Текст книги "Леонардо. Жизнь и удивительные приключения великого флорентинца. Книга 3"

**** **** ****

В просторной зале Искусств крепости Рокетты герцог Максимилиано Сфорца проводил большую рабочую аудиенцию с придворными вельможами и доктором богословия фра Джорджо да Казале о распространившемся колдовстве по всей Ломбардии. Обсуждался новый указ римского Папы Юлия II об «охоте на ведьм». Леонардо, узнав в приёмной от секретаря, о чём идёт речь на встрече герцога с его придворными вельможами и прелатом Папы, не стал дожидаться окончания его рабочей аудиенции, а, взяв секретаря за шиворот и открыв дверь залы Искусств, зашвырнул его в залу со словами, чтобы он доложил герцогу о его приходе и о немедленном его принятии для изложения герцогу полезных мыслей по поводу последнего папского указа. Вернувшийся в приёмную секретарь, тараща на Леонардо испуганные глаза, доложил ему, что герцог примет его немедленно. Погладив лакея, словно обиженного малыша, по голове, поцеловав его в макушку и поблагодарив за оказанную услугу, Леонардо открыл дверь и решительно вошёл в залу Искусств. На него сразу устремились десятки глаз. Сняв с головы берет, он грациозно поклонился герцогу Максимилиано и всем присутствующим. В зале наступила тишина. Молодой герцог, восседавший на высоком кресле, в дальнем, западном конце просторного помещения под резным навесом, символизирующим небесную полусферу, охраняющую своего божественного наместника на земле, со скучающим видом смерил Леонардо взглядом и, переведя его на доктора богословия, брезгливо поморщился и снова воззрился на мастера. Эта мимолётная, скользящая и едва уловимая деталь не укрылась от проницательных глаз Леонардо. Он с усмешкой про себя подумал над тем, что, обсуждая «эпидемию» распространившегося колдовства в Ломбардии и ересь молоденьких кандидаток на чистилищный костёр, герцог между тем не перестаёт видеть себя дамским воздыхателем и то, как он сам изысканно и тайно соблазняет множество хорошеньких ведьм.

– Мы очень рады, мессере Леонардо да Винчи, что вы почтили нас своим визитом и пришли рассказать нам о вашем друге колдуне-алхимике Галеотто Сакробоско, – надменно растягивая слова, высоким тенором пропел посланец римского Папы, фра Джорджо да Казале. – Мы надеемся услышать от вас подробный рассказ о нём, о его ученицах-ведьмах и главное: откуда у него взялась кровь Леона-изобретателя, которую этот колдун использовал для своих превращений вместо того, чтобы подлинной Львиной Кровью создавать эликсир вечной жизни?

У Леонардо на лице сначала отобразилось удивление, потом он обвёл взглядом всех присутствующих в зале вельмож, приостановив его на самодовольной, приторно улыбающейся физиономии секретаря-письмоводителя фра Микеле да Вальверда, завершив его блуждание на герцоге Максимилиано.

– О превращениях алхимика Галеотто Сакробоско вы, разумеется, упомянули в связи с мифически исчезнувшими в горах Апеннин моих военных изобретений, сделанных мной для дона Чезаре Борджа, герцога Валентино, – догадался Леонардо. – Но на ваш вопрос, Святой отец, я отвечу после того, как вы объясните мне, что в вашем понимании означает кровь Леона-изобретателя, предоставите мне её и докажете её чудодейственные свойства; а также укажете мне на этого Леона-изобретателя!.. В противном случае все ваши вышеупомянутые высказывания по поводу алхимика Галеотто и той крови, которую он, якобы, использует для своих превращений, я буду считать вымыслом, потому что это та же ересь, какую вы допускаете в отношении алхимиков, позволяя им создавать «эликсир вечной жизни», – прерогативе Бога, ибо только он имеет право её иметь!.. Вы же, потворствуя алхимикам изобретать «философский камень» и «эликсир вечной жизни», стремитесь занять место Бога и заполучить Его величие, что продиктовано не иначе как одной из самых тяжёлых ересей – грехом гордыни!.. Однако… – Леонардо сделал паузу, опять окинув всех взглядом и убедившись, что его слова никого не оставили равнодушным. – Меня сейчас занимает другой вопрос: почему при появлении нового посетителя в аудиенц-зале герцога право первого голоса принадлежит не придворному вельможе-церемонимейстеру и даже не секретарю герцога, а приблудшему издалека, пусть и высокопоставленному, но всё же гостю, в то время, как он должен принадлежать только Государю?!.. Простите меня, ваше Величество, может быть, вы нездоровы? – чутко и участливо поинтересовался Леонардо у герцога Максимилиано.

В зале наступило такое затишье, словно в него ворвалась зима с лютым северным морозом. Вельможи и послы сидели с неподвижными, как будто обмороженными лицами, не в состоянии произнести ни слова, понимая, что нарушение придворного этикета – это удар по престижу главы государства, вся вина, за несоблюдение которого будет, безусловно, переложена герцогом на них. У многих из них от страха затряслись подбородки. Герцог Максимилиано, оживившись, смотрел на Леонардо немигающим взглядом, испепеляя его вспыхнувшим в нём неистовым гневом.

– Вот! – воспользовавшись его состоянием, молчаливо говорившим за него, заорал доктор богословия фра Джорджо да Казале, пальцем показывая на Леонардо. – Вот, узнаю еретика-антихриста, учению которого следует и богоотступник Николо Макиавелли, секретарь бывшего гонфалоньера Флорентийской Республики, сеньора Пьеро Содерини, готовящего заговор с целью свержения законного помазанника, короля Джулиано Медичи, с королевского Престола!.. Николо Макиавелли с точно такой же наглостью выступает против флорентийского монарха, постоянно опираясь на воспоминания многолетней давности противостояния Леонардо и фра Марио Сантано!

Высказывание папского прелата стало полной неожиданностью для Леонардо. Ни о каком свержении с престола короля Джулиано Медичи, готовящемся изгнанниками-демократами под началом бывшего секретаря бывшего гонфалоньера Флорентийской республики Николо Макиавелли он не слышал ни от знакомых, приезжающих из Флоренции в Милан, ни из писем сеньора Пьеро Мартелли. В голове промелькнула мысль о Галеотто, сообщившем в утреннем письме, что он отправился искать убежища от Святой Инквизиции в тосканском королевстве у короля Джулиано Медичи. «…Уж не попался ли он на пути во Флоренцию в лапы Святых отцов-инквизиторов? – с замиранием сердца подумал Леонардо. – И не связано ли высказывание доктора богословия каким-либо образом с его поимкой?..»

Буквально впившись взглядом в папского поверенного, Леонардо заметил, что, будучи вызывающе высокомерным, его глаза выдают глубоко засевший в нём испуг.

– Вы можете о чём угодно говорить, Святой отец, чтобы отвести от себя моё требование о предъявлении мне доказательств существования Леона-изобретателя и его волшебной крови, способной творить чудеса, – спокойно, уверенно и с облегчением вздохнул Леонардо, – но ваши обвинения, что я учитель богоотступника Николо Макиавелли, столь, же несостоятельны, как и тот бред, изложенный вашим секретарём-письмоводителем фра Микеле да Вальверда с ваших слов в книге «Новейший Молот Ведьм». В Ватикане при Папе и его Апостолической Курии бессменным послом Флоренции уже почти на протяжении тридцати с лишним лет состоит сеньор Франческо Веттора, и вы его хорошо знаете… (Джорджо да Казале кивнул.) Так вот, ещё в 1503-м году римский Папа Юлий II после облачения его Святой головы в папскую тиару отпустил меня из Рима только потому, что в документах флорентийского посла остались личные письменные указания сеньора Франческо Веттора ни в какие деловые связи со мной не входить и, если будет на то воля Папы, при дворе Ватикана не оставлять, потому что после того, как я состоял на службе дона Чезаре Борджа, герцога Валентино, меня можно считать политически юродивым, безграмотным человеком, любая встреча с которым ведёт к разложению здравого рассудка и ума!.. Эти документы у флорентийского посла сеньора Франческо Веттора и сейчас, я уверен, находятся в полном порядке, и я готов подождать, пока вы сделаете ему запрос в Рим!.. – Леонардо перевёл дыхание и усмехнулся. – Любопытно, что вы тогда скажете, хотя уже и так любому здравомыслящему свидетелю нашего с вами разговора, находящемуся в этом зале, ясно, что все мои слова – правда! И что никаких политических учеников у меня нет и в помине быть не может, тем более таких, как Николо Макиавелли!.. Признайтесь, Святой отец, ведь вы всё выдумали, включая и Леона-изобретателя, под которым недвусмысленно именуете меня… Зачем вам это понадобилось?

На лице Джорджо да Казале отразилось такое уныние, будто его пронзила острая зубная боль. Реакция герцога Максимилиано Сфорца оказалась приблизительно такой же: он глубоко вздохнул, издав короткий, болезненный стон. Леонардо, обратив на него внимание, увидел, что он испытывает неимоверное отвращение ко всему происходящему.

– Я вижу, ваше Величество, что вам и в самом деле нездоровится, – опять заметил Леонардо, почти вплотную подойдя к герцогу. – У меня имеется преотличнейший рецепт в виде сокровенного совета, как избавиться от любой невыносимой болезни путём полного ощущения счастья в окружении прекрасных дамиджелл!

Лицо герцога Максимилиано мгновенно преобразилось. Заострив внимание на Леонардо, он скользнул взглядом поверх голов придворных вельмож и снова скорчил болезненную гримасу.

– Вы правы, мессере Леонардо, – тяжело вздохнул он. – Сегодня я что-то и в самом деле чувствую себя не очень хорошо… Сеньоры, я предлагаю перенести время наших с вами государственных дел и политических обсуждений на послеполуденный час…

Зал ответил молчанием.

– Ну, а раз возражений нет, то я не смею вас больше задерживать! – небрежно отмахнулся герцог от придворной аристократической знати.

Вельможи так же молча, как сидели, так и поднялись со своих мест, с кресел, и, бросая на Леонардо ненавидящие взоры, покорно удалились из зала. Доктор богословия фра Джорджо да Казале и его секретарь-письмоводитель фра Микеле да Вальверда пожелали остаться, но и им герцог указал на дверь, сказав, что его слова касаются всех.

– И до нашей следующей встречи позаботьтесь о доказательствах, о которых вам говорил мессере Леонардо да Винчи! – напомнил он им, когда дворецкие закрывали за ними дверь зала Искусств; из коридора приёмной через закрытые двери в зал донеслись отголоски внушительного ругательства доктора богословия.

Услышав их, герцог Максимилиано рассмеялся.

– В последнее время Святые отцы действуют на меня, как гниль на молодое яблоко!.. Достаточно мне несколько минут побыть в их обществе, и я действительно начинаю чувствовать себя бесконечно больным!

– Как точно подмечено про «гниль» и «яблоко»! – подсластил Леонардо самовлюблённость герцога.

– А вы, мессере Леонардо, удивительно превосходно потрясли эту «гниль»!.. Отец рассказывал мне о вашем немногословном и весьма простом умении сочетать памятные даты со словами в предложениях, делающих вашу речь ясной и не терпящей лукавой изворотливости!.. Вы и моим придворным занудам преподали хороший урок… Да и как же могло быть иначе, если вы почти двадцать лет были устроителем церемоний у моего отца?!.. – воскликнул Максимилиано. – Моим придворным церемонемейстерам ещё учиться и учиться надо, чтобы хоть чуточку достичь вашего уровня…

– И я с удовольствием им помогу, ваше Величество, если вы не будете возражать, – как бы, между прочим, заметил Леонардо, поняв, что это тот самый момент, когда можно ненавязчиво сменить тему разговора и заговорить о том, зачем он сюда пришёл.

Герцог Максимилиано с изумлением глянул на него и в недоумении скривил губы.

– Я же предлагал вам занять должность, которую вы прежде занимали при дворе моего отца герцога Людовико Сфорца, но вы отказались…

– Я и сейчас не собираюсь занимать эту должность, – улыбнулся Леонардо. – Я говорю лишь о помощи вашим церемонемейстерам.

Засиявшее, было, от счастья лицо герцога скривилось от разочарования. Он отвернулся к окну и, постучав пальцами по подлокотнику кресла, скучающе покосился на мастера.

– А что вы там говорили по поводу излечения любой болезни вашим сокровенным рецептом? – вяло спросил он.

Леонардо дёрнул вверх правой бровью и начал тянуть время, делая вид, что размышляет.

– Вы хотите что-то взамен? – догадался герцог.

Леонардо, молча, кивнул.

– Что?.. Говорите!

– А разве вы не догадываетесь?

У герцога из груди вырвался тяжёлый вздох. Он встал с кресла и, подойдя к окну, устремил взгляд на площадь Пьяццо д’Арме. По площади шли придворные вельможи, покинувшие зал Искусств крепости Рокетты; шествие замыкали доктор богословия фра Джорджо да Казале и его секретарь-письмоводитель фра Микеле да Вальверда.

– Вы, мессере Леонардо, имеете в виду их? – кивком указал герцог Максимилиано на них.

Леонардо подошёл к герцогу и выглянул в окно.

– Да, ваше Величество!.. – понял он, кого имеет в виду герцог. – Приставы Святой Инквизиции задержали племянницу алхимика Галеотто Сакробоско и её няню, не имеющих никакого отношения к его мошенничествам… Они невинные жертвы, но их дальнейшая судьба зависит от папского посла и от вас, ваше Величество!

Герцог Максимилиано опять покосился на Леонардо.

– Я ничем не могу вам помочь! – отрывисто выдохнул он. – Галеотто Сакробоско не только враг Святой Инквизиции и Святой матери Церкви, которую он тоже умудрился обмануть, но и мой личный враг! Он обокрал моего отца и тем самым лишил его возможности хорошо вооружить армию против французских войск Людовика XII!.. Мой отец умер три года назад, 17 мая 1508-го года, в заточении крепости Лош в полном одиночестве и забвении… Неужели вы, мессере Леонардо, думаете, я прощу этому выродку-мошеннику такую трагическую участь моего отца, Великого герцога Людовико Сфорца Моро?!.. Я сразу догадался, зачем вы пришли, но, увы, ничем не могу вам помочь, несмотря на то, что знаю о непричастности удерживаемых в заточении женщин к мошенничествам алхимика Галеотто Сакробоско!.. Я небольшой поклонник методов Святой Инквизиции, но в желании поймать и наказать этого варвара, – в этом мы с ней абсолютно едины!.. И не только женщины станут приманкой для этого мошенника, но и вы, мессере Леонардо, окажете нам помощь в розыске и поимке вашего лучшего друга! – с усмешкой превосходства заключил герцог.

Леонардо, ожидавший такого развития разговора, ничуть не смутился.

– Как вы себе это представляете, ваше Величество? – сделал он вид подчинения и покорности.

Герцог Максимилиано скользнул по нему взглядом, затем отошёл от окна и вернулся в кресло. Опершись рукой на подлокотник и подбородком на кулак, он задумчиво посмотрел на мастера.

– Как я себе это представляю? – тихо вздохнул он. – Представляю я себе это так, что вы, мессере Леонардо, сначала откроете нам тайну, где находятся скрытые в Апеннинах «железные пауки», созданные вами для дона Чезаре Борджа…

– А какое это имеет отношение к поиску алхимика Галеотто Сакробоско?! – остался невозмутимым Леонардо. – Или миф о спрятанном в горах Апеннин изготовленном мной оружии для герцога Валентино вы, ваше Величество, приобщили к выдумке доктора богословия о Николо Макиавелли, якобы, готовящем восстание во Флоренции с целью свержения с престола короля Джулиано Медичи для большей собственной выгоды, чтобы подчинить меня своим интересам? А женщины, в одну из которых влюблён мой ученик, послужили вам подходящим поводом для дополнительной причины поиска алхимика Галеотто?

– Вынужден вам напомнить, мессере Леонардо, что я – Великий герцог! – отчеканил каждое слово Максимилиано. – И ваш тон, каким вы разговариваете со мной, может вызвать во мне не только большую к вам ответную требовательность, но и презрение, которое вряд ли окажется вам полезным слугой!

– Прошу простить меня, ваше Величество! – спохватился Леонардо, поняв, что проявил излишний напор и неуважение к герцогу; он поклонился.

– Николо Макиавелли, якобы, – как вы выразились, – готовящий свержение с престола короля Джулиано, вовсе не выдумка папского посла, – раздраженно продолжил герцог Максимилиано. – Тайные кубикуларии Римской Католической Церкви и миланского Двора доносят, что французские дипломаты короля Людовика XII снабжают деньгами Николо Макиавелли, чтобы после очередного изгнания Медичей из Флоренции в Тоскане восстановить Республику. А в её главе поставить гонфалоньером Макиавелли с последующим подчинением Тосканы французскому протекторату, каковой она и была до вторжения в неё Священной Лиги!.. Французский маршал Джан-Джакопо Тревульцио вступил в переговоры со швейцарцами, чтобы они покинули Ломбардию, оставив её и Милан на разграбление французов! – в глазах молодого герцога засеребрились слёзы. – Людовику XII недостаточно смерти моего отца… Он напрямую ведёт переговоры со швейцарцами и испанским королём Фердинандом Католическим в обход Папы Юлия II о моей выдаче ему!.. И нам сейчас просто необходимы ваши «железные пауки», мессере Леонардо, созданные вами когда-то для герцога Валентино, с которыми он не знал поражений и которые сейчас могут послужить защите Ломбардии, Милана и вашей родины Флоренции!.. Укажите нам место в горах, где они спрятаны!

Леонардо смотрел на него и не верил ни одному его слову. «Слишком большое скопление грязных выдумок и клеветнических сплетен нагромоздили они вокруг меня, чтобы добиться своей цели, – думал он, глядя на герцога, вполне правдоподобно пустившего слезу. – И как я рад, что Бог вразумил меня зашифровать мои изобретения гораздо раньше, чем ими заинтересовались эти, вечно оспаривающие своё превосходство над себе подобными, верховные жрецы власти!..»

– В Апеннинах нет созданного мной, так называемого, оружия Борджа, ваше Величество! – как можно искреннее ответил Леонардо. – И вы уже не первый, кто у меня спрашивает о нём…

– А где оно?!

– Я думаю, на морском дне…

– Мессере Леонардо! – вспыхнули глаза герцога гневом.

– Нет-нет-нет, ваше Величество, я не лгу вам! – заторопился Леонардо. – Дон Чезаре Борджа никогда не прятал созданного мной оружия в горах… Поверьте мне! Легенда о спрятанном оружии зародилась потому, что герцог Валентино, будучи довольно-таки скрытным человеком, приказал вышедшему из Рима церковному войску разделиться на две части… Он, как вы знаете, в это время был тяжело болен и не участвовал в этом походе… Так вот, он опасался, что войска объединённых против него провинций нападут на его малое церковное войско и отобьют у него сухопутные галеры, поэтому он приказал разделиться ему на две части, чтобы одна из них прикрывала другую… Понимаете?

У герцога Максимилиано округлились от недоумения глаза, брови поползли вверх.

– Первая группа, что сопровождала сухопутные галеры, направилась в гавань Порто-Чезенатико, где под покровом темноты погрузилась на заранее подготовленные там корабли и, выйдя на них в море, затопила их, чтобы оружие не досталось врагам герцога Валентино! – горячо продолжал Леонардо. – Вторая же группа, прикрывавшая отход первой, повела за собой преследователей в горы… Вот откуда взялась легенда о спрятанном в Апеннинах оружии Борджа, созданном для него мастером Леонардо да Винчи!.. Теперь-то вы понимаете, что я говорю вам правду, ваше Величество?!

Герцог Максимилиано, молча, и безысходно кивнул.

– Я рад бы помочь вам разыскать это оружие, но, увы, нельзя отыскать то, что в горах никогда не было спрятано, – уже более спокойно продолжил Леонардо. – К сожалению, настоящие сухопутные галеры покоятся на морском дне…

– А чертежи? – с коварным прищуром спросил Максимилиано.

– И чертежи тоже… Герцог Валентино выкупил их у меня … Правда, я недавно попытался восстановить их по памяти, и кое-что у меня получилось… – замолчал Леонардо, видя, каким взором вперился в него герцог.

– Ну-ну… Продолжайте…

– Я готов помочь вам, ваше Величество, в обмен на вашу помощь мне…

– Я не суюсь в дела Инквизиции! – резко отрезал герцог Максимилиано.

– Но вы можете приостановить пытки и казнь женщин своим указом под предлогом того, что они должны свидетельствовать против алхимика Галеотто Сакробоско, когда он будет пойман!.. Напомните Святым отцам, что их главная задача спасение христианских душ, а не слепое исполнение заповеди римского Папы Иннокентия VIII об «Охоте на ведьм», продиктованное им об этом новыми буллами Папы Юлия II!.. Сжечь-то, в конце концов, они всегда их успеют… Ваше Величество!.. – упав перед герцогом на колени, Леонардо схватился за его руку своими руками и прижался к ней губами.

– Вы безрассудно храбрый человек, мессере Леонардо! – не оторвал от него руки герцог Максимилиано. – У меня даже порой не хватает смелости возражать Святым отцам-инквизиторам, а вы вон как с послом римского Папы, доктором богословия фра Джорджо да Казале и его секретарём фра Микеле да Вальверда… Мне, когда утром они рассказали, как вы порекомендовали фра Микеле читать в церкви проповеди голым, ей Богу, меня изнутри сначала пронзил острый укол смеха, и я забурлил, как кипящий тигель, а потом снаружи покрылся льдом, как горная вершина, потому что так и не смог позволить себе при них рассмеяться!..

– Могу ли я считать ваше высказывание, что моё предложение показалось вам приемлемым?

– Да!.. Думаю, что у меня получится приостановить пытки и казни женщин! – кивнул герцог Максимилиано. – Святой отец Джорджо да Казале стремится побыстрее исполнить волю Папы, указавшего в булле расправу над тысячей ведьм, но если среди этой тысячи не будет двух, то, я думаю, этого никто не заметит… Исполнив папский указ, он и его секретарь уберутся восвояси в Рим, а там, глядишь, или в стенах инквизиторских камер окажутся дыры, или в подземельях – подкопы! – сделал он недвусмысленный намёк на побег.

У Леонардо из груди вырвался вздох облегчения, и он радостно заулыбался. Поднявшись с колен, он выпрямился и затем, низко поклонившись, опять припал губами к руке герцога.

– Когда мне ждать от вас обещанных чертежей? – в этот момент спросил его Максимилиано Сфорца так, что Леонардо не видел ни его лица, ни его глаз.

– Когда прикажете, ваше Величество! – выпрямился мастер.

Герцог на мгновение задумался. Его лицо было серьёзным и выражало чрезвычайную сосредоточенность.

– Я не хочу, чтобы об их существовании кто-либо знал, мессере Леонардо, – понизил он голос, словно боялся, что его подслушает кто-то посторонний. – Приходите сегодня в полночь… Я пришлю за вами своих берровьеров… И, вообще, работу над вашими «железными пауками» мы будем проводить только по ночам.

– Ничего не имею против, – согласился Леонардо.

Он отошёл от герцога, откланялся и, надев на голову берет, почти бегом покинул зал Искусств. Позади он услышал отголосок приказа, отданного герцогом секретарю о приостановлении пыток над женщинами и поступлении их в его особое распоряжение. Леонардо ещё более ускорил шаг. Ему не терпелось поскорее прийти в монастырь Сан-Маурицио, где сейчас работал Джованни, и принести ему хорошую новость. Выйдя из замка на площадь Пьяццо д’Арме, Леонардо увидел большое скопление людей у башни Фоссато Морто, из подножия которой на площадь клубами вырывался чёрный дым. Вельможи, берровьеры гарнизона и придворная прислуга суетились, бегали и кричали, призывая людей к тушению пожара. Общая толчея была настолько большой и густо сплочённой, что криков и суеты было гораздо больше, чем дела. Люди толкались, ругались и мешали друг другу, бегая с вёдрами за водой к Мёртвому Рву. Поняв, что здесь и так много народу и обойдутся без него, Леонардо заторопился к подъёмному мосту. Откуда-то издалека до него донеслись несколько реплик, брошенных впопыхах парой человек:

– Что там горит? – спрашивал один другого.

– Солома! – отвечал второй. – В пыточной камере проклятая старуха-ведьма не выдержала пыток и подожгла солому!.. Она и ещё двое палачей задохнулись в дыму…

Ступив на мост, Леонардо вышел за стены крепости, и крики тушащих пожар людей остались далеко позади. Он торопился. Не чувствуя под собою ног, он шёл к обители Сан-Маурицио, чтобы побыстрее увидеть одного из своих любимых учеников. Солнце начинало припекать, и зной опускался на город. Становилось невыносимо жарко. Леонардо вошёл в монастырь и, к своему большому удивлению, никого из учеников там за работой не застал. Подвернувшийся под руку монах на его вопрос, куда все подевались, ответил, что за ними прибежала какая-то женщина, и они спешно покинули монастырь. «Что ещё случилось?» – думая про себя, заторопился Леонардо домой. Не доходя до своего дома, он увидел на улице со стороны Катаранской пристани скопление людей у дома, снятого Галеотто Сакробоско для Кассандры и её няни, тётушки Сидоны. В толпе он узнал своих учеников, Матурину, Зороастро и сире Марко Камилани с женой Трулой. Первым бросился навстречу Леонардо из этой толпы Джованни Бельтраффио.

– Учитель! – с надрывом выкрикнул он, упав в его объятия. – Учитель, тётушка Сидона умерла!..

– Как умерла! – ёкнуло сердце у Леонардо.

– Задохнулась в дыму!..

Перед глазами Леонардо сразу всплыла картина людской толчеи у башни Фоссато Морто, вырывавшийся из-под неё клубами чёрный дым, стелющийся по площади Пьяццо д’Арма, и реплики кричащих о пожаре и о какой-то старухе, не выдержавшей пыток.

– Она не выдержала пыток, учитель! – словно видя его мысли, подавленно вскрикнул Джованни. – Под утро, сегодня, когда тюремщики спали, она подожгла в своей камере солому и задохнулась. А вместе с ней задохнулись и двое палачей, спавших по соседству в инквизиторской палате!.. – его глаза округлились и стали страшными. – Мой сон, учитель! – почти беззвучно прошептали его губы. – Вы помните?.. В нём тётушка Сидона задыхается в дыму огня горящего креста…

Леонардо вздрогнул. В его памяти сразу всплыл рассказанный Джованни сон. Он сокрушённо покачал головой.

– А ведь я шёл и торопился сказать тебе, что я добился у герцога Максимилиано приостановки пыток Кассандры и её няни Сидоны! – с надрывом в горле от сдерживаемого рыдания воскликнул он. – Не далее, как час тому назад, этот приказ герцога был отдан инквизиторам.

– Боже!.. Какая чудовищная досада! – воскликнула подошедшая к ним Матурина. – Этот приказ запоздал всего-то на несколько часов!

– Ничего не поделаешь,– тяжело и безысходно вздохнул Леонардо. – Видать, всё-таки нельзя изменить в судьбе то событие, на какое она указала своим предзнаменованием… И я всё больше и больше убеждаюсь, что всё предписанное нам – сбудется!

– Что вы такое говорите, учитель?! – в страхе отпрянул от него Бельтраффио.

– Не пугайся, Джованни!.. Ты ведь хотел быть мужественным… И я с тобой разговариваю, как с мужественным человеком! – железным звоном прозвучал голос Леонардо. – Трус, боящийся страданий, – вот кто боится судьбы и остаётся вечным глупцом!.. Храбрый же человек понимает, что страдания – единственный учитель судьбы!.. И они неизбежны в жизни каждого человека! Если он воспринимает их смиренно и чем больше узнаёт, что ему предписано, тем больше стремится к созиданию! – он наклонился поближе к Джованни и произнёс так тихо, чтобы его слышали только он, Матурина и подступившие к нему ученики. – Приказ герцога о прекращении пыток Кассандры уже отдан инквизиторам, и нам предстоит сейчас самое трудное: в ближайшее время мы должны заработать как можно больше денег, потому что приказ герцога сопровождался намёком мне о возможности её побега!.. – он улыбнулся и увидел, что на губах Джованни тоже появилась улыбка.

У всех, кто его окружал и слышал его слова, лица преобразились.

– Ну!.. – похлопал Леонардо по плечу Джованни. – Пойдём, отдадим последние почести тётушке Сидоне, похороним старушку… А потом – за дело!

И они все дружно направились к дому, где собравшаяся небольшая толпа знакомых оплакивала лежащую в возке конской упряжи тётушку Сидону, только что привезённую учениками Леонардо из башни Фоссато Морто…

Г Л А В А 4.

Пытки Кассандры прекратились, но Святые отцы остались недовольны распоряжением герцога Максимилиано. В особенности протестовал против этого папский посол, доктор богословия, фра Джорджо да Казале, догадавшийся, что приказ герцога о неприкосновенности племянницы Галеотто Сакробоско был отдан не без участия Леонардо. Подозревая готовящееся спасение Кассандры от преследования Святого судилища, он распорядился установить за ней жестокий инквизиторский надзор. Об этом Леонардо рассказал один из знакомых ему берровьеров миланской крепости. Он и его ученики после похорон тётушки Сидоны трудились и день, и ночь, не гнушаясь никакой работы, чтобы заработать денег для подкупа Святых отцов-инквизиторов и берровьеров, согласившихся помочь Леонардо организовать побег Кассандры. Ни о каких подробностях этого дела, разумеется, Леонардо не рассказывал герцогу Максимилиано, понимая, что всё, что тот мог, он уже сделал для него; к тому же отношения у него с герцогом развивались не самым лучшим образом. Максимилиано торопил его, но все созданные конструкции сухопутных галер, несмотря на их внешнее абсолютное сходство с теми, что были сделаны Леонардо для дона Чезаре Борджа, – это подтверждали очевидцы, бывшие кондотьеры, участвовавшие в его военных походах, – не работали. Не вращались мечи, заедали бойницы пушечных люков, а редукторы приводов работали так, что колёса крутились в разные стороны, заставляя галеру только дёргаться, скрежетать железом и вращаться вокруг своей оси.

Герцог Максимилиано день ото дня становился мрачнее, и его отношение к мастеру ухудшалось с каждым днём. Спасало Леонардо от его окончательного гнева лишь одно обстоятельство: механик миланской крепости, толстяк, оружейник Константино Голотто, пропойца и обжора, которого герцог сам назначил ему в помощники, каждую ночь во время работы от пьянства едва скоблил ногами о пол механической мастерской, где собирались «галеры». Поэтому у Леонардо был достаточный повод для того, чтобы сказать герцогу,

что и «галеры» ведут себя точно так же, как и собиравший их пьяный механик. Максимилиано ничего не оставалось делать, как посадить оружейника под замок, чтобы он отрезвел, но, выпустив его из-под стражи, через пару дней оказалось, что Константино Голотто умудрился даже в камере напиться в стельку. Пришлось отстранить его от работы. Оставшись один, Леонардо принялся тянуть время со сборкой, пользуясь тем, что герцог ничего не понимал в механических чертежах и конструкциях. Он ссылался на то, что механик всё напутал, и что детали к «галерам» теперь придётся делать заново. Оставив, в конце концов, Леонардо в покое, герцог Максимилиано удалился к своим примадоннам, дондзелам и дамиджелам прожигать жизнь в празднестве. Из-за секретности создаваемых конструкций других помощников он мастеру не дал. Леонардо теперь был предоставлен сам себе и мог распоряжаться временем по своему усмотрению.