Текст книги "Леонардо. Жизнь и удивительные приключения великого флорентинца. Книга 3"

– Это заговор, Леонардо!

– Заговор?!

– Да!

Леонардо повёл плечами и покрутил головой, показывая, что ничего не понимает в том, что произошло.

– Пизанцы действительно объявили войну Флоренции, – неторопливо продолжал кардинал, – но сейчас ясно, что Совет Десяти использовал эту причину, чтобы применить её выигрышность за провал заговора против герцога и тебя в Чезене! Они рассчитали всё правильно: Флоренция – это не поместья кардиналов Паоло и Монреале, а богатая провинция; и алчный Папа не поделится ей с сыном Чезаре, наводящего на него ужас!.. Предварительно подкупив несколько монахов и епископов с помощью своих кубикулариев в Ватикане, флорентинцы, зная о намерениях герцога Валентино военным захватом присоединить Флоренцию к Церковной Области, приезжают к Папе и, делая ставку на обиду за невыполнение французами данных им обязательств, просят его принять их республику в Римскую Кампанью, тем самым предупредив военный захват герцогом Валентино Флоренции… Тут, как назло, ещё и ты со своим предложением о расширении русла реки Арно! – с грустной усмешкой оговорился кардинал. – И дальше всё идёт с точностью чередования слов в молитве: алчный Александр VI травит своего сына, а заодно и тебя, спасая, таким образом, флорентинцев от гонфалоньера Римской Церкви, которого они считают кровожадным тираном! В этом случае сам Папа им уже не страшен, он семидесятилетний дряхлеющий старик, не способный и носа высунуть за пределы Ватикана, так что флорентинцы могут сделать резкий поворот от сделанных ранее устных договорённостей, потому что письменных обязательств для их выполнения нет… Но они избирают более дальновидный путь: они с помощью подкупленных монахов и епископов травят и его – в этом случае в Ватикане собирается Конклав кардиналов Апостолической Курии для избрания нового Папы и нового Знаменосца Римской Церкви! И ранее устные договорённости перестают действовать окончательно – Флоренция остаётся независимой от Римской Кампаньи… К слову сказать, и Людовик XII, я думаю, не оказывает помощи Флоренции именно по этой причине…

– То есть?

– Он ожидает исполнения заговора! Герцог Валентино набирает силу и становится опасным для него!.. Что же касается Флоренции, то она, я уверен, предпочтёт протекторат французов, чем находиться под властью двух таких, как они считают, деспотов, как Папа Александр VI и герцог Валентино… И уж с пизанцами-то они как-нибудь, да и сами справятся… А если Папы или гонфалоньер-Капитана Римской Церкви не станет, то, глядишь, и французы им помогут!..

– Да-а!.. Похоже, что эта политическая теорема так и останется для меня неистощимым ресурсом удивления на то, как бесконечно может быть количество её решений! – только и смог вымолвить обескураженный Леонардо.

Кардинал Перуджи, видя его непосредственность, улыбнулся.

– Я прошу вас быть осторожней, мессере Леонардо, – мягко сказал он. – Никто из нас не знает, как дальше могут развернуться события, поэтому я прошу вас как можно меньше покидать уют вашей мастерской…

– Я хотел бы оказать медицинскую помощь герцогу Валентино.

– С ним тем более не ищите встречи, чтобы не наткнуться на ещё какое-нибудь непредвиденное покушение!.. Вы ему очень нужны!.. А вместо вас медицинскую помощь ему окажет лекарь епископ Гаспаре Торелла…

– Но он же шарлатан!.. – от негодования взорвался Леонардо. – Лечит чесотку растиранием на коже ржаных сухарей, а насморк репьями, вешая их на нос… Фу, гадость!..– прошла по его телу судорога.

– К сожалению, в Ватикане пока других не водится, – удручённо усмехнулся кардинал. – Личный врач Папы, епископ Ваноза, прислал герцогу именно его, утверждая, что лучшего целителя – хотя всему свету известно, что это не так, – нет во всей Италии! Епископ Торелла собирается подвергнуть дона Чезаре новому способу лечения, которое, как он убеждён, может воскресить даже мёртвого!..

– А именно?!

– В распоротое брюхо мула, когда оно ещё будет дымиться кровавым испарением, он положит больного герцога, а потом, вынув его из нутра животного, окунёт в ледяную воду!

– Безумие! – затаив дыхание, выпалил Леонардо.

– Как бы там ни было, я всё равно прошу тебя, Леонардо, не искать с герцогом встречи! – настойчиво повторил кардинал, собираясь уходить; он направился к двери, но у неё остановился. – Всё, что вы желаете передать герцогу, передам я!

– Пусть пьёт горячее разбавленное вино с мёдом по бокалу через каждые четыре часа и ничего не ест, пока не почувствует облегчение!

– Хорошо, я позабочусь об этом! – кардинал вышел из мастерской и уже за порогом, держась за ручку двери, обернулся; на его губах играла добрая улыбка. – Храни тебя, Бог, Великий Леонардо!

– Благодарю вас, ваше Преосвященство!

Пожелать кардиналу ответного благополучия Леонардо не успел. Он захлопнул за собой дверь мастерской и ушёл. Медный колокольчик над входом пропел ему прощальную мелодию. Леонардо охватило тоскливое чувство одиночества и тяжёлой, давящей душу тревоги; такой, как двадцать девять лет назад во Флоренции, когда, уйдя из мастерской Андреа дель Вероккьо, он не знал, что делать и куда идти. Он остро ощутил, что его судьба напрямую зависит от судьбы дона Чезаре Борджа, и если случится так, что он умрёт, то, скорее всего, и его ждёт та же участь, потому что никто не простит ему, что он служил тирану.

Для Леонардо наступили тяжёлые дни мрачного ожидания. Из Ватикана кардинал Перуджи приносил плохие вести: Папе Александру VI становилось хуже с каждым днём; герцог Валентино борется за жизнь, но всё так, же пока находится на её краю. Он пьёт горячее, разбавленное с мёдом вино, как и рекомендовал Леонардо, и уже побывал в кровавой испарине распоротого брюха мула. Утром 16-го августа за Леонардо прибежал посыльный монах от лечащего врача Папы, епископа Ванозы, и просил его немедленно явиться в Ватикан. Оказалось, что, не зная, чем и как лечить слабеющего с каждым днём Александра VI, он прибегнул к знахарскому снадобью, – в простонародье называемому ведьминым, – из толчёных драгоценных камней; и Папе, наглотавшемуся этого порошка, стало ещё хуже. Боясь ответственности за его жизнь, епископ Ваноза, невзирая на ущемлённое достоинство собственного авторитета, решил в качестве последнего средства обратиться за помощью к Леонардо, послав за ним одного из своих доверенных монахов. «…И опять со мной происходит нечто невероятное, – думал про себя Леонардо, идя ярко освещёнными коридорами Ватикана в спальные покои Папы. – Я иду спасать человека, пытавшегося меня убить!..» В соборе Св. Петра служилась литургия во спасение Понтифика. Всюду курились фимиамы и ярко горели свечи. В покоях Папы несколько монахов, подгоняемые епископами Ваноза и Каринола, пытались отогнать от его ложа трёх мраморных догов и двух мастиффов, никого не подпускавших к их хозяину. Леонардо увидел, что шерсть собак потемнела, сделав их неузнаваемыми; они похудели, глаза налились кровью, а оскаленные пасти пенились жёлтой тягучей слюной, свисавшей с губ. Он понял, что Папа, видимо, пренебрегая сенешалями, чтобы не вызвать подозрения у сына Чезаре, свою пищу всё-таки давал пробовать собакам. Они были так же, как и он отравлены. Больные, они отказывались от еды, приносимой им монахами, и сделались невероятно злыми. Пять огромных псов накидывались на любого, кто входил в покои Папы.

– И так каждый раз! – в сердцах сетовал епископ Каринола, глядя на покусанного монаха. – Уже всех кошек извели!.. Нечем их больше выманить из папских покоев… И огня они не боятся!..

И тут на их глазах все пять псов накинулись на одного монаха, желавшего выгнать их из покоев Папы, и стали рвать его на части. Своды Ватикана наполнились его нечеловеческим криком. Леонардо схватил первое, что ему попалось под руки: снял со стены большой железный факельник и размозжил им головы двух псов: дога и мастиффа; их истошные визги заставили остальных трёх собак бросить монаха и отскочить в сторону. Леонардо, не мешкая, кинулся на них, и псы, видя в руках человека грозное оружие, бросились от него вон из покоев. Они бежали по коридорам и залам Ватикана, в бешенстве кусая всех, кто попадался им на пути. Назад они не вернулись. Выбежав на улицу, они разбежались в разные стороны по улицам Рима, и потом среди горожан долго ходили легенды, что в образе этих трёх страшных собак вырвалась наружу из Папы Александра VI Борджа его дьявольская душа, подобно псу Церберу, охранявшему ворота Ада; считалось, что Рим надолго охватили объятия его дьявольской души, и все неприятности, происходившие в нём среди жителей города, связывались с этим явлением.

Леонардо, вставив на место факельник, наконец-то спокойно поприветствовал епископов Ваноза и Каринола и подошёл к ложу Папы. Монахи уже убрали из покоев двух убитых им собак и удалились сами. Тучный Александр VI лежал на спине, высоко задрав небритый подбородок. Его полуприкрытые глаза ввалились, кожа на лице покрылась пигментными пятнами, – Леонардо сразу понял, что ему осталось недолго видеть дневной свет. Папа что-то бормотал. Нагнувшись к нему, Леонардо чётко услышал слова латыни:

– Sinite parvulos ad me vetnire*…– шептали его губы.

– Что это?! – обратил Леонардо взор на епископа Ваноза. – Что он имеет в виду?!..

– Просит, чтобы с ним поступили, как с римским Папой Иннокентием VIII, – чувствуя себя неловко и виновато разводя руками, ответил лечащий врач Папы. – Желает, чтобы в него перелили кровь младенцев… Бредит!

Леонардо отпрянул от Папы. Он с ужасом посмотрел на него, и в его глазах засверкали искры яростного гнева; лицо исказилось отвращением. Развернувшись и не говоря ни слова, он покинул покои, не удостоив взглядом ни его лечащего врача епископа Ваноза, ни его духовного наставника епископа Каринола. А они, всё поняв без слов, даже не попытались его остановить. Вечером 18-го августа Папа Александр VI Борджа скончался. В эту же ночь часть Церковного войска дона Чезаре ушла из Рима. А утром Леонардо получил письмо от герцога Валентино, которое ему принёс берровьер крепости Св. Ангела. «… Мой друг Леонардо, предостерегая меня от опасности очередного заговора, ты был прав, говоря, что человеческая изобретательность бесконечна, а моя самоуверенность – это моя ночь! – говорилось в нём. – Если б ты только знал, как я сожалею, что не послушал тебя!.. Мне стало легче, и я, благодаря твоему рецепту, выздоравливаю, но вряд ли теперь это мне поможет. Этой ночью я приказал Августо вывезти сухопутные галеры в Порто-Чезенатико, погрузить их на корабли и утопить в море подальше от берега. Я не хочу, чтобы они достались новому Знаменосцу Церкви, который, я уверен, повернёт их против нас с тобой!.. Мои дни пребывания в Риме, скорее всего, сочтены… Очередной Конклав кардиналов изберёт нового Папу, а меня низложат, поставив на моё место другого Знаменосца. Хорошо ещё будет, если меня не арестуют и не отправят в какую-нибудь из испанских крепостей доживать в ней остаток жизни… Мой друг Леонардо, что бы ни случилось, умоляю тебя: отрекайся от меня; я же буду утверждать, что принуждал тебя исполнять мою волю насильно: это необходимо для твоего спасения. Я верю, что мы ещё встретимся и продолжим начатое нами, но не законченное дело!..

Храни тебя Бог, мой друг Леонардо, и прости меня, что я не слушал слов такого мудреца, как ты!.. / Твой – всесилен в былом, а ныне слабее последнего жизненного вздоха – герцог Валентино/.» Леонардо долго не выпускал из рук письма, размышляя над ним и время от времени перечитывая его вновь. «Вот какие удивительные посылы преподносит судьба! – думал он, вспоминая эпизоды жизненных встреч с доном Чезаре Борджа. – Кто бы мог подумать, что он способен на такое великодушие и благородство? – его взгляд упал на надтреснувший бокал с осколком, стоявшие на столе. Он не убирал их с тех пор, как выставил их перед кардиналом Перуджи. – Неужели и впрямь сия чаша опять миновала меня?!..» – недоверчиво покачал он головой. И ему искренне – * Sinite parvulos ad me vetnire – не возбраняйте малым приходить ко мне. (Евангельская заповедь Иисуса Христа, обращённая к детям.)

не верилось в то, что это наяву происходит с ним, а не с кем-то другим…

Папу Александра VI похоронили, как и полагалось по традиции, через десять дней после его кончины. Однако из-за распространившейся легенды о выходе из него дьявольской души в образе трёх бешеных псов никто не хотел находиться рядом с его телом. Объятые ужасом епископы и кардиналы отказывались служить литургию по усопшему Понтифику; рядом с телом Папы не стояли чтецы, читающие молитву, не было стражи, не жгли ни свечей, ни ладана; по Ватикану разносилось зловоние его разлагающихся останков. Никто не хотел его хоронить. На десятый день епископы всё-таки нашли шестерых пьяниц-гробовщиков, согласившихся за небольшую оплату похоронить Папу. Но и они прежде, чем приступить к его погребению, влили в себя столько «зелёного змия», – чтобы их лица казались витавшей над телом Папы его дьявольской душе родственными, – что только после этого приступили к погребению. Состоявшийся вслед за похоронами Александра VI Конклав кардиналов избрал на папский престол нового Папу Юлия II. Как и предсказывал герцог Валентино в письме Леонардо, против него сразу восстали все, кто ранее затаился и хранил молчание. Церковная Область вновь раскололась, его враги, а таковых оставалось ещё немало, захватили все земли Римской Кампаньи. Папа Юлий II приказал кардиналам выдать им дона Чезаре Борджа из крепости Св. Ангела. Герцоги Просперо Колонна, Читта ди Кастелло и Джан-Паоло Бальоне арестовали его и отвезли, как он и предвидел, в Испанию и заточили в башне крепости Медина дель Кампо. О Леонардо он не сказал ни слова, которое могло бы ему повредить, и беда в очередной раз миновала мастера.

Весной 1507-го года Леонардо, находясь в Милане, услышит о доне Чезаре Борджа печальную историю от мальчика по имени Джуанико, представившегося ему пажем герцога Валентино; это обстоятельство очень его удивит. Мальчик расскажет ему, что дону Чезаре Борджа всё-таки удалось бежать из крепости Медина дель Кампо . Он удачно добрался из Кастилии до города Памплоны, где поступил к королю Наваррскому на службу простым гонфалоньером небольшого отряда наёмных кондотьеров и бесстрашно бился с французами. Незадолго до битвы при Виано он женился на французской принцессе Шарлотте д’Альбре, полюбившей его, несмотря на то, что он был врагом её соотечественников. В битве при Виано с наёмниками Бомона 12 марта 1507 года герцог Валентино был предательски брошен его трусливым отрядом и, отбиваясь до последнего, погиб в неравной схватке; погиб, как и мечтал, в битве с французами за освобождение Италии. Обезумевшие от ярости враги, что он сражался с ними с бесстрашным мужеством, убив многих их солдат, и так и не сдался на их предложение бросить оружие, долго глумились над ним; а потом его раздетое донага тело выкинули в овраг. Джуанико сам разыскал его вместе с принцессой Шарлоттой и похоронил в замке Ла-Мотт-Фельи, в котором принцесса поселилась затворницей, чтобы оплакивать своего мужа, герцога Валентино. Перед битвой герцог наказал Джуанико в случае, если он погибнет, исполнить его последнюю волю – мальчик достал из дорожной сумки золотую и серебряную подковы и передал их Леонардо со словами просьбы, чтобы он никогда с ними не расставался и чтил память дона Чезаре Борджа во всех его молитвах до конца жизни. Леонардо эту просьбу выполнит…

**** **** ****

Новоизбранный римский Папа Юлий II, не добившись от герцога Валентино никаких признаний и видя неуязвимость Леонардо, вызвал его к себе и потребовал, чтобы он немедленно покинул Рим. Никто не заступился за мастера во время их короткого разговора, молчал и дон Франческо Ремолино да Илерда, кардинал Перуджи. Над Леонардо потешались даже дворники, когда он покидал Ватикан. Облачившись в «плащ Терпения» и не обращая внимания на насмешки, он возвращался в мастерскую гостиничного двора, чтобы собрать свои немногочисленные вещи, совершенно не зная, куда ему отправиться из Рима, потому что всюду теперь его ждало не гостеприимство, а изгнание, так как не было у него больше сильного покровителя дона Чезаре Борджа. Раздавленный и опустошённый, он вошёл в мастерскую и увидел на столе оставленные почтовым курьером два письма: одно было из Милана от французского наместника короля Людовика XII, Шарля д’Амбуаза; второе – из Флоренции от гонфалоньера Совета Десяти, сеньора Пьеро Содерини. Распечатав последнее, Леонардо прочитал приглашение на службу флорентийского Совета Синьории архитектором строительства каналов к реке Арно. Вот уж чего он опять никак не ожидал. «…А всё ж таки моё предложение сеньор Франческо Веттора им передал! – не смог сдержать он своей радости. – И оно приглянулось им, потому как отныне я не на службе у герцога Валентино и им нечего опасаться!.. И римскому Папе им не надо платить подати за вхождение Флоренции в Римскую Кампанию и за его правительство!.. Что ж, моя судьба в очередной раз делает новый поворот и, в отличие от поворота герцога Валентино, он не так уж и плох…». И Леонардо без раздумий стал собираться. Уложив вещи в походную сумку, а картины, краски и прочие инструменты в леджо, он вышел в конюшню, оседлал своего коня и выехал в гостиничный двор. Там толпилось множество народа, пришедшего по наущению Папы Юлия II прогнать слугу антихриста герцога Валентино из города. Среди всей этой разношёрстной толпы, выкрикивающей ему проклятия, Леонардо увидел печальные лица кардинала Перуджи, мастера Браманте, Пьетро Перуджино, Рафаэля Санти и бывшего кондотьера герцога Валентино, арбалетчика Баттисто Вилланиса, скорбно смотревшего на него и прощально махавшего ему рукой. Кто-то из толпы бросил в Леонардо камень. Молниеносным движением он выхватил из-за спины, из ножен, двуручный меч и точным взмахом разбил камень вдребезги, разлетевшийся в разные стороны на мелкие куски. Толпа ахнула и притихла. Леонардо направил коня на обидчика, и люди расступились перед ним. В образовавшуюся брешь он поскакал за обидчиком, но не стал его догонять, когда тот свернул в задворки улиц, а просто выехал за ворота гостиничного двора. На улице он натянул поводья и, заставив коня перейти с рыси на шаг, не спеша покинул Рим; его путь лежал во Флоренцию…

Г Л А В А 2.

Возвращаясь из Рима во Флоренцию, Леонардо старался не останавливаться в гостиничных и постоялых дворах для путников, а отдыхать в стороне от дороги, где природа укрывала его от людей и давала возможность размышлять наедине с самим собой о его жизни и науке. Октябрь радовал солнечной жаркой погодой. Дни стояли сухими, без дождя. Всюду на склонах гор и в долинах между ними среди остроконечных кипарисов виднелись ковры цветущих осенних цветов, радовавших взгляд наступающим спокойствием осенней безмятежности и щемящей сердце грусти, предчувствующей скорое угасание весёлой улыбки природы, которой она недавно улыбалась миру одним из самых лучших своих явлений: цветением растущих трав и деревьев и созреванием урожая. В пути Леонардо попадались виноделы, разъезжавшие по окрестностям провинций и скупавшие излишки винограда у фермеров, чьи винные погреба уже не вмещали бочки с забродившим в них виноградным соком. Их красные, лоснившиеся лица улыбались ему при встрече, невзирая на то, что путник им был незнаком. Эта провинциальная приветливость, как отмечал про себя Леонардо, была самой лучшей особенностью итальянских сельчан, ведь он и сам был выходцем из простых людей. От их улыбок у него на душе становилось легко и радостно; иногда ему начинало казаться, что их улыбками его встречает будущее… Неподалёку от Тразименского озера ночь застала его в дороге, и он решил провести её под аркой каменного моста, пролегавшего над небольшой речушкой. Стреножив передние ноги коня и пустив его попастись у берега, где росла сочная трава, Леонардо удобно расположился под мостом и, созерцая прелесть ночной природы, задумался над тем, что может ещё преподнести ему судьба, стараясь заглянуть в неё поглубже. Над ним чёрным бисерным ковром висело усыпанное яркими звёздами осеннее небо, и яркая луна начинала своё еженощное по нему путешествие с Востока на Запад; в камышовых зарослях речушки ночной ветерок шелестел листвой, ненавязчиво навевая размышления о том, что его ждёт на родине во Флоренции.

Достав из походной сумки джьюнкату, бутылку апельсинового сока и финики для ужина, Леонардо мельком взглянул на попавшиеся ему под руку письма от гонфалоньера флорентийского Совета Десяти, сеньора Пьеро Содерини, и от наместника французского короля Людовика XII в Милане, Шарля д’Амбуаза. Распечатав письмо французского наместника, он хотел его прочитать, но, убедившись, что при ярком лунном свете всё-таки этого сделать не удастся, запечатал его и вернул обратно в сумку. Раздумья о Флоренции успокаивали Леонардо. Строительством каналов он мог оправдаться перед соотечественниками, что служил дону Чезаре Борджа, мечтавшему о её военном захвате и присоединении к Церковной Области; но главное – он мог всегда быть рядом с моной Лизой, ставшей для него источником обновления жизненных сил, веры и более глубокого осознания духовной природы Любви, открывшей для него такие просторы человеческого миросозерцания, о существовании которых он и не подозревал. Все его мысли были заняты сердечным наслаждением – моной Лизой. И переключиться на размышления о письме наместника французского короля Людовика XII в Милане, Шарля д’Амбуаза, он так и не смог, подумав лишь о том, что, видимо, с ним происходит такое явление от того, что герцог Валентино жив и обещал вернуться. А он, в свою очередь, не может пойти на службу к французам, потому что герцог мечтал освободить от них Италию; следовательно , Леонардо не может предать интересы герцога, а равно и свои, наряду с главным: он не мог предать Италию. С него хватило одной мысли, напомнившей ему об устроении празднеств в честь французского короля Карла VIII и заставившей его содрогнуться от того, что одного этого обстоятельства хватило, чтобы народ Милана объявил его французским прихвостнем.

Поужинав, он положил под себя рапиру и меч, кинжал спрятал в рукаве камзола и лёг спать. Утром, проснувшись, Леонардо продолжил путь…

**** **** ****

Флоренция встретила его проливным дождём. Улицы были пусты, а по мостовым неслись кучи мусора, смываемые потоками воды в отводные каналы, очищая город от грязи и смрада разлагающихся отходов человеческой жизнедеятельности. Глядя на эту картину, Леонардо в который раз думал о воплощении своего замысла так называемого «двухъярусного города», когда под землёй города был бы проложен нижний городской этаж с отводными канализационными каналами, чтобы люди перестали выбрасывать мусор из окон на улицы. Чертежи этого архитектурного плана он подавал на рассмотрение ещё королю Лоренцо Медичи Великолепному, но они были отвергнуты им, не удостоившим их даже какого бы, то, ни было рассмотрения и не удосужившегося вынести его на обсуждение флорентийского совета строителей и учёных.

Не торопясь, проехав по улицам родной столицы, Леонардо остановился у ворот дома сеньора Пьеро Мартелли, спешился и отвёл коня на конюшню. Перепоручив его заботам конюха, он направился в дом. В гостиной его первой встретила Матурина. Она с радостным возгласом бросилась к нему и повисла у него на шее – из мастерской тут же выглянули Андреа Салаино, Чезаре да Сесто и Джованни Бельтраффио; с верхнего спального этажа спустился на костылях Зороастро. Все они накинулись на Леонардо с радостным смехом.

– А нам сеньор Мартелли говорил, что ты должен приехать из Рима, но мы не ожидали, что так скоро!.. – воскликнул Андреа Салаино.

– Почему?!

– Ну, так как же?!.. Потому что ты покинул Рим с остатками Церковного войска дона Чезаре Борджа и ушёл с ним куда-то в Апеннины!.. Значит, почтовый курьер гонфалоньера Совета Десяти, сеньора Пьеро Содерини, догнал тебя уже в пути!.. – весёлым смехом ответил Андреа. – Как мы рады, что ты вернулся!..

– Нет-нет, друзья, вы что-то путаете! – обнимал их Леонардо. – Ни с каким войском из Рима я никуда не уходил, никто меня не догонял и письма от гонфалоньера Содерини не вручал!.. Я его получил в Риме, а передал мне его камерарий гостиничного двора, положив на рабочий стол в мастерской в моё отсутствие!.. А где сеньор Мартелли?

– В палаццо Спини, в палате иностранных дел Совета Синьории! – ответил Джованни Бельтраффио. – Придёт только вечером! Там у них какая-то встреча с венецианскими каналостроителями…

– С каналостроителями?! – насторожился Леонардо.

Он отстранился от встречающих, и всеобщая радость замерла, зависнув в воздухе.

– Да! – дёрнул одним плечом Джованни. – А что так взволновало вас, мессере Леонардо?

– Странно… – потёр Леонардо пальцами лоб. – Зачем тогда я им понадобился?!

– Вот сеньор Мартелли придёт, и ты всё у него узнаешь! – опять обняла его Матурина и, прислонившись к уху, шепнула: – А у Лизы месяц назад, в начале августа, родилась девочка!.. Она назвала её Катариной!

У Леонардо ёкнуло сердце и так сдавило в груди, что он перестал дышать.

– Девочка?!.. Катариной?!.. – почти беззвучно повторили его губы.

Матурина отпрянула от него и, сияя от счастья, молча, сомкнула веки. Он подхватил её за талию и, как дорогого малыша, подбросил в воздух, словно это она была мамой новорождённой девочки. Ученики и Зороастро, поняв, что у них предстоит небольшой личный разговор, удалились в мастерскую, оставив их наедине. Прежде чем расспросить Матурину о Лизе и о новорождённой малышке, Леонардо скинул с себя мокрую одежду и, переодевшись в сухую, расположился в уютном кресле у жарко горящего камина. Матурина налила бокал красного вина, вспенившегося рубиновой пеной, и подала ему, чтобы он быстрее согрелся. Глядя на лопающиеся пузырьки пены сквозь тонкое стекло, распространяющие по гостиной приятный аромат виноградной лозы, Леонардо почувствовал приятную истому.

– Никогда не думал, что возвращение домой можно ощутить как блаженство! – сладкой безмятежностью протянул он. – Оказывается, удовольствие можно получить от совершенно незначительных вещей… Что это?!.. Я старею? – повёл он правой бровью, устремив взгляд на Матурину.

Она подошла к нему, села ему на колени и, заглянув в глаза, улыбнулась.

– Нет, Леонар, твой возраст как будто остановился, и ты по-прежнему всё такой же молодой, как и раньше; такой, когда я встретила тебя в первый раз свернувшимся калачиком у водосточной трубы на крыльце бывшей мастерской Паоло Тосканелли в переулке Валетто!.. Ты так же силён, и твои волосы, несмотря на пережитые волнения, не поменяли золотого блеска молодости на серебро мудрой зрелости!

– Ты рада за нас?! – напрямую спросил Леонардо, давая понять ударением интонации на слове «нас», что он имеет в виду себя, мону Лизу и новорождённую Катарину.

– Конечно, мой милый Леонар! – прикоснулась она губами к его волосам.

– Как удивительно складываются человеческие судьбы, и как неимоверно мне хочется разгадать тайну их составления!.. – обратил он взгляд вверх, и его глаза наполнились покорностью мольбы. – Ты, Господи, – Вечность! Твоя всепроникающая десница – Время – надёжно сжимает этот источник живых сокровищ в своей руке, роняя их на землю сквозь пальцы: кого в течение бурной реки, кого в трясину болота, кого на плодородную почву; а кто-то разбивается вдребезги, падая на камни… – бесконечное количество судеб!.. И Ты управляешь всем, что есть, в созданном тобой Мире! Я знаю, что ты не раскроешь мне этой тайны, потому что распоряжаться судьбами можешь только Ты!.. А тот, кто её узнает, будет немедленно умерщвлён тобой! Никому Ты не позволишь соблазниться Твоей привилегией… Но я всё равно буду искать способы разгадать твой невидимый посыл, истекающий из Твоей всепроникающей десницы: не ради того чтобы подобно дьяволу занять Твоё место, а для того чтобы изнутри увидеть всё Твоё бесконечное Величие!.. Как – ответь мне – человек, спасший меня, в которого я был влюблён, исчезает из моей жизни, а я из его?.. А потом по прошествии времени…

– … он спасает меня от ненавистного мужа! – пальчиком коснулась Матурина его кончика носа.

– Да!.. И почему…

– Потому что от спасения остаётся благодарность, а Любовь зарождается иначе, мой милый Леонар! – опять ласково опередила ответом Матурина его вопрос. – Так, как, наверное, появилась в твоей жизни Лиза, – из света солнечных лучей!.. А то, что было между нами, что ты принимал за Любовь, увы, было всего лишь твоей сердечной благодарностью на моё к тебе сострадание! Бог знал об этом, а потому и разлучил нас! По прошествии времени он вновь нас свёл, чтобы ты смог отплатить мне тем же состраданием, с каким когда-то отнеслась к тебе я!.. И вот мы с тобой теперь просто – духовные друзья!

У Леонардо глоток вина застрял в горле, он поперхнулся и закашлялся. Матурина, видя, как он растерялся, рассмеялась. Она встала с его колен, взяла из его рук бокал и позволила откашляться и прийти в себя.

– Видит Бог: ты и в самом деле самая мудрая из всех женщин, попавшихся мне на моём жизненном пути! – с восхищением посмотрел на неё Леонардо и поцеловал ей руку. – Господи, спасибо, что ты одарил меня таким чудесным человеком! – опять устремил он взгляд вверх. – Что бы я делал без неё?!

– А что бы я делала без тебя?! – присела она на корточки перед ним и, подав ему снова бокал с вином, томно вздохнула. – Лиза не нарадуется на дочь и ждёт не дождётся тебя, Леонар!.. Но вам надо быть осторожней… Её муж, сеньор Франческо Джоконда, подозревает… – участилось её дыхание от волнения. – Он, как узнал, что дон Чезаре Борджа низложен из Знаменосцев Римской Церкви, сразу осмелел… Сеньору Пьеро Мартелли приходилось вмешиваться в их взаимоотношения неделю назад, когда он устроил ей скандал по поводу родившегося ребёнка… Ища спасения, Лиза прибежала сюда с девочкой на руках, заплаканная… Сеньор Мартелли высказал ему, что ты не арестован вместе с доном Чезаре Борджа и скоро приедешь сюда по приглашению гонфалоньера Пьеро Содерини, – только это остановило сеньора Франческо Джоконда от дальнейшего буйства!

Леонардо налился кровью до такой степени, что его глаза, казалось, сейчас закипят.

– Осмелел, торговец козлинобородой плешью! – процедил он сквозь зубы. – Ну да ладно… Не сегодня – завтра я его увижу, и тогда пусть молится всем своим ангелам-хранителям и святым покровителям! – он подавил в себе приступ нарастающей ярости и уже сдержанно и тихо обратился к Матурине: – А ты, мой друг, сходи к ней… под предлогом, что я ещё не закончил её портрета …