Текст книги "Политическая наука №1 / 2018"

Первая степень

В поисках единой теории коалиционного строительства: От методологического национализма к методологическому регионализму

С.А. Климович 8383
  Климович Станислав Андреевич, аспирант Национального исследовательского университета Высшая школа экономики, e-mail: [email protected]
  Klimovich Stanislav, National Research University Higher School of Economics, (Moscow, Russia), e-mail: [email protected]


[Закрыть]

Аннотация. Исследование коалиций считается одним из самых теоретически проработанных и динамичных направлений в политической науке и разрабатывается в рамках сразу нескольких подходов. Каждый из них выступает основой для формирования моделей и концепций, объяснительная и прогностическая способность которых ограничена заданными методологическими рамками. Сегодня на повестку ставится вопрос о создании единой теории коалиционного строительства, которая могла бы примирить между собой и объединить существующие модели. Большим вызовом для исследования коалиций выступает доминирование «методологического национализма» в качестве отправной точки для анализа коалиционного строительства. Появление всё большего числа исследований субнациональных политических процессов, в том числе коалиционного строительства, демонстрирует начинающийся переход к «методологическому регионализму». Ответом на обозначенные вызовы может стать создание единой, но «децентрализованной» теории коалиционного строительства, которая будет формироваться сразу в двух измерениях: горизонтальном – интеграция теоретико-игровых моделей, а также моделей, построенных в рамках теории рационального выбора и нового институционализма; и вертикальном – разработка и применение инструментария, подходящего для объяснения коалиционного строительства на национальном, региональном и локальном уровнях власти. В данной статье продолжается поиск аргументов в пользу единой теории коалиций, а также предлагаются методико-теоретические наработки, которые могут быть использованы при ее создании.

Ключевые слова: коалиции; теория коалиционного строительства; методологический национализм; методологический регионализм.

S.A. Klimovich

In search for a unified theory of coalition construction: From methodological nationalism to methodological regionalism

Abstract. Study of coalition formation which is one of the most developed and dynamic in political science builds upon several methodological approaches. Once chosen, each approach not only provides a basis for models and concepts, but also imposes limitations on its explanatory and predictive powers. Creation of a single theory of coalition formation integrating current models and concepts is on the agenda today. The domination of «methodological nationalism» as starting point for coalition analysis is a major challenge for coalition formation study. Yet emerging studies of subnational politics and regional coalition formation illustrates a shift towards «methodological regionalism». A single but «decentralized» theory may respond to these challenges, which will develop in two dimensions: it will horizontally integrate game-theoretic, rational choice and institutional models; and it will vertically elaborate analytical tools to explain coalition formation at national, regional and local levels. This article is a further contribution to arguments in favor of a single coalition formation theory and contains some assumptions it can be based on.

Keywords: coalitions; theory of coalition formation; methodological nationalism; methodological regionalism.

Исследование коалиций считается одним из самых теоретически проработанных и динамичных направлений в политической науке. Вместе с тем ученых, занимающихся изучением коалиционного строительства, сравнивают со «слепцами, которые с разных сторон прикасаются к одному и тому же слону [процессу формирования коалиций], получая представление лишь о части всей картины» [Martin, Stevenson, 2001, p. 49]. Причина подобной иронии кроется в том, что проблема коалиционного строительства разрабатывается в рамках сразу нескольких подходов: теории игр, теории рационального выбора и нового институционализма. Каждый из них выступает основой для формирования моделей и концепций, объяснительная и прогностическая способность которых ограничена заданными методологическими рамками.

Теория коалиций эволюционировала от преобладания сугубо «арифметических» правил большинства (сложения мест, контролируемых партиями в парламенте после выборов) и минимальности (количества партий, участвующих в создании правительства) до учета целого ряда институциональных факторов, оказывающих влияние на формирование коалиций, например: роли главы государства в создании правительства, наличия процедуры назначения кабинета парламентом или обмена позитивными / негативными коалиционными сигналами между партиями в ходе избирательной кампании [см.: Gamson, 1961; Riker, 1962; Leiserson, 1968; Strom, Budge, Laver, 1994; Coalition governments… 2003]. С совершенствованием этих моделей «слепцы» все лучше осязают слоновьи уши, хобот или бивни, но не могут исчерпывающе осознать «слона» целиком. Сегодня на повестку ставится вопрос о создании единой теории коалиционного строительства, которая могла бы примирить между собой и объединить существующие модели. Все большее многообразие форм коалиционных правительств как на национальном уровне, так и в регионах приводит к необходимости пересмотра и обновления теоретических подходов: учитывая значительный разброс в оценке эффективности разных моделей в результате тестирования на эмпирических данных, можно ожидать, что единая теория позволит достичь максимальной объяснительной и прогностической силы в отношении потенциальных коалиций [Martin, Stevenson, 2001; Müller, 2004].

Другим «большим» вызовом для исследования коалиций выступает доминирование «методологического национализма» в качестве отправной точки для анализа коалиционного строительства [см.: Wimmer, Glick Schiller, 2002; Jeffery, 2008]. Методологический национализм8484
  Здесь и далее термин «методологический национализм» обозначает исследовательский (методологический) аппарат, созданный и применяемый для объяснения политических процессов на национальном уровне. Он не имеет отношения к классическому понятию национализма как политического течения.


[Закрыть] заключается «в допущении, что нация / государство / общество – естественная социальная и политическая форма современного мира» [Wimmer, Glick Schiller, 2002, p. 302]. Применительно к изучению коалиционного строительства это означает, что аналитический инструментарий исследователей оказывается нечувствителен к особенностям субнациональных и тем более локальных политических процессов, которые выступают в роли самостоятельных факторов формирования коалиций и способны значительным образом повлиять на его результаты. С параллельными процессами интеграции между государствами (наиболее яркий пример – европейская интеграция) и децентрализации внутри государств, усилением перманентного перемещения полномочий и функций между разными уровнями власти возникает устойчивая необходимость в серьезной корректировке доминирующего государствоцентричного подхода к объяснению политики [Jeffery, 2008, p. 553]. Появление все большего числа исследований субнациональных политических процессов, в том числе коалиционного строительства, демонстрирует начинающийся переход к «методологическому регионализму» [см.: Autonomist parties in Europe, 2006; Marks, Hooghe, Schakel, 2008 a; Marks, Hooghe, Schakel, 2008 b; см. также: Ştefuriuc, 2009; Däubler, Debus, 2009; Regional government formation… 2013].

Ответом на обозначенные вызовы может стать создание единой, но «децентрализованной» теории коалиционного строительства, которая будет формироваться сразу в двух измерениях: горизонтальном – интеграция теоретико-игровых моделей, а также моделей, построенных в рамках теории рационального выбора и нового институционализма; вертикальном – разработка и применение инструментария, подходящего для объяснения коалиционного строительства на национальном, региональном и локальном уровнях власти. В данной статье продолжается поиск аргументов в пользу единой теории коалиций, а также предлагаются методико-теоретические наработки, которые могут быть использованы при ее создании.

Важно отметить, что рассматриваемые далее теории сфокусированы на объяснении правительственных коалиций в демократических системах, где кабинет министров формируется и является подотчетным парламенту, и это задает объективные границы познаваемого «слона». Данная статья продолжает дискуссию о единой теории коалиционного строительства именно в демократиях, практически не пересекаясь с традицией исследования (преимущественно неформальных) коалиций в недемократических политических режимах.

Методологический национализм в исследовании коалиций

Теории коалиционного строительства, которые сегодня принято считать классическими, основываются на разных методологических подходах, но их объединяет одно общее допущение: единицей анализа по умолчанию выступает государство, т.е. национальное коалиционное правительство. Это приводит к двум базовым ограничениям классических исследований коалиций. Во‐первых, они сфокусированы на изучении политических процессов, протекающих на национальном (общегосударственном) уровне и не занимаются субнациональной политикой. Во‐вторых, они предлагают аналитический инструментарий, который может быть успешно применен для объяснения и прогнозирования формирования национальных правительств, но оказывается недостаточно эффективен в объяснении коалиционного строительства в регионах и муниципалитетах. Тем не менее эти модели и концепции заложили основу существующего знания о коалициях и в случае создания единой теории коалиционного строительства должны стать важнейшими ее составляющими.

Создавая коалиции, партии, как правило, руководствуются двумя основными мотивами: стремлением получить места в правительстве (office-seeking) и стремлением реализовать свой политический курс (policy-seeking) [Laver, Schofield, 1990]. Эта логика поведения партий легла в основу первых двух волн исследования коалиционного строительства, которые опирались на теорию игр и теорию рационального выбора.

Начало было положено вытекающей из теоретико-игрового подхода идеей о том, что коалиция должна состоять лишь из тех игроков, которые необходимы для победы [von Neumann, Morgenstern, 1944, p. 429–430]. Это предположение получило свое развитие в работах У. Гэмсона и У. Райкера. Гэмсон сформулировал общую гипотезу теории создания коалиций: каждый игрок ожидает, что другие игроки будут рассчитывать на получение своей доли выгоды от коалиции, пропорциональной количеству ресурсов, которые они вносят в ее актив [Gamson, 1961]. С точки зрения теории игр, именно в такой логике партии осуществляют конечный выбор партнера или партнеров и создают правительственную коалицию, основываясь на реципрокности действий и стремлении максимизировать прибыль от своего участия в коалиции. Райкер сформулировал принцип минимальности в коалиционном строительстве, который служит основой для минимизации издержек партий при создании коалиций – они должны контролировать достаточное, но минимально необходимое количество мест в легислатуре [Riker, 1962]. Его заслуга состоит в операционализации основных понятий новой теории применительно к политике: минимальная выигрышная коалиция (minimal winning coalition) и минимально выигрышная коалиция (minimum winning coalition). Выигрышность коалиции заключается в наличии у нее достаточного количества мест в парламенте для формирования кабинета. Минимальной выигрышной считается та коалиция, каждая партия-участница которой необходима для обеспечения большинства в парламенте, а выход одной из них чреват потерей этого большинства. Минимально выигрышной считается наименьшая из всех минимальных выигрышных коалиций, которая ближе всего находится к отметке 50% + 1 голос в легислатуре. Развивая тему минимальности, М. Лейсерсон приходит к выводу, что для успешного создания коалиции важно не столько наименьшее (и при этом достаточное) количество мест в парламенте, сколько наименьшее количество партий, участвующих в формировании кабинета [Leiserson, 1968]. Из его теоремы переговоров (bargaining proposition) следует: чем меньше партий задействовано в переговорах, тем больше министерских портфелей сможет получить каждая из них и тем быстрее они смогут договориться. В итоге правительственные посты распределяются достаточно пропорционально между партнерами по коалиции, с небольшим преимуществом в пользу младшего партнера [Debus, 2008, p. 517]. Старшим же партнером, или «форматором» (formateur), коалиции чаще всего становится партия, контролирующая большинство мест в парламенте, поскольку обладает наиболее сильной переговорной позицией и практически гарантирует себе место в правительстве [Austen-Smith, Banks, 1988; van Deemen, 1989; Baron, Diermeier, 2001].

В основе первой политико-ориентированной теории коалиционного строительства Р. Аксельрода лежит понятие «конфликта интересов» и базовое допущение о том, что его величина оказывает прямое влияние на вероятность конфликтного поведения [Axelrod, 1970; 1978]. В этом смысле утилитарная функция создания коалиции, по Аксельроду, – минимизация конфликта интересов между потенциальными партнерами по коалиции. Конфликт интересов операционализируется посредством размещения акторов в одномерном политическом континууме, и его величина соответствует расстоянию между партиями на политическом спектре. Наилучшим решением для партий, стремящихся к получению министерских портфелей в правительстве, становится создание минимальной связанной выигрышной коалиции (minimal connected winning coalition), которая является «минимальной» и «выигрышной» в классическом смысле и при этом состоит из политических сил, соседствующих на политическом спектре. А. де Сваан развивает идею Аксельрода и переходит от простого соседства партий, образующих коалицию на шкале «левый – правый», к расчету идеологической дистанции между ними. Его теория минимальной дистанции (minimal range theory) предполагает, что рациональные акторы-партии, находясь в поиске партнеров по будущей коалиции, способны рассчитать, насколько они идеологически близки либо отдалены друг от друга, и на основе такого анализа принять решение о формировании правительства [De Swaan, 1973]. Ключевым аргументом в пользу подобных коалиций выступает тот факт, что такие коалиции «соседей» на политическом спектре имеют меньшие идеологические различия, а значит, конфликт интересов между партнерами минимизируется. При этом шансы на попадание в коалицию наиболее велики у той партии, которая в рамках определенного измерения политики занимает срединное положение (median legislator, median party) [Laver, Schofield, 1990, p. 111]. Поскольку в реальности политический процесс многомерен, М. Лэвер и К. Шепсл смоделировали правительство, в котором распределение портфелей (portfolio allocation) в коалиции происходит в пользу партий, занимающих срединную позицию в каждой из отдельно рассматриваемых сфер (dimension-by-dimension median party): например, во внешней политике, экономическом развитии, социальной сфере и т.д. [Laver, Shepsle, 1996; Laver, 1998, p. 20].

Тестирование обозначенных выше теорий коалиционного строительства на практике показывает их ограниченную объяснительную и прогностическую силу. Базовым ограничением их эффективности выступает тот факт, что они предлагают большое количество вариантов коалиций, которые могут быть созданы [Laver, Schofield, 1990, p. 93–94]. Это позволяет объяснить множество реально сформированных коалиций, но существенным образом снижает возможности прогнозирования. Тест И. Баджа и М. Лэвера показывает, что, например, минимальная связанная выигрышная коалиция дает 35% объяснения и всего 12% прогноза, median legislator в одном измерении – 78 и 12%, dimension-by-dimension median party – 83 и 11% соответственно [Budge, Laver, 1993, p. 509]. Более поздняя проверка эффективности указанных теорий, проведенная Л. Мартином и Р. Стивенсоном, фактически подтвердила результаты предыдущего теста, продемонстрировав прогностическую силу теоретико-игровых моделей коалиционного строительства в 11% [Martin, Stevenson, 2001, p. 47].

В работе «Constraints on Cabinet Formation on Parliamentary Democracies» К. Стром, И. Бадж и М. Лэвер подняли проблему недостатка внимания со стороны своих предшественников по изучению коалиций к формальным процедурам, связанным с формированием правительства, назвав эти исследования institution-free и выдвинув предположение о том, что существуют объективные ограничения коалиционного строительства, которые необходимо учитывать [Strom, Budge, Laver, 1994]. Под ограничениями авторы понимали факторы, способствующие сокращению возможных альтернатив коалиций, которые не поддаются контролю участников в краткосрочной перспективе (во время переговоров), т.е. институты. При этом по типу оказываемого воздействия на результат процесса коалиционного строительства указанные ограничения разделяются на hard (максимальная степень формализации – де-факто формальный / структурированный институт) и soft (минимальная степень формализации, или неформальный / неструктурированный институт). Первые представляют собой преимущественно правовые нормы и делают реализацию определенных коалиционных констелляций заведомо невозможной. Последние же состоят из устоявшихся неформальных «правил игры», которые систематически выполняются участниками переговорного процесса, делая реализацию одного из проектов коалиций более / менее вероятной. Стром, Бадж и Лэвер систематизируют предложенные ими ограничения следующим образом [ibid., p. 310–321]:

– правила формирования правительства: его размер и состав, наличие формальной процедуры и условий для его введения в должность – например, инвеституры, а также правила коалиционных переговоров;

– институты, регулирующие деятельность правительства: ответственность за принятие решений, правила отставки кабинета;

– институты, регулирующие деятельность парламента: правила голосования, особенности и условия роспуска легислатуры, а также ключевые параметры избирательной системы;

– институты, регулирующие деятельность партий: официальные заявления относительно коалиционных перспектив, эндогенное / экзогенное неучастие в определенных коалициях, внутрипартийная борьба;

– внешние вето-игроки: зарубежные и внутрисистемные.

Схожее институциональное измерение коалиционного строительства предлагают В. Мюллер и К. Стром, разделяя ограничения на институциональные и обусловленные партийной системой [Coalition governments… 2003, p. 565]. Среди неформальных институтов, регулирующих межпартийное взаимодействие, наиболее важны коалиционные сигналы, которые делятся на позитивные и негативные и которыми партии обмениваются в ходе кампании [см.: Debus, 2007; Debus, 2009; Decker, 2009; Warwick, 2006]. Обозначенная дихотомия «позитивный» / «негативный» – сигнал укладывается в логику «пактов» (pacts) и «антипактов» (anti-pacts) [см.: Martin, Stevenson, 2001, p. 36–37]. Наиболее формализованы следующие варианты коалиционных сигналов: а) создание полноценной предвыборной коалиции (pre-electoral coalition) и б) однозначный отказ от участия в возможном союзе с маркированием другой партии как «антисистемной» (anti-system party, pariah party) [см.: Strom, Budge, Laver, 1994; Golder, 2005; Golder, 2006 a; Golder, 2006 b; см. также Sartori, 1976; Powell, 2000; Coalition governments… 2003, p. 569; Geys, Heyndels, Vermeir, 2006].

Тестирование влияния институтов на создание коалиционных правительств доказывает, что введение таких ограничений в модели коалиционного строительства позволяет значительно улучшить их прогностическую силу. Мартин и Стивенсон утверждают, что точность прогноза в этом случае увеличивается до 40% [Martin, Stevenson, 2001, p. 47]. Таким образом, теории коалиционного строительства, разработанные в рамках методологического национализма для объяснения создания коалиций на национальном уровне, дают относительно убедительные прогнозы лишь в том случае, если они оказываются интегрированными в единые модели. Однако этот успех вновь ставится под сомнение, когда речь идет об объяснении коалиционного строительства на субнациональном уровне – в городах и регионах. Ответом на новый эмпирический вызов для все еще разрозненных теорий создания коалиций стали исследования, наметившие переход к созданию концепций и моделей, учитывающих многоуровневость политических систем и воздействие расстановки сил между партиями на национальном и субнациональном уровнях на результаты коалиционного строительства как в центре, так и в регионах.

Методологический регионализм в исследовании коалиций

Рост внимания к региональному коалиционному строительству и выборам в литературе объясняется нарастанием и углублением процессов децентрализации и регионализации политических систем. В исследовании 42 развитых стран с 1950 по 2006 г. на предмет увеличения / снижения полномочий региональных властей было обнаружено, что 29 стран осуществили регионализацию, две перешли к большей централизации и 11 оставили отношения между центром и регионами без существенных изменений. При этом на 42 реформы, направленные на снижение региональной автономии, приходится 342 реформы, направленные на ее увеличение (соотношение 1:8) [Marks, Hooghe, Schakel, 2008 b, p. 177]. Активный рост стремления центра пересмотреть отношения с регионами в пользу последних начался с 1970‐х годов. Авторы связывают эту тенденцию с масштабными культурными изменениями конца 1960‐х годов и мобилизацией национальных меньшинств в Бельгии, Великобритании, Канаде и других странах [ibid., p. 178].

Такое увеличение самостоятельности регионов в принятии решений не могло не привести к изменению процесса формирования региональных органов власти, которые теперь стали избираться их жителями. Исследователи связывают это с необходимостью соблюдения одного из базовых демократических принципов, по которому посты, предполагающие значительный объем полномочий, должны замещаться в ходе соревновательных выборов [Hooghe, Marks, 2003]. Наличие наряду с национальными выборами региональных ставит несколько вопросов. Насколько поведение избирателей, партий и политиков может отличаться в зависимости от уровня кампаний? Формируются ли устойчивые паттерны электорального поведения на выборах в регионах, отличные от национальных выборов? В заочном споре с Д. Карамани, который утверждал, что «институциональная децентрализация […] не привела к регионализации поведения избирателей» [Caramani, 2004, p. 291], Ч. Джеффри готов согласиться с его тезисом в отношении национальных избирательных кампаний, но предлагает сфокусироваться на анализе региональных выборов, которые могут стать пространством для иного «регионализованного» электорального поведения [Jeffery, 2008, p. 552].

Долгое время региональные выборы в литературе считались «выборами второго уровня» (second order elections). Этим термином К. Райф и Г. Шмитт обозначили в своем исследовании выборы в Европейский парламент (которые в их представлении занимали подчиненное положение по отношению к выборам национальным), указав, однако, что подобное положение могут занимать также муниципальные и региональные выборы [Reif, Schmitt, 1980, p. 8–9]. Основной посыл подобной «второсортности» выборов наднационального и субнационального уровня заключается в том, что граждане не относятся к ним так же серьезно, как они относятся к выборам, определяющим состав национального правительства. Такие выборы характеризуются меньшей явкой и более активным протестным голосованием (за оппозицию, малые партии и партии-аудсайдеры) [ibid.].

А. Шакель и Ч. Джеффри приводят аргументы, опровергающие применение понятия second order к региональным выборам [Schakel, Jeffery, 2013, p. 326–328]. Во‐первых, с ростом децентрализации «на кону» (at stake) региональных выборов стоят большие полномочия, которыми наделены региональные правительства и парламенты, и избиратель отдает себе в этом отчет, понимая важность участия в выборах в своем регионе и формируя различные стратегии голосования для общенациональных и региональных выборов. Ф. Катлер называет это явление «демократическим гражданством разного уровня» (split-level democratic citizenship). [Cutler, 2008, p. 502]. Во‐вторых, во многих регионах формируются региональные партии (non-state-wide parties), которые уже не являются «малыми партиями» в логике «выборов второго уровня», но могут выступать значительной (и даже ведущей) политической силой в пределах своего региона, артикулируя специфические местные интересы избирателей и поддерживая их региональную идентичность. Проанализировав 2933 случая выборов в 313 регионах 17 стран, авторы пришли к выводу, что объяснительная сила second order подхода к выборам имеет значительные ограничения и дает объяснение только 18% случаев (531 из 2933) [Schakel, Jeffery, 2013, p. 339].

В результате было выработано базовое представление о том, что региональные выборы не могут восприниматься просто как функция от национальных выборов. Для качественного объяснения и тем более точного прогнозирования поведения избирателей, предвыборных стратегий партий и коалиционного строительства после выборов на субнациональном уровне требуется отдельный теоретический инструментарий, который дополнил бы классические концепции, разработанные в рамках методологического национализма.

Многоуровневость политической системы выступает одним из базовых институциональных ограничений свободы партий при выборе потенциальных партнеров по коалиции. Такая новация в рамках методологического регионализма встраивается в логику институциональной волны классических исследований коалиционного строительства: наличие нескольких уровней власти, взаимодействующих между собой, формирует «коридор возможностей» для партий при выстраивании взаимоотношений друг с другом как в центре, так и в регионах. Взаимоотношения центра и регионов принято рассматривать в двух измерениях: самостоятельности региональной власти (self-rule) и кооперативности управления (shared rule) [Elazar, 1987].

Г. Маркс, Л. Хуг и А. Шакель операционализируют предложенные Д. Елазаром понятия следующим образом [Marks, Hooghe, Schakel, 2008 a, p. 114–115]. Под первым понимается степень автономии региона в управлении собственной территорией. Ключевые критерии self-rule: 1) независимость (и выборность) региональной исполнительной и законодательной власти; 2) объем полномочий и предметов самостоятельного ведения региона; 3) его фискальная автономия. Кооперативность управления (shared rule) показывает степень вовлеченности региона в принятие решений на общенациональном уровне и определяется: 1) участием в законодательном процессе; 2) включенностью в определение политического курса национального правительства; 3) влиянием на перераспределение собранных центром налогов; 4) необходимостью согласования с регионом изменений, вносимых в конституцию страны. Логично предположить, что в зависимости от комбинации обозначенных возможностей региона по самоуправлению и воздействию на принятие решений в центре степень национализации партийных систем (т.е. соответствия региональных партийных систем национальным) и стратегии партий будут различаться. Большая автономия должна способствовать созданию non-state-wide партий и большей самостоятельности региональных отделений национальных партий в выборе партнеров по коалиции. Большая вовлеченность регионов в дела центра должна, напротив, стимулировать процесс национализации партийной системы и унификации коалиционных стратегий партий на национальном и на региональном уровнях.

Для объяснения коалиционных предпочтений партий в многоуровневых системах основополагающим выступает принцип конгруэнтности коалиций (coalition congruence), в соответствии с которым партийный состав региональных коалиционных правительств коррелирует с партийным составом национальных правительственных коалиций [Roberts, 1989]. Логика этого принципа достаточно очевидна: партии, которые управляют страной, заинтересованы в том, чтобы возглавлять и региональные правительства. Это позволяет им минимизировать издержки при определении политического курса (особенно в случаях, когда регионы могут оказывать на него влияние, см.: shared rule) и обеспечивать реализацию выбранного курса на местах, избегая блокирования своих инициатив со стороны потенциально оппозиционно настроенных региональных правительств. Следует отметить, что необходимость в конгруэнтности усиливается, когда от расстановки сил в регионах зависит распределение мест между правящими партиями и оппозицией в верхней палате парламента.

И. Стефуриуч развивает эту идею и предлагает следующую классификацию коалиций по степени их конгруэнтности [Ştefuriuc, 2009, p. 96; Ştefuriuc, 2013, p. 89]:

– полностью конгруэнтные (fully congruent): региональные и федеральное правительства состоят из одних и тех же партий;

– полностью неконгруэнтные (fully incongruent): региональные и федеральное правительства состоят из разных партий (отсутствует пересечение между ними);

– частично конгруэнтные (partly congruent): некоторые из партий, формирующих федеральное правительство, участвуют в региональной коалиции.

Аргумент Стефуриуч состоит в том, что партии в наибольшей степени заинтересованы в создании полностью конгруэтных коалиций. В своем исследовании она находит подтверждение влиянию принципа конгруэнтности на коалиционное строительство [Ştefuriuc, 2013, p. 95].

Т. Дойблер и М. Дебус, анализируя коалиционное строительство в германских землях, приходят к выводу, что для партий в меньшей степени принципиально формирование полностью конгруэнтных коалиций в регионах. Важно, чтобы не происходило создание «пересекающихся коалиций» (cross-cutting coalitions), которые идут вразрез с разделением на власть и оппозицию на национальном уровне [Däubler, Debus, 2009]. Под пересекающимися коалициями понимаются союзы между партиями, которые находятся в национальном правительстве, и партиями, находящимися в оппозиции в национальном парламенте. Анализ показывает, что партии стараются избегать формирования подобных коалиций, особенно когда они могут изменить соотношение большинства-меньшинства в бундесрате (второй палате германского парламента, состоящей из представителей земель) и когда приближаются следующие федеральные выборы [ibid., p. 90].

Недавнее исследование коалиционного строительства на региональном уровне в восьми европейских странах показало, что в целом в многоуровневых системах партии действительно стараются избегать создания cross-cutting коалиций [Regional government formation… 2013, p. 15–16]. В сравнении коалиционных стратегий в политических системах с преобладанием self-rule или shared rule ожидалось, что в последних, учитывая возможности регионов влиять на национальную повестку, количество пересекающихся коалиций должно быть ниже по причинам, указанным ранее (большая национализация партийной системы и большая унификация стратегий партий). Однако выяснилось, что и в странах с большей автономией регионов, и в странах, где регионы активно вовлечены в принятие решений на национальном уровне, пересекающиеся коалиции формируются достаточно часто. К схожему выводу пришла Стефуриуч по итогам сравнения коалиционного строительства в Испании и Германии [Ştefuriuc, 2013, p. 95]. Объяснением этим результатам, по мнению авторов, может служить наличие bottom-up логики коалиционного строительства, когда региональные выборы становятся пространством для коалиционных новаций и позволяют создавать новые объединения, проверять их устойчивость, с тем чтобы в дальнейшем использовать для формирования национальных коалиций [Regional government formation… 2013, p. 16].