Текст книги "Леонардо. Жизнь и удивительные приключения великого флорентинца. Книга 3"

– … Я уже было подумал, что вы уехали из Рима, и служите каким-либо другим государям, – тем временем продолжал Франциск. – А то и вовсе умерли…

– Нет, что вы, ваше Величество! – пришёл в себя от раздумий Леонардо. – Папа Лев Х оказался столь любезен, что на вашу просьбу откликнулся молчаливым согласием… Он передал мне, что вы желаете меня видеть при Дворе и, видимо, умолчав о моём отъезде из Рима, хотел, таким образом, сделать вам приятный подарок моим неожиданным перед вами появлением! – он поклонился и, сделав жест рукой, в которой держал берет, глубоким, вдохновенным тоном произнёс: – Я приглашаю вас, ваше Величество, и ваших благородных сеньоров посетить мою новую мастерскую на Виа-Верчеллино, где вас ждут ещё не совсем подсохшие картины!.. Им требуется каких-нибудь несколько мазков для их окончательного завершения, и я хочу сделать их в вашем присутствии!.. А если вы позволите, – понизил он голос до таинственного, – то, взявшись руками за одну с вами кисть, мы их сделаем вместе!

И притихший зал вновь взорвался ликованием. Франциск I, не в силах сдержать своего восхищения, вопреки королевскому статусу, склонил голову перед Леонардо и воскликнул от переполнявших его чувств:

– Ну, нет!.. Завершать начатое творение вы будете сами, мессере Леонардо, ибо не смеет рука бездаря прикасаться к кисти великого мастера!

– Это слова не бездаря, но мудреца! – в свою очередь негромко и проникновенно сказал Леонардо и, повысив голос, добавил: – И всё-таки я надеюсь на прикосновение вашего Величества к моей кисти, ибо неумение ею обращаться для мудреца ещё совсем не означает того, что он не сможет её вдохновить!

И зал буквально разорвался от очередной бури восторженных криков. Франциск I сделал несколько шагов от Леонардо назад и пристальным взором смерил его с ног до головы: его глаза были так широко раскрыты от изумления, что от их раскосой миндалевидности не осталось и следа. Скрестив руки на груди, он стоял в восхищённой задумчивости до тех пор, пока в зале не наступила тишина.

– У меня, видит Бог, такое ощущение, что я знаю вас, мессере Леонардо, очень-очень давно! – выдохнул он с едва сдерживаемым порывом, чтобы не воскликнуть. – Я, сын Луизы Савойской, рано потерявший своего отца, герцога де’Валуа, часто спрашивал свою мать, прятавшую от меня его портрет, как выглядит мой отец?! – он смахнул с глаз выступившие слезинки. – И сейчас, вспоминая её рассказы об отце, я знаю: она говорила мне о вас, мессере Леонардо!

В зале наступила такая тишина, что, казалось, люди перестали дышать.

– Маргарита! – обернувшись, позвал Франциск свою сестру, прислонившуюся к спинке трона.

Она отстранилась от него и подалась навстречу королю.

– Да, ваше Величество! – откликнулась она томным, бархатным голосом.

– Маргарита, взгляни на мессере Леонардо: ведь он в точности по описаниям мамы похож на нашего отца!..

В томных глазах молодой красивой женщины затаилась грустная улыбка.

– Вы абсолютно правы, ваше Величество! – тихо прозвучал её ответ.

– Все!.. Слышите?!.. Все, кто сейчас находится в этом зале, должны обращаться к мастеру Леонардо, как к моему отцу! – скользнул взглядом Франциск I по головам всех присутствующих. – Это мой приказ! – его глаза встретились с глазами Леонардо, и в них промелькнула искорка сыновней почтительности. – И позвольте мне, мессере Леонардо, тоже называть вас своим отцом! – прозвучал его голос, словно просьба.

И вновь, в который раз, зал разразился оглушительным ликованием. Леонардо в наступившем шуме чувствовал себя, как одинокий пустынный куст, неожиданно пересаженный в густой лес, зашумевший листвой от сильного порыва ветра: сколько радости в этом звуке, сколько жизни, сколько ощущения счастья! И ему не верилось, что это происходит с ним. За последние годы он заметил, что его душа так износилась переживаниями, что он стал слезлив чуть ли не по любому незначительному поводу. Вспомнив о Джованни Бельтраффио, он и вовсе не сдержал упрямых старческих слёз, выступивших на его глазах: один из его любимых учеников совсем немного не дожил до этой счастливой минуты. Франциск I, увидев его влажные глаза, вновь вплотную подошёл к нему и прежним королевски-величественным жестом взял его за плечи.

– Да, отец, на одного сына у тебя стало больше, ведь всех своих учеников, – насколько я осведомлён, – ты называешь своими сыновьями!.. – улыбнулся он. – Не так ли?

– Да, ваше Величество!

– Франсуа! – поправил его король. – Ваш сын Франсуа!..

– Мой сын, Франсуа! – повторил Леонардо.

– И я очень надеюсь, что такие отношения – отношения отца и сына – мы с вами сохраним навсегда!

– Я буду очень стараться, – поклонился Леонардо королю и через короткую паузу дрожащим голосом добавил: – Франсуа… мой сын…

– Как приятно, после светского, чопорного обращения «ваше Величество» слышать трепетное и нежное «Мой сын»!.. – дрогнул голос короля Франциска; он буквально поедал глазами Леонардо. – Сегодня же отпишу римскому Папе Льву Х благодарственное письмо, что я с его благословения получил самую лучшую награду за одержанную мной победу и возвращение Ломбардии в лоно Франции – тебя, мой отец, Леонардо да Винчи! – он обнял его, потом, повернувшись к музыкантам, громогласно выкрикнул: – Музыку!.. И погромче!.. Сегодня самый лучший день в моей жизни – я нашёл отца!

И музыканты грянули во всю мощь своих инструментов. Королевская свита, приглашённые миланские и павийские сеньоры заликовали и, приглашая дам, закружились в танце. Леонардо по-настоящему чувствовал себя счастливым. За весь день он почти не отходил от королевского трона, ни во время танцев, ни во время торжественного обеда, и находился подле Франциска I. Королевский казначей и нотариус, мэтр Гильом Боро, по приказу короля, успел, пока шло торжество, составить акт зачисления Леонардо на службу французского Двора и выдать ему вперёд до окончания 1515 года семьсот экю; сумму для придворного учёного немыслимую – с тем Леонардо и вернулся из Павийского королевского замка в Милан, обрадовав хорошим известием всех своих близких. Весь оставшийся вечер он самозабвенно рассказывал им, как у него состоялась встреча с Франциском Первым…

**** **** ****

Долгожданная мечта Леонардо о настоящей работе и устройстве на службу в королевский Двор наконец-то сбылась. Он закончил картину Святых «Анны, Марии и младенца Иисуса, играющего с ягнёнком». Франциск I принял её в дар, но, то ли из благородства, то ли ещё из каких-либо человеческих побуждений, заплатил за неё Леонардо в виде повышения ему годового жалования ещё семьсот экю. Далее мастер приступил к завершению других картин: «Головы Иоанна Крестителя», указующего пальцем на небо, которую он переделывал из головы бога Вакха. Переделать её не составляло для него особого труда, так как и в том, и в другом случае ему позировал Андреа Салаино; так что внешность Вакха и Иоанна Крестителя была совершенно одинаковой. Предполагалось написать и вторую картину библейского Предтечи, изображавшего его во весь рост. Вторая картина Иоанна Крестителя для Леонардо была особенно трудна: он писал её, уклонившись от общепринятого изображения того, кто крестил в водах Иордана Мессию. На ней Иоанн Креститель – позировал ему для неё также Андреа Салаино – был изображён сидящим на камне под сенью раскидистого дерева с закинутой ногой на ногу; правой рукой, указывающей на тонкий посох, который он грациозно обнимал левой рукой; на ногах и через локоть правой руки была перекинута верблюжья шкура Святого отшельника. Тело Предтечи, волосы, обрамляющие его безбородое женственное лицо, загадочная, как у Лизы Джоконды, улыбка, и, в особенности, его нежная кожа отдавали такой чувственностью, что Святого хотелось обнять. Картина была закончена ещё только наполовину, но произвела на молодого Франциска I такое впечатление, что, разинув рот, он долго не мог отвести от неё изумлённого взгляда.

– Почему он без бороды и его тело по-девичьи так прелестно?! – не удержался он от вопроса. – Отец, Святые отцы, глянув на неё, обвинят тебя в святотатстве, так как ты изобразил его содомским соблазнителем!.. Никто до тебя ещё не изображал его таким…

– Совершенно верно, мой сын Франсуа, – мягко улыбнулся ему в ответ Леонардо. – Его ещё никто не изображал таким, но обвинить меня в святотатстве могут только лишь непосвящённые…

– Почему?!

– Потому что все художники и иконописцы изображают его таким, каким он был при жизни… Я же пишу его портрет, когда он сидит на камне у входа в долину райского Эдема, обновлённого и прекрасного, потому что в раю все – прелестны!

– Ах, вон оно что!.. Прости, отец, я недальновиден…

Встречи с Франциском I для Леонардо стали обычным и чуть ли не каждодневным явлением. Их дружба крепла с каждым днём. Молодой французский король оказался не только благородным, но и весьма любознательным, что насыщало жизнь Леонардо обновлением. Он чувствовал неугасающий интерес к королю, и когда Франциск I не навещал его несколько дней, то начинал без него скучать. Великий мастер опять возобновил свои изучения в области звуковых волн, аэродинамики и гидродинамики, механических паровых устройств. Король Франциск не интересовался, как его предшественники, верховные правители, конструкциями сухопутных самодвижущихся галер дона Чезаре Борджа, сказав однажды Леонардо, что он слышал об этой легенде, и знает подлинную историю её возникновения. Однако в дружеской беседе он оговорился, что, не прочь бы, иметь в своей армии такие, наводящие ужас на врага, тараны. И Леонардо начал обдумывать усовершенствованную конструкцию сухопутной галеры с паровым механическим двигателем. Благо, что теперь его дни шли спокойно, и ему никто не мешал. По своей наработанной за долгие годы привычке он чередовал виды занятий, чтобы долговременность однообразных действий не сделала работу непривлекательной, унылой и вызывающей отвращение. Наряду с учёными исследованиями он непрерывно продолжал доводить до совершенства уже сделанные картины. Франциск I заказал ему сделать его портрет, но выполнить этот заказ короля Леонардо, к сожалению, не посчастливилось. И как всегда бывало в его жизни, случилось это по воле неожиданно ворвавшегося в неё судьбоносного рока, распорядившегося в ней по-своему: от римского Папы Льва Х пришло письмо – ответ Франциску Первому на его благодарственное послание за Леонардо да Винчи, которое и повлияло на изменение дальнейшего хода его наладившейся, размеренной жизни.

Случилось это в конце декабря 1515 года накануне встречи Нового, 1516-го, года. Король Франциск, получив письмо от Папы, сразу приехал из Павии в Милан, в мастерскую Леонардо. Он был возбуждён, сдержан и озабочен. Таким мастер его ещё ни разу не видел. Пройдя в мастерскую – ученики Леонардо её сразу покинули – король с интересом рассмотрел лежавшие на столе чертежи парового двигателя; затем коротким движением рук извлёк из рукава камзола письмо с гербовой Папской печатью и положил его перед мастером на пергамент чертежа. Увидев письмо, Леонардо так и остался стоять с полуоткрытым ртом, вопросительно уставившись на короля Франциска.

– Да, отец, письмо касается именно тебя! – подавленно вздохнул он. – И в нём Папа Лев Х пишет, что ты, видимо, по своей старой забывчивости перепутал дороги… Тебе надо было прибыть не ко Двору французского короля, а к русскому посольству из Московии, что ожидает тебя в Риме…

– Что?! – настолько удивился Леонардо, что не узнал собственного голоса.

Франциск I достал из пакета письмо, тряхнув, развернул его и, скользнув по нему взглядом, усмехнулся.

– Вот, тут им ясно написано, что он рекомендовал тебе прибыть к русскому посольству, ожидающему тебя в Риме, но ты изменнически покинул Двор Его Святейшества и убыл ко Двору французской короны, за что тебя надо немедленно наказать!.. Он, Папа Лев Х, требует твоей выдачи, отец!

У Леонардо обмякли ноги, и он бессильно опустился на стул. Опершись локтями о стол и охватив голову руками, он, молча, ей покачал, не в силах говорить. Франциск I, видя, что с ним произошло, и как он изменился в лице, – оно помрачнело и состарилось, словно, ещё на десяток лет, – присел на корточки и, прикоснувшись к его руке, чтобы он отвёл её от лица, заглянул ему в глаза.

– Я вижу, отец, что ты что-то скрываешь… Не может Первосвященник Римской Католической Церкви просто так и с такой категоричностью требовать твоей выдачи… Что случилось?

– Поймёшь ли ты меня, мой сын Франсуа, когда выслушаешь? – тяжело вздохнул Леонардо. – Твоя молодость – это только въездная виза в страну опыта, которого так не хватает молодым для глубокой проницательности порой самых, казалось бы на первый взгляд, простых вещей, не говоря уже о сложных…

– Да, мой отец, я молод, и у меня нет богатого жизненного опыта, но у меня есть другое: я умею видеть и чувствовать искренность! – воскликнул Франциск.

Леонардо не сдержался и обнял короля – бархатный берет со страусовым пером упал с его головы – и мастер прижался губами к его волосам. В его глазах опять всплыл эпизод, когда Лев Х высказал ему упрёк, что незаконнорожденный не имеет права на собственную Родину. Из его старческих глаз, в который раз брызнули слёзы.

– Что ещё пишет Понтифик? – отстранился он от короля.

Франциск I, не выпускавший письма из рук, вновь заглянул в него.

– Он пишет, что отправил в Московию к Великому князю Василию Иоановичу своих легатов, монахов-доминиканцев, братьев Шомбергов с целью привлечь русское воинство в Священную Лигу государств против Османской империи и султана Селима, уже завоевавшего Египет и грозящего нашествием и завоеванием Европы… Московии обещано, в случае отвоевания у турков Константинополя, отдать им эту Православную Святыню, второй Рим, на воротах которого когда-то прибил победоносный щит их предок, Великий киевский князь Олег… Обещал также Папа Лев Х выдать Великому московскому князю Василию Иоановичу для строительства в Кремле дворянских палат, соборов и монастырей зодчих, архитекторов, художников и прочих мастеров искусства…– Франциск I замолчал и, скользнув взглядом ниже по письму, продолжил: – А-а… Вот… Вот он пишет, что Великий князь Василий Иоанович выслал в Рим своих послов Дмитрия Герасимова и Никиту Карачарова для рассмотрения договора о вступлении Московии в Священную Лигу… Папа Лев Х упоминает, что с Никитой Карачаровым вы, отец, виделись и разговаривали на встрече Нового 1497 года при Дворе герцога Людовико Сфорца....

– Да, – кивнул Леонардо, вспомнив эту встречу с русским боярином.

– … С Никитой Карачаровым, как пишет далее Папа, – продолжил король, – едут подьячие Посольского Приказа Копыла Илья Потапович, Гагара Евтихий Паиисеевич и Рудомётов Фёдор Игнатьевич для набора в Московию…– Франциск I сделал паузу и, взметнув брови на лоб, скривил губы. – Спаси Господи мой язык от вывиха, но попробую прочитать, что он дословно изложил из посольского письма Никиты Карачарова: «… Добывать в Москву искусных рудознатцев, муролей, – то есть зодчих, – так же мастеров хитрого умения, умеющих и города строить, и палаты ставить, и архитектуру возводить, и знатного знаменщика, – то есть художника, – и оружейника, и лекаря, и олхимея, и органного игреца…» Папа говорит, что нет необходимости отправлять в далёкую северную Московию множество мастеров, когда они и в Италии нужны, а можно обойтись и одним человеком, так как всеми перечисленными качествами обладает учёный флорентинец – Леонардо да Винчи!.. – его голос поник. – И он обещал им отдать тебя!

В памяти Леонардо опять всплыли слова Льва Х, что он, как незаконнорожденный, не имеет права на свою Родину. Он понял, что его догадка о Святых отцах-инквизиторах, готовивших подложных человеческих зародышей для предоставления их в Святом судилище Инквизиции, как свидетельства того, что он собирается выращивать из них воинов дьявола – еретиков, врагов Христианской Церкви – оказалась ошибочной.

«… Произнося слова о моей незаконнорожденности и о том, что я не имею права на Родину, Папа Лев Х подразумевал под этим совсем другую расправу надо мной, – вдруг понял Леонардо. – Зная, что я в Риме, в одно с ним время, перенёс малярию и что моё здоровье подорвано, он решил отправить меня в далёкую северную Московию, прекрасно понимая, что я не перенесу долгого пути и умру по дороге… Таким образом, ни он, ни Святая Инквизиция не запачканы убийством с помощью лжесвидетельства против меня, и дело сделано!..» Он взглянул в глаза Франциска I и сдержанно, с болью в голосе, вздохнул:

– Готов ли ты поверить в то, что я тебе расскажу, мой сын Франсуа?

– Да, отец! – кивнул король.

Леонардо набрал в грудь воздуха и не спеша повёл рассказ.

– Мои беды начались с того времени, когда мой флорентийский учитель Андреа дель Вероккьо предоставил мне возможность написать в его картине коленопреклонённого ангела – он оказался лучше написанных им святых!.. Флорентинцы и флорентийские монахи, глянув на картину, объявили, что ученик превзошёл учителя!.. Я был счастлив, что не уступал в мастерстве Андреа Вероккьо, и с радостью смотрел в будущее, не видя над собой ни одного облачка, а между тем надо мной сгущались чёрные тучи… Через несколько дней после того, как картина была вывешена в монастыре Валлом-брозы, один из учеников Андреа Вероккьо, монашек из монастыря Сан-Марко по имени Джакомо Сантерелли, тайный осведомитель инквизиторов, по его наущению, опустил в почтовый тамбурин Святой Инквизиции, вывешенный на колонне собора Мария дель Фьоре, анонимное письмо, в котором он обвинил меня в содомии… Во Флоренции в то время Тосканой правил король Лоренцо Медичи Великолепный…

– Отец Джованни, то есть Папы Льва Х!.. – воскликнул Франциск I.

– Да.

– А откуда, отец, ты узнал, что анонимное письмо было написано Джакомо Сантерелли?!

– Мой отец, Пьеро да Винчи, из древнего рода нотариусов, имел во Флоренции свою нотариальную контору… Он-то и научил меня, как быстро распознавать почерки, – ответил Леонардо. – На следствии в Святом суде Инквизиции мне показали это письмо, и я сразу узнал, кто этот доносчик… В мастерской Андреа Вероккьо не было такого ученика, манеру которых не только в почерках, но и в написании картин, я бы не знал… Сам-то я обладаю возможностью писать и рисовать с одинаковым успехом обеими руками…

– Я это знаю!.. А что дальше?! – нетерпеливо перебил его король.

– Дальше?.. А дальше состоялся суд, на котором мою вину не доказали, – немного устало от тягостных воспоминаний продолжил Леонардо. – Меня отпустили, и я вышел из зала Святого судилища Инквизиции в никуда…

– Как это понять?!

– Просто: я никому не был нужен! Эти события составили обо мне плохую репутацию, и куда бы я ни приходил предлагать свои услуги, меня всюду отвергали… Семь лет я влачил во Флоренции жалкое существование, пока с помощью одного влиятельного вельможи при Дворе короля Лоренцо Великолепного, виконта Марко Оспелле, относившегося ко мне с симпатией, не решилась моя участь. Он замолвил перед королём за меня слово, и тот своей королевской волей отправил меня в Милан к герцогу Людовико Сфорца на службу придворным музыкантом… Да, действительно, смешно, – согласился Леонардо, увидев на губах Франциска I улыбку. – Но это были для меня самые лучшие годы моей жизни! Я творил, работал, занимался наукой! Я создал подводный колокол, позволяющий путешествие под водой; изобрёл крылья, способные делать человека легче воздуха и нести его, словно птицу, над землёй!.. Я сделал много открытий в медицине и ещё в самых разных областях науки… Но, – перевёл он дыхание и развёл руками, – ничего не бывает долговечного… Пришло время, когда спокойное течение жизни закончилось, и на смену спокойствию пришла череда катастроф… Всё началось с того, что хорошее ко мне отношение герцогини Беатриче д’Эсте, супруги герцога Людовико Сфорца, вызвало у него ревность. И он под предлогом приобретения картин из хранилищ дворца Лоренцо Медичи – на тот момент уже разорённого флорентийскими республиканскими демократами, поднявшими против него восстание, – отправил меня во Флоренцию, зная о том, что злейшим моим врагом там является послушник монастыря Сан-Марко фра Марио Сантано и Священное воинство фра Джироламо Савонаролы. Он, по-видимому, возлагал надежду, что Марио Сантано и Святой отец фра Джироламо убьют меня!..– Леонардо грустно усмехнулся. – У Савонаролы к тому времени имелось множество письменных донесений из Ватикана от его тайных кубикулариев о разврате Папы Александра VI Борджа, его кровосмешении с дочерью Лукрецией и прочее, прочее, прочее… Это и явилось причиной того, что надеждам Людовико Сфорца не суждено было сбыться… Когда я приехал во Флоренцию, в тот день к городу подошли войска Папы «Арабиатти» с требованием, чтобы настоятель монастыря Сан-Марко, фра Джироламо Савонарола, добровольно прибыл в Рим, во дворец Ватикана, к Александру VI и публично отрёкся от оскорблений в адрес Папы… Савонарола отказался выполнить требование Церковных войск, и тут завертелось, закружилось и началось такое…

– Я слышал, отец, что ты в тех событиях принимал участие?

– Да! Участие в них для меня, слава Богу, закончилось благополучно… Впрочем, эти события стали началом более опасных… – Леонардо замолчал и потупил взгляд в одну точку на чертеже, лежащем на столе, вспоминая события минувших лет; Франциск I терпеливо ждал продолжения. – Да… О чём это я?!.. На чём я остановился?! – тряхнул головой Леонардо.

– Ты сказал, отец, что события во Флоренции стали началом других, более опасных…

– Да, именно так… Твой предшественник, король Людовик XII, как ты знаешь, вместе с сыном Папы Александра VI, доном Чезаре Борджа, пошёл войной на Ломбардию и отвоевал её у герцога Людовико Сфорца…

– Мне рассказывали, отец, что именно в то время ты и познакомился близко с герцогом Валентино…

– Ты хорошо осведомлён, мой сын Франсуа, – мягко улыбнулся Леонардо. – Стоит ли тебе рассказывать об этом коротком периоде моей жизни, когда я состоял у него на службе…

– Я знаю, что ты делал географические карты и создавал оружие для его завоеваний, – изящным жестом Франциск I разгладил усы. – И за это потом тебя преследовали почти все – до меня – верховные правители…

– Да, это абсолютно верно!

– А, правда, что он ловил каждое твоё слово и выполнял все твои указания?! – восторженно воскликнул Франциск I.

Леонардо, глядя на его горящие глаза, от души рассмеялся.

– Нет, это преувеличение! – высказался он, чувствуя от исходившей от короля доброты душевное облегчение. – К моим советам, конечно, дон Чезаре Борджа прислушивался, – это точно! – но чтобы он ловил каждое моё слово и выполнял все мои указания, это неправда!.. Я скажу больше: дон Чезаре Борджа при всех своих чудовищных пороках имел острый проницательный ум и, как это не покажется странным, великое сердце! Он умел не только уничтожать врагов, но и благородно поступать с побеждёнными…

– Твой слуга Баттисто Вилланис, бывший его кондотьер и телохранитель, любит рассказывать моим дворецким, когда я приезжаю к тебе, о том, как по твоему совету гонфалоньер Римской Католической Церкви, герцог Валентино, подковывал своего коня золотыми и серебряными подковами, и это спасло жизни десяткам, а может быть, и сотням тысяч итальянцев…

– Я накажу своего слугу за то, что он лишил меня возможности похвастаться перед тобой таким достижением, мой сын Франсуа! – с беззлобной досадой, усмехнувшись, покачал головой Леонардо.

Франциск I тоже улыбнулся его шутке. Мягкий, тёплый разговор со старцем, называть которого «отцом» стало для него привычно, раскрепостил его, сделал ещё более чутким и сердечно добрым. Он слушал рассказ Леонардо, и у него в голове не укладывалось, что у человека может быть такая головокружительная судьба. Ни одно человеческое воображение не способно создать историю человеческой жизни, какая ему уготована от рождения: перед королём сидел человек, не имевший специального университетского образования и без звания учёной степени, которого у него, разумеется, и не могло быть, потому что он вмещал в себя знания десятков университетов; человечеству в голову не могло прийти, что миру может явиться столь яркий пример вселенского разума, а потому оно и не позаботилось об учёном звании для таких исключительных людей, каким являлся Леонардо да Винчи. Франциск I, воспитанный матерью Луизой Савойской в духе романтического рыцарства и мечтавший о завоеваниях, сейчас, слушая мудрого старца, видел мир другими глазами. Он и не подозревал, что помимо рыцарства и пылкой влюблённости в жизни так много интересного. Оказывается, мир можно завоёвывать не только храбростью и мечом, но и знаниями и великим созиданием, – подобно капле Святой воды, способной очистить помутневшую воду, – так знания помогут его стране стать просвещённой и укрепить её авторитет в мире. Слушая Леонардо, он всё больше и больше сходился во мнении, что – нет! – он никому его не отдаст. Папа Лев Х для русского посольства наберёт других мастеров.

А между тем Леонардо, рассказав о его взаимоотношениях с Папой Юлием II, как он покидал Рим под крики проклятий и улюлюканье толпы; о том, что с ним приключилось во Флоренции, когда он поступил на службу республиканского Совета Десяти под руководством гонфалоньера Яснейшей Республики сеньора Пьеро Содерини; подвёл свой рассказ к последним и, наверное, наиболее важным событиям в его жизни, заставившим его отказаться от Родины и приехать ко Двору французского короля.

– … Из Флоренции, уйдя со службы гонфалоньера Пьеро Содерини, я снова выехал в Милан, – неторопливо и по-старчески размеренно продолжал Леонардо. – На этот раз я поступил на службу герцога Максимилиано Сфорца или, как его ещё звали, Маленького Моретто, сына герцога Людовико Сфорца, которого посадил на трон Медиоланского Двора, – изгнав из Ломбардии с помощью Священной Лиги твоего предшественника, короля Людовика XII, – Папа Юлий II… Взойдя на французский трон после смерти Людовика XII, мой сын Франсуа, ты пленил Маленького Моретто…

– … вернув Ломбардию Франции! – закончил за него фразу Франциск I.

– Да, – вздохнул Леонардо. – Моретто, как и его отец, был неглуп, но отличался от родителя непомерной беспечностью, что его и сгубило… Впрочем, сын вполне стоил своего отца, но я сейчас не об этом, – задумавшись, вновь устремил он взгляд в одну точку на лежащем перед ним чертеже. – Устроившись на службу к герцогу Максимилиано, я почти в то же самое время встретился со своим давним другом детства Галеотто Сакробоско, мечтавшем с ранних лет создать эликсир жизни, чтобы осчастливить им людей… Эликсир он не создал, а вот жизней загубил много!.. О-о!.. Это великий мошенник! – покачал головой Леонардо. – Он стал сказочно богат!.. Алхимия для него сделалась ремеслом фокуса, за что человеческое суеверие прозвало его чародеем и колдуном, а Инквизиция сбилась с ног, разыскивая его… Поймать она его не поймала, – да и как его поймаешь, когда его покровителем стал сам римский Папа Лев Х, – а вот его племянницу и няню племянницы Святые отцы, видимо, в отместку за него возвели на костёр…

– Как римский Папа? – не дал договорить ему Франциск. – Неужели сам Лев Х стал его покровителем? – поползли у него брови вверх.

Леонардо, видя его непомерное удивление, горько усмехнулся.

– Да, мой сын Франсуа, ты молод и многое, что происходит в человеческом обиталище мира, тебе кажется невероятным и пока ещё не умещается в твоём, начинающем своё совершенствование, сознании… – глубоко вздохнул он. – Но уверяю тебя, что невероятность – это вечный и, главное, самый обычный спутник человечества, потому что она результат постоянного противоречия в людской среде… Кстати, только благодаря этому противоречию, рождаются самые невероятные и великие открытия!.. По всей вероятности, Папа Лев Х, как глава Римской Католической Церкви, Первосвященник Христианства и наместник Бога на земле, увидев перед собой богатого еретика, за которым гонялась Святая Инквизиция и вся его Апостолическая Курия, счёл его появление перед собой – из простой жадности – не как дьявольский призрак колдуна-чародея, а как ангельское появление золотого источника для его земного блаженства. Наверняка он объявил всем своим прелатам, что, так как он наместник Бога на земле и пути господни неисповедимы, то данной ему Богом гениальным талантом видеть его божественный промысел, он узрел это сразу, как только увидел перед собой мнимого для всех «чародея», и узнал его по исходившему от него «ангельскому» сиянию»!.. А если серьёзно, – увидел Леонардо на губах Франциска I улыбку, – то политика и деньги – это неразлучная супружеская пара, способная абсолютно на всё: соблазнять, склонять к предательству, толкать на убийство, клеветать на невинность, опошлять красоту, стравливать любящих… А Папе Льву X, конечно же, для воплощения многих замыслов, каковые у него, несомненно, имеются, необходимы деньги!.. Да, мой сын Франсуа, человеческая мораль столь скользка и изворотлива, что нет такой области духа, которую она бы не могла извратить в угоду алчной, всепожирающей лжи!.. Чистота истины и искренность – всегда оставались только доброй волей человека…

– Можешь не продолжать, отец! – гневно выкрикнул Франциск I; поднявшись с корточек, он заходил по комнате вдоль длинного рабочего стола Леонардо. – Я догадываюсь, о чём дальше пойдёт твой рассказ… Мои дипломаты из Ватикана докладывают мне, какие гонения устраивает Лев X в Германии на философа, доктора богословия Мартина Лютера, проповедующего, что Иисус Христос заповедовал людям Евангелий, а не индульгенции римского Папы!.. Владыка Церкви, тот, кто должен защищать праведника, а грешника обличать, занимается беззаконием…

– Не обо всём ты догадываешься, мой сын Франсуа, – остановил его Леонардо. – В племянницу Галеотто Сакробоско, Кассандру, которую прелаты Льва Х сожгли на костре, был влюблён мой ученик Джованни Бельтраффио!.. Бедный мальчик… – тяжело вздохнув, покачал он головой. – Они его убили! И подбирались ко мне, чтобы убрать всех свидетелей, способных обличить Папу за связь с еретиком…

– Как убили?! – потерял голос от возмущения Франциск I.

Из глаз Леонардо брызнули слёзы.

– Они сначала его долго били, потом повесили, – угрюмо ответил он. – И это случилось именно в то время, когда я находился в приёмных покоях римского Папы, ожидая его аудиенции…

В глазах Франциска I вспыхнули искры ярости, губы затряслись, лицо исказилось гримасой страшного гнева. Леонардо, опустив голову, не видел, что с ним происходит. Он плакал.

– Они убили его!.. Убили! – в сердцах повторял он, роняя слёзы. – Убили одного из самых добрых людей на этом свете!.. Любовь, оказывается, не может умирать наполовину… Почему же тогда я живу? – тихо причитал он, вспомнив Лизу Джоконду.