуткой силы еще полтора десятка лет назад было продано, кому не лень, и с тех пор хаотично бродило по миру… Менялись только его названия и нумерация, на самом же деле это был, есть и будет все тот же «Новичок».

Традициям в мире ядов не изменяют.

Глава 45. Ртутный сфероконус, или За «ярлыком» на эшафот

Безжалостное XIII столетие разрубило кривой азиатской саблей историю Руси на две части – До и После степного нашествия. Столетие, принесшее в край восточных славян не только кочевую бытовую культуру (скажем, сапоги, валенки, кафтаны, зипуны) и новый язык (деньги от «тенге», таможня от «тамга», то есть «торговая пошлина», и вообще – вспомним о боевом кличе «Ура!»), но и традицию применения ядов в политических разборках. Не зря начали говорить с тех пор: «Поскреби русского – найдешь татарина».

Как огромная раковая опухоль, Великая Степь, чьи кочевые племена были объединены под монгольской десницей, разрослась от Японского моря до Балтийского, от Индийского океана почти до Северного ледовитого… Практически все русские земли, за исключением самых западных княжеств, белорусских, оказались данниками потомков Чингисхана: главную статью доходов степняков представлял «ясак» – поборы с русских княжеств.

Для того чтобы распоряжаться в своей вотчине, князья обязаны были теперь ездить за «ярлыком» – ханской верительной грамотой, дающей право на управление, – в Сарай Бату (Великий Сарай). Так называлась огромная, глинобитная, в основном, столица Золотой Орды (город был расположен в районе современной Астраханской области). К тому же великий хан нередко вызывал русских князей к себе в ставку для решения различных административных и хозяйственных вопросов. И каждая поездка русичей к Чингизидам была сопряжена со смертельной опасностью. Отправляясь в путь на восток, новгородцы и владимирцы, москвичи и суздальцы заказывали службу в церкви – словно прощались с жизнью.

И в самом деле, много русских князей не вернулось из поездки в ханскую ставку на берегах Волги или – еще дальше! – в столицу кочевой империи монголов Каракорум (в Европе его называли «Римом на повозках»). Кто-то из русских правителей погибал из-за того, что отказывался соблюдать степные, языческие, обряды и законы, кто-то – из-за интриг ханского окружения или даже собственных соплеменников… Убивали же монголы чаще всего ядом, этот обычай через уйгуров и тангутов пришел к ним из Китая. Особенно изощрялась на поприще отравлений Туракин-ханум, старшая жена сына Чингисхана Угедея, и мать Гуюка, хана Великой Орды, что на берегах Амура. Древнеримские профессиональные отравительницы Локуста и Ливия отдыхают рядом с ней.

Поначалу Туракин испытывала яды на членах ханского рода – полным ходом шла борьба за трон в Каракоруме, который, в конце концов, достался Гуюк-хану. В 1241 году ханум отравила своего мужа Угедея, которого сам Чингисхан назначил наследником. Изворотливая Туракин так ловко это сделала, что представила родственникам преступниками совсем невинных людей из Алтан-уруг («Золотого рода»), правящей династии. Был до смерти забит царевич Урджукен, а сестру Угедея обвинили в колдовских чарах, закатали в кошму и бросили в реку. Избавившись от Угедея, который в силу мягкого характера предпочитал не управлять и не воевать, а пировать и заниматься охотой, Туракин принялась управлять Ордой. В том числе – выдавать русским князьям «ярлыки» и собирать с их владений «ясак».

Одной из первых известных на Руси жертв Туракин стал вызванный ею в Каракорум Ярослав Всеволодович, великий князь Владимиро-Суздальский. Вот как посол папы римского монах-францисканец Джованни дель Плано Карпини в своей «Истории монголов» сообщает об этом событии 1246 года: «В то время умер Ярослав… Он только что был приглашен к матери императора (имеется в виду хан Гуюк. – К.П.), которая как бы в знак почета дала ему есть и пить из собственной руки; и он вернулся в свое помещение, тотчас занедужил и умер спустя семь дней, и все тело его удивительно посинело. Поэтому верили, что его там опоили, чтобы свободнее завладеть его землею».

Итальянский путешественник предполагал, что схожая участь была уготована и для сына Ярослава Всеволодовича молодого Александра Невского – победителя шведских и немецких рыцарей. Сразу после смерти князя Ярослава Туракин потребовала к себе и князя Александра, о ратных победах которого знала Великая Степь. Однако Александр Ярославич сумел ответить на это приглашение отказом, прекрасно зная, как убили отца. Но уберечься от монгольского яда Александр Невский все равно не смог. Скончался в 1263 году, когда возвращался на Русь, в Новгород, из Сарая, где пробыл год по вызову хана Золотой Орды Берке, первого из монгольских правителей, принявшего ислам.

Заметки на полях

Историки до сих пор гадают, от чего умер официальный основатель Москвы, чей монумент на боевом коне стоит на Тверской. В жизни Юрия Долгорукого так много было такого, что нам сегодня совершенно неясно. Одно очевидно: сын Владимира Мономаха и дочери английского короля Гарольда II Гиты вовсе не был похож на того богатыря, что уже много десятилетий восседает на пьедестале напротив столичной мэрии.

Правитель хитроумный, расчетливый и алчный, Юрий Владимирович не только объединил вокруг Москвы много разных земель, расположенных далеко (отсюда – и Долгорукий), но и сумел воссесть на престол в Киеве. Правда – ненадолго. Другие русские князья, ранее обиженные Долгоруким, объединились и решили пойти штурмом на Киев, с жителями которого у вспыльчивого и жестокого князя никак не получалось «ряда». Киевляне ждали многодневной сечи, и тут случилось чудо! 10 мая 1157 года, если верить Николаю Карамзину, Юрий Долгорукий явился на пир к боярину Осмяннику Петриле и, вернувшись к себе в терем, ночью занемог. После чего князю было уже не до батальных переживаний, через пять мучительных дней и ночей он скончался. Сомнений у современников не оставалось: в канун решительной битвы за «мать городов русских» Юрия Владимировича отравили бояре… Но так ли это было на самом деле?

Согласно древним хроникам, Долгорукого похоронили в Киеве, возле церкви Спаса на Берестове. А в конце восьмидесятых годов прошлого века под этим храмом нашли саркофаг с мужским скелетом. Неужели это останки Долгорукого? Если да, то князь дожил – по тем временам – до глубокой старости. Когда он умер в середине XII столетия, ему было между шестьюдесятью и семьюдесятью. И был он, сухой, маленький, ростом не больше метра шестьдесят, серьезно болен. «При жизни человек, кости которого исследованы, страдал резко выраженным остеохондрозом шейного и поясничного отделов позвоночника, сопровождавшимся болевым синдромом», – заключили медицинские эксперты, проведшие анализы плохо сохранившихся костей. Значит, сражаться – тем паче, в седле – князь никак не мог, да и передвигался, согнувшись в крючок, с трудом. Кроме того, остеохондроз это – нередко заболевания сердца, проблемы с артериальным давлением, плохая работа внутренних органов…

А есть ли следы возможного отравления? Следов ядов неорганического происхождения – мышьяка, свинца или ртути, весьма «популярных» у отравителей той эпохи, – при спектральном анализе костных тканей и волос не обнаружили. Впрочем, это вовсе не исключает убийства Долгорукого ядами органического происхождения: скажем, змеиными или растительными. Их тоже злоумышленники могли влить в кубок с вином или дать как лекарство для утоления болей. Но в том-то и закавыка, что через тысячу лет следов органических ядов уже никак не найдешь.

Так состоялось ли отравление Юрия Долгорукого или нет? Науке это не известно. Тем более что останки, обнаруженные в саркофаге под Спасом на Берестове, вполне могли принадлежать другому человеку, а не Юрию Долгорукому.

Какая непредсказуемая она дама, эта муза истории Клио! Все сводится у нее к одному слову: «Допустим!» Допустим, что князь Юрий Долгорукий умер бы не в 1157 году и не смог бы основать Москву ровно десятью годами ранее… Допустим, что Александр Невский по первому гибельному зову поспешил бы к ногам Туракин-ханум – и не было бы тогда северо-западных русских границ, поставленных князем после его побед над тевтонцами, которые добивались перехода всех русичей в католицизм… Допустим, что, если бы великого московского князя Дмитрия Ивановича отравили в 1378 году, не было бы и победы русских над ордынцами на Куликовом поле два года спустя. А значит, не было бы и начато освобождение Руси от длившегося почти два с половиной века татаро-монгольского ига…

Впрочем, знаменитая Куликовская битва в 1380 году, когда московский великий князь Дмитрий разбил на юго-востоке нынешней Тульской области войско ордынского «беклярбека» (современным языком: премьер-министра) Мамая, была не первой решающей победой русских над степняками. За два года до этого рать Дмитрия Ивановича разгромила на реке Воже пятидесятитысячную армию мурзы Бегича. Среди захваченных пленных москвичи обнаружили русского… попа! Выяснилось, что он, будучи лазутчиком Твери – извечной соперницы быстро набирающей политический вес Москвы – шел со степняками в Москву, чтобы отравить ее князя. В доказательствах нужды не было: при священнослужителе нашли, как записано в летописи, «злых зелий лютых мешок».

У византийцев Москва XIV столетия позаимствовала практику устранения политических противников путем их ослепления (в Константинополе это называлось «гуманной казнью»), а у ордынцев – с помощью отравлений. Яды превращаются на Руси в серьезную реальность. Не случайно при раскопках в Московском Кремле археологи нашли небольшой сфероконус – глиняный сосуд с узкой горловиной и с коническим дном, пробка залита воском. Из тех, которые обычно использовали европейские алхимики. Кувшинчик был полон ртути. Вероятнее всего – привезенной из Средней Азии или с Кавказа, в Европе залежи ртути были свои. В частности – в Словении и в Испании. Каменные саркофаги и большое количество чистой ртути, в слой до 7–8 сантиметров толщиной, были обнаружены в городе Торжок при перестройке Спасо-Преображенского собора XIV столетия. Там же были найдены и осколки сфероконусов из прокаленной до состояния камня глины. С массивными стенками, до 1,5 сантиметра.

Соли ртути (сулема) и «мышье зелье» (так на Руси называли мышьяк) были самыми популярными ядами Московии в первую половину Средневековья. Как только ими не пользовались! Так, Михаила, племянника великого литовского князя Витовта (кстати, он тоже не гнушался использовать яды в политической борьбе, отравил в 1391 году князя Вигунта Кревского), убили в Москве во время церковной службы – ядом в просфоре. Бог это сердобольно позволил. Однако то ли еще было в пору темного Средневековья!.. Шутка ли: в ту пору в церквях и в домах состоятельных людей – в том числе и перед распятиями и иконами – горели свечи, в воск которых добавляли мышьяк. Чтобы свечи горели ярче. Сколько христианских душ отравилось тогда ядовитыми парами мышьяка, ни истории, ни статистике, ни Церкви не известно.

Бог и на это закрыл всевидящие очи.