Текст книги "Мой смелый граф"

Глава 12

В ушах у Холли еще звенело от грохота, но все же она услышала стук копыт за спиной. Джон. Да ведь его могли застрелить! Она подняла голову и в отчаянии поискала его глазами. Он мчался галопом по дорожке менее чем в десяти футах от нее. Лишь на секунду она почувствовала облегчение, которое тут же прошло, потому что Джон проскакал мимо, и копыта его лошади поднимали облака пыли.

На миг их глаза встретились, и в его взгляде вспыхнула безжалостная решимость.

– Отведите детей в дом! – громко крикнул он. Почему он не остановился? Холли стала на колени, поднесла ко рту руки, сложенные лодочкой, и крикнула:

– Стойте! Стойте!

Он, словно не слыша, промчался по направлению к человеку, стрелявшему в них.

Раздался еще один выстрел.

Джон резко нагнулся вбок. Сердце забилось у Холли где-то в горле. Она была уверена, что сейчас он выпадет из седла, но он снова выпрямился и помчался прямо на стрелявшего.

Поскольку Джон не останавливался, всадник в капюшоне, приняв, вероятно, его за безумца, стеганул свою лошадь и помчался к лесу. Джон скакал за ним, как воин, опьяненный битвой, испуская бессмысленные вопли, похожие на воинственный клич. Черный плащ развевался у него за спиной, хлопая по блестящему, черному как уголь крестцу лошади. Холли не могла оторвать от него взгляда, пока лошадь и всадник не превратились в одно темное мелькающее среди деревьев пятно.

– Братец! Ты видел папу? Он поскакал прямо на стрелявшего человека, – поднял голову от земли Брок.

– Разумеется. Он не трусливого десятка, – горделиво заметил Драйден.

Холли усадила Энн в кресло и подала руку леди Антон.

– Разрешите, я помогу вам, сударыня, – предложила она.

– Боже мой! Вот уж никак не думала, что сердце у меня все еще может биться с такой скоростью. – Леди Аптон, улыбнувшись, приняла протянутую руку.

– Вы спасли нам жизнь. – Холли поправила парик, съехавший леди Аптон на правый глаз.

– А на что еще годятся старые дамы? – заметила леди Аптон, стряхивая со своего плаща из бордовой шерсти сухие листья и землю.

– Я думаю, нам всем сейчас нужно вернуться домой и подождать папу, – пробормотала Энн. Нижняя губа у нее дрожала от страха.

– Я тоже так думаю, – поддержала ее Холли, которую трясло так, что она с трудом толкала кресло Энн.

– А с папой ничего не случится? – На глазах Энн блестели слезы.

– С ним все будет в порядке, – ответила Холли, стараясь говорить с уверенностью, которой вовсе не ощущала. Она оглянулась на лес и закусила губу. Что, если его убьют? Человек, который разорил его, мог теперь попытаться убить. Слезы навернулись ей на глаза.

Прошло четыре часа. Холли ходила взад-вперед по холлу, глядя, как на стенах мерцают отблески свечей. Часы пробили семь. Каждый их удар отзывался в ушах как удар мощного церковного колокола. Она посмотрела на дверь, сама не зная, в который раз. Где же Джон? Прингл и Данн отправились искать его. Холли тоже хотела пойти, но они отказались взять ее с собой. А она не любила ждать. Она предпочла бы выйти из дома и делать что-то, а не ждать, воображая всевозможные ужасы.

Ей представлялись разнообразные картины – как он лежит на земле, истекая кровью, при смерти. Или еще хуже – упал с лошади и сломал себе шею. Или она видела, как он хватает этого человека, а тот стреляет в него. За дверью послышался шум.

Дверь отворилась, и появился Джон. Лицо у него застыло от холода, губы посинели, зубы стучали. Холли бросилась к нему, обняла.

– Я так беспокоилась!.. – И она зарылась лицом в его плащ. Черная шерстяная ткань была холодная и шершавая. От него исходил бодрящий запах леса и свежего воздуха, смешанный с запахом лошади, сбруи и его собственным. Она глубоко втянула воздух, все еще не веря, что он вернулся.

Он ногой захлопнул дверь и обхватил Холли своими сильными руками.

– А я-то думал, что бы мне такое сделать, чтобы удостоиться снова держать вас в своих объятиях. Вы соскучились по мне? – Он приподнял ее подбородок и заглянул в глаза.

– Я думала, вас и в живых уже нет.

– А вы бы стали плакать на моих похоронах?

– Как можно задавать такие ужасные вопросы?! – Холли подняла руку, чтобы ударить его в грудь.

Он схватил ее за запястье.

– Вы меня обнадеживаете, милая. По крайней мере теперь я знаю, что небезразличен вам.

Он запрокинул ей голову и приблизил губы. От его поцелуя у нее захватило дыхание. Она блаженствовала в его объятиях, ощущая на своих губах его холодные губы.

Тут колени у нее ослабели, и она приникла к нему. Словно издалека она услышала голос бабушки, которая говорила ей: “Держись подальше от мужчины, поцелуй которого заставит ослабнуть твои колени”. Бабушка была женщиной мудрой. Холли знала, что ей придется пожалеть, если она уступит своей страсти, но защищаться она не могла. Ей хотелось, чтобы он прикасался к ней, ей необходимо чувствовать, что он жив и рядом.

– Я хочу вас, Холли. Я только и думал, как вернусь домой к вам. – Он целовал ее шею, щекоча нежную кожу щетиной. Потом его руки оказались на ее груди.

Холли застонала, она готова отдать ему все, что он пожелает. Поддаваясь жару его рук и губ, она выгнула спину.

Она не поняла, что кто-то открыл дверь, пока Джон не прервал поцелуй и не отступил от нее. Холли обдало холодом, и она увидела, что в холл вошел Прингл. Следом шел Данн.

– Вы дома, милорд? – спросил Прингл, всячески делая вид, что не заметил поцелуя, но его лицо ясно говорило, что он шокирован.

Данн же откровенно улыбался.

– Мы прочесали все вокруг, милорд. Дело безнадежное.

– Мерзавец хорошо знаком с нашими краями. Я шел за ним несколько миль, но никак не мог нагнать, а потом потерял из виду.

– Вы думаете, стрелял тот же человек, который пытается разорить вашу компанию? – спросила Холли голосом, все еще дрожащим от поцелуя.

– Не знаю. Он имел прекрасную возможность застрелить меня, но он выстрелил поверх моей головы, чтобы напугать. – Джон немного подумал. – Мне показалось, что целился он в вас, Холли.

– Совершенный вздор. Зачем кому-то понадобилось стрелять в меня?

– Не знаю. – Джон посмотрел на нее из-под опущенных бровей. – Я надеялся, что вы, быть может, знаете.

– У меня никогда не было врагов.

– Да? Предположим, это тот человек, который последовал за вами из колоний.

– Никто не знает, что я здесь. – Холли посмотрела на ямку у него на подбородке – смотреть ему в глаза она была не в состоянии.

– Кто не знает?

– Никто.

– Неужели никто в семье о вас не тревожится? – Нет. Я совершенно одинока.

Он схватил Холли за руку и посмотрел на нее, но теперь в его холодных глазах не было и намека на желание.

– Скажите мне, не попали ли вы в неприятное положение?

– Нет. – Холли выдернула руку. – Попали в такое положение вы. И человек пытался убить вас, а не меня, но вы упорно не желаете этого понять. А теперь я иду к себе. – Холли знала, что если она не уйдет, то расплачется. И она быстро пошла по холлу к черной лестнице и не останавливалась до тех пор, пока не вбежала в свою комнату и не захлопнула дверь.

Почему он все время копается в ее прошлом? И явно не остановится, пока она не уедет. Но уехать она не может, не узнав, кто пытался его убить. Бросившись на кровать, Холли разрыдалась.

На следующее утро Холли постучалась в кабинет Джона.

– Войдите. – Его голос за закрытой дверью звучал ниже и резче.

Холли расправила плечи, собираясь с духом. Ей хотелось надеяться, что он не станет снова расспрашивать ее о прошлом. Она осторожно открыла дверь и вошла. Он стоял перед шкафом с оружием.

– Вы хотели меня видеть? – спросила она.

Он стоял к ней спиной. Когда он протянул руку к ружью, его широкие плечи шевельнулись под белой батистовой рубашкой, которая обрисовывала все выпуклые мускулы его широкой спины. Мощный торс сужался книзу. Темные волосы падали на воротник. Когда он обхватил пальцами ружье и вынул его из шкафа, Холли заметила, какие они длинные и изящные. Он был просто убийственно красив. Вопреки предостережению бабушки ей страшно хотелось провести рукой по его густым волосам и ощутить прикосновение его губ.

Он повернулся, скользнул взглядом по ее фигуре, потом посмотрел ей в лицо.

– Я вижу, на вас новое платье.

– Да. Его сшил для меня Данн. – Холли нервно разгладила несуществующие складки своего нового платья из желтого клетчатого льна.

– Оно вам идет. – Голос его прозвучал мягко, как бархат.

– Благодарю вас. – Холли вспыхнула и сцепила пальцы.

– Садитесь, пожалуйста. – Он посмотрел на ружье у себя в руках, потом указал ей на стул. – Я хочу кое-что обсудить с вами.

– Что такое?

– Я о Драйдене. Ребенок он необщительный, и его довольно трудно понять. Но он не всегда был таким. Он очень сильно изменился после смерти матери. Надеюсь, он еще не успел отпугнуть вас от себя.

– Я не боюсь Драйдена.

– Я знаю, что он почему-то вас невзлюбил. – Джон положил ружье поперек стола и сел. Старое кожаное кресло заскрипело под тяжестью его тела; среди тишины кабинета звук этот походил на шипение.

Холли сдвинула брови:

– К сожалению, вы правы.

– Не могу понять – почему…

– Я и сама не совсем понимаю.

Она прикусила губу и подумала: “Я действительно старалась уделять ему больше внимания. Он, возможно, решил, что я пытаюсь занять место его матери, но я только хотела стать его другом. Он страшно одинок. Я и подумала, а вдруг он отзовется на ласку?.. Но он просто оттолкнул меня. В сиротском приюте, которому помогала моя бабушка, я иногда встречала таких мальчиков. Они бог знает что вытворяли, чтобы обратить на себя внимание. Когда кто-то пытался дать им любовь и нежность, которых они так жаждали, они вели себя в точности как Драйден и отталкивали этого человека”.

– Вы хотите сказать, что я не проявляю к Драйдену достаточно любви?

– Я ни в чем вас не обвиняю, но разве вы не задумывались о том, как мало времени вы проводите с детьми?

Джон помедлил и проговорил с нарастающим отчаянием:

– Не могу же я находиться одновременно в двух местах.

– Понятно. Вы хороший отец, но я думаю, что с тех пор как умерла ваша жена и заболела Энн, Драйден чувствует себя заброшенным. Ему необходимо снова почувствовать, что он занимает в вашей жизни важное место.

Джон рассеянно уставился на стоявшую на столе чернильницу. Потом откинул волосы со лба и сказал, адресуясь скорее к самому себе:

– Признаюсь, что, бывая дома, я провожу гораздо больше времени с Энн. Наверное, я совсем забросил обоих мальчиков.

– Могу я высказать предположение?

– Конечно. – Он посмотрел на нее так, словно совсем забыл о ее существовании.

– Может быть, вы могли бы иногда брать их с собой в контору.

– Да, пожалуй. – Он замолчал, скрипнув зубами. – Но сначала я должен найти человека, который разорил меня, и потом, мой дом в Лондоне… – Он резко оборвал фразу.

– Я уверена, вы вернете себе ваш дом.

Он сдвинул темные брови к носу и раздраженно посмотрел на нее. Она поняла, что совершила промах.

– Откуда вы узнали про лондонский дом?

– Я… я… – Холли пыталась придумать какую-нибудь ложь, чтобы он не догадался о ее разговоре с Данном. Наконец ее осенило, и она выпалила: – Я прочла в газете!

– Я уверен, что стал притчей во языцех в Лондоне, поскольку теперь, кажется, единственный смысл моей жизни – поставлять пищу для пересудов.

– Прошу прощения. – Она потупилась.

– Извинения излишни. Я уже привык. – Он сжал рукой край стола так, что побелели костяшки пальцев, и сидел, погрузившись в задумчивое молчание, глядя сквозь нее на что-то, видимое только ему одному.

Смущенная неловким молчанием, Холли посмотрела на ружье, лежащее на столе.

– Всякий раз, когда я вас вижу, у вас в руках какое-то оружие. Надеюсь, вы не собираетесь пустить его в ход?

Его губы скривились.

– По правде говоря, я собираюсь поискать нашего приятеля с ружьем. Я так гнался за ним, что он, наверное, уже в Шотландии, но мне все же хочется удостовериться. Пожалуй, я возьму с собой мальчиков и проведу с ними какое-то время, пока буду отыскивать его след.

– А я хотела взять Энн на прогулку сегодня во второй половине дня. Как вы думаете, можно? Мы не будем удаляться от дома.

– Не вижу никаких препятствий. Я прочешу окрестности, чтобы убедиться, что этот мерзавец нигде не прячется. Но все-таки не забывайтесь и не уходите надолго.

– Мы не уйдем, а вы тоже будьте осторожны.

– Вы опять станете обо мне беспокоиться?

– г Вы же знаете. – Холли посмотрела ему прямо в глаза.

– Я не уверен ни в чем относительно вас, Холли, и меньше всего в том, что вы чувствуете ко мне. Вы таете в моих объятиях, но когда речь заходит о том, чтобы рассказать правду о своем прошлом, вы убегаете. Я очень устал от вашей скрытности. – Он медленно обвел взглядом соблазнительные очертания ее фигуры.

– Разве вы не понимаете, что наши отношения не должны заходить дальше? – проговорила Холли, все еще теребя пальцы, только теперь они у нее дрожали.

– Я знаю, что вы так не чувствуете. Вы вынуждены так говорить из-за тайны, которую скрываете. – Он бросил на нее грустный взгляд. – Все совсем не так. – Холли топнула ногой.

– Конечно, так. – Голос его от разочарования прозвучал резко. – Вы чувствуете, что нас тянет друг к другу. Я слышал, как вы стонали от наслаждения, когда я ласкал вашу грудь. И я чувствовал, что вы дрожите в моих объятиях, когда я прикоснулся к сладкому местечку между ваших ног. Вы не можете отрицать очевидного. – Он встал и шагнул к ней.

– Оставьте меня в покое! Пожалуйста, оставьте меня в покое! – Она искоса взглянула на него и выбежала из комнаты.

День клонился к вечеру. Холли медленно шла по дорожке к охотничьему домику, толкая перед собой кресло Энн и чувствуя, как колеса ударяются о корни деревьев. Солнце выглядывало из-за рваного края облака и бросало яркие лучи сквозь голые ветки, нависающие над тропой. Толстый слой инея, оставшегося с прошлой ночи, все еще укрывал кое-где землю в лесу. Опавшие листья блестели под тенью высоких деревьев, их глянцевитые мокрые краски дрожали оранжевыми коричневыми тонами. В лесу стояла тишина, тяжелая и плотная, слышались только шаги Холли и поскрипывание кресла Энн.

Вдруг Холли заметила, что девочка дрожит.

– Вы озябли?

– Нет. Мне очень хорошо, и я жду не дождусь, когда же увижу наше тайное местечко.

– Думаю, вашим братьям оно тоже понравится. Энн задумчиво наклонила головку.

– Я тоже так думаю, но мне хотелось бы, чтобы оно было только нашим. – Она вздохнула. – Но наверное, мы правильно сделали, что пригласили их.

Холли усмехнулась:

– Да, нам же не хочется, чтобы они пропустили такое развлечение. Сегодня утром я обещала Броку, что покажу ему все вечером.

– А мне тоже можно будет посмотреть? – Энн обняла куклу.

– Конечно.

Дальше они шли в молчании.

Наконец перед ними появилась серая каменная стена домика. На трубе сидели два голубя. Когда Холли и Энн подъехали ближе, голуби вспорхнули, резко выделяясь белыми крыльями на фоне шиферной крыши.

– Посмотрите на них, мисс Кемпбелл. Вы знаете, увидеть голубиную пару – к счастью!

– Вот уж не знала.

– Да. Они образуют пары, чтобы жить вместе. И если вы увидите, что они сидят рядышком, значит, в вашей жизни будет настоящая любовь.

– Неужели?

– Мне сказала Шерон, но я ей не верю. Она ужасно суве… суе… как это?

– Суеверная.

– Да, суеверная.

Холли усмехнулась, глядя на маленькую светловолосую головку Энн, и подумала – уж не прячется ли где-нибудь внутри этой головки девяностолетняя старуха. А ей страшно хотелось, чтобы там сидела маленькая беспечная девочка.

– А вдруг папа – ваша пара? Вы его любите?

– Вы задаете очень личный вопрос, – ответила Холли и закусила губу.

– Я спросила потому, что он часто вам улыбается. А он улыбается только тем, кого любит.

– А может быть, у него болят зубы, а кажется, что он улыбается.

– Нет, я уверена, что вы ему нравитесь. Ну так как же?

– Что – как же?

– Вам нравится мой папа? Мне вы можете сказать. Холли ответила уклончиво:

– По сравнению с другими мужчинами он очень славный. Да, наверное, он мне нравится.

– Ой как хорошо! А вдруг у меня будет новая мама? Я думаю, что мне понравится, если вы будете моей мамой. С вами весело.

Холли смотрела на Энн. Та крутила волосы на кукле. Ей было приятно, что Энн одобряет ее кандидатуру, но, к сожалению, она не могла объяснить невинному, чистому ребенку, что никогда не станет ее мамой, потому что убила человека. Хорошо, что они уже добрались до домика и Энн перестанет задавать вопросы.

– Ну вот мы и пришли. – Холли открыла дверь, развернула кресло и втащила его по двум ступенькам на крылечко и дальше, в дом.

В нос ударил крепкий сосновый запах. Она вспомнила о нарезанных ею ветках сосны и остролиста и посмотрела в угол. За время ее отсутствия зеленая груда как-то увеличилась и теперь не только заполняла весь угол, но занимала даже середину пола. Неужели она успела столько нарезать?

– Смотрите, – Энн указала на зелень, – кто-то оставил здесь целую кучу веток.

– Это я. Для рождественских украшений. Вы все еще хотите мне помочь, не правда ли? – Обойдя вокруг кресла, Холли присела на корточки в ожидании ответа.

Девочка насупила золотистые бровки и посмотрела на Холли. Прикусив нижнюю губку, она прижала к себе куклу. Энн не отвечала, и Холли добавила:

– Я действительно рассчитываю на вашу помощь. Энн снова принялась молча крутить куклины волосы.

– Ну, наверное, если я вам нужна.

– Конечно, вы мне нужны. – Холли обняла девочку и хотела поцеловать, но вовремя остановилась.

– Сегодня можно, – кивнула Энн в знак одобрения. Холли усмехнулась и чмокнула ее в щечку.

– Ну что же, начнем? В Лондоне, прежде чем приехать сюда, я накупила всяких тканей. И подумала – может быть, вы поможете мне сделать еще и занавески? Надеюсь, стежки у вас будут прямее, чем у меня.

– Конечно, прямее, – уверенно возразила Энн. – Мама научила меня шить. Она очень хорошо шила.

– Я не сомневаюсь.

– Мы часто шили вместе, когда у мамы не болела голова. А когда ей становилось нехорошо, она шила со мной, пока я не начинала действовать ей на нервы, и тогда мне приходилось уходить из комнаты, где она лежала. – Энн стиснула куклу и громко вздохнула, глядя на свои ножки. – Я старалась не действовать ей на нервы. Папа говорил, что, если человек болеет, его раздражают даже мелочи. Я обычно уходила в свою комнату, и папа читал мне. Больше он почти ничего мне не читает.

В горле у Холли застрял комок. Она с трудом сглотнула и заставила себя бодро проговорить:

– Посмотрим, может быть, мы что-нибудь и придумаем. Хотите, я вам буду читать, когда папа уедет в Лондон?

– Наверное, будет очень славно.

Энн подтолкнула свое кресло ближе к очагу и потерла руки.

– Хорошо бы развести огонь.

– Да, хорошо бы.

Холли взяла несколько полешек, которые оставила перед очагом, стала на колени, положила их в топку и зажгла. Краешком глаза она видела, как Энн ерзает в кресле, стараясь усесться поудобнее.

– Хотите посидеть рядом со мной на коврике?

– А можно?

– Конечно. – Холли с легкостью подняла девочку и спустила на пол.

Энн прислонилась головой к ее плечу. Холли улыбнулась и обняла ее. Некоторое время они смотрели на огонь, потом Энн протянула руку и почесала ногу.

Удивленная Холли смотрела на нее, не веря собственным глазам.

– Разве вы чувствуете ноги? – недоверчиво спросила она.

Энн кивнула:

– Чувствую. У меня ноги чувствуют не так, как у многих, кто не может ходить. Я просто не могу заставить их двигаться. Доктор говорит, что это хороший признак – что я их чувствую. Сара двигает мои ноги, чтобы тренировать мышцы, но я не знаю, есть ли польза от таких движений.

– Польза очень большая. Вдруг вы снова сможете ходить? Тогда вам понадобятся сильные мышцы.

– Я никогда больше не смогу ходить. – Энн покачала головой, и в ее синих глазах сверкнула мрачная уверенность.

– Я понимаю, как трудно не пасть духом. Я часто думаю, что не способна сделать много всяких вещей.

– Вот как? Чего же вы не можете сделать?

– Я никогда не могла преодолеть страха темноты – никогда не могла справиться с ним. – Холли подняла брови. – Вы никому не скажете?

Энн покачала головой.

– Я тоже боюсь темноты, здесь нет ничего стыдного. Что еще?

– Было время, когда я страшно боялась собак, хотя это очень глупо, потому что я выросла на плантации. Моя бабушка их любила и всегда приносила домой бездомных собак. У нас их было штук двадцать или около того, но они понимали, что я их боюсь, и не подходили ко мне.

– И вы преодолели страх?

– Да, преодолела… благодаря Кенту. – Холли замолчала и нахмурилась – ей вспомнилось, как она ударила Кента ножом для разрезания конвертов, и ей стало больно.

Поскольку она все еще молчала, Энн спросила:

– А кто такой Кент?

– Кент – сын нашего соседа. – Холли кашлянула, чтобы скрыть дрожь в голосе. – Он был самым злым чертенком в мире. Он всегда дразнил меня ими, потому что знал, что я боюсь собак. Он держал большую старую гончую и все время спускал ее на меня, когда я возвращалась из школы. Каждый раз мне приходилось бежать к дому и криками звать бабушку. А Кент все время смеялся надо мной. Он действительно был очень злой.

– Как Драйден?

– Гораздо хуже. – Холли подумала о том, как он мучил ее в детстве – и потом, когда она выросла. Заметив, что впилась ногтями себе в ладонь, она разжала пальцы. – А когда я приходила домой, бабушка говорила: “Если бы ты смотрела своему страху в глаза и подружилась с собакой, он не стал бы тебя преследовать”. Я понимала, что бабушка права. Наконец как-то раз я взяла с собой в школу косточку. И будьте уверены, Кент, как всегда, напустил на меня свою собаку. А я твердила себе, что смогу ее погладить. Я все повторяла и повторяла свои слова, глядя, как старая собака оскалила зубы и зарычала. Помню, как на ее больших желтых клыках появилась пенистая слюна.

– И что вы сделали? – в ужасе спросила Энн.

– Я сказала себе, что смогу ее погладить. Либо я поглажу ее, либо она искусает меня до смерти. Я достала косточку и дала ей понюхать. Она перестала рычать и выхватила косточку у меня из рук.

– И вы ее погладили?

– На другой день я принесла ей кусок пирога. И погладила ее, а только потом отдала пирог. И собака уже никогда не бросалась на меня. Мы стали друзьями. Кента чуть не доконало такое положение дел.

Энн обняла куклу и хихикнула.

Впервые Холли услышала, как она смеется. От легкого звука, похожего на звон колокольчика, Холли заулыбалась. Звук был удивительно беспечным, и Холли поклялась себе, что слышит его не в последний раз.

Двумя часами позже Холли втолкнула кресло с посмеивающейся Энн в дверь террасы. Дверь открывалась в потрясающую гостиную во французском стиле, стены которой покрывали золоченые завитушки. Огромный овальные потолочный свод заполняли прекрасные аллегорические изображения фруктов и листвы. Потолок тоже украшали золоченые завитушки. Красный жатый бархат покрывал софы, в изобилии расставленные на светлом дубовом паркете. Красные занавеси на окнах требовалось заменить новыми, но все остальное выглядело прекрасно, в отличие от комнат в лондонском доме.

– Покажите еще раз, как ходит Санта-Клаус, – попросила Энн.

Холли огляделась, чтобы удостовериться, что они одни.

– Хорошо, если вы обещаете, что больше не будете смеяться.

– Не буду. – Энн сделала неподвижное лицо, как у солдата на посту.

Холли сунула руки под пелерину, сделав таким образом большой живот, надула щеки и втянула голову в плечи так, чтобы получился тройной подбородок, и пошла по комнате, переваливаясь как утка.

– Ну как? Похоже? Энн хихикнула.

– Вы же обещали, что не будете смеяться. – Холли бросила на Энн такой обиженный взгляд, что та расхохоталась.

– Я и не знал, что у вас клоунский талант, мисс Кемпбелл, – послышался глубокий голос Джона.

Холли посмотрела на дверь и увидела Джона. Загипнотизированная его красотой, она не могла отвести взгляд. Непокорная прядь темных волос падала ему на лоб.

Поняв, что все еще держит руки под плащом, она вспыхнула и резко опустила их. Как долго он здесь стоит?

Он искоса посмотрел на нее, явно не в восторге от ее кривлянья.

– Где вы были?

– Папа, если бы вы видели… – Тут Энн осеклась, потому что Холли сжала ее плечо, напоминая о тайне.

– Что видел? – Джон скрестил руки на груди и посмотрел на дочь.

– Красивого оленя, – ответила Холли вместо Энн. – Великолепное создание. Наверное, шестнадцать ответвлений на рогах. Вы согласны, Энн?

Энн поджала губы и притворилась, что размышляет.

– Да, пожалуй.

– И вы столько времени смотрели на него? – Джон устремил вопросительный взгляд на Холли.

– Конечно, нет, папа. – Энн говорила точно мать, которая сердится на сына. – Мы дышали свежим воздухом, ведь так хорошо гулять!

– Я рад, что вы хорошо проводили время, пока я обшаривал окрестности, разыскивая вас. Больше не выходите из дома, мисс Кемпбелл.

– Но я же спрашивала вас.

– Я велел вам не удаляться от дома. Вы отсутствовали несколько часов.

– Прошу прощения.

– Опять ваши извинения, – усмехнулся он, окинув пронизывающим взглядом ее фигуру под шерстяной пелериной, и посмотрел ей в лицо.

– Наверное, у меня такая привычка. – Холли наклонилась и принялась снимать с Энн шляпку и перчатки.

– И весьма раздражающая, – внимательно рассматривая Холли сзади, добавил он без всякого раздражения.

Под его взглядом сердце у Холли сильно забилось в груди, и от знакомого жара все внутри у нее растаяло как масло.

Тут раздались быстрые шаги, и в комнату торопливо вошла Сара. Она присела в реверансе перед Джоном, и крылья домашнего чепца затрепетали по сторонам ее узкого лица.

– Милорд, меня прислал Прингл. Он сказал, что видел, как леди Энн и мисс Кемпбелл вошли в дом. – Она взялась за кресло-каталку. – Сейчас мы отвезем вас наверх, миледи. Горячая ванна ждет вас уже полчаса. Хорошо ли вы провели время?

– Да, и мы видели оленя. – Энн переглянулась с Холли, и Сара вывезла ее в холл. Голоса их замерли.

– Где вы были на самом деле? – спросил Джон устремив на девушку долгий и жесткий взгляд.

Холли сняла перчатки и старалась сохранить беспечный вид:

– Гуляли, милорд! Мы остановились в саду. Не могу сказать, что многочисленные сорняки как-то особенно его украшают. Пожалуй, я прополю ваши цветники.

– Ни в коем случае.

– Вовсе не обязательно рычать на меня. Вы действительно чрезмерно чувствительны. После прогулки с Энн у меня было такое чудесное настроение, а вы все испортили. Порой я даже не понимаю, зачем у вас работаю. А теперь прошу прощения, я пойду посмотрю, как там мальчики.

Холли повернулась, чтобы выйти.

– Я еще не закончил с вами.

Джон схватил ее за руку и притянул к себе.