Текст книги "Грозный. Пес, который искал человека"

5

– …Если вы считаете, что ваш конец света определенно интереснее, чем у соседей, расскажите нам о нем, и если голосование нашего клуба пользователей определит в вас победителя, гарантируем вам главный приз – замечательные последние денечки в обществе благодарных слушателей! Обещаем, что ваш рассказ и ваше имя услышит вся планета! Нехай слышат, даже если они не говорят по-русски, ексель-моксель!..

Вера в раздражении выключила радио. Голос ведущего казался чересчур бодрым, даже до неприличия.

– Два дня назад отыскал эту станцию, – сказал Иван Федорович, входя в комнату из кухни. – Других в эфире не нашел. Забавный, наверное, человек – этот Сумрак. Очень интересно было бы с ним пообщаться. Уж я бы ему рассказал о своем конце света. Жаль, ничего не понимаю в настройках интернет-систем. С другой стороны, я и вы лишний раз можем теперь удостовериться – другие люди существуют. Где-то рядом, и они – реальны.

Вера немного поморщилась.

– Да я это знаю. Сама ведь чуть в чужие лапы не угодила.

– Наверное, вас Грозный вытащил из беды? – спросил старик.

– Да, если бы не он, не говорила бы я сейчас с вами! – ответила девушка.

За окном постепенно смеркалось, она спросила разрешения раздвинуть тяжелые шторы, чтобы впустить в комнату уходящий вечерний свет, но старик объяснил темноту своим нежеланием, чтобы с улицы были видны светящиеся окна.

– Я-то ведь не знаю, день или ночь на дворе…

Вместо этого предложил разжечь камин, – в комнате было прохладно, – и вскоре гостиную осветили яркие всполохи разгоравшегося огня. Стало светлее, однако по дальним углам и стенам забегали тени, зашевелились контуры мебели, привнося в атмосферу дома тревогу. Потек воздух, двигаясь от пола к камину. Слегка задрожали шторы. Теперь гостиная пугала Веру своими размерами. Девушке казалось, что здесь неведомым образом присутствуют призраки чужих душ, быть может, тех людей, которых она видела на фотографиях, словно они могли обосноваться здесь после своей смерти и охранять хозяина и его жену от незваных гостей.

Чтобы отрегулировать задвижкой тягу, старик застыл на некоторое время возле камина, немного наклонив голову к топке, прислушиваясь к гудению огня и протягивая к нему другую руку, словно ощупывая жар. В свете камина старик выглядел еще более худым, чем казалось раньше. От слезящихся глаз его отражалось пламя. Вера представила вдруг такую картинку: что будет, если вдруг распахнуть шторы и дозволить предзакатному солнцу ворваться внутрь? Уж не света ли боится старик?

Слепец у камина зашевелился.

– Пора и поужинать, – сказал он и направился к двери, ведущей на кухню. Пересек гостиную и, немного не доходя до порога, обернулся к тому месту, где сидела Вера.

– Будет жареная картошка. Вчерашняя. Несмотря на слепоту, у меня неплохо получается готовить.

Пока его не было, Вера заставляла себя отбросить глупые мысли и страх. Заметила, что Грозный устроился поближе к огню и сладко позевывал, млея под греющими спину лучами. От его спокойствия и она старалась не обращать внимания на танцы теней и собственное беспокойство.

Старик вскоре появился, держа в руках контейнер для еды, и пошел наверх, чтобы сначала покормить жену, а когда спустился, попросил Веру приготовить стол. Уверенно показывая рукой, говорил, где взять посуду, столовые приборы и салфетки.

– Теперь можете нести все сюда с кухни. Вам сподручнее. Там есть сервировочный столик на колесиках. И еще сюрприз для вас, я приготовил.

Теперь Вере казалось страшно идти на кухню, будто там ее ждала какая-нибудь напасть, заготовленная стариком – только ли ради того, чтобы разогреть вчерашнюю жареную картошку он торчал там целых полчаса? Проходя по коридору, она бросила мельком взгляд на карабин, мирно висящий на том же месте, где его оставили. В кухне тоже все было тихо и мирно. На столе девушка обнаружила стеклянную корзинку с дорогими шоколадными конфетами и две банки консервированных фруктов – это, вероятно, и был тот сюрприз, о котором говорил старик. Почувствовав укол совести, и подумав о том, что вряд ли ее захотят отравить, не удержалась – съела одну конфету прямо сейчас.

Когда она вернулась в гостиную, хозяин стоял возле секретера, где открыта была дверца бара, и держал в руках бутылку.

– Это вино, – он нащупал пальцами этикетку и протянул сосуд Вере. – Не прочтете? Красное или белое?

– Белое. Полусухое.

– Ага, отлично, значит, я угадал. Купили полгода назад по акции, – он вздохнул. – Вы не против?

– Нет.

Старик достал бокалы и протянул девушке. Прижимая бутылку к груди, добрел до своего места, нащупал кресло, шумно опустился в него и долго возился со штопором, так что и здесь Вере, заметившей, как дрожат его руки, пришлось помочь.

– Конец всему, – проскрипел старик, отдавая бутылку и штопор. Ей показалось, он вот-вот заплачет.

Она разлила вино. Чтобы передать хозяину, предупредительно дотронулась до его руки свободной ладонью и вложила бокал в сухие холодные пальцы, поразившие ее отчетливо выраженными шариками суставов.

– Давайте без тостов, – предложил старик. – А впрочем…

Вино в его бокале слегка волновалось, посверкивая в рельефе хрусталя. Вере показалось, что на губах старика мелькнула усмешка.

– Раньше все пили за здоровье, – сказал он. – Мне оно теперь нужно только затем, чтобы продолжать жить и ухаживать за Лизой. За здоровье!..

Он пригубил немного.

– Я всегда считал, что на ее фоне выгляжу отнюдь не свежо. Но, пока еще были силы, даже гордился такой разницей в возрасте. Когда старость начала подступать, рассчитывал отправиться к праотцам первым, но так, чтобы не мучить никого долгим исходом. В особенности, чтобы ей, Лизе, не выпала доля ухаживать за мной. И кто бы мог подумать, что все выйдет совсем наоборот…

Старик улыбнулся, словно погрузившись в приятные ему воспоминания.

Вера последовала его примеру и сделала всего один глоток. Она чувствовала, что старику хочется выговориться и разговор будет долгим. Поставила бокал на стол.

Услышав стук, он повернулся, улыбка исчезла.

– Я, Вера, давеча спрашивал вас, не встречали ли вы других больных людей. Вы сказали, что они даже на детей не похожи. Это правда. Я только обманываю себя. Они ничего не понимают и не воспринимают. Знаете, я и до того нечасто выходил на улицу, только во дворе обычно возился. А после эпидемии, когда это случилось с Лизой, и вовсе боялся оставить ее одну надолго. Ведь если бы она вышла из дома, я бы не смог найти ее. Даже в собственном дворе. А вдруг – вышла бы на улицу?! Мне кажется, эти больные ничем не лучше слепых!

Его лицо вдруг наполнилось подлинным ужасом.

– Я слышал других! Там, на улице. Как они ходят, медленно перебирают ногами, а потом обо что-то ударяются, быть может, даже падают, а затем ползут куда-то. Иногда встают и снова падают. И ничего не говорят, будто слов не знают. Только и слышишь: шорк-шорк, бух-бух. Иногда Демон залает – кого-то видит. Но я-то – нет. Только слышу. Знаете, на что похожи эти звуки? Будто кто-то взял мешок, набитый мокрой травой, – он тогда тяжелым становится – и елозит им туда-сюда, или подымет и бросит. А потом опять – елозит…

Он неожиданно подался к Вере, выставив напоказ округлившиеся слепые глаза.

– Конечно, вы можете сказать, что я не мог все это видеть и придумал. Возможно и так. Но ведь их слышно, и других соображений, что с ними происходит, у меня нет! Я пытался звать их! Кричал им! Но они ничего не воспринимают. Я бы и рад был помочь, но боялся высунуться далеко от калитки. Я, бывало, часами сидел, вслушивался. А неделю назад стало совсем тихо. Только где-то что-нибудь скребнет. Или собаки залают вдали. Знаете, я стал бояться собак. Но рядом с моим домом их нет. Вы заметили – я живу на самой окраине.

Старик поднес бокал ко рту, но в этот раз даже не пригубил. Снова повернул голову к Вере.

– А вы видели тела, когда подъезжали? Там лежит кто-нибудь у дороги?

– Нет, – ответила девушка.

– Странно. Мне казалось, что тела должны быть. Значит, это собаки постарались. Утащили куда-нибудь. Да, точно собаки!

Старик словно вспомнил о четвероногом госте. И неожиданно повернулся в нужную сторону, как будто точно знал, где лежит пес. Вера заметила, что Грозный поднял голову и уставился на старика.

– Не беспокойся, приятель! – хриплым голосом произнес старик и откашлялся. – К тебе мои подозрения не относятся. А, кстати, где Демон? Наверное, прячется где-то. Боится он тебя. Надеюсь, ты не съел его, дружок?

Он чуть наклонился вперед. Почти полный бокал в его руке накренился, вино грозило выплеснуться через край.

– Ты там. Я чу-у-у-вствую тебя-а-а! – странным тоном пропел он, и покачал указательным пальцем руки, в которой держал бокал. Капли вина все же пролились на его ладонь.

Старик переложил бокал в другую руку, а правую поднес к губам и слизнул капли.

– Вы можете считать меня сумасшедшим, Вера, но за эти дни одиночества я научился замечать чужое присутствие. Как будто это души тех, кто умер там, на улицах, приходят ко мне в гости и помогают заметить не только себя, но и другие образы. Вы видите, как играют тени от огня?

После его слов девушке вновь стало жутко. Его лицо опять пугало блеском глаз. Вера всмотрелась в пляшущие отблески по стенам. Грозный заворчал, и ей хотелось надеяться, что он сделал это, уловив ее чувство, а не реальность чужого присутствия.

– Не пугайтесь! – воскликнул старик. – Те души, которые находятся рядом с нами, не опасны. И я не опасен! Я всего лишь старый больной человек. Сам до смерти напуганный. Знаете, каково мне было просыпаться по утрам, ничего не помня, а потом вдруг, по мере того как возвращается к тебе память, узнать о себе разные подробности, иногда очень неприятные. Я ведь не могу сказать, что в прошлой жизни был хорошим человеком.

Он говорил с надрывом, перейдя на высокие ноты, заставляя верить в свою одержимость.

– Мне иногда кажется, что те люди лишились разума вовсе не от болезни, а от того, что потеряли связь со своими душами! И теперь их бестелесные сущности бродят вокруг, и рядом, пытаются забраться обратно в тело, и не могут… И тогда они кричат! Иногда я слышу их голоса. Я не говорил вам этого? Боже, как они кричат!..

Едва он произнес это, гостиную снова разрезал дикий рев сверху, совершенно не похожий на женский крик. Вера не выдержала, подпрыгнула от ужаса. Грозный вскочил. Вера думала, он завоет, но щенок просто задрал голову вверх, будто желая увидеть что-нибудь сквозь потолок.

Только хозяин, казалось, никак не среагировал на голос собственной жены.

«А что если там вовсе не жена?» – подумала Вера, ощущая предательскую дрожь по всему телу.

– Хотите на нее посмотреть? – спросил старик неожиданно громко, прерывая новое завывание сверху.

– Наверное, не стоит.

– Понимаю. Вам страшно! Вы, наверное, до сих пор думаете, разрядил я ваше ружье или нет. А я вот все думаю, говорить вам или не говорить…

Вера поманила собаку к себе и поднялась из-за стола.

– Сядьте! – произнес он требовательным голосом.

Вере показалось, что усмешка на его губах приняла зловещий оттенок. Впрочем, она уже ничему не доверяла, даже собственным впечатлениям, хотя метаться между страхом и спокойствием, казалось невыносимым. Она одного только не понимала: почему Грозный не видит в этом доме ничего опасного? Почему он не защитит ее от непонятных поступков странного одержимого какой-то навязчивой идеей хозяина.

– И я, и дом этот вас пугают, – неожиданно тихо сказал старик. – Простите, если так. Совершенно не хотел ничего подобного. Простите, Вера.

Он вдруг залпом выпил вино, поставил бокал на стол и резко отодвинул. Водрузил на столешницу локти и уронил на них голову. По его дрожащей спине стало понятно, что он плачет.

– А ведь я говорю правду, – произнес он, глухо говоря в сложенные руки. – Вы можете мне поверить. У слепых людей обостряются многие чувства, в том числе интуиция, экстрасенсорика. Раньше я мог только теоретически представлять это, теперь знаю точно. И потом, эта ваша собака!..

Он выпрямился и уставился на девушку. Мокрые глаза его, щедро подсвеченные огнем, были страшны. Отведя руку, он снова безошибочно показал на Грозного, который находился где-то рядом, но Вера не могла его видеть – мешал стол.

– Вот он, ваш пес! Он тоже умеет нечто такое, на что не способны никакие другие собаки!

– Откуда вы знаете?! – не удержалась Вера.

– Он сам сказал мне об этом!

Вера едва не выронила свой бокал, когда лохматая морда Грозного возникла перед ней, выглянув из-под стола. Пес уставился на нее, не сводя глаз. Старик тоже смотрел в сторону девушки. И создавалось полное впечатление, что они заодно: хозяин дома и совершенно чужая ему собака, представитель того рода, который старик, с его же слов, терпеть не может.

– Вы меня пугаете, – честно призналась она. – Оба!

И уставилась на Грозного: как ты смел переметнуться на чужую сторону?..

– Поверьте, даже в мыслях не было пугать. Ваш страх – он полностью ваш. Но вы должны от него избавиться. Я, разумеется, не психоаналитик, даже близко, но есть только один выход – это рассказать о прошлом.

Грозный тоже не сводил с Веры взгляда, и девушке показалось, что он с одобрением относится к просьбе старика.

– Я не пойму… о каком прошлом? – спросила она.

– Начните хотя бы с того, что с вами случилось недавно. Я так понимаю, этот пес имеет самое прямое отношение к тем приключениям, которые вы пережили…

– Только при одном условии, – сказала она. – Как вы догадались, что Грозный – необычный пес?

– О, на этот вопрос ответить очень просто. У меня крайне чуткий слух. Просто до невозможности чуткий. Я даже, когда был зрячим, мог в аудитории слышать шепот на задних партах. Представляете? Поэтому у меня на уроках студенты всегда вели себя очень тихо, и я полностью владел их вниманием. Может быть, от этого они так отлично знали мой предмет. Почти все без исключения. Да, славные были времена… А за последние дни у меня обострились все чувства. А уж слух и умение связать звуки с действительностью – подавно!

Он протянул руку, слегка посвистел, подманивая Грозного, и когда тот приблизился, безошибочно погладил его по голове. Как будто точно знал, что пес рядом.

– Уже с того момента, как вы подъехали, я знал, что у вас грузовик, что вас двое. Что вы – женщина. Что у вас есть оружие, вполне даже боеспособное. И что спутник ваш – собака. А то, что спросил, сколько вас, – так это проверить, врете или нет.

Он понял, что ушел от сути вопроса и поспешил удовлетворить любопытство гостьи:

– Так вот, когда ваш Грозный проник через калитку и подошел ко мне, я прекрасно слышал каждый его шаг. Но потом на несколько секунд я будто выключился, и очнулся только стоя на коленях, когда он лизнул мне руку.

С тех пор, как он заговорил о собаке, старик заметно оживился.

– Между этими двумя мгновениями я испытал полную иллюзию того, что я все реально вижу! Хоть и не могу двигаться. Что я вижу вас, вижу его – пса – вижу свой сад. И дорожку перед собой, свои собственные руки. Но потом это все исчезло. Остался только след тепла, где стояла собака. Это примерно так же, как если смотреть долго на лампочку, а потом выключить свет – знаете, в глазу остается светящееся пятно. Так что вот так вот… А вы, вероятно, подумали, что я только притворяюсь слепым. Верно? И не говорите мне, что не он проделал это со мной!

Старик потрепал слегка шею Грозного, после чего снова повернулся к девушке.

– Хотите, я скажу, во что вы одеты?

Наклонив голову, он ненадолго замолчал, будто собираясь с воспоминаниями. Начал диктовать:

– Блестящая курточка, цвет я не запомнил, кажется серый или немного с синевой, но она… с такими яркими пронзительно солнечного света полосками. Из-под нее выглядывает майка. Белая, с какой-то надписью… Сейчас-сейчас… You only live once, – сказал он по-английски. – Ты живешь один раз. Не правда ли, в тему?.. Далее, джинсы!.. Светло-голубые. С почти белыми коленями. Да! И у вас черные длинные волосы. Лицо идеально. Прямые черты… Вы очень красивая. Очень…

Старик замолчал. Наконец, он поднял голову, обращая к Вере слепой взгляд и словно вопрошая: каково?

– Поразительно, – девушка прошептала это на вдохе.

И она поняла, что, наверное, действительно стоит поведать историю своих недавних приключений, чтобы подтвердить выводы старика насчет невероятных способностей Грозного.

6

Фургон, набитый до отказа коробками с аппаратурой и реактивами, выехал из подземного склада, когда на улице начало темнеть. Станция, на которую настроено было радио, молчала, возможно, Сумрак отдыхал, или спутник ушел из зоны видимости.

По мере приближения к базе, во включенных трубках связи прорезался голос капитана Кита.

– Где вы пропали?! Я уже задолбался вызывать.

– Все в порядке, капитан, – откликнулся Рокотов. – Немного пришлось поторчать под землей.

«Скорая» быстро катилась по улицам города. Мертвые здания встречали черными квадратами окон. Верхние этажи некоторых высоток светились лучами не видимого с улиц заката. Андрей залюбовался, глядя вверх, на отраженные в стеклянных фасадах розовые облака. Сидевший за рулем Рылов через зеркало заднего обзора заметил, куда уставился Рокотов, и тоже отвлекся на это сияние, наклонился к рулю и вывернул голову, даже не сбавляя ход от уверенности, что все равно никто не помешает. Один только Гарик по-прежнему смотрел вперед, он-то и заметил вовремя неладное.

– Стой! Ты что?! – крикнул он и ударил Рылова по плечу.

Андрей, сидевший в салоне за открытой перегородкой, среагировал на секунду позже Гарика, но раньше Рылова. Он даже успел подумать, что если бы в это мгновение сам оказался за рулем, то непременно славировал бы перед внезапно выкатившимся с тротуара цилиндрическим предметом, похожим на бочку.

Это и была бочка, тоже успел заметить Андрей, – из нержавеющей стали, в каких раньше привозили в забегаловки охлажденное пиво. Но она оказалась не одна – следом катилась другая, а за ней – еще три, дружно. Через секунду первые бочки ударили в колеса, ощутимо тряхнув «скорую», и тут же машина наскочила на вторую партию, буквально запрыгнув на переднюю из трех бампером и подмяв под себя. Раздался скрежет металла, автомобиль резко остановился. Андрей едва не ударился о перегородку, стопа тяжелых коробок больно ударила в спину. Под возмущенный лай Линды, сидевшей вместе с ним в салоне, что-то с грохотом посыпалось в конце салона.

– Ты чего на дорогу не смотришь?! – заорал Гарик на Рылова.

– А ты чего?.. – в ответ заорал тот, больше остальных напуганный случившимся.

Рылов готов был выскочить на улицу, чтобы осмотреть повреждения, он уже открыл дверь, и Рокотову пришлось высунуться за перегородку, чтобы силой втянуть его обратно.

– Обожди пока! Бочки сами собой по улицам не катаются. – И он показал на тротуар.

Из подворотни выкатились еще две бочки. На этот раз большие, с ребристыми боками и с эмблемами машинного масла. Эти казались тяжелыми и катились медленнее предыдущих. Спрыгнув с бордюра, одна вильнула в сторону и прогрохотала мимо. Ударилась о противоположный тротуар где-то за задним колесом машины. Вторая стукнулась о кузов, заставив людей вздрогнуть.

Линда окончательно разошлась. Лаяла с такой силой, что внутри замкнутого пространства закладывало уши. Андрею пришлось обхватить руками ее пасть. Он боялся, как бы она в порыве не укусила его, но собака внезапно заткнулась.

– Что-то это мне как-то не нравится, – беспокойно пропел Гарик.

Он опустил стекло и выставил наружу автомат. Рылов последовал его примеру.

Андрей вдруг заметил, что двигатель по-прежнему работает.

– Ну-ка сдай назад. А эту бандуру давай сюда, – сказал он и потребовал оружие из рук рядового.

Рылов неохотно отдал ему автомат, включил заднюю скорость, машина со скрежетом попятилась, однако непослушная пивная бочка никак не хотела выскакивать из-под нее.

– Надо приподнять за бампер! – и Рылов уставился на здоровяка Гарика.

– А что я?! – возмущенно откликнулся тот.

– Да погодите вы! Заткнитесь! И ты тоже! – накинулся Рокотов на Линду, которая снова было подала голос. – Глуши движок!

Поняв, чего он добивается, солдаты прекратили истерику, угомонились и уставились, каждый в свою сторону, прислушиваясь и вглядываясь.

Андрей тоже всмотрелся в улицу. Сквозь запыленные, покрытые изнутри слоем копоти стекла невозможно было толком разглядеть что-нибудь отчетливо в полумраке остальной улицы.

Слева была стена здания. Справа над верхушками низких крыш – облака, ярко облитые отраженным закатным светом, в котором неотчетливо расплывались фасады зданий, что же находилось между ними, вовсе угадывалось с трудом.

– Вроде тихо, – через минуту подал голос Гарик.

Все еще держа в руках автомат Рылова, Андрей протиснулся между коробками, подобрался к своей двери и отодвинул ее. Сначала оставив узкую щель, затем целиком, но все так же не пуская Линду, которая так и рвалась из машины. Высунувшись, осмотрелся.

Грязные стекла теперь не мешали, и улица просматривалась гораздо лучше, чем изнутри. Не заметив ничего подозрительного, но все еще держа рвущуюся овчарку, Рокотов поставил ногу на асфальт, за ней вторую, и теперь смог выпрямиться, правда, перед этим пришлось силком впихнуть Линду обратно в салон и закрыть дверь. Только теперь он развернулся, поглаживая пальцами холодную сталь автомата и вспоминая попутно, как пользоваться оружием. Слышал, как за спиной Линда скребет в дверь и поскуливает.

Рылов и Гарик тоже хотели выйти, но Андрей жестом приказал им оставаться в машине. Сам же отошел немного от «скорой», встал впереди машины, чтобы не загораживала обзор. Напрягая слух и внимание, он цепким взглядом осмотрел фасады зданий и промежуток между ними, во все глаза уставился в то место, откуда, как успел заметить, выскочили бочки. Услышав с другой стороны улицы какой-то звук, Андрей резко обернулся на него, но это всего лишь ветер теребил немного надорванную вывеску на соседнем здании. Он снова уставился в промежуток на правой стороне, ведущий во внутренний двор. Вроде и не ночь на улице, а все же слишком темно, чтобы разглядеть какие-нибудь подробности, кроме ряда мусорных баков, расставленных вдоль стены справа.

Андрей понимал, что эти выкатившиеся бочки – подстроенная кем-то ловушка. Но только – почему никто не нападает, если это так?

Ему вдруг почудилось какое-то движение, будто кто-то прячется за мусорными баками. И он понял, что должен выстрелить, а если промедлит, сильно пожалеет об этом. Андрей выпустил очередь, не пугаясь того, что кто-то живой может оказаться за баками, а напротив – желая не ошибиться и попасть, если там действительно кто-то есть.

Пули загрохотали по металлическим и пластмассовым коробам, ударили в стены, в вымощенную плитками дорожку, вперемешку с бетонной пылью подняв тучи брызг кирпича. И в этой возникшей завесе Андрей заметил стремительно удирающие силуэты – несколько четвероногих и два или три человеческих. Показалось, что кто-то даже упал, но он не испытал ни капли сожаления на этот счет, ему даже не хотелось знать, человек это или животное.

– Гарик! Ко мне! Иван, заводи! – крикнул он.

Оба, слава богу, все поняли моментально. Гарик через секунду очутился рядом. Пока Рокотов его прикрывал, здоровяк рванул с силой за бампер, в это время Рылов дал задний ход и газу. Машина соскочила с бочки.

– Порядок! – крикнул Рылов. – Садитесь!

Гарик прыгнул на место, Андрей потянул свою боковую дверь, как вдруг Линда, о которой он на миг совершенно позабыл, шмыгнула на улицу. Он крикнул ей: «Назад!», но собака не послушалась, галопом помчалась к тому месту, где над простреленными баками все еще дымилась завеса взбитой выстрелами пыли.

Он с минуту кричал ей рассерженно, требуя вернуться. Линда и не думала подчиняться, – оказавшись рядом с баками, остановилась и, даже не оглядываясь на него, обнюхивала следы. Андрею так и хотелось выстрелить еще раз, куда-нибудь рядом, чтобы напугать овчарку. Отказ повиноваться вывел его из себя.

– Андрей Валентинович, да вы-то куда?! – крикнул сзади кто-то из солдат, когда Рокотов направился к собаке. Голос был взволнованный и надрывный, что он даже не понял, кто именно кричал. Отмахнулся рукой.

– Ну и что ты творишь, а?! – Андрей сбавил шаг и медленно подходил к овчарке, опасаясь, как бы она не побежала дальше в проход. Одновременно вглядывался в узкий промежуток между зданиями, туда же направляя автоматный ствол.

Едва он приблизился, Линда в мгновение снова обратилась в саму послушность, прекратила суету и подбежала навстречу, виляя хвостом.

– Ты чего, дура? – теперь уже не так сердито, произнес он. Линда сейчас так была похожа на ластящуюся Тиру, мать Грозного, что Андрей пожалел о своем гневе.

Он вдруг подумал: раз уж оказался здесь, надо бы пойти посмотреть, кого же там все-таки пристрелил. Андрей всмотрелся в конец прохода. Пыль осела, и что-то черное и бесформенное виднелось возле дальних баков. Это мог быть и человек, и собака, или какое-нибудь другое животное вроде той крупной кошки в ошейнике, например, пантера. Если уж сумасшедшие бродят по улицам и выискивают деньги, то почему полубезумные циркачи не могут охотиться на людей? Какой-нибудь кадавр, жертва эксперимента, как новоявленная болезнь, лишавшая людей жизни и разума: зомби, мутант – предположений полно.

«Если это здоровые люди, почему бы им не поговорить с нами? А если больные, то как догадались устроить ловушку?»

Он пожалел, что нет с собой бинокля. И подойти ближе страшно, даже с оружием.

Дополнительно к переживаниям в нем зашевелилось чувство вины за хладнокровную расправу над кем-то живым, чье неопознанное тело лежало там, невдалеке. От этой мысли почти мгновенно расхотелось подходить ближе, чтобы увидеть, кого же он все-таки убил.

– Андрей Валентинович! – услышал он сзади.

Обернулся. Рылов и Диковски. Парни стояли рядом, а он даже не слышал, как они подошли. Гарик держал под прицелом левую часть улицы, Иван – правую.

– Чего нам делать-то? Искать кого? – спросил Рылов.

– К машине возвращаться, ребята, – ответил Андрей и добавил: – Спасибо, парни! Линда, пошли! – он хлопнул ладонью по бедру.

Но в этот раз собаку не нужно было манить – она сама побежала к «скорой», оборачиваясь на троих спутников, словно проверяя, как бы они не передумали.

Меньше чем через десять минут были на месте. Громоздящееся впереди здание торгового центра казалось чуть ли не родным домом. Рокотов заметил, что капитан Кит тоже времени даром не терял. Въезды на площадку, все, кроме одного, были перегорожены стопами автомобилей. На парковке все еще работал вилочный погрузчик – управлявший им солдат вез очередную легковушку: вилы просунуты сквозь разбитые стекла, крыша выпучилась под собственным весом автомобиля. Увидев «скорую», солдат остановил погрузчик и потянулся за автоматом, но, поняв, что это свои, вернулся к работе.

Возле единственного оставшегося проезда находился импровизированный пост – переоборудованный из рефрижераторного фургона, с которого сняты были колеса. Дорогу перегораживала тяжелая стальная цепь из звеньев в палец толщиной, натянутая между фургоном и бетонным блоком.

– Ничего себе капэпэ! – вслух подивился Рылов и, заметив, что из лючка показалась ухмыляющаяся рожа Костяка, направил машину к фургону, на ходу опуская стекло.

– Пароль! – крикнул Костяк.

– Иди нах! – раздраженно крикнул в ответ ему Рылов, остановив машину перед самой цепью.

– Пароль! – не унимаясь, затребовал сержант и, высунув дуло автомата, хихикнул кому-то в будке.

Андрей даже не успел ничего сообразить: Рылов неожиданно обернулся назад и вырвал у него из рук свой автомат. В одну секунду вернувшись в прежнее положение, рядовой выпустил короткую очередь – по верхушке фургона.

Для Костяка все произошло тоже слишком стремительно. Только после выстрелов его испуганная рожа исчезла на несколько секунд, сразу после этого из фургона раздался истерический крик:

– Ты че, бля, даже пошутить нельзя?!

– Пропускай! – заорал взбешенный Рылов и надавил клаксон. – Или расхерачу!

Рокотов сбоку посмотрел на его лицо и подумал: Костяку еще крупно повезло, что у Ивана Рылова осталось хоть немного выдержки, и он не выстрелил придурку прямо в харю. Он прекрасно понимал солдата. Кажется, и сам готов был взорваться от малейшей причины. От них троих, включая Гарика, промолчавших всю обратную дорогу, исходило, наверное, столько негативной энергии, накопленной за эту поездку, что ею можно было бы запитать целую подстанцию.

Когда цепь легла на землю, Рылов так и не опустил автомат. Пока он переезжал колесами толстые звенья, открылась дверь с другой стороны рефрижераторной будки, из нее высунулся Кропаль.

– Ладно, пацаны, чего злитесь, мы же с Костяком только приколоться хотели, – оскалился он. – С каких это пор сержант ходит подсывалой у рядового? – Рылов отхаркнулся и зло сплюнул на асфальт, немного не достав до ботинок сержанта.

– А может, у них как раз любовь и есть? – выдвинул свою версию Гарик, явно пребывая в восторге от выходки товарища.

И оба они, не стесняясь ни Кропаля, ни сидевшего за спиной Рокотова, глумливо засмеялись, как бы мстя за все предыдущие унижения и в равной степени избавляясь от накопленной злости и усталости.

Андрей заметил, каким тяжелым взглядом проводил их машину сержант. Вскоре его лицо стало не разобрать, только рельефно высвечивалась фигура на фоне тающего заката.

– Ну, ребята, не советую вам теперь ходить поодиночке.

– Пусть только попробует сунуться, убью! – с решительной твердостью ответил худосочный Рылов, а здоровяк Гарик кивнул, полностью соглашаясь, и Андрей понял, что с этого дня ему, наверное, придется добавлять в рацион солдат успокоительное. Иначе как бы действительно не поубивали друг друга.

В то же время он ощущал некую спайку, возникшую между ним и этими двумя солдатами. И теперь мог с уверенностью считать, что в его воображаемой команде отныне три человека и собака. Уже не хило, чтобы чувствовать себя более уверенно.