Текст книги "Политическая наука №2 / 2014. Трансформации европейского политического пространства"

«Жесткую силу» ЕС реализуют также следующие структуры: Европол, Разведывательное управление военного штаба, Центр анализа обстановки, Центр космической разведки, Группа «Бернского клуба», Европейский институт проблем безопасности [Кондратьев, 2009], Агентство по сетевой и информационной безопасности [Владимирский, 2013].

Санкции, ограничивающие въезд на территорию Евросоюза, являются важной составляющей «жесткого» инструментария стратегии ЕС. Например, в феврале 2003 г. ЕС ввел санкции против приднестровских властей и в дальнейшем осуществлял их ежегодное продление.

«Арабская весна» для ЕС совпала с общим кризисом союзнических отношений в рамках НАТО. Следует заметить, что даже совместные военные операции США и отдельных государств ЕС в Ливии не способствовали полноценному преодолению возникшего кризиса, но, наоборот, привели к тому, что кризис в этой североафриканской стране приобрел перманентный характер.

Отечественный исследователь Н.К. Арбатова отмечает, что возникший кризис военно-политических отношений США и ЕС явился следствием переориентации стратегии безопасности США с Евроатлантического региона в сторону Азиатско-Тихоокеанского региона. К этому, по нашему мнению, нужно также прибавить проблему неготовности многих государств ЕС подвергать жизни своих солдат смертельной угрозе в ходе военных операций. Кроме того, ЕС демонстрирует неготовность вкладывать в функционирование НАТО значительные экономические ресурсы. Так, из 100% бюджета НАТО вклад государств Европы составляет лишь 20%, остальные 80% приходятся на США и Канаду [Воронин, 2012].

Последующие разоблачительные данные, предоставленные бывшим сотрудником Агентства национальной безопасности США Эдвардом Сноуденом и опубликованные в европейской прессе, привели к дополнительному удару по двусторонним отношениям в рамках Североатлантического альянса, способствовали привлечению внимания к данной проблеме внутри самого ЕС, а также получили чрезвычайно значительную международную огласку. Таким образом, к кризису в военно-политической сфере добавился также кризис доверия. Показательно, что скандал вокруг электронного шпионажа США в отношении стран – членов ЕС и отдельных институтов ЕС не остался на уровне двусторонних отношений США и каждой отдельной страны ЕС, в отношении которой были данные о слежке, но был вынесен на общеевропейский уровень. В октябре 2013 г. в Брюсселе состоялся саммит ЕС, центральной темой которого стала именно американская слежка.

Экспорт вооружений, созданных на базе собственных технологий и собственной производственной базы, является важным инструментом стратегии «разумной силы». Благодаря данному инструменту международный актор получает возможность поддерживать военную мощь стран, которые представляют для него геополитическую либо иную значимость, и одновременно получать от этого доход. При этом в современном мире поставки вооружений зачастую, хотя и не всегда, осуществляются не в целях эскалации конфликтов, а в целях их сдерживания. В случае ЕС наиболее активную роль в наращивании военного экспорта играет Германия. Заметим также, что одна из санкций, которую использует ЕС, состоит в наложении эмбарго на поставки вооружений. Известно, что в ЕС действует эмбарго на поставки оружия в КНР. Один из последних примеров использования Евросоюзом данной санкции связан с приостановкой лицензии на экспорт вооружений Египту.

Финансово-экономический инструментарий Европейского союза сегодня все чаще воспринимается на экспертном уровне как инструментарий «жесткий». При этом данный инструментарий, несмотря на внутренние экономические проблемы, ЕС использовал и продолжает использовать достаточно активно. Весьма наглядно это проявляется на примере взаимодействия Евросоюза со странами «Восточного партнерства».

В декабре 2013 г. глава представительства ЕС в Грузии Филипп Митиров и министр Грузии по вопросам евроинтеграции Алексей Петриашвили подписали финансовое соглашение, в соответствии с которым ЕС предоставит республике дополнительно 27 млн евро для реформ в сфере управления рынком труда. Показательно, что выделение соответствующих средств произошло вскоре после подписания Грузией соглашения об ассоциации с ЕС в ноябре 2013 г. Молдавии, которая также подписала соглашение об ассоциации с ЕС, было выделено 35 млн евро для повышения экономических возможностей в сельской местности.

В арсенале «жесткой силы» ЕС важное место занимают экономические санкции, например заморозка активов. Как правило, инструментарий экономических санкций ЕС координирует с Соединенными Штатами.

С точки зрения позиционирования ценностей, заложенных во внешнеполитическую стратегию ЕС, важное место занимает Хартия Европейского союза по правам человека. Этот документ был опубликован в Ницце в декабре 2000 г. В настоящее время Хартия приобрела обязательную юридическую силу благодаря Лиссабонскому договору [Фонтэн, 2010, с. 80]. Базируясь на данной Хартии, ЕС периодически выступает с критикой различных государств.

Продвижение вовне заданных нормативно-правовых стандартов в социальной, экономической, юридической, политической сферах через институты дипломатического партнерства представляется возможным преимущественно отнести к инструментам «мягкой силы», хотя в ряде ситуаций продвижение такого рода стандартов может использоваться как инструмент давления либо манипуляции. Манипулирование может проявляться в том, что продвигаемые вовне стандарты далеко не всегда отвечают интересам принимающей их стороны и не всегда автономны от ЕС. Принимающая сторона исходит из того, что в обмен на формальное согласие с предлагаемыми стандартами она получит некие блага. Однако на практике страна, принимающая такого рода стандарты, оказывается в нормативно-правовой зависимости от внешнеполитической силы в лице европейских институтов.

В то же время сами исследовательские структуры ЕС фиксируют определенные противоречия, которые имеют место между политическими ценностями демократии и прав человека, продвигаемыми ЕС вовне, и теми реальными политическими шагами, которые совершает Евросоюз. Например, демократическая ценностная программа заложена в стратегию ЕС в Центральной Азии. При этом исследовательский центр FRIDE указывает, что на практике, преследуя цель по достижению газовой независимости от России, ЕС в значительной степени закрыл глаза на авторитарный характер политической системы Туркмении [Себастьян, Бунстра, Ляруэль, 2012]. Другой пример касается недавнего саммита «Восточного партнерства», прошедшего в ноябре 2013 г. Нам представляется, что на данном саммите, при готовности украинской стороны, ЕС пошел бы на подписание соглашения об ассоциации с Украиной, невзирая на то, что Юлия Тимошенко на момент проведения саммита продолжала находиться в заключении.

Комплексная программа по реформированию институтов (Comprehensive Institution-Building Programme) заложена в программу «Восточное партнерство» [Косикова, 2012, с. 171–190]. В отношении арабских стран Евросоюз реализует комплекс официальных программ по демократизации и либерализации. В частности, ЕС на коллективном уровне использует Европейский инструмент соседства и партнерства и Европейский инструмент содействия демократии и правам человека, на уровне отдельных государств – членов ЕС реализуются национальные программы [Фитуни, 2012].

Продвижением стандартов Евросоюза занимаются и конкретные, специально созданные для этого институты. В мае 2013 г. Европейской комиссией совместно со странами ЕС и Швейцарией был учрежден Европейский фонд в поддержку демократии. Впервые идея создание такого фонда была озвучена в начале 2011 г. и, в частности, была связана с активизацией демократических процессов в Белоруссии, странах Арабского Востока и Северной Африки. В настоящее время демократические процессы в обозначенных регионах, по мнению исполнительного директора фонда, заместителя министра иностранных дел Польши Ежи Помяновски, в значительной степени зашли в тупик. В этих условиях, по его мнению, ЕС следует активизировать работу по продвижению демократии, в том числе, в тех государствах, которые не входят в Европу. Отмечается, что Европейский фонд поддержки демократии будет строить свою работу на предоставлении помощи журналистам, блогерам, незарегистрированным НПО, а также политическим движениям, в том числе находящимся в изгнании. Непосредственно работа фонда будет направлена на поддержку демократических движений в Белоруссии, Алжире, Армении, Азербайджане, Египте, Грузии, Иордании, Ливане, Ливии, Марокко, Молдавии, Сирии, на Украине, а также в Палестине. В целом особенность внешнеполитической стратегии ЕС состоит в том – и в этом смысле наблюдается сходство со стратегией США, – что имеет место последовательная работа с политической оппозицией в государствах, которые находятся в орбите околоевропейского пространства.

Элементы посттрадиционного понимания безопасности в международно-политическом дискурсе ЕС прослеживаются достаточно отчетливо. Показательны слова председателя Европейского совета Хермана ван Ромпея, который в 2010 г. заявил, что ЕС и США должны взять на себя лидерство в решении проблем глобальной безопасности, и отметил, что, наряду с противостоянием военным угрозам и угрозам ядерной безопасности, в центре внимания двух партнеров должны находиться проблемы киберугроз в отношении ключевых элементов современной инфраструктуры.

Хотя обозначаемые ЕС нетрадиционные угрозы безопасности получают все большее распространение, противодействие им Евросоюзу пока не удается оформить в систему устойчивых глобальных международных обязательств. В частности, амбициозный международный проект ЕС, представленный Киотским протоколом и предполагавший создание универсального договора с целью уменьшить выбросы углерода в атмосферу, де-факто провалился.

Важными субъектами продвижения дискурса ЕС вовне являются европейские университеты. Ряд университетов Евросоюза непосредственным образом ориентированы на работу с аудиторией неевропейских студентов из значимых для ЕС государств.

Инструментом глобальной стратегии ЕС также выступает участие в конфликтном урегулировании на международном уровне. Прежде всего, это касается официального политического и экспертного переговорных уровней. В настоящий момент ЕС в качестве дипломатического посредника, в частности, участвует в международном квартете по Ближневосточному урегулированию, в формате «5 + 2» по проблеме Приднестровья [Арбатова, Кокеев, 2011, с. 143].

Будучи участником международного Ближневосточного квартета, ЕС оказывает палестинской стороне гуманитарную и экономическую помощь, содействует созданию палестинским руководством гражданской полиции и системы уголовного правосудия на Западном берегу реки Иордан [Кутрашев, 2012]. ЕС, несмотря на то, что не входит непосредственно в «шестерку» международных посредников по урегулированию иранской ядерной проблемы (США, Россия, Франция, КНР, Великобритания, Германия), тем не менее в переговорах участвует в лице верховного комиссара ЕС по внешней политике и безопасности Кэтрин Эштон.

Важным дипломатическим институтом ЕС, задействованным в решении проблемы урегулирования международных конфликтов, является институт специальных представителей Евросоюза. В настоящее время ЕС располагает 11 специальными представителями в 12 странах и регионах мира. К территориям, в которых присутствуют специальные представители ЕС, относятся: Афганистан, африканский регион Великих озер, Африканский Союз, Босния и Герцеговина, Центральная Азия, Бывшая Югославская Республика Македония, Грузия, Косово, Ближний Восток, Молдавия, Южный Кавказ, Южный Судан.

В сирийской проблеме ЕС длительное время демонстрировал значительную бескомпромиссность. В частности, достаточно жесткую позицию по вопросу Сирии ЕС показал в ходе саммита Россия – ЕС, прошедшем в июне 2013 г. в Екатеринбурге. По итогам саммита отмечалось, что позиция России была даже ближе к США, нежели к ЕС [Арбатова, 2013]. Тем не менее ЕС поддержал российско-американское предложение о проведении второй международной конференции по Сирии в Женеве. Н. Арбатова трактует данную позицию ЕС как позицию утраты инициативы на данном направлении. По ее мнению, это трансформирует традиционную роль ЕС в кризисном регулировании. Однако уже на этом саммите полного единства по сирийскому вопросу у отдельных государств ЕС не просматривалось.

К сентябрю позиция ЕС по Сирии несколько трансформировалась. Выступая на пресс-конференции в Санкт-Петербурге, в рамках саммита G-20 председатель Европейского совета Херман ванн Ромпей заявил, что ЕС не приемлет военного решения сирийского кризиса и выступает за скорейшую публикацию результатов проверки наличия химического оружия в Сирии. Ромпей также заявил о том, что сирийский кризис должен решаться под эгидой ООН. Председатель Европейской комиссии Жозе Мануэль Баррозу со своей стороны отметил, что Европейская комиссия выделила 1,3 млрд евро на оказание гуманитарной помощи в сирийском конфликте.

Участием в переговорных процессах активность ЕС не ограничивается. В общей сложности с 2003 г. ЕС было развернуто 25 миротворческих операций, 17 из которых являлись гражданскими либо смешанно гражданско-военными операциями. В собственно военных операциях ЕС участвует значительно меньше. В частности, ЕС принял участие в операции «Алтея» в Боснии и Герцеговине, а также в операции «Аталанта», проводившейся с 2008 г. против сомалийских пиратов в Аденском заливе. ЕС в значительных объемах оказывает гуманитарную помощь, как в форме денежных средств, так и в иных формах. В рамках Еврокомиссии функционирует специальный департамент по гуманитарной помощи и гражданской защите. Осуществляя гуманитарную помощь, ЕС реализует международное сотрудничество, в том числе, с МЧС России.

Интеллектуализация внешнеполитической стратегии ЕС проявляется в том, что ЕС стремится утвердить себя как международный центр притяжения инноваций и научных кадров. Об этом позволяет говорить официально заявленная Евросоюзом цель построения в Европе общества, основанного на знаниях. Здесь же следует рассматривать эффективность реализации запущенных Евросоюзом международных образовательных программ. В данном контексте ЕС вступает в конкуренцию, в первую очередь, с Соединенными Штатами.

Важным инструментом, которым в данном случае пользуется ЕС, является управление доступом на привлекательный и емкий европейский рынок. Доступ к рынку увязывается с использованием инновационных технологических решений, которыми обладает Европейский союз. Схема выглядит следующим образом. ЕС предлагает компаниям третьих стран заплатить за разработку инновационных технологий в ЕС. Затем данным компаниям предлагается купить соответствующую продукцию. В случае готовности компаний третьих стран следовать этой схеме им предоставляется возможность продолжать работать на внутреннем европейском рынке [Романова, 2013].

Важным стратегическим технологическим преимуществом ЕС является спутниковая система навигации «Галилео». Лидирующее положение Евросоюза на глобальном коммерческом рынке спутниковых коммуникаций, в частности, определяется тем, что четыре крупнейших мировых оператора спутниковых систем находятся в Европе либо принадлежат европейским организаторам.

В стратегию ЕС заложено продолжение политики расширения. Очередным шагом в этом направлении стало присоединение к Евросоюзу Хорватии, произошедшее в 2013 г. В ближайшей перспективе ожидается присоединение к ЕС таких стран, как Сербия и Черногория. Сербия в феврале 2012 г. получила статус кандидата в члены Евросоюза. В 2013 г. в Европейском союзе вновь был поставлен вопрос о вступлении Турции. Официально об изменении позиции ЕС по вопросу евроинтеграции Турции было заявлено министрами иностранных дел ЕС в октябре 2013 г. в Люксембурге. Соответствующее решение о возобновлении диалога с Турцией министры иностранных дел ЕС приняли еще в июне 2013 г., однако тогда переговоры были временно приостановлены Евросоюзом в знак протеста против жестокого подавления выступлений на площади Таксим в Стамбуле.

Политика расширения ЕС имеет свои издержки. В частности, потенциальное присоединение к ЕС новых государств не гарантирует последним получение всего комплекса привилегий, к которым они стремились. О том, что эти привилегии могут быть им не предоставлены, говорит опыт стран, которые уже находятся внутри ЕС. Например, Румыния и Болгария входят в ЕС, но до сих пор не допущены в Шенгенскую зону. Председатель Еврокомиссии Жозе Мануэль Баррозу отметил, что в 2014 г. вышеназванные страны также не будут приняты в Шенген.

В реализации такой стратегической цели ЕС, как переустройство своей ближайшей периферии, на южном направлении велика роль Франции и Великобритании, на восточном направлении – Польши, Литвы, Швеции, Румынии. Первая группа стран продемонстрировала значительную активность в ситуации начавшихся на Арабском Востоке в 2010 г. волнений. Франция, кроме того, в 2008 г. в период своего председательства смогла успешно выдвинуть на общеевропейский уровень идею создания Союза для Средиземноморья. Вторая группа играет ключевую роль в решении трансформационных задач «Восточного партнерства». Исследователи отмечают, что в политике «Восточного партнерства» также важную, хотя и малозаметную роль играет Германия. В этом контексте исследователи упоминают сформированную внутри ЕС ось «Берлин – Варшава» [Девятков, Макарычев, 2012, с. 52–60].

Продвижению ЕС на Восток в рамках «Восточного партнерства» непосредственно содействует также Франция, входящая наряду с Германией и Польшей в «Веймарский треугольник». «Веймарский треугольник» как формат межгосударственного диалога декларирует укрепление сотрудничества трех стран ЕС в сфере поддержки «усилий Украины по установлению более сильных и тесных отношений с евроатлантическими структурами» [Толкачев, Семенов, 2011, с. 260–263]. Важно заметить также, что по инициативе Германии была разработана и реализуется официальная стратегия ЕС в отношении стран Центральной Азии.

В центре политики ЕС по переустройству ближней периферии находятся постсоветские государства Восточной Европы и Южного Кавказа. Один из ключевых инструментов вовлечения государств этих регионов в орбиту ЕС представлен режимом Соглашений об ассоциации и стабилизации. Данный режим был утвержден на саммите ЕС в 2000 г. и первоначально был предназначен для воздействия на политически нестабильные и экономически слабые государства Балканского региона, однако впоследствии получил более широкое распространение [Тэвдой-Бурмули, 2013].

В вопросах интеграции в европейские структуры новых государств ЕС демонстрирует значительную гибкость в отношении различных стран. В частности, после того, как Армения заявила о своем стремлении стать членом Таможенного союза, формируемого Россией, Белоруссией и Казахстаном, представителями Европейского союза было заявлено, что данный вектор не помешает политическому и экономическому сближению страны с ЕС. При этом диалог ЕС с Украиной по вопросам евроинтеграции характеризовался более жестким тоном со стороны Европейского союза.

Другой пример гибкости европейской политики переустройства восточной периферии связан с Белоруссией. Евросоюз исключает возможность вхождения в ассоциацию с ЕС для государств, находящихся в Таможенном союзе с Россией, однако при этом оставляет для них возможность нахождения в программе «Восточного партнерства», дипломатического взаимодействия с ЕС по этой линии, а также присутствия на соответствующих саммитах «Восточного партнерства» [Косикова, 2012, с. 171–190].

Таким образом, позиционирование европейского пространства на уровне дискурса постепенно расширяется. Эту тенденцию мы имеем возможность наблюдать применительно к Южному Кавказу, частично к Центральной Азии, а также Турции. Так, новый президент Грузии Георгий Маргвелашвили незадолго до саммита «Восточного партнерства» в Вильнюсе заявил о том, что Грузия является неотъемлемой частью Европы. Данная идейная линия поддерживается «Группой мудрецов» ЕС, выступающей с критикой географических критериев определения Европы и отдающей пальму первенства критерию европейских ценностей.

Тем не менее представляется, что в политике ЕС на пространстве ближней периферии присутствует определенная непоследовательность и, как следствие, серьезные просчеты. Следует отметить, что ошибки политики ЕС на пространстве Арабского Востока демонстрируют себя достаточно явно. В частности, в результате дестабилизации ситуации в Сирии и ряде других арабских стран значительно увеличился поток беженцев, направляющихся в европейские страны через границу этих государств с Турцией. В результате, например, такие страны ЕС, как Греция, Болгария, в целях противодействия растущей нелегальной миграции вынуждены были начать реализацию проектов строительства стен на границе с Турцией.

Многие отечественные политологи рассматривали участие ЕС в событиях «арабской весны» в двух аспектах. С одной стороны, как результат стратегической недальновидности ряда европейских политиков, а с другой стороны, как проявление значительной внешнеполитической зависимости Европейского союза в сфере безопасности от Соединенных Штатов. Отечественный исследователь Д. Данилов, в частности, полагает, что ЕС оказался не готов к наступлению «арабской весны» в той форме, в какой она имела место. Масштабы и динамика тех трансформаций, которые начали происходить на пространстве Арабского Востока, были слишком значительны по сравнению с тем, что могло ожидаться. Так, к концу февраля 2011 г. волнениями были охвачены 19 из 22 расположенных в Северной Африке и на Ближнем Востоке арабских государств с общим населением около 350 млн человек.

Проблематично говорить о том, что ЕС активно стимулировал развитие на Ближнем Востоке и в Северной Африке тенденций, которые впоследствии привели к так называемой «арабской весне», однако начавшуюся трансформацию в регионе ЕС, безусловно, поддержал. В частности, ЕС выступил в поддержку проведения конституционных изменений в тех арабских странах, где революций не состоялось, но которые пошли на либерализацию своих политических систем. В частности, ЕС приветствовал те изменения, которые были проведены в Марокко и которые позволили на прошедших в 2011 г. парламентских выборах победить Партии справедливости и развития, занявшей 80 мест из 395 в парламенте страны.

В настоящее время ЕС расширяет свое экономическое взаимодействие с государствами самых разных регионов мира. Главным инструментом, который использует Евросоюз в рамках данной стратегии, является подписание соглашений о зонах свободной торговли. Данная стратегия показывает, что ЕС как международное объединение все более активно участвует в борьбе за рынки.

Первым соглашением о свободной торговле, которое подписал Евросоюз с развитой страной, расположенной вне Европы, стало соглашение с Южной Кореей 2009 г. [Стрежнева, 2012]. В октябре 2013 г. ЕС и Канада достигли политического соглашения по ключевым элементам, касающимся подписания договора о свободной торговле. Такой договор в случае его подписания станет первым договорам такого плана между Евросоюзом и государством, входящим в G-8.

ЕС в настоящее время ведет переговоры о создании зоны свободной торговли с государствами Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива. В Юго-Восточной Азии Евросоюз ведет переговоры по зонам свободной торговли с Малайзией, Вьетнамом, Таиландом. ЕС пошел на переговоры по созданию зоны свободной торговли с США. В данном вопросе ЕС в большей степени идет навстречу США, нежели выдвигает собственный геоэкономический проект. Следует отметить, что, начав переговоры, ЕС при этом отклонил российское предложение, сформулированное в 2010 г. В. Путиным в статье «Россия и Европа: от осмысления уроков кризиса – к новой повестке партнерства», опубликованной в немецкой газете «Зюддойче цатунг». В. Путин выдвигал идею создания зоны свободной торговли между ЕС и Таможенным союзом России, Белоруссии и Казахстана.

В общей сложности в 2013 г. ЕС завершил переговоры по 10 соглашениям, которые пока еще не вступили в силу. В частности, были завершены переговоры по соглашениям об экономическом партнерстве с Кот д’Ивуаром, Камеруном, Ганой и двум другим соглашениям – с Южно-Африканским сообществом развития, которое включает в себя 15 государств, и Восточно-Африканским сообществом, в которое входят Бурунди, Кения, Руанда, Танзания и Уганда.

Евросоюз для обеспечения доступа на новые рынки для своих компаний также использует позиции во Всемирной торговой организации (ВТО). Показательно, что генеральным директором ВТО с 2004 г. является переизбранный в апреле 2009 г. на новый срок француз, политик-социалист П. Лами, который ранее занимал пост комиссара ЕС по торговле.

Развитие внешнеполитической стратегии ЕС, как представляется, может происходить по различным сценариям. В рамках первого сценария ЕС пойдет по пути все большей ориентации в своей внешней политике на реализацию стратегии «разумной силы». В этом случае политика ЕС должна будет стать более целостной, более самостоятельной, более прагматичной, однако более открытой и многосторонней, «мягкий» инструментарий будет в большей степени уравновешен «жестким» инструментарием. В рамках второго сценария ЕС продолжит в большей степени придерживаться стратегии «мягкой силы». В этом случае внешняя политика ЕС будет преимущественно ориентироваться на инструменты нормативного влияния, но зависимость ЕС от глобальной повестки дня, продвигаемой Соединенными Штатами, и военно-технологического превосходства США также сохранится. Третий сценарий может быть связан с расширением участия Евросоюза на правах партнера в реализации американской манипулятивной стратегии «умной силы». Нам представляется, что данный сценарий стратегически негативен для ЕС по ряду причин. Во‐первых, ЕС, находясь в состоянии нерешенности целого ряда внутренних социально-экономических проблем, не заинтересован в том, чтобы продолжать распространять «управляемый хаос» на пространстве своей ближней периферии. Во‐вторых, продолжение участия ЕС в непопулярных в мире и неэффективных с точки зрения глобальной безопасности военных операциях США будет ослаблять нормативную силу ЕС. Представляется, что уже сегодня такое участие способствовало снижению легитимности ЕС в глазах России, Китая, арабских стран.

В стремлении ЕС оформить свою совокупную военную мощь можно проследить понимание ведущими европейскими политиками того факта, что перспективная стратегия в XXI в., являющаяся средством достижения лидерства, не может базироваться исключительно на ресурсах, инструментах и принципах «мягкой силы». Необходима именно «разумная сила», в рамках которой военный и, шире, «жесткий» стратегический компонент внешней политики качественно эволюционирует и при этом играет важную роль в стратегии в целом. Важно отметить, что, несмотря на кризисную повестку ЕС последних лет, «европейская оборона» достаточно устойчиво входит в круг центральных тем европейской политики [Данилов, 2013].

Нам представляется, что перспектива стратегического выбора имеет непосредственное отношение к Евросоюзу. Сегодня чрезмерный атлантический вектор во внешней политике ЕС способствует упадку престижа международного объединения в мире. При этом у самих Соединенных Штатов сложившаяся во взаимоотношениях с ЕС ситуация вызывает двойственное отношение. С одной стороны, США заинтересованы в ресурсах и участии ЕС в совместных внешнеполитических акциях. С другой стороны, аналитики в США понимают, что зависимость ЕС от США в сфере военной безопасности сама по себе является препятствием для реализации Евросоюзом полноценной ответственной глобальной акторности [Бжезинский, 2013].

ЕС сегодня, продолжая поддерживать США по ключевым направлениям, начинает, однако, как нам представляется, готовиться к некой более самостоятельной роли. С одной стороны, несмотря на то что формирование зоны свободной торговли между США и ЕС зачастую рассматривается исключительно как создание своеобразного «экономического НАТО», ключевые игроки во внешней политике ЕС выступают в поддержку этой инициативы. В частности, канцлер Германии Ангела Меркель поддерживает формирование нового экономического альянса. По ее мнению, это должно помочь в сдерживании экономической мощи КНР. В то же время Евросоюз и его отдельные государства крайне болезненно восприняли разоблачения, касающиеся противозаконной деятельности спецслужб США, осуществлявших тайную слежку за гражданами и политиками ЕС. Достаточно громко свою позицию по этому вопросу заявила именно Германия.

По нашему мнению, дальнейшее усиление позиций Германии в Евросоюзе будет способствовать более самостоятельной внешнеполитической линии ЕС. Усиливающаяся Германия, в отличие от Франции, в своих решениях преимущественно опирается на ключевые институциональные структуры ЕС и критически оценивает участие в проамериканских внешнеполитических кампаниях. Показательно, что Германия была единственным европейским членом G-20, который не подписал по итогам саммита G-20 2013 г. в Санкт-Петербурге текст заявления с требованием жесткой реакции международного сообщества на применение химического оружия в Сирии. Свое решение ФРГ мотивировала желанием дождаться официального решения Евросоюза по этому вопросу. Можно отметить, что укрепление экономических позиций Германии в Европе вызывает беспокойство США. Об этом говорит, например, тот факт, что в ноябре 2013 г. США выступили с резкой критикой экономической политики ФРГ.

Таким образом, нам представляется, что формирование полномасштабной независимой стратегии Евросоюза, предполагающее более четкое и однозначное конституирование собственных глобальных политических целей, будет происходить постепенно. По мере того как одностороннее влияние США в мире будет снижаться, а ЕС будет более остро сталкиваться с региональными и глобальными проблемами, все больше будет укрепляться объективная необходимость решать данные проблемы собственными силами, однако в координации с большим количеством внешнеполитических партнеров. Нам представляется, что к реализации стратегии «разумной силы» ЕС пока не вполне готов, тем не менее в долгосрочной перспективе именно стратегия «разумной силы» рассматривается нами как наиболее оптимальная для Евросоюза.

Литература

Александров О.Б. Интересы и приоритеты арктической стратегии Евросоюза // Вестник МГИМО (У). – М., 2013. – № 3. – С. 12–17. – Режим доступа: http://vestnik.mgimo.ru/sites/default/files/pdf/02mezhd_otn_aleksandrov.pdf (Дата посещения: 30.12.2013.)