Текст книги "Друзья с привилегиями"

– Не соврала. И правда хочешь, – мягко дотрагиваюсь до чувствительных точек, совершая пару круговых движений, и Миллз снова кусает губу. – Знаешь, а я ведь обещал твоему отцу сделать тебя счастливой, – повторяю плавные вращения одно за другим.

– Сделай. Раздевайся, – Фрея присаживается на меня сверху и начинает стягивать с меня футболку.

Позволяю ей раздеть себя и моментально возвращаю ладони на её бёдра.

– Solsken, наклонись, хочу кое-что сказать тебе на ушко, – шепчу еле слышно, игриво улыбнувшись.

Фрея растягивает губы в довольной улыбке, но не в победной, а больше в по-детски наивной, счастливой. Она наклоняется и, проскользнув ладонями по моей груди вверх, так же тихо произносит:

– Что?

– Солнце, мне нужен момент, понимаешь? – едко проговариваю и сам не понимаю, с каких пор я добровольно отказываюсь от секса с девушкой.

Почему отказываюсь? Потому что я почти на сто процентов уверен, что после таких моих издевательств Фрея уже не захочет, чтобы я делал её счастливой всю ночь напролёт.

– Подумай, что ты говоришь прямо сейчас, – Миллз прожигает меня злобным взглядом, но её грудь покачивается из-за неровного дыхания. – Подумай хорошенько.

– Я подумал. Я дверь не закрыл, – улыбаюсь, и Фрея выпрямляется, ударив меня в грудь.

– Я тебя ненавижу, ты знаешь об этом? – она заезжает мне ещё раз, проскользнув ладонью на бок, и я встряхиваюсь, скинув её со своего тела.

– И я тебя, – нависаю над ней, разглядывая каждый сантиметр её лица. – Почему ты такая красивая?

– Не подлизывайся.

Её ладони касаются моего тела сбоку, а пальцы слегка сжимаются. Мне становится щекотно, и я падаю на спину рядом с ней, закрываясь одеялом.

– Подожди, ты, что, боишься щекотки? – игриво произносит, раздвинув губы в злорадной улыбке.

– Нет, – твёрдо отвечаю, а мои глаза бегают по её лицу, стараясь не выдать мои позорные секреты.

– Бо-о-же, – протягивает Миллз, дотронувшись до края одеяла, и опускает его вниз. – Это так мило.

Не успеваю ничего сообразить, и Фрея нападает на меня, скользя ладонями по моему телу. Уворачиваюсь, как могу, и Миллз заливается смехом, упав на меня всем телом.

– Прекрати, – сквозь страдания выпаливаю, схватив её за запястья, но она вырывается, возобновляя пытку. – Фрея!

Наверное, со стороны мы выглядим, как парочка подростков, которые наконец-то остались вдвоём без родителей дома, но вместо того, чтобы воспользоваться этим временем наедине и, к примеру, открыть для себя мир похоти и разврата, вспоминают не такое уж и далёкое детство.

Только вот в нашем с Фреей случае это детство осталось далеко позади. Но иногда так хочется вновь почувствовать себя детьми, верно?

Видимо, наши истошные крики и скрип кровати привлекают внимание мистера Миллза, потому что не проходит десяти минут, прежде чем я слышу шаги в коридоре, а ещё через несколько мгновений стук в дверь и голос Генри:

– Дверь открыта, я захожу, – отец Фреи заходит в комнату, повернув головой в другую сторону. – Что вы тут так шум…

Он разворачивается, обнаружив меня без футболки, держащего его дочь крепко в объятиях, и свою дочь, лежащую на мне сверху, пытающуюся выбраться из моей хватки. Отец Миллз тут же опускает взгляд вниз, а я отпускаю Фрею, присев на кровати. Одеяло спадает с моего тела вниз, и я поджимаю губы, подтянув его обратно.

– Пап, ты чего не спишь?

Фрея приглаживает растрепавшиеся волосы и кидает на меня короткий взгляд, а её губы образуют кокетливую улыбку.

– Как тут уснёшь, вы так смеётесь громко, – мистер Миллз просовывает ладони в карманы брюк. – Можно потише?

– Прости, папуля, – Фрея прожигает отца невинным взглядом, и он моментально тает, словно мороженое под лучами палящего июльского солнца.

– Ничего страшного, солнышко, я всё равно ещё не ложился. Сладких снов, – он внезапно нежно улыбается, блаженно рассматривая Фрею. – Вильям, – Генри кивает, переведя взгляд на меня, и я неловко киваю ему в ответ.

Мистер Миллз

Неторопливо покидаю пределы комнаты Фреи, прикрыв дверь до конца, и не успеваю отойти, как слышу голоса и заливистый смех моей дочери. Если бы ей было пятнадцать, я бы уже давно вышвырнул Вильяма за дверь, потому что моя девочка может так искренне наслаждаться только моей компанией. Но я понимаю, что ей уже далеко не пятнадцать. И я должен освободить место в её сердце для другого мужчины.

Вообще, он мне нравится. Этот Вильям. Такой непростой парень. Хоть и пытается казаться тем, кто будет поступать очень тривиально, но он, кажется, пока сам не видит своей уникальности. Это и к лучшему. Не будет слишком зазнаваться.

Конечно, мужчина должен быть уверен в себе. И то, что в нём таится так много сомнений, которые он так отчаянно пытается скрыть от других, немного меня печалит и даже разочаровывает. Однако я могу понять, через что ему пришлось пройти. Было бы удивительно, если бы смерть отца никак не повлияла на его внутренний мир и, как следствие, отношение и степень доверия к внешнему миру.

И я верю в Вильяма. По какой-то причине, известной одному только Господу Богу, я верю в парня, с которым познакомился буквально пару часов назад. Я привык доверять своим инстинктам, поэтому, я продолжаю верить в него, несмотря ни на что.

Захожу в спальню и подхожу к кровати, грузно опустившись на неё. Мой взгляд привлекает фотография Мэри в белой рамке. Это была её любимая фотография. И я до сих пор храню её тут, на прикроватной тумбе. Надеюсь, это не беспокоит Элеонору, хоть она и говорит, что всё прекрасно понимает.

Что? Кто такая Элеонора? А вы разве не в курсе? Точно, простите, ради Христа. Элеонора – женщина, которая вот уже почти два года спасает меня от одиночества, а моё сердце – от очередного слишком болезненного воспоминания, связанного со смертью моей супруги.

Мой телефон издаёт звук, который чуть не отправляет меня на небеса. Заглядываю в экран, а мои губы снова образуют нежную улыбку. Я уже говорил, что она ангел?

Элеонора: Дорогой, что насчёт завтра? Я могу приготовить ужин. Ну, так, на всякий случай. =)

Я: Ты снова намекаешь на то, что тебе не нравится, как я готовлю?

Забираюсь на двуспальную кровать, закинув на неё ноги, словно я снова превратился в студента, которого совершенно не волнует чистота его общажной комнаты.

Элеонора: Ты прекрасно готовишь.

Я: Да ладно тебе, будь честной.

Усмехаюсь, перечитывая своё сообщение, ведь прекрасно знаю, что именно она имеет в виду. Каждый раз она хочет похозяйничать на кухне, потому что ей кажется, что я её слишком балую. Неужели есть такое понятие по отношению к любимой женщине?

Элеонора: У кого-то снова игривое настроение?;)

Я: Да. Ко мне дочь приехала.

Элеонора: Наконец-то познакомишь меня с ней?

Сжимаю челюсть, а улыбка с моих губ слетает, канув в лету. Я отчитываю Вильяма на предмет того, что мужчина должен быть бесстрашным и уверенным в себе, когда сам вот уже почти год не могу признаться дочери в том, что я нашёл замену её матери.

Нет, я не считаю, что существует понятие замены. Я думаю, что Фрея воспримет это именно так. Я очень не хочу расстраивать её или делать так, чтобы она во мне разочаровалась. А она ведь может, да? Первое время после смерти Мэри мы не были близки, и сейчас я так ценю то, что мы наконец-то стали похожи на семью… Иногда всё не так просто, как кажется, но я обязательно сделаю всё для того, чтобы и Фрея, и Элеонора были счастливы.

Или думать о счастье Фреи – это уже не моя забота?

Я: Милая, обязательно познакомлю тебя с ней. Только вот мне кажется, что ещё рано. Я не знаю, как она примет эту новость. Ты ведь не обижаешься?

Элеонора: Конечно, нет. Люблю тебя.

Я: И я тебя, Леонард.

Элеонора: Ты опять?!

Из моей груди вырывается короткий смешок, когда я читаю последнее сообщение, присланное Эллой. А вы тоже любите выводить из себя ваших близких?

Я: И я тебя, Лео?

Элеонора: Любимый, не нарывайся.

Я: А то что?

Элеонора: А то я стану твоей женой.

Глава 26. Шаг восьмой. Оставляем прошлое в прошлом

Фрея

Сегодняшнее утро оказывается лучшим за всю мою жизнь. Может быть, из-за того, что я выспалась, может быть, из-за того, что я чувствую себя хорошо в своём родном доме, а, может быть, из-за того, что я слышу рядом с собой размеренное глубокое дыхание Вильяма и чувствую тяжесть его руки, накинутой на моё тело. Аккуратно опускаю его руку на поверхность кровати, коротко глянув на него. Он продолжает едва слышно сопеть, подкладывая ладонь под подушку. Улыбаюсь, рассматривая Раска спящим, ведь это практически чёртово произведение немецкого изобразительного искусства.

Медленно перебрасываю ногу через его тело и хочу уже встать и пойти покорять мир, но Вильям внезапно хватает меня, опустив на себя сверху. Упираюсь ладонями в его грудь, а он рассматривает меня, удовлетворённо улыбаясь.

– Доброе утро, – хрипло произносит Раск, скользя взглядом по моему телу.

– Доброе утро, – мягко улыбаюсь.

– Как спалось? – Вильям сжимает пальцы на моих бёдрах, и я начинаю ёрзать.

– Хорошо. Но утро оказалось ещё лучше, – закусываю губу и опускаюсь корпусом вниз, переместив руки на подушку Вильяма по бокам от его головы.

Дотрагиваюсь своими губами до его. Ладони Раска поднимаются выше, забираясь под ткань моей футболки. Вильям скидывает футболку в сторону, а я даже не хочу сейчас шутить про то, что он справляется с ней слишком быстро. А что со мной случилось?

Секс считается чем-то постыдным, грязным и неправильным. Дети боятся признаться родителям в том, что уже знают о самых различных техниках, родители боятся признаться детям в том, что до сих пор занимаются сексом друг с другом. Партнёры боятся говорить о своих желаниях, терпят то, что им не по душе, зачем-то продолжают отношения с теми, кого не хотят. Ведь секс – это не главное, да? Главное – душа, взаимопонимание, комфорт.

Идиотское понятие – комфорт. Кому он вообще нужен? Когда нам комфортно, это значит, что мы находимся в зоне комфорта. А зона комфорта – это момент, когда ты перестаёшь развиваться. Тебе спокойно, круто, комфортно с человеком, который тебя вообще не заводит и не заставляет бросить всё, забыть всё в желании прикоснуться к нему или в желании того, чтобы он прикоснулся к тебе.

Какой смысл жить эту жизнь, если мы не будем наслаждаться каждым грёбанным мгновением, когда у нас правда есть такая возможность? Жизнь полна разочарований, боли, страданий и смертей, зачем усугублять ситуацию плохим сексом или стеснением, чувством стыда за то, что действительно способно сорвать нам крышу?

– Я больше не буду заниматься с тобой сексом, – хрипит Раск, вырывая меня из философских мыслей, которые почему-то решили заполонить мой рассудок в такой интимный для нас обоих момент.

– Совсем? – улыбаюсь, двинувшись вперёд, снова и снова ощущая глубокие проникновения.

– Здесь. В твоей детской комнате, – Вильям вглядывается в мои глаза, и я задерживаю дыхание. – Всё равно не могу избавиться от всплывающих картинок в моей голове, где ты ещё совсем малышка…

– Тебе же нравятся всякие малолетки. Типа Эмили. Неужели тебя это не заводит? – едко ухмыляюсь.

Раск грубо хватает меня за бёдра и резко опускает на себя, войдя во всю длину, и я, не выдержав, отрывисто вскрикиваю, но не от боли, а от наслаждения. Наслаждения не физического, а эмоционального, ощущаю близость с ним на уровне, который даже не могу описать словами. Это какой-то запредельный космос, который мы вместе посещаем каждый раз, когда находимся рядом друг с другом. Слишком ванильно? Да знаю я.

– Да не кричи ты, – Вильям перемещает руки на мою спину, наклонив меня вперёд, и я ложусь на него сверху. – Точно не буду больше с тобой сексом здесь заниматься, – мы встречаемся глазами, а я мягко улыбаюсь. – Как представлю, что твой папа входит в комнату в тот момент, когда я вхожу в тебя… – Его слегка пошловатая формулировка заставляет меня хитро прищуриться. – Постоянно стрессую.

– А когда ты стрессуешь, ты можешь только пять минут, да? – выпрямляюсь, растянув губы в издевательской улыбке.

– Миллз, когда ты прекратишь? – устало спрашивает Раск.

– Когда у меня шутки закончатся.

– Придётся заткнуть тебя.

– Как?

Вопросительно приподнимаю брови, и Вильям привстаёт, облокотившись на спинку кровати, и, притянув меня к себе, прикасается губами к моим губам. Обнимаю его, обвивая руками шею, и придвигаюсь ближе.

– Кстати, – Вильям отстраняется, опустив ладони на мою талию. – Раз уж мы заговорили о твоём детстве… – он лукаво улыбается, а я недовольно дёргаю уголком рта. Это не к добру. – Ты прямо тут… – вижу в его глазах вспыхнувший огонёк азарта. – Со своим школьным бойфрендом…

– Ну, нет, – наконец искренне улыбаюсь, ведь я ожидала чего-то совсем уж дикого. – Я в школе ещё не спала с мальчиками, – усаживаюсь на нём удобнее, слегка поёрзав, и Раск хрипло вздыхает.

– А когда у тебя был первый раз?

– А почему тебя это интересует?

– Хочу узнать тебя получше.

Вильям улыбается по-доброму, и я бы ему поверила, если бы не видела его взгляд. Он прожигает меня глазами так нетерпеливо, будто стоит мне помолчать ещё секунду, и он взорвётся от любопытства. Хочет узнать получше, ага, как же.

– Ну… – неохотно протягиваю, заведя прядь волос за ухо, и в нервозном состоянии продолжаю совершать это действие несколько раз подряд. – Когда я уже была старше восемнадцати.

– С кем? – глаза Вильяма загораются ещё сильнее, и я закусываю губу.

– Это важно? – раздражённо бросаю, слезая с его тела, и, небрежно натянув футболку на себя, присаживаюсь рядом.

– Мне интересно услышать эту историю, – мягко произносит Раск, дотронувшись до моего плеча. – В чём дело?

Прижимаю ноги к своей груди, согнув их, и упираюсь подбородком в колени. Моё дыхание учащается, и я физически чувствую волнение Вильяма, тут же ощутив чувство вины за то, что заставляю его волноваться.

– На первом курсе, – выдавливаю, еле слышно.

Моё тело в очередной раз подводит меня, начиная выдавать признаки моей взволнованности. Начинаю трястись, чувствуя ускоренный ритм своего сердца. Вильям сидит молча, не двигаясь, как будто решает или пытается решить, что ему делать в такой ситуации.

– Иди ко мне, – он не успевает договорить фразу до конца, и я сразу же ныряю в его объятия, прижавшись к нему вплотную. – Прости, – Раск гладит меня по голове.

– Всё в порядке, я расскажу, – отстраняюсь, тут же придя в себя, как будто буквально минуту назад я не тряслась от болезненных воспоминаний. – Патрик, – встречаюсь с Вильямом глазами, заметив, как его взгляд тут же наполняется ненавистью.

– Да ладно? Снова он?! – раздражённо произносит Раск, и я поджимаю губы.

– Снова ты говоришь о своём бывшем. Снова ты выводишь любимого парня на эмоции. Теперь ты, надеюсь, довольна, Фрея?

Я вновь слышу в своей голове голос, тон которого пропитан необоснованной злобой и враждебностью, направленной на одну меня, и который вновь заставляет меня почувствовать себя одинокой. За что ты меня так ненавидишь?

– Извини, я больше не буду о нём говорить, – встряхиваюсь, как будто хочу скинуть с себя неприятные ощущения или мысли, кровожадно пожирающие мою способность испытать истинное счастье.

– Я не имел в виду это, solsken, – он вновь улавливает моё взвинченное состояние, за секунду понимая, из-за чего я загоняюсь, и как обычно идеально подбирает нужные слова. – Я имел в виду, что он и этот опыт смог тебе испортить. Мало ему было.

Аккуратно поднимаю глаза, взглянув на Вильяма, а от игривости в его взгляде не остаётся и следа. Он смотрит в сторону, задумчиво, нахмурившись, с подлинным сожалением во взгляде, и я глубоко вздыхаю, наконец вперив взгляд в пуховое одеяло.

– Он был на три года старше меня, – прокашливаюсь, чтобы голос не дрожал, и медленно вбираю воздух в грудь. – Он настоял на том, чтобы сделать это рано, – начинаю говорить о самом травмирующем любовном опыте в своей жизни, неуверенно подняв глаза на Вильяма. – Точнее, не настоял, конечно же. Он сказал, что не верит, что я люблю его, потому что я не хотела с ним спать.

– Классика, – Раск небрежно усмехается.

– И поэтому… – сглатываю тяжёлый ком обиды, болезненности и сожаления о совершённых ошибках. – Поэтому, он мне изменял. Говорил, что у него потребность, – вглядываюсь в голубые глаза, которые с каждым моим словом разгораются всё больше и больше от разрывающей Вильяма изнутри ненависти.

– Потребность быть мудаком. – Дарю ему грустную улыбку.

– А когда я всё-таки решилась «доказать ему свою любовь», – в воздухе показываю пальцами кавычки, – он сказал, что я была недостаточно хороша, поэтому, он снова стал мне изменять, – мои губы вновь образуют улыбку, но на этот раз она получается вымученной.

– Прекрасная логика. А что насчёт того, чтобы помочь разобраться во всём? Что насчёт того, чтобы поблагодарить тебя за твою решимость? Что насчёт поддержки? – Раск приподнимает брови. – Хотя, о чём это я. Так просто ведь найти девочку, которая страдает из-за смерти мамы и которая готова на всё, лишь бы рядом с ней был хоть кто-нибудь. Даже такой тупорылый имбецил, – тон его голоса становится раздражённым, и он сжимает пальцы в кулак. Опускаю руку вниз, накрыв своей ладонью ладонь Вильяма, и он поднимает взгляд к моему лицу.

– Я училась новому ради него. Смотрела порно, хоть мне и не было интересно вовсе, – отрываюсь от Раска и вновь нахожу глазами свои ноги. – Пыталась быть лучше для него. Но всё было зря, конечно же, – в моих глазах скапливаются слёзы, и я поджимаю губы, сдерживая их. – Он вообще был единственным, с кем я… – нервозно двигаю ступнями, то приподнимая, то опуская их. – До тебя.

– Я удивлён. – Тут же поворачиваю голову, найдя Раска взглядом, и он легко улыбается.

– Почему? Потому что наши отношения начались с секса?

– Нет. Потому что я думал, что ты уже… – он внезапно замолкает, а я внимательно его разглядываю. – Ты слишком раскрепощённая в сексе, не боишься пробовать что-то новое, умеешь грязно разговаривать, – Вильям выгибает бровь, приподняв уголок губ. – А ещё… – он опускает взгляд вниз. – Ты – мой лучший секс, Миллз.

– Можно считать это комплиментом, потому что у тебя было множество женщин? – улыбаюсь, но в глубине души почему-то слегка грустнею.

– Дело не в сравнении, – Вильям пододвигается ближе. – Я как-то сказал тебе, что наш секс – это больше, чем просто секс. И я до сих пор так считаю.

– Это всё потому, что я в своё время научилась всякому, – прикусываю внутреннюю часть губы, на секунду опустив взгляд вниз, и вновь встречаюсь глазами с Раском.

– Нет, – он вглядывается в мои глаза, моментально становясь серьёзным, и я замираю. – Это потому, что я люблю тебя, – Вильям сжимает челюсть, как будто говорит мне, что любит меня, впервые в своей жизни. Не успеваю ответить что-либо, и он добавляет: – Люблю тебя любую. Когда ты издеваешься, когда ты смеёшься громко, привлекая внимание всех в радиусе километра, когда не боишься говорить то, что думаешь, когда закатываешь глаза от наслаждения или от того, что я в очередной раз говорю какую-то глупость, – Раск разворачивается ко мне корпусом. – Всегда тебя люблю. И очень хочу сделать тебя счастливой, – он берёт мои ладони в свои, крепко сжав их.

– И я тебя, – тихо произношу, продолжая смотреть ему в глаза.

– Ты меня любишь? – Вильям приподнимает брови.

– Люблю, – мой голос подрагивает, но я не перестаю смотреть Раску в глаза.

– Спасибо, – взгляд Раска внезапно становится невероятно нежным, а губы образуют лёгкую, расслабленную улыбку.

– Звучит очень по-френдзоновски, – едко улыбаюсь, в очередной раз попытавшись отойти от чувственности в разговорах с помощью глупой шутки, хотя прекрасно понимаю, почему он меня благодарит.

– А ты так со всеми френдзонишься, как со мной этим утром? – Вильям выгибает бровь, растянув губы в самодовольной улыбке.

– Нет, только с тобой, – притягиваю его к себе, коротко поцеловав. – Не знаю, как ты, но я уже чувствую запах папиных панкейков, – отстраняюсь от Раска и быстро слезаю с кровати. – Так что я пошла вниз. Приходи.

Смотрю на экран телефона, заметив в верхней его части время.

11:32. Твою же мать, сколько мы тут… проговорили?

– Я сначала на пробежку, – Вильям садится на кровати, опустившись корпусом вниз, и достаёт свою сумку из-под стула.

– Решил всё-таки поддерживать легенду, несмотря ни на что? – издевательски улыбаюсь, и Раск медленно поднимает голову, найдя меня глазами.

– Вообще-то это не легенда, – недовольно бурчит, заставляя мои губы расплыться в более широкой улыбке. – Это моя жизнь. У кого-то с утра пробежка, а у кого-то панкейки, – насмешливо кидает, и я прищуриваюсь.

– И встречаются они за утренним сексом, – мы обмениваемся довольными улыбками. – Ладно, спортсмен, жду тебя на завтраке.

Легко смеюсь, опустив взгляд вниз. Вильям не отвечает, и я поднимаю глаза к его лицу. Он смотрит в экран мобильного телефона, держа его обеими руками, и нахмуривается, сжав челюсть.

– Всё нормально? – делаю шаг к нему, дотронувшись до его плеча.

– Мне надо будет улететь в Швецию, когда мы вернёмся в Лондон, – Раск быстро убирает телефон в карман, подняв взгляд на меня. – Моя мама… – продолжает, мягко усмехнувшись. – Я уверен, что всё не столь драматично, как она описывает.

– В чём дело? – вглядываюсь в его глаза.

– Я не понял до конца. Она пишет что-то про предательство и лживые обещания, видимо, кто-то перешёл ей дорогу, – Вильям обнимает меня одной рукой, прижав к себе. – Но она всегда была чересчур драматичной. Я не удивлюсь, если там ничего серьёзного.

– Теперь понятно, почему я тебе нравлюсь, – бормочу себе под нос, стремительно вынырнув из его объятий, и поворачиваюсь к нему спиной.

– Что ты сказала?

Разворачиваюсь обратно, найдя глазами Раска, а он игриво улыбается, выгнув бровь.

– Ничего, – дарю ему мягкую улыбку, опустив глаза вниз.

Я почему-то без причины начинаю смущаться, хоть это никогда не было особенностью моего характера. Вильям подходит ко мне ближе и, коснувшись ладонями моей талии, притягивает меня к себе.

– Ты врёшь, – придвинувшись вплотную, шепчет мне на ухо Раск. – Да, я тоже считаю, что ты похожа на мою маму.

* * *

– Вильям, как там погода? – развернувшись, папа кидает броский взгляд на Раска, который только что вернулся с (на этот раз настоящей) пробежки. – Детка, держи, – он протягивает мне тарелку с моими любимыми панкейками, и я хватаю её двумя руками, в предвкушении закусив губу.

– Хорошая. Кажется, я в первый раз вижу солнце, пока я в Англии, – Вильям растягивает губы в издевательской улыбке. – Это всё тебе? – шёпотом добавляет и кивает на тарелку, в которую я вцепилась мёртвой хваткой, и только благодаря ей забыла о существовании других людей на этой планете.

– Да уж, Англия довольно пасмурна. Не то, что ваша родная Швеция, да? – непринуждённо бросает папа, не видя то, что мы с Раском снова как подростки начинаем дурачиться прямо за столом.

– Да, да, – Вильям отмахивается от моих жалких нападений, а жалкие они потому, что я не дотягиваюсь до него, сидя напротив за широким обеденным столом.

– Знаете, Вильям, Фрея буквально на всё готова ради этих блинчиков, – папа наконец разворачивается, и мы моментально выпрямляемся, сделав вид, что мы адекватные. – Вы сами-то готовить умеете?

– Нет, к сожалению, мистер Миллз, не умею, – Раск легко улыбается, облокотившись на предплечья.

– Придётся научиться, – папа поворачивается обратно и делает шаг в сторону, поближе к варящемуся на плите кофе.

– Да, обязательно, – Вильям переводит взгляд на меня, шёпотом добавив: – На всё, серьёзно? – двусмысленно улыбается, прикусив губу.

Сползаю вниз на стуле, вытянув ногу под столом, и с силой бью его. Раск резко наклоняется, опустив руку на место удара, и зажмуривается, но на его лице всё так же продолжает сиять надменная улыбка.

– Учитесь, учитесь. – Дарю Вильяму равнодушный взгляд, снисходительно улыбнувшись, и он прищуривается. – Придётся нелегко, сразу говорю, – слышу, как папа снимает турку с огня, выключив газ. – Моя дочь – чудесная девочка, но характер, конечно, не сахар, – он ставит передо мной кружку кофе, и я кидаю на него нежный взгляд.

– Папа! – мягко смеюсь, переведя взгляд на Раска. – Он так всех моих парней из старшей школы напугал. – Губы Вильяма расплываются в любовной улыбке. – Мне никто не перезвонил после этих ужинов, – смотрю на папу с претензией, и он пожимает плечами.

– Знаете, а я… – Вильям внезапно становится серьёзным, сводит брови к центру и поворачивает голову, будто прислушивается к чему-то. – Кажется, мне звонит кто-то. Я пойду. Можно? – настороженно произносит, и я щурюсь, рассматривая его самодовольную физиономию.

– Тихо ведь? – папа приподнимает брови. – Я не слышу. Никто не звонит.

– Я уверен, звонят, – Вильям мотает головой. – Я должен пойти, сейчас же, – замечаю, как его губы подрагивают в полуулыбке, и тут же понимаю, что это очередное представление от мистера Раска.

– Я не понимаю… – папа находится в полном недоумении и застывает в одном положении, и я касаюсь его плеча.

– Пап, он издевается, – перевожу взгляд на Раска, наклонив голову набок.

– Как ты знаешь?

– Фрея права, я пытался издеваться, – Вильям довольно улыбается, поджав губы. – На самом деле меня уже сложно чем-то напугать, – он находит меня глазами.

– Правда?

– Правда, – Раск продолжает смотреть мне в глаза. – Напугался уже. Когда чуть не потерял то, что было так дорого, из-за своей же нерешительности и глупости.

Вильям нежно улыбается, а я делаю мягкий вздох, разомкнув губы, и невольно сжимаю пальцы на папином предплечье.

– Детка, я его одобряю, – шепчет мне папа на ухо, наклонившись, и я поворачиваю голову в его сторону, заметив, что он внимательно разглядывает Раска, приподняв один уголок рта. – Ну, ладно. Давай, ешь уже.

Папа двигает тарелку ближе ко мне, и я, благодарно улыбнувшись, вкушаю первый блинчик, тут же отправившись на небеса от греющего душу вкуса детства.

– Я ненадолго уеду сейчас. По делам, – говорит папа, а мой взгляд внезапно приковывается к букету нежно-розовых пионов, появившихся непонятно откуда на нашем обеденном столе. – Погуляешь с Дейзи? Или погуляете? – он находит глазами Раска, а тот находит глазами меня.

Эти мужчины хоть что-то могут без нас решить?

– Да, конечно, пап, – улыбаюсь.

– Забыл кое-что уточнить, – он встаёт на ноги, захватив пустую тарелку. – Даниэль звонил. Звал тебя на прогулку с собаками. Я не смог ему отказать, – равнодушно добавляет, кинув изучающий взгляд на Раска.

Поворачиваю голову, найдя глазами Вильяма, а он смотрит вниз, едва заметно вскинув брови. Уголок его рта дёргается, и он, будто желая скрыть то, что ему не понравилась последняя фраза моего отца, приставляет кружку кофе к губам, отвернувшись в сторону.

– Понятно, – продолжаю пялиться на Раска и прищуриваюсь. Боже, ты ревнуешь? Как это мило. – Кстати, папуля, откуда здесь эти пионы? – игриво улыбаюсь, дотронувшись до нежных лепестков пальцами. – Вино, коврик, цветы… – задумчиво отвожу глаза наверх, а папа замирает на одном месте, с тарелкой в руках. – Если бы я придерживалась всяких диких теорий, я бы подумала, что у тебя кто-то появился, – мягко усмехаюсь, наконец переведя взгляд на его лицо. Папа нахмуривается, бегая глазами по моему лицу, и я внезапно становлюсь серьёзной. – Пап… – едва слышно произношу, а моё дыхание учащается. – Папа, это правда?

– А если бы это было правдой… – он на секунду отводит взгляд в сторону, а затем вновь встречается со мной глазами, – как бы ты к этому отнеслась?

– Даже не знаю, – наклоняю голову набок, переведя задумчивый взгляд на пионы. – Это было бы довольно… шокирующей новостью для меня.

Пожимаю плечами, не веря в то, что у моего папы могут быть отношения. Нет, я не считаю, что это плохо или может расцениваться, как предательство по отношению к маме. Просто… не знаю.

Неужели у вас никогда не было ощущения, что ваши родители в определённый момент своей жизни начинают жить не ради себя, а ради вас, своих детей, и тот факт, что они до сих пор могут ходить с кем-то на свидания, встречаться с кем-то, строить любовь… кажется… ну, не знаю… диким? Чем-то невозможным, нереальным, чем-то таким, во что сложно поверить. Или я тут одна такая?

– Я… – слышу тихий голос папы, моментально выпав из размышлений. – Я всего лишь решил сменить стиль оформления дома. Ничего необычного, – он прокашливается и опускает взгляд вниз, а я впервые вижу его таким… подавленным. – Прошу прощения, я пойду собираться. Не забудьте про собаку, – папа резко встряхивается и, положив тарелку в раковину, быстрым шагом удаляется наверх.

Провожаю его взглядом и глубоко вздыхаю, закусив губу. И почему у меня ощущение, что я сболтнула лишнего?

– Тебе не кажется, что твой отец не просто так задал такой вопрос? – Поворачиваю голову в сторону Вильяма, и он мягко улыбается.

– Я… я не знаю, – закрываю лицо ладонями, оперевшись локтями на поверхность стола. – Я сказала правду. Меня это шокирует, – опускаю руки вниз, устало взглянув на Раска. – Ощущение, что мама буквально вчера сидела за этим столом, и у нас был семейный ужин, – перевожу взгляд на кухонное полотенце, начиная теребить его кончик пальцами. – А теперь папа будет сидеть за этим столом с другой женщиной и говорить ей, что он её любит, – мои глаза вновь наполняются слезами, а губы начинают подрагивать.

Вильям аккуратно привстаёт и, обогнув стол, садится рядом, сразу же притянув меня к себе. Утыкаюсь щекой в широкую грудь и чувствую, как она поднимается из-за тяжёлого, долгого вздоха.

– Неужели ты не хочешь, чтобы твоему папе снова предоставилась возможность стать счастливым? – Вильям дотрагивается до моих волос, убирая спавшие на лицо пряди.

– Хочу, конечно, – отстраняюсь, взглянув ему в глаза. – Просто… это так непривычно и странно, – неловко улыбаюсь. – Неужели старики тоже ходят на свидания?

– И занимаются сексом, – Раск закусывает губу, шутливо улыбнувшись.

– Так, всё, замолчи, – отталкиваю его руками и прикрываю уши ладонями. – Я тебя не слушаю.

Из груди Вильяма вырывается мягкий хрипловатый смех, и он полностью разворачивается ко мне. Кидаю неуверенный взгляд на его лицо, продолжая зажимать уши ладонями, а он прожигает меня немигающим взглядом, медленно приподнимая уголок губ.

Казалось бы, такой простой знак внимания, но меня эти его взгляды снова заставляют смущаться как четырнадцатилетнюю девочку. Поэтому я, не придумав ничего умнее, быстро отворачиваюсь от него, заправляю прядку волос за ухо, моментально натянув на своё лицо гримасу максимального равнодушия, словно я – королева ледяного безразличия и надменности, и меня не способно растрогать совершенно ничего на свете.

– Я так люблю, когда ты смущаешься, – Вильям наклоняется ко мне, приблизившись вплотную, и я замираю, задержав дыхание. – Но ещё больше люблю, когда ты стараешься это скрыть, – он добавляет еле слышно, опустив ладонь на спинку моего стула.