Текст книги "Друзья с привилегиями"

Глава 12. Ошибка двенадцатая. Бег от собственного счастья

Фрея

Залетаю в аудиторию, на ходу чуть не выронив содержимое сумки прямо на кафельный пол в коридоре. Моя любовь к утреннему кофе снова подставляет меня словно внезапно появившийся в зале суда таинственный свидетель, сокрушительно разбивающий всю линию защиты.

Да, сегодня я особенно драматична и поэтична, ведь я отпустила своих актёров в свободное плавание, а себе решила устроить «отдых» от написания сценариев и продумывания диалогов, но, если честно, просто катастрофически не хватает времени на то, что действительно приносит мне удовольствие.

И не только душевное.

С тех пор, как Раск позвал меня на недосвидание, прошло две недели, и мы так и не смогли увидеться, чтобы, наверное, обсудить наши недоотношения. Не знаю, чем он занимался всё это время, но надеюсь, что так же, как и я, написанием диссертации, хотя, если он всё же решил переключиться на Эмили, я не буду обижаться.

Или буду? Не знаю, и я даже не хочу сейчас об этом думать. У меня есть более важные дела, чем посвящать всё своё свободное время глупым мыслям о бывшем друге с привилегиями.

Но мне всё-таки кажется, что я немного скучаю. Ну, так, совсем чуть-чуть. То, как он толкает меня под локоть, когда шутит, или как смеётся, опустив голову вниз, изображая застенчивость, когда на самом деле я уверена: он знает, что это чертовски очаровательно.

Чёрт возьми, гребанный Вильям Раск Паульсен, я тебя ненавижу! Прекрати быть в моих мыслях.

А вообще, скоро у нас вручение дипломов, и, похоже, шведские преподаватели настолько истосковались по школьным вечерам, причём больше в американском стиле, что решили устроить нам настоящий выпускной с программой, танцами и, конечно же, с приглашением кого-нибудь стать твоей парой на этом «прекрасном» вечере.

Я никогда не была любительницей романтических встреч, медляков и прочей лабуды, поэтому, я в отличие от Альмы не горю желанием идти на это мероприятие, но у меня есть такое правило по жизни: когда у тебя заканчивается какая-то страница в жизни, нужно поставить жирную точку, чтобы запомнить завершение этапа как следует. Именно по этой причине я попрусь на этот нелепый праздник.

Не могу идти одна, поэтому мне нужно найти пару. Да, знаю, что вы думаете. «Фрея, дорогая, у тебя ведь уже есть пара! Твой ненаглядный Вильям!». И вы действительно правы. Только вот об одном ли Вильяме мы говорим?

Подождите, а вы о ком? А я о Уолкере, конечно же. А вы, что ли, о Раске? Я вас умоляю. Чтобы затащить его на такое мероприятие, нужно приставить к его прелестной головушке пистолет и угрожать его жизни, и то не факт, что он согласится. Он ещё более чёрствый сухарь, чем я, так что я на него даже не надеюсь. А может быть, не хочу надеяться… Он не внушает мне доверия, я не чувствую рядом с ним спокойствия, мне кажется, что он ненадежный.

Бесспорно, классно с ним проводить горячие вечера, а иногда и другие времена суток, но Раск – это лишь про азарт, риск и игры. А что насчёт стабильности и надёжности?

Слишком много вопросов и слишком мало ответов, поэтому я пытаюсь отключиться от мыслей, забитых Раском целиком и полностью, и стою, переминаясь с ноги на ногу, перед столом преподавателя, выслушивая его очередные претензии.

– Мисс Миллз, вы же понимаете, что научная проблематика вашей работы не достаточно раскрыта? – Лайне поднимает голову, найдя меня глазами, а я пялюсь пустым взглядом в экран его ноутбука, на котором открыт текст моего диплома.

– Да мне вообще по барабану.

Могла бы я ответить так, но я всё же хочу закончить обучение, а не вылететь из университета за несколько дней до защиты. Поэтому, я выдаю лишь:

– Да, мистер Лайне, я это понимаю. Но ведь это не совсем страшно? – кокетливо улыбаюсь, надеясь на свою врождённую женственность, хотя согласно словам Раска во мне её столько же, сколько в нём, а если быть точнее – ноль.

Боже, снова Раск в моих мыслях. Уйди, прошу.

– Конечно, это не очень хорошо, но работа в целом выполнена достойно, – Лайне сдержанно улыбается, задержав взгляд в моих глазах, и я мысленно довольно ухмыляюсь. – Хорошо, мисс Миллз. Сейчас у меня совещание, но я вернусь через час и отправлю в комиссию письмо об одобрении на защиту вашей диссертации, – Лайне поправляет очки на носу и, нахмурившись, вглядывается в текст на экране. Не успеваю поликовать в душе, как он выдаёт: – Хотя, исправьте вот здесь. По правилам у вас не может быть такой стиль. И ещё я пришлю вам, как должны называться главы, не совсем верно.

– Да, само собой, спасибо, – закатываю глаза и облокачиваюсь на письменный стол. – Вы будете здесь сегодня? Могу подойти попозже?

– Буду, – Лайне снимает очки, прикрыв крышку ноутбука. – Но я могу внезапно исчезнуть из своего кабинета и отправиться на поиски приключений, например, на кафедру, сами понимаете, – он приподнимается, легко улыбнувшись, и я делаю шаг назад.

– Понимаю. Что ж, буду надеяться, что застану вас до того момента, когда вы пойдёте искать приключения, – лукаво улыбаюсь, и Лайне коротко смеётся.

– Да, мисс Миллз, удачи. Простите, меня ждут, – преподаватель официально кивает мне и быстро покидает пределы кабинета.

Устало, тяжко вздыхаю, на секунду прикрыв глаза, и представляю себе жизнь, в которой у меня всё именно так, как я хочу. На момент представляю, что было бы, если бы рядом была мама. Наверное, она бы очень гордилась мной и вообще… Всё было бы проще.

Иногда мы не замечаем таких простых и элементарных вещей, думая, что мы никогда их не лишимся. Принимаем присутствие некоторых людей в нашей жизни как данность. Но нужно всегда быть благодарным за всё, что тебе даёт жизнь. Даже за плохие моменты, иначе мы бы не чувствовали счастье, верно?

Если бы всё всегда было хорошо, оно когда-нибудь, в конечном итоге, стало бы «нормально».

Иногда мне так хочется быть слабой. Быть той, за кого решат все проблемы. Но я чувствую, что это вовсе не я. И не потому, что я хочу всегда всё контролировать, а из-за того, что это моё призвание – быть лидером. Управлять, решать, генерировать идеи. Такой человек не может быть слабым по определению.

Но, чёрт возьми, как же мне иногда хочется прийти домой, скинуть туфли на высочайших шпильках, окунуться в тёплые мужские объятия, закрыть глаза и услышать что-то вроде: «Я рядом, солнце. Мы всё сможем вместе».

Завершаю очередной психологический монолог в своей голове, собирая вещи, и снова тяжело вздыхаю, понимая, что такого в моей жизни, скорее всего, никогда не будет, и даже закусываю губу, сдерживая слёзы, как вдруг слышу, как открывается дверь в аудиторию.

Немного встряхиваюсь, приготовившись к серьёзному разговору, ведь думаю, что вернулся мой научный руководитель. Беру ноутбук в руки и разворачиваюсь.

– Вот уж не ожидал увидеть тебя здесь.

Вильям заходит в аудиторию, делая один широкий шаг внутрь, и окидывает пространство взглядом. Моё дыхание сбивается в тот момент, когда я вижу на Раске новую чёрно-белую рубашку в полоску, с коротким рукавом, с поднятым вверх воротником и с небрежно расстегнутыми тремя первыми пуговицами.

Ну, нельзя так, Вильям, нельзя.

– Это я тебя здесь не ожидала увидеть, – говорю с явной претензией в голосе, просто чтобы он не заметил моего волнительного состояния.

– Ты не рада, что увидела? – Вильям переводит на меня взгляд и выгибает бровь. Его глаза скользят вниз по моему телу, вернувшись обратно к моему лицу, и он довольно улыбается. – Прекрасно выглядишь.

– А в деканате мне сказали, что у меня «неподобающий для учебного заведения вид», – мягко улыбаюсь, показав кавычки пальцами в воздухе.

– С каких пор чёрное платье стало элементом неподобающего вида? – Вильям скрещивает руки на груди, присев сверху на стол, и я вижу, как натягиваются края рубашки на его бицепсах. Твою мать.

– Слишком короткое и выглядит как ночнушка, – издевательски улыбаюсь, тут же отвернувшись от него. – Но я не понимаю, как вы здесь живёте, в своей Швеции, слишком жарко.

– Ты приехала, вот и стало сразу жарко, – на лице Раска появляется коварная улыбка, а я как-то продолжительно вздыхаю, вглядываясь в его глаза, чем вызываю непонятливый взгляд. – Что с тобой?

– Просто устала уже, – наблюдаю за тем, как Вильям встаёт на ноги и делает шаг вперёд. – Мне там надо… исправлять… и вообще как-то… – Вильям подходит, а я почему-то не могу связать два слова, рассматривая его так, будто он – ангел воплоти, спустившийся с небес.

– Как? – он останавливается от меня в двух шагах, и я начинаю слышать шлейф его духов с нотами толуанского бальзама.

– Не знаю, мне грустно, – отвожу взгляд в сторону, прижав ноутбук крепче к своему телу. – Я уже заканчиваю магистратуру, закончила бакалавриат, а моя мама не увидит ни того, ни другого. Она не увидит мою свадьбу, детей, как я стану самой успешной в мире сценаристкой до тридцати и как я попаду в журнал Форбс за свои великие достижения, – грустно улыбаюсь, поджав губы, пытаясь изо всех сил сдержать слёзы, и наконец встречаюсь с Вильямом взглядом.

Шучу, чтобы не расплакаться прямо при Вильяме, потому что не хочу показывать ему свои слабости. Я помню, что уже говорила ему про маму, но тогда я оправдала себя пати-настроением и возможным алкогольным опьянением. Но сейчас…

– Миллз, мне очень жаль, – его рука касается моего плеча, и мне сразу же становится жарко.

– Мне просто… просто нужно что-нибудь хорошее в жизни сейчас.

Стою неподвижно, рассматривая голубые глаза Вильяма, и он перемещает ладонь к моей шее, зарывшись пальцами в волосы. Я практически не дышу, ведь боюсь сделать что-то не так или спугнуть его своей реакцией.

– Например, сходить в ресторан со своим другом? – Вильям улыбается и заправляет мне прядку волос за ухо.

– Я думала, ты забыл, – дарю ему ответную улыбку.

– Почему это?

– Ну, не знаю, мало ли. Ты уже забывал кое о чём, – коварно произношу.

– Я же не был пьяный, когда предлагал тебе это, – губы Вильяма образуют издевательскую улыбку, и я закатываю глаза. – Миллз, ты мне… – Вильям замолкает, сделав один глубокий вздох, а я задерживаю дыхание. – Ты мне нравишься. – Поднимаю брови от удивления, и Вильям, нахмурившись, тут же добавляет: – Нравишься мне в этом платье.

– И ты мне, Раск, – чувствую, как моё сердце делает резкий кульбит, и закусываю губу. – Нравишься мне в этой рубашке, – лукаво улыбаюсь.

Вильям оценивающе прищуривается, слабо ухмыльнувшись. Сжимает челюсть, и на его скулах образуются округлые желваки. Его взгляд неторопливо гуляет по моему лицу, изучая каждый его сантиметр, будто проводит разведывательную операцию.

Ладонь Вильяма сползает на мою шею, он наклоняет голову вправо, приближаясь ко мне. Я слегка подаюсь вперёд, прикрыв глаза, и уже ощущаю его дыхание на своих губах, как вдруг…

– Прошу прощения, – мужской голос врывается в мой затуманенный близостью Раска рассудок, и я, резко отпрянув от него, присаживаюсь на край письменного стола преподавателя, устремив взгляд на свои ботинки. Чёрт, кажется, со мной уже такое было, да? – Вы искали меня, мистер Паульсен?

Вильям лениво разворачивается, взглянув на молодого человека в строгом костюме, стоящего в проёме двери в аудиторию, и опускает руки в карманы брюк.

– Да, искал. Мне нужен профессор Андерссон, вы его ассистент?

– Да. Пойдёмте, я вас провожу. Он в лабораторной комнате, доступ к которой есть только у сотрудников университета.

– Спасибо, – небрежно кидает Вильям и поворачивается ко мне лицом. – Договорим чуть-чуть попозже, Миллз, – добавляет едва слышно, наклонившись ко мне корпусом, и я снова слышу пьянящий аромат его духов.

Коротко киваю, растерянно улыбаюсь и провожаю уходящего из кабинета Раска взглядом.

Неужели мои желания так легко исполняются?

Вильям

Если вы ещё никогда в жизни не сдавали диплом, то советую вам начать делать его хотя бы за полгода до защиты, а не как я – за два месяца пытаться сделать из набора рандомных статей что-то связное, изо всех сил строя из себя примерного магистранта. Конечно, моим преподавателям этого знать вообще не стоит, но вам-то я могу рассказать. Ведь могу?

Да, я был занят более важными вещами, пока мои однокурсники выполняли свой учебный долг, встречаясь с научными руководителями и проводя эксперименты. Я работал. Знаю, кто-то может и будет осуждать меня за то, что я занимаю учебное место, при этом не принимая активного участия в жизни университета, но знаете, что?

Мне по барабану. Я получал от обучения то, что мне было нужно, и в какой-то момент я понял, что эти знания вообще никак не коррелируются с моей жизненной позицией и тем, что мне интересно делать по жизни. Именно по этой причине я (должен признаться – каюсь) подзабил на пары и даже на написание достойного диплома, но чтобы не было так обидно, всё-таки решил получить документ о втором законченном высшем.

Всё было бы довольно неплохо, если бы не одно но. Время. К сожалению, оно настолько скоротечно, что мы порой совершенно его не ценим. Возможности. В современном мире стало так важно добиваться чего-то, чтобы преуспеть в чём-то, в чём ты вообще не разбираешься, а потом найти работу, которую ты будешь ненавидеть.

Но что насчёт того, что тебе действительно по душе? Что насчёт того занятия, на которое не жалко драгоценного времени?

И даже в этой радужной перспективе остаётся один важный момент, без которого жизнь не имеет смысла. Нет, даже не важный, а важнейший из всех.

Любовь.

Кто-то, само собой, может поспорить со мной, да и я сам бы с вами поспорил, будь я тем мной, который жил своей беззаботной жизнью буквально полгода назад и разбрасывался красивыми фразами, чтобы развести очередную второкурсницу на «свидание» (в действительности – провести со мной вечер за просмотром фильма, который я ни разу не досмотрел до конца). И того Вильяма, конечно же, всё устраивало, пока он не начал опасную игру с огнём.

А огонь, кстати, зовут Фрея, мать её, Миллз.

Вильям был очень расчётлив, умён, холоден и оттого невероятно сексуален, и огонь не смог отказаться от предложения прекрасного Вильяма влиться в рискованную авантюру.

Операция оказалась слишком опасна для жизни и поглотила обоих, превратив их в немощных и жалких обывателей, которых волнуют совершенно незначительные вещи: к примеру, нравятся ли они своему предмету обожания.

Согласитесь, довольно примитивно?

Вильям был зол на себя за то, что изначально поставил себя как взрослого мужчину, умеющего контролировать ситуацию, брать власть в свои руки и управлять процессом, а в результате превратился в обычного влюблённого мальчишку.

– Фрея, дорогая, не переживай. Тебе неловко, странно, возможно, даже кажется, что я тебе нравлюсь… Да, я проходил через это. Не бойся, детка, всё будет супер. Я тебе помогу, я ведь такой сильный и неприступный, я знаю лучше, чувства мне чужды, и вообще – называй меня папочка, потому что в моменты, когда ты собьёшься с пути, я буду рядом, чтобы помочь тебе, а когда ты будешь вести себя плохо – я обязательно тебя накажу. Но так, что тебе тоже понравится.

Вильям чувствовал себя прекрасно, пока сам не столкнулся с тем, чего так отчаянно пытался избежать. С грёбанными чувствами.

Да чтоб они провалились куда-нибудь в преисподнюю, эти чувства. Я понятия не имею, что с ними делать. Мало того, что я чувствую себя так, как будто проиграл в игре, которую сам и закрутил, так ещё и это происходит слишком не вовремя.

Мне некогда сейчас влюбляться. Я заканчиваю магистратуру, начинаю развивать бизнес, любовь и «ути-пути» не входят в мои планы.

Однако, по всей видимости, моё сердце считает иначе. Ибо каждый грёбанный раз, когда я вижу мой огонь, бегущий по дорожке от одного кабинета до другого, в одной руке держа сумку или ноутбук, а в другой – стаканчик горячего свежего кофе, мой мозг отключается мгновенно, направляя свой курс на поиски способов подкинуть в этот огонь дров, чтобы он разгорелся ещё ярче.

Моя нетерпимость и стремление получать то, чего я хочу, подвели меня к пропасти. Я чуть не признался Фрее в том, что она мне не безразлична. Хотя мне кажется, что она уже это поняла. Мне никогда не нравились глупые девушки. Пытаюсь заглушить мысли о Фрее мыслями о делах, дипломе и прочей лабуде, которая меня вообще не волнует по сравнению с тем, что я думаю о развитии наших с ней отношений.

Как я уже говорил ранее, время идёт слишком быстро, а жизнь проходит мимо, если ты не делаешь то, что любишь. Или не имеешь то, что хочешь. И последнюю фразу, кстати, понимайте, исходя из степени извращённости вашего подсознания.

Именно поэтому (а, может, и не поэтому, а потому что я – повторюсь – моментально тупею рядом с этой Миллз) я решил пригласить её на свидание. В какой-то момент я понял, что лучше сделать что-то, чем этого не делать, и, возможно, я совершил ошибку, а, может, и нет. Время покажет.

А пока я забиваю голову тем, что стабильно, предсказуемо и контролируемо – работой. Бегаю по кабинетам, показываю свой недодиплом научруку, который, похоже, тоже не хочет вникать в эту ересь, потому что, тяжело вздохнув, кивает, не произнеся ни слова, и подписывает нужные бумажки.

Не замечаю, как за рутинной работой проходит ещё неделя – я даже не контактировал с Миллз с тех пор, как случайным образом увидел её в кабинете у Лайне. На самом деле я знал, что это его кабинет, и предположил, что она будет там, но сделал вид, что совершенно не ожидал её там увидеть.

Вспоминаю аромат её духов с нотками свежей ванили, который моментально уносит меня в тот день и в тот момент, когда я чуть её не поцеловал.

Возможно, это к лучшему. Что бы я сказал ей после этого?

– Спасибо, но было слишком нежно, я лучше пойду?

– Давай попробуем ещё раз, только ты спустись пониже?

– А теперь я хочу узнать, какого цвета на тебе сегодня бельё?

Я не умею быть романтичным, ну, или просто не хочу уметь. Я люблю пошлый юмор, грубый секс и жестокий стёб. Я получал это всё с Миллз, так что же пошло не так? Почему я начал чувствовать, что мне как будто бы этого мало? Как будто я хочу не только взять её сзади, но и при этом спросить, хорошо ли ей, а если нет, сделать так, чтобы ей было хорошо? Что это за тёмные мысли безнадежного романтика?

Чёрт возьми, Фрея, мать твою, Миллз, ты чёртова ведьма! Прекрати быть в моих мыслях.

Я принимаю гениальное решение: искоренить Фрею из своих мыслей путём привлечения её к себе в жизни. По-моему, это вполне логично. Если она будет рядом, то я перестану думать о ней, и, возможно, пойму, что никакой влюблённостью там и не пахнет…

Пишу Фрее сообщение, пока стою с пацанами у кабинета, ожидая Эрика, чтобы пойти напиться отпраздновать то, что мы успешно движемся к концу. Звучит весьма пессимистично и мрачно, но это как посмотреть. У любой медали есть обратная сторона, в том числе в моей ситуации с Миллз.

Я: Привет. Сходим в ресторан морепродуктов или закажем доставку устриц, чтобы потом со спокойной душой пойти в Макдональдс напротив моего дома?

Убираю телефон в карман, просунув руку туда же. Облокачиваюсь на стену, взглянув на друзей, а они как-то странно начинают меня разглядывать.

– Раск, что с тобой? – Марк наклоняется вперёд, подозрительно прищурившись.

– Не понимаю, о чём ты, – просовываю вторую ладонь во второй карман брюк и двусмысленно улыбаюсь, чем вызываю короткую усмешку друга.

– Да, теперь я точно уверен, что с тобой что-то не так, – Марк хитро улыбается, а я закатываю глаза. – Мы её знаем?

– Кого? – издеваюсь, искусственно делая вид, что не понимаю, о чём он говорит: приподнимаю брови, уставившись на него вопросительным взглядом.

– Девушку, о которой ты думаешь.

– Я ни о ком не думаю, – в этот же момент чувствую вибрацию в кармане и, достав телефон, игриво улыбаюсь, рассматривая экран.

Фрея: Где ты? Надо поговорить.

– Я же говорил.

Слышу самодовольные нотки в голосе Марка и выставляю колено вперёд, оперевшись пяткой в стену.

– Ребят, наш неприступный друг нашёл себе женщину, которая растопила его ледяное сердце.

Я: Около 208. Уже соскучилась?

– Моё сердце невозможно растопить, – поднимаю глаза к лицу Марка. – Оно непробиваемо словно бронежилет, его не возьмёшь даже тяжёлой, но должен признаться, слишком горячей, артиллерией, – нахально улыбаюсь, заметив искры уважения в глазах парней, и равнодушно опускаю взгляд обратно в экран.

Моё сообщение уже прочитано, а ответа никакого.

Она так торопится, чтобы меня увидеть, что не успела даже пофлиртовать? Интересно.

– М-м-м, горячая артиллерия, говоришь? – с интересом произносит Марк, скрестив руки на груди. – И что же, ты уже успел увидеть все важные детали боевого танка?

– Успел увидеть важные и неважные детали, все, в общем, причем в мельчайших подробностях. И успел не только увидеть, но и пощупать. Впечатление хорошее, – довольно ухмыляюсь, не заметив Миллз, приближающуюся к кучке придурков, обсуждающих женщин, словно они – сексуальные объекты.

Так бы сказала Фрея, если бы услышала наш разговор.

– А имя у артиллерии есть? Или ты был так занят изучением, как там изнутри всё устроено, что не успел узнать?

Коварно улыбаюсь, опустив голову вниз, и парни начинают подначивать меня на то, чтобы я раскрыл все тайны. Кто-то толкает меня под локоть, кто-то начинает издавать непонятные ликующие звуки, а кто-то – Марк, например, – просто стоит, прищурено рассматривая моё лицо.

– Какой скрытный, – Марк наконец подаёт голос, и я поднимаю на него взгляд. – Кажется, ты её хорошо знаешь. А, может быть, даже не хочешь рассказывать, чтобы всё не испортить, – он самодовольно ухмыляется, когда видит, как я нахмуриваюсь, моментально помрачнев.

– Фрея, привет, – Эрик выходит из кабинета ровно в тот момент, когда к нам подлетает Миллз. – Как дела? Что ты такая…

– У меня нет времени на любезности, Ханссон, – дерзко бросает Фрея, бегая глазами по моему лицу, и я выгибаю бровь. – Могу я поговорить с тобой наедине? – она будто не замечает никого вокруг, сфокусировавшись на мне.

– Конечно, Миллз, – отвечаю официально, сохранив для остальных общение с Фреей нейтральным.

Кинув небрежный и холодный взгляд на парней, Фрея разворачивается и уходит дальше по коридору, завернув за угол. Отталкиваюсь от стены и иду за ней, а мои мысли вновь забиваются ею.

Почему она такая… неспокойная? Мне не нравится.

А не нравится, потому что это может быть связано со мной или с ней? Вдруг что-то случилось? Она явно переживает. Я не хочу, чтобы она грустила, или не хочу оказывать ей поддержку, вкладываясь эмоционально? Откидываю мысли в сторону, намереваясь для начала узнать, что с ней, а потом уже делать какие-то выводы.

– Миллз, в чём дело?

Наблюдаю за тем, как Фрея наворачивает круги, теребя пальцами, и не может сфокусировать взгляд на каком-то одном предмете. Она разворачивается ко мне спиной, а я медленно подхожу к ней ближе, опустив ладонь на её плечо. Фрея резко вздрагивает, и я сквозь прикосновение чувствую, как она и дальше продолжает дрожать.

Да что, мать твою, случилось?

Фрея неторопливо поворачивается ко мне лицом, и я встречаюсь с ней взглядом, мгновенно поняв, что дело тут действительно серьёзное. Не знаю, как я это понял, но я никогда ещё не видел Фрею такой растерянной и испуганной.

Спустя несколько мучительных секунд я наконец слышу её голос, который обычно холоднее арктических льдов и звучит как сталь, но теперь он настолько тонкий и мягкий, что я даже не сразу понимаю, что это говорит действительно Миллз.

– Виль, я, кажется… – Делаю глубокий вздох, сжав пальцы на её плече. – Кажется, я беременна.