Текст книги "Простушка. Лгу не могу"

30

Эми: В обед встречаемся в изостудии.

Я нахмурилась, вчитываясь в сообщение от Эми. Смски во время уроков – это что-то новенькое для нее. Прямо-таки вопиющее нарушение правил. Эми никогда не позволяла себе ничего подобного… разве что я ее на это подначивала.

Тем не менее, после звонка я поспешила не в столовую, а в изостудию. Я подумала, что Эми хочет показать мне свою работу – она говорила, что ее художественный класс готовит какой-то грандиозный проект. А мне не терпелось поделиться с ней хорошей новостью. Утром я получила письмо из «Дафне» с приглашением на работу. Видимо, я поразила их на собеседовании, и они хотели, чтобы я немедленно приступила к своим обязанностям.

Я надеялась, что смогу удержаться на этой работе. Так надоело сидеть без денег!

Но в изостудии меня поджидала не только Эми.

– Райдер. – Я вздрогнула от неожиданности. В животе сам собой связался тугой клубок нервов. – Что ты здесь делаешь?

– Он получил тот же самый текст, что и ты, – объяснила Эми. – Я подумала, что это самый верный способ заставить вас двоих поговорить. Учитывая недавнее прошлое.

Ни фига себе.

– Но зачем? – спросила я.

– Я ухожу. – Райдер двинулся в сторону двери. У меня сжалось сердце. Но Эми – к моему великому удивлению – преградила ему путь.

– Ты не уйдешь, – сказала она. – Ты останешься здесь, пока вы не поговорите.

Я недоуменно заморгала:

– Ты… устроила нам ловушку в классе?

– Ну а что еще я могла придумать, чтобы вы двое оказались в одном помещении? – Ее неожиданная смелость вызывала восхищение. Похоже, она всерьез взялась выковать образ Воинственной Эми. – Сюда никто не придет до конца обеда, так что у вас есть полчаса. И за это время вам предстоит обсудить очень многое. Я буду караулить снаружи. – Она повернулась и шагнула в коридор, хватаясь за ручку двери. – И даже не пытайтесь выйти, – добавила она. – Я вас не выпущу.

Я все смотрела на нее, разинув рот, пока она не закрыла за собой дверь.

– Похоже, ты не единственный манипулятор в ваших отношениях, – пробормотал Райдер, скользнув за парту.

Ладно. Уел.

– Она пытается помочь, – сказала я.

Он пожал плечами, демонстративно не глядя на меня.

– Нам нужно поговорить, – начала я. – В этом она права. Даже если ее методы немного… слишком.

– Мне нечего тебе сказать, Сонни.

Я чувствовала себя беспомощной, но не отступала:

– Это хорошо, потому что мне есть что сказать. – Я прошлась по комнате и села за парту наискосок от него. Ему необязательно смотреть на меня, достаточно слушать. – Я знаю, что ты ненавидишь меня, Райдер. И у тебя есть для этого все основания. Но я обещала Эми – и себе – отныне быть честной. А это значит, что я должна и тебе рассказать всю правду.

Я сделала глубокий вдох и сложила руки на коленях, до боли сцепив пальцы:

– Пожалуй, начну с самого начала. Э-э… Ты не подумай… У меня и в мыслях не было затевать все это. В ту первую ночь, когда ты прислал сообщение мне – вернее, Эми, – я даже не осознавала, что сижу под ее логином. Мы отправили тебе то дурацкое письмо, и нам обеим стало ужасно стыдно. Поэтому, получив твое сообщение, я подумала, что оно адресовано мне. Вот почему я ответила. А потом мы с тобой проболтали всю ночь, и я даже не догадывалась, что ты принимаешь меня за Эми, пока ты не отключился. Я хотела сразу во всем признаться, но ты не дал мне этого сделать. Я пыталась, но ты просто удалял мои сообщения…

– Так ты в этом меня винишь? – спросил Райдер, наконец-то посмотрев на меня.

– Нет, – поспешно сказала я. – Нет, я тебя не виню. Потому что во всем, что произошло потом, виновата только я.

Я рассказала всю историю, все до последней мелочи. Начиная с нашей переписки в чате, моего глупого и путаного плана, в который я втянула Эми, и заканчивая романтическим финалом с поцелуями. Я выдала ему всю подноготную, вывернула душу наизнанку и положила перед ним как арт-проект. И все время, пока я говорила, Райдер хранил молчание.

– Вот так все это случилось, – сказала я. – Я знаю, что сама все испортила, нагородила столько лжи, но… ты должен знать правду.

– Хорошо, – произнес он. – Теперь я знаю.

Повисла долгая пауза.

– Это все, что ты можешь сказать? – нарушила я молчание.

– Что еще ты хочешь услышать от меня, Сонни?

– Не знаю. Что-нибудь. Что угодно. Мы же не можем поставить на этом точку. Еще пару недель назад ты думал, что у нас есть общее будущее. Ты называл меня неподражаемой.

– Ты оказалась не той, за кого я тебя принимал, – сказал он.

– Но это я!

Я была уже на ногах, хотя и не помнила, когда выскочила из-за парты. Я вдруг поймала себя на том, что расхаживаю по классу, запустив пальцы в волосы. В отчаянии я повернулась к нему лицом, полная решимости заставить его понять меня.

– Я была именно той девушкой, за которую ты меня принимал, Райдер. Я была честна с тобой, как ни с кем другим. Даже в письмах и сообщениях я рассказывала о себе больше, чем кто-либо обо мне знал. Ты просто не догадывался, что это была я. Но все, что я говорила тебе о своей маме… Райдер, только благодаря тебе я позвонила отцу. И теперь мы с ним постараемся возобновить отношения. Я даже Эми об этом не рассказывала. Может, для тебя это ничего не значит, но для меня очень важно.

– Так ты хочешь, чтобы я простил тебя? – жестко спросил он. И в следующее мгновение тоже вскочил. – Ты хочешь, чтобы я просто все забыл?

– Я этого не говорила.

– Эми, может, и простит тебя за все, что ты сделала, но я не настолько великодушен.

– О, поверь, я это знаю.

– Как это понимать?

Я вскинула руки вверх:

– Знаешь, что? Я честно во всем призналась, и поэтому могу сказать начистоту кое-что еще. Не я одна с проблемами.

– Так это у меня проблемы?

– Ты уже позвонил отцу, Райдер?

– Какое это имеет отношение к…

– Еще какое, – выпалила я. – Когда мы начали общаться, ты боготворил отца. И ненавидел маму за то, что она разлучила вас. Но, как только ты узнал, что и он не без греха, ты дал задний ход. Решил, что теперь мама святая, а твой отец – худший из всех, кто живет на земле.

– Мои родители не имеют с этим ничего общего, – сказал он.

– Райдер, ты поднимаешь людей на пьедестал. Убеждаешь себя, что они безупречны. Не замечаешь их недостатков, пока в один прекрасный день они не разочаровывают тебя в чем-то, и тогда ты безжалостно вычеркиваешь их из своего сердца.

Мы стояли совсем близко, испепеляя друг друга взглядами. Мое сердце бешено колотилось, дыхание стало прерывистым.

– Твой отец облажался, – сказала я, понизив голос. – То, что он сделал, это ужасно. Но он твой отец и хочет быть частью твоей жизни. Тебе повезло. А твоя мама…

– Остановись, Сонни.

– Она тоже не идеальна, – не унималась я. – Может быть, она не так эгоистична, как ты думал, когда вы только переехали сюда, но и она допустила немало ошибок. Она холодная и склонна осуждать людей. Но ведь можно любить людей, даже понимая, что они не ангелы.

Райдер снова замолчал и как будто одеревенел.

Я сглотнула, понимая, что перешла сразу несколько границ. Я не собиралась этого говорить. Держала это в себе, зная, что не вправе вмешиваться в дела чужой семьи. Но речь шла уже не только о семье Райдера. Теперь я оказалась свергнутой с пьедестала.

– Если хочешь знать, точно так же ты поступил и с Эми. Ты видел в ней богиню, даже когда она грубила тебе и откровенно издевалась. Но ты этого не замечал. Отказывался верить. Пока однажды до тебя не дошло, что я нравлюсь тебе больше, и… тогда ты стал презирать ее. – Я покачала головой. – Теперь моя очередь. Со мной ты поступаешь точно так же.

Я опустила взгляд. Я больше не могла смотреть на него. Эти зеленые глаза убивали меня, пугая своей непроницаемостью. Внутренний голос вопил, призывая меня остановиться. Заткнуться к чертовой матери. Но я уже не могла нажать на тормоза. Меня уже слишком занесло.

– Ты мажешь людей либо белой, либо черной краской, – продолжала я. – Как будто нет других цветов. Но они есть. Сейчас ты видишь во мне только плохое – и да, возможно, я плохая. Но ведь что-то тебе во мне нравилось. Что-то… – я заставила себя поднять глаза, – ты находил неподражаемым. И эти качества никуда не делись от того, что я наломала дров.

Мы стояли почти вплотную, пристально глядя друг на друга. Руки у меня дрожали, и я сжала их в кулаки. Это молчание было самым долгим и мучительным в моей жизни.

Наконец он тихо произнес:

– У тебя все?

– Нет, – пробормотала я. – У меня есть еще одна правда для тебя. – Я сделала глубокий вдох.

Дверь открылась, и Эми просунула голову внутрь.

– Извините, что прерываю, – сказала она. – Но обед уже заканчивается, так что…

И тут, как по команде, прозвенел звонок.

Мы вышли в коридор следом за Эми, навстречу спешащим по классам ученикам. Я повернулась к Райдеру, надеясь сказать то, что хотела, но его уже поглотила толпа.

Мне вдруг захотелось расплакаться, и я с трудом взяла себя в руки. На какое-то дурацкое мгновение я вообразила, будто смогу вернуть его. Но вместо этого снова потеряла.

Эми схватила меня за руку и утащила в закуток, чтобы нас не смели с пути сытые одноклассники.

– Как все прошло? – спросила она.

– Могло быть и лучше, – ответила я.

– Что он сказал?

– Ничего особенного. – Я вздохнула и покачала головой. – Я даже не успела сказать напоследок то, что хотела.

– Ну, тогда мы должны заставить его еще раз тебя выслушать. Дать тебе возможность договорить.

– Как? – спросила я. – Ты же не запрешь нас снова в классе. Я не думаю, что он купится на это во второй раз.

– Ты, наверное, права, но должен быть какой-то выход.

– Не знаю, что еще придумать… если только… – Я замолчала. Меня вдруг осенило.

– Ой-ой, – сказала Эми. – Узнаю это хитрое выражение лица. Мне уже страшно.

– Не бойся, – успокоила я ее. – На этот раз твое участие не потребуется. И даже не придется никого обманывать. Все, что мне нужно… Помнишь, когда мы были маленькими, у Уэсли был бумбокс? Интересно, он еще цел?

31

Возможно, меня трудно назвать великим романтиком, но я всегда питала слабость к романтическим комедиям. А значит, и к красивым жестам. И я надеялась, что в этом мы с Райдером похожи.

Однако у красивых жестов есть один изъян: они могут поставить тебя в неловкое положение. Но может, в этом и кроется их великий смысл: показать, что ты готов выставить себя дураком, чтобы произвести впечатление на другого человека.

Вот о чем я размышляла, стоя на лужайке перед домом Райдера в пятницу днем. Мои руки дрожали, с трудом удерживая над головой (на удивление тяжелый) бумбокс. Из динамиков вырывалась оглушительная мелодия «Львов и роботов», единственная в репертуаре «Козлов» песня о любви, которая отныне была для меня связана с Райдером.

Если его мать беспокоилась, что соседи подумают о моей машине, то сегодняшнее представление запросто вызовет у нее сердечный приступ. Я видела ее лицо в окне гостиной: она смотрела на меня с нескрываемым осуждением.

Я пыталась не замечать этого и смотрела только на окно Райдера, которое – поскольку дом был одноэтажный – находилось прямо передо мной.

Я знала, что он дома. Видела, как шевельнулась штора, и теперь с замиранием сердца и страхом ждала, когда он откроет окно.

Но Райдер превзошел мои ожидания. Он вышел на улицу.

– Сонни? Что ты делаешь?

Я повернулась и увидела, как он спускается по ступенькам крыльца.

– Красивый жест. – Сердце рвалось из груди. Я улыбнулась и чуть опустила бумбокс. Руки немилосердно ныли.

Он медленно направился ко мне:

– Ты знаешь, что мне нравятся подростковые мелодрамы девяностых, – сказал он. – Джон Кьюсак с бумбоксом над головой из «Скажи что-нибудь»[54]54
  «Скажи что-нибудь» – американский кинофильм 1989 года. В 2002 году журнал Entertainment Weekly назвал его лучшим романтическим фильмом и поместил на 11-е место в рейтинге «50 лучших школьных фильмов».


[Закрыть] – это восьмидесятые.

– Да, ну тогда попробуй найти хоть один приличный культовый романтический жест в фильмах девяностых. Во всяком случае, я не промахнулась с саундтреком.

– Ты доросла до «Козлов»?

– Не дождешься. Мне просто нравится эта песня. И к счастью, в традициях тупой хипстерской моды они выпустили этот альбом на кассете. Чудики.

Его губы стали расползаться в улыбке, но он тут же спохватился.

– Что ты здесь делаешь? – снова спросил он.

– Вчера в изостудии я не успела сказать тебе все, что хотела.

– Уверена? – спросил он. – Ты наговорила немало.

Я поморщилась:

– Возможно, я перегнула палку.

– Ну, кое в чем ты не ошиблась. – Но он не стал развивать тему. – Это что, та самая рубашка, которую я подарил Эми?

Я оглядела красную клетчатую фланель.

– О да. Это она. Эми не увлекается гранжем. Это моя тема, поэтому она отдала ее мне.

– Тебе идет, – сказал он.

– Спасибо. – Мелодия закончилась, и я опустила допотопный механизм на лужайку. – Послушай, Райдер, мне нужно сказать тебе одну вещь…

Дверь гаража открылась, оттуда появилась мисс Таннер на своей машине и остановилась посреди подъездной дорожки. Она посигналила, а потом уставились на нас из окна.

– Ты куда-то уезжаешь? – удивленно спросила я.

– В аэропорт, – ответил он.

– О! И куда летишь?

– В Ди Си.

Мое лицо расплылось в улыбке, которую я не смогла сдержать:

– Ты летишь к отцу?

– Да. Мама не в восторге, но… Так что ты хотела сказать, Сонни?

– Да. Верно. – Я сделала глубокий вдох. – Я знаю, что вчера наговорила всякого о твоих недостатках… Нет, я не отказываюсь от своих слов. Ты выпендрежник и упрямец и порой доводишь меня до белого каления, но… Я люблю тебя. Мне просто нужно, чтобы ты это знал.

Ну вот, я сказала это. Теперь мне хотелось провалиться сквозь землю. Но я это сказала.

Я не ожидала ответного признания. Честное слово. На мгновение, пока мы стояли на лужайке перед домом, мне показалось, что все возможно. Я подумала, что мой красивый жест, моя честность помогут мне снова завоевать его.

Он открыл рот, но, прежде чем успел произнести хоть слово…

– Райдер!

Мы оба повернули головы и увидели его мать, высунувшуюся из открытого окна машины.

– Нам пора ехать, – крикнула она.

– Да, – сказал он, оглядываясь на меня. – Мне надо идти.

Он сделал шаг в сторону, но в панике я схватила его за руку, едва не споткнувшись о бумбокс.

– Подожди, – взмолилась я. – Просто подожди. А ты… не можешь полететь более поздним рейсом?

– Нет, – сказал он. – Так бывает только в кино.

Я отпустила его руку, снова чувствуя себя побежденной.

– Сонни, я… – Он замолчал, качая головой. – Я должен идти, – повторил он.

– Ладно, – сказала я.

И стояла, провожая его взглядом.

Он сел на пассажирское сиденье, и его мама закрыла окно. Она вела себя так, будто не замечала меня, убитую горем девчонку с допотопным бумбоксом, застывшую посреди ее лужайки.

Я почувствовала, как задрожала нижняя губа, и с трудом проглотила подступивший к горлу ком. Я не хотела, чтобы кто-нибудь, а уж тем более она, видел мои слезы. Я стояла, убеждая себя в том, что именно такой развязки и ожидала. Ведь ничто не указывало на то, что он может передумать и простить меня. В конце концов, я пришла сюда только за тем, чтобы признаться ему в своих чувствах, закончить свою исповедь.

Но обет честности означал, что я должна быть честной и с собой. А правда заключалась в том, что какая-то частичка моей души все-таки не теряла надежды. Она верила, что красивый романтический жест и признание в любви растопят лед в его сердце. И возможно, он увидит, что я и есть та девушка, в которую он влюбился. Дважды.

Машина его матери уже выезжала со двора, аккуратно объезжая Герт и сворачивая на улицу. Увозя его в аэропорт, откуда самолет унесет его еще дальше от меня.

Все кончено, подумала я.

Но вдруг…

Может быть, у меня просто разыгралось воображение или я поддалась самообману, но мне показалось, что я увидела, как Райдер, обернувшись, смотрит на меня из окна удаляющейся машины.

32

Он не давал о себе знать.

Да я и не ждала, в отличие от Эми.

– Я думала, он позвонит, – сказала она. – Была просто уверена.

– Видишь, вот почему тебе нужен кто-то вроде меня, – усмехнулась я. – Ты слишком оптимистично смотришь на вещи, Эми Раш.

Она села рядом со мной на кровать:

– Может, после весенних каникул… Может, он просто занят со своим отцом в Ди Си.

А что? Возможно. Судя по новостным сводкам, они действительно были очень заняты. Райдер и сенатор Кросс позировали для фото с иностранными дипломатами, а Грег Джонсон даже сделал об этом целый репортаж.

Хотя сенатор Кросс и не представлял наш регион, это не помешало Райдеру стать кем-то вроде местной знаменитости.

Как ни тяжело мне было видеть Райдера на экране, я все равно радовалась за него. На фотографиях рядом с отцом он выглядел по-настоящему счастливым. Я надеялась, что они смогли восстановить отношения.

Эми обняла меня за плечи и уткнулась в мои волосы:

– Если он смог простить своего отца, может, и…

– Не надо, – сказала я. – Не давай мне повода надеяться. Я сама все испортила, Эми. У него нет причин прощать меня… Я призналась ему в любви, Эми. И он ничего не сказал в ответ.

– Вот идиот, – выпалила она.

– Он не идиот, но все равно спасибо.

Так же сильно, как я страдала от того, что потеряла Райдера, я радовалась тому, что Эми снова со мной. Правда, когда я думала о том, сколько боли причинила ей в последние месяцы, меня по-прежнему мучила совесть. Без сомнения, она была самым важным человеком в моей жизни. И самым бескорыстным другом, о котором только можно мечтать.

Я знала, что она еще не полностью доверяет мне, но не сомневалась, что у нас все наладится. И, что бы ни случилось, я никогда не позволю чему-то – парню, лжи или моим собственным страхам – снова встать между нами.

– Кстати, спасибо тебе, – сказала я, когда она отлепилась от меня. – За то, что заперла нас в классе и помогла найти бумбокс. Не думаю, что смогла бы заставить его выслушать меня до конца, если бы не ты.

– Всегда пожалуйста, – ответила она. – Жаль только, что результат оказался не таким, как хотелось. Я действительно думала, что, если он тебя выслушает…

– Все равно это очень помогло, – заверила я подругу. – Дело ведь не только в том, чтобы получить его прощение. Мы же говорим о честности. Я над этим работаю.

– Мне нравится Честная Сонни.

– Это хорошо, потому что она такой и останется. – Я нахмурилась. – И хочешь начистоту? Честная Сонни не одобряет твою фиолетовую помаду.

– Честная Сонни это переживет.

Я усмехнулась:

– Надо же. Воинственная Эми тоже ничего.

Она покраснела, но улыбнулась.

Я гордилась Эми. Она все еще оставалась застенчивой и такой же милой, но больше никому не позволяла манипулировать собой. Даже мне.

Особенно мне.

Эми снова посмотрела на мой телефон:

– Он позвонит, – сказала она.

– Почему ты так уверена? – спросила я.

– Не знаю. Просто чувствую, и все. Между вами какая-то особенная связь, ты это знаешь?

– Да, знаю. – Я покачала головой. – Ты слишком добра даже для самой себя. Верни Воинственную Эми. Срочно.

Она отбросила за спину каштановые кудри и усмехнулась:

– Она перед тобой. И со всей воинственностью заявляет, что он позвонит.

Я рассмеялась и, спрыгнув с кровати, протянула ей руку:

– Вставай, Воинственная Эми, – сказала я, потянув ее за собой. – Если честно, Честная Сонни умирает от голода.

– Пицца? – предложила Эми, направляясь к двери спальни.

– Черт возьми, да!

– Кому пишешь? – спросил меня Уэсли, увидев разбросанные по обеденному столу бледно-голубые листки почтовой бумаги. Он приехал домой в первый же вечер весенних каникул с чемоданом, полным грязного белья, и с широкой улыбкой на лице. Как и положено студенту колледжа. Но неделя пролетела как один день, и завтра он опять уедет в Нью-Йорк.

Я уже вручила ему последнюю выплату за ремонт Герт – спасибо моей новой работе в «Дафне». Свой долг перед ним я погасила. По крайней мере, финансовый.

На самом деле я была в неоплатном долгу перед Уэсли и его семьей. Я знала, что никогда не смогу отблагодарить их за все, что они сделали для меня в эти последние несколько месяцев. Раши никогда бы не позволили мне предложить им деньги, даже если бы они у меня были.

– Отцу, – сказала я, тряся затекшей рукой. – Мы начали переписываться.

Уэсли сел напротив с миской хлопьев для завтрака. Его серые глаза оглядели стол, оценивая, сколько страниц я уже накатала. Румянец вспыхнул на моих щеках. Я хотела написать всего несколько страниц, но это письмо растянулось на целый роман.

– Почему бы тебе не печатать? – спросил он. – Получится быстрее.

– Думаю, я уже сыта современными технологиями, – призналась я и отложила ручку, чтобы размять кисть. Я тысячу лет ничего не писала от руки, и это был мой самый грандиозный труд за прошедшие годы. – К тому же такое письмо выглядит более личным. И я думаю, это как раз то, что сейчас нужно и мне, и отцу.

Уэсли улыбнулся:

– Я люблю письма от руки.

– Ты пишешь письма?

– Было дело, в прошлом. Ты права. Они носят более личный характер. – Он на мгновение отвел взгляд, и какая-то грусть промелькнула в его улыбке. Потом он тряхнул головой и снова посмотрел на меня. – Стало быть, у вас с отцом все налаживается?

– Да. Это здорово, что он вернулся в мою жизнь. Пусть даже так. Надеюсь, что через несколько месяцев он выйдет, и… мы сможем начать все сначала.

– А что насчет твоей мамы? Ничего не слышно от нее?

Я покачала головой, и Уэсли догадался, что не стоит продолжать. Говорить о маме все еще было слишком тяжело. Порой я злилась на нее за то, что она меня бросила, и с горечью радовалась, что больше не придется жить с ней. А бывало, что мое сердце разрывалось от боли, когда я чувствовала себя брошенной и никому не нужной. Ведь это все же была моя мама, а я понятия не имела, где она и почему не может остаться дома, со мной. Иногда я винила себя. Иногда просыпалась ночью в панике, думая, что она ранена или мертва. Может, так оно и было. Кто знает?

Но я была не одна. Со мной оставались Раши – люди, которые знали меня, видели во всех моих уродливых проявлениях, и все равно любили. Может, мы и не связаны кровными узами, но это моя семья.

А еще, хотя я боялась возлагать на это слишком много надежд, все шло к тому, что у меня появится и родной отец.

– Итак, – сказал Уэсли, проглотив ложку хлопьев. – Ты должна просветить меня насчет последних событий. Что там у вас с Эми? Что-то изменилось после января?

Я вскинула бровь:

– Мы же каждую неделю общаемся с тобой по телефону.

– Да, но никто из вас не рассказывает ничего интересного, – возразил он, тыча в меня ложкой, как судейским молотком. – И, хотя новости о твоих успехах в школе и на работе меня бесконечно радуют, я не прочь получить и более пикантную информацию.

Я рассмеялась:

– Что бы тебе хотелось услышать?

– Ну, я не знаю. – Он пожал плечами и проглотил еще ложку хлопьев. – Что там с тем парнем, о котором ты мне рассказывала?

Я и без зеркала знала, что все краски разом сошли с моего лица. Только Уэсли мог так легко перескочить с одной неловкой темы на другую, не менее болезненную.

– Ничего, – пробормотала я, снова хватаясь за ручку и надеясь, что он уловил намек. Не тут-то было.

– Ежу понятно, что это ложь, – сказал он. – А мне казалось, ты дала обет честности?

Я застонала:

– Это… не совсем ложь. Просто между нами ничего не происходит.

– Почему?

С большой неохотой я снова отложила ручку.

– Хорошо, но только в двух словах. – Я сделала глубокий вдох, чувствуя знакомую боль в груди. Она появлялась всякий раз, когда я думала о Райдере. – Оказывается, я ему действительно нравилась, но я сама все испортила. Наплела столько небылиц, что Райдер никогда меня не простит.

Уэсли наблюдал за мной с минуту, как будто подыскивая какие-то слова. Но, прежде чем он нашелся с ответом, мой телефон, валявшийся рядом с ним на краю стола, ожил рингтоном «Константин» от Something Corporate[55]55
  Something Corporate – американская рок-группа из Калифорнии, сформированная в 1998 году.


[Закрыть]. Что я могу сказать? В последнее время меня потянуло на эмо[56]56
  Эмо (англ. emo, сокращение от «эмоциональный») – стиль рок-музыки, характеризуемый мелодичной музыкальностью и экспрессивной лирикой.


[Закрыть].

Уэсли покосился на экран и усмехнулся:

– Никогда не знаешь, – сказал он, подвигая телефон ко мне через стол. – Люди порой удивляют.

Я посмотрела на экран и не поверила своим глазам.

Мне звонил Райдер Кросс.

– Советую ответить, – сказал Уэсли, по-прежнему усмехаясь. Он встал из-за стола и оставил меня одну в столовой. Я дрожащими пальцами нажала кнопку, чтобы ответить.

– А-алло? – выдавила я из себя.

– Привет, Сонни. – Это был его голос. Мягкий и нервный, но это был его голос.

Тяжесть в груди немного ослабла. Я не знала, что он собирается сказать. Возможно, он еще злился, но, если он звонит мне… наверное, это значит, что он хочет поговорить. А я так боялась, что этого никогда не случится. Я как будто наконец-то глотнула воздуха, которого мне так не хватало все это время.

– Сонни? – повторил он, не дождавшись моего ответа. – Это… это ведь Сонни, верно?

– Да, – сказала я. Мой голос дрогнул, и я откашлялась. – Да. Теперь это действительно я.