Текст книги "Честное слово"

XV

Тихо-тихо в квартире Кронида Ивановича. Вся мебель сдвинута в сторону, всюду опущены тёмные шторки… Что-то томящее в этой тишине. Пахнет лекарствами.

В самой большой комнате на кровати заворочался и застонал больной. Над ним склонилась старуха.

– Что вам, батюшка, Кронид Иванович, испить?.. Али, может, повернуть на бок?

– Тяжко, Аринушка!

– Что делать-то, родной! Конечно, нелегко… Только блаженны они – муки-то твои: за людей, вишь, ты пострадал… Это дело великое!

– Скажи, нянюшка, как в городе-то?.. Очень плохо?..

– Плохо, батюшка, плохо… Прогневали Господа грешные люди… В бараках-то холодно, одежонки мало, струментов тоже мастерам не достать… Плохо в городе! После такой беды нескоро оправятся.

– Нянюшка, а что дети-то живы?

– Это те, что ты из огня вытащил?

– Да.

– Живы родной, живы… Полегче им. Они все у нас. Барышня наша около них заботится.

– Хорошая она! – взволнованно прошептал больной.

– Правда твоя, батюшка, она у нас душевная, всякого пожалеет.

– Федотовна, голубушка!

– Что тебе, Кронид Иванович: больно? Терпи, голубчик! – няня наклонилась над самым лицом больного.

Узнать нельзя Кронида Ивановича; он весь обвязан, только страдальческие глаза смотрят печально, да глухие стоны вырываются из груди. Помимо ожогов, которые, пожалуй, давно бы и прошли, болезнь его осложнилась простудой в эту страшную ночь. Уже третью неделю страдает он, а исход неизвестен.

– Федотовна, достаньте, пожалуйста, из стола бумаги мои и положите мне их под подушку.

Старуха охотно исполнила желание больного, решив в уме: «Вот она, жадность-то людская: кажись, помирает человек, а всё о своих деньгах сокрушается».

– Вот и положила твои бумаги, батюшка, Кронид Иванович. Будь покоен теперь. Никто не возьмёт…

– Нянюшка, слышишь? Это они! – вдруг радостно встрепенулся больной.

– Ишь, слух-то у тебя какой! И впрямь стучат.

Деревянная лестница, действительно, скрипела под чьими-то шагами, в дверь тихо стукнули.

Няня поспешила отворить дверь. Вошли Вадим Львович и Таня.

– Иди, няня домой. Мы с папой теперь останемся, – Таня подошла к кровати больного и нагнулась с тревогой.

– Ну, что, дорогой Кронид Иванович, легче ли вам?

– Э, да он у нас молодец! – прибавил, подходя, Вадим Львович.

– Мне легче потому, что вы пришли… Как я рад!

– Мы торопились с папой… Но, Боже, сколько кругом горя!

– Хорошие вы люди! – прошептал больной и протянул Вадиму Львовичу руку.

– Не надо… Не надо хвалить… – сказала Таня.

– Вот что, добрейший коллега, спали ли вы сегодня? Танюша, не время ли дать ему лекарство?

Таня умело стала распоряжаться: дала лекарство, измерила температуру и стала прибирать всё в комнатах.

– Вадим Львович, а что ваши милые барышни? Здоровы ли, занимаются ли? Что поделывает Кеша, дети Ульяны? – тихо заговорил больной.

– Все здравствуют… А вы, батенька, всё-таки много не говорите… Вам это ещё не позволено.

– Нет, дайте мне высказать всё… Я много в жизни молчал… Может быть, эти последние слова… Я так счастлив… Не верится: лежу не один. Эти дорогие мне заботы… Чем отплатить, отблагодарить?

– Эх, батенька? Кронид Иванович, как вы много говорите… Неужели же за всё нужна плата, благодарность?.. Вот уж как вы поправитесь, тогда потолкуем обо всём, – серьёзно сказал Вадим Львович, пожав руку больного…

– Нет, всё-таки… Я должен вам сказать многое… – не унимался больной. – Татьяна Вадимовна, душечка, достаньте из-под подушки мои бумаги.

– Что такое? На что они вам?

– Вадим Львович, вы знаете почти весь город… Тут список… все мои редкости и драгоценности… всю жизнь собирал… Сделайте лотерею… разыграйте… отдайте всё погорельцам, часть отделите Кеше, его братьям и сёстрам… Не могу забыть всего, что я видел и испытал в эту ужасную ночь!..

– Эх, батенька!.. Оно, право… чудесно!.. Доброе это дело! – дрожащим голосом произнёс Вадим Львович и, нагнувшись, крепко поцеловал своего сотоварища.

– Вы – герой! – восторженно сказала Таня. Лицо её горело, глаза сияли лучистым светом.

– Спасибо вам, дорогие друзья… Это вы научили меня любить людей, сами того не сознавая. А в этом суть жизни и счастья.

– Кронид Иванович, не говорите лишнее…

– Я молчу, молчу.

Таня сквозь набегавшие на глаза слёзы просматривала список.

– Как много вещей у вас! Какие все редкие и дорогие; сколько денег выручим за них… ребяток покойной бедняжки Ульяны устроим…

– Приведите ко мне Кешу, я по нему соскучился… Он не испугается меня? Как вы думаете?

– Приведём, приведём… Сколько ещё мы с вами сделаем хорошего, дорогой Кронид Иванович!

– Если судьба решит мне жить, я хочу взять Кешу к себе на воспитание… Я хочу ещё отдать… отдать всё… ещё… – твердил возбуждённо Кронид Иванович и впал в забытьё.

Уже вторая бессонная ночь – тёмная, тихая, страшная. Медленно ползут часы мучительного ожидания.

Доктор, Вадим Львович, Таня и старуха-няня находятся в квартире Кронида Ивановича и поочередно дежурят около больного. Открыв широко глаза, Кронид Иванович не узнает никого и бредит:

– Уедем, Кеша… Уедем далеко… Это ты, матушка… Заживём спокойно… Есть мир на земле, есть даже люди… Ульяна… Уедем, Кеша…

Таня жалостливо смотрит на своего бедного учителя: жутко ей от этого бреда, сердце тоскливо ноет, слёзы сжимают горло.

Старуха Арина тихо плачет.

Подходит доктор, что-то даёт больному и держит его за руку.

Вадим Львович отсылает Таню в соседнюю комнату отдохнуть, а сам заменяет её у постели.

Таня, утомлённая двумя бессонными ночами, тотчас задремала в кресле… Долго ли это продолжалось, девушка не знает – она очнулась и вскочила: в комнату входили её отец и доктор.

– Радуйся, Танюша! Это был перелом… ему лучше…

– Боже, какое счастье! – воскликнула девушка.

– Теперь дело пойдёт на поправление… Наш больной спокойно заснул, – прибавил доктор.

Кронид Иванович не спал. Он чувствовал себя очень слабым, но голова его была свежа, и он со слезами на глазах смотрел на луч восходящего солнца, который пробивался сбоку из-за спущенной шторки… Крониду Ивановичу казалось, что точно такой же живительный луч проник в его душу, и холодное сердце отогрелось тёплой любовью к людям… Там, позади него, была длинная, одинокая, нерадостная жизнь среди молчаливых редкостей… Там отчуждение и даже ненависть людей… А впереди жизнь среди милой семьи, ставшей ему близкой, среди любимого дела… Ему предстоят ещё заботы о Кеше, которого он непременно возьмёт к себе, вырастит и выучит… «Какое счастье, если является возможность отогреть своё холодное сердце!» – думал он, засыпая крепким, спокойным сном, чтобы проснуться для лучшей жизни.