Текст книги "Леонардо. Жизнь и удивительные приключения великого флорентинца. Книга 3"

– Точно! Исчез!

– А почему?

Шарль д’Амбуаз растерянно покачал головой.

– Не-ет… Не знаю, – пробормотал он.

– Ответ на самом деле прост: я думаю, что кондотьеры несли с собой в походных мешках обычную крестьянскую одежду, – продолжил Леонардо размышления вслух. – Зайдя в горы и удалившись в глубь них, они так же ночью скинули с себя воинские доспехи, закопали их в землю вместе с походным оружием; потом переоделись в крестьянскую одежду и под видом селян разошлись в разные стороны по окрестностям рассказывать о спрятанном в Апеннинах невиданном и необыкновенном оружии, изобретённом Леонардо да Винчи!.. Им посчастливилось вытянуть жребий жизни, остаться в живых и до конца исполнить свой долг перед теми, кого жребий привёл на корабли в Порто-Чезенатико, и кому уже не видеть ни земли, ни света…

– Ваши слова звучат пугающе таинственно!..

– Обыкновенно! – скользнул Леонардо взглядом по Шарлю д’Амбуазу. – Корабли с самоходными галерами, – или таранами, крепостями и пауками, как ещё называют те, кто их видел, – находятся, ваша Светлость, на дне Средиземного моря!.. Там же и чертежи, потому что после низложения из гонфалоньеров Римской Католической Церкви дон Чезаре Борджа не желал, чтобы его оружием воспользовались его враги!.. И его верные кондотьеры утопили это оружие на кораблях вместе с собой!.. Поверьте мне, сеньор д’Амбуаз, я хорошо знаю герцога Валентино, и у меня нет никаких иллюзий по поводу того, что так оно и было!.. Вот почему я говорю, что ничем не смогу вам помочь. В горах Апеннин вы никогда не отыщете оружия Борджа-да Винчи, потому что его там нет, и никогда не было, а моего водолазного колокола недостаточно, чтобы достать его со дна моря!

– Но вы можете заново воссоздать это оружие, – возразил Шарль д’Амбуаз.

– Для этого потребуется много времени…

– А мы вас никуда не торопим!

Леонардо в упор, исподлобья, посмотрел на французского правителя, постучал пальцами по столу и кивнул.

– Я подумаю, – сделав над собой усилие, ответил он.

Шарль д’Амбуаз не удержался от самодовольства, и его губы опять в очередной раз слащаво растянулись приторной улыбкой.

Встав из-за стола и поблагодарив за вкусное угощение, Леонардо не стал больше задерживаться в этих кричащих роскошью и давящих на него апартаментах верховного правителя Ломбардии и торопливо покинул миланский замок…

Г Л А В А 8.

Разговор с Шарлем д’Амбуазом подвиг Леонардо глубже осмыслить его собственные изобретения. Он понял, что недооценивал их значение. Слушая французского наместника, он остро ощутил, насколько правители разных провинций и стран серьёзно относятся к созданному им оружию и насколько сильно их желание завладеть им. «Флорентинцы, скорее всего, тоже ждали от меня такое подношение, – анализируя некоторые моменты своей жизни во Флоренции, сделал он вывод. – Но, не дождавшись, поступили, как преступники… Впрочем, что при Лоренцо Великолепном, что при гонфалоньере Пьеро Содерини, – дело, видать, не в них, а в человеческих судьбах!..»

Возвратившись из Кастелло ди Порта-Джовиа после встречи с Шарлем д’Амбуазом, Леонардо немедленно засел за разбор всех своих изобретений, – созданных и не созданных – изображённых им в чертежах. В беседе с Шарлем д’Амбуазом он не сказал правды о чертежах сухопутных таранов – они оставались в его архиве – потому что не мог себе представить, чтобы вновь созданное им оружие служило тем, кто собирался им убивать «проклятых итальянцев», его соотечественников; к тому же он хорошо понимал, что этого ему не простил бы и дон Чезаре Борджа, с которым он всё-таки надеялся встретиться. И уж, конечно, над всем перечисленным стоял суд собственной совести – и его-то Леонардо боялся больше всего, так как ему страшно было даже представить, что он мог поступить с соотечественниками, как Иуда. Видя, как в его Академии – её так и не закрыли – шарлатаны разных мастей делают дешёвые поделки, выдавая их за его работы; как французы – позже он узнал, что и швейцарцы, и австрийцы, и немцы, и турки, выдававшие себя за купцов, – в Апеннинах разыскивают мнимое оружие Борджа-да Винчи, Леонардо ещё и ещё раз усложнял и зашифровывал в чертежах все созданные им изобретения. «…Время для них ещё не наступило, – размышлял он на полях пергаментов. – В условиях междоусобных войн, когда народ бессмысленно гибнет от мелочных провинциальных диктаторов, желающих захватить власть в свои руки, чтобы нажиться на его крови, оно послужит не защите моего государства, а его уничтожению…» И только спустя пятьсот лет пытливые умы расшифруют его чертежи, воссоздадут по ним изобретённые им механизмы, и окажется, что все они замечательно работают, что первым осуществил полёт человечества на крыльях всё-таки великий флорентинец Леонардо да Винчи, а не, как принято считать, братья Райт, построившие первый планер.

Он трудился день и ночь без устали, опасаясь, что подосланные кубикуларии заинтересованных правителей из разных держав у него могут выкрасть его документы, что Шарлю д’Амбуазу придёт в голову нагрянуть к нему с обыском; что на его дом налетит «неведомый ураган» и разметает его пергаментные свитки по всему свету. В общем, у него было много причин опасаться за судьбу своих изобретений. Трудясь над чертежами, Леонардо не замечал, как быстротечно летит время. Его ученики получили большой заказ на роспись только что построенной на улице Делла Винья, у дворца Карманьола, церкви Сан-Маурицио. И если бы не эта работа, то им пришлось бы голодать, потому что наместник французского короля Людовика XII, сеньор Шарль д’Амбуаз, лишь формально зачислил Леонардо и прибывших с ним учеников на службу. Обязав их воздвигнуть в Милане арку в честь победы французов над венецианцами в битве при Аньяделло, жалования ему не назначил. Разумеется, для Леонардо это не стало каким-то чрезвычайным ударом. Он давно видел, что Шарль д’Амбуаз добивается от него той же покорности, что и флорентийские правители, ожидая от него создания для французской армии самоходных галер. Ради этого он даже первоначально сделал ему небольшое одолжение: выписал пропуск на повторное исследование месторождений, разрешающий продвижение в Альпы на север чуть дальше долин Ломеллины, видимо, опасаясь, что мастер всё-таки может самовольно покинуть Милан и границы Ломбардии. Леонардо, чтобы Шарль д’Амбуаз первым сделал шаг к нему навстречу и, разогнав шарлатанов, закрыл Академию, тянул время и на создание оружия согласия не давал. Он занимался обработкой чертежей, помогал Матурине и Зороастро возделывать у дома апельсиновый сад, благоухающий весенним цветением; приводил в порядок запущенный виноградник, подаренный ему герцогом Людовико Сфорца; начал, не торопясь, работать над возведением арки в честь победы Людовика XII над венецианцами в битве при Аньяделло. И всегда, всюду и везде он не забывал проводить наблюдения и изучать природу во всех её проявлениях. Иногда обыкновенный виноградный лист мог заставить приковать его внимание к себе на длительное время, так что Матурина и Зороастро махали на него рукой, понимая, что более проку от него в работе на винограднике не будет. А Леонардо стоял в тени переплетённых стеблей виноградника и с благоговением разглядывал прожилки листа, сравнивая их либо с кровеносными сосудами, либо с тянущимися от головного мозга внутрь человека нитями осязания – нервами; и каждое дерево, цветок или травинка для него были неиссякаемыми источниками интереса. Углубляясь в их изучение, он постигал, что просторы науки гораздо шире, чем долины Ломеллины, куда он часто ходил гулять, и очень сожалел, что человеческая жизнь так коротка, что невозможно за её короткий промежуток постигнуть большего…

**** **** ****

Пропуск, выданный Шарлем д’Амбуазом, не позволял Леонардо отправиться в Наварру. Из-за не прекращающейся войны французов с венецианцами в Ломбардии был введён строгий порядок комендантского надзора, поэтому никуда без специально выданных документов нельзя было отправиться. Любая неосторожность – такая, например, как потеря пропуска, – могла привести человека во время путешествия к трагическим последствиям. Французские солдаты и ломбардийские пограничные доганьеры ловили всех, кто бродил по дорогам Ломбардии, и казнили без разбора, не выслушивая обречённых и не вдаваясь в подробности указанных ими причин, по которым они остались без документов. Леонардо такое положение вещей не пугало. Он по-прежнему всё ещё был очень силён, подвижен и тренировок не прекращал. К дону Чезаре Борджа в Наварру он планировал отправиться сразу после того, как закончит заниматься обработкой чертежей. Учеников, Матурину и Зороастро Леонардо думал оставить в Милане. Для такого опасного путешествия они не годились, и он не хотел рисковать их жизнями.

В конце мая к нему пожаловал неожиданный гость, мальчик лет одиннадцати-двенадцати, в одежде французского покроя, говорившей о её носителе, что он является, по меньшей мере, придворным слугой очень знатного вельможи или пажем из королевского дворца. Леонардо в это время сидел в своей исследовательской студиоло и занимался чертежами, когда Андреа Салаино постучал в дверь и сообщил, что к нему пожаловал странный гость. Пропустив его вперёд себя в студиоло, Андреа удалился, а Леонардо вопросительно уставился на этого миловидного темноволосого и черноглазого мальчика.

– Вы мессере Леонардо да Винчи? – недоверчиво спросил он ещё не сломавшимся детским голоском.

– Вынужден огорчить тебя, красавец: это и вправду я! – зло, прищурившись, улыбнулся ему по-доброму Леонардо.

– А почему огорчить? – мелькнул испуг в глазах мальчика.

– Потому что, увы, учеников я не принимаю, да и мал ты ещё… Оттого-то и вынужден огорчить!..

Маленький гость с облегчением вздохнул, и его губы расплылись радостной улыбкой.

– Нет, мессере Леонардо, я пришёл к вам не для того, чтобы просить вас принять меня в ученики… Я пришёл к вам по поручению принцессы Шарлотты д’Альбре! Она приехала в Милан по приглашению сеньора Шарля д’Амбуаза и сейчас гостит в его резиденции замка Кастелло ди Порта-Джовиа… Это она прислала меня к вам!

– Принцесса Шарлотта д’Альбре, – задумчиво пробормотал Леонардо. – Что-то знакомое… Где я мог слышать это имя?

– Она недавно вышла замуж за герцога Валентино!.. А я его паж, меня зовут Джуанико!

– Ах, да… Точно! – шлёпнул Леонардо себя по лбу пятернёй. – Ну да… От Шарля д’Амбуаза я и слышал о ней!.. О том, что герцог Валентино, пользуясь якобы… Тьфу!.. – сплюнул он в сторону. – Чарами моей обветшалой бороды, соблазнил их французскую принцессу!

– Да! Он так и говорит! – весело рассмеялся Джуанико.

Леонардо взял его за плечи и подтянул к себе.

– Ну, а как живёт твой хозяин? – взглянул он прямо ему в глаза.

Джуанико резко перестал смеяться, и его лицо опечалилось.

– Он больше не живёт, мессере Леонардо, – тяжело вздохнул он.

Улыбка с губ Леонардо слетела так же быстро, как прекратился смех мальчика.

– Как не живёт? – почти бездыханно произнёс он.

– Так… Не живёт…– дёрнул мальчик руками в разные стороны.– Французы убили его в битве при Виане!.. Он завещал вам вот это… – и Джуанико, достав из глубоких карманов широких пажеских штанов две подковы, золотую и серебряную, протянул их Леонардо. – Моя госпожа, принцесса Шарлотта д’Альбре, прибыв сюда, в Милан, сразу отправила меня к вам с ними и просила передать, чтобы вы молились за душу её покойного мужа герцога Валентино, всегда вспоминавшего о вас, как о человеке бесконечной добродетели, которому в Италии обязаны жизнью десятки, а может быть, и сотни тысяч жителей, даже не подозревающих об этом… А сам герцог Валентино всегда молил Бога о том, чтобы Он ещё раз дал ему возможность встретиться с вами! – вырвался из горла мальчика несдержанный всхлип. – Увы, этого уже никогда не произойдёт…

Леонардо сидел мрачнее тяжёлой осенней тучи: ещё одна потеря. Он держал в руках подковы, смотрел на них и чувствовал, что весь его организм сопротивляется и не хочет верить в то, что слышит. «Боже! Какая невыносимая острая боль в сердце от таких потерь!» – взялся он рукой за грудь; его покачнуло.

– Что с вами, мессере Леонардо?! – испугался Джуанико, видя, что ему плохо.

Он хотел крикнуть на помощь, но Леонардо жестом остановил его порыв.

– Как погиб дон Чезаре? – с трудом выдохнул он.

– Его покинули наёмники во время сражения, и он был загнан французами в русло высохшей реки, то есть его конь, скакавший по краю обрыва, оступился и упал туда вместе с ним…– вытер Джуанико рукавом камзола выступившие на глазах слёзы. – Там французы его настигли и пронзили больше чем двадцатью копьями!..

– По краю пропасти…– пробормотал Леонардо, вспомнив, как он однажды объяснял герцогу Валентино закон чередования.

– Обрыва, – поправил его Джуанико. – Отряд наваррцев только ночью смог выйти на его поиски… Я был среди них и сам опознал герцога! Он был без одежды, совершенно голый… Над ним, мёртвым, бомонские кондотьеры долго издевались, и его тело было изуродовано до неузнаваемости…

– Доблестный герцог! – глубоко, с кивком головы, вздохнул Леонардо. – Он погиб, как и мечтал: в битве с французами за освобождение Италии! Вот кто, имея обнажённые ранимые чувства, возвысился над ними, воспринимая политику, как научный, глубоко проницательный разум… Останься он в живых – он много смог бы сделать для благополучия Италии!

– Мессере Леонардо!

– Да, Джуанико!

– Принцесса Шарлотта просила меня передать вам ещё вот этот документ, – достал он из-за пазухи крохотный пергаментный свиток.

– Что это? – взял его в руки Леонардо.

– Проездная виза в замок Ла-Мотт-Фельи, где похоронен герцог Валентино, – ответил мальчик. – Виза пожизненная, поэтому вы можете приезжать туда в любое время. Принцесса с удовольствием окажет вам приём, мессере Леонардо!

– Передай ей, Джуанико, мою огромную благодарность!

Мальчик поклонился и, молча, вышел, оставив Леонардо грустить в печальном одиночестве. В очередной раз всё рухнуло: планы, надежды, мечты… В прошлом году он потерял Лизу и Катарину. От мореплавателя, флорентинца Америго Веспуччи, пришло письмо о кончине Кристофера Колумба, к которому, несмотря ни на какие скверные слухи о нём, – так как сам всё время находился в круговороте грязных сплетен – Леонардо относился с должным уважением и считал его смерть большой потерей для себя. И вот ещё одно неприятное подношение судьбы: не стало дона Чезаре Борджа, герцога Валентино. Тяжёлая утрата. Леонардо не знал, что теперь делать. Во Флоренцию он вернуться не мог, а прислуживать в Милане наместнику французского короля Людовика XII не хотелось. Леонардо пребывал в полной растерянности. Повинуясь инертному движению, он, чтобы не углубляться в вертеп невыносимой печали, сопровождавшей его последнее время, продолжил работу над чертежами, возведением арки и научными исследованиями, полагаясь на божественное проведение, что оно, в конце концов, укажет ему в долине жизни выбор правильного пути.

Из Флоренции ему приходили письма от Пьеро Мартелли. Он писал, что после отъезда Леонардо начало сбываться его предсказание в отношении гонфалоньера Пьеро Содерини. День ото дня росло недовольство флорентинцев его правительством демократов Совета Десяти и Совета Синьории. Их постоянные налоговые поборы под предлогом войны с пизанцами довели горожан до крайности. На сторону простых горожан стали переходить и знатные сеньоры Флоренции, недовольные политикой и руководством верховного гонфалоньера Яснейшей Республики. Сандро Ботичелли, один из светил флорентийского искусства живописи, имевший при правлении рода Медичей достаток и уважение, при Содерини впал в крайнюю нищету. Леонардо очень почтительно относился к нему и, хоть сам не пользовался положительным вниманием Лоренцо Великолепного, доброе отношение короля к художнику считал заслуженным. Каждую весну, работая в апельсиновом саду, благоухающем необыкновенным ароматом цветения, он вспоминал картину Сандро Ботичелли «Рождение Весны», написанную им для Лоренцо Великолепного и бесследно исчезнувшую после свержения с престола короля и разграбления королевского дворца Медичей*. На ней Ботичелли изобразил Весну и нимф в образе красивых, соблазнительно-чувственных девушек, прикрытых белыми прозрачными накидками, на фоне цветущего апельсинового сада и распускающейся цветами природы. – *Картина «Рождение Весны», или, как её ещё называют, «Приход Весны», была найдена только спустя четыреста лет, во второй половине XIX века, на загородной королевской вилле Кареджи, где после изгнания из Флоренции жил и умер Лоренцо Великолепный. Картина была найдена в одном из тайных подвалов виллы и сейчас является достоянием музея Уффици.

Бедный, несчастный Сандро Ботичелли умер в 1510-м году от крайней нищеты и голода.

Его смерть в душах простых флорентинцев отозвалась глубоким переживанием. Знатные горожане, не желая больше видеть правителем Республики гонфалоньера Содерини, обратились с письмом к римскому Папе Юлию II с просьбой изгнать его из Флоренции, а на место правителя Тосканы вернуть сыновей короля Лоренцо Великолепного: Джулиано и Джованни Медичи. Леонардо, читая письма Пьеро Мартелли, видел, что в его долине жизни вновь грядут перемены…

Ч А С Т Ь 2.

Незаконнорожденный не имеет Родины.

Г Л А В А 1.

И вот долгожданные перемены случились. Причём гораздо большие, чем ожидал Леонардо: римский Папа Юлий II создал Священную Лигу освобождения Италии, призвав в неё наёмные войска швейцарцев и легионы испанского короля Фердинанда Католического. Совместно с Церковными войсками Римской Католической Церкви они вошли во Флоренцию и изгнали из неё демократическое правительство Совета Десяти вместе с его верховным пожизненным гонфалоньером Пьеро Содерини. Он с позором бежал в город Рагузу. Все сеньоры, входившие в Совет правительства, тоже спасли свою жизнь, покинув Флоренцию. Бежал из неё и секретарь гонфалоньера Николо Макиавелли. Он укрылся в небольшом горном городке на римской дороге под названием Сан-Кашьяно, откуда были родом его родители. Отвоевав Тоскану у демократов и избавив её от французского протектората, Священная Лига вернула править Флоренцией сыновей Лоренцо Великолепного: Джулиано и Джованни. Королём избрали Джулиано Медичи. Но на этом Священная Лига посчитала незавершённой свою освободительную миссию и в том же 1510-м году двинулась на Ломбардию. Вход её войск в Ломбардию и Милан был стремителен. Небольшой отряд французов не мог помешать их продвижению, и наместнику французского короля Людовика XII, сеньору Шарлю д’Амбуазу, пришлось покинуть Милан. На герцогский престол Священная Лига вернула старшего сына герцога Людовико Сфорца, Максимилиано Моретто, находившегося при Дворе германского императора, куда отправил его отец герцог Людовико Сфорца ещё в 1499-м году, когда встретился с германским императором Максимилианом в австрийском городе Инсбруке. Моретто, узнав о том, что Леонардо в Милане, и вспомнив, как мастер чудесным образом обустраивал праздники в эпоху правления его отца, сразу призвал его к себе на службу; опять-таки в качестве устроителя празднеств. Надежда Леонардо на то, что перемены обернутся для него к лучшему, не оправдались. Он с содроганием вспоминал, как ему приходилось во время правления Людовико Сфорца заниматься изобретательством развлечений аристократии миланского Двора, что опустошало его душу и отравляло сознание, поэтому от предложения герцога Моретто он вежливо отказался. Новому правителю Милана не удалось его уговорить даже посулом большого денежного жалования. Леонардо остался непреклонен. Видя несговорчивость мастера, Моретто поручил ему переделать триумфальную арку, возведённую им в честь победы французского короля Людовика XII над венецианцами в битве при Аньядело, в триумфальную арку победы Священной Лиги над войском Людовика XII – и с тем отослал от себя.

Леонардо, как всегда, с математической точностью рассчитав все параметры будущего сооружения, неторопливо приступил к его строительству. Проработав над ним до лета 1511-го года, он жалования от герцога Максимилиано Моретто так и не получил, а очередные события, произошедшие в его жизни, заставили его оставить арку незаконченной. В начале июня по Милану прошёл слух, что, якобы, из Константинополя ко Двору герцога Максимилиано возвращается грек Деметрий Халкондила, философ, служивший при его отце герцоге Людовико Сфорца просветителем древней мудрости Платона и бежавший из Милана в 1499 году от французов. Леонардо не раз встречался с ним, но чем больше его узнавал, тем больше от него удалялся, считая, что Деметрий Халкондила лишь мастерски изображает из себя философа, во всех своих словах подражая и имитируя его современника, философа-неоплатоника Гемиста Плетона, не утруждая себя глубоким изучением философского учения великого древнегреческого мудреца.

– На рыночной площади Бролетто горожане поговаривают, что с философом Халкондилой едут прорицатели тайных знаний, – за ужином в домашней уютной обстановке рассказывал Джованни Бельтраффио всем собравшимся за столом то, что ему довелось услышать на рыночной площади от знакомых школяров, когда он помогал Матурине закупать продукты. – Они умеют заклинаниями вызывать из лесных цветков нимф; из воды – сирен; из драгоценных камней – диомей; из звона золотых колец являть чудесный лик девушки по имени Эхо, влюбившейся в красивого юношу Нарцисса и высохшей от любви к нему так, что от неё остался только один голос; а из острия лезвия ножа они даже вытягивают кожу Святого апостола Нафанаила, с которого она была снята палачом с помощью мясного разделочного тесака! – говорил Джованни, понизив голос от суеверного страха перед таинством необъяснимых чудес. – А римскому Папе Юлию II перед тем, как он создал Священную Лигу освобождения Италии, они явили образ римского Папы Льва I Великого, остановившего продвижение на Рим варварских полчищ гуннов под предводительством Атиллы!.. Имена этих прорицателей: Галео, Кассия и Сидонерия!

У Леонардо брови мгновенно взметнулись на лоб, но тут же вернулись на своё прежнее место. От Джованни Бельтраффио его реакция не укрылась.

– Учитель! – неуверенно вновь подал он голос. – Я тоже подумал, что это мессере Галеотто Сакробоско, его племянница Кассандра и её няня, тётка Сидона… Я вижу, что и у вас промелькнула та же догадка!..

– Да, – кивнул Леонардо. – Но вряд ли это они…

– Почему?

– Потому что много времени миновало с тех пор, как они покинули границы Ломбардии и Италии… Этот срок достаточно хорошо доказывает, что полученные мошенничеством деньги из казны герцога Людовико Сфорца они употребили с пользой для дела. И сейчас, скорее всего, они процветают в какой-нибудь из далёких стран под видом благочестивых торговцев… Нет, я не допускаю, чтобы, взявшись за старое, они вернулись обратно в Италию, – махнул рукой Леонардо. – Да к тому же демонстрировать прорицательство римскому Папе Юлию II – это верх безумия!.. Судя о ревностном отношении Понтифика к христианству, он и без прорицательства, только за одно упоминание об этом, отправит на чистилищный костёр кого угодно, будь это даже апостол Павел, если представить, что Святой ненароком получит беспамятство от солнечного удара и вернётся к традиции фарисейства, в которой он был воспитан в городе Тарсе как язычник!

– Но явление из цветов нимф, – возразил Бельтраффио, – из драгоценных камней – диомей…

– … а из звона золотых колец – лик красавицы Эхо! – с восторгом к его словам добавил Андреа Салаино.

– Да! Согласен, что вытягивание из острия лезвия ножа кожи Святого апостола Нафанаила очень напоминает выуживание из листьев растений дурдал, – усмехнулся Леонардо. – Но нынешнее время изобилует мошенниками подобного рода, поэтому я сомневаюсь, чтобы это были они, хотя по оригинальности чародейств – очень похоже на них!.. Джованни, ты добрый человек и не можешь забыть тот, оставшийся в твоём сердце огонёк, подаренный тебе Кассандрой! Ведь так?!.. Я вижу, как трепетно ты хранишь память о ней…

– Вы тоже, вон, не расстаётесь с портретом моны Лизы Джоконды и, уединившись в своей комнате, разговариваете с ней, как с живой, – угрюмо буркнул в ответ Джованни. – Мы каждый вечер это слышим!..

– Я не знал, что мешаю вам засыпать!.. Хорошо, я буду разговаривать с ней потише, – ничуть не обиделся на него Леонардо. – Да, ты правильно заметил, что я разговариваю с ней, как с живой… Мне действительно тяжело без неё! И я очень хочу, чтобы она была со мной рядом… Именно поэтому я тебя очень хорошо понимаю, что тебе хочется, чтобы прорицателями Деметрия Холкондилы вдруг оказались мессере Галеотто, тётка Сидона и твоя… Нет, наша общая любимица Кассандра! Но представь себе, Джованни, что ты испытаешь, когда, увидев их, твоим надеждам суждено будет обмануться?

– Разочарование…

– От него-то я и хочу тебя уберечь! – просто вздохнул Леонардо, потрепав своего самого талантливого ученика по шевелюре.

Не желая больше, чтобы Джованни огорчался воспоминаниями и переживаниями об утраченной любви, он перевёл разговор на другую тему.

На следующее утро Леонардо отправился на исследования в заброшенные рудники на правом берегу реки Адды, находившиеся к югу неподалёку от Милана и в трёх милях от дороги из Пьяченца. Он продолжал заниматься составлением каталога минералов и найденных среди них морских раковин и костей доисторических животных, увлекавших его вопросами: «Как выглядят эти животные?.. Как давно они жили?.. Были ли они теми, кого спас Ной, или же они не принадлежали к спасённым видам ветхозаветного праведника?..»

Достигнув рудников, Леонардо издали увидел большую процессию людей, напоминавших неторопливой степенностью поступи паломников. В руках они держали факела. Впереди всех выделялся невысокий человек, одетый в чёрную хламиду монаха-отшельника и высокий остроконечный капор, скрывавший его лицо от посторонних взглядов. Леонардо раньше никогда не видел такого массового скопления людей у заброшенных рудников, поэтому первое, что ему пришло в голову при виде их: люди кого-то разыскивают, и этот кто-то потерялся в многочисленных катакомбах рудника. Изучив их расположение за долгое время посещений, он решил помочь им и, пришпорив коня, поспешил к ним на выручку. Местность вокруг была горная с множеством щебня, вынесенного рабочими из рудников и сваленного прямо у подножия гор, что затрудняло быстрое продвижение его коня. Леонардо достиг главного входа в рудник, когда люди уже скрылись в нём. Спешившись, он быстро спутал коню передние ноги, чтобы он не смог далеко уйти, и бросился в зияющую чёрную пасть пещеры. Он без труда догнал людей, и то, что он услышал от первого человека, к которому он бросился с вопросом, кого они разыскивают, ввергло его в трудно сдерживаемый восторг.

– Прорицатель тайных знаний греческого Гермеса и добрый пастырь римского Меркурия*, мессере Галео указывает нам на гермы* золотых сокровищ…– благоговейно поведал ему полноватый мужчина средних лет с лоснящимся от пота упитанным лицом, в весьма богатой одежде. – И заодно учит нас, как обращаться с тростью Меркурия, указывающей на тайное сокрытие герм!

Леонардо сначала счёл, что человек шутит, но, увидев в его глазах блеск глубоко уверовавшего в собственное убеждение, решил сам понаблюдать за прорицателем тайных знаний, являвшимся, по словам незнакомца, почему-то и добрым пастырем древнего греко-римского божества. Такого ему ещё ни слышать, ни видеть не доводилось. В голове промелькнула лёгким дуновением мысль о Галеотто Сакробоско. Он протиснулся вперёд и увидел, что человек в чёрной монашеской хламиде с капором на голове в руках кружит длинную бамбуковую палку. Она вращалась у него между пальцев, привлекая к себе внимание зрителей, заставляя их от восторга задерживать дыхание. Прорицатель шёл, низко склонив голову; слева и справа от него два высоких парня несли масляные светильники, освещая ему дорогу. Внезапно палка соскочила с его пальцев и, описав в воздухе несколько кругов, ударилась одним концом о землю.

– Вот! – услышал Леонардо торжественный и очень знакомый голос прорицателя, указательным пальцем показывавшего на место падения палки. – Найден герм золотой сокровищницы великого вестника богов! Копайте здесь и ищите!.. Я слышу его лилейный голос, что он дарит его вам! Тот, кто первый найдёт, – того и будет сокровище!

Несколько человек, шедшие в толпе с заступами, оттеснили Леонардо назад, бросившись к указанному прорицателем месту, и неистово принялись –

*Гермес и Меркурий – одно и то же божество, переводится как «каменный столб», или «груда камней»; почитался покровителем путников, покровителем торговли, изобилия; хитрости и лукавства; вестник богов, который с помощью своего золотого жезла посылал людям сны и через них волю богов; проводник душ в царство мёртвых; покровитель пастухов, посредник между людьми и богами; покровитель оккультных наук, алхимии и гаданий.

Герма – знак или указатель бога Гермеса.

–

*

копать. Леонардо отошёл в темноту, чтобы не быть узнанным, и, повинуясь любопытству увидеть, что ещё придумал его давний друг, как видно, не отказавшийся от мошеннического авантюризма, с которым он не виделся двенадцать лет, принялся наблюдать за происходящими событиями со стороны. «А Джованни-то был прав!.. – опять промелькнула у него мысль в голове. – Но что-то я не вижу Кассандры и тётки Сидоны…» Заступы копавших аккуратно, можно сказать, нежно вонзались в землю, и каждая её вывороченная горсть буквально на ощупь проверялась людьми. Что они искали, какие сокровища? – для Леонардо пока было не понятно. Он терпеливо наблюдал, как на указанном месте быстро образовалась яма. Ожидание рядом стоявших с ним людей становилось напряжённым. Некоторые из них, не выдерживая накаляющегося напряжения, бросались к яме и начинали раскапывать её голыми руками. И вдруг громкий возглас одного из копающих потряс каменные своды рудника:

– Нашёл!.. – закричал он так громко, что у Леонардо, да и у всех остальных зазвенело в ушах; а в дальних уголках катакомб его крик несколько раз отозвался эхом. – Нашёл!.. А вот ещё один!.. А вот ещё!.. – выбирал он из земли кусочки светившихся красно-оранжевым блеском в свете масляных ламп крохотных угловато-остроконечных камешков.

– И я нашёл! – тут же закричал ещё один копающий.

– И я! – подхватил третий.

Люди, неподвижно стоявшие в молчаливом ожидании, бросились к ним. Осталась на своём месте только одна пожилая женщина в такой же чёрной хламиде, как и Галеотто. Она переминалась с ноги на ногу со скучающим видом. За плечами у неё висела огромная плетёная торба, до отказа набитая бамбуковыми палками. Вглядевшись в неё, Леонардо узнал тётку Сидону. «А где же Кассандра?» – обвёл он взглядом людей, столпившихся вокруг тех счастливчиков, показывавших им свою находку.